RARUS'S GALLERY

В 1800 году официально было учреждено единоверие и определен порядок взаимоотношений государственной церкви и старообрядцев, перешедших под ее протекторат. Одним из основных вопросов, который требовал неотложного решения, был вопрос об обеспечении вернувшихся в лоно церкви старообрядцев необходимой для отправления культа литературой. В документе о принципах существования единоверия указывалось, что его приверженцам дозволяется "совершать службу Божию, таинства и требы христианские по прежде печатным книгам при Всероссийских патриархах Иове, Ермогене. Филарете, Иоасафе и Иосифе'' . Однако власти прекрасно понимали, что находящиеся в обращении у населения дореформенные книги не могут в полной мере удовлетворить потребностям единоверцев. Необходимо было организовать переиздание этих книг под контролем церкви. При этом было совершенно ясно, что наладить их выпуск на базе синодальной типографии невозможно. Такое решение проблемы вызвало бы протест со стороны единоверцев. Нужна была специальная типография, статус которой удовлетворял бы и новообращенных и духовные власти. К числу важнейших задач, которые должна была решить новая типография, относилось и вытеснение из круга чтения единоверцев старообрядческих изданий, нелегально выпускавшихся на протяжении всего XVIII в.

По определению архиепископа Ярославского и Ростовского Павла, "издание в публику такого рода книг есть зло гражданское, церковное и нравственное".  Уже в начале 1801 г. Синод подал государю доклад по вопросу организации новой типографии, в котором просил "разрешить печатание книг сходных со старопечатными для единоверцев" и предлагал делать это на базе старообрядческой типографии, существовавшей в посаде Клинцы Черниговской губернии, под контролем специальных надзирателей. На основании этого доклада, 2 июня 1801 г. царь подписал указ, в котором говорилось:

"Типографии в посаде Клинцы быть по-прежнему, с тем, чтобы печатание оных книг производилось с ведома и дозволения Святейшего Синода. И для того назначить Синоду с своей стороны способных надзирателей".

Учитывая вековую практику преследования официальной церковью старообрядческих изданий и типографий, их выпускавших, в том числе возбуждение ее представителями нескольких следственных дел по поводу книгопечатания в Клинцах, трудно предположить, кто из членов Синода мог выступить с инициативой организовать там издание книг для единоверцев, и как Синод поддержал ее. Особенно непонятным представляется предложение духовных властей потому, что клинцовская типография к тому времени считалась незаконно существующей и действовала нелегально. Свидетельством некой случайности данного проекта является отсутствие у Синода четкого плана его реализации, из-за чего решение вопроса об учреждении единоверческой типографии растянулось на двадцать лет, в течение которых Синод пытался уйти от воплощения в жизнь своего первоначального предложения. В августе 1801 г. указ императора о типографии в Клинцах с запросом о ее состоянии был сообщен генерал-губернатору Малороссии кн. А.Б. Куракину, который ответил на это своим предложением о порядке организации книгопечатания для единоверцев на базе клинцовской типографии, состоявшем из трех пунктов:

1. "...основать ее не так как принадлежность частного человека, но целого общества,

заплатив единовременно за первыя заведения хозяину ея подобающую

сумму";

2. печатать книги с учетом потребности в них не только единоверцев, но и не обратившихся к церкви старообрядцев, "дабы сии, не имея явного позволения, не преподали средств или из сей же самой типографии пользоваться книгами тайно или учредив и новую, образом не дозволенным как и прежде";

3. с целью раз и навсегда прекратить попытки тайно снабжать себя книгами "нужными" им. К цензору духовному, предусмотренному указом, которому, по мнению A.Б. Куракина, единоверцы не будут доверять, "присоединить цензора гражданского, для водворения в них надеяния, что уже ничто их утеснять не будет".

Бурцов В.Ф. Азбука. М., типография единоверцев при Свято-Троицко-Введенской церкви, 1885 (7393). 110 л. 16x10 см. Единоверческое издание на церковнославянском языке. Печать в две краски. В цельнокожаном переплете эпохи со сплошным блинтовым тиснением на крышках и корешке. Настоящее издание воспроизводит "Азбуку", отпечатанную в Москве в 1637 году Василием Федоровым Бурцовым. Она стала одной из первых русских печатных азбук. Во многом эта "Азбука" следует «Букварю» Ивана Федорова (Острог, 1581 г.) и «Грамматике» М. Смотрицкого (1618). Первое издание "Азбуки" В.Ф. Бурцова вышло в 1634 году. Печатник использовал для своих книг особый полууставный шрифт, близкий по размеру шрифту федоровского издания 1581 года. Возможно, украшения для изданий "Азбуки" В.Ф. Бурцов изготовлял самостоятельно, в том числе знаменитую гравюру с изображением «Училища», которая помещена и в настоящем единоверческом издании. Эта гравюра считается первой светской печатной иллюстрацией в России. После 1637 года в течение XVII века букварь В.Ф. Бурцова переиздавался трижды. В книге большое внимание уделено синтаксису и пунктуации, грамматике, введён материал для обучения цифрам и числительным. В ней содержится специальное стихотворное предисловие для детей, славянский алфавит, перечень слов под титлом, правила спряжения глаголов, слоги, выдержки из Ветхого и Нового Завета. Азбука В.Ф. Бурцова ставит своей целью «разумение божественного писания», чему соответствует помещенный здесь материал для чтения: толковая азбука, в порядке алфавита содержащая изречения, излагающие историю жизни Христа, заповеди, выписки из Библии, сказание «како св. Кирилл философ состави азбуку». Как подчеркивается в предисловии, разум и грамота дарованы человеку, чтобы он мог с их помощью прославлять Господа. Настоящее издание вышло в крупной типографии, принадлежавшей Московской Троицко-Введенской (Новоблагословенной) единоверческой общине. Богослужения в общине совершались по дониконовскому чину, но в иерархическом отношении она находилась в подчинении официальной церкви. Украшения в тексте: гравированные заставки. Сигнатуры и фолиация кириллическими цифрами, в центре нижнего поля первого листа тетради и в правом нижнем углу каждого листа соответственно.

