Клепиков С.А. Из истории русского художественного переплёта. М., "Книга",1959.

В русской специальной литературе вопрос о художественном переплете вообще, и о древнерусском в частности, освещен очень слабо. Из капитальных работ мы должны выделить:

1. Симони П. К. «Опыт сборника сведений по истории и технике книгопереплетного искусства на Руси, преимущественно в до-петровское время, с XI по XVIII столетие включительно. Тексты. Материалы. Снимки». СПБ. 1903.

2. Симони П. К. «Собрание изображений окладов на русских богослужебных книгах XII—XVIII столетий». Вып. I. 1. «Древнейшие церковные оклады XII—XIV вв.» СПБ. 1910.

Эти работы дают драгоценнейшие сведения о раннем периоде русского переплета, его мастерах, эволюции и технике.

Кормчая (Новгородская или Климентовская, кормчая).

Новгород. 1280, середина XIV в.

Пергамен, чернила, киноварь, устав.

Переплет: доски, кожа, металл. 631 л. 1°. 30,4x22,2 см.

Рукопись написана для Софийского собора по повелению новгородского князя Дмитрия Александровича (1277—1280, 1284—1292) на средства новгородского архиепископа Климента (1276—1299). Кормчая — свод гражданских и церковных правил. В данном списке кроме византийских памятников (Синтагмы и Номоканона сербской редакции) собраны русские законодательные памятники, среди которых древнейший список Русской Правды (пространной редакции) и «Закон судный людям» (краткой редакции). В XIV в. текст был дополнен церковным Уставом князя Владимира (древнейший список) и Уставом князя Святослава Ольговича.

С интересным материалом по истории украинского окладного переплета знакомят нас статьи:

1. Д. Щербакiвський. Золотарська оправа книжки в XVI—XIX столiттях на Украине. Отдельный оттиск из журнала «Бiблiологични Вicти» № 1—3 за 1924 год (Киiв).

2. Д. Щербакiвський. Оправа книжок у Киiвських золотарiв. XVII— XVIII ст. Отдельный оттиск из тома I-го «Трудов Украiнського Наукового Iнститута Книгознавства». Киiв, 1926.

3. П. Курiнний. Лаврськi iнтролiгатори XVII—XVIII столiття. Отдельный оттиск из тома I-го «Трудов Украiнського Наукового Iнститута Книгознавства». Киiв, 1926.

Отдельные интересные сведения можно почерпнуть из статей:

1. А.А. Сидоров. Вступительная статья к книге М. Смелянова. Конгревное тиснение на переплетах. Изд. 2-е. М., Гизлегпром, 1947.

2. А.А. Покровский. Печатный Московский двор в первой половине XVII века. М„ 1913.

3. Л.П. Симонов. Переплетное мастерство и искусство украшения переплета. СПб., 1897.

4. С.А. Клепиков. а) Выставка художественного переплета (Отдел редкой книги). Библиотечный журнал. Изд. Гос. Б-ки СССР им. В.И. Ленина. № 1—2 (8—9) за 1946 г.

5) К истории русского художественного переплета. «Библиотека СССР им. В.И. Ленина (опыт работы)». Бюллетень № 1(3). М„ 1948.

Вот, в основном все наследие, которым мы располагаем, приступая к нашей работе. Частые пожары, уничтожавшие архивы Московского печатного двора и отдельных монастырей, где в ранние времена сосредоточивались работы по одеянию книги; скромность наших мастеров-тружеников, редко оставляющих на своих работах свой знак и, наконец, бесцеремонность выходцев из-за границы вроде Ляуферта, Шмита, а позднее Шнелля, Роу, Петцмана и других, захвативших в XIX в. переплетное дело в свои руки,— все эти факторы содействовали распространению мнения, что в России переплетного искусства не существовало вовсе, а переплетчиками были в лучшем случае лишь ремесленники, пытающиеся подражать западным мастерам. Все работы, даже сделанные по рисункам русских художников, русскими мастерами-позолотчиками, получали клеймо «Schnell rel.» (Шнелль переплетал) или «Rau rel.» и т. д. Однако вся история переплетного дела России полностью опровергает это в корне неверное положение. Историю развития русского художественного переплета можно разбить на следующие основные этапы:

I ранний этап: XIII—XIV в., период переплета без тиснения с украшениями, набитыми на доски переплета. К тому же времени относится и возникновение «окладного» переплета; «Окладной» переплет — «оклад» — металлическая (золотая, серебряная, медная) одежда верхних (а иногда и нижних) досок переплета книги, предназначенной как вклад в какую-либо церковь. Окладами украшались преимущественно «напрестольные» евангелия. Эти евангелия составляли часть декоративного украшения престола.

II этап: XV — первые три четверти XVI в. (до возникновения Московского печатного двора). Переплет характеризуется наличием дробного слепого тиснения (без ролей);

III этап: конец XVI — первая половина XVII в.— период установления переплетной традиции для богослужебных книг, дошедшей до Великой Октябрьской революции.

IV этап — вторая половина XVII века — XVIII век. Начало гражданского переплета. Переход с деревянных крышек на картон.

V этап — XIX—XX вв. (до Октябрьской революции). Засилие в переплетном деле немцев и французов, покровительствуемых аристократией и крупной буржуазией. Издательские картонажи и цельноматерчатые (с золотым тиснением) переплеты.

В дальнейшем изложении мы подробно остановимся на каждом из перечисленных этапов. Необходимо оговориться, что намеченные нами этапы развития переплетного искусства основаны на значительном числе наблюдений, произведенных в хранилищах Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина, Государственной публичной библиотеки имени М.Е. Салтыкова-Щедрина и рукописного отдела Государственного исторического музея. Ввиду почти полного отсутствия датированных переплетов нам пришлось использовать для определения их эпохи «вкладные записи» («вкладная запись» — дарственная запись владельца книги на передачу ее той или иной церкви или монастырю), обращать внимание на характер форзаца и его бумаги, привлекать другие подобные показатели. Совершенно естественно, что при подобных условиях разбивка на этапы не может рассчитывать на большую точность, но общие тенденции вырисовываются довольно четко.

Евангелие апракос (Мстиславово Евангелие). 213 л. 1°. 35,3x28,6 см.

Писец Алекса, златописец Жаден. Киев. Начало XII в. (до 1117).

Пергамен, чернила, киноварь, устав; темпера, золото.

Оклад: доски, ткань, золото, серебро, аметист, сапфир, сапфирин,

гранат, иссонит, шпинель, кордиерит, корунд, бирюза, жемчуг; скань, эмаль.

Рукопись является одним из древнейших списков Евангелия апракос, украшена четырьмя миниатюрами с изображениями евангелистов, близкими по рисунку миниатюрам Остромирова Евангелия 1056—1057 гг. На л. 212 об. — 213 запись писца Алексы, из которой следует, что рукопись создавалась по заказу новгородского князя Мстислава, сына Владимира Мономаха (1095—1117) для новгородской церкви Благовещения на Городище. В 1551 г. для рукописи был выполнен новый оклад, украшенный серебряной сканью с добавлением эмалей, полудрагоценных камней и речного жемчуга. От старого оклада новгородские ювелиры использовали древние эмали с изображениями апостолов Иакова и Варфоломея.

Предлагаемая работа ставит вопрос о стилистических особенностях ранних русских кожаных (неокладных) переплетов впервые и потому естественно не может претендовать на сколько-нибудь исчерпывающее его решение. Вместе с тем эта постановка вопроса в силу своей сложности повлекла за собой некоторую диспропорцию в соотношении разделов древней и новой истории переплета. Большее внимание уделено первому разделу. Автор считает своим долгом выразить свою благодарность следующим лицам, оказавшим ему большую помощь как своими советами, так равно и предоставлением того фактического материала, над которым пришлось работать: в Государственной библиотеке СССР имени В.И. Ленина — бывшему заведующему рукописным отделом проф. П.А. Зайончковскому и бывшему хранителю отдела Л.В. Софроновой; главным библиотекарям отдела редкой книги А.С. Зерновой, Е.И. Кацпржак и ныне покойному Д.Н. Чаушанскому; в Государственной публичной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина — главному библиотекарю отдела редкой книги Т.А. Быковой, заведующей отделом эстампов О.Б. Враской; в Государственном историческом музее — заведующему отделом рукописей М.В. Щепкиной и научному сотруднику Т.П. Протасьевой, любезно предоставившей в распоряжение автора ряд зарисовок отдельных элементов переплета XV — начала XVI вв.

Четвероевангелие (Боровское Евангелие). Новгород. 1530—1533.

Бумага, чернила, киноварь, полуустав; темпера, золото.

Оклад: доска, бархат, серебро, сапфиры, аметисты, хрусталь,

гиацинт, жемчуг, эмаль; золочение, скань, резьба, чеканка.

516 + XVI л. 1 °. 39,5x28,5 см.

Евангелие написано и переплетено в Новгороде по заказу новгородского архиепископа Макария, будущего митрополита Московского, для вклада и Пафнутьев Боровский монастырь (вкладная запись 1534 г.), где владыка принял иночество. На рукописи сохранился первоначальный серебряный позолоченный оклад, украшенный сканью, полудрагоценными камнями и цветными эмалями. Рукопись украшена 4 миниатюрами с изображениями евангелистов

I. РАННИЙ ПЕРИОД РУССКОГО ПЕРЕПЛЕТА

Техника и инструменты переплетной мастерской.

