Исаевич Я.Д. Издательская деятельность Львовского братства в XVI

Исаевич Я.Д. Издательская деятельность Львовского братства в XVI—XVIII веках. М., 1962.

В настоящее время хорошо известна роль Ивана Федорова в развитии книгопечатания на Украине. Русский первопечатник, вдохновенный сеятель «духовных семян», нашел на украинской земле благодарную почву для своей деятельности и сумел заложить там прочную основу для дальнейшего развития типографского дела. Колыбелью украинского книгопечатания стал Львов, где «друкарь-москвитин» издал в 1573—1574 годах свой Львовский Апостол и Букварь. Вполне естественно, что именно во Львове Федоров предполагал найти наиболее благоприятную почву, когда задумал начать самостоятельную книгоиздательскую деятельность. Только во Львове Федоров действовал как самостоятельный предприниматель. В Москве он заведовал государственной типографией, заблудовская типография принадлежала в основном Г. Хоткевичу, а острожская — К. Острожскому. Как раз, в то время Львов был крупнейшим культурным центром Украины, готовившим условия для последующего быстрого и разностороннего расцвета культурной жизни в Киеве. Львовские горожане (по украинской терминологии— мещане) в последние десятилетия XVI века и в первые десятилетия XVII века проявили редкое понимание роли национальной культуры в борьбе за сохранение самобытности украинского народа, за собственное место украинской культуры в кругу дружественных культур славянских народов. В ходе этой борьбы деятельность Ивана Федорова имела громадное значение. Наукой уже установлены основные факты, непосредственно связанные с работой Федорова на Украине, и сейчас речь идет о той или иной интерпретации этих фактов, о выяснении вопросов, оставшихся спорными. Значительно хуже, мы знаем факты, относящиеся к «посмертной жизни» федоровского наследия: как хранились и развивались традиции Федорова украинскими печатных дел мастерами на протяжении долгих десятилетий после его смерти. Вот почему так настоятельно необходимо расширить и углубить круг исследований по истории типографии Львовского братства — непосредственной преемницы типографии Федорова.

Печать Львовского братства.

Братство не только использовало в своей типографии оборудование первопечатника, его технические и художественные достижения,— оно также сыграло выдающуюся роль в передаче федоровских традиций другим типографиям на Украине и даже за ее пределами. Конечно, этим не исчерпывается значение типографии Львовского братства. Книгоиздательская деятельность братства занимала почетное место в культурной жизни украинского народа на протяжении XVII— XVIII веков, и являлась также важным фактором в международных культурных связях Украины в указанное время. Деятельность братской типографии, анализ ее изданий, путей их распространения,— все это представляет немалый интерес в истории книги не только на Украине, но и в других странах Восточной и Средней Европы. Следует отметить, что почти все исследователи типографии Львовского братства изучали преимущественно первые десятилетия ее истории, связанные с именами ряда выдающихся исторических личностей. Вторая половина XVII века и XVIII век (особенно начиная с 30-х годов) изучены значительно хуже. Именно это и побудило нас обратить особо пристальное внимание на те периоды деятельности братства, которые недооценивались предыдущими историками и освещались ими только вскользь.

Православные церковные братства на Украине в XVI— XVIII веках были общественно-политическими организациями, объединявшими в основном различные прослойки городского населения. Хотя они и возникли при приходских церквах, по существу это были организации светского характера, игравшие важную роль в развитии украинской культуры и общественно-политической жизни украинского народа. Наиболее деятельным среди них было Львовское Успенское братство. В XVI—XVII веках оно принимало активное участие в борьбе против национально-религиозного гнета, против политической и культурной экспансии католицизма на Украине. Велики заслуги братства и в деле укрепления дружественных связей Украины с Россией, Белоруссией, молдавскими и румынскими землями, с южными славянами, а в некоторой степени также со странами Западной Европы. Организационно Львовское братство оформилось в 80-х годах XVI века. Воспользовавшись пребыванием во Львове антиохийского патриарха Иоакима, горожане добились от него грамоты, утвердившей устав братства (1/11 января 1586 года). Начиная с этоговремени, братство выступает на историческую арену в тех организационных формах, которые были характерны для него на протяжении последующих столетий. С 1589 года Львовское братство стало Ставропигийским, т. е. изъятым из подчинения местным епископам. С первых же дней после утверждения устава в центре внимания братства становится его типография. Как же оказалась эта типография, принадлежавшая ранее Федорову, в руках организации горожан? Прежде, чем ответить на этот вопрос, остановимся кратко на некоторых, хорошо известных в настоящее время фактах истории книгопечатания во Львове до учреждения братской типографии. Несомненно, что книгопечатание стало известно во Львове уже в первые годы после его изобретения. Отметим тот факт, что Юрий из Дрогобыча, первый известный сейчас наш соотечественник — автор печатной книги, был тесно связан со Львовом. Уже после выхода в свет его печатного «Прогностика» (Рим, 1483) он нередко бывал во Львове. Сюда же попадали и кирилловские издания Фиоля, Скорины, Тяпинского. Однако нет прямых указаний на то, что в самом Львове существовала какая-либо типография до прибытия туда «друкаря» из России. Некоторые исследователи (И.С. Бандтке, Д. Зубрицкий, Я. Головацкий, а в последнее время Г.И. Коляда) полагали, что книгопечатание на Украине, в частности, во Львове существовало до Федорова. В частности, Г.И. Коляда считает, что такие специалисты, как золотарь Мартин Голубкович, учивший сына Федорова переплетному делу, Лаврентий Пилипович, обучавший для типографии Федорова «челядника» Гриня Ивановича разным ремеслам, «необходимым для друкарства», были «живым реликтом» украинской типографии, существовавшей во Львове до Федорова. Ссылаются также на слова самого Федорова, что он шел «по стопам топтаным» «некоего богоизбранна мужа», на утверждение королевской грамоты от 15 октября 1592 года о существовании типографии при Успенской церкви «издревле» (antiquitus). Самым же веским доводом считается эпитафия на могиле Федорова, в которой утверждается, что «друкарьмосквитин... своим тщанием друкаваниезанедбалое обновил». Не так давно была сделана попытка понимать эти слова в том смысле, что Федоров в последние годы жизни «обновил» свою первую львовскую типографию, бездействовавшую после его выезда в Острог. С таким толкованием нельзя согласиться. Однако-пока трудно сказать, кого составитель надгробной надписи считал предшественниками Федорова: известных нам белорусских друкарей XVI века, Фиоля, издававшего в Кракове кирилловские книги для сбыта на Украине и в Белоруссии, или, может быть, каких-то львовских друкарей, которые пока нам неизвестны. Вопрос о том, была ли во Львове типография до Федорова, может быть окончательно решен только в том случае, если будут найдены ее издания или установлены какие-либо источники, более конкретно свидетельствующие о ее существовании. Но если бы даже мы и узнали что-нибудь новое о дофедоровских попытках в области печатного дела, это не изменит исторического факта, что только Федорова следует считать украинским первопечатником, поскольку именно он положил начало интенсивному развитию книгопечатания на Украине. Федоров прибыл во Львов в 1572 году, а через два года он закончил здесь печатание своего Апостола и напечатал Букварь. В 1578—1581 годах он руководил типографией князя Константина Острожского в Остроге и возвратился на постоянное жительство во Львов только к началу 1583 года, незадолго до своей смерти (около 6(16) декабря того же года). Можно полагать, что в распространении изданий Федорова принимали участие лица, которые в последующие годы были тесно связаны с Успенским братством. Еще 12 мая 1572 года «старшие и молодшие» представители городской украинской общины, ревизуя имущество патронируемого ими монастыря Онуфрия, приняли к сведению заявление монастырского игумена отца Леонтия о наличии у него восьмидесяти злотых «нЪнязий церковных», а в августе 1588 года, незадолго до своей смерти, отец Леонтий «зезнал, же тых осмидесят золотых церковных дал был перед тым небожчикови Иванови друкареви без нашей воле на апостолы. И по смерти Ивана друкаря взял отець Леонтий 40 апостолов за тыи осьмдесят золотых церковных». Центральный государственный исторический архив УССР в г. Львове (далее ЦГИА во Львове), ф. 129, on. I, д. 1115, л. 2 об. Уже после того, как статья была сдана в печать, появилась публикация данного документа, подготовленная Е.Л. Немировским (Е. Немировский. Документальные материалы львовских архивов о последнем периоде жизни и деятельности Ивана Федорова. «Исторический архив», 1961, № 4, стр. 229—235). Е.Л. Немировский считает цитируемый документ доказательством существования второй львовской типографии Федорова и второго львовского издания Апостола, однако, по нашему мнению, для такого вывода нет достаточных оснований. Кстати, в интересной и полезной публикации Е.Л. Немировского, очевидно; ввиду отсутствия соответствующих шрифтов, «ять», обозначавшее в украинской графике того времени звук «и», передано русским«е», и в результате вместо «безволi получилось странное «безволе», вместо «кушнiр»—«кушнер» и т.п.. Накануне смерти Федорова часть его типографского оборудования находилась в доме Ивана Билдаги, впоследствии активного члена братства. Можно предположить, что именно это оборудование попало в руки Сачка Сеньковича и Сенька Корунки, продавших его впоследствии виленскому печатнику Кузьме Мамоничу. Эти же «купчикове», по-видимому, хотели выкупить и отправить в Москву и ту часть типографского оборудования Федорова, которая ранее была заложена им Израилю Якубовичу. 4 декабря 1584 года еврейский суд города Львова признал собственностью Якубовича оборудование и книги, заложенные Иваном Ходоровичем (т. е. Федоровым) и его сыном в 1579 году за 411 золотых. Некоторые исследователи пишут без оговорок, что Федоров отдал в залог свою «типографию» или «станок» (см. например, В. Романовський. Друкар Иван Федорович. Життяйого та деятельность. В кн.: Украiнська книга XVI—XVII—XVIII ст. Киев, 1926, стр. 23). И.П. Крипъякевич справедливо подчеркнул, что в документе по этому делу говорится не о станке или типографии (oficina), а только о материалах, шрифте и разных инструментах. Очевидно, это была лишь часть оборудования типографии (I. П. Крипъякевич, указ. соч., стр. 47). Это, очевидно, была значительная часть «инструментов», которые решили выкупить львовские горожане. Они обратились за помощью к епископу Гедеону Балабану, который заготовил грамоту с призывом ко «всем вобец» вносить пожертвования для уплаты долга за выкупленную в кредит типографию Федорова. В грамоте говорится, что «Иван Москвитин, друкарь памяти добре годный» свои «варстати» усе зо всеми належачими штуками» заложил «в суме не малой, в полторы тысячи золотых, щоготыж и долги своя платил». Далее в грамоте утверждается, что «тые инструмента все» были взяты «в скарьбницу церковную» путем покупки в кредит «за тую ж суму, яко и заведены были, за полторы тысячи золотых». Непонятно, почему здесь называется сумма, более чем в три раза превышающая ту, которая была сообщена Якубовичем годом ранее. Польские исследователи А. Кавецка-Грычова, К. Коротайова и В. Краевски связывают это с тем, что в руках братства, как видно из первых дошедших до нас изданий типографии, оказались также острожские шрифты Федорова, и делают предположение, что незадолго до своей смерти Федоров дополнительно заложил тому же Якубовичу часть шрифтов и, возможно, оборудование из Острожской типографии. Однако, если это так, остается неясным, почему уже после смерти первопечатника Якубович оценил сумму залога только в 411 зл. Мы полагаем, что Федоров заложил острожские шрифты не Якубовичу, а другим львовским ростовщикам (в грамоте Балабана кредиторы Федорова названы во множественном числе). По-видимому, позже, путем сделки между кредиторами Федорова, права на всю типографию были сосредоточены в руках одного из них, у которого уже «усЬварстати» были выкуплены членами братства. Есть основания полагать, что мероприятия львовских горожан по выкупу типографии Федорова были связаны с подготовкой к «реформе» 1586 года, призвавшей к жизни прочную братскую организацию. В упомянутом послании Балабана говорится, что якобы типографию купил Балабан «вместе с мещанами». Однако в грамоте патриарха Иоакима от 15(25) января 1586 года об этом сказано иначе, а именно, что типографию за всю сумму 1500 зл. Купили «панове мещане львовские». Очевидно, участие Балабана в выкупе типографии ограничилось тем, что он только подкрепил своим именем дело сбора пожертвований на эту цель. Нужную для выкупа «сумму немалую» братство собирало долго, как это видно из упомянутой грамоты Иоакима, а также из второй и третьей окружных грамот Балабана от 10(20) декабря 1586 года и 1 (11) мая 1587 года. В 1587 году типография уже, по-видимому, действовала. Об этом свидетельствуют слова Балабана:

«Панове мещане львовские... друкарню опущеную выдвигнули».

С первых дней своего существования братство распоряжалось типографским оборудованием Федорова, а через некоторое время оборудование это, несомненно, стало собственностью братства. Во всех документах, характеризующих планы братства в области книгопечатания, учреждение типографии связывается с другим важным начинанием братства — его знаменитой школой. В послании Иоакима от 15(25) января 1586 года сообщается:

«Хотят... Панове мещане львовские школу закладати для наученья детемхристиянским вшелякого стану, которые бы мели учитися писма светого грецкого и словенского, да не будет род их христианский аки безсловесен ненаучения ради. И теж купили друкарнюку той же школе потребную...».

Если Иоаким писал о том, что типография основывается при школе, то Балабан, наоборот, подчеркивал стремление учредить типографию и «при той друкарни школу грецкую для науки нашего благочестыя во граде Львова фундовати». Таким образом, связь между школой и типографией была двухсторонней. Чтобы поставить преподавание в школе на должной высоте, нужна была типография для печатания учебных пособий. А с другой стороны, для типографии было очень полезно наличие школы, привлекавшей образованных людей, которые могли быть использованы в качестве редакторов, корректоров и даже авторов. Мы знаем, что в Западной Европе типографии часто становились центрами, вокруг которых группировались крупнейшие научные силы (вспомним Альдинскую «академию» в Италии). И на Украине большинство членов известного Острожского кружка ученых и писателей одновременно выступало и как преподаватели школы, и как сотрудники типографии. Такое же положение сложилось и во Львове, может быть, с меньшим размахом, но зато на более длительное время, чем в Остроге. Уже в первые месяцы своего существования братская типография не могла жаловаться на недостаток квалифицированных кадров. Недаром Балабан, упоминая о типографии, утверждал, что «се до того и ремесници и люде ученый показують». Среди этих ученых людей, бывших в распоряжении братства, можно назвать энергичных и хорошо образованных горожан Юрия Рогатинца и Ивана Красовского, учителей братской школы Стефана Зизания, Арсения Элассонского и др. Что же касается «ремесников», принявших участие в организации типографии братства, то одним из них был, очевидно, сын Федорова — переплетчик Иван Друкаревич. О сотрудничестве его с братством неоспоримо свидетельствует поданная в 1592 году жалоба братства на Балабана, который примерно с конца 80-х годов XVI века до 1602 года был одним из самых активных врагов братской организации, стремившейся подчинить духовенство своему контролю. Перечисляя обиды, причиненные им братству, братчики указывают, что епископ-феодал, «бросив в яму Ивана, сына друкаря, уморил на смерть». Похоронили Ивана Друкаревича, как и его отца, в Онуфриевском монастыре, издревле находившемся под патронатом горожан центральной части города, объединившихся в братство. Высказывалось предположение, что Иван Друкаревич был членом Успенского братства (Г.I. Коляда «Друкарь книг пред тымневиданых» у Львовi. «Радянськелкературознавство», 1959, № 6, стр. 115). Однако последнее объединяло только горожан, жителей центральной части города, а Иван Друкаревяч, как и его отец, был «предмещанином», обитателем предместья Подзамче. Скорее всего Иван Друкаревич был членом одного из «предмещанских» братств, признавших руководящую роль «городского» Успенского братства. Важное место в организации типографии принадлежит чернецу Мине. В 1585 году он принимал участие в сборе пожертвований на выкуп типографии Федорова. В документе 1588 года Мина назван типографом (impressor), а в документе, датируемом обычно 1592 годом,— «ученым друкарем». В 1600 (1601?) году князь Острожский просил братчиков одолжить греческие шрифты и «жебы при тых литерах прислали и зицераякого, в том цвичоного, а мяновите Касiяновича, который был приотцу Никифоре; той сведом литер ваших грецких, як их до формы ставляти». Очевидно, Никифор был «ученым друкарем», как и Мина, а Касиянович — квалифицированным наборщиком.Подробнее о кадрах братской типографии см. у Г.И. Коляды: Книгоиздательство Львовского братства в XVI веке. Ученые записки (Сталинабадский объединенный педагогический и учительский институт им. Т.Г. Шевченко), филологическая серия, вып. I, 1952, стр. 200, 211. Некоторые исследователи (Д. Зубрицкий, А. Петрушевич, К. Харлампович, И. Свенцицкий) считали первым изданием братской типографии грамоты Балабана 1585 и 1586 годов для сборщиков пожертвований на ее выкуп. Однако экземпляры, сохранившиеся в архиве, говорят о том, что эти грамоты размножались от руки. Первым известным нам изданием братской типографии являются две грамоты, отпечатанные симметрично на двух половинах одного листа: слева — грамота константинопольского патриарха Иеремии, датированная ноябрем 1589 года, справа — грамота Брестского собора от 20 июня 1590 года. Текст обеих грамот отпечатан острожским шрифтом Федорова; в нижнем правом углу указано: «Во Львова. В друкарни братской року 91 гогенуария 23» (старого стиля).