Предложения малороссийского генерал-губернатора были утверждены государем в 1803 г. и 8 мая того же года министр внутренних дел В.П. Кочубей направил их в Синод для сведения. Члены Синода очень быстро отреагировали на послание B.П. Кочубея, и уже 1 июля 1803 г. он получил ответ, содержащий мнение архиепископа Ярославского и Ростовского Павла по поводу проекта А. Б. Куракина. Тон этого послания был достаточно обиженным, а критика проекта крайне резкой. Архиепископ отмечает, что поскольку в Синод информация поступила от министра внутренних дел В.П. Кочубея с уведомлением о том, что император утвердил представление А.Б. Куракина, то Синоду "ничего не остается, по-моему мнению, делать, как только ведать высочайшую Его императорского величества волю и ожидать донесения, какия он, просвященный митрополит (санкт-петербургский Амвросий), по сношению с кн. Куракиным учинит зависящие от него распоряжения". Однако, как далее пишет архиепископ Павел, он считает своим долгом высказать замечания, которые начинаются парадоксально по отношению к инициативе Синода 1801 г., "... считая, что не стоит возобновлять тайную, не законно существующую типографию, но уж если это необходимо, отметить нужно Святейшему Синоду ведать, что разумеется под именем 'целого общества', котораго типография полагает принадлежностью. Если сие общество клинцовское, или раскольническое, общим церковным правилом не согласующееся, то дарованием ему права типографии не предполагается ли и политическое его сознание? И сие общество, исключаясь из церковного правительства, не может ли противополагаться церкве с равным ему дарованным правом?" Вот что пугало духовные власти. Но почему же Синод не задался этими вопросами при подготовке своего доклада в 1801 г.?

"Когда чрезмерно умножится в сей типографии книгопечатание и продажа из нее церковных книг усилится, то спасительная цель о пришедших в соединение и единоверческих церквах может ли быть достигнута или паче не исправергнется ли ?"

Архиепископ Павел высказывает опасение, что под прикрытием закона эти книги "рассеются" по всей России, так как старообрядцы будут увеличивать книгоиздание из коммерческих соображений. Как указывает владыка, они имеют доступ в самые отдаленные регионы страны через своих одноверцев среди торговых и промышленных людей. К тому же, распространению книг будет способствовать и "особенная приверженность простого народа ко всему тому, что оглашается именем старинного". Таким образом, "не сделает ли это клинцовския книги любимейшими простому народу, учебными у детей его и употребительными во всяких случаях ?" Неудовольствие владыки вызвало так же предложение А.Б. Куракина наряду с духовным цензором ввести гражданского. Причем архиепископ усматривает большую разницу между функциями "надзирателей", назначаемых Синодом, как диктует указ 1801 г., и "цензоров", которых предлагает ввести генерал-губернатор:

"цензора должность есть рассматривать только предлагаемыя ему для печатания книги, какие же напечатаны будут, за те он не отвечает, а надзирателя типографии обязанность есть, никакой не печатать книги без одобрения цензуры, и за каждую напечатанную в оной книгу должен он правительству ответствовать".

Все эти и некоторые другие, более мелкие вопросы архиепископ Павел предлагает решить до того, как предложениям А.Б. Куракина будет дан ход. Замечания Синода были направлены генерал-губернатору Малороссии. 21 ноября 1803 г. министр внутренних дел уже сообщал обер-прокурору Синода А.Н. Голицыну, что кн. Куракин ознакомился с замечаниями и согласен с устройством типографии там, "где Синоду будет удобнее наблюдать за нею", а его предложения были вызваны исключительно заботой о том, чтобы прекратить ввоз старообрядческих книг из Польши и Молдавии. В октябре 1805 г. свое мнение о месте организации единоверческой типографии обнародовал и обер-прокурор Синода. К этому его сподвиг ряд прошений от московских единоверцев, о чем речь пойдет ниже. А изначально кн. Голицын не высказывался по этому вопросу, как он сам заявил, потому, что ждал отзыва Синода о предложении кн. Куракина. Между тем, пока духовные и светские власти определялись с местом и порядком организации типографии, об указе 1801 г. Стало известно единоверцам, и от них стали поступать прошения завести типографию, как частное предприятие. Первое прошение было подано на имя Московского военного губернатора гр. И.П. Салтыкова московским купцом второй гильдии Семеном Григорьевым в апреле 1802 г. В своей просьбе он заручился поддержкой московских единоверцев во главе с купцом первой гильдии Иваном Шелапутиным. Это дело не было до конца рассмотрено властями, и решение по нему не принято. 23 июня 1802 г. подобное прошение подал государственный крестьянин московской губернии Никита Федорович Ильин. Любопытно, что Синод слушал вопрос о ходатайстве Ильина и принял решение удовлетворить его просьбу, но отметил, что "дача дозволения на самое устроение тое типографии не относится к Святейшему Синоду", поэтому он сообщит о просьбе гр. И.П. Салтыкову. И это прошение, как и предыдущее, легло под сукно в Синоде или в канцелярии генерал-фельдмаршала Салтыкова. 20 октября 1802 г. Святейший Синод слушал прошение Малороссийской Черниговской губернии, Стародубского повета, Зыбковского посада купца Алексея Семенова сына Козина", подкрепленное доверенностью местных единоверцев. Видимо, желая зарекомендомендовать себя как лицо благонадежное, А.С. Козин в своем прошении дает весьма пространную, с негативными замечаниями информацию об одной из клинцовских типографий и ее владельцах:

"...типография и содержима была тамошними купцами, но не правильными, а сущими раскольниками Яковом Железниковым и Дмитрием Рукавишниковым, которые противу старопечатных книг по своему суеверию делали поправки и тем ввели важныя погрешности, через что и из самих их секту без поповскаго раскольники тех книг не покупали и после той типографии все инструменты вывезены были в Молдавию и в приобретенный край (Новороссия) прописанным Железниковым, где по смерти его все и уничтожилось и досталось в разныя руки, а раскольники из разных мест и ныне печатают многия книги потаенно с таковым же злоупотреблением в новоприобретенном краю и в прочих местах и ввозят те книги в российския города и другие места для продажи".

