RARUS'S GALLERY

Определить, какое именно издание находится перед вами, не всегда легко, особенно, когда экземпляр неполный (некомплектный, как говорят библиофилы). К примеру, когда нет последних страниц. Да и множественные старообрядческие перепечатки "дониконовских" изданий весьма усложняют процесс атрибуции. В славянских книгах кирилловской печати сведения о названии книги и её авторе, о месте издания, типографии, именах печатников и издателей, а также дата выхода книги помещались в конце издания. Очень немногие церковнославянские книги имеют титульный лист, в привычном для современного читателя виде; ведь зачатки титульного листа появляются в них чуть ли не в середине XVII века. И как всегда встаёт вопрос о правильной идентификации этих книг. Начнём с малого: самого языка. Как и любой другой язык, язык церковнославянский с течением времени изменялся. Язык Кирилла и Мефодия совсем не тот, что был во времена Крещения Руси, или к периоду объединения Руси, и т.д. Подтверждением этому служат несколько проводившихся в свое время реформ богослужебных текстов и текстов Священного Писания. Кириллическая старославянская азбука насчитывает 43 буквы. Кроме привычных для нас 36 букв, в ней присутствует ещё семь греческих, необходимых для правильной передачи греческих богослужебных слов и обычной цифровой нумерации.

Методические рекомендации рассчитаны на оказание помощи библиотечным и музейным работникам в идентификации дефектных экземпляров московских изданий кирилловского шрифта ХVI-ХVIII вв. Они являются результатом систематического изучения  и анализа особенностей этих изданий на базе крупнейшего в мире научно организованного собрания книг кирилловского шрифта ХV-ХVIII вв. РГБ. В рекомендациях развивается книговедческий анализ московских изданий, предложенный в одной из глав ("Определение дефектных экземпляров") работы А.С. Зерновой "Методика описания старопечатных книг кирилловского шрифта" (М.: ГБЛ, 1973). Данные в приложениях таблицы и "Список разыскиваемых изданий ХVII в., не вошедших в сводный каталог А.С. Зерновой "Книги кирилловской печати, изданные в Москве в ХVI-ХVII веках" помогут выделить книги московской печати из массы других старопечатных книг и определить время их издания.

Во второй половине XVI в. книги печатались кириллическим шрифтом в Центральной, Юго-Восточной и Восточной Европе. К концу столетия география кириллического книгопечатания, начало которому было положено в конце XV в. изданиями Швайпольта Фиоля (Краков, 1491), инока Макария (Цетинье, 1493/1494) и поддержано в начале XVI в. Франциском Скориной (Прага, 1517), заметно расширилась, охватив не только ряд славянских стран на востоке Европы, но и неславянских на ее западе. В России книгопечатание началось в Москве (1553/1554) и в Александровской слободе (1577), в Казани (1585/1590). Кириллические издания выходили во второй половине XVI в. на литовских (Вильна, 1522) белорусских (Несвиж, 1562; Заблудов, 1568; Тяпино, ок. 1580), украинских (Львов, 1574; Острог, 1580) землях Великого княжества Литовского и Речи Посполитой, у сербов и хорватов на Балканах (Белград, 1552; Милешево, 1544; Мркшина Црква/Церковь, 1562). Из стран неславянского мира книги печатались кириллицей в Валахии (Тырговиште, монастырь Иоанна Предтечи возле Бухареста), Трансильвании (Брашов, Сибиу, 1546; Себеш, 1578; Орыштие, 1582; Белград [Алба Юлия], 1579), Италии (Венеция, 1512; Рим, 1582) и Германии (Тюбинген, 1561).

На территории Европы, кроме интернационального латинского и происшедшего от него готического, производилось печатание книг различными шрифтами, принадлежащими отдельным нациям или группам наций. В XV веке в разных концах Европы печатали шестью шрифтами: готическим, латинским, еврейским, греческим, кириллическим, глаголическим; в дальнейшем это число увеличивалось, хотя не очень быстро. Изучение и библиографическое описание книг, напечатанных национальными шрифтами, составляет специальную отрасль истории книгопечатания, полную интереса, как с общекультурной, так и с чисто книговедческой точки зрения. Библиологами и библиографами было много сделано для изучения и инвентаризации книг греческой, еврейской и кириллической печати, но от своего завершения эта работа еще далека.

Практически все кириллические рукописные и печатные книги XV-первой половины XIX вв. написаны или напечатаны на тряпичной бумаге, изготовленной по западноевропейской технологии. Проблему датировки такой бумаги приходится решать почти каждому специалисту, работающему с кириллическим книжным памятником указанного времени. Задачи настоящего очерка - познакомить начинающих исследователей с основными понятиями, принципами и методиками датировки тряпичной и более поздней (в России - примерно с середины XIX в.) древесной бумаги, объяснить принципы использования существующих справочников по филиграням на бумаге русских кириллических книг XV-XX вв. В очерке, составленном на основании трудов ведущих отечественных ученых-филиграноведов, подробно рассматриваются важнейшие стадии работы по нахождению, определению и датировке водяного знака (знаков) на бумаге кириллической книги; перечисляются (и приводятся схематические рисунки-прориси) наиболее часто встречающиеся в кириллических книгах XV-XX вв. типы филиграней; даются советы по датировке бумаги, не имеющей филиграней.

Открытие книгопечатания было поистине величайшим мировым событием, имевшим громадные благотворные последствия для развития науки, литературы, искусства, для развития культуры человечества. Широкое, народное развитие науки и литературы было бы невозможно, если бы не существовало такого мощного распространителя знаний, каким является печатная книга. Появление первой печатной книги на языке того или другого народа означает начало новой эпохи в его культурной жизни.