Просфонима. Львов, 1 февраля 1591. Титульный лист.

Просфонима. Львов, 1 февраля 1591. Наборная полоса.

Всего через неделю после указанных грамот из братской типографии вышла «Просфонима» — брошюра, содержащая текст стихов, которые 17 и 18 января того же года читались учениками братской школы в честь посетившего братство и его школу киевского митрополита Михаила Рогозы. Текст напечатан на языках церковнославянском (с многочисленными украинизмами) и греческом.

Грамматика еллинославянского языка. Львов, 1591.

Титульный лист, ксилография: герб г. Львова и алфавит греческий.

В том же 1591 году вышло из печати одно из самых известных изданий братской типографии «Грамматика доброглаголиваго еллинословенского языка» (Adelphotes). Кирилловская часть этой книги, как и «Просфонимы», напечатана шрифтом Острожской библии Федорова, хотя неполным и с добавлениями. Еще 28 мая 1588 года виленское братство благодарило за присылку «начала» или «прообраза» грамматики и просило после выхода ее в свет прислать сто или двести экз. По-видимому, в 1588 году в Вильно были посланы первые листы или же проспект («прообраз») издания, которое было завершено печатанием в 1591 году.

Мелетий Пегас. О христианском благочестии к иудеям ответ.

Львов 4 апр. 1593.

Титульный лист с гербом г. Львова.

В 1593 году «в друкарни братской» было напечатано на греческом и славянском языках полемическое произведение Мелетия Пигаса (к тому времени александрийского патриарха) «О христианском благочестии к иудеом ответ». Текст его на греческом и латинском языках был получен во Львове через братчика Михаила Мезапета и переведен на церковнославянский язык «спудейми» школы братства. Призывая царя Федора Ивановича оказать помощь Львовскому братству, Пигас в том же году писал:

«Ибо эти братья, приобрел с большими издержками типографию (Chalkographian), печатают священные книги и книги начального обучения. Один плод этих трудов есть и наше увещание к иудеям, которое они, взяв, обнародовали...».

Пигас обращался с посланиями к братству и позже. Однако мы не имеем сведений не только о дальнейших публикациях его трудов, но и вообще об изданиях братства с 1593 до 1608 года, если не считать весьма сомнительного Октоиха 1601 года. Впрочем, в ГПБ хранятся обрывки разрешительной грамоты митрополита монемвасийского, напечатанной таким же шрифтом, как и грамота 1601 года с собственноручной подписью иерусалимского патриарха Феофана. Возможно, она была заготовлена для монемвасийского митрополита Ерофея, сопровождавшего в 1588 году константинопольского патриарха Иеремию. Цитировавшееся выше письмо К. Острожского также говорит о том, что типография работала в 1593—1600 годах. Если учесть, что, например, «Просфонима» известна только в одном экземпляре и не упоминается в дошедших до нас архивных документах, то естественно предположить, что изданий подобного типа было больше. Выпускаемые братством богослужебные книги тщательно сохранялись, поскольку они предназначались для постоянного пользования. Такие же издания, которые должны были удовлетворять культурные запросы только определенного и притом небольшого круга людей, через некоторое время перестали интересовать читателей и сохранились поэтому лишь по случайности. Однако даже если нам известны не все издания братской типографии за первое десятилетие ее работы, то и существующих достаточно, чтобы утверждать, что она заняла заметное место в культурной жизни своего времени. Чтобы лучше понять, каким образом и когда она утратила ряд несомненных достижений первоначального этапа своей истории, необходимо рассмотреть условия, в которых развертывалась издательская деятельность братства в XVII—XVIII веках.

Феодально-шляхетская Речь Посполитая, под гнетом которой западноукраинские земли пребывали до 1772 года, была страной неограниченного произвола крепостников. Горожане пытались защититься от этого произвола,добиваясь от государственной власти «привилегий» для отдельных лиц или корпораций на право заниматься тем или иным видом торгово-промышленной деятельности. В соответствии с характерной для эпохи феодализма тенденцией к регламентации производства, конкурентная борьба между отдельными производителями принимала форму борьбы за феодальные привилегии, монопольного характера. Не было исключением в этом смысле и типографское дело. Поэтому неудивительно, что на протяжении всей своей истории братство тратило множество средств и усилий, чтобы, с одной стороны, подтвердить старые и получить новые привилегии, которые оградили бы его типографию от актов произвола со стороны феодалов и городского католического патрициата, а с другой, устраняли бы всякую конкуренцию в области печатания украинских книг. Юридической основой для деятельности своей типографии братство считало уставные грамоты, полученные от восточных патриархов и украинского епископата. В 1592 году оно добилось также от польского короля Зигмунта III подтверждения прав, предоставленных братству патриархами Иоакимом и Иеремией и Брестским собором 1591 года, в том числе права содержать школу «свободных искусств» и типографию. Позже братство добивалось подтверждения этого документа последующими королями вплоть до Августа III. 30 ноября 1639 года Владислав IV предоставил братству исключительное право печатания церковнославянских книг, а 10 октября 1662 года Михаил, подтверждая предыдущие привилегии, разрешил печатать светские книги, не вредные королевской власти и католической церкви. См.: Архив Юго-Западной России, часть I (далее АЮЗР), т. X. Киев, 1904, стр. 182—183, 674—676. Как видно из приходно-расходных книг братства, все эти «привилегии» приходилось оплачивать очень дорого — постоянную статью в бюджете братства составляли расходы на «подарки», т. е. взятки королям, их приближенным, канцеляристам и пр. Таким же путем и конкуренты братства получали из королевской канцелярии привилегии, противоречившие привилегиям ранее выданным братству. Приходилось вести длительные судебные споры, которые, изнуряя материальные ресурсы братства, чаще всего кончались теми или другими компромиссами. Братству не раз приходилось защищать свою типографию от посягательств светских и духовных феодалов. В конце 1614 года униатский митрополит В. Рутский и владимирский епископ И. Мороховский со своими слугами ворвались («гвалтом нашедши») в Онуфриевский монастырь, где тогда находилась типография. Братчики ударили в набат и отстояли типографию («сталася битва, и дзвонили на кгвалт»), хотя впоследствии их обвиняли в покушении на жизнь митрополита («пана Руцкого хотелисте забити»). С 1633 года членом братства стал Михаил Слезка, с 1634 года он — руководитель братской типографии. Купив типографию умершего несколько ранее Я. Шелиги, Слезка в декабре 1638 года получил королевскую привилегию на печатание латинско-польских и кирилловских книг и в 1639 году напечатал Апостол. Братство внесло жалобу королю и патриарху. Дело тянулось с перерывами довольно долго — вплоть до 1643 года, когда Слезка подписал договор с братством, согласно которому отказался от своей привилегии и стал снова руководителем типографии. Книги в лист и в 4-ю долю он должен был печатать только для братства, а книги меньшего формата мог печатать под своим именем.

Михаил Слезка. Триодион. Львов. 1642.

Для энергичного и талантливого мастера друкарского дела рамки братского книгопечатания с его ограниченной тематикой становились стеснительными, и он начал нарушать договор, печатая в собственной типографии также книги больших форматов. Возник новый процесс. Однако после разрыва договорных отношений со Слезкой братство продолжало сотрудничать с ним, посылая его по своим делам то в Киев, то в Варшаву, избирая старшим братчиком. Таким образом, хотя напочве конкуренции было немало острых конфликтов между братством и его предприимчивым членом, деятельность Слезки во Львове развивалась в неразрывной связи с деятельностью братства. В 1639 году братство находилось в конфликте и с Андреем Скульским, который работал в братской типографии ранее (около 1638 года) и позже (в 1641 —1643 годах), но во время процесса был компаньоном Слезки и пытался издавать книги от собственного имени. Раздосадованный судебным преследованием со стороны братства, Скульский не остановился перед повторением по адресу последнего таких обвинений, которые, как ему не без оснований казалось, отражали отношение к братскому книгопечатанию влиятельных кругов господствующих классов феодального польского государства.

«Братство выпустило множество тысяч и даже миллионов книг...— заявил он. И сколько книг братство ни печатало, все... враждебны в высшей степени (contrarissima) римской церкви и католической вере».

Эта беспринципность не помогла все же Скульскому. Будучи деятелем украинской культуры, он оставался подозрительной личностью для властей и в 1651 году был подвергнут пыткам по обвинению в шпионаже в пользу Хмельницкого. Грозные тучи нависли над типографиями братства и Слезки в годы освободительной войны украинского народа. 19 июля 1651 года, вскоре после поражения украинских войск в битве под Берестечком, король Ян Казимир «подарил» участнику этой битвы ротмистру Станиславу Студзинскому украинские типографии во Львове вместе с их активами. Этот беспримерный акт произвола аргументировался только «некоторыми соображениями» (certisdecausis). Основное из них было вскоре раскрыто представителем Студзинского: все, что ни печаталось на церковнославянском или украинском языках (typo Ruthenico) содержит «схизму и ереси». Студзинский и другие польские феодалы, конечно, правильно определили роль украинских типографий в идеологической борьбе против католицизма, содействовавшей сплочению тех сил, которые в годы освободительной войны выступили против господства польских феодалов: «Такое большое восстание в государстве показало сейчас результат деятельности их типографий, сеющих часто и густо схизму». По требованию Студзинского представители магистрата опечатали типографию братства, невзирая на протесты его представителей. Братство немедленно обратилось к киевскому воеводе Адаму Киселю, молдавскому господарю Моисею Могиле и другим влиятельным лицам. Однако пришлось потратить очень много сил и средств, прежде чем удалось добиться упразднения губительного «кадучного права» Студзинского. 27 мая 1652 года было получено от коронного канцлера письмо, предписывавшее магистрату снять секвестр с оборудования и книг украинских друкарей. Понятно, что такой эпизод, как и вся обстановка гонений на украинскую культуру, вынуждали братчиков еще более сузить рамки деятельности своей типографии. После смерти Слезки, в результате нового процесса удалось вынудить наследников продать его типографию братству за 7 000 зл. 27 марта 1670 года братство окончательно присоединило типографию Слезки к своей, но уже 29 июля Вишенский сеймик (орган шляхетского самоуправления в воеводстве) дал указание своим депутатам добиться упразднения исключительного права братства на печатание украинских книг, подтвержденного в декрете по делу между братством и наследниками Слезки. Этим представители шляхты еще раз продемонстрировали свое враждебное отношение к братской типографии. В декабре 1677 года львовский епископ Иосиф Шумлянский, крупный феодал, незадолго до этого перешедший — пока, правда, тайно — в унию, получил от короля Яна III рескрипт, запрещавший братству печатать книги без согласия епископа. Только через 10 месяцев братству удалось добиться упразднения этого закона, но с условием, что впредь оно не будет издавать новых книг, требующих цензуры и корректирования, а будет лишь перепечатывать богослужебные книги, в свое время уже апробированные духовными властями. Когда Шумлянский убедился в том, что ему не удается подчинить братство своей власти, он решил основать собственную типографию и таким образом подорвать источник доходов братства. Получив от покровительствовавшего ему короля соответствующую привилегию, Шумлянский купил два станка, шрифт и другое оборудование. Однако из его типографии при церкви Юра вышла только «Метрика» (4 части, 1687) и «Псалтирь» (1688). В типографию были вложены значительные средства, но епископ не пожелал ждать, пока она начнет приносить доходы, и поэтому продал все оборудование братству за 5 000 зл., обязавшись, что ни он, ни его преемники не будут основывать типографий и не допустят, чтобы их основывал кто-либо другой. Вскоре у братства появился новый конкурент. С 1684 года во Львове работала польская типография Войтеха Мельчевского (Мильчовского). По-видимому, печатание одних польско-латинских изданий не приносило Мельчевскому желанных доходов и, получив у короля привилегию и пригласив подмастерьев украинцев, он начал около 1690 года печатать славянский букварь. Заискивавший в то время перед братством Шумлянский запретил украинцам работать у Мельчевского, а братство подало на него в суд. 13 июня Мельчевский показал на суде, что он только напечатал букварь, но не продавал. Дело затянулось до 1701 года, когда братству после длительной тяжбы были переданы украинские книги, кирилловский шрифт и матрицы Мельчевского. Между тем Шумлянский, уже открыто перейдя на сторону унии, и не думал выполнять принятые на себя обязательства и устроил при монастыре Юра свою типографию, в которой Степан Городецкий 6 октября 1700 года начал печатать известный нотный Ирмолой. В ответ на протесты братства Шумлянский заявил, что не может допустить, чтобы верующие униаты пользовались книгами «схизматицкой» типографии, но что он запретит василианам издавать книги, если братство примет унию. Украинский буржуазный историк Микола Андрусяк утверждал, будто желание уничтожить конкурентную типографию в монастыре Юра было причиной принятия братством унии. С этим, однако, нельзя согласиться. Переход на сторону унии был навязан братству путем самых неприкрытых насилий со стороны феодалов и католического патрициата. Поставленное в безвыходное положение, братство в 1708 году было вынуждено подчиниться, стараясь обеспечить себе при этом хотя бы возможно наименьшую степень зависимости от католической иерархии. В 1722 году новый униатский епископ Афанасий Шептицкий потребовал, чтобы братство не издавало книг без его цензуры и вычеркнуло из своих изданий все, что противоречило униатскому ритуалу. Согласно декрету ватиканской конгрегации de propaganda fide от 9 сентября 1727 года была назначена комиссия для устранения из книг братства «ересей». В 1731 году братство было вновь вызвано на суд папского нунция в Варшаве по обвинению в том, что оно, «вопреки запретам апостольской столицы и нарушая законы, продавало в Луцкой епархии неисправленные книги, зараженные схизматическими и другими ошибками, чуждыми и вредными римской католической церкви». Братство не хотело отказаться и от продажи запретных книг за границей, т. е. в воссоединенной с Россией части Украины, а, может быть, также и в Белоруссии. Все же оно не имело уже возможности противостоять притязаниям католической иерархии. Чтобы избежать контроля униатского епископа, братство в 1732 году поручило «исправление» текста одиннадцати издаваемых им богослужебных книг близкому ему человеку — доктору богословия Петру Косу, бывшему ученику Киевомогилянской академии. Однако, если для того, чтобы обманом втянуть братство в унию ему обещали сохранить все права ставропигии, то на практике оно вскоре очутилось в полной зависимости от нунция. Нунции назначали комиссарами для надзора над деятельностью братства префектов существовавшей во Львове театинской «армяно-украинской» коллегии (учебное заведение для подготовки униатского духовенства). Дошло до того, что префекты опечатали склады братства и выдали оттуда братчикам под расписку лишь те книги, которые прошли цензуру униатских епископов. Так, 17 августа 1733 года братство получило из рук «апостольского комиссара» Джузеппе Раданаски «исправленные» (т. е. с изъятыми или зачеркнутыми «еретическими» местами) 1313 грамматик (букварей), 700 часословов, 300 шестодников, с обязательством заменить предисловия в часословах и шестодниках. 4 сентября братство получило 810 апостолов, 95 октоихов, 810 полуставцев малых, обязавшись заменить в октоихах 95 страниц, а в полуставцах — 5 400. В 1740 году префект Ласкарис выдал «из-под ключа и печати комиссарской» 418 триодей постных и 220 цветных. Под таким оскорбительным контролем приходилось работать братству вплоть до начала 70-х годов XVIII века. Приходится только удивляться, как братчики все же зачастую ухитрялись торговать запрещенными изданиями. В 1732 году Афанасий Шептицкий возобновил деятельность монастырской типографии в Уневе близ Перемышлян, с которой братство имело процесс в 70-х годах предыдущего столетия. Новый процесс окончился в 1739—1740 годах тем, что Уневской типографии было разрешено печатать такие книги, которых Ставропигийское братство никогда не печатало. Около 1730 года постоянная типография была учреждена также в Почаевском монастыре, а в 1732 году она получила королевскую привилегию. Братство тут же начало процесс, длившийся с переменным успехом около сорока лет. В 1771 году королевский приговор предписал Почаевской типографии ограничиться изданием книг, не печатавшихся братством, однако вскоре обстановка изменилась, так как по первому разделу Польши Львов вошел в состав Австрийской империи. После захвата Галичины Австрией в 1772 году деятельность братства поставили под контроль чиновников государственного аппарата. Был назначен правительственный цензор украинских книг. Цензуре подвергался даже украинский перевод катехизиса, немецкий оригинал которого был уже апробирован цензурой. У братства появились и новые грозные конкуренты, занявшиеся печатанием кирилловских книг,— типографии Пиллера во Львове и Курцбека в Вене. В 1787 году братство было упразднено. Вместо него в 1788 году был организован Ставропигийский институт — общество попечителей Успенской церкви и бурсы при ней. Типография этого института, существовавшая до 1939 года, лишь формально может считаться преемницей братской типографии. Правда, до конца XVIII века Ставропигийская типография в целом еще не отставала от общего уровня украинской культуры своего времени. Но с 1798 года, когда была издана первая часть «Энеиды» Котляревского и начался период становления новой украинской литературы с широким использованием народного языка, типография института, печатавшая только церковнославянские богослужебные книги и книги на непонятном народу «язычии», оказалась в стороне от бурного процесса культурного возрождения украинского народа, а впоследствии пыталась ему даже противодействовать.