Далее Козин просит разрешить ему завести типографию в собственном доме и обещает вложить в это дело 1000 рублей. Однако попытка донести на своих недавних одноверцев не помогла ему добиться желаемого результата. Он получил отказ на том основании, что прошение оформлено неправильно. Но в решении Синода указано, что даже если бы это было сделано верно, просьба все равно не была бы удовлетворена, так как по указу от 2 июня 1801 г. велено производить "печатание в типографии Клинцовского посада (а не Зыбковском) или, где она будет с позволения правительства устроена". 1 августа 1803 г. московский второй гильдии купец Максим Капустин (ранее он был в числе поддерживающих прошение Семена Григорьева) подал прошение о дозволении завести единоверческую типографию, но и оно, как и все предыдущие, осталось неудовлетворенным. Пока в верхах решался вопрос, о том, где издавать книги для единоверцев: в Клинцах или в Москве, старообрядческая типография Карташевых в посаде продолжала успешно работать, никак не пытаясь легализовать свою деятельность. Лишь в 1806 г. (после смерти отца) А. Карташев обратился в Черниговское губернское правление с просьбой разрешить типографию. Документов о том, чем закончилось дело обнаружить не удалось, но известно, что до 1812г. книгоиздание там продолжалось. В 1811 г. А. Карташев вновь подал прошение в Черниговское губернское правление. Оно было передано на рассмотрение в Синод, по указу которого от 28 июня 1812 г. типография, "как без дозволения существующая; была опечатана и отдана под надзор Суражского нижнего земского суда. Однако вскоре типографу удалось возобновить свою деятельность, как и прежде, нелегально. В 1817 г. в результате доноса вновь началось следствие. 28 августа 1817 г. комитетом министров было принято решение об уничтожении типографии в Клинцах и Махновке (к этому времени она уже не существовала) с тем, чтобы они не составляли конкуренции планируемой единоверческой, будущим содержателям которой рекомендовалось купить оборудование у владельцев закрытых старообрядческих типографий. Через месяц, 26 сентября 1818 г., А. Карташев подал прошение кн. А.Н. Голицыну, возглавлявшему тогда новое министерство Духовных дел и народного просвещения, в котором писал:

"Правительству угодно, чтобы старообрядческая типография моя из Клинцовского посада переведена была в Москву с тем, чтобы печатание в оной старообрядческих книг производилось под смотрением духовной власти. Таковое установление мы, старообрядцы, приемлем за особый знак монаршей к нам милости. Вашему сиятельству известно уже, что московское единоверческое общество уполномочило меня ходатайствовать дабы печатание старообрядческих книг производилось по прежнему в моей типографии для единоверческого общества все равно иметь типографию или в Клинцах, или в Москве. Конечно для меня большое расстройство которое я должен потерпеть от перемещения типографии, но поелику угодно сие правительству, то я и повинуюсь его воле, в надежде снисхождения к моим убыткам... сжальтесь на мое положение и на мое разорение. Я согласен перевести типографию мою в Москву, как и правительству угодно, только прошу для себя единой милости предписать по начальству, дабы типография моя в бытность в Москве оставалась в моем распоряжении и чтобы никто другой не мог мне делать подрыва в печатании старообрядческих книг под присмотром духовной власти и надзора, на что согласно и московское единоверческое общество, которое меня на сие уполномочило. В противном случае, есть ли будет мне какой-либо подрыв, то я по необходимости должен буду потерять все мое имущество, которое употреблено мной на заведение типографии и, следовательно, я с семейством моим должен буду лишиться пропитания... ".

К прошению была приложена доверенность от московских единоверцев, подписанная девятью купцами. Однако слезная просьба А. Карташева не тронула власти. Вероятнее всего, вскрывшийся факт продолжения им вопреки запрещению 1812 г. издательской деятельности, а также обнаружение в 1817 г. в местечке Янов Подольской губернии еще одной старообрядческой типографии, принадлежавшей К. Колычеву, заставило Синод поторопиться с принятием окончательного решения об открытии единоверческой типографии. 11 октября 1818 г. Императором был подписан указ об уничтожении старообрядческих и об учреждении вместо них в Москве единоверческой типографии. Одному из членов Синода, митрополиту Московскому и Коломенскому Серафиму, было поручено представить свое мнение по поводу этого указа. В ответ на распоряжение высшего органа духовной власти митрополит подготовил правила, на основании которых должна быть устроена единоверческая типография. Эти правила развивали и детализировали мнение архиепископа Павла, высказанное по поводу указа 1801 г. В свою очередь, правила митрополита Серафима легли в основу утвержденного Синодом 12 января 1820 г. «Порядка работы Московской единоверческой типографии», который устанавливал жесткий контроль со стороны Синода за формированием репертуара типографии и четким следованием ему. И наконец, 12 февраля 1820 г. Синодом был подписан указ об открытии в Москве единоверческой типографии. В этом указе отмечено, что единоверцы полностью готовы приступить к книгоизданию, для чего при Троице-Введенской церкви "дом удобный к помещению всего, принадлежащего к типографии имеется, все потребные к печатанию вещи и материалы в готовности и даже знающие мастерство люди приисканы..." Основу типографских материалов нового издательского заведения составили, как показывает анализ оформления книг, материалы, купленные у А. Карташева. Так, спустя 20 лет, после многочисленных обсуждений, в которые были втянуты и духовные и светские власти, как центральные, так и местные, единоверцам было дозволено открыть типографию, подчиненную московской духовной консистории и московскому архиепископу. При ней, в соответствии с установленным порядком деятельности, из единоверцев создавался совет попечителей. Для издания любой книги они ходатайствовали перед духовным начальством, и то принимало решение. Как правило, на протяжении всего XIX в. разрешение давалось на перепечатку московских изданий служебной или учебной литературы XVII в. Это, конечно же, не могло снять одну из важнейших проблем, которую хотел решить созданием новой типографии кн. Куракин, а именно: печатание книг с учетом интересов не только единоверцев, но и необратившихся к церкви старообрядцев, дабы отвратить их от нелегального издания книг. Однако, репертуар единоверческой типографии не в состоянии был удовлетворить всем даже духовным потребностям единоверцев.