Описание ставит задачу дать сведения о безвыходных изданиях московской печати с 1553 по 1564 годы, а также о всех изданиях Ивана Федорова с 1564 по 1581 г. В основном настоящая работа опирается на труд И. Каратаева «Описание славяно-русских книг, напечатанных кирилловскими буквами», т. 1, СПб., 1883.  Однако в нее внесены значительные изменения и дополнения, касающиеся в большей мере безвыходных изданий, часть которых Каратаев считал изданиями южных типографий. Вопрос о месте и времени печатания тех или иных безвыходных изданий впервые решается путем анализа водяных знаков бумаги, печатных украшений (орнамента и гравюр) и пр. В описание включены и те экземпляры, которые не были известны Каратаеву. Настоящая работа не приводит полного указателя всех известных экземпляров безвыходных изданий, а ограничивается описанием только тех из них, которые имеются в хранилищах Государственного исторического музея, Всесоюзной государственной библиотеки им. В. И. Ленина в Москве, Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина и Библиотеки Академии наук СССР в Ленинграде. Для каждого безвыходного издания дается сперва общее описание, а затем приводятся краткие сведения об отдельных экземплярах, описание их внешнего вида, имеющиеся в них вкладные, продажные и другие записи. Особенности печати каждого экземпляра, как, например, количество листов в тетрадях, отдельные детали оттисков и т. п., не рассматриваются. Размеры книг указываются как в описании Каратаева: «в лист», «в четвертую долю», «в восьмую долю» листа, исходя из расположения вержеров и понтюзо бумаги. В описании даются ссылки на номера описаний печатных книг в трудах Каратаева, Ундольского и Родосского. При каждой книге дается шифр, под которым она значится в каталогах книгохранилищ. При передаче записей или текста послесловий сохраняется правописание оригинала, за исключением букв: i, фита, v (ижица), пси, земля, от, оу (ук), которые заменены буквами современного алфавита. Кирилловские цифры передаются арабскими, титла раскрываются, слова, написанные слитно, разделяются. Имена собственные и названия городов даются с заглавной буквы. Сведения о месте нахождения изданий Ивана Федорова даются только для отдельных, наиболее редких экземпляров. Для удобства различные экземпляры одного и того же издания нумеруются.

Первого (а по новому стилю одиннадцатого) марта 1564 г. произошло событие, имевшее колоссальное значение в истории русской культуры,— вышла в свет первая точно датированная московская печатная книга, первенец государственной типографии. В послесловии книги, известной в библиографии под наименованием Апостол, указано, что появлением своим на свет она обязана «Николы чюдотворца Гостунъского диякону Ивану Федорову, да Петру Тимофееву Мстиславцу». Те же имена находим и во второй датированной московской книге — Часовнике, вышедшем двумя изданиями в 1565 г. На этом московский период деятельности Ивана Федорова и Петра Тимофеева прекращается. Первопечатники вынуждены покинуть отчизну и отправиться «в ины страны незнаемы». Однако государственная типография в Москве продолжала работать, хотя и не столь интенсивно, как раньше. Прежде чем говорить о возникновении и деятельности государственной типографии, необходимо подробно ознакомиться с книгами, напечатанными в Москве Иваном Федоровым и Петром Мстиславцем. Обстоятельно изучив эти книги, мы сможем судить о великом вкладе, внесенном Иваном Федоровым в отечественное книжное дело, а также о связях и традициях, проявившихся здесь.

Первым произведением московского печатного станка была сравнительно большая группа изданий, за которыми в нашей литературе прочно закреплено наименование безвыходных, или анонимных. Названы они так потому, что не имеют выходных данных — предисловий или послесловий, обычно сообщающих время и место издания, а также принадлежность типографии тому или иному владельцу и имя типографа. Московское происхождение этих книг было в свое время доказано А. Е. Викторовым, Л. А. Кавелиным и А. А. Гераклитовым, мотивировки которых уже в наши дни уточнены М. Н. Тихомировым, А. С. Зерновой и Т. Н. Протасьевой. Группу составляют семь изданий: узкошрифтное Четвероевангелие, Триодь постная, среднешрифтное Четвероевангелие, среднешрифтная Псалтырь, Триодь цветная, широкошрифтное Четвероевангелие и широкошрифтная Псалтырь. Мы используем здесь удобную, выдвинутую М.Н. Тихомировым терминологию, в основу которой положен характер шрифта. Все эти издания были выпущены в свет в Москве в 50—60-х гг. XVI столетия. Это общепризнанно. Однако о порядке выпуска существуют различные мнения. Вопрос достаточно сложен - мы подробно рассмотрим его в последнем разделе этой главы. Отметим лишь, что у нас есть серьезные основания считать первой московской печатной книгой узкошрифтное Четвероевангелие.

Зацепина Е.В. (1891—1957) много лет посвятила исследованию проблемы орнамента в истории оформления русской книги. Настоящая статья Е.В. Зацепиной показывает связи орнаментики Ивана Федорова с русским рукописным орнаментом. Орнамент старорусской рукописной книги во многих случаях, например, в евангелии Феодосия и евангелии Бирева, представляет превосходный образец русского национального искусства. В то же время на русский орнамент имели известное влияние зарубежные, в частности, южнославянские и итальянские образцы. Автор рассматривает вопрос односторонне, ограничиваясь исследованием зарубежных, преимущественно венецианских, элементов в орнаментике, оставляя в стороне национальные истоки книжной орнаментики и воздействия балканской орнаментики (так называемой «плетенки») на венецианскую.