III

Внимание буржуазных исследователей, писавших о братской типографии, привлекали преимущественно богослужебные издания. Никто из историков до сих пор не дал обзора ее светских изданий. Вот почему, изучая тематику изданий братства, необходимо в первую очередь рассмотреть вышедшие из ее стен книги нелитургического характера. В грамоте, подписанной в ноябре 1589 года патриархом Иеремией, луцким епископом Кириллом Терлецким и львовским епископом Гедеоном Балабаном, задачи братского издательства были сформулированы следующим образом:

«Мают волность братство Успения Богородица друковати невозбранно священный книги церковный прилежно и з великымопатренем не токмо часословцы, псалтыри, апостолы, минеи и треоды, требники,синаксары, евангелие, метафрасты, торжники, хроники сирЪчь летописцы и прочая книгы богословов церкви нашея Христовы, но и училищу потребные и нужные, сиречь грамматику, пеитику, реторику философiю».

Как же выполняло братство столь широко намеченную программу? В разные периоды существования тематика его изданий была различной. Первоначально типография была организована не для размножения литургических текстов, а для обслуживания общественно-политической и просветительной деятельности братства. Примечательно, что братская типография по существу начала свою деятельность с издания книги совершенно светского содержания. Это упоминавшийся выше «Адельфотес», составленный учениками братской школы. Книга эта была не только грамматикой греческого языка, но и первой печатной грамматикой церковнославянского языка, сыгравшей важную роль в развитии филологической науки восточнославянских народов. Из тринадцати сохранившихся до настоящего времени изданий, вышедших из братской типографии за первое двадцатипятилетие ее существования (1591 —1616), только два являются книгами богослужебными. Не считая упоминаемой Зубрицким Псалтири 1608 года, существование которой сомнительно.Обе использовались в школе для обучения детей грамоте (Часослов в 8-ю долю листа и Псалтирь). Правда, было издано три книги богословского характера: полемический трактат современного автора МелетияПигаса и два произведения византийского происхождения — «О священстве» и «О воспитании чад», приписываемые Иоанну Златоустому, но о них, не теряя исторической перспективы, можно с полным правом сказать то же, что один из современных исследователей сказал о первых книгах богословского характера, появившихся с 40-х годов XVII века в Москве: это был «первый, пусть самый малый шаг в том направлении, чтобы сделать содержание книг предметом чтения и обдумывания, первый толчок в сторону раскрепощения печати». Следует еще отметить, что книги богословского содержания на Украине носили в то время следы индивидуального литературного творчества, содержали предисловия, стихотворные эпиграммы на гербы лиц, которым посвящались книги, и другие стихи, более или менее связанные с основным текстом. В богословских книгах, изданных братством, находили известное отражение реформационные тенденции в братском движении конца XV — начала XVII веков. Известно, что в конфликте с епископом Балабаном Львовское братство настаивало на праве мирян читать и комментировать писание и богословские книги, тогда как епископ стремился помешать распространению среди «простонародья» богословских произведений «святых отцов» церкви. Балабан, например, приказал избить «младенца Иванка переписывавшего книги для Рогатинцов. Юрка Рогатинцабил, воспрещая читать книги». Monumenta..., стр. 419. Еще более характерный эпизод разыгрался в небольшом городке Гологорах, где Балабан обозвал наиболее ученых членов братства Васька Бабича и Ничипора Сагайдачника, просивших разъяснить им некоторые богословские вопросы, мужиками:

«Ты только что вылез из навоза и учился навозным делам, какое тебе дело до писания» (стр. 155).

Очевидно, такие влиятельные члены братства, как семья Рогатинцев, считали нужным иметь друкарню, чтобы не только переписывать богословские произведения, но и размножать их типографским способом. При издании «творений святых отцов» братчики выбирали как раз те книги, которые могли быть использованы как идеологическое оружие в общественно-политической борьбе своего времени или, по крайней мере, как один из способов пропаганды культурно-просветительных идей братства. Интересна в этом отношении книга «О воспитании чад» (1609), составленная из «различных бесед ...Иоанна Златоуста» и жития св. Василия Великого, из эпиграммы на герб Львовского братства и стихотворения «На Златоустого. И до чителников». Академик М. Возняк полагал, что имеющиеся на заглавном листе этой книги буквы «I. Б.» означают Ивана Борецкого. Однако кто бы ни был ее автор, в ней в стихотворной форме излагались те же мысли о пользе просвещения, что и в известной грамоте братства от 1608 года об угнетенном положении украинского населения Львова. Интересные стихотворения имеются также перед текстом «Книги о священстве» 1614 года. Сходство их с «Виршами» Берынды, а также монограмма «ПБМ» на титульном листе, говорят о том, что и эти стихотворения, как и перевод греческого текста, принадлежат перу Памво Берынды. «Книга о священстве» обычно встречается вместе с изданием «Собор в городе Вилниотправованый». Давая верный в целом текст решений собора 1409—1410 годов, а также описание рукописи, с которой текст был напечатан, издание это по праву может считаться первенцем украинской археографии. Руководствуясь практическими соображениями, братство размножало типографским способом также различные документы— грамоты церковной иерархии и свои собственные послания. Надо думать, что только часть этих изданий дошла до нас. Наиболее интересным из них является упомянутая выше грамота, заготовленная в 1608 году для сборщиков пожертвований в пользу братства. Яркими и сильными красками изображено в ней угнетенное положение украинского населения во Львове («утяжени естесмо зде въ Лвове ярмом египетское неволе невыповедимых бед...»), изложена программа культурно-просветительной деятельности братства, убедительно показана необходимость и впредь поддерживать существование типографии и школы. В 1616 году вышли написанные Памво Берындой «На рожство Господа Бога и Спаса нашего I. Христа вершЪ для утехи православным христианом» — стихи, которые предназначались для исполнения учениками братской школы и которые были поднесены епископу Иеремии Тисаровскому «за коляду и щодрый день». «Виршами» Берынды замыкается первый период истории братской типографии, поскольку до нас не дошло никаких других ее изданий за время от 1616 до 1630 года. Новый период в истории братской типографии, восстановленной в 1630 году после пожара 1628 года, длился до 1648 года, т. е. до начала освободительной войны украинского народа. За эти годы продолжали выходить учебные пособия для учащихся братской школы, литературные труды ее преподавателей,, а также друкарей братской типографии. Первым изданием после восстановления типографии было: «Верше за трагодiи Хрiстос Пасхон Григорiа Богослова». Оно украшено гербом господаря Молдавии Мирона Бернавского. В предисловии, подписанном Андреем Скульским, типограф говорит, что он подносит покровителю братства книжечку как «кветочоковоцу» типографии, подчеркивая, что это только «снопок першiй жнива, на котроеся заносит». В 1631 году проповедник и учитель братской школы Иоаникий Волкович опубликовал «Розмышляне о муце Христа Спасителя нашего, притым веселая радость з триумфального его воскресения». По определению крупнейшего исследователя старинного украинского театра проф. Резанова, это «была первая из известных до сих пор датированных попыток самостоятельного украинского драматического представления на сюжет страстей Христовых». Интересно, что в публикации названы имена и фамилии некоторых из учеников— исполнителей отдельных ролей этого произведения. Таким образом, братская типография выпустила в свет целую серию школьных декламаций: «Просфонима», «Верше» Берынды, «Христос Пасхон» Скульского, «Розмышляне» Волковича. И если допустить, что «стены Львовского братства и его школы ...были колыбелью старинной украинской драмы», то братской типографии принадлежит честь первой публикации произведений, расцениваемых как зачатки украинской драматургии. Братство продолжало также издание панегириков — очень характерного для той эпохи литературного жанра. В 1639 году Михаил Слезка издал панегирик в честь И. Тисаровского «Aurora па Ногуzoncie Lwowskim Swiecona przeoswiconemu ExarszeTronu Apostolskiego Konstantynopolitanskiego...». Проф. С. Голубев считал, что Слезка издал эту книгу по поручению братства, у которого он был на службе. См.: С. Голубев. Библиографические замечания о некоторых старопечатных церковнославянских книгах преимущественно конца XVI и XVII ст. Труды Киевской духовной академия, 1876, т. 2, стр. 397. Львовская католическая консистория сочла эту книгу вредной для папского престола, публично осудила ее с амвона и сожгла в присутствии представителя друкаря крест из виньетки на крамольном издании, предписав уничтожить весь тираж. Слезку оштрафовали, строго запретив впредь печатать что-либо подобное. Об этом событии рассказывает польский хронист ксендз Я.Т. Юзефович. См. рукопись библиотеки им. Чарторысских в Кракове, № 3964, стр. 177. Ср. также: J. Jozefowicz. Kronikamiasta Lwowa. Tlumaczyl M. Piwocki. Lwow, 1854,. стр. 37. Неудивительно, что изданный братством в 1642 году панегирик Григория Бутовича в честь епископа Арсения Желиборского уже не содержал «рискованных» мест, а в дальнейшем братство вообще стало воздерживаться от публикации подобных произведений. Перестало братство печатать и книги богословского содержания. И если в 1630—1648 годах братская типография все же издала несколько произведений современной украинской литературы, то основное место в ее деятельности в это время заняло издание литургических книг. Такое изменение характера братского книгоиздательства вызвано рядом причин — снижением уровня преподавания в братской школе, лучшие кадры которой перешли в Киев, спросом на богослужебные книги на внутреннем рынке, наконец, потребностью улучшить материальное положение братства, остававшееся на протяжении предыдущего периода весьма шатким. В связи с тем, что в 1630—1648 годах вышли первые издания основных богослужебных книг, братство должно было уделить большое внимание подготовке их текстов к изданию. За короткое время братство выпустило по три издания «Октоиха» (1630, 1639, 1644), «Апостола» (1634, 1637, 1648), самой большой по объему церковной книги — «Анфологиона или Трефолоя» (1632, 1638, 1643), два издания «Евангелия» (1636, 1644) и другие книги. А когда после перерыва в середине XVII века, вызванного ограблением братства магнатами и патрициатом, типография восстановила работу, она вынуждена была ограничиться только изданием и переизданием богослужебных книг. Это объясняется как тем, что культурным центром Украины на долгое время стал Киев, так и усилением угнетения украинского населения во Львове. В условиях террористического режима, установленного в стране католической реакцией, невозможно было и помышлять об издании новых книг, которые могли бы играть положительную роль в общественно-политической жизни украинского народа. Впрочем, и само братство не имело в это время таких культурно-просветительных деятелей, как в предыдущий период, и очень сузило программу своей деятельности. Поэтому с середины XVII и до 40-х годов XVIII века братство издает почти исключительно богослужебные книги: октоихи и служебники, псалтыри и часословы разного формата и объема. Очень большое место среди изданий братства занимают книги малого формата, напечатанные мелким шрифтом. Наиболее часто издавались сокращенные часословы малого формата (так называемые «школьные часовнички») и другие книги, предназначавшиеся для обучения грамоте. Сохранились подробные архивные акты о деятельности братской типографик как раз за вторую половину XVII и начало XVIII веков. И вот многочисленные издания «часовничков» известны нам только из этого источника. В отличие от предыдущего периода, во второй половине XVII и первой половине XVIII века большинство литургических книг представляло собой механическую перепечатку старых изданий слово в слово, как это нередко и оговаривалось в контрактах с друкарями. Иногда вносились, правда, некоторые новшества, введенные другими типографиями. Часто изменения вызывались желанием сделать книгу дешевле, чтобы обеспечить лучший ее сбыт. Так, в «Предмове до чителника» требника 1695 года указывалось:

«Потрудилисмося охотне з великого требника (П. Могилы) коротко що нужнейшого собрати в малый компут для меншого твоего в купованю кошту и для латвейшого вырозуменя в читаню».