Службы, житие и чудеса иже во святых отца нашего Николая,

архиепископа Мирликийского, Чудотворца.

Единоверческая типография. 1909. С московского издания 1643 года.

Краткая справка из "Истории русской церкви": Во второй половине XIX века Единоверие во многом становится определяющей силой в формировании религиозной идеологии российского купечества, а впоследствии и российских деловых кругов, вышедших из этого купечества. Важным для существования Единоверия стало учреждение 31 декабря 1818 года по указу Св. Синода особой Единоверческой типографии при Московской Троице-Введенской церкви для печатания богослужебных книг в дореформенной редакции. Постановлением Св. Синода 1820 года, были изданы правила о порядке печатания книг. Этими правилами было предписано: иметь при типографии двух или трех попечителей по выбору единоверцев и двух надзирателей из духовных особ по выбору епархиального архиерея и утверждению Синода; каждую книгу, предположенную к печати, представлять епархиальному Преосвященному, который поручает ее духовным надзирателям поверить и сличить с книгами, хранящимися в синодальной или типографской библиотеках; печатать так поверенную книгу не иначе, как после подписи каждого исправленного корректурного листа одним из духовных смотрителей. Распространение этих книг было весьма велико, – это видно из отчетов Обер-Прокурора Св. Синода. Так, в 1849 году из Единоверческой Московской типографии выпущено 7200 экземпляров книг, в 1854 году — 9 600 экземпляров. Издание книг этой типографией стало массовым. Тогда же Единоверческими стали несколько монастырей. Вновь учреждены были монастыри мужской Воскресенский в Оренбургской епархии (1849), женский на Всесвятском кладбище в Москве (1862). Число «записных» единоверцев к середине XIX века увеличилось в несколько раз и составляло едва ли не четверть населения Российской империи. По статистике во второй половине XIX века действенность Единоверия, как способа борьбы со старообрядчеством стало одним из основных методов. Такие правительственные распоряжения, как изъятие у старообрядцев и передача единоверцам Никольского храма на Рогожском кладбище (1854 год), а также запечатывание алтарей остальных храмов кладбища (1856 год) были лишь частью единого плана насильственного обращения старообрядчества в Единоверие. В шестидесятых годах XIX века верующие, недовольные таким отношением властей, объединились и под руководством петербургского единоверческого священника Ивана Верховского образовали сплоченную организацию. Желания этой группы состояли в том, чтобы уничтожить как «платоновские правила», так и само Единоверие и образовать единое всестарообрядчество. В этом направлении и были начаты хлопоты и ходатайства, причем были поданы на имя императора просьбы: одна от московских и петербургских единоверцев, другая от единоверцев Западной Сибири. Им содействовал святитель Филарет (Дроздов), хотя и указывавший единоверцам на нереальность их проекта. Благодаря его ходатайству, депутаты были приняты государем, но в просьбе им было категорически отказано.
Московский митрополит Филарет (Дроздов) - один из будущих святителей Русской Православной Церкви выражал совершенно иную позицию, чем его предшественник - митрополит Платон. Святитель указывал на равночестность нового и старого обрядов. В проповеди на освящение Никольского единоверческого храма на Рогожском кладбище в 1854 году он произнес: «Вы единоверцы нам, а мы единоверцы вам». Святитель Филарет был сторонником создания единоверческой иерархии и предложил Синоду дать единоверцам викарного епископа Богородского. Однако из 22 членов Синода за предложение святителя высказались только. Поэтому решение принято не было, хотя среди его сторонников были преосвященные Макарий (Булгаков), Филарет Черниговский, будущий Московский святитель Иннокентий (Вениаминов).
Святитель Филарет считал, что в единоверческих храмах должен в полном объеме соблюдаться только старый богослужебный чин, пение - исключительно знаменное, крюковое, а детям членов единоверческих общин следует обучаться в отдельных церковно-приходских школах - с особым преподаванием всего, что связано со старым обрядом. «Только русское старообрядчество, - говорил митрополит Филарет, - спасло в XVIII-XIX веках русскую иерархию от католичества, а русскую аристократию от придворного протестантизма».
С воцарением Государя Александра II единоверцы обращаются с ходатайством, которое касается не просто изменения отдельных пунктов правил 1800 года, но предлагало коренным образом пересмотреть отношение светского Правительства к старообрядчеству и Единоверию.  В 1864 году единоверцами был составлен проект, по которому предлагалось переустройство Единоверия во Всестарообрядческую церковь с полной, вполне самостоятельной, независимой от Святейшего Синода, старообрядческой иерархией. Во главе единоверцев встали московский купец И.И. Шестов, казанский единоверец Петров, екатеринбургский Г. Казанцев и санкт-петербургский единоверческий священник Иоанн Верховский, которому принадлежало литературное изложение проекта. Проект был изложен во Всеподданнейшей записке от имени единоверцев г.Москвы и других городов, представленной в 1864 году на предварительный просмотр министру внутренних дел графу Валуеву, а также в прошениях московских и екатеринбургских единоверцев на Высочайшее имя. Хлопоты единоверцев остались безуспешны. Единоверцы в царствование Александра II не довольствовались лишь подачей ходатайств и проектов. Они публично заявляют о своих нуждах в органах печати. Из-за нужд Единоверия возникает целое движение, печатается много литературы; интерес к нему проявляет не только духовное, но и светское общество. В Санкт-Петербургском Обществе любителей духовного просвещения в 1872—73 годах было предложено несколько чтений о нуждах Единоверия. К миссионерским успехам эпохи Государя Александра II следует отнести присоединение к Единоверию ряда видных деятелей старообрядцев-поповцев Белокриницкой иерархии — Онуфрия, епископа Браиловского, наместника Белокриницкой митрополии, Пафнутия, епископа Коломенского, Иоасафа, священноинока Белокриницкого монастыря, Филарета, архидиакона Белокриницкого митрополита Кирилла и иеродиакона Мелхиседека. Вскоре их примеру последовали Сергий, епископ Тульский и Кирилл, протодиакон Московского архиепископа Антония, а затем Иустин, епископ Тульчинский, архимандрит Викентий, священноинок Козьма и Феодосий, иеродиакон Тобольского епископа Савватия. 23 июня 1865 г., по благословению митр. Филарета, преосвященным Леонидом (Краснопевковым), епископом дмитровским, викарием московским, совершено было в Москве в Троицкой единоверческой церкви присоединение к Единоверию членов раскольничьей белокриницкой иерархии - Онуфрия, еп. браиловского, наместника белокриницкой митрополии, Пафнутия, еп. коломенского, Иоасафа, иеромонаха Белокриницкого мон. и других. Событие это произвело сильное впечатление на поповцев. Вскоре присоединились еще два епископа и несколько других духовных лиц. Наиболее же крупным событием был переход в Единоверие видного безпоповца инока Павла, именуемого Прусским по месту его деятельности. Родился он в 1821 г. в Сызрани; был последователем федосеевства. Внимательное изучение раскола мало-по-малу убедило его в неистинности такового. Особенно останавливал его внимание вопрос ο Церкви. Он понял ее значение и то, что истиной является только грекороссийская Церковь. Такие мысли он стал распространять между старообрядцами еще ранее своего открытого присоединения к Церкви. В разных местах, куда наезжал, он вступал в собеседования с известными начетчиками, которые не могли опровергнуть его доказательств. Более дальновидные старообрядцы предсказывали, что сей инок уйдет в «великороссийскую церковь.» Но все же впечатление от перехода его в 1868 г. в Единоверие было в кругах безпоповцев огромно. «Если бы», признавались они, «это во сне приснилось, и тогда напугало бы. Пускай бы кто любил роскошно жить, и сладкую пищу есть, и хорошо наряжаться, и случилось бы с ними такое событие, - это было бы не диво. Но разве отец Павел такой человек? Как же и отчего случилось с ним такое событие?» Для беспоповцев отрыв о. Павла был большим ударом, для истинной же Церкви его присоединение к Единоверию явилось большим приобретением. «Павел был самоучка, знал великолепно древнерусскую и святоотеческую литературу, писал легко, просто и доказательно опровергал все пункты учения раскола. Он написал много сочинений, большая часть которых вышла несколькими изданиями, сделанными Св. Синодом».