В настоящее время, после изысканий, которые велись в течение 85 лет, начиная от очень осторожных первых первопечатных шагов A.Е. Викторова,  мы можем утверждать, что Иван Федоров не был первым; русским печатником, что имеются книги, вышедшие в свет в Москве до него. Эта «дофедоровская», «первейшая» группа изданий наших, насчитывающая 6 книг, весьма трудна для изучения, поскольку эти книги не содержат никаких выходных сведений и наши заключения о времени их издания черпаются из косвенных указаний. Последние использованы умелыми руками таких знатоков и ученых, как А.А. Гераклитов, А.С. Зернова, П.Н. Берков, М.Н. Тихомиров. Мы устанавливаем время существования этих книг на основании дарственных записей, которыми снабжались некоторые их экземпляры. Мы изучили их. Их техника оказывается примечательной. Их художественный убор скромен, но высоко интересен. Именно в этой группе появляется первая русская книжная гравюра, не только декоративная — заставочная, но и фигурно-изобразительная, описанная с недостаточной полнотой А.И. Некрасовым и Н.С. Большаковым. С этой группы книг необходимо начинать и наше исследование.

Наука о книге за последнее время достигла в СССР немалых успехов, несмотря на то, что ее представители работают в разных учреждениях, по различным планам и, по существу , разрабатывают раздельные области того единого, исторически слагающегося целого, каким является книга. По всей вероятности, наибольших успехов достигла за последнее время в СССР научная библиография. Издания Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина, Государственной публичной библиотеки имени М.Е. Салтыкова-Щедрина дают примеры высокой доброкачественности. В строго историческом плане советская наука уточнила многие вопросы, касающиеся отдельных важных моментов развития книжного дела, его просветительского значения, его экономики в России. Быть может, наиболее пока отстает изучение книги в ее прошлом как произведения «типографского искусства»,— если воспользоваться выражением А.И. Богданова и В.Г. Белинского. Историко-литературное, языковедческое, филологическое изучение книги идет впереди историко-технического и историко-художественного. Вместе с тем за последнее десятилетие кое-что было сделано и в этом направлении. Не входя в критическое рассмотрение отдельных изданий, мы считаем нужным обратить внимание на то, что исследователи художественных или технических сторон старой русской книги чаще обращали внимание на ее отдельные элементы, нежели на получаемое из сочетаний этих элементов единство.

В русской специальной литературе вопрос о художественном переплете вообще, и о древнерусском в частности, освещен очень слабо. Из капитальных работ мы должны выделить:

1. Симони П. К. «Опыт сборника сведений по истории и технике книгопереплетного искусства на Руси, преимущественно в до-петровское время, с XI по XVIII столетие включительно. Тексты. Материалы. Снимки». СПБ. 1903.

2. Симони П. К. «Собрание изображений окладов на русских богослужебных книгах XII—XVIII столетий». Вып. I. 1. «Древнейшие церковные оклады XII—XIV вв.» СПБ. 1910.

Эти работы дают драгоценнейшие сведения о раннем периоде русского переплета, его мастерах, эволюции и технике.

Одним из элементов оформления книги, который может способствовать идентификации издания, является ее переплет. Мы имеем в виду в первую очередь современный изданию переплет, и, в частности, издательский. Для переплетов, изготовленных на Украине, использовалась кожа, бумага и ткань (парча, глазет, шелк, набойка). При этом, парча – сложно-узорчатая ткань из шелковых и серебряных или золотых нитей; глазет – парча с цветной шелковой основой и вытканными на ней золотыми и серебряными узорами; набойка – ткань с набитым узором. Кожа красилась в основном в коричневый цвет. Иногда ее дополнительно подкрашивали различными способами (так называемые «ручейки», «крап», разводы»). Кожа в этих случаях приобретала рисунки, которые переплетчики называли «под мрамор», «под черепаху», «крапленая» и т. д. Для крышек переплета использовали дерево (дуб, сосну), картон. Картон на Украине стали активно применять на рубеже XVII—XVIII вв.

За последние годы в печати появилось значительное число работ, посвященных истории русского книгопечатания XVI — XVII веков; напечатаны и объемистые сборники, и отдельные статьи, монографии, каталоги. Но все же остается еще много неразрешенных вопросов, многие области недостаточно освещены. Например, до сих пор нет исчерпывающего исследования об Иване Федорове, в котором было бы объединено все то, что известно из его послесловий и архивных документов; между тем много документов, проливающих свет на жизнь и деятельность первопечатника, обнаружено в западно-русских архивах. О тех печатниках и типографиях, о которых не сохранилось достаточных материалов, печатных и рукописных, в литературе укоренились случайные суждения, основанные лишь на догадках, ничем не подкрепленных и не проверенных. Между тем изучение деятельности этих печатников возможно с помощью книговедческого метода — изучения самих изданий, сопоставления их между собою и с другими изданиями в отношении шрифта, печати, орнамента, иллюстраций и водяных знаков бумаги. Этот метод требует такой же тщательности и внимания, какие необходимы при изучении литературных памятников со стороны их языка и орфографии. При небрежном, приближенном его применении могут возникнуть грубейшие ошибки и недоразумения.

Типография Мамоничей существовала в Вильне почти 50 лет с перерывами; работа ее началась в 1574 году, а её последние издания вышли в 1623 г. Типография за все время ее существования находилась в доме Мамоничей, братьев Луки и Кузьмы, зажиточных виленских горожан, а позже — в доме их наследника Леона Мамонича, сына Кузьмы. Эта типография просуществовала намного дольше, чем другие частные типографии Западной Руси. Ее продукция была значительна и отличалась большим разнообразием по содержанию, религиозному направлению, даже по языку. Наиболее совершенными с внешней стороны были ее издания начального периода, 1574—76 гг., когда там работал приезжий из Москвы печатник Петр Тимофеев Мстиславец. Его издания по достоинству орнамента, гравюр-иллюстраций, по качеству набора превосходят все более поздние издания Мамоничей. Работе этого печатника была посвящена отдельная статья. Более поздние издания Мамоничей почти не имеют оригинального гравированного орнамента; как орнамент, так и гравюры-иллюстрации повторяют более ранние образцы Мстиславца и Ивана Федорова. Богатство типографии заключалось в большом количестве шрифтов; в то же время, несмотря на разнообразие, шрифты Мамоничей не отличались той тщательной отделкой, которая характеризует их первый шрифт, отлитый Мстиславцем.