С 20-х годов XVIII века братство было вынуждено вносить изменения по требованию церковной цензуры. Во Львовском музее украинского искусства сохранились два экземпляра требника 1720 года: один с многочисленными исправлениями от руки и другой—с учетом всех этих изменений. Реже, чем с печатных экземпляров, книги печатались с рукописей, например, Ирмолой 1709 года. На протяжении XVII века и позже братство сохраняло традицию— прибавлять некоторые светские элементы к литургическим книгам: посвящения разным влиятельным лицам и стихотворные эпиграммы на их гербы. Нередко отдельные части тиража посвящались разным лицам. Имеются, например, экземпляры «Октоиха» 1630 года с посвящениями Катерине Боговитиновне Константиновой-Ярмолинской, Петру Могиле, господарю Молдавии Мирону Бернавскому, господарю Молдавии Моисею Могиле. Во многих изданиях приводятся эпиграммы на герб Львовского братства. В разных вариантах повторяется в них мысль о том, что гербом братства является лев и «вежа», символизирующие стойкость братства в борьбе с трудностями. Важной частью литургических изданий являются также предисловия и послесловия «до чителника». Встречающиеся в них данные об исторических событиях, реминисценции из античной литературы и т. п. элементы светского характера вызывали, несомненно, самый живой интерес у читателей и заслуживают пристального внимания исследователей. На фоне чисто литургической литературы, выпускавшейся братством во второй половине XVII— первой половине XVIII веков,наиболее отрадным исключением являются издания «граматичек», то есть букварей. Вероятно, братство издавало буквари и ранее, но они до нас не дошли. В документах 1611—1616 годов говорится о продаже братством «граматик». Неизвестно, что имелось в виду под этим названием — «Адельфотес» или буквари (АЮЗР, т. XI, стр. 76, 350). А. Крыловский без достаточных оснований полагает, что речь идет о букваре 1612 года.В 1662 году братство заключило с Дмитрием Кульчицким договор о напечатании по 600 экз. «граматичекин октаво» и часовников. Нам известны буквари 1671, 1692, 1698, 1701, 1710, 1720 и, наконец, 1754 годов. Дошедшие до нас буквари 1671, 1692 и 1710 годов имеют одинаковое заглавие («Букварь языка славеньска писанiй, чтенiй оучеiя хотящим в полезное руковоженiе») и идентичный текст, с минимальными отличиями по языку, набору страниц и художественному оформлению. Надо полагать, что и необнаруженные пока буквари 1698, 1701 и 1720 годов повторяли тот же текст. Немногим отличается от них и более поздний букварь 1754 года («Граматика языка русiйскаго...»): в нем нет молитв на греческом языке (кирилловским шрифтом), которые были в предыдущих изданиях, и. несколько изменен состав приложений. В начальной части все буквари братства содержат тот же материал, который мы видели уже в букваре Федорова 1574 года: алфавит, «слозидвописменныи», «слозитриписменныи», пунктуацию, своеобразную краткую хрестоматию из молитв и религиозных песнопений. Привлекает внимание тот факт, что в конце XVII — начале XVIII веков издания букварей достигли громадных для того времени тиражей, в несколько раз превышающих тиражи других изданий братства. Если букварь 1662 года был выпущен тиражом в 600 экз., а букварь 1692 — тиражом в 2 000 экз. (точнее 1987), то буквари 1698 — 1720 годов издавались тиражами в 5 900—7 000 экз. Букварь 1754 года был выпущен также тиражом в 6 000 экз. Таким образом, за 22 года (с 1698 по 1720) было издано 24 900 экз. букварей, т. е. примерно столько же, сколько составил общий тираж всех других изданий за эти годы. Такие тиражи свидетельствуют о массовом спросе на книги начального обучения со стороны самых широких слоев украинских крестьян и горожан. Снабжая их учебной литературой, братство поддерживало многочисленные школы в украинских городах, местечках и селах (школы провинциональных братств, деревенские «дякiвки», т. е. школы, в которых учителем был дьячок). Это, несомненно, большая заслуга братства, так как такие школы играли весьма положительную роль в истории развития украинской культуры. Разумеется, это не могло нравиться феодалам и их агентам. В 1717 году автор так называемого «проекта упразднения унии» писал, что следует упразднить деревенские школы, ибо «наиболее непокорны сами и наиболее поддерживают других в неповиновении те украинцы из плебса, которые умеют писать и читать». Die ruthenische Frage in Galizien von Anton Dabezanski beleuchtet von einem Russinen. Львов, 1850, стр. 86—95 и др. публикации. Существует мнение, что цитируемый документ был составлен в конце XVII века (М. Андрусяк. Проект знесення нашего обряду. «Записки чина святого Василия Великого», т. 3,. 1930, стр. 581). В 1695 году братство издало «Анамнисис или припоминание» — братский помяник, содержащий не только данные по генеалогии украинских львовских горожан, но и некоторые сведения по истории Украины и других стран. В 1709 году был отпечатан «ВЪнЪц победы» — панегирик в честь Александра Даниловича Меншикова. Высоко оценивая победы русского оружия, панегирик этот свидетельствует о том, что и после принятия унии братство сохранило глубокую связь с Россией. «ВенЪц победы» был, по-видимому, напечатан всего в одном экземпляре, предназначенном для поднесения братством А.Д. Меншикову, и хранился в составе библиотеки его наследников. Немногочисленные эти примеры говорят о том, что нелитургические издания (кроме букварей) и в практике братского издательства второй половины XVII — первой половины XVIII веков были редким исключением. Поворот к лучшему наметился в 40-х годах XVIII века. Страдая от конкуренции других типографий, братство пытается сделать репертуар своих изданий более разнообразным. Однако, не имея вокруг себя таких культурных деятелей, как в конце XVI — начале XVII веков, оно вынуждено было преимущественно ограничиваться выполнением заказов отдельных авторов или же перепечатывать издания других типографий. Все же в течение 1745—1760 годов из братской типографии выходит несколько книг, занявших определенное место в истории украинской культуры. Ярким свидетельством живого культурного обмена между Киевом и Львовом является участие братской типографии в издании двух книг известного украинского писателя Михаила (Мануила) Козачинского. Писатель этот хорошо известен как автор «Трагедии... о смерти последнего царя сербского Уроша V и о падении сербского царства», как деятель, сыгравший важную роль в украинско-сербских литературных связях. Менее изучены его произведения, написанные после возвращения на Украину. Одно из них — драма «Благоутробие Марка Аврелия Антонина кесаря римского», которая была поставлена 5 сентября 1744 года в Киевской академии по случаю тезоименитства императрицы Елизаветы Петровны, присутствовавшей на этом представлении. В следующем году драма была издана во Львове. Вслед за Ундольским все исследователи утверждают, что она напечатана в типографии Ставропигийского братства, однако шрифтом типографии братства набраны лишь кирилловские тексты, между тем как тексты на латинском и польском языках набраны шрифтом какой-то другой типографии. На протяжении ряда лет Михаил Козачинский читал курс философии по Аристотелю в Киевской духовной академии, в которой он был префектом. Содержание лекций отражено во второй его книге «Философия Аристотелева по умствованию перипатетиков изданная», напечатанной во Львове в 1745 году. Это — текст публичного диспута, состоявшегося в академии 17 марта 1745 года.

Книга посвящена фавориту Елизаветы Петровны Алексею Разумовскому и, кроме основного текста, содержит генеалогию Разумовских, а также панегирики в честь Алексея Разумовского и его младшего брата Кирилла, бывшего в 1750—1764 годах гетманом Левобережной Украины. «Философия Аристотелева» была результатом сотрудничества трех типографий: латинский и польский тексты напечатаны шрифтом Львовской иезуитской коллегии, кирилловский—в братской типографии. Герб Разумовских исполнен львовским украинским гравером Иваном Филиповичем, но заставка (повторенная трижды) и генеалогическое древо Разумовских (на вклейке) принадлежат знаменитому украинскому граверу Григорию Левицкому, работавшему в Киевопечерской типографии. На первой из его гравюр помечено, что она изготовлена в Киеве в феврале 1745 года, на второй — указано происхождение гравера и дата ее изготовления («презвитер Григорий Левицкий полку Полтавского городка Маячки 1745 марта выделал»). Таким образом, для напечатания «Философии...» были использованы клише из Киевопечерской типографии. Мы не знаем, по каким соображениям Козачинский, бывший в то время префектом Киевской академии, напечатал обе свои книги во Львове. Изданные по его заказу, они, очевидно, были предназначены для распространения в Киеве и на Левобережье. Однако часть экземпляров, несомненно, оказалась в руках западноукраинских читателей и содействовала вовлечению их в круг литературных интересов Киевского культурного центра. В 1752 году появилась «Богословия нравоучителная» (...) Типом братства (...) в ЛвовЪ с приложешем многих вещей изданная», а годом раньше книга эта была издана в Почаеве. От почаевского издания львовское отличается оформлением и форматом (почаевское издание в 4°, львовское в 8°). Изменен также язык (лексика и правописание), исключен церковнославянско-польский словарь, зато добавлен алфавитно-предметный указатель. Издание пользовалось, по-видимому, большим спросом. 25 марта 1752 года братство подписало контракт о напечатании 1 400 экз. «Казусов» (так в просторечии именовалась эта книга), а уже 12 мая было решено увеличить тираж до 2 500 экз. Несмотря на то, что и Почаев в 1756 году повторил свое издание, вскоре потребовалось новое издание «Казусов», которое и было отпечатано в братской типографии в 1760 году. По своему содержанию издания 1752 и 1760 годов идентичны, небольшой правке подвергся только язык. Одним из интересных изданий XVIII века, свидетельствующих о непрекращавшемся культурном единении западноукраинских земель с Киевом, является львовская «Ифика иерополитика или философия нравоучительная» 1760 года. Первое издание ее, вышедшее в Киеве в 1712 году и посвященное гетману Ивану Скоропадскому, имело многочисленные гравюры на дереве Никодима Зубрицкого. В 1718 году в Петербурге вышло издание с копиями этих же иллюстраций, в 1724 году— без иллюстраций. В львовском издании повторен текст киевского, подготовленный к печати визитатором Львовской епархии Николаем Шадурским. Написанное им предисловие «имеет некоторое литературное значение и при том сообщает ценные сведения о его жизни».

В тексте «Ифики» «сформулированы основы социальной этики, педагогические и философские идеи, моральные понятия» господствовавших классов украинского общества своего времени, в иллюстрациях к нему выводились различные абстрактные понятия и те или иные этические нормы. Такие аллегорические картинки, зачастую на темы из классической мифологии и истории, были широко распространены в Западной Европе в эпоху гуманизма. Для некоторых из гравюр Филиповича, как и для гравюр Зубрицкого, служивших образцом, можно отыскать прямые аналогии в издававшихся в разных странах сборниках моральных сентенций (так называемые Epigrammata или Apophtegmata). В ряде иллюстраций можно проследить отражение разных сторон быта народных масс на Украине. Эти вот реалистические мотивы, отраженные в них элементы народного мировоззрения и сделали рисунки «Ифики» столь популярными на Украине. Переиздавая «Ифику», Львовское братство поддержало инициативу литературно-научных кругов, группировавшихся вокруг Киевской академии, внесло свой вклад в дело культурного единения всех украинских земель и их связей с Россией.После издания 1760 года было еще венское издание 1790 года с гравюрами по мотивам иллюстраций киевского и львовского изданий, но в другом исполнении, и московское издание 1796 года без иллюстраций. Последнее десятилетие владычества польских феодалов в Галичине было периодом нового упадка братской типографии. В таком (состоянии она встретила переход края в состав Австрийской империи. В 1775 году в ответ на запрос австрийских властей братство заявило, что издает только 15 видов богослужебных книг на «славянском или русском» языке. «Русским» («руським») в Галичине называли украинский язык, причем «не на простом, а на образованном». В конце 80-х и начале 90-х годов наблюдается некоторое оживление издательской деятельности Ставропигийской типографии. По заданию губернских властей в 1786 году была издана «Малая книжица на чтение для учащихся в народных училищах» (катехизис). В 1790 году вышел букварь, в приложении к которому была дана известная «Полiтика свiцькая» — сборник правил «приличного» поведения для молодежи, изданный впервые в Почаеве в 1770 году, по-видимому, по инициативе П. Шадурского (интересен как памятник народного украинского языка, сравнительно мало засоренного чужими наслоениями). В том же 1790 году вышло еще несколько книг, среди них двухтомные «Наставления истории церковныя» М. Данненмаура в переводе профессора Львовского университета Ф. Захариясевича. Профессор того же университета, украинский философ Петр Лодий перевел изданный в том же году учебник философии Христиана Баумайстера, предназначавшийся для слушателей «Украинского института», существовавшего в 1795—1815 годах при Львовском университете. В том же году был издан также стихотворный панегирик Лодия в честь Николая Скородинского, в 1791—его же панегирик Антону Ангеловичу, а в 1792 — панегирик Ивана Шайдовича ко дню рождения Василя Матковского. Все эти книги и брошюры являются последними нерелигиозными изданиями Ставропигийской типографии до конца XVIII века, когда завершается первый этап украинского книгопечатания.