Во время царствования Александра III единоверцы вновь стараются разрешить наболевшие вопросы о клятвах, о порицаниях, о свободном переходе в Единоверие, о епископе — вопросы, препятствовавшие распространению Единоверия и выполнению его главной миссии — уврачевания раны раскола, разделившего и Церковь, и общество. Просьбы, излагавшие нужды единоверцев, составлялись как провинциальными (1877—78), так и столичными (1878) единоверцами. Еще одно прошение подается в 1885 году, в котором единоверцы ходатайствуют об издании постановления, разъясняющим, что «Православная Греко-Российская Церковь не утверждает и не разделяет тех порицательных выражений о именуемых старых обрядах, которые содержатся в противораскольнических сочинениях прежнего времени». В основание своей просьбы единоверцы указывали на то, что означенные порицательные выражения, «смущая единоверцев, препятствуют и обращению старообрядцев в лоно Православной Церкви на правилах Единоверия». И наконец, последнее прошение в царствование Императора Александра III было представлено в 1890 году, где были подняты вопросы о свободном переходе старообрядствующих православных в Единоверие, о свободном общении православных с единоверцами в таинствах причащения, брака и в других случаях церковной жизни. В аргументации проектируемого изменения единоверцы указывают на вред прежней редакции правил. На этот раз ходатайства единоверцев не остались безрезультатными, а повлекли за собой дополнения к правилам Единоверия, изданные Св. Синодом в 1881 году и утвержденные Высочайшей властью. Основные пункты дополнений следующие:

1) Святейший Синод предоставил детей, рожденных от браков православных с единоверцами, крестить по желанию в православной или единоверческой церкви; равным образом и другие таинства принимать в той и другой церкви.

2) 5-й пункт правил 1800 года Святейший Синод дополнил разрешением присоединяться к Единоверию тем из записных православных, которые не менее пяти лет уклонились от исполнения таинств Православной Церкви.

3) Святейший Синод не встретил препятствий и к тому, чтобы православные обращались к единоверческим священникам для исполнения христианского долга исповеди и Святого Причащения, хотя ограничил обращение особо уважительными случаями.