В настоящее время хорошо известна роль Ивана Федорова в развитии книгопечатания на Украине. Русский первопечатник, вдохновенный сеятель «духовных семян», нашел на украинской земле благодарную почву для своей деятельности и сумел заложить там прочную основу для дальнейшего развития типографского дела. Колыбелью украинского книгопечатания стал Львов, где «друкарь-москвитин» издал в 1573—1574 годах свой Львовский Апостол и Букварь. Вполне естественно, что именно во Львове Федоров предполагал найти наиболее благоприятную почву, когда задумал начать самостоятельную книгоиздательскую деятельность. Только во Львове Федоров действовал как самостоятельный предприниматель. В Москве он заведовал государственной типографией, заблудовская типография принадлежала в основном Г. Хоткевичу, а острожская — К. Острожскому. Как раз, в то время Львов был крупнейшим культурным центром Украины, готовившим условия для последующего быстрого и разностороннего расцвета культурной жизни в Киеве. Львовские горожане (по украинской терминологии— мещане) в последние десятилетия XVI века и в первые десятилетия XVII века проявили редкое понимание роли национальной культуры в борьбе за сохранение самобытности украинского народа, за собственное место украинской культуры в кругу дружественных культур славянских народов. В ходе этой борьбы деятельность Ивана Федорова имела громадное значение. Наукой уже установлены основные факты, непосредственно связанные с работой Федорова на Украине, и сейчас речь идет о той или иной интерпретации этих фактов, о выяснении вопросов, оставшихся спорными. Значительно хуже, мы знаем факты, относящиеся к «посмертной жизни» федоровского наследия: как хранились и развивались традиции Федорова украинскими печатных дел мастерами на протяжении долгих десятилетий после его смерти. Вот почему так настоятельно необходимо расширить и углубить круг исследований по истории типографии Львовского братства — непосредственной преемницы типографии Федорова.

Заглавие статьи сразу может вызвать возражения. Обычно Соболь считается украинским печатником, так как он начал свою работу в 1628 году в Киеве «в дому митрополита киевского Иова Борецкого» и лишь с 1631 года в течение восьми лет печатал в трех различных пунктах Белоруссии. При углубленном изучении его деятельности обнаруживается много оригинального и с первого взгляда не вполне понятного; так, оказывается, что, кроме указанной в библиографии перепечатки Октоиха 1629 года (Кар. 345, 346; Унд. 323, 324), он по нескольку раз издал и другие свои книги (с выходом: Киев )— Лимонарь и Апостол. Эти перепечатки с одинаковыми выходными данными, постоянные переезды типографии, наконец, не вполне обычный выбор книг для печати привлекают внимание к деятельности Соболя. Подбор изданий заставляет вспомнить о деятельности других борцов за православие и русскую народность, которые выступали в XVI—XVII веках в белорусских и отчасти украинских типографиях.

В том самом 1844 году, когда Михаил Петрович Погодин приобрел заблудовскую Псалтырь, пришел к нему некий И.Ф. Тархов, промышлявший продажей старых фолиантов, и принес толстый, переплетенный в кожу том. Погодин отстегнул застежки переплета и осторожно открыл книгу. Вначале шли переписанные от руки беседы Григория Богослова, «послание Доминика, архиепископа Венетийского», житие первооткрывателя славянской письменности Кирилла Философа. Сборник был интересным. Погодин с удовольствием и с острым предчувствием великолепной находки перелистывал его. Предчувствие не обмануло. В конец книги были вплетены 62 листа — не написанных, но напечатанных. На титуле, правый нижний край которого был оборван, стояло: «Первая часть Нового завету, або Тестаменту». Руки у Погодина дрогнули. Такой книги не было ни в его Древлехранилище, ни в одной из знакомых ему библиотек. Да и в библиографических указателях издание описано не было — это Михаил Петрович знал точно. Он тут же, не торгуясь, купил сборник. Когда книготорговец ушел, Погодин подробно познакомился с книгой.

Много поистине драгоценных находок принесло «путешествие» по зарубежным библиотекам и музеям. Однажды я получил из Польши большой список старых вильнюсских изданий, которые хранятся в Корницком замке, где разместился филиал библиотеки Польской Академии наук. В XVI веке замок принадлежал познаньскому воеводе С. Гурке. Сановитый шляхтич увлекался книжными редкостями, не жалея средств на их приобретение. Книги переходили по наследству от одного владельца замка к другому. Особенно увеличилась библиотека, когда замок в XVIII веке стал собственностью магната-библиофила Т. Дзялыньского. Корницкий замок превратился в сокровищницу «бумажных алмазов». По данным 1968 г., в Корнике — 23 759 старопечатных книг, свыше 12 ООО рукописей. Все наименования в полученном списке были необычайно интересны, но одно особенно привлекало внимание. Оказывается, в Корнике хранится сборник повестей из жизни знаменитых людей древнего мира и их изречений, составленный Беняшем Будным. Напечатан он на польском языке под таким замысловатым заглавием:

«Кратких и ясных повестей, которые по-гречески называются Апофегмата. Книги IV. Через Беняша Будного, слугу Е. К. М. пана Христофора Радзивила, княжича на Биржах с Дубинок, воеводы Виленского, наивысшего гетмана Великого Княжества Литовского... Теперь заново с различных лучших авторов собрано и издано. Друковано в Вильне, у Яна Карцана, в году 1599».

Развитие русского книгопечатания в XVII в. было связано многочисленными, довольно прочными, нитями с книгопечатанием других восточнославянских стран, несмотря на государственное разделение восточнославянских народов. В середине XVII в. во время затяжной войны Речи Посполитой с Русским государством некоторые белорусские ремесленники, мастера белорусского книгопечатания приняли непосредственное участие в русском книгопечатании. Пожалуй, не было в этом отношении более показательного примера в то время, чем переезд целой Кутеинской Оршанской типографии под Новгород. Белорусское книгопечатание, прерванное в ходе военных действий в Белоруссии на четверть века, нашло временное продолжение в России. Однако, будучи подчинено церковной политике патриарха, оно, в конечном счете, стало жертвой междоусобного столкновения церкви и государства.