Попытаемся бегло охарактеризовать организацию работы в братской типографии и состав ее сотрудников. В 1608—1616 годах типография находилась в Онуфриевском монастыре, и братство старалось привлекать туда монахов, знающих друкарское дело. «Книга о священстве» 1614 года была напечатана под руководством иеромонаха Пафнутия Кулчича. С 1613 года в братской типографии работал и Памво Берында, который вскоре стал ее руководителем. В 1617—1619 годах Берында сотрудничал и в Львовской, и в Киевской типографиях, позже поселился в Киеве, выполняя, впрочем и далее отдельные поручения Львовского братства. В 1627 году типографом в братстве был Иосиф Кирилович. Примерно в 1630—1633 и в 1641—1643 годах руководителем братской типографии был Андрей Скульский, в 1634—1638 и 1643— 1651 годах — Михаил Слезка, в 1638—1639 — Иван Кунотович. В 1662—1663 годах в братской типографии работал Дмитрий Кульчицкий. В 1643 и 1664 годах упоминается как подмастерье Степан Половецкий, ставший в 1668—1672 годах управляющим типографией. В 1664—1665 годах чистил для братства матрицы и отливал шрифт Юрий Волошин. Долго работал как подмастерье Семен Ставницкий, руководивший типографией с 1665 до 1697 года. Его сын Василий Ставницкий работал в братской типографии с 1694 до 1730 года. В декабре 1741 года Петр Ханевич, родом из Гломчи (село в Сяноцкой земле на Лемковщине), решивший продолжить свои путешествия для повышения квалификации, получил от братства свидетельство, что он «знает и понимает друкарское искусство», а с 1741 по 1763 год братской типографией заведовал Иван Грозевский (Гродзёвский), пожелавший впоследствии стать священником. В 1754 году с ним сотрудничал некий Пинявский и другие друкари. В 1770—1772 годах (очевидно, также ранее и позднее) друкарем был Яков Паславский. В 1775 году братство утверждало, что у него осталось только два друкаря: священник и пономарь, которые в случае надобности могли бы быть использованы по своей основной специальности. Около 1790 года наборщиком работал мастер Иван Кручковский. Перечисленные управляющие типографией — «мастера типографского искусства» — были сами наборщиками (зыцерами). Кроме них, в типографии работали друкарские подмастерья (челядники), «прасари» (друкари), печатавшие тиражи, и «пилкари», которые покрывали краской набор. Всего обычно было 4—6 человек. Собираясь издавать какую-либо книгу, братство составляло контракт с мастером, по которому обязывалось уплатить ему определенную сумму за каждый напечатанный экземпляр, а также предоставить в его распоряжение бумагу и шрифт. Из полученных денег друкарь должен был сам покупать типографскую краску («чорнило» или «инкауст»), а также оплачивать труд челядников. Иногда братство оговаривало, что друкарь должен «работать не женщинами или мальчиками, а доброй, крепкой и знающей дело челядью». Кроме тиража книги, отдаваемого братству, друкарь во второй половине XVII века печатал некоторое количество «прикладков» для себя и челядников. В XVIII веке печатание «прикладков» решительно воспрещалось под страхом потери условленной оплаты или специальных штрафов. Братство довольно скрупулезно входило в детали технологического процесса, выделяя из своего числа специальных «провизоров друкарни», которые должны были следить за тем, чтобы друкари выполняли условия контрактов. К числу наиболее деятельных «провизоров» следует отнести Якова Русяновича, много сделавшего для оживления братского издательства в начале XVIII века. Кроме «провизоров», братство выделяло кого-либо из своей среды или нанимало на стороне «корректоров», обязанных следить за исправностью текста книги. Так, корректором букваря 1754 года был диригент детского хора при братской церкви Панькевич, позже, на протяжении ряда лет, корректором был Антон Левинский. Для напечатания каждой книги «провизоры» выдавали мастерам-друкарям под расписку нужные для этого шрифты и гравировальные доски. Различались разные виды «письма» (шрифта) — схоластичное, библийное, псалтырное, охтайное, триодное и пр. Греческий шрифт был в типографии с самого начала до первой половины XVIII века: в 1775 году братчики утверждали, что продали его в Молдавию сорок лет тому назад. Когда это было необходимо, братство производило ремонт типографского оборудования и переливку шрифтов. Некоторые друкари (Д. Кульчицкий, В. Ставницкий) были одновременно «гисерами» (словолитчиками), в других случаях братство должно было договариваться с посторонними «гисерами». Предметом постоянных забот братства было снабжение типографии бумагой. Чаще всего ее покупали во Вроцлаве или Гданске. В договорах с поставщиками братство настаивало на том, чтобы бумага была белая, хорошо проклеенная. 16 сентября 1667 года братство решило приостановить печатание одного издания, пока не будет подвезена высококачественная вроцлавская бумага. Только небольшие дешевые издания печатались обычно на плохой бумаге. Некоторые книги издавались на разных сортах бумаги. Так, служебники 1759 года вышли частично на креховской бумаге (цена 20 зл. без переплета и 24 зл. в переплете), а частично на гданской (цена соответственно 22 и 26 зл.). 5 экз. было напечатано на регаловой бумаге для поднесения епископам. Братство нельзя обвинить в том, что оно не заботилось о качестве бумаги для своих изданий, Однако в отношении других сторон оформления книги братство в XVII—XVIII веках делало действительно меньше, чем многие другие украинские типографии. Уровень технической оснащенности братской типографии на протяжении этого времени почти не изменялся, что, разумеется, отражалось на качестве ее изданий. В художественном оформлении книги с помощью гравюры на дереве братская типография до конца XVIII века следовала образцу, созданному Федоровым в львовском Апостоле. Элементами этого оформления были: рамка титульного листа (так называемая форта); герб лица, которому посвящалась книга; издательский знак; орнаментальные заставки, концовки и инициалы; фигуральная гравюра на обороте титульного листа. Кроме того, уже с начала XVII века почти все крупные и многие мелкие издания братства украшались многочисленными сюжетными иллюстрациями в тексте. На всем протяжении XVII—XVIII веков братская типография использовала ксилографические доски Федорова, сделанные в Москве, Заблудове, Львове и Остроге. Кроме подлинных досок Федорова, применялись и их копии, причем лучшие из них попали в братскую типографию из Крылосской. Применялись и другие варианты издательскй марки братства с изображениями льва (герба Галицко-Волынского княжества и Львова) и вежи (герба братства). Известно, что многие типографы применяли в качестве издательских знаков гербы своих покровителей, однако никак нельзя, как это делает Сичинский, отождествлять гербы лиц, которым посвящались книги в изданиях братства, с братской издательской маркой (В. Сiчияський.Украiнськiвидавний знаки. Варшава, 1936, стр. 11). Даже большая издательская марка братской типографии была переделана из марки Федорова, в которой его герб заменили гербом братства — вежой . А.С. Зернова проследила употребление досок Федорова в 45 изданиях, вплоть до Апостола 1772 года. Количество изданий, в которых применялись доски Федорова, можно расширить еще более. Таков, например, Служебник 1780 года, в котором использованы инициалы заблудовской Псалтири и львовского Апостола. Более того, как указывает М.Т. Гембарович, существенные черты стиля Федорова проникли и в композиции инициалов и заставок, построенные на других стилистических основах. Таким образом, художественныеприемы первопечатника имели благотворное влияние на разные компоненты оформления братских изданий на протяжении XVII— XVIII веков. Ассортимент типографских форм постоянно увеличивался, так как для новых изданий братство очень часто заказывало новые доски. После 1670 года в братских изданиях появляются также гравюры, применявшиеся ранее Слезкой. В инвентаре типографии за 1671 год мы видим 16 аркушевых таблиц (т. е. досок форматом в лист), 17 полуаркушевых, 21 форту, 2 деисуса, 11 гербовых таблиц, 138 разных таблиц и табличек с фигурами, 115 пралоз (заставок), 368 предословий, 334 инициала — всего 1022 единицы. Наличие в инвентаре типографии за 1662 год досок «локтевого» формата (локоть— около 60 см) свидетельствует о том, что кроме книжных иллюстраций, в типографии печатали так называемые народные гравюры, предназначенные для самостоятельного распространения. Очевидно, во Львове были отпечатаны многие из тех гравюр, которые ныне хранятся в коллекции Львовского музея украинского искусства, насчитывающей более 160 единиц, а возможно также некоторые из гравюр, собранных на Подолии. Как видно из упоминания о «таблицах колдриковых», здесь печатали также колтрины, т. е. обои. Таким образом, братская типография была одним из центров печатной графики в XVII—XVIII веках. Вокруг нее группировались талантливые граверы, причем братство старалось связать их с собой, принимая на должности учителей братской школы и причта городской церкви или же, если это были монахи, поселяя их в Онуфриевском монастыре. Одним из первых граверов, связанных с братством, был знаменитый Памво Берында.

Сохранились его четыре гравюры по дереву, изображающие евангелистов. Под гравюрой Иоанна шрифтом братской типографии набрано «...1616... Иуниа 15. ПамвоТипог.». Гравюры вклеены в рукописном евангелии XVII века, выявленном на украинском Прикарпатье в начале этого столетия (Музей украинского искусства во Львове, рукопись 30457). Т.Н. Каменева обратила внимание автора на то, что те же гравюры, причем отпечатанные с более изношенных досок, имеются во львовском евангелии 1636 года. Все гравюры отличаются высокой техникой исполнения и высоким художественным уровнем.

В 30-е годы XVII века для Львовской типографии работали плодовитый, но не отличавшийся высокой техникой гравер Илья, а также Георгий иеродиакон. В пределах 1636—1647 годов встречаются работы гравера, подписывавшегося монограммами В., В. Ф., В. Ф. Z, в некоторых своих гравюрах подражавшего Альбрехту Дюреру и Генриху Альдегреверу из Дидаскалом братской школы был гравер Василий Ушакевич, работавший в 60-е годы, а, возможно, также дьяк Успенской церкви Александр Залозоцкий, который не подписывал своих гравюр. Примитивной техникой отличался их современник Афанасий К. (А., А. А.). По мнению П.Н. Попова, его вряд ли можно идентифицировать с киевским гравером А.К. Работавший уже в стиле барокко Иван Глинский интересен наличием бытовых подробностей в изображениях церковных обрядов для требников. В стиле барокко работал и Дорофей, изготовивший в 1669 году гравюры евангелистов по рисункам художника Малаха. К 80-м годам относятся работы львовского гравера Л. М. Способным гравером был член Онуфриевского братства Евстафий Завадовский. Первая его работа появилась в Киеве в 1660 году, а львовские ксилографии помечены датами: 1667—1683. Одним из самых талантливых граверов был Никодим Зубрицкий. В 1691 году он переехал из Крехова во Львов, работал там до 1703 года, в 1704 — работал в Почаеве, в 1705—1709 годах — в Киеве, а в 1709—1724 — в Чернигове. Выдающимся гравером конца XVII — начала XVIII века был Дионисий Синкевич, в 1690— 1700 годах игумен креховского монастыря, позднее живший во Львове. Исследователи отмечали близость стилей Н. Зубрицкого и Д. Синкевича. Архивные материалы также свидетельствуют о сотрудничестве этих двух мастеров.Сохранилось письмо Дионисия Синкевича (подписанное Дионисий 3.— законник, т. е. монах) представителю братской типографии:

«Уже отец Никодим дорисовал таблички, находящиеся ныне у меня,— 20 больших и 6 несколько меньших, но по затрате работы равняющихся большим. Подсчитав, что он получил, заплатите ему за рисование. Мы договаривались по злотому, но, правду сказать, с ущербом для нас, так как дерево дорогое и нельзя достать. Каждая табличка стоит по крайней мере два шостачка. Поэтому возместите расходы на дерево, а я уже начал работу и буду продолжать. Я беру все дело на себя, а если и он какую табличку сделает, то уже я буду ему платить» (ЦГИА во Львове, ф. 129. on.I, д. 657).

Хотя известна гравюра на меди Н. Зубрицкого 1703 года, но в братских изданиях гравюры на меди появляются позже. Вышеуже отмечалось, что «Философия Аристотелева» Козачинского 1745 года была украшена иллюстрациями замечательного киевского гравера Г. Левицкого и львовского украинского гравера Ив. Филиповича, известного «коперштыхаря» (гравер по меди), имевшего собственную типографию, печатавшую преимущественно латинницей. Филипович был одновременно членом львовского братства и выполнял для него также гравюры по дереву, например, в 1752 году 6 деревянных инициалов и две заставки. Желая обеспечить больший спрос на издаваемые в это время служебники, братство 8 февраля 1759 года решило заказать Филиповичу гравюры на меди с изображениями Иисуса Христа и святых Василия, Григория и Иоанна Златоуста, с гербами епископов, которым посвящались разные экземпляры издания. За гравирование братство обязалось уплатить 20 червонных золотых (360 зл.), а за отпечатывание— по 2 гроша.

Филипович, по-видимому, быстро справился с работой, поскольку уже с 1 мая можно было отдавать книги в переплет. Титульный лист Служебника 1759 года с гравированным Филиповичем изображением Успенской церкви повторен в Служебнике 1780 года. Львовские граверы были тесно связаны с Киевом и другими культурными центрами Надднепрянской Украины. Львовские граверы часто переходили туда на работу. С другой стороны, во Львовских изданиях использовались работы киевских мастеров—непосредственно или в творческой переработке. Например во львовских изданиях встречаются работы киевского гравера В. Р. Распятие С. Завадовского (в Евангелии 1690 года и Служебнике 1691 года) скопировано со служебника киевской печати. Еще В.В. Стасов, отмечая влияние мастеров Запада на граверов львовско-киевской школы, подчеркивал в то же время оригинальность их композиций, опиравшихся на местные традиции. На работы украинских граверов, в частности тех, которые трудились для братства, влияли и выработанные на Украине ранее приемы оформления рукописей, и традиции местных школ иконописания, и произведения разных жанров народного искусства. Имея, таким образом, много общего с аналогичными изданиями других стран, львовские издания XVII— XVIII веков сохраняли яркие черты национального своеобразия.

Самого пристального внимания заслуживает вопрос о распространении братских изданий, а также о международных связях типографии братства. В связи с тем, что в прошлом эти проблемы фактически не исследовались, мы не можем претендовать на полное их освещение и должны ограничиться изложением только некоторых фактов. На протяжении XVII—XVIII веков печатные книги оставались довольно дорогими. К тому же, существовавшие типографии не могли полностью удовлетворить спрос на книгу. Поэтому продолжала бытовать практика переписки книг. Издания львовского братства также нередко размножались от руки.Во Львовском историческом музее имеется Апостол, «списанный з друку Львовского» в 1661 г. (рукопись № 45), а в Библиотеке им. В.И. Ленина — Ирмолой, списанный в 1752 г. Федором Левицким в Межибожском ключе на Подолии с Львовского издания 1709 г.При братской типографии существовала книжная лавка, продававшая иногда также издания других типографий, в первую очередь—киевские. Так, в 1650—1651 годах продавались киевские требники и триоди постные. В зданиях братства при Успенской церкви производилась розничная продажа книг, переплетенных и «в секстернах», т. е. тетрадями. В конце XVII и в начале XVIII века братство, кроме того, поручало книжную торговлю одному из своих членов, передавая ему большими партиями книги для продажи по установленным братством ценам. Случались и злоупотребления. В 1740 году выяснилось, что книгопродавец Иван Чесниковский на протяжении ряда лет продавал книги выше установленных цен, сильно наживаясь на этом. Тиражи некоторых изданий расходились очень долго: еще в 80-е годы XVII века на складе находились экземпляры «Адельфотеса» издания 1591 года. За время с 19 июня 1684 по 17 октября 1685 года было продано 14 экз. этой книги (по 2 зл.). Лучше других книг расходились буквари: в 1733—1736 годах из 7 313 букварей, имевшихся на складе, было продано в здании братства 90 экз., через И. Чесниковского — 900 экз., в 1738—1740 годах было соответственно продано 37 и 606 экз. В целом обороты братства достигали значительных сумм. В 1690 году было продано книг на 17 517 зл. 7 гр. Даже в 1774 году, в период наибольшего застоя в книжной торговле, братство выручило около 3 800 зл. Как неоднократно заявляли братчики, продажа книг была главным и постоянным источником доходов братства. Книги братства расходились по всей территории Украины, включая Левобережье, Буковину и Закарпатье. Даже во время военных неурядиц, например в 1658—1659 годах, снаряжались целые экспедиции для продажи книг в Приднепровье. 28 февраля 1707 года Петр I, находившийся в то время в г. Жовкве, недалеко от Львова, предоставил братству, по его просьбе, право беспошлинно торговать книгами своего издания на воссоединенной с Россией территории Украины. Это было ярким примером поддержки, оказываемой Россией украинскому населению, изнемогавшему под гнетом феодальной Речи Посполитой Польской. Если братство распространяло киевские издания, то Киево-Печерская лавра во второй половине XVII века, в свою очередь, торговала книгами братства. В XVIII веке Лавра, для устранения конкуренции, стала препятствовать свободной продаже книг братства, и в 1730 году обращалась даже к русскому правительству с просьбой запретить ввоз из-за границы книг, которые на Украине «по ярмаркам и торгам без всякого изволения продают», «дабы уньяты под видом будто бы... православных книг христианского народа ересию своею не повредили». Братство, конечно, не прекратило продажи книг на Левобережье и, особенно, в Киеве. Мы знаем, например, что 6 октября 1758 года официал Киевской униатской метрополии Михаил Примович обратился к братству с просьбой прислать ему книг для продажи. Было решено отправить ему разных книг на сумму 7000зл. В ответном письме от 7 ноября Примович выражал сожаление, что цены на книги высокие, что львовские издания не только не дешевле почаевских и киевских, а дороже их. Ввиду таких обстоятельств братство должно было снизить продажные цены на книги отправленной партии. Книги по ярмаркам развозили обычно львовские мещане и предмещане. Так, в 1732 году в Почаеве на ярмарке в день Успения продавали книги Иван Комаринский, Яцентий Бородецкий, переплетчик Василий Корницкий. Последний, по заданию братства, ездил с книгами также на уневскую ярмарку. Цена каждой книги устанавливалась решением братства. Оценка, произведенная на заседании 24 июля 1761 года, была затем издана типографским способом на польском языке (Taksa ksiag w seksternach jako oprawnych w drukarmi Stauropigianej Lwowskiej bedacej d. 24 m. Lipsa r. 1761 sessionaliter uczyniona). Это — один изпервых на Украине книготорговых каталогов, в котором насчитывается около 40 названий. Впрочем, в XVIII веке братство вынуждено было не раз снижать цены, чтобы выдержать конкуренцию с Почаевской типографией, печатавшей свои издания на более дешевой бумаге. В 1767 году на заседании братства пришлось констатировать, что издания его не расходятся из-за дешевизны почаевских книг. 1 мая 1770 года было, в частности, отмечено, что удалось распродать только Апостол, а остальные лежат на складе. Кроме продажи, часть книг распределялась бесплатно, в виде подарков монастырям и духовенству. Это было не только актом благотворительности, но также одним из методов пропаганды изданий типографии.С самого начала братские издания распространялись не только на Украине, но и за ее пределами — в Белоруссии и в России, а также в Молдавии, Валахии и в землях южных славян. Например, такое довольно редкое издание, как Октоих 1639 года, уже в XVII веке было в куклинском монастыре в районе Пловдива (Болгария). См.: Б. Цонев. Славянскиръкописи и старопечатни книги на народната библиотека в Пловдив. София, 1920, стр. 256. В 1614 году бывший молдовлахийский митрополит Мардарий, пребывавший на Афоне, обратился к братству с просьбой о присылке книг.