«По 11 пункту правил Единоверия, – говорилось в третьем параграфе отдела о дополнениях, – дозволено православному принимать причащение от единоверческого священника лишь в крайней нужде, в смертном случае, где нельзя найти православного священника и церкви. Московские единоверцы просят изложить 11 пункт правил Единоверия таким образом: «Если кто из единоверцев пожелает исповедоваться и приобщаться Святых Тайн в православной церкви, равным образом, если кто из православных пожелает быть на исповеди и у Святого Причастия в единоверческой церкви и у единоверческого священника, тем и другим дозволять сие безвозбранно». Препятствий к удовлетворению такой просьбы Святейший Синод не встречает с присовокуплением, однако, что православные могут обращаться к единоверческим священникам для исполнения христианского долга исповеди и Святого Причащения лишь в особо уважительных случаях, с тем притом, чтобы подобное обращение отнюдь не служило поводом к перечислению православного в Единоверие, для чего православный, исполнивший в подобных случаях христианский долг исповеди и Святого Причастия в единоверческой церкви, обязывается представить своему приходскому священнику полученное им от единоверческого свидетельство о бытии у исповеди и причастии Святых Тайн в единоверческой церкви для внесения соответствующей записи о сем в книгу приходской церкви.

Новый импульс к распространению Единоверие получило в начале двадцатого столетия в царствование Николая II. Безусловно, история его внутреннего развития в первые два десятилетия XX века неразрывно связана с деятельностью первого единоверческого епископа священномученика Симона (Шлеева). Симеон Иванович Шлеев первым из природных единоверцев получил духовное академическое образование и был рукоположен во священника Четырех-Евангелистовской единоверческой церкви города Казани в 1900 году, совпавшем со 100-летним юбилеем учреждения Единоверия в Российской Церкви. Этому событию молодой единоверческий священник посвятил свой первый письменный труд — книгу «Единоверие и его столетнее организованное существование в Русской Церкви». Книга вышла в свет в Санкт-Петербурге в 1901 году и знакомила читателей с точкой зрения автора на сущность Единоверия как богоугодного учреждения, абсолютно тождественного Православию, но отличающегося собственными равноспасительными обрядами, и особым бытовым укладом его приверженцев. 17 апреля 1905 года, Государь-Император Николай II издал указ «Об укреплении основ веротерпимости», который, по словам отца Симеона, «прозвучал как пасхальная весть» для старообрядцев и единоверцев, дав надежду последним на обретение единомысленных епископов. Однако, вскоре оказалось, что свобода, дарованная старообрядцам, и распечатание Рогожских алтарей вызвали заметное движение среди части единоверцев в сторону отпадения от Российской Церкви и присоединения к последователям старообрядческой Белокриницкой иерархии. От этой крайней меры многих удержал священник Симеон Шлеев, когда решительно поднял вопрос о единоверческом епископе, который, по его же словам, был «спасительным клапаном», не давшим схоронить Единоверие как якобы отжившее учреждение. В мае того же года петербургские единоверцы, во главе с отцом Симеоном, обратились с прошением о епископе к Обер-Прокурору Святейшего Синода К.П. Победоносцеву. Константин Петрович с полным сочувствием отнесся к мысли о единоверческом епископе, однако, советовал не торопиться, главным образом потому, что, по его мнению, не было достойных кандидатов для посвящения. По его словам, единоверческим епископом должен был стать выдающийся человек, так как сам успех Единоверия зависел не только от учреждения единоверческой кафедры, но и от того, кто займет эту кафедру. Также Обер-Прокурор заметил, что наличные православные епископы не были годны для этой высокой миссии. С целью объединения единоверцев всей России в их общем стремлении, в провинциальные приходы отправляются выборные представители трех петербургских единоверческих церквей, которые собирают подписи на прошениях, ходатайствующих об учреждении единоверческой епископской кафедры и назначении на это место Антония (Храповицкого), архиепископа Волынского и Житомирского. Священник Симеон Шлеев явился вдохновителем и организатором всей этой огромной работы, фактически стал руководителем всего Всероссийского Единоверия. В августе 1905 года им была издана брошюра «К вопросу: какой епископ нужен Единоверию?», ставшая по сути программной. В ней отец Симеон писал, что «единоверцы — те же православные и имеют право не выделяться в полуцерковь, а имеют все основания быть в той же Церкви, в коей и православные, быть притом с епископом единомысленным с ними и в обрядах». В брошюре описываются особенности единоверческих приходов: «Единоверческие приходы отличаются от православных приходов монастырским укладом церковной жизни. В них, например, очень живо чувствуется иноческое отношение настоятеля и братии. Прихожане, как и братия обители, избирают себе настоятеля и вместе с ним управляют своей приходской общиной. Налицо в этой приходской единоверческой общине и соборные монастырские старцы, избранные попечители, ближайшие советники ктитора и настоятеля храма. В единоверческих приходах, если благоприятствуют обстоятельства, блюдется и дисциплина монашеская, высокое уважение к авторитету духовного отца, послушание его воле, исполнение его заповедей. В единоверческих церквах и само Богослужение совершается по иноческому чину, без опущений, с сохранением всех его подробностей, как он указан в Типиконе. В единоверческих храмах тот же порядок, каким отличаются монастырские храмы от прочих приходских православных великороссийских храмов». Для сохранения этих устоев старой церковной жизни, «коим можно только соревновать, а не искоренять», просили для себя епископов единоверцы. К осени 1905 года у церковных старост единоверческих храмов Санкт-Петербурга было в наличии около 120 приговоров из 31 епархии, присоединявшихся к их ходатайству о единоверческом епископе, и в декабре того же года прошение о его даровании было передано в Святейший Синод. По предложению Обер-Прокурора Святейшего Синода суждение по названному ходатайству должен был высказать VI отдел Предсоборного Присутствия, который занимался вопросами Единоверия, старообрядчества, внутренней и внешней миссии. Возглавлял заседания VI отдела Предсоборного Присутствия архиепископ Антоний (Храповицкий), который и предложил привлечь к работе Отдела иерея Симеона Шлеева. Общее отношение VI Отдела к прошению единоверцев о единомысленном епископе было весьма благоприятным, но работа Предсоборного Присутствия была прекращена по Высочайшему повелению 15 декабря 1906 года. Тем не менее вопросы, поставленные на обсуждение во время его заседаний и намеченные пути их решения, во многом определили ход дальнейших дискуссий, вплоть до созыва Священного Собора Русской Православной Церкви в 1917—18 годах. Немалое значение в жизни Единоверия сыграл издававшийся 1906—1908 годах в Санкт-Петербурге священником Симеоном Шлеевым журнал «Правда Православия». Еженедельный печатный орган получил всероссийское распространение и способствовал объединению единоверческих общин в столицах и провинции. В журнале впервые были напечатаны главы опубликованного в 1910 году капитального труда отца Симеона «Единоверие в своем внутреннем развитии (В объяснение его малораспространенности среди старообрядцев)». 1906—1909 годы — время проведения епархиальных единоверческих съездов: Курского, Вятского и Московского. Эти собрания единоверцев — пастырей и мирян -- послужили подготовительным этапом к созыву в январе 1912 года в Санкт-Петербурге Первого Всероссийского съезда православных старообрядцев (единоверцев). В работе Всероссийского съезда, который прошел под председательством архиепископа Волынского Антония (Храповицкого), приняли участие 20 архиереев, в том числе Московский митрополит Владимир, присутствовал и представитель Константионопольского патриарха — архимандрит Иаков, всего же прибыло 256 депутатов.