В последней четверти XVII века гравюра на металле интенсивно развивается в южных и западных областях, в Вильнюсе, Чернигове, Киеве. Среди мастеров выделяются Александр и Леон Тарасевичи, Иннокентий Щирский. Их творчество в последние годы привлекает внимание исследователей, как искусствоведов, так и историков, последних потому, что произведения, созданные в 1689 году в Москве одним из этих граверов являются важным источником для изучения политической борьбы тех лет.  Считается, что в Москву в 1689 году приезжали или — что чаще повторяется в литературе — были вызваны два крупных украинских гравера — Леонтий Тарасевич и Иннокентий Щирский. Об этом сообщают научные исследования, общие обзорные работы, справочники. Для примера можно сослаться на такое солидное издание, как «Русский биографический словарь», на академические труды последних десятилетий. Многочисленные повторы не могут сами по себе служить доказательством истинности, возникает желание обратиться к первоисточнику, чтобы узнать, откуда идут эти сведения.

Выдающийся для своего времени учебник «Грамматику Славенскую» создал украинский ученый Мелетий Смотрицкий. Учебник неоднократно переиздавался в XVII и XVIII веках. Он пользовался большой популярностью не только в России, но и в Болгарии и Сербии. Ряд правил, определений и терминов, разработанных Смотрицким, вошел в современное учение о русском языке. На «Грамматику» Смотрицкого и в наши дни ссылаются филологи. Но когда и где впервые издал Смотрицкий свою «Грамматику»? На первый взгляд вопрос по меньшей мере странный, если не абсурдный. А в действительности? Не только в дореволюционной литературе, но и в наше время вы встретитесь с самыми различными суждениями на сей счет. Одни авторы говорят: «Грамматика» Смотрицкого вышла в свет в 1618 г., вторые — в 1619 г., третьи — в том и другом годах, т.е. дважды. То же и о месте издания — называют Вильно, Евью. Как возникла такая разноголосица? В некоторых дошедших до нашего времени экземплярах учебника Смотрицкого — два титульных листа: один с датой 1618, другой — 1619, или наоборот; на одном титуле указано место печати — «в Евю», на другом — нет.

Духовная ("церковно-славянская") гравюра на меди петровского времени — яркое, своеобразное явление искусства. Книги были еще на церковно-славянском языке (как "Арифметика" Л. Магницкого 1703 года издания), а вот иллюстрации в них стали другими. На смену печатным оттискам с гравированных деревянных досок постепенно приходили новые способы репродуцирования. С помощью травления русская печатная графика осваивала глубину изобразительного пространства. Офорт довольно точно передавал очертания предметов и расстояния между ними. Но офортная линия, как правило, одинаковая на всем своем протяжении по глубине и ширине, не могла дать тонкого перехода от света к тени и плавно моделировать текучий осязаемый объем. Резцовая линия, напротив, плавно сужается на концах (в местах входа и выхода резца) и постепенно приобретает наибольшую глубину тона к середине, поэтому она связывает пространственные планы, помогает сгладить противоречия между близким и далеким, распространить близкое вдаль и приблизить далекое. Резцовая гравюра могла передать круглящийся объем, добиться почти осязаемой иллюзорности в изображении поверхности и фактуры предметов. Поэтому она стала первой и самой универсальной из репродукционных техник.

В работах, посвященных истории миниатюрных изданий, ничего не говорится о первых славянских книгах кирилловского шрифта, размеры которых не превышают 100х100 мм. Почти не писали о них и историки славянского книгопечатания. Причины этому отыскать легко: книги, о которых идет речь, очень редки. Познакомившись с этими книгами в библиотеках С.-Петербурга и Белграда, мы решили рассказать о них читателям. Напечатаны они были в 70 — 90-х годах XVI в. в Венеции типографами, которые унаследовали типографские материалы работавшей в течение длительного времени мастерской Божидара и Виченцо Вуковичей.

В истории русской дореволюционной культуры существует весьма значительная, но пока малоизученная часть, связанная с возникновением и развитием движения, именуемого старообрядчеством. На протяжении веков старообрядчество Сознательно продолжало и развивало древнерусскую культурную традицию, создало на ее основе, по сути, свою собственную, давшую нам много замечательных произведений литературы и искусства, сумевшую сберечь в себе огромное число духовных ценностей Древней Руси. Историками культуры, литературы и искусства изучались до сих пор, в основном, лишь отдельные моменты и факты истории культуры русского старообрядчества. Особенно много было сделано такими исследователями, как А. С. Пругавин, В. Г. Дружинин, В. И. Малышев. Их усилиями собран значительный материал, освоение которого в полной мере еще впереди. В наши дни центрами изучения культуры старообрядчества являются сектор древнерусской литературы Института русской литературы в Ленинграде, возглавляемый академиком Д. С. Лихачевым и ряд учреждений Новосибирска, где проводятся исследования под руководством профессора Н. Н. Покровского. Этими центрами, а также другими организациями СССР устраиваются ежегодные археографические экспедиции, результатом которых является приобретение нашими книгохранилищами многих тысяч интереснейших памятников отечественной письменности. Таким образом, потенциал изучения культуры старообрядчества, в основном литературы, год от года растет.