Переплетное мастерство возникло в России одновременно с письменностью. Надо думать; что его появлению мы обязаны греческим (афонским) монахам, передавшим свои навыки и скромный инструментарий первым мастерам древнейших русских монастырей. Техника переплетного дела — сложение листов (фальцовка), шитье, обработка корешка, крепление досок к блоку книги, обтягивание их кожей или материей, тиснение или «басмление» по коже и украшение обреза — была строго регламентирована и сохранила свою последовательность (особенно в переплетах богослужебных книг) до Октябрьской революции. П. Симони в работе «Опыт сборника...» (стр. 3—99) публикует тексты «Подлинника о книжном переплете» и «Устава книжного переплета» — своеобразных руководств по переплетному делу, создававшихся коллективно на протяжении многих десятилетий.

Наиболее ранние записи относятся к середине XVI в. Одно наличие такого руководства с очень детальными указаниями по отдельным операциям показывает высокий уровень, на котором стояло переплетное мастерство еще до начала книгопечатания в России. Основные инструменты, употреблявшиеся в старо-русском переплетном деле, были несложны, и время возникновения их проследить не представляется возможным. Станок для шитья — «уставка», тиски и обрез с круглым ножом для обрезания книг, «дорожник» для тиснения прямых линий, «филетка» для тиснения кривых, штампы или «басмы» для тиснения мелких украшений, роли — «накатки» для тиснения бордюрного орнамента, клише — «средник» и «уголки» для тиснения крупных украшений, «чеканы» для выбивания узора по обрезу, «гладилка» — костяная или деревянная дощечка для выглаживания — «лощения» кожи на крышках и золота на обрезах — таков в основном набор инструментов переплетной мастерской при любом монастыре или (позднее) типографии. Разница определялась размахом дела и требованиями заказчика и заключалась лишь в разнообразии орнаментальных украшений. Из всего набора инструментов лишь накатки и клише стали употребляться со второй половины XVI в. Крышки книг до конца третьей четверти XVII века делались исключительно из дерева. Кипарис и дуб характерны для юга и средней полосы России, сосны — для севера.

Для обтягивания крышек употреблялась материя — бархат, парча, шелк, атлас, а в более простых переплетах — грубый холст — «рядина» и кожа — свиная кожа под замшу, опоек, сафьян, пергамент. Подносные книги, как и книги «вкладные» покрывались поверх материи (которая как правило в данном случае, натягивалась на кожу для прочности) металлом (золото, серебро, золоченое серебро; реже серебреная медь) сплошной доской с гравированными, а иногда резными украшениями и приклепанными чеканными изображениями святых, или отдельными чеканными и тисненными на металле украшениями. «Вкладные» книги — книги, жертвовавшиеся в церковь «на поминовение души». Качество переплета таких книг зависело от состояния и «старания» жертвователя. Богатые вкладчики украшали верхние доски сканью (филигранной работы орнаментальной сеткой из проволоки— чисто русское украшение), жемчугом, драгоценными камнями (как правило необделанными) и миниатюрами, живописными или, чаще, финифтяными. «Обиходные» обычные переплеты помимо тиснения по коже несли на обеих крышках четыре-пять «жуков» или «жуковин» — металлических пластин ромбовидной, круглой или каплевидной формы, служивших для предохранения крышек от трения. Как «вкладные», так и «обиходные» книги имели четыре или две застежки накидных (петлями) или крючками (на замочек).

Переплеты „вкладных" книг.

Наиболее ранними, известными нам, переплетами с твердо установленной родословной являются переплеты «вкладных» книг — «оклады». Этот вид переплета является плодом работы коллектива мастеров разных специальностей, в котором роль, мастерство и вкус переплетчика отодвигается на задний план. Переплетчик дает законченный блок книги с прикрепленными к нему досками, обтянутыми по коже какой-либо материей. Материя создает фон для оклада в тех случаях, когда оклад не полностью закрывает крышки (в большинстве случаев остаются незакрытыми корешок и нижняя крышка); кроме того, материя нужна, чтобы металл оклада плотнее прилегал к крышкам. Самый оклад — дело рук ювелира, чеканщика, гравера, мастера по черни и финифти, а не переплетчика в точном значении слова. История не сохранила для нас имен тех замечательных мастеров окладов, которым принадлежит создание шедевров старого русского переплета, приводящих в восхищение даже неискушенного зрителя. Однако «оклады», как очень показная и выигрышная разновидность переплетного искусства, воспроизводились очень часто и в специальных работах (см., например, П. Симони «Собрание изображений ...») и в больших увражах, посвященных описанию крупнейших государственных хранилищ. На Западе (главным образом, во Франции) мы встречаем ряд очень интересных окладов, которые часто воспроизводятся в специальной литературе. Однако рамки применения оклада не ограничиваются какой-либо определенной категорией книг. Интересно отметить, что работы западно-европейских исследователей XX века по истории переплета, воспроизводя большое число окладных переплетов французского, английского или немецкого производства, ни одним словом не упоминают о русских окладах. В нашей работе окладному переплету будет уделено сравнительно небольшое место и приведено описание нескольких экземпляров, отличающихся или датировкой или значительной художественной ценностью. Материальная ценность оклада не всегда соответствует художественной ценности. Очень часто ценные по материалу (золото, камни и т. п.) оклады не отличаются большими художественными достоинствами, и наоборот. Наиболее ранним окладом является переплет «Мстиславова Евангелия», хранящегося в рукописном отделе Исторического музея и детально описанного в труде П. Симони. «Собрание изображений...» Табл. I. П. Симони. Мстиславово Евангелие начала XII века в археологическом и палеографическом отношениях. Этот оклад был построен (в отношении окладов употребляется термин «построить» — сделать) в Константинополе в XII в. и затем, по мере обветшания, подновлялся русскими мастерами. Наиболее ранние сведения о реставрации восходят к XIII в., а наиболее поздние — к 1551 г. Этот драгоценнейший памятник детально изучен и описан, так что нет необходимости на нем останавливаться. В первую очередь мы остановимся на датированных окладах, т. е. окладах, дата построения которых входит в состав орнаментации крышек.

1. Оклад «Евангельских и апостольских чтений» (рукопись начала XIV в.), построенный по повелению великого князя Московского Симеона Гордого в 1343 г. (Хранится в рукописном отделе Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина). Крышки сохранили остатки «поволочки» (покрышки) из голубоватой набойки, поверх которой, судя по остаткам, была натянута узорчатая материя (парча). На верхней крышке — серебряная вызолоченная доска с выбитыми (чеканными) на ней цветами и травами. К этой доске прикреплены тринадцать пластин серебряных с изображением распятия (чернь), двух предстоящих (в центре), четырех апостолов, двух херувимов (окруженных звездами) и четырех продолговатых пластин (между евангелистами) с вырезанной круговой надписью. Надпись эта следующая:

«В лето 6852 месяца декабря — я 18 день на память святого мученика Савастиана создано бысть евангелие се благоверным князем великим Семьоном Ивановичем» (рис. 1).

Рис. 1. Деталь оклада Симеона Гордого 1343 г. (первая полоса надписи)

2. Оклад «Евангелия недельного» (рукопись XIV в.), сделанный в 1392 г. по заказу боярина Федора Андреевича Кошки (хранится в рукописном отделе Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина).

Описанный оклад является первым известным русским точно датированным произведением окладного искусства. Он представляет несомненный интерес как историко-культурный памятник, свидетельствующий о высоком мастерстве художников-прикладников Древней Руси. Крышки переплета обтянуты рытым бархатом, по красному полю зеленые травы. К верхней крышке прикреплена массивная чеканная серебряная позолоченная доска. Средняя часть покрыта крупной сканью, с врезанными в нее изображениями «Спаса вседержителя» с двумя предстоящими, двух коленопреклоненных ангелов (все перечисленные изображения вычеканены горельефом, а поле; насечено и имеет следы поливы финифти) и еще трех изображений святых. По углам —изображения четырех апостолов, а между ними изображения святых вперемежку с херувимами. Эти изображения также исполнены горельефом, а поле покрыто поливой. Сами изображения прикреплены к гладкой пластинке без скани. По наружному краю верхней доски идет надпись на четырех дощечках. Пространство между буквами заполнено темнозеленой поливой. Надпись гласит:

«В лет[о] 6900 (1392 года) (месяца) марта индикта 31 оковано бысть евангелие се при велицем князе Вас[и]льи Дмитреевич[е] всея Рус[и] [п]ри пресв[я]щ[е]н[н]ем Киприян[е] митрополит[е] всея Руе[и] повелением раб[а] б[о]жья Федора Андреевича» (рис. 2).

Рис. 2. Деталь оклада боярина Федора Кошки (первая полоса надписи)

К верхней доске прикреплены на шарнирах серебряные же «застенки» — доски с вырезанными на них изображениями, предохраняющие от порчи обрез книги. Эти застенки, по мнению исследователей, более позднего времени, второй половины XVI века. Чтобы закончить раздел окладных переплетов, мы опишем еще несколько интересных окладов более позднего времени или датированных или являющихся произведениями подлинно высокого искусства.

3. «Евангелие рукописное» (в четверть) средины XVI века (хранится в рукописном отделе Исторического музея). Крышки поволочены (обтянуты) малиновой камкой, затканной золотом. На верхней крышке прикреплен средник (распятие) с чернью и поливой Новгородско-Устюжской работы. Вокруг средника — в 22 рамочках — прикреплены изображения праздников и святых. По ребрам верхней доски набита серебряная дощечка, на которой начеканен следующий текст:

«божиею милостию изволением с[вя]гаго д[у]ха при благоверном ц[а]ре великом князе Ивана Васильевича всея руси во преименитом ||граде Вологд[е] и свящ[ен]ном еп[ис]к[о]пе Варла[а]ме Вологодком ||.. .лета 7086 го... на покров св[я]тые б[огороди]цы обложено сие еванг[е]л[и]е в Цдому у Федора СтратилатаЦ, а окладывал стратилатовский поп Федор что свошми труды грешными|| где бог сподобит сие еванг[е]лие во ц[е]рковь вы бы б[о]га ради мою|| душу грешную поминали во св[я]тых своих молитвах».