Программа съезда, утвержденная Святейшим Синодом, состояла из следующих пунктов:
1. Пересмотр «Правил о Единоверии» и дополнительных к ним распоряжений.
2. О богослужении в единоверческих церквах: а) о необходимых исправлениях в богослужебной практике (соблюдении уставного чина и тому подобном), б) о церковном пении и подготовке певцов и чтецов, в) о духовенстве и его подготовке, г) о устроении чина и вообще жизни в единоверческих монастырях.
3. Организация общества единоверцев: приход; благочинные единоверческих церквей; съезды благочиннические, епархиальные, Всероссийские и пр.; об открытии Всероссийского братства единоверцев; об издании журнала и тому подобное.
4. Организация общего управления всем Единоверием: об особом епископе для единоверцев; об учреждении при Святейшем Синоде особой единоверческой Комиссии.
5. Желательная для единоверцев постановка вопроса о клятвах.
6. О возможности привлечения в лоно Святой Церкви старообрядцев; об условиях и способах привлечения.
7. Иные, частные вопросы, которые могут быть возбуждены в присылаемых съезду докладах и присутствующими на съезде участниками.

По всем вопросам съезд вынес резолюции, которые «...касаются, во-первых, отношения Единоверия к Православию. Члены Съезда постановили ходатайствовать пред Святейшим Синодом об изменении пунктов 5 и 11 правил Единоверия в смысле свободного перехода из Православия в Единоверие и обратно. Раз Единоверие то же, что и Православие, то к чему прежние ограничения при перечислениях из православных приходов в единоверческие? Если Единоверие и Православие — одно, то Съезд имел нравственное право просить также и об отмене дополнительных мнений митрополита Платона к правилам Единоверия, устанавливающим взгляд на Единоверие, как лишь на временное явление в Русской Церкви, переходное состояние. Если, далее, Единоверие и Православие одно и то же, несмотря на разность обрядов, то обряды у тех и других — у единоверцев и православных равночестны. И старые обряды, как и исправленные, не должны нести какие-либо порицания, поношения, проклятие, если бы даже последнее и состоялось. Съезд вынес резолюции, касающиеся также внутренней жизни самого Единоверия. Съезд провел принцип соборности, начиная с самого низа до самого верха. Съезд закрепил записи, на основании которых протекает приходская организация. Устрояя церковную жизнь Единоверия, Съезд стремится укрепить и корни этой жизни. Он постановил совершать службу Божию уставно, нерадивых же наказывать. Съезд признал унисонное крюковое пение единственно правильным для единоверческих храмов и школ. Для подготовки учителей в приходские единоверческие училища Съезд ходатайствовал об открытии второклассных учительских православно-старообрядческих школ. Вопрос об иерейском единоверческом училище остался открытым. Таким остался вопрос и о единоверческих монастырях. Вопрос об иконах решен в строго-православном духе. Резолюции Съезда, в-третьих, касаются и тех старообрядцев, кои находятся вне церковного единения. Говорят они, между прочим, и об единоверческом журнале.Съезд горел одним желанием — помочь своему многострадальному Единоверию. И все, что он мог сделать, сделал». Сложно было бы ожидать немедленного исполнения всех решений Съезда, многие его прошения и обращения к Священноначалию не получили удовлетворения до Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917—18 г.г., однако, именно решения съезда стали основой будущего канонического переустройства Единоверия, произошедшего на Поместном Соборе.

Постановление о Единоверии Поместного Собора 1917-18 г.г. Поместному Собору предшествовал Второй Всероссийский съезда православных старообрядцев (единоверцев), прошедший по благословению Св. Синода с 23 по 29 июля 1917 года в Нижнем Новгороде. Председателем этого Съезда был архиепископ Уфимский Андрей (Ухтомский), в его работе приняли участие 216 делегатов. На Съезде практически единомысленно были решены вопросы о епископе и о соборных клятвах, о благочинии в единоверческих церквях и об устройстве единоверческих учебных заведений, о печатном органе и о работе Совета Всероссийских Съездов православных старообрядцев. Были избраны участники будущего Поместного Собора и кандидаты на предполагавшиеся епископские кафедры. 7 (20) февраля 1918 года во время второй сессии Поместного Собора началось обсуждение доклада Отдела Предсоборного Совета по Единоверию и старообрядчеству — об устроении Единоверия. Докладчиками по данному вопросу должны были выступить митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий) и протоиерей С. И. Шлеев. Однако в виду физической невозможности митрополита Антония присутствовать на соборных заседаниях (он был в это время в Киеве и не мог выехать из-за военных действий), вторым докладчиком был избран епископ Челябинский Серафим (Александров) — давний оппонент отца Симеона по вопросам о целях, задачах и развитии Единоверия. В полемике и напряженном соборном творчестве был достигнут компромисс и 22 февраля/ 7 марта Священный Собор Православной Российской Церкви принял следующее Постановление о Единоверии:

1. Единоверцы суть чада Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, кои, с благословения Поместной Церкви, при единстве веры и управления, совершают церковные чинопоследования по Богослужебным книгам, изданным при первых пяти Русских Патриархах, — при строгом сохранении древнерусского бытового уклада.