Русские раскольники, долгое время принужденные печатать свои книги тайно, поспешили воспользоваться разрешением вольных типографий, последовавшим в 1783 году. Только четыре с половиною года существовало дозволение печатать церковные книги в вольных типографиях, но за это время они проявили довольно энергичную деятельность в деле печатания книг. Особенное развитие книгопечатание раскольников получило в посаде Клинцах, Суражского увзда, прежде Новгород-Северской, а ныне Черниговской губернии. Посад Клинцы — чисто раскольничий; он принадлежит к числу семнадцати стародубских слобод, образовавшихся после стрелецкого мятежа из бежавших от преследования последователей старой веры. В настоящей статье мы проследим судьбу клинцовских типографий, насколько позволяют это некоторые материалы находящиеся в одном из дел Архива Святейшего Синода. Как видно из этого дела, в 1784 году купцы клинцовского посада Рукавишников и Железников, объявили суражскому исправнику Случановскому свое желание завести типографию, въ которой имеют быть печатаны книги „именуемые прологи, переводные со старопечатных"; по словам названных купцов, они уже совсем приготовились к открытию типографии. Исправник об этом желании купцов Рукавишникова и Железникова сообщил новгород-северскому наместническому правлению и оно, основываясь на указе о разрешении вольных типографий, определениями марта 29 и июня 25, дозволило купцам Рукавишникову и Железникову открыть типографию для печатания книг на русском и иностранных языках.

Важную, ни с чем несравнимую роль в истории русской книжности сыграли типографии, которые принято называть старообрядческими. История их, особенно же позднего периода, конца Х1Х-начала XX столетия, к сожалению, изучена плохо. Старообрядчество возникло во второй половине XVII века вследствие неприятия определённой частью населения России церковных реформ патриарха Никона. Одной из составляющих этих реформ стала правка богослужебных книг, устоявшуюся редакцию которых Никон посчитал неудовлетворительной. Первым исправленным изданием стал Служебник, вышедший в свет 31 августа 1655 года. А вообще же за 6 лет, в течение которых Никон занимал патриарший престол, было выпущено не менее 54 изданий. Новые книги, напечатанные в Москве, старообрядцы признавать отказались. Богослужение они продолжали отправлять по книгам, напечатанным в дониконовские времена. Книги эти они хранили как зеницу ока. Трудно переоценить роль, сыгранную старообрядцами в сохранении древнерусской рукописной и старопечатной книжности. Известно, что издания XVI — первой половины XVII века, сбережённые ревнителями «старой» веры, в большинстве своём хорошо представлены в наших библиотеках и музеях; они менее редки, чем, например, книги XVIII века.

Возникновение и развитие старообрядчества, староверия имеет большое историческое и религиозное значение, являясь важнейшим пластом духовного наследия нашей страны. Возникнув в середине XVII в., это движение стремительно развивалось, коснувшись самых глубинных сторон жизни, так или иначе, оказав влияние на большинство православного населения России. Старообрядчество, отделившись от Русской православной церкви и образовав самостоятельные независимые общины, пережило несколько периодов своего развития, подъема и спада, в течение которых оно распалось на многочисленные ответвления, так называемые толки или согласия. В целом же старообрядчеству присуще стремление к объединению людей, привязанных к старине, к прошлому русской церкви и древнему церковному обряду, т.е. традиционализм. Трагедию церковного раскола русской православной церкви обычно связывают с реформами патриарха Никона. Однако, по мнению многих историков старообрядчества, начиная с XV в., в православной церкви происходит расслоение священников на белое и черное духовенство, прежде всего в имущественном плане. Черное, монашеское духовенство, живя в монастырях, являлось крупнейшим владельцем земли и крепостных крестьян. Во главе церковного руководства всегда стояли монахи, являясь более грамотными и обученными по отношению к белому духовенству. Имея власть в своих руках, монашеский епископат все более закабалял белое священство, лишив их возможности участвовать в управлении церковью.

В 1800 году официально было учреждено единоверие и определен порядок взаимоотношений государственной церкви и старообрядцев, перешедших под ее протекторат. Одним из основных вопросов, который требовал неотложного решения, был вопрос об обеспечении вернувшихся в лоно церкви старообрядцев необходимой для отправления культа литературой. В документе о принципах существования единоверия указывалось, что его приверженцам дозволяется "совершать службу Божию, таинства и требы христианские по прежде печатным книгам при Всероссийских патриархах Иове, Ермогене. Филарете, Иоасафе и Иосифе'' . Однако власти прекрасно понимали, что находящиеся в обращении у населения дореформенные книги не могут в полной мере удовлетворить потребностям единоверцев. Необходимо было организовать переиздание этих книг под контролем церкви. При этом было совершенно ясно, что наладить их выпуск на базе синодальной типографии невозможно. Такое решение проблемы вызвало бы протест со стороны единоверцев. Нужна была специальная типография, статус которой удовлетворял бы и новообращенных и духовные власти. К числу важнейших задач, которые должна была решить новая типография, относилось и вытеснение из круга чтения единоверцев старообрядческих изданий, нелегально выпускавшихся на протяжении всего XVIII в.

Базилиане (василиане, лат. Ordo Sancti Basilii Magni) — общее название нескольких католических монашеских орденов византийского обряда, следующих общежительному уставу, который приписывается св. Василию Великому. Орден Василиан св. Иосафата был основан в 1617 году на основе монастырей, принявших Брестскую унию 1596 года. Первоначально именовался Орден (или конгрегация) Пресвятейшей Троицы под руководством протоархимандрита, избиравшегося тайным голосованием пожизненно. Устав Ордена был утверждён папой Урбаном VIII в 1631 году. Высшим органом василиан стали конгрегации, или капитулы. Орден получил большое распространение в восточных областях Речи Посполитой, где большинство населения традиционно придерживалось византийского обряда. Деятельность ордена способствовала переходу в католичество восточного обряда православного населения восточных земель Речи Посполитой. Впоследствии орден был переименован в честь святого Иосафата Кунцевича. С 1720 года все греко-католические монастыри в Речи Посполитой принадлежали базилианам. До конца XVIII века практически все греко-католические киевские митрополиты были василианами. В середине XVIII века орден насчитывал 195 монастырей и более тысячи монахов.