«И аще что маете друку нового, кир Иоане Красовский, посылайте нам».

Сохранились письма Василия Бойчиковича, викария сербов-униатов Хорватии, в которых он касается вопросов «исправления» церковных книг, предпринятого совместно с румынскими униатами. Потребность в таком исправлении аргументировалась необходимостью заменить книги Львовского братства, содержащие ошибки. Этот факт свидетельствует вместе с тем о важной роли братских литургических изданий в церковном обиходе румын и сербов. Книги братства попадали также в Западную Европу. Сравнительно редкое, например, издание «Устав молитв» 1670 года имеется в библиотеке (бывшей монастырской и гимназиальной) города Вестерос в Швеции. Следует все же иметь в виду, что некоторые книги старой львовской печати очутились в западноевропейских коллекциях не в XVII—XVIII веках, а позже.Например, кирилловские книги Венской императорской библиотеки попали туда после секуляризации многих василианских монастырей в конце XVIII века (J. Dobrowski. Institutiones linquae slavicae dialecti veteris. Vindobonae, 1822, стр. XLIV).Вполне естественно, что издания братской типографии находили сбыт в России, с которой западноукраинские земли поддерживали разносторонние экономические и культурные связи. Но если массовый покупатель всегда с большим интересом встречал украинские, в том числе львовские издания, то правительство часто относилось к ним с большой подозрительностью и временами вовсе запрещало ввоз и продажу книг «литовской печати». Однако такие враждебные действия не могли подорвать растущих культурных связей между братскими восточнославянскими народами. Выше не раз уже отмечались связи Львовской братской типографии с типографией Киево-Печерской лавры. Добавим, что заведующим типографией, организованной М. Олыпавским в г. Надь Карой для обслуживания Закарпатья, был украинский друкарь из Львова. Тесными были связи братской типографии с молдавско-румынским книгопечатанием. В 1641 году господарь Молдавии Василе Лупул просил братство прислать шрифты для организации типографии в Яссах. Правда, предложенное братством оборудованиеоказалось, кажется, неудовлетворительного качества, и дело организации типографии перешло к Киево-Печерской типографии. В 1643 году Иван Кунотович, работавший ранее в братской типографии, напечатал в Крымполунге «Анфологион», а в 1679 году в Яссах печатал Василий Ставницкий, сын руководителя братской типографии Семена Ставницкого, сам впоследствии долголетний ее управляющий. Работы граверов, сотрудничавших с братством, нередко копировались в Молдавии или же служили образцом для местных граверов. Известны также случаи подражания гравюрам из изданий братства в виленских и московских изданиях. Отметим еще одну черту из художественного наследия братской типографии. Уже с самого начала на титульных листах некоторых ее изданий появляется шрифт, напоминающий антикву. Похожие шрифты мы видим и на некоторых «народных» гравюрах, которые можно приписать типографии братства. Перенятая впоследствии и другими украинскими типографиями, такая антиква считается в настоящее время одним из источников петровской «гражданки», которая легла в основу современного печатного шрифта восточнославянских народов.

***

Подведем краткие итоги. Братская типография, возникшая в тесной связи с просветительной деятельностью братства, в течение 1591 —1631 годов издавала преимущественно учебно-педагогическую литературу, литературные произведения, связанные с деятельностью школы, и книги по богословию. Однако вскоре условия изменились. Уровень преподавания в братской школе снизился, а большинство связанных с братством культурно-просветительных деятелей переехало в Киев. В условиях принявшего во Львове самые грубые формы засилья польско-католического патрициата братство в дальнейшей своей деятельности пошло по линии наименьшего сопротивления, ограничившись печатанием литургических книг и молитвенников, если не считать букварей, сыгравших важную роль в распространении начального образования на Украине. Правда в 1745—1760 годах, а также в конце 80-х — начале 90-х годов XVIII века его типография выпустила несколько светских книг, но инициатива их издания исходила не от братства. Однако даже поставленная в такие тесные рамки издательская деятельность братства вызывала недовольство со стороны представителей католических феодалов и их приспешников, хорошо понимавших, что объективно издания братства играли определенную роль в борьбе широких народных масс против экспансии католицизма. Братская типография внесла также известный вклад в развитие искусства оформления книги и в дело международных культурных связей восточнославянских народов. Ее беспрерывная деятельность на протяжении столь длительного времени была важным этапом в развитии печатного и издательского дела на Украине.

Шустова Ю.Э.

Типография Львовского братства как преемник книгоиздательской традиции Ивана Федорова

Федоровские чтения: 2003/Сост. М.А. Ермолаева, А.Ю. Самарин; Отв. ред. Е.Л. Немировский.

М.: Наука, 2003. с. 257-276.

Типография Львовского братства, ставшая не только его символом, его визитной карточкой во всех православных странах, сыграла большую роль в истории культуры, оказала решающее влияние на формирование национального самосознания. Типография просуществовала более 360 лет: первые издания предположительно были изданы в 1586 г., а последние – вышли из печати в 1942 г. Это беспрецедентный пример “типографии-долгожителя”. Вопросы истории типографии Львовского братства и библиографии изданий этой типографии привлекали внимание многих исследователей (Д.И. Зубрицкого, А.С. Петрушевича, А.С. Крыловского, И.П. Каратаева, И.И. Огиенко, Я.Д. Исаевича, О.Я. Мацюка, Я.П. Запаско и др.).

Львовское братство стало преемником типографии Ивана Федорова. Типографская деятельность Ивана Федорова во Львове была связана с Онуфриевским монастырем, где располагалась его типография и на территории которого в 1583 г. был захоронен первопечатник. После смерти все его имущество оказалось в руках кредиторов. Часть типографского оборудования выкупили ученики Федорова Сачко Седларь и Сенько Корунка, которые хотели основать свою типографию, но потом продали типографский станок виленскому типографу Кузьме Мамоничу. В 1584 г. типографское оборудование, заложенное Израилю Якубовичу в 1579 г. “друкарем Ходоровичем” и его сыном переплетчиком Иваном за 411 злотых, решением львовского еврейского суда было присуждено ему в собственность. Вероятно, это была значительная часть “инструментов”, которые решили выкупить львовские горожане и продолжить начатое первопечатником дело. Некоторые исследователи полагали, что инициатива выкупа типографии исходила от Львовского епископа Гедеона Балабана, которое они обосновывали воззванием 1584 г. ко всем православным с призывом выкупить типографию Ивана Федорова. Однако в самой грамоте содержится указание, что епископ не самолично принимал такое решение, а “весполок с паны мещаны львовскими”. Вероятнее всего “паны мещаны” обратились с просьбой к епископу о такой грамоте, которая бы помогла им в сборе денег. Заботу львовских горожан о возобновлении во Львове типографского дела можно считать одним из важных факторов организационного оформления братства. Интересно, что в установочной грамоте Антиохийского патриарха Иоакима 15 января 1586 г. также содержится обращение ко всем православным с просьбой оказать материальную помощь “панам мещанам львовским”, которые купили типографию “письма словенского и греческого ку той школе потребную” за 1500 злотых в кредит. Деньги для полного выкупа типографии братство собирало более трех лет. Несмотря на то, что основная часть типографии была выкуплена еще в 1585-1587 гг., братство не могло приступить к издательской деятельности либо по причине острой нехватки средств, или, по предположению И.И. Огиенко, потому что Израиль Якубович передавал оборудование братству по частям, по мере уплаты долгов.

Братство не только было обеспокоено выкупом оборудования Ивана Федорова, но и заботилось об изготовлении нового. В 1589 г. член братства Лесько Малецкий завещал ему часть принадлежавших ему металлических вещей для изготовления типографских шрифтов. Кириллические и греческие шрифты, доски для заставок, концовок, инициалов (оригиналы и копии) Ивана Федорова использовались в типографии братства вплоть до конца XVIII в., последний оттиск с оригинальной федоровской доски зафиксирован в изданном в 1819 г. в Ставропигийской типографии Букваре. Основой типографской марки братства стала большая типографская марка Ивана Федорова из Апостола 1574 г., на которой вместо герба Ивана Федорова на левой геральдической части было помещено изображение колокольни при Успенской церкви, которая символизировала добродетель. В основу художественного оформления изданий братской типографии также были положены издания Федорова: художественное оформление титульного листа, герб, кому было посвящено издание, типографский знак, орнаментальные заставки, концовки и инициалы. Поэтому можно говорить о братстве не только как о формальном приемнике типографии Ивана Федорова, но и как о достойном ученике типографского дела первопечатника. Программа издательской деятельности у братства была очень широкая. Занимаясь обустройством типографии, братчики видели широкие перспективы своей издательской деятельности. В 1589 г. они так представляли себе программу издательской деятельности: “Имуж вольность... друковати невозбранне священния и церковния книги со тщанием многим и прилежанием не только молитвенныя псалтыри, апостолы, минеи же и триоди, служебники, синиксары, евангелия, метафрастов, панигирика, хроники сиречь летописцы и прочая книги, часослов иже у нас христовой церкве, но училищу потребныя, то есть граматику, пиитику, риторику и философию”. Эту программу можно назвать революционной для своего времени. Комплексное издание церковно-служебной и учебной литературы, включая книги по риторике и философии, говорило о дерзких и смелых замыслах будущих книгоиздателей, несмотря на столь еще короткую историю типографского дела на Украине, понимающих, что только книгоиздание способно сделать самые необходимые книги более доступными для читателя. К сожалению, эту программу полностью Львовское братство осуществить не смогло. Юридической основой организации типографии при братстве стали Грамоты Антиохийского патриарха Иоакима от 15 января 1586 г., Константинопольского патриарха Иеремии 1589, Киевского митрополита Михаила Рогозы 1590 г. Церковный поместный собор 1591 г. окончательно утвердил за Львовским и Виленским братствами иметь типографии. В 1592 г. это право братства было подтверждено королем Сигизмундом III и всеми последующими королями Польши. В 1639 г. Владислав IV предоставил братству исключительное право издания церковных книг кирилловским шрифтом, а в 1669 г. король Михаил, подтверждая предыдущие привилеи братства, разрешил издавать светские книги кириллического письма, не вредных королевской власти и католической церкви. Первыми известными изданиями братской типографии являются две грамоты, отпечатанные симметрично на двух половинках одного листа: слева - Константинопольского патриарха Иеремии с просьбой о “вспоможении” для нужд братства, в том числе “штанбу (типографию) от рук еврейскии искупити, юже застави Феодор Москвитинин”, датированная ноябрем 1589 г., справа - окружное послание Киевского митрополита Михаила Рогозы и Львовского епископа Гедеона Балабана от 20 июня 1590 г. Текст обеих грамот отпечатан острожским шрифтом Ивана Федорова, в нижнем правом углу указано: “Во Львове. В друкарни братской року 91-го генуария 23”. Но некоторые исследователи считали, что типография братства начала свою работу в 1586 г. Однако к книгоизданию братская типография приступила только в 1591 г. Через 10 дней вышла вторая книга “Просфонима” - стихотворный сборник в честь Киевского митрополита Михаила Рогозы. В этом же году был издан “Adeljoths. Грамматика доброглаголиваго еллинословенскаго языка, совершеннаго искуства осми частей слова, ко наказанию многоименитому российскому роду” - первый печатный научный труд на Украине. Организация издательского дела на самом высоком уровне в типографии братства стала возможной благодаря хорошим кадрам, талантливым типографам, которые были учениками Ивана Федорова. Львовские горожане тесно сотрудничали с сыном первопечатника Иваном Друкаревичем. В 1585 г. “Иван, друкаря сын” погиб от рук Львовского епископа Гедеона Балабана, который "бросил в яму" и "заморил его до смерти". Первым руководителем типографии братства стал монах Онуфриевского монастыря Мина. Это был образованнейший человек своего времени, сторонник преобразований во имя культурного возрождения своего народа. Его мнение очень высоко ценил князь Андрей Курбский, который в своем последнем известном нам письме к Львовскому мещанину Семену Седларю просит: “А проси от мене отца Мины, иже бы мя наведал” в его имении Милетичах, чтобы "усты ко устом беседовати". С 1585 г. Мина активно помогал в сборе средств для выкупа типографии. Документ 1588 г. называет его типографом (impressor), а 1592 г. - “ученым друкарем”. Судьбы Ивана Друкаревича и отца Мины схожи в своей трагичности. Львовский епископ Гедеон Балабан оказывал сильное сопротивление начинаниям братства в сфере преобразования культурной жизни города: в 1589 г. он напал на братскую школу, разогнав учеников, опустошил типографию, а управителя ее, благочестивого монаха Мину, выслал из города в кандалах ("оковавши, волочил, и по ямах своих сажал"). И.И. Огиенко называл его одним из первых мучеников за издательское дело в Украине. Трагическая судьба этих книгоиздателей является горьким примером того, с каким трудом пробивало себе дорогу новое и прогрессивное типографское дело, которое в конечном итоге стало одним из главных факторов оживления национально-культурной жизни Украины.