Этот текст интересен, помимо точной даты, еще и указанием на мастера переплетчика (не ювелира).

4. Макарьевское лицевое евангелие (рукописное) Боровского Пафнутьева монастыря 1530—1533 гг. (хранится в Государственном историческом музее, инв. 64090). Евангелие описано и воспроизведено Г. Георгиевским в журнале «Светильник» за 1915 г. № 1, стр. 8. Кроме того, см. «Боровск. Материалы для истории города XVII и XVIII столетий». М., 1888. Оба описания дополнены зав. рукописным отделом Гос. ист. музея М. В. Щепкиной. Крышки переплета, обрезанные вровень с блоком книги, поволочены рытым бархатом желтого цвета. На верхнюю крышку положена серебряная доска, на которой укреплена тонкого узора скань с вмонтированными в нее киотцами, в которых помещены литые фигуры евангелистов и распятие с предстоящими. Между евангелистами по коротким сторонам — два серафима, а по длинным — два архангела (рис. 3).

Рис. 3. Оклад Евангелия Боровского Пафнутьева монастыря 1530— 1533 гг.

(верхняя крышка)

На доске, кроме того, размещены 20 камней (аметисты, сердолики и горный хрусталь). Доска по рамке окаймлена мелким жемчугом, равно как и киотцы с евангелистами и распятием. По обрезам досок (толщина 2 см) наложена сканная сетка с прикрепленными к ней бляшками, украшенными финифтью (рис. 4).

Рис. 4. Деталь оклада Боровского Пафнутьева Монастыря

(отделка обреза доски и блока книги, застежка)

Необходимо обратить внимание на исключительно тонкий орнамент золоточеканного обреза, в центре длинной стороны которого помещено в орнаментальной же рамке слово «глаголемая». В местах, где должен проходить ремень застежек, в досках сделаны углубления, на дне которых прикреплены серебряные пластинки («плащики»), на которых выгравировано — «светое — евангелие — свершися — в лето 7041 [1533]». На замочках застежек узорной финифтью надпись — «архиепископ — мокарие». Свободные поля киотцев и самые киотцы украшены тонкой работы узорчатой финифтью.

5. «Апостол рукописный» 1598 г. (хранится в рукописном отделе Исторического музея). Оклад интересен, во-первых тем, что положен на книгу «Апостол», а не на евангелие, что само по себе представляет большую редкость, а во-вторых тем, что на украшениях верхней крышки (орнаментальный средник и такие же углы) в центрах размещена надпись, исполненная чернью, гласящая — «Кн[и]га боярина и дворецкого григория Васильевича годунова-правила святых — апостол и святых отец». Надпись органически связана с композицией украшений. Крышки поволочены зеленым бархатом (поволочка XVII века раньше была малиновая). Обрез золотой с чеканным орнаментальным узором. Очень интересна чеканная узорная угловая жуковина трехгранной формы и чеканные же застежки. Оклад датируется концом XVI в., поскольку Г.В. Годунов получил звание боярина и дворецкого в 1584 г.1, а умер 20 декабря 1597 г. В заключение укажем еще на два оклада XVII в., представляющих большой художественный интерес.

6. Евангелие Московское анонимной типографии (3-го шрифта) около 1560 г. (хранится в отделе редкой книги Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина). Крышки прикреплены к блоку книги на холсте, соединенному с корешком и во всю доску подклеенному с изнанки. Кроме того, на корешок прикреплена вторая полоса холста, покрывающая доски сверху на два-три пальца от корешка. Поверхность холста и досок хорошо пролевкашена, и на верхней доске написано распятие, а по корешку и на нижней доске — яркий цветочный орнамент. Переплет и живопись современны книге.

7. Евангелие Московское 1637 г.— печатное (хранится в отделе редкой книги Библиотеки имени В.И. Ленина; группа кирилловской печати). Крышки поволочены гладким малиновым бархатом (поволочка новая — XIX века) на холщевой основе. К верхней крышке прикреплена серебряная вызолоченная доска, покрытая сканью, в которую вкомпановано несколько рамок. В этих рамочках размещены: чеканные средник (распятие с предстоящими) и уголки (евангелисты); двенадцать миниатюр — растительная краска на яйце по серебряной пластинке (изображение казней двенадцати апостолов); а также четыре камня вокруг средника (сердолик). На нижней крышке — пять небольших круглых серебряных жуковин (диаметр=1,0 см). Две застежки (лапками) — чеканные с голубой поливой по фону. Оклад — середины XVII в. (рис. 5).

Рис. 5. Деталь московского Евангелия 1637 г. (верхняя крышка)

История не сохранила нам имена мастеров, создавших описанные шедевры. Даже то небольшое число примеров, которое дается нами, позволяет установить характерные черты русского оклада. Основными элементами украшений являются скань, чернь, полива (по насеченному фону) и живопись. Эти элементы отсутствуют в западном окладе. Две небольшие, но характерные черточки: в русских окладных переплетах на евангелиях в центре помещается распятие с предстоящими (в западных — в большинстве случаев «вседержитель» - Иисус, сидящий в кресле с евангелием в одной руке и благословляющий другой рукой) с обязательным сопровождением четырех евангелистов (по углам) вместе с их символами. В русских окладах нельзя встретить раздельного помещения евангелистов и символов или наличия только символов. Между тем, западные оклады применяют этот прием очень часто.

Древнейшие кожаные обиходные переплеты

Наиболее ранние цельнокожаные переплеты дошли до нас в очень небольшом числе экземпляров, как правило, новгородского происхождения. Все они, начиная с конца XI и до начала XV века, сохраняют полностью свои особенности. Доски сосновые толщиной до 2 см обрезаны вровень с блоком книги и прикреплены к нему тремя—пятью, в зависимости от размера книги, ремнями шириной в 1—2 см, к которым подшиты тетради книги. Доски имеют для каждого ремня два, три или четыре пропила, через которые они последовательно пропускаются и на последнем закрепляются клинышком. Чтобы ремень не выступал на поверхность доски, в последней делается между смежными пропилами выемка по ширине и толщине ремня (рис. 6).

Рис. 6. Крепление крышки к блоку книги в древних переплётах

Крышки поволачиваются толстым пергаментом, выделанным под замшу с широким загибом на изнанку досок. Плетенка (обшивка) сверху и снизу корешка книги толстая веревочная и закрепляется по коротким ребрам досок на два-три пальца от корешка. Кожа, обволакивая крышки, на этих местах выпукла, а по верху и низу корешка прикрывает сверху обшивку, образуя, так называемую «губочку». То, что принято называть форзацем, отсутствует. Изнанка досок оклеивается куском пергамента. Доски переплета с изнанки логоваты, т. е. имеют утолщения по вертикальной центральной оси и утоньшение к корешку — для более плотного придавливания блока книги. На ребрах верхних досок укрепляются (вбиваются) шпеньки, оканчивающиеся опрокинутым конусом (по одному на коротких и по два на длинных сторонах). На нижних досках или прибиваются поверх доски или врезаются в доску ремешки, оканчивающиеся железными плоскими кольцами для накидывания на шпенек (застежки). До начала XV в. крышки переплета не имели тиснения. Ранние вообще не имели никаких украшений. Позднее появляются железные украшения — средники, углы, жуковины (как украшение, а не как предохранитель от соприкосновения с поверхностью стола). Прежде чем перейти к описанию отдельных образцов, необходимо остановиться на одном переплете, которому приписывается честь быть одним из самых ранних известных русских переплетов. Мы говорим о переплете Архангельского евангелия 1092 г., хранящегося в рукописном отделе Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина. Г. Георгиевский в краткой пояснительной статье к факсимильному изданию евангелия, выпущенному Румянцевским музеем в 1912 г., писал: «Переплет рукописи весьма ветхий, по-видимому, современный написанию рукописи, без оклада с деревянными крышками. Уцелевшие ремни, нитки и узлы не свидетельствуют о большом искусстве переплетчика...». Так одной небрежной фразой Г. Георгиевский расправился и с переплетом, и с переплетчиком. Между тем, этот переплет заслуживает большего внимания. Начать с того, что его датировка концом XI — началом XII века неверна. Техника крепления досок, ширина ремней, коими они прикрепляются к блоку книги, самые доски, остатки холщевой поволочки и остатки застежек — все это говорит за более позднее происхождение переплета (возможно северной работы XIV — нач. XV вв.). Обработка блока книги, досок и обшивки говорит о большом мастерстве переплетчика. Узлы в верхней части корешка образовались от утраченной верхней обшивки и представляют остатки ее крепления к концевой линии прошивки тетрадей. В данном случае мы имеем дело с добротной, расчитанной на века, работой русского провинциального мастера, основной задачей которого было сохранение книги, а не ее внешняя красота. Наиболее ранним известным обиходным переплетом следует признать переплет служебной минеи на сентябрь и октябрь месяцы— рукописи XI—начала XII вв., хранившийся в библиотеке Новгородского Софийского собора, затем перешедший в библиотеку Санкт-Петербургской духовной Академии и, наконец, в рукописный отдел Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Переплет этот описан П. Симони и относится им ко времени написания рукописи. Этот цельно-кожаный переплет не имеет украшений и снабжен двумя накладными застежками. Кожа на концах корешка (губочки) пооборвалась и потому производит впечатление сделанной вровень с ребрами, по утверждению П. Симони. Фактически же, что ясно видно из репродукции (см. низ корешка) — кожа на ребре у корешка выше, а это происходит оттого, что она закрывает обшивку. Вторым крайне интересным и характерным образцом переплета уже XIV в. является описанный тем же исследователем переплет Новгородской служебной минеи на октябрь (рукопись 1370 года) того же происхождения (рис. 7).