У Супрасльской обители близ Белостока – самая богатая история из всех православных монастырей на территории современной Польши. Она – древнейший памятник Православия и благочестия литовско-белорусских бояр. В конце XVII в. в монастыре при помощи канцлера князя Кароля Станислава Радзивилла (1689—1719), племянника Яна Собеского, была основана типография, первая книга в которой была напечатана в 1695 г. В 70-х гг. XVIII в. типография Супрасльского Благовещенского монастыря второй, после типографии Виленского Свято-Троицкого монастыря, стала печатать на коммерческой основе книги для старообрядческих общих России. Причин, способствовавшие перенесению старообрядческого книгопечатания за пределы Российского государства, было несколько. Среди них:

1) Запрет на издательство раскольнической литературы на территории России на фоне возрастающей потребности староверов в собственной книжности;

2) Существенный упадок экономики униатских монастырей Польши, вынудивший их придать своей деятельности ярко выраженный коммерческий характер;

3) Значительная выгода от издания старообрядческой литературы, на которую староверы не жалели денег.

В истории печатания старообрядческих книг в Супрасле выделяют два периода. Первый - с начала 70-х до начала 80-х гг. XVIII в. связан с деятельностью купца Михаила Григорьевича Соловьева, который самостоятельно печатал книги, арендуя часть оборудования типографии. За это время было напечатано всего несколько изданий. Для своих изданий Соловьев изготовил доски с орнаментикой, имитирующей московскую дониконовскую, впоследствии он увез их в Варшаву, в типографию Петра Дюфора. Второй период пришелся на середину 80-х - начало 90-х гг. XVIII в. и совпал со временем, когда префектом типографии был Мелетий Оссуховский, придавший ее деятельности ярко выраженный коммерческий характер. Одним из заказчиком старообрядческих изданий был купец из Стародубья П.И. Губарев. Всего к началу 90-х гг. XVIII в. в Супрасле было напечатано около 70 старообрядческих изданий, в основном, богослужебных: псалтыри, часовники, святцы, минеи и др. Важной особенностью их оформления было использование наряду с досками, имитирующими дониконовские, также тех, что применялись в типографии для издания книг греко-католических и светских на польском и латинском языках.

Почаевская Лавра широко известна не только своими святынями, прежде всего иконой Почаевской Богоматери, но и книгоиздательской деятельностью. Типография Почаевского монастыря существовала, за исключением небольшого перерыва, более ста восьмидесяти лет, вплоть до 1918 г. В ней печатались самые разнообразные издания православных, униатов (греко-католиков), старообрядцев, на церковнославянском, украинском, польском, латинском, русском и греческом языках. Впечатляют и масштабы книгоиздания: за время своего существования Почаевская типография выпустила больше книг, чем любая другая типография Галичины или Волыни. Тематика изданий Почаевской типографии – богослужебная литература, а также книги, брошюры и летучие издания, прославляющие Почаевскую икону Божьей матери и отпечаток стопы Богоматери, явившейся, по преданию, пастухам на Почаевской горе. Книги (молитвословы, каноники, месяцесловы, буквари) и отдельные листы с прославлением почаевских святынь, напечатанные на церковнославянском языке и русском языке, занимают особенно большое место среди почаевских изданий православного периода, начиная с возобновления типографии в 40-е гг. XIX в. (об этом свидетельствуют «Временные каталоги» книг издания типографии Почаево-Успенской лавры, издававшиеся в начале XX в.). В ней было издано около 250 книг кириллическим шрифтом и около 200 книг на разных языках латинским шрифтом.

Типография в Махновке, родовом имении Потоцких, что в двух милях от г. Бердичева Киевской губернии (сегодня - село Бердичевского р-на Житомирской обл., Украина), была основана в 1793 г. Антонием Протазаном Потоцким. Управителем в ней был Тадеушом Герынк. Печатали в ней книги на латинском и польском языках. После третьего раздела Польши Махновские имения графа Потоцкого, в т.ч. типография, были конфискованы. Типография была распечатана 7 мая 1801 г. и по контракту сдана московскому купцу 3-й гильдии Селезневу (в литературе его называют по разному: Степаном, Семеном, Павлом Ивановичем). 30 апреля 1802 г. он дал подписку не печатать в ней запрещенных св. Синодом «соблазнительных книг». Однако 21 декабря 1802 г. по указу Киевского губернского правления Махновская типография была выставлена на аукцион, на котором Селезнев приобрел ее за 3520 злотых. В момент покупки в типографии было 4 стана и 30 пудов литер российских и польских. В типографии Селезнева, по его собственным показаниям 1804 г., издавались книги на польском, русском и немецком языках. В отличие от польских книг, старообрядческие издания, с указанием в качестве места выхода Махновки, не известны; обычно в них сохранялись те выходные сведения, которые имели издания, ставшие источниками перепечатки, причем для перепечатки, как правило, Селезнев выбирал книги, имевшие наибольший спрос.

Типография при Преображенском кладбище и существовавшем при нем с 1808 г. богодельном доме – одна из крупнейших старообрядческих типографий в Москве. Преображенское кладбище было основано в Москве в 1771 г.  Оно стало духовным старообрядческим центром т.н. феодосиевского (беспоповского) согласия. Типография здесь возникает, возможно, в конце XIX – начале ХХ в. и первоначально, скорее всего, работает нелегально. После получения старообрядцами возможности легально заниматься книгоизданием в России в 1905 г., председатель Совета Преображенского кладбища Г.К. Горбунов на средства, завещанные кладбищу одной из состоятельных прихожанок – казанской мещанкой Е. Челышевой,  –  открывает типографию в 1907 г. Изначально при типографии была создана переплетная мастерская. За десятилетний период существования типографии с ее станков сошло свыше 80 изданий. Здесь с первых лет печатаются объемные издания, среди которых, например, недатированные Евангелие толковое или известные «Поморские ответы» братьев Андрея и Семена Денисовых, напечатанные с подлинного оригинала 1723 г.