В XVII-XVIII вв. типографию братства возглавляли такие книгоиздатели как иеромонах Пафнутий Кульчич (1615), Памво Берында (1616), Иосиф Кирилович (1627),[8] Андрей Скольский (1630-1632, 1641-1643), Михаил Слёзка (1634-1637, 1643-1651), Иван Кунотович (1638-1639, 1642), Дмитрий Кульчицкий (1662-1663), жена Д.Кульчицкого “друкарка Дмитровая” (1662-1664), Степан Половецкий (1669-1678), Семен Ставницкий (1662-1668), Степан Половецкий (1669-1671), Василий Ставницкий (1697-1730), Петр Ставницкий (1717), Иван Грозевский (1741-1763), Яков Паславский (1770-1772). Типография Львовского братства была одним из центров Украины печатной книжной графики. Братство старалось привлечь к себе наиболее талантливых граверов, принимая их учителями братской школы, священнослужителями Успенской церкви, а монахов поселяя в Онуфриевском монастыре. С братством сотрудничали иеродиакон Георгий, Илия, Василий Ушакевич, Иоанн Глинский, иеромонах Дорофей, Евстафий Завадовский, Никодим Зубрицкий, Дионисий Синкевич, Иван Филипович, Григорий Левицкий, Георгий Вишловский и др. Типографии Львовского братства принадлежит ряд новшеств в книгоиздательском деле. Уже в первых изданиях была попытка употреблять в текстах заголовков и заглавных буквах упрощенный шрифт, прообраз так называемого гражданского шрифта. Еще в начале XVII в. впервые были введены сюжетные иллюстрации, вставленные в текст книги, в то время как до этого использовались только орнаментные украшения и портретные иллюстрации на весь лист. С середины XVIII в. в изданиях братской типографии начали использовать гравюры на меди. Первая книга с такими гравюрами была издана в 1742 г. (“Акафисты всеседмичные благоизбранные”), в 1745 г. с использованием гравюр на меди была издана “Философия Аристотелева по умствованию перипатетиков изданная” Михаила Козачинского. Первоначально типография размещалась при Успенской церкви, но из-за строительных работ по восстановлению храма братчики перенесли в 1608 г. типографию в Онуфриевский монастырь. В одной из монастырских келий типография находилась до 1615 г. После неприятного инцидента, драки (“кгвалт” и “битва”) на территории монастыря во время посещения Киевского митрополита-униата Вениамина Рутского и Владимирского епископа-униата Мороховского Илии типография была перенесена опять в город. В 1616 г. во время пожара на Руськой улице сгорело много книг типографии, а во время пожара 1628 г. братская типография сгорела почти полностью, уцелел только печатный станок и шрифты. На возобновление типографии пожертвовали молдавский воевода Мирон Бернавский и архимандрит Киево-Печерской Лавры Петр Могила. В 1630 г. в восстановленной типографии “со мнозем трудом и иждивением, сосуд сей, яко многочестный, возставихом”, книга Андрея Скольского “Вирши з трагодии Христос Пасхон Григория Богослова” с посвящением Мирону Бернавскому. Об организации типографского дела до середины XVII в. известно мало сведений. Только с 1649 г. сохранились книги расходов на типографию, которые позволяют реконструировать механизм работы типографии. На собрании братства принималось решение об издании той или иной книги, при этом определялся тираж издания. Далее с руководителем типографии или главным типографом заключался контракт, в котором оговаривались все требования братства к мастеру, размер оплаты его труда, обязательства братства обеспечить мастера всем необходимым типографским оборудованием и материалами. Интересно, что даже с постоянными своими типографами, как Семен Ставницкий, Василий Ставницкий, Иван Грозевский и другими братство каждый раз заключало контракт на издание новой книги. Типограф сам подбирал необходимые ему кадры (“челядь”) - наборщиков, помощников, подмастерьев. Все финансовые расчеты братство проводило с типографом, согласно контракту. А типограф уже сам рассчитывался с работниками типографии, определял размер их оплаты, дополнительного вознаграждения. Поэтому типограф, не являясь владельцем типографии, все же был заинтересован подбирать себе в помощь достойную “челядь”. Кроме денежной оплаты братство в качестве дополнительного вознаграждения давало типографу часть книг отпечатанного тиража (“прикладки”), которые типограф мог реализовать, но по ценам не выше установленных братством. При типографии была литейная мастерская, в которой время от времени переливались или изготавливались новые шрифты. Для наблюдения за типографией братство выбирало “дозорца”, который являлся своеобразным директором, следившим за материальным обеспечением типографии и должен был давать перед ним отчет (главным образом финансовый) о работе типографии. Братство назначало также и корректоров, которому типографы должны были показывать для согласования и утверждения пробные отпечатанные листы. Корректорами были хорошо образованные люди, которых можно считать так называемой интеллигенцией своего времени, а некоторых (Левинский, Горбачевский) - настоящими интеллектуалами. В 1690 г. корректором был священник Успенской церкви Самуил Красовский, в 1741 г. - член братства Яков Русянович, в 1752-1753 гг. - священник Святковский, в 1754 г. - регент церковного хора Панькевич, а позже в течении ряда лет настоятели Успенской церкви и члены братства Антон Левинский и Иван Горбачевский. Отпечатанный тираж книги братство принимало на книжный склад, откуда книги под расписку выдавались для продажи в книжную лавку (“до склепу”). Продавцами книг (“продавца” или “venditores librorum”) назначались 2-3 братчика, исполнявшие свои обязанности по очереди, сменяя друг друга. Цены на книги (“такса”) устанавливались братством на собраниях из расчета их стоимости и назначения. Наиболее дорогими книгами были напрестольные Евангелия, Апостол и некоторые другие церковные книги, предназначенные для богослужения в церкви. Самыми дешевыми были учебные книги - буквари, школьные часовнички и псалтырки, причем эти книги издавались самыми большими тиражами и довольно часто переиздавались. Иногда братство изменяло установленные цены на книги в зависимости от спроса. Книги поступали в продажу в двух видах - в переплете и “в секстернах”, то есть в тетрадях, иногда продавались книги в неразрезанном виде. Расценки на переплет устанавливались братством также на собраниях в зависимости от размера и назначения книги. С переплетчиками братство заключало контракты, часто расплачивалось с ними книгами. Не все книги расходились одинаково, некоторые издания залеживались на складе десятилетиями. Например, в 80-е гг. XVII в. на складе еще находились экземпляры “Адельфотеса” 1591 г. В зависимости от спроса на книгу братство принимало решение о ее переиздании и размере тиража. Оптовым покупателям братство давало скидку, можно было купить книги и в кредит. Покупателям особо больших партий книг братство выдавало часть книг в качестве премии, так, в 1700 г. “духовному с гор”. В качестве оптовых покупателей, которые занимались распространением изданий братской типографии были крупные купцы, такие как Петр Кунащак, Иван Подтилецкий. Книги продавали на крупных ярмарках, например в 1732 г. на Почаевской ярмарке продавал книги Иван Комарницкий, Яцентий Бородецкий, переплетчик братства Василий Корницкий, который продавал также книги на Уневской ярмарке, а член братства Михаил Горошко продавал книги в Бродах. Издания братской типографии пользовались большой популярностью. Изданные в Ставропигийской типографии книги расходились не только по всей Галиции, но и на Волыни, Подолии, в Белоруссии, Молдавии, Литве. С просьбой прислать грамматику “Адельфотес” к братству обратились сразу же после выхода ее из печати Виленское братство, книга была подарена Новогрудскому воеводе Федору Скумину-Тышкевичу, а в 1617 г. грамматики закупил для киевской братской школы Иван Борецкий. Братство регулярно посылало свои книги в Вильно, постоянным заказчиком братской книжной продукции был Манявский Скит, с просьбой о покупке книг к братству обращались церковные иерархи, частные лица и др. Например, в 1631 г. братство по просьбе Прасковии Боговитивны Ярмолинской послало ей "часть Октоихов през Андреа друкара", изданных в 1630 г. в типографии братства, за что "тая христолюбива будучи и вдячне тен дар принявши" прислала 100 золотых. Братство не только продавало книги, но и дарило многим церквям, монастырям и братствам. Например, в 1659 г. разные издания братской типографии были подарены Люблинскому и Берестейскому братствам. В конце XVII в. подарили книги Мукачевскому епископу, монастырю в местечке Лесько Сяноцкой земли, Люблинскому братству, Корсуньскому, Почаевскому, Верхратскому монастырям, многим братствам Галиции. Книги типографии братства пользовались большой популярностью не только с странах, где был в употреблении славянский язык (Сербия, Македония), но и в Венгрии, Греции, Палестине. Например, в 1614 г. к братству обращается с просьбой прислать новоизданные книги бывший Молдавский митрополит Макарий, а ныне “смиренный инок” со “Светеи Афонской горы”: “аще что маете друку нового, кир Иоане Красовский (старейшина братства), посылайте к нам”. В 1664 г. братство пожертвовало Иерусалимскому патриарху 270 книг своей типографии. Большой популярностью издания братской типографии пользовались в России. В 1707 г. члены братства получили аудиенцию Русского царя Петра I, который в то время пребывал в Жовкве (местечко вблизи Львова). Он выдал братству грамоту (28 февраля 1707 г.) на свободную беспошлинную продажу книг братской типографии на территории Левобережной Украины: “Дабы посланных изо Олвова, когда пошлютца на Украину в наши царского величества Малоросийские городы два или три человека с церковными на продажу книгами... и их с теми книгами до Малоросийских городов чрез те места, егда им случитца ехать, где войска наши обретаютца, пропущать без задержания, не чиня им в пути их озлобления”. Типографы и граверы, работавшие в братской типографии, позже работали во многих типографиях: в Закарпатье, Молдавии, Валахии, Трансильвании. Отдельные издания братской типографии пополняли книжные собрания Чехии, Венгрии, Англии, Швеции.

Кроме изданий своей типографии братство продавало в книжной лавке некоторые издания Киево-Печерской типографии. В 1623 г. поступила к продаже “Минея избранна”, в 1650-1656 гг. продавались киевские большие Требники, Триоди Постные и Учительные Евангелия, в 1698 г. - Полууставы. С 1669 г. продавался “Меч духовный” Лазаря Барановича (Киев, 1666). Взамен, в Киеве продавали львовские издания. Тесные контакты двух типографий, основанные на взаимовыгодной основе, в течении почти 100 лет привели к конфликту. В 1730 г. архимандрит Киево-Печерской Лавры Роман, видя в лице Львовского братства сильного конкурента, способного потеснить его на книжном рынке России, особенно после привилея Петра I братству на свободную книготорговлю на территории Левобережной Украины, через Коллегию иностранных дел обратился к императрице Анне Иоанновне с просьбой запретить ввоз из-за границы книги, которые продаются “по ярмаркам и торгам”. Основной причиной, по которой следовало запретить ввоз в Россию книги, издававшиеся на Правобережной Украине, отец Роман называет то, что они “наречию российскому и орфографии весьма противны”. Интересно, что в 1720 г. точно такие же обвинения по поводу “розни и особого наречия” предъявлялись киевской типографии Петербургским Синодом, который наказывал, чтобы “никакой розни” в киевских изданиях не было. Таким образом, самими киевскими книгоиздателями была поддержана кампания по запрещению употреблять украинский язык. В данной ситуации верх одержали чисто коммерческие интересы, так как Лаврская типография вполне справедливо опасалась, что издания на родном “наречии” будут пользоваться бóльшим спросом. Продажа книг львовской типографии в России не была прекращена, братство подавало в основном книги, изданные до Замойского собора 1720 г., после которого во многие церковные книги были внесены значительные изменения, и православные книги признаны “схизматическими” и не рекомендовались для продажи и использования во время богослужений. О распространении книг Львовского братства в России свидетельствуют описания многих книжных коллекций России, опубликованные во второй половине XIX в., в которых издания Львовского братства были представлены довольно полно, начиная буквально с первых изданий этой типографии, таких как “Адельфотес” 1591 г. Основная часть этих книг продавалась в России в XVIII в.

Львовское братство часто ставило коммерческие интересы во главу угла своих взаимоотношений с другими типографиями. Первый конфликт возник между братством и Киевским митрополитом Петром Могилой. Своей грамотой от 19 февраля 1637 г. он с одной стороны подтверждал все права и привилеи братства, но в то же время вводил цензуру на все издания братства, требуя предварительно подавать ему на просмотр тексты всех предполагаемых книг: “Абы без благословения Архиерейского нашого жадных книг друковати в друкарни братской Львовской не важылися”. Братство расценило это как нарушение его права ставропигии и обратилось за помощью к патриарху. В 1642 г. Константинопольский патриарх Парфений специально обратился к Петру Могиле с тем, чтобы он не вмешивался в дела братства, которое подчиняется только патриарху.

Конфликт братства с Петром Могилой развивался одновременно с двумя процессами братства против типографов, которые основали свои типографии с целью издавать кириллические книги. Первый такой конфликт, затянувшийся на 20 лет, возник между братством и его типографами - талантливыми книгоиздателями, которым со временем стало тесно работать под контролем братства, которые хотели проявить свою индивидуальность и дать возможность полностью раскрыться своему таланту. Все началось с того, что Михаил Слезка, член братства с 1633 г., руководитель братской типографии в 1638 г. получил королевский привилей на основание во Львове своей типографии. В это время во Львов из Молдавии вернулся Андрей Скольский, который в свое время окончил братскую школу, работал в типографии и был ее руководителем - не только талантливый типограф, но и талантливый литератор, поэт. Из Молдавии Скольский привез типографские матрицы и шрифты, которые продал Михаилу Слезке для его типографии и помог ему отлить славянские шрифты. Именно этими шрифтами он отпечатал две книги. Это стало поводом для возбуждения братством дела в гродском суде против издания Андреем Скольским книг кириллического шрифта.

В то же время братство начало процесс против Михаила Слёзки. Оно обратилось к королю Владиславу IV с просьбой разрешить этот конфликт. Король подтвердил права братства на книгоиздание. Однако привилея Михаилу Слёзке не отменил. Слёзка в свою очередь обратился за подтверждением прав на основание своей типографии к Константинопольскому патриарху, на что получил патриарший привилей, с которым обратился к Киевскому митрополиту Петру Могиле. Могила выдал ему привилей на “друкованье в друкарни своей вшеляких церковных и учительных книг кгрецким, словенским и руським далектом”. Для разрешения конфликта в 1640 г. братство обратилось к новому Константинопольскому патриарху Парфению, который стал на сторону братства и выдал ему грамоту, в которой указывалось, что патриарший привилей Слёзке признается не действительным. Патриарх обратился с просьбой к Петре Могиле, чтобы и он отменил свой привилей Слёзке. Однако типография Слёзки продолжала существовать. Братская типография была подорвана не столько конкуренцией, сколько отсутствием хороших кадров. Конфликт с Андреем Скольским закончился тем, что братство попросило его опять возглавить типографию, на что получило согласие. В 1641-1643 гг. Скольский опять работает в типографии братства. В 1643 г. братство заключило с Михаилом Слёзкой мировое соглашение, пригласив его руководителем своей типографии. Слёзка должен был выполнять следующие условия: не издавать кириллических книг; большие издания Слёзка должен печатать тиражом 1200 экземпляров за оговоренную плату от экземпляра, а меньшие издания он имеет право издавать в братской типографии за свой счет и в свою пользу, отдавая братству за это 200 экземпляров каждого издания; на всех книгах он обязан обозначать типографию братства. Возвращение в братскую типографию Михаила Слёзки вынуждало покинуть ее Андрея Скольского, так как между ними были сложные отношения из-за судебного разбирательства 1641 г., начатого Скольским из-за того, что Слёзка лишил его законной доли в его типографии. Дело Скольский проиграл. Уйдя из типографии братства в 1643 г., он перешел в типографию Арсения Желиборского. В 1651 г. он был заподозрен в шпионстве в пользу украинского казачества, обвинен в государственной измене, подвергался страшным пыткам, после чего суд его признал невиновным, но Скольский остался калекой. Последние дни он провел в Онуфриевском монастыре.

Михаил Слёзка, подписав соглашение с братством, выполнял его пункты неохотно, продолжал издавать книги с указанием своей типографии. Новые издания Слёзки вызывали возмущение не только братства, но и Петра Могилы (после переиздания Слёзкой в 1646 г. двух книг Киево-Печерской типографии был отлучен от церкви) и даже католиков. В 1651 г. братство вынуждено было попросить Слёзку покинуть типографию братства. Однако после разрыва братства со Слёзкой как с типографом оно продолжало считать его членом братства. Слёзка был незаурядным человеком, пользовавшийся большим авторитетом и уважением. Об этом свидетельствует и тот факт, что после столь длительных судебных процессов, конфликтов Слёзку в 1656 г. избирают одним из старейшин братства, а в 1664 г. - руководителем братства. Слёзка выполнял многие серьезные и сложные поручения братства. После его смерти в 1667 г. возник конфликт с наследниками его типографии, которые решили продолжить дело Слёзки. В 1669 г. братство начало судебный процесс и добилось привилегии короля Михаила на исключительное право издания книг кириллическим шрифтом. Судебный процесс принял решение о продаже типографии Слёзки братству за 7000 злотых. Братство предприняло значительные усилия, чтобы собрать эту сумму и все же выкупило эту типографию, которая стала составной частью его типографии.

Буквально через несколько лет, в 1678 г., возник еще один конфликт братства - со Львовским епископом Иосифом Шумлянским, который получил королевский привилегий от 30 декабря 1677 г. на подчинение книгоиздания и финансовых дел братства епископской власти. Братство обратилось в королевский суд с просьбой отменить такое решение в силу того, что оно противоречит правам братства, которые неоднократно подтверждались королями Польши. Иск был удовлетворен и рескриптом короля Яна III от 14 октября 1678 г. отменен выданный Шумлянскому привилей. Так закончилась еще одна победа братства в деле отстаивания своей независимости от церковных властей.