Рис. 7. Цельнокожаный переплет Новгородской работы XIV века.

Переплет прекрасно сохранился со всеми деталями. Доски поволочены пергаментом (под замшу) и украшены сверху железным средником и углами с прорезным орнаментом и двадцатью двумя круглыми жуками, симметрично расположенными по верхней доске. Углы по ребрам окованы железом. Книга имеет четыре застежки (накидные). Несмотря на скупость украшений, внешний вид очень красив своей строгостью. Аналогичные переплеты мы находим в рукописном отделе Государственного исторического музея. Это «Кормчая» — рукопись конца XIV — начала XV века с современным ей переплетом и «Псалтырь» — рукопись XIII века с переплетом конца XIII—начала XIV века. Первый переплет украшен в центре железным крестом с прорезным орнаментом и гладкими углами. На верхней крышке имеются следы гвоздей украшений (жуковин). Второй переплет сохранил только следы украшений — средника, углов и жуковин, расположенных по диагонали. Обе книги имели по четыре накидные застежки. Как говорилось выше, мы не встречали на переплетах этого периода тиснения по коже.

II. РУССКИЕ ОБИХОДНЫЕ ПЕРЕПЛЕТЫ ХV-ХVIII ВЕКОВ.

Переплеты XY — начала XYI веков

Изучая ранние русские переплеты в собраниях рукописных отделов Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина и Государственного исторического музея, можно выделить значительную группу переплетов, отличающихся общностью оформления. Судя по вкладным записям и другим сопутствующим признакам, вся эта группа относится к XV —началу XVI вв. и вышла из одной и той же переплетной мастерской. Большая часть этих переплетов в ранних образцах поступила в государственные хранилища из Чудова монастыря, часть из Успенского собора, и, наконец, более поздние — из Троице-Сергиевской лавры. У нас нет никаких данных для установления местонахождения этой мастерской. Известно, однако, что часть басм этой мастерской встречается на переплетах Троице-Сергиевской лавры, появившихся во второй половине XVI века. Вполне законно предположение, что мастерская описываемого периода возникла при Чудовом монастыре, где, несомненно, работала большая группа переплетчиков книг. Позднее, с укреплением значения и финансовой мощи Троице-Сергиевской лавры, переплетная мастерская перешла туда, где и приобрела свой особый стиль. Поэтому переплеты всей этой группы мы будем называть «Чудовскими». С более ранними «Новгородскими» переплетами эту группу роднят следующие признаки: крышки обрезаются по блоку книги, крепление крышек к блоку такое же, то есть через пропилы, точно так же обшивка прикрепляется поверх ребер крышек около корешка, а «губочка» возвышается над уровнем коротких ребер. На этом кончается сходство. Основные расхождения заключаются в следующем:

а) крышки поволочены телячьей кожей темно-коричневого цвета;

б) обе крышки украшены слепым тиснением (без применения накаток или ролей) дорожником и мелкими басмами;

в) ребра крышек, начиная со второй половины XV века, по всей длине имеют ложбинки. Назначение этих ложбинок выяснить не удалось. Думается, что они сделаны скорее для украшения, нежели для какой-либо практической цели;

г) застежки две (а не четыре) — накидные;

д) металлические украшения (кроме предохранительных жуковин) не встречаются.

Вся эта группа, помимо перечисленных выше общих признаков, выдержана в одном стиле разбивки крышек тиснением, объединена применением одних и тех же басм и отсутствием таких украшений, как накатки (роли) или клише (средники и углы). Однако в планировке тиснения мы можем наблюдать известную эволюцию с течением времени. Наиболее ранние образцы имеют одинаковую планировку тиснения на обеих крышках — диагональное сечение дорожника и дополнительными линиями, параллельными диагоналям. Таким образом, поля крышки разбиваются на четыре полных и восемь полуромбов. Линия сечения строенная, внутри ромбов помещаются мелкие басмы по одной, редко больше. Басмы обособленные и не рассчитанные на использование в качестве бордюра путем последовательной постановки их рядом друг с другом. На скрещенных строениях линий ставятся круглые басмы из двух или трех концентрических линий (рис. 8).

Рис. 8. Нижняя крышка переплета «Чудовской» группы раннего периода.

Следующий этап, сохраняя планировку нижней крышки, меняет лицо верхней. Она обрамляется двумя рядами бордюрных (см. ниже) басм, разделенных строенной линией. Образовавшийся внутренний прямоугольник заполняется басмами, расположенными различно (в зависимости от переплетчика), но не беспорядочно, а образуя определенный рисунок (рис. 9).

Рис. 9. Верхняя крышка переплета «Чудовской» группы среднего периода.

Наконец, последний этап этой группы,— сохраняя в основном характер планировки верхней крышки, вводит в оформление нижней — один ряд бордюрных штампов с использованием диагонального сечения внутреннего прямоугольника. На данном этапе мы можем наблюдать несколько вариантов планировки верхней крышки с различными комбинациями линий бордюрных басм. Необходимо отметить, что в конце последнего этапа мы встречаем ранние проявления тиснения накатками с одновременным применением линий бордюрных басм. Первые накатки были, несомненно, западного образца с наличием человеческих изображений: головы в круге, вписанном в орнамент, головы в круге, перемежающиеся человеческими фигурами в рост и т. д. Эти накатки применялись очень недолгое время и были заменены чисто орнаментальными. На данной стадии изучения тисненых украшений на кожаных обиходных переплетах трудно установить точные хронологические грани этих трех этапов, но последовательность их не подлежит сомнению. Одной из ближайших задач является также установление происхождения сюжетных накаток переходного периода. Начиная со второго периода, число ромбов иногда меняется (увеличивается число линий параллельных диагоналям), а в последнем периоде мы иногда наблюдаем появление счетверенной линии или строенной линии со средней, имеющую большую толщину (рис. 10).

Рис. 10. Схема планировки тиснения крышек переплёта «Чудовского» периода XV—XVI вв.

Интересно сопоставить эти схемы с наиболее употребительными схемами разбивки крышек в западных переплетах. Берем три наиболее характерные схемы:

1. С мелкими штемпелями, расположенными несколькими смежными вертикальными рядами (конец XIV — нач. XV вв.);

2. Ромбоидальное плетение (Rautenranke) ветвей граната, характерное для XV и первой половины XVI вв.

3. Размещение четырех крупных клише, характерное для нидерландских переплетов конца XV — начала XVI вв. (рис. 11).

Рис. 11. Типичные схемы планировки крышек западных переплётов XIV—XVI вв.

Как мы видим, «Чудовские» схемы не имеют ничего общего с только что приведенными. Переходя к украшениям — басмам, мы, прежде всего, должны отметить большое их разнообразие, высокое искусство резьбы по металлу и особый, чисто русский характер изображаемых сюжетов. Басмы делятся на две группы по характеру их использования. Первая — более обширная — предназначается для заполнения ромбов и внутреннего прямоугольника; вторая (более поздняя и не столь многочисленная) служит для окаймления центральной части, и потому она может быть названа группой бордюрных басм. Разделение служебных функций строгое и за очень редким исключением (когда бордюрная басма используется как индивидуальная) не нарушается русскими мастерами (рис. 12).

Бордюрная басма, ранняя предшественница накатки или роля, была известна также и на Западе. Характер ее чисто орнаментальный, она преследует цель создать впечатление непрерывной линии орнамента, подобно орнаментальным украшениям древних рукописей. Рисунок рассчитан таким образом, чтобы несколько рядом сделанных оттисков (с достаточной степенью точности), производили эффект непрерывной линии узора. В отдельных случаях иллюзия настолько велика, что впадаешь в невольное сомнение: басма это или накатка. Ранние западные мастера часто создавали бордюры на крышках своих переплетов из штампов индивидуального назначения, ввиду чего не получалось нужного эффекта, в особенности, когда на одной и той же доске один и тот же штамп был использован как бордюрный и как индивидуальный (рис. 13).

Рис. 13. Западные бордюры из отдельных басм

Из известных образцов бордюрных басм одна выделяется своим рисунком сюжетного характера — исключительного для бордюрных басм. Рисунок изображает мальчика, который идет впереди бегущего оленя. Эта басма, вытянутая в ряд, чем-то напоминает египетские иероглифы. Однако ее характер чисто русский, и резал ее какой-либо уроженец севера России. Переходя к индивидуальным басмам, мы прежде всего должны отметить разнообразие внешних форм, которые можно свести к следующим основным группам:

1) стрельчатая,

2) розетки,

3) круглые,

4) ромбовидные,

5) квадратные, поставленные на угол,

6) сердцевидные,

7) плетеные,

8) цветочные.

Первые две — чисто орнаментальные, третья — в ранних образцах сюжетная; в последних — орнаментальная. Наиболее ранняя форма—стрельчатая, наиболее поздняя — плетеная и цветочная, не вписанная ни в какую рамку. Эта форма впервые встречается в переплетах Троице-Сергиевской лавры средины XVI в. При первом взгляде на басмы, особенно ранних периодов, бросается в глаза необыкновенное мастерство композиции и поразительное умение вписывать наиболее сложные из них в рамку любой формы. Сюжеты басм показывают большую фантазию резчиков и в значительной своей части представляют собой или отдельные элементы сюжетных украшений рукописных книг, или фантастических животных и птиц или — реже — бытовые сценки. В очень редких случаях встречаются сюжеты, навеянные западными образцами, но творчески переработанные и смягченные. Напомним, что для западной сюжетной басмы данного периода характерны образцы чудовищ и птиц преимущественно резковыраженного агрессивного рисунка или изображения церковного характера (рис. 14).