Староверческие книги в конце XVIII - начале XIX вв. печатались не только в собственно староверческих типографиях, зачастую подпольных (Клинцы, Янов, Махновка), но также (разумеется, по заказу купцов-староверов) в муниципальных либо униатских типографиях на территории бывшей Речи Посполитой: Могилев, Почаев, Вильно, Гродно, Супрасль, Варшава.

Книги для старообрядцев в Варшаве печатал купец Михаил Григорьевич Соловьев. В 1784 г. он из Супрасля, где печатал книги для старообрядцев, вместе со своим помощником А. Чернявским перебрался в Варшаву, где заключил договор с владельцем одной из типографий печатником и книгопродавцем Петром Дюфором (правильнее, Дюфуром) (Dufour, Piotr) (1730-1797), уроженцем Парижа. Некоторое время этот печатник и книгопродавец работал в Сорбонне, где однажды повстречал князя Адама Казимира Чарторыйского, который после создания Национальной комиссии Польши по образованию в 1773 году, пригласил французского печатника Дюфора в Варшаву.

Первая четверть XIX века - золотое время в истории русской славистики, и прежде всего, успехи наших ученых в этой области связаны с деятельностью так называемого Румянцевского кружка. Участниками этого кружка были такие знатоки прошлого, как академик Иосиф Христианович Гамель (1788—1861), зачинатель отечественного языкознания Александр Христофорович Востоков (1781 — 1864), первый русский книговед Василий Григорьевич Анастасевич (1775 — 1845), историк и библиограф Евфимий Алексеевич Болховитинов (1767 — 1837), молодые еще в ту пору археографы Константин Федорович Калайдович (1792—1832) и Павел Михайлович Строев (1796—1876). Страстные и увлеченные всепоглощающим делом, они по настоящему объявили археографическую охоту на летописи, своды законов, государственные акты и, в особенности, на рукописные книжные сокровища. Подготовка и издание летописей и актов стало главным в их жизни делом. Без этого невозможно развитие исторической науки. Они за небольшой период времени тщательно обследовали всевозможные архивы, монастыри, древние города и веси Российской империи, проделав при этом титаническую работу.

Но кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет?

Б.Л. Пастернак

Русскую историю подменили немцы? Почему же сейчас общепринятой теорией считается, что Рюрик был норманном? Эту теорию выдвинул при Екатерине Великой один из первых членов Российской Академии наук - немец Готлиб Зигфрид Байер. Он, кстати, за 13 лет жизни в России так и не удосужился выучить великий и могучий ... По его работам выходила, что прибывшая на Русь кучка норманнов за несколько лет превратила "очень темную страну" в могучую державу. Дремучих славян пришлые гости тянули "за волосья" из болота невежества. Как мы помним , сама Екатерина II - немка, как и все последующие Романовы. К сожалению, в правящей элите Российской империи была очень популярна идея, что славяне - народ хороший и умный, но организовать их могут только немцы, а русичи, кроме, как воровать и водку пить, ничего не умеют. В крайнем случае организовать их могут норманны, у которых тоже германские корни. Конечно, это была политика. Но в итоге мы остались без истории. Живем не своей жизнью. Еще любят утверждать, что до прихода византийцев и христианства славяне были дикарями. Ни одна из форм церковнославянского языка не тождественна с древнерусским языком (сведения о котором чрезвычайно отрывочны ввиду малочисленности письменных памятников), хотя на Руси использовались оба и, естественно, они не могли не влиять друг на друга. Церковнославянский язык восходит к южноболгарскому (солунскому) славянскому диалекту, родному для создателей письменного старославянского языка Кирилла и Мефодия, хотя за время своего бытования он подвергся грамматическим и фонетическим упрощениям (в частности, исчезли носовые и редуцированные гласные) и сближению с живыми языками стран, в которых он бытует. Впервые был введен в культурный обиход в Великой Моравии. Церковнославянский язык по своему происхождению — южнославянский, а потому фонетические процессы, отразившиеся в нём, часто не совпадают с русскими. Поэтому многочисленные заимствования церковнославянских слов породили в русском языке своеобразное явление — фонетически выраженную стилевую разницу в парах слов одного и того же корня, например: золото/злато, город/град, рожать/рождать (первое слово каждой пары русское, второе заимствовано из церковнославянского). В образовавшихся таким образом синонимических парах церковнославянское заимствование обычно относится к более высокому стилю. В ряде случаев русский и церковнославянский варианты одного и того же слова разошлись (полностью или частично) в семантике и уже не являются синонимами: горячий/горящий, ровный/равный, сбор/собор, порох/прах, совершённый/совершенный, падёж/падеж. Церковнославянский язык (в различных вариантах) широко использовался и в других православных странах: Болгарии, Сербии, Румынии. В настоящее время он там также вытеснен национальными языками (но может сохраняться в богослужении). Литературные языки славян, в разной мере сочетавшие церковнославянские и национальные элементы, известны под названиями «славянорусский», «славяносербский» и т. п.; они употреблялись преимущественно до начала XIX века. Новоцерковнославянский язык русского извода оформился в середине XVII века, в ходе книжной справы времён патриарха Никона. Он является продолжением церковнославянского языка старого московского извода (сохраняющегося в книжной традиции старообрядчества), но помноженного на западнорусские грамматико-орфографические учения, в ряду которых особенно важен труд «Грамматiки Славенскиѧ правильное синтагма» Мелетия Смотрицкого (первое издание — Евье, 1619; множество переизданий XVII и XVIII века в разных странах и переводов). Попытаемся связать историю возникновения славянской письменности и печати в контексте общей славянской хронологии.