В 1691 г. братство начало процесс против польского типографа Альберта Мильчевского, который на основании королевского привилея 1684 г., разрешавшего ему печатать книги не только латинские, но и славянские, в 1690 г. издал украинский “Букварь”. В результате судебного разбирательства рескриптом короля 1692 г. Яна III привилегий на издание славянских книг Мильчевскому был отменен, украинские шрифты конфисковывались в пользу братской типографии и тираж букваря передавался в собственность братству, однако больше половины тиража к тому времени была распродана (братство получило 900 экземпляров из 2000).

При рассмотрении трудностей, которые приходилось преодолевать братству в связи с типографией поражает удивительная закономерность чередования конфликтов с попытками установить цензуру над изданиями братства и с новыми типографиями. В 1722 г. начался этап наступления на типографию братства со стороны церковных властей, который закончился установлением жесткого контроля над изданиями братства. После Замойского собора 1720 г. Львовский епископ Афанасий Шептицкий попытался подчинить себе братство, сообщив в Варшавскую Нунциатуру о том, что его издания заражены “схизмой”. Нунциатура наложила секвестр на типографию, снять который братство добилось только в 1728 г. Была назначена комиссия по проверке книг, которая должна была пересмотреть все братские издания и вычеркнуть все, что окажется противоречащим католическому вероучению. Комиссия работала более четырех лет (1728-1732), в результате чего многие издания были изъяты и уничтожены, а братству надлежало каждое новое издание подавать на рассмотрение Львовского епископа и только после его благословения печатать тираж. Отстоять свои права братству на этот раз не удалось (разрешения на издания книг братство получало от Львовских епископов в течение 1737-1771 гг.). Это было связано с рядом важных причин. Во-первых, право Ставропигии, не известное римско-католической церкви было сохранено за братством лишь формально. Во-вторых, римско-католическая церковь посредством греко-католических церковных институтов стремилась как можно сильнее сузить права братства, справедливо опасаясь вредного для католической церкви влияния братства, наделенного широкими правами.

Начиная с 1731 г. братство с переменным успехом вело тяжбу с Почаевской типографией. Была внесена протестация в Варшавскую Нунциатуру против нарушения Почаевской типографией исключительного права братства издания кириллических книг. Почаевская типография в свою очередь подала жалобу папскому нунцию в Варшаве о том, что в братских изданиях содержатся многочисленные положения, противные католическому вероучению. Но так как в это время работала комиссия папской нунциатуры по исправлению книг братства, этот довод судом не был принят во внимание и в 1732 г. братство процесс выиграло. Но Почаевский монастырь добился королевских привилеев в 1732 г. на основание типографии и в 1736 г. их подтверждение. Братство опять подало протестацию в папскую нунциатуру в Варшаве, но на этот раз процесс выиграла Почаевская типография. Братство обратилось с просьбой о пересмотре решения суда в Рим, где в 1745 г. было подтверждено решение Варшавской нунциатуры 1737 г. В 1753 г. братство возобновляет процесс. Суд затянулся на долгие годы, но в 1771 г. было принято решение, согласно которому Почаевская типография не имела права издавать книги, которые издает львовская братская типография, все книги, которые изданы ранее должны быть конфискованы в пользу типографии братства. Это решение суда практически означало ликвидацию Почаевской типографии. Судебное решение уже начали выполнять, но политические события спасли Почаевскую типографию, так как по первому разделу Польши в 1772 г. Львов перешел Австрии, а Почаев - России. Таким образом эти две типографии перестали быть конкурентами.

Параллельно с процессом с Почаевской типографией братство вело такой же процесс с Уневской типографией. В 1736 г. королевский суд начал рассматривать дело в связи с протестацией братства против нарушения его исключительного права издания славянских книг Уневской типографией. Декретом короля Августа III 1739 г. Уневской типографии запрещалось печатать книги, которые издает Львовское братство. Братство в 1740 г. добилось особого королевского привилея на исключительное право издания церковных книг и с запрещением другим типографиям печатать книги, изданные братской типографией.

В архиве братства сохранился привилей 1757 г. короля Августа III граверу и печатнику Ивану Филиповичу, тесно сотрудничавшему с типографией Львовского братства, и его наследникам на основание украинской типографии. Однако книги кирилловской печати в типографии Филиповича так и не были изданы. Братство и в этом случае строго следило за соблюдением своего исключительного права на издание кириллических книг. Типография Ивана Филиповича, функционировавшая почти 15 лет, издавала книги на польском и латинском языках. Интересно, что в ней был издан юридический трактат члена братства Михаила Слонского “Accessoria, statut i konstytucja”, выдержавший три переиздания (1758, 1760, 1765). Книга была украшена искусной гравюрой на меди символическо-аллегорического содержания с надписью: “Haec domus odit Negitiem, Amat Pacem, Punit Crimina, Conservat Jura, Honorat Probos” (Этот дом ненавидит подлость, любит мир, наказывает преступления, почитает законы, уважает честных).

Если конфликт братства с церковными властями (Петром Могилой, Иосифом Шумлянским, Афанасием Шептицким) можно рассматривать как положительное явление, в котором братство отстаивало свою независимость, то все конфликты братства с новооснованными типографиями вряд ли можно отнести к положительным моментам. Здесь братство руководствовалось скорее не стремлением к тому, чтобы книг на родном языке было больше, они были лучше и по содержанию, и по оформлению и по тематике, а исключительно борьбой за монополию, за устранение конкурентов, за свою выгоду, прежде всего материальную. Книгоиздание из меценаторского, каким оно было в конце XVI - первой половине XVII вв. к середине XVII в. приобрело явно коммерческий характер. Издание книг приносило большой и стабильный доход. А члены братства, как люди деловые - ремесленники и купцы, стали рассматривать свою типографию как продолжение своей купеческой деятельности. Как негативные моменты в истории братства рассматривали его борьбу за монополию на книгоиздательском рынке многие историки. В современной литературе можно встретить даже резко отрицательные характеристики такой позиции братства, которое называют “горсткой хапающих людей”, которые не допускали рядом с собой другой типографии и тем самым нанесли вред “национальному государственной, церковной и национальной жизни”. Однако такие выводы мне кажутся безосновательными. Можно согласиться с тем, что отсутствие конкуренции сказалось на качестве изданий. Как правило, в частных типографиях издания были более богатыми, лучше оформленными. Но в то же время, многие такие типографии существовали весьма непродолжительное время, это, как правило, типографии нескольких изданий. В то время как типография львовского братства существовала весьма долго, завоевала авторитет во многих странах, книги братства пользовались постоянно большой популярностью. Возможно, братчики опасались не столько материальной конкуренции, сколько духовной. Ведь любому самостоятельно работающему типографу отстоять свои права перед властными структурами было чрезвычайно трудно. А подорвав авторитет типографии братства сегодня, завтра он мог быть лишен права издавать кириллические книги и тогда книгоиздание на родном языке возродить было бы очень трудно, а может быть и невозможно. Так что в борьбе братства за монополию в области книгоиздания, по моему мнению, нужно видеть не только отрицательные стороны, но и положительные, которые позволили сохранить национальное печатное слово в условиях политики ассимиляции коренного украинского населения.

Братство не только вело тяжбы с типографиями, но и помогало некоторым типографиям наладить книгоиздательский процесс. В 1602 г. по просьбе князя Константина Острожского братство послало Острожской типографии греческий шрифт и командировало наборщика Касияновича для издания трудов Александрийского патриарха Мелетия. В 1622-1624 гг. братство помогло Виленской типографии, одолжив им в качестве образца для сверки текста греческую "Триодь" и две книги "Минеи". В 1641-1642 гг. братство активно помогало новооснованной молдавской типографии в Ясском монастыре: оборудовали типографию, прислали матрицы греческих шрифтов. В 1671 г. к братству с просьбой напечатать 400 псалтирей и 200 проповедей “волоским языком” обратился Молдавский воевода Дука. Но, вероятно, эта просьба выполнена не была, в источниках не сохранилось никаких сведений об изданиях братства на “волоском” языке.

Тематика изданий типографии Львовского братства не всегда была одинакова. Хотя братчики, основывая свою типографию, предполагали издавать книги самого широкого диапазона. На практике им это осуществить не удалось в силу разных обстоятельств. Первый период в истории типографии (1591-1616) более всего соответствовал представлениям братства о тематике изданий. Были опубликованы книги научные, богословские, полемические, художественные. Второй период (1530-1644) можно назвать периодом подготовки к изданию основного комплекса литургических книг. Братство большое внимание уделяло точности текстов, для чего сверяло многие рукописные списки, заказывало оригинальные греческие тексты. Например, при издании Октоиха 1630 г. в предисловии было отмечено, что “обретохом ю (Октоих) в разнствии велицем: за не нерадением, паче же не искуством многим в нас писцев, от антиграфов греческих и самаго разума далече отстоящу, в многих же тропарех и речениах не согласующуюся; тем же судихом в опасное и совершенное исправление благоумным в греко-еллинском языку искусным в нас мужем ведати, еже свышше благодатию получихом”. Широкая программа братства по изданию церковно-служебных книг вызвала гневное возмущение католической церкви. Еще в 1639 г. братство обвинили в том, что оно “напечатало много тысяч и даже миллионов книг... и сколько книг братство не издавало бы, все они направлены против (contrarissima) римской церкви и католической веры”. Конечно же братство издавало не тысячи книг (нам не известны размеры тиражей всех изданий этого периода, но едва ли самые большие из них доходили до 1500 экземпляров), а о миллионах книг к этому времени вообще говорить не приходится. Но издание всех основных церковных книг приводило религиозных противников православия в панический ужас. Наряду с изданием литургических книг братство активно издавало и книги светские: “Вирши з трагодии Христос Пасхон Григория Богослова” Андрея Скольского (1630), “Розмышляне о муце Христа Спасителя нашего, притим веселая радость з триумфального его воскресения” Иоаникия Волковича (1631), “Еуодия альбо Арсения Желиборского духовных цнот запах” Григория Бутовича (1642), “О тайнах церковных в посполитости” Сильвестра Коссова (1642).

Работа типографии во время казацкой войны была приостановлена. В 1651 г., после битвы под Берестечком, украинские типографии Львова (типография братства и типография Михаила Слёзки) были конфискованы по указу короля. Мотивировалось это решение тем, что деятельность украинских типографий и приводит к таким плачевным для Польского государства последствиям, как казацкое восстание, поэтому типографии, которые “сеют часто и густо схизму и ереси” надлежало ликвидировать. Типографии были подарены участнику битвы под Берестечком ротмистру Станиславу Студзинскому. Братству понадобилось значительных усилий и средств, чтобы спустя год вернуть свою типографию. Еще больших усилий понадобилось Михаилу Слёзке для возвращения своей типографии. После такого серьезного обвинения братству пришлось значительно сузить тематику изданий, опасаясь, что в противном случае вернуть типографию будет еще сложнее. Поэтому следующий период истории типографии братства (1651-1720) не отличался широким разнообразием изданий. Продолжали издавать и переиздавать церковно-служебную литературу. Но даже переиздавая литургические книги, братство помещало в них эпиграммы, стихи, посвящения разным лицам, в предисловиях и послесловиях “к чительнику” братство обращалось с актуальными проблемами, волновавшими современников. Однако положительной чертой издательской деятельности братства в этот период было то, что стали издаваться многочисленные пособия для начальной школы (буквари, псалтырки, часословы), которые пользовались большой популярностью. Выделяются из общего контекста два издания: “Анамнисис или припоминане” - помянник братства (1695) и “Венец победы” - панегирик в честь А.Д. Меншикова (1709).

Четвертый период деятельности типографии братства отличается от предыдущего большим разнообразием тематики изданий. Кроме ставших традиционными литургических книг, братство часто печатало послания Львовского епископа Леона Шептицкого, была издана грамота 1759 г. Иерусалимского патриарха Парфения с просьбой о материальной помощи (1743), постановления Замойского собора 1720 г. (1744). Впервые был издан церковный календарь на 1747 г. Но особое значение имеют изданные в типографии братства сочинения Михаила Козачинского драматическое произведение “Благоутробие Марка Аврелия Антонина Кесаря Римскаго. Диалог с прологом и эпилогом” (1745) и “Философия Аристотелева” - текст публичного диспута, который состоялся 17 марта 1745 г. в Киевской Академии, который кроме основной части содержит генеалогию Разумовских и панегирики в честь братьев Алексея и Кирилла Разумовских (1745). В 1760 г. братство переиздало книгу “Ифика иерополитика, или философия нравоучительная символами и приподоблении изъяснена” впервые опубликованную в Киеве в 1712 г. Большой популярностью пользовалась “Богословия нравоучительная”, изданная братством в 1752 г. тиражом 2500 экземпляров, которая выдержала три издания (1756, 1760). Книги по философии и истории продолжали активно издаваться в типографии Ставропигийского института. Необходимо отметить некоторые издания, так как они были задуманы и реализованы членами братства, которое в 1788 г. было преобразовано в Ставропигийский Институт. Это такие издания как Христиана Баумейстера “Наставления любомудрия нравоучительного содержащая любомудрие практическое всеобщее право естественное, ифику и политику с латинскаго на российский язык преведеная от Петра Лодия” (1790), Матфея Даннемайра “Наставления истории церковныя н[ового] з[авета] латински изданная Феодором же захариасиевичом... на русский язык переведенная” Ч.1-2. (1790), Петра Лодия “Ономастикон превелебнейшему господину Николаю Скородинскому” (1790) и “Ономастикон превелебнейшому господину Антонию Ангеловичу” (1791). Таким образом можно сказать, что мечта братчиков конца XVI в. “друковати... панигирика, хроники сиречь летописцы... пиитику, риторику и философию“ осуществились только в конце XVIII в. За двухвековую историю типографии братства в ней было издано почти 200 наименований книг, представлены были практически все жанры литературы.

При вхождении Галиции в состав Австро-Венгрии, типографии братства опять пришлось отстаивать право на существование. В 1774 г. Придворная галицкая канцелярия в Вене обратилась к Галицкому губернатору с запросом о существовании во Львове “греко-илирийской” типографии и если она действительно существует, то есть ли для нее цензор. В 1775 г. по распоряжению императрицы Марии Терезии была выработана инструкция для цензора. В 1783 г. был выдан привилей цесаря Иосифа II Иосифу Курцбеку на право печатания и продажи книг на восточных языках в Вене. Это означало, что Львовская типография братства должна была прекратить свое существование. Но братство сумело отстоять свои права, славянская типография в Вене не была организована. Но все издания братства, включая церковные календари и объявления, с 1785 г. должны были проходить жесткую цензуру советника губернии по церковным делам де Кнопа. В 1788 г. братство было ликвидировано, но его члены добились реорганизации и стали называться Ставропигийским Институтом, для которого типография продолжала играть важное значение. Значение типографии для культуры не только украинского, но и всех славянских и православных народов очень велико, она сыграла решающую роль в развитии и распространении печатного слова, становлении книжной национальной культуры. Типография, которая постоянно боролась за свои права, отстаивала саму возможность своего существования, преодолевала различные запреты и ограничения, сумела не только выжить, но и сохранить свою самобытность, красоту родного слова, неповторимость родной культуры.

RARUS'S GALLERY

Fine Books,Prints,Photographs & Icons

Забавная библиография

Сейчас на сайте

Ваше мнение

Исаевич Я.Д. Издательская деятельность Львовского братства в XVI—XVIII веках. М., 1962.

Книжные сокровища России

Листая старые книги

Ваш прогноз