Рис. 14. Образцы басм ранних западных переплётов

Таковы прусский орел с острыми крыльями и надменной головой или тот же орел с раскрытым клювом, готовый к нападению, или гриффон на задних лапах с раскрытыми когтями. С другой стороны, часто сопутствующие описанным зверям — изображения мадонны или святых. Иногда агрессивные эмблемы феодального государства и церкви существуют в непосредственной близости, взаимно поддерживая друг друга. Наконец, попадаются басмы, выдержанные в стиле немецкой сентиментальности — сердце, пронзенное стрелой.

Переплеты Троице-Сергиевской лавры сред. XVI — сред. XYII веков.

Переплетная мастерская Троице-Сергиевской лавры была первой, введшей в употребление крупные клише — средник и уголки, а также накатки (роли) почти в самом начале своей деятельности. Эта же мастерская ввела в обычай применение средника особой формы — растительного орнамента, служившего как бы фирменным знаком мастерской (рис. 15).

Принадлежность этого знака переплетчикам лавры подтверждается многочисленными записями на книгах. Время организации лаврской мастерской может быть установлено лишь приблизительно, а именно вторая четверть XVI века. Первое появление «фирменного» знака может быть датировано 1564—1565 гг. по следующему признаку. В Государственном историческом музее хранится первопечатный апостол (1564 г.), облеченный в необычный для того времени переплет (рис. 16).

Рис. 16. Переплёт первоначального Апостола (1564 г.) с золотым тиснением.

На верхней крышке, поволоченной телячьей кожей, кроме прочих тисненных украшений, вытиснена золотом (при помощи роля) прямоугольная рамка. В центре образовавшегося поля вытиснен тонко резанный двуглавый орел, концы крыльев которого находят на рамку. Очевидно, рамка была вытиснена раньше, а концы крыльев были прикрыты предохранительным щитом. Все изображение исполнено слепым тиснением и лишь контур вытиснен золотом. Впервые этот переплет (верхняя крышка) воспроизведен К. Тромониным в «Достопамятностях Москвы», М., 1845, с неправильной датировкой записи 1613 годом (стр. 25). Сверху и снизу орла золотом же вытиснена вязью надпись — «Иоанн божией милостию господарь царь и великий князь всея руси». Это первый текст, исполненный тиснением на коже и в то же время первый русский суперэкслибрис. Книга имеет вкладную запись Лукаша Семкевича 1601 г., которой она определяется в церковь в Заблудове. Наиболее вероятный вариант истории этого экземпляра таков: Иван Федоров приготовил этот экземпляр для поднесения Ивану IV Васильевичу. Однако; вынужденный покинуть Москву, он забрал с собой этот экземпляр. Этим определяется дата 1564—1565 гг. Л. Семкевич, имевший денежные дела с Федоровым и после его смерти получивший право на часть его имущества, завладел и этим экземпляром «Апостола», который и передал в Заблудовскую церковь, откуда она неизвестными путями попала в библиотеку И.Н. Царского. На нижней крышке вытиснен воспроизводимый нами средник — фирменный знак, который, немного изменяясь, дожил до XVIII в., и орнаментальные уголки. Свободные поля обеих крышек заполнены мелкими розетками. Описанный только что переплет показывает большое мастерство. Однако использование золотого тиснения, не применявшегося в России в ту эпоху, позволяет предположить участие в создании переплета западного мастера. Из других известных ранних переплетов этой мастерской следует отметить серию переплетов «Четий миней» Успенского собора— вклад архиепископа Макария начала 1560-х гг. Пожалуй, самое интересное заключается в том, что все двенадцать томов (по числу месяцев) облечены в переплеты не только одного стиля, но одной композиции с применением одних и тех же украшений. Нижняя крышка переплета первопечатного «Апостола» являет ранний образец планировки тиснения с середником и углами, то есть той планировки, которая в дальнейшем вышла на верхние доски и с постепенно изменяющимся характером клише дошла до Великой Октябрьской социалистической революции. Верхние крышки переплетов «Четий миней» представляют второй вариант планировки, сохранившейся в церковных переплетах до XX в. Графически эту планировку можно изобразить следующим образом (рис. 17).

Рис. 17. Схема планировки переплётов «Четьи-Минеи» начала 1560 г. Троице-Сергиевской Лавры:

1 — бинты; 2 — скосы к наружному краю доски; 3 — спаренные широкие накатки (роли); 4—5 — поля, занимаемые мелкими басмами; 6 — средник; 7 —узкие, окаймляющие накатки; 8 — чистое поле; 9 — одинарная широкая накатка того же рисунка, что и 3 и 9.

В отличие от переплетов предыдущего периода крышки выступают над блоком книги. Верхние поверхности имеют частичные скосы к наружному краю, а внутренние сплошные скосы по всем сторонам, кроме корешка. На корешке появляются «бинты» — обтяжка кожей ремешком,— к которым прикрепляются тетради блока.

Рис. 18. Украшение переплёта раннего периода Троице-Сергиевской лавры:

а — накатки; б — уголок; в — мелкие басмы.

Рис. 18 дает представление об украшениях раннего периода переплета Троице-Сергиевской лавры; уголок, два вида накаток (ролей) основной и «окаймляющий», а также мелкие басмы (цветок, розетка и лев), лишенные внешних рамок.

Переплетная мастерская московского печатного двора

Переплетная мастерская при Московском Печатном дворе начала функционировать спустя некоторое время по возобновлении деятельности типографии. Есть основания предполагать, что в организации ее принял большое участие Онисим Михайлович Радишевский — «переплетных дел мастер». «В 7094 (1586) приехал из Литвы переплетных дел мастер Онисим Радишевский...» (А.А. Гераклитов. До биографии Онисима Михайловича Радишевского. 1926 г. Ч. I, стр. 63). Наиболее ранним памятником деятельности этой мастерской, дату которого удалось установить с значительной степенью приближения (1594—1598 гг.), является переплет книги «Октоих», части I и II. Москва, 31 января 1594 г. Октоих-восьмигласник— собрание молитв, поющихся на определенные напевы (гласы). Планировка тиснения обеих крышек аналогична показанному нами на схемах рис. 17. Характерная особенность — введение в композицию украшения верхней крышки титула — краткого названия книги. Титул разбивается на две части и размещается на полях: в верхнем — «книга глаголемая» [называемая], а в нижнем — «глас а, в, г, д,» [1. 2. 3. 4.] На второй части соответственно «глас» е. s. з. и (5, 6, 7, 8). Это типичное для Московского Печатного двора украшение впоследствии перешло в мастерскую Троице-Сергиевской лавры, а позднее и Киево-Печерской. Однако, начиная со второй половины XVII в., когда название книги переходит на корешок, это украшение потеряло свое значение заголовка и превратилось в составную часть орнаментации книг. Тем более, что нижняя часть стала повторять верхнюю, то есть название исчезло.

Рис. 19. Образцы титулов конца XVI — начала XVII вв.

На рисунке 19 мы приводим два титула конца XVI — первой половины XVII вв. Так же как и в Троице-Сергиевской лавре, переплетчики Московского печатного двора присвоили себе «фирменный знак» — геральдическое изображение льва и единорога (печать царя Иоанна IV), стоящих на задних лапах, под короной, и вписанных в круг, сверху которого — две птицы, а внизу — цветы. Вся композиция заключена в прямоугольник, окаймленный узким орнаментальным бордюром (рис. 20).

Этот знак со временем усложнился введением второй пары птиц внизу и, наконец, в последнем варианте, датируемом 1812 г.,—введением надписи по кругу: «избави мя от уст Львовых и от рог единорож — смирение мое». В натуре нам удалось видеть этот поздний вариант на «Псалтыри с часословом», изданной Божидаром Вуковичем в Венеции 1519—1520 гг., но переплетенном в Москве в XIX в. (хранится в отделе редких книг Государственной публичной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина). Обращает на себя внимание орнаментация накаток конца XVI — начала XVII века, сохраняющая всюду исключительно цветочный характер. (Рис. 21).

Рис. 21. Образцы накаток конца XVI– начала XVII вв.

Накатки можно разделить на две группы: основные (более широкие) и окаймляющие (более узкие). Основные, как правило, сдваиваются, образуя дополнительный эффект, используя симметрично расположенные сплетения. Сопоставляя орнаментацию средников и накаток русского происхождения, нельзя не отметить характерной черты, резко отличающей ее от орнаментации западных (в особенности немецких) мастеров. Как мы говорили выше, русские накатки украшены исключительно цветочным орнаментом, лишенным какого-либо сюжета. Орнамент средников также цветочный или геометрический в очень редких случаях позволяет себе введение в композицию отвлеченного сюжета — «фирменный знак», изображение пеликана, собственным мясом кормящего птенцов, единорога под деревом или, наконец, орла, терзающего змею на городских стенах. С этим изображением связана древняя легенда: во время возведения императором Константином городских стен вокруг Константинополя с земли поднялся орел, схвативший змею. В воздухе змея укусила орла, и тот медленно опустился на одну из городских башен, успев перед смертью растерзать змею. Мудрецы, которых вопросил Константин о значении этого знамени, ответили — Константинополь путем измены будет взят неверными, но, в конце концов, он будет освобожден из-под их власти. Позднее эта деталь средника превратилась в самостоятельное украшение (рис. 22).