2. Единоверческие приходы входят в состав православных епархий и управляются, по определению Собора или по поручению правящего архиерея, особыми единоверческими епископами, зависимыми от епархиального архиерея.

3. Епархиальные архиереи имеют такое же архипастырское попечение о религиозной жизни единоверческих приходов, как и о приходах православных, при обозрении епархии посещают и единоверческие приходы и служат в них по принятому в единоверческих церквах уставу; также и единоверческие Епископы, ведающие по поручению епархиального Архиерея единоверческими приходами, с его благословения посещают единоверческие и православные приходы и служат в последних по принятому в Православной Церкви чину, давая правящему архиерею отчет по всей своей поездке.

4. Единоверческие епископы получают наименование по городу или иному населенному месту с единоверческим приходом, но не по таким, которые входят в титул правящего архиерея.

5. Единоверческие епископы участвуют на Поместных Соборах Православной Русской Церкви в числе, определенном Уставом Собора.

6. Кандидаты в единоверческие епископы избираются на собрании представителей единоверческого клира и мирян под председательством местного правящего архиерея, который и представляет акт избрания, со своим отзывом, на утверждение высшей церковной власти. Избранные единоверческие епископы поставляются православными и единоверческими архиереями.

9. Все священнослужительские и церковнослужительские места в единоверческих приходах замещаются в общеустановленном церковном порядке по выбору приходских общин с утверждения единоверческого епископа.

10. В целях благоустроения и укрепления единоверия предоставляется единоверцам право для обсуждения вопросов о нуждах единоверия собираться на епархиальные, окружные и Всероссийские съезды. На окружных и Всероссийских съездах председательствует архиерей, указанный Святейшим Патриархом и Священным Синодом, а на епархиальных единоверческих съездах председательствует или местный единоверческий епископ, по поручению правящего архиерея, или сам епархиальный архиерей.

11. Все сношения с высшею церковною властью по делам единоверцев ведутся через епархиального архиерея. Ходатайство об учреждении в той или другой епархии единоверческой епископии, с указанием средств на содержание ее, вчиняются также чрез местного епархиального Архиерея.

12. В единоверческих церквах и обителях должно строго сохранять древнее пение и древний чин службы, начальствующие обителей и причты церквей не должны допускать изменения древнего чина.

13. На общих торжественных служениях, устраиваемых по взаимному соглашению православных и единоверческих приходов, песнопения исполняются по чину тех и других приходов попеременно.

14. Перечисление единоверцев в православные приходы, равно как и православных в единоверческие приходы совершается безпрепятственно, так как употребляемые единоверцами при богослужении книги и обряды тоже православны. Лица, переходящие из единоверческих приходов в православные и из православных в единоверческие, не должны подвергаться стеснениям.
Примечание. В случае просьбы не менее четырех пятых полноправных прихожан, единоверческие приходы с храмами перечисляются в православные и в них устанавливается богослужение по чину, благословленному Собором 1667 г., и обратно — православные храмы и приходы перечисляются в ведение единоверческого епископа и в них совершается служба по старопечатным книгам.

15. При браках, когда один из брачащихся единоверец, а другой православный, венчание совершается в единоверческой или православной церкви по взаимному соглашению.

16. Дети единоверцев, при поступлении в православные школы и училища, и дети православных, обучаясь в единоверческих школах, безпрепятственно соблюдают уставы и обычаи своих приходов.

17. При единоверческих церквах и обителях, где окажется возможным, открываются особые начальные и высшего разряда, а также и пастырские училища для воспитания в учащихся любви и привязанности к древнему укладу жизни, без похуления общецерковного обряда, для подготовки учащих в единоверческие училища и кандидатов в степени клира и для ознакомления с тем, как нужно вести борьбу с расколом.

18. Единоверцы не освобождаются от сбора на общие нужды всей Православной Российской Церкви и епархии, а единоверческие причты — на местные духовно-учебные заведения и епархиальные благотворительные учреждения.

19. Для единоверческих приходов, заявивших желание иметь единоверческих епископов и указавших достаточные средства на содержание их и канцелярий при них, с согласия епархиальных архиереев, учреждаются кафедры единоверческих епископов в епархиях: Петроградской — Охтенская с местожительством для епископа в г. Петрограде, в Нижегородской епархии — Павловская с местожительством для епископа в селе Павлове; в Уфимской епархии — Саткинская с местожительством для епископа в Златоустовском Воскресенском единоверческом монастыре и в Тобольской епархии — Тюменская с местожительством для епископа в г. Тюмени.

Принятое Постановление Собора, хотя и не отражало всех пожеланий единоверцев, в частности, не был решен вопрос о снятии клятв Московских Соборов 1656, 1666—67 годов, все же был огромным шагом вперед по сравнению с пунктами митрополита Платона. Впервые в Соборном Постановлении единоверцы безусловно назывались чадами Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, непредосудительным отличием которых было служение по книгам, принятым при первых пяти Всероссийских Патриархах, при строгом соблюдении древнерусского бытового уклада. Наконец, были дарованы единомысленные и единообрядные епископы — удовлетворено прошение всех поколений единоверцев, начиная от стародубского инока Никодима. Равночестность старого и нового обрядов была засвидетельствована отсутствием препятствий при переходе из единоверческих приходов в православные и наоборот.