В противоположность русским средникам и накаткам в аналогичных украшениях западных мастеров преобладает ярко выраженный церковный или частно-владельческий характер.

Рис. 23. Образцы немецких средников и накаток XVI — начала XVII века.

На приложенной таблице (рис. 23) мы воспроизводим наиболее типичные образцы немецких накаток и средников. Обращаясь к прочим украшениям — басмам и уголкам, мы можем констатировать на московских переплетах конца XVI —начала XVII вв., а на Троице-Сергиевских с начала XVII века — полное отсутствие сюжетной басмы и замену ее цветочной (рис. 24).

Рис. 24. Образцы украшений Московских переплётов середины XVII века.

Любопытно отметить, что этот процесс отказа от сюжетных украшений на переплете идет параллельно с аналогичным процессом в печатных украшениях текста книг московской печати, что уже было отмечено А.С. Зерновой в ее работе о книжных украшениях древних московских типографий. Выше уже было сказано, что до нас дошли лишь отрывочные, скупые сведения об организации переплетного дела на Москве. Однако работы П. Симони и А. Покровского все же проливают на это некоторый свет. Каждый более или менее крупный монастырь, выпускавший рукописные книги, имел, по крайней мере, одного монаха, знакомого с переплетным делом. Так в жизнеописании игумена Феодосия Печерского (1009-1074) (по рукописи XII века) говорится, что когда Никон (постриженник Киево-Печерского монастыря) «делал» (переплетал) книги, то Феодосий сучил нитки, необходимые для переплетного дела. Переплетная мастерская при Московском печатном дворе, надо думать, была организована Онисимом Михайловичем Радищевским, приехавшим в 1586 г. и имевшим звание «...мастера переплетного дела». Те материалы о Радишевском, которыми мы располагаем, позволяют думать, что он был также и опытным резчиком по дереву и металлу. Следовательно, работа по заготовке клише, басм и накаток едва ли миновала его рук. Кроме того, описанные нами переплеты «Чудовского» и раннего «Троице-Сергиевского» периодов показывают наличие опытных и искусных резчиков, каким нам представляется Маруша Нефедьев — предполагаемый творец первой русской печатной книги или новгородский мастер Васюк Никифоров, который «умеет всякую резь резать». А. Покровский делает ценное указание, что в «1623 году резец Михаил Осипов выделывает — дщицу медную середник книги натискивать». В данном случае мы уже имеем прямое указание на конкретное лицо и его определенную профессию. Далее А. Покровский пишет:

«Мы знаем из дел, что при типографии был особый переплетчик сначала один, потом несколько. Но так как работы переплетчикам было слишком много, то переплетали книги и другие рабочие Печатного двора, например, наборщики. Мало того, иногда книги переплетали лица, которые не входили в состав служащих типографии — по большей части священники московских церквей; на Печатном дворе им платили и за работу и за материал, так как они переплетали книги из своего материала».

Мы позволили себе привести столь длинную выдержку, поскольку она вскрывает интересную картину организации труда — своеобразную форму «надомничества». Такое явление мы наблюдали и в начале XVIII в. Так А.С. Зернова обнаружила на одной из книг киевской печати (Минея общая. Киев 1680,) запись, сделанную московской скорописью на обороте второго листа переднего форзаца: «от сей книги переплету дано пятнадцать алтын, переплетал предтеченский поп Иоан Захарьев 1721 году Марта 19». Судя по среднику и басмам,— переплет московский. В Москве в это время насчитывалось 11 церквей, посвященных Иоанну Предтече (четыре в Белом городе, четыре в Земляном и три за чертой города). Трудно, конечно, сказать, к причту какой именно церкви принадлежал Иван Захарьев, но нам думается, что скорее всего предтеченский поп — это поп с Предтеченских (ныне Боровицких ворот), чем и объясняется такая краткость определения. Вполне понятно, что кремлевские попы, как самые близкие к печатному двору, в первую очередь получали работу. Кроме того, из этого же мы можем заключить и о размахе переплетного дела к концу первой половины XVII века. Продукция типографии лишь частично выходила «в тетрадях»,— главная же часть выходила в переплетах. Таким образом, значительная часть переплетенных книг Московского Печатного двора была предназначена для продажи и, как показывает А. Покровский, переплетенная книга стоила на 5—10 алтын (15— 30 кап.) дороже. Иначе говоря, мы можем констатировать наличие «издательского» переплета с ранних дней издательской деятельности Москвы. Переплетная мастерская Печатного двора не только выпускала издательский массовый переплет слепого тиснения, но и выполняла сложные работы по одеянию книг, предназначенных для поднесения царю, митрополиту или матери государя. Эти переплеты отличались особой тщательностью, тиснение производилось золотом, золотом же покрывался обрез, после чего на нем особыми чеканами выбивался узор. Очень часто книги, предназначенные для поднесения, покрывались атласом, рытым бархатом или парчей. Для этих книг подбирались наиболее искусно сделанные застежки и жучки. Помимо переплета книг, вышедших из-под станка Печатного двора, мастера получали заказы от государя, государева двора и наиболее именитых людей. Они одевали рукописные книги, предназначенные для личного пользования, или для вклада в ту или иную церковь, а также на починку изветшавших переплетов. А. Покровский приводит пример, когда в мастерскую было принесено «царицыных пять книг крестовых старых перечинить вновь». Как известно, иллюстрации и инициалы в книгах, предназначенных для вкладов богатыми людьми или для личного пользования государя, ближних бояр и высшего духовенства, раскрашивались искусными мастерами знаменщиками, а в некоторых случаях расписывались золотом. При переплете книг, чтобы предохранить от порчи роспись, вклеивался сдвоенный лист бумаги с прорезанным по величине рисунка «окном». Это окно затягивалось тонкой шелковой тафтой зеленоватого или розового оттенков. Тафта помещалась между двумя склеенными листами, чтобы на краях окна не было каймы материи и чтобы она держалась лучше. По краям окна от руки делался орнаментальный бордюр. Такие прокладки с окнами из тафты характерны для печатных книг начала первой половины XVII века. Раньше (в XVI веке) такие вкладки встречались лишь в рукописных книгах. К концу XVII в,, когда мастерство несколько упало, эти вкладки встречаются, но очень редко. Эта деталь показывает на большое уважение к книге, на очень высокую культуру мастерства. Напомним, что в западных книгах, правда, встречаются тафтяные прокладки, но они всегда наклеивались непосредственно у рисунка, а не вставлялись в бумагу. При частом употреблении тафта сбивалась в складки (что плохо отражается на сохранности раскраски) или отрывалась и терялась. Нам уже приходилось говорить о крайней скромности русских мастеров, не оставлявших своего имени на выполненных ими работах. И только используя архивные материалы, русским исследователям А. Покровскому и П. Симони удалось установить несколько имен мастеров, преимущественно первой половины и средины XVII века — эпохи расцвета этого искусства. В документах 1620 и 1621 гг. упомянуты: «печатного книжного дела мастер» — поп Никон, целовальник Родион Тихон и переплетчик Иван Власов. Судя по характеру заказов, по оплате труда и материалам, это были рядовые мастера, выполнявшие обычные простые работы. В документах 1655 и 1658 гг., наряду с упоминанием рядовых переплетчиков Григорья Давыдова и Давыда Филиппова, мы встречаем такую запись «июля 12 (1656 г.) книжным переплетчиком Михею Корнильеву, Ивану Захраеву и Федору Исаеву за переплет трех подносных церковных книг по обрезу золотом от книги по рублю итого три рубля, а книги поданы государю патриарху». Упомянутые в записи три мастера встречаются и в других местах, и им поручаются наиболее сложные работы. Сама цена за работу — один рубль с книги — очень высока, если учесть, что рядовые мастера получали за переплет два-три алтына (6—9 коп.). В этих же записях мы встречаем указание на стоимость материала:

«святейшему патриарху переплетена книга правила святых апостол «Апостол» по обрезу золотом. Сусального золота пошло 40 листов денег по цене за золото 20 алтын; на клей и нити переплетчику М. Корнильеву 3 алтына две деньги».

Кроме перечисленных трех мастеров «по обрезу золотом» упоминается еще старец Исихей:

«Июня 19 (1657 г.) дано за переплет государевы патриарши келейные книги библеи по обрезу золотом иверского подворья старцу Исихею 40 алтын».

Организация переплетного дела при приказе тайных дел

В третьей четверти XVII века Приказ тайных дел организовал в широких размерах переплет книг, поступавших к нему в качестве «обязательного экземпляра» из Московского Печатного двора или покупаемых им для нужд царской семьи, жалования приближенным царя и рассылки по государеву указу отдельным церквам. А. Викторов пишет: «Как видно из записей Типографского двора печатных дел, при выпуске каждой вновь напечатанной книги, несколько экземпляров ее, частью за деньги, частью бесплатно, обыкновенно были отсылаемы в Приказ Тайных дел.. . Те и другие после , переплета их в бывшей при Приказе мастерской были раздаваемы или рассылаемы...». В Центральном Государственном архиве древних актов хранятся несколько записных книг приказа тайных дел, единственно сохранившихся. В двух из них заключаются драгоценнейшие сведения, проливающие свет на состояние переплетного мастерства во второй половине XVII века. Первая — «Записная книга Приказа Тайных дел по приходу и расходу печатных книг. 7178—7179 [1669—1671] гг.». Следующие небольшие выписки дают представление о характере переплетов и в какой-то мере о размахе деятельности мастерской.

«178 г. [1670] Октября в 24 день по указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича и всея великия и малыя и белыя России самодержца куплено в приказ его государевых тайных дел с печатного двора нового выхода сто книг псалтырей с следованием. Дано за них по два рубли шести алтын по четыре деньги [2 р. 20 коп.] за книгу итого двести двадцать рублей. И те книги переплетены в государевы сафьяны по обрезу золотом в белой, в красной, в лазоревой, в зеленой, в вишневой, в черной сафьян по пять книг в цвету [каждого цвета] итого 30 книг а за переплет дано 23 алтына [69 коп.] от книги. По обрезу красками с цветами

в красной сафьян 17 книг

в зеленой сафьян 9 книг

В белой в лазоревы в вишневый в черной сафьяны по одиннадцати книг.

Всего по обрезу красками 70 книг, а за переплет дано по двадцать алтын [60 коп.] от книги».

Приведем для образца и одну запись расхода книг (там же л. 8).

«Ноября 15 178 г. [1670] к великому государю в хоромы в селе Преображенском взято пять книг: в красном, в зеленом, в лазоревом, в вишневом, в черном сафьянах по обрезу красками с цветами».

Указанные выписки говорят о довольно широком размахе переплетного дела при Приказе тайных дел и о характере переплетов. Из того, что в каждом отдельном случае оговаривалась цена за каждый переплет, а также из того, что мы не нашли никакого документального указания на существование специальной мастерской, можно предположить, что работа производилась отдельными мастерами на дому. Высокая оплата каждого переплета говорит о высоких требованиях, предъявляемых к таким мастерам. С.К. Богоявленский приводит очень интересные документы, в которых подробно рассказывается об определенном мастере переплетчике, о переплетенных книгах и о стоимости материалов. Мы воспроизводим их полностью.

1. «182 г. [1674] февраля в 24 день по указу великого государя (титул) околничей Артемон Сергеевич Матвеев приказал дать его, великого государя, жалованья иноземцу капитану Ягану Элкузену от переплету книги комидии о царе Навуходоносоре за работу, и за сафьян, и за золото, и завяски рубль 26 алтын 4 деньги из доходов Новые Аптеки и о том ис Посолского приказу послать в Оптеку память. Диак Василей Бобинин. Иноземец капитан Еган Элкузен купил на обделку книги камидии:

Сафьяну на 13 алтын на 2 денги

Золота на 16 алтын на 4 денги

Завяски 6 алтын 4 денги

За работу ему дать 23 алтына 2 денги.

Всего рубль 26 алтын 4 денги».

2. «183 г. [1675] декабря во 2 день указал великий государь (титул) иноземцу Ягану Элкузе от переплету комедии Артаксерксов а действа и лексикона полского и латинского языку и от подклейки карт четырех частей света в которых описаны все окрестные и мусулманские государства, за золото, и за сафьян, и за ленты толковые, и за всякий книжный приклад дать 4 рубли с полтиною из доходов Новые Оптеки. Сесь (?) великого государя указ приказал записать боярин Артемон Сергеевич Матвеев. Учинить по сему великого государя указу и послать о том память».

3. «В нынешнем во 184 [1676] году по указу в. г. (титул) переплетал в Посолской приказ иноземец Яган Элкуз: 7 книг переплетено и в том числе в красной сафьян, по обрезу и на досках травки золотом, а 3 книги в пеструю бумагу, а в них писаны комедии: Артаксерксова, Юдифина, Темир-Аксакова, Георгиева, Иосифова, Адамова действа. 184 [1676] г. декабря в 9 д. по указу в. г. боярин Артемон Сергеевич Матвеев, слушав сей выписи, приказал иноземцу Ягану Элгузе за то число книг за переплет, и за дело, и за приклад дать в приказ 15 рублев с роспискою из доходов Новые Обтеки и послать о том указ в Новгородцкой приказ».

Особенный интерес представляет упоминание о рукописи «Артаксерксово действо». Экземпляр, о котором говорится во втором документе, хранится в отделе рукописей Государственной библиотеки имени В.И. Ленина. Таким образом мы получаем полное представление о характере переплета, о его стоимости и о мастере, который его сделал. В Государственной публичной библиотеке имени М.Е. Салтыкова-Щедрина хранится рукописная книга «Хрисмологион» (1673 год), облеченная в аналогичный переплет, по-видимому, работы того же мастера Иогана Элкузена. Оба переплета роднят единая накатка растительного орнамента, разбивка поля, центральный орнаментальный овал и нанесенные пунктирным дорожником круги во внутреннем прямоугольнике (рис. 25).

В обоих случаях застежки заменены шелковыми лентами. Как накатка обоих переплетов, так и розетка-для второго, несомненно, русского (московского) происхождения. Подобные им мы часто встречаем на переплетах Московского Печатного двора. Несколько необычным является центральный овал из лавровых листьев, явно западного происхождения. Приведенные выше документы не позволяют считать доказанным факт наличия оборудованной переплетной мастерской, как это утверждает А. Викторов. Правильнее, по нашему мнению, полагать, что мы имеем дело с большой группой кустарей надомников, бравших работу на дом и закупавших необходимый приклад для выполнения полученных заказов. Вместе с тем мы можем считать установленным, что к концу XVII столетия получил широкое распространение индивидуальный переплет для знатных лиц, сильно отличающийся по стилю, материалу и оформлению от издательских переплетов Московского Печатного двора и Троице-Сергиевской лавры. Из мастеров индивидуального переплета конца XVII века можно назвать еще «самопального мастера» Наума Букина, о котором известно, что в июле 1695 года он переплел для царевича Алексея пять «потешных книг», использовав прием Иоганна Элкузена замены застежек шелковыми лентами.

Тисненый переплет конца XVIII века с маркой

Московского Печатного Двора на среднике.

Службы и жития Сергия и Никона Радонежских. Москва, Печатный двор, 1646.

Переплет XVII века - доски в коже с тиснением прекрасной работы.

В центре изображение Самсона, раздирающего пасть льва.

Сафьяновый завод приказа тайных дел

Апокалипсис (Откровение Иоанна Богослова) с толкованиями архиепископа Андрея Кесарийского, 237 л.л. + 3 л.л. пустых. Рукопись, полуустав, датирована началом 1812-го года, отчетливые филиграни на бумаге определяются 1810-м. Бумага плотная. Формат: 33.5х21.0 см. В рукописи 72 (!) миниатюры, 74 заставки, 74 инициала, 19 концовок и одинарная рамка с орнаментированными углами на всех миниатюрах. Переплет: доски обтянутые сафьяном(!), латунные застёжки, богатое золотое тиснение. Состояние очень хорошее. Экземпляр из библиотеки А.А. Сиверса.

Кириллова книга. МПД, 1644.

В цитированных выше документах Приказа тайных дел часто упоминается термин «государевы сафьяны». Термин этот так бы и остался нерасшифрованным, если бы на помощь не пришла вторая книга из архива Приказа, относящаяся к организации переплетного дела,— «Приходо-расходная книга Сафьянного завода 7174—7179 [1666—1670] гг.» .

На л. 36-м читаем «174 [1666] г. апреля с 1-го числа великий государь указал на Михайловском дворе Бечевина завести завод для Сафьянного дела, а быть на том дворе мастеру арменину Арабиту Мартынову, да у него в толмачах новокрещену Борису Иванову, да ученику Арабитову Авдейку Чукаеву».

В 1670 г. завод был передан в Приказ Малой России стольнику Артамону Матвееву, о чем имеется запись на л. 92-м. Из записей легко установить, что значительная часть продукции шла на нужды переплетного дела Приказа тайных дел:

л. 88. «Расход сафьяна. 176 [1668] го августа во 2 день в Приказ великого государя тайных дел отдано с сафьянного двора сафьянов дела Мартынки Мардьясова да Бориски Иванова: алых два, красных шесть, вишневых четыре, светло вишневых один, лазоревых три, зеленых два, белых четыре, рудожелтых два, пестрых четыре, черной один, желтых два».

Всего 31 кожа одиннадцати цветов. Только в течение 7177—7179 (1669—1670) гг. передано в Приказ тайных дел 1377 сафьянов и замш. К сожалению, у нас нет сведений о дальнейшей судьбе сафьянного завода и о его производстве. Самый факт организации специального сафьянного завода показывает на широкое развитие индивидуального художественного переплета, поскольку на переплеты массового характера шли свиные и телячьи кожи.

Святое Евангелие. М.: Синодальная типография, 1898. - [2], 326 л. текста: 4 л. ил.; 19 х 13,8 х 7 см. Четыре иллюстрации с изображениями евангелистов выполнены в технике хромолитографии на отдельных листах. Титульный лист и каждая страница текста отпечатаны в узорной рамке. Золотой обрез с узорным тиснением. Составные форзацы из белой бумаги, имитирующей муар. Оклад. Серебро, литье, прочеканка, гравировка, гравировка гильоше, золочение, полихромные эмали по скани, выемчатые эмали. Клейма: 84 пробы с женской головкой в кокошнике повёрнутой влево с инициалами управляющего округом И.С. Лебёдкина, мастера «СА». Россия, Москва, предположительно ювелирная мастерская Ахмакова Сергея Михайловича, 1899 -1908 гг. Верхняя крышка оклада украшена пятью рельефными медальонами, обрамленными эмалью по скани. Центральный медальон - сюжет с изображением сцены «Явления Христа», по четырем углам изображния евангелистов Матфея, Марка, Луки и Иоанна. В центральной части нижней створки оклада расположен медальон с изображением сцены «Поклонения Волхвов», также обрамленный эмалью по скани. На углах нижней створки укреплены четыре точеные жуковины. Корешок оклада декорирован плетеным растительным орнаментом, в центре его гравированная надпись: «Священное Евангелiе». С двумя серебряными застёжками. Вся поверхность обоих крышек оклада и застежки также украшены гравированным орнаментом. Литые сюжетные накладки с гравировкой, прочеканкой и последующим золочением свидетельствуют о высоком уровне работы мастера. Крест напрестольный. Серебро 84 пробы, литье, прочеканка, гравировка, гравировка гильоше, золочение, выемчатые полихромные эмали. Клейма: 84 пробы с женской головкой в кокошнике повёрнутой вправо с инициалами Московского пробирного управления, мастера «УК». Россия, Москва, мастер с инициалами «УК», 1908-1917 гг. Вес 214,47 гр, размер 22,5 х 13,5 см. Незначительные деформации. Закладка книжная. Подвески в виде креста и пятиконечной звезды. Серебро, литье, золочение, жемчуг, бирюза; Клейма: 72 пробы, городское - два якоря и скипетр в круглом щитке, мастера «S.A». Россия, Санкт-Петербург, мастер Арнд Самуэль, середина XIX века. На парчовой ленте. Длина 49 см, незначительные дефекты. В оригинальном старинном футляре Торгового дома «В.К. Исаевъ и С.Н. Матвеевъ» в Москве с замком и ключом. Футляр - дерево, бархат, золотое тиснение, м/сп, монтировка. В хорошем состоянии. Размер футляра 17,3 х 23 х 9 см. Подобно оформленные книга и крест могли быть выполнены по частному заказу или для статусного подарка самого высокого уровня.

Евангелие. 1898 год. Оклад: Москва.

Мастер Ф.Я. Мишуков (по рисунку архитектора А.В. Щусева). 1912 год.

Серебро, драгоценные камни, жемчуг, бирюза, кожа, бумага, чеканка, резьба, скань, эмаль, золочение, печать, литография. 23,5х18,0 см. Происходит из Марфо-Мариинской обители в Москве. Поступил в Музеи Кремля в 1923 году из Гос. хранилища ценностей. Мишуков, Федор Яковлевич — потомственный московский ювелир. В 1903 году окончил Строгановское училище по специальности художника по металлу. В 1912 году продолжил дело отца, основавшего мастерскую, которая специализировалась на производстве церковной утвари, выпуская произведения, стилистически близкие подлинным древнерусским памятникам. Ф.Я. Мишуков был известен и как художник-реставратор, посвятивший свою жизнь делу сохранения культурного наследия страны.

Оклад на московском издании Евангелия 1640 года.

Переплет-доски, поволоченные красным бархатом.

В верхнюю крышку по бархату врезана большая доска с изображением

распятия с предстоящими - в центре и евангелистов по углам.

Изображения выполнены в старообрядческой манере письма конца XVIII века.

На доске серебряный оклад из цельного листа с позолотой,

тонким растительным орнаментом (чекан) и 4-мя рельефными звездами

с прозрачными белыми камешками. Форзацы из бумаги угличской фабрики

Переяславцева конца XVIII - начала XIX в. Застежки литые с растительным орнаментом.

Евангелие напрестольное в окладе с эмалевыми дробницами.

Конец XVII - первая половина XVIII века. Москва.

Серебро, латунь, эмаль на медной основе, стразы, бархат, бумага, золочение, серебрение, чеканка, роспись. 37,4х22,2 см. Дар епископа Костромского Никодима (Ротова?) в марте 1964 г. Евангелие московской печати 1694 г. с накладными позолоченными пластинами этого же времени и эмалевыми дробницами первой половины XVIII в. Образы Спасителя и евангелистов, традиционно помещаемые на окладах Евангелий, дополнены сценами Страстного цикла, необычайно популярными в конце XVII - XVIII в. в убранстве богослужебных предметов. Их иконографическим источником стали переработанные русскими граверами изображения Библии Пискатора и других подобных изданий, привезенных из Западной Европы. Черный цвет миниатюр усиливает напряженное звучание разнообразных оттенков синего и пурпура, желтого и зеленого. Подобный колорит и особенности композиции характерны для финифтяных пластин, созданных московскими мастерами первой половины XVIII столетия. Живопись, выполненная в барочной манере, с яркими высветлениями на одеждах и ликах, контрастно положенной светотенью, своеобразным сочетанием теплых желто-оранжевых и холодных синего и малинового цветов, аналогична росписи дробницы «Спас в силах» из ГРМ. По иконографии эмалевые вставки также очень близки: миниатюра из ГРМ, датируемая первой половиной XVIII в., отличается лишь тем, что Господь представлен на ней в полный рост, а также некоторыми незначительными деталями. Центральную дробницу, так же как и медальоны со сценами Страстного цикла, украшают стразы, имитирующие бриллианты, что придает окладу вид драгоценного убранства. На нижней крышке Евангелия в барочном картуше конца XVII в. изображена композиция из орудий Страстей Христовых. Значение предметов объясняется на основании текста Евангелия, а также апокрифических преданий. Лестница, молоток и четыре гвоздя - орудия пригвождения; клещи - орудия снятия тела Иисуса Христа с креста; колонна, вервие, бичи, плеть и розги - орудия поругания; монеты, высыпающиеся из мешочка, - символ предательства Иуды; рука или перчатка - символ заушения; фонарь со свечой внутри - орудие предательства в Геф-симанском саду; меч и ухо - указание на отсечение Петром уха раба первосвященника; бердыши - вооружение воинов, взявших Христа под стражу; игральные кости - жребий при разделении риз Христовых; петух - символ отречения апостола Петра, он же играет роль в апокрифических рассказах о Тайной Вечере и об Иуде. Самое раннее из известных нам изображений Страстей Господних в произведениях русского искусства помещено на окладе Евангелия 1678 г., вложенного царем Федором Алексеевичем в церкви Московского Кремля. Евангелие из ЦАКа принадлежит к одному из наиболее ранних русских памятников с изображением орудий Страстей Христовых. Несмотря на сборный характер убранства, оклад Евангелия выглядит нарядно и достаточно органично. Фигурные металлические накладки конца XVII столетия, созданные одновременно с печатным текстом, и редко встречающиеся эмалевые вставки московских мастеров первой половины XVIII в., отличающиеся к тому же прекрасной сохранностью, выделяют этот памятник из ряда ему подобных. На серебряных позолоченных накладках помещены клейма: «ЛЕВ» («Левок» - означает низкопробное серебро) и «СД» - годовое клеймо 1695-1696 гг.

Евангелие. Москва. 1751 год.

Бумага, бархат, серебро, печать, чеканка, гравировка,

пунцирование, резьба, золочение. 20,5 х 17,0 см.

Происходит из Знаменской церкви в Петергофе.

К XVII веку относятся только чеканный средник, наугольники и застежки.

Сам переплет был выполнен в XIX веке. Поступило в Эрмитаж в 1956 году

из Центрального хранилища Музейного фонда Ленгорисполкома.

Евангелие. Москва. 1681 год. Оклад: Москва. Мастер Ларион Семенов. 1688 год.

Серебро, дерево, бумага, бархат, металл, печать, гравюра на меди, чеканка, литье, резьба, пунцирование, золочение. 53,0 х 34,0.Происходит из церкви села Куркино в Подмосковье, вклад Анастасии Львовны Воротынской по мужу Ивану Алексеевичу Воротынскому в 1688 году. Поступило в Музеи Кремля в 1920 году из Фонда церковных ценностей. Литература: Коварская С. Я., Костина И. Д., Шакурова Е. В. Русское серебро XIV - начала XX века из фондов Государственных музеев Московского Кремля. М., 1984, с. 217, № 33. Имя мастера, создавшего оклад, стало известно во время проведения реставрационных работ, когда на оборотной стороне средника оклада была обнаружена надпись: „Золотар ЛарыонСеменовъ“.

Евангелие. 1677 год. Оклад: Ярославль. 1691 год.

Бумага, серебро, изумруды, гранаты, печать, чеканка, гравировка, золочение. 43,5х26,5 см. Происходит из церкви Николы Мокрого в Ярославле. Поступило в ЯМЗ в 1922 году из церкви Петра Митрополита в Ярославле. Литература: Постникова-Лосева М. М. Серебряное дело в Ярославле в XVI1-ХIX вв. - „Краеведческие записки Ярославо-Ростовского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника". Вып. 4. Ярославль, 1960, с. 97; Добровольская Э. Д. Ярославль. М., 1968, с. 98; Ярославль. Памятники архитектуры. М., 1977, с. 57.

Евангелие. 1732 год. Оклад: Ярославль.

Мастер Афанасий Корытов. 1765 год.

Бумага, серебро, печать, чеканка, золочение. 21,5х18,0 см.

Происходит из церкви Николы Надеина в Ярославле. Поступило в ЯМЗ в 1922 году.

Серебрянный со сканью оклад Евангелия. Новгород, XVI век.

«Подлинник о книжном переплете»

Москва: Московский печатный двор, 1662. 474 л.; 4 гравюры евангелистов; инициалы, заставки, концовки, рамки на полях. Бумага; печать. 33 х 20,5 см. Переплет XIX в.: доски обтянуты красной парчой с золотыми и серебряными нитями и вышитым на ней синими и зелеными нитками растительным орнаментом, по углам верхней доски 4 серебряные накладки с фигурами евангелистов, в середине серебряный веретенообразный средник с распятием и предстоящими; фигуры и надписи на всех накладках стерты; застежки не сохранились, на нижней крышке 5 жуковин На л. 15-79 частично утраченная запись коричневыми чернилами скорописью XVII в.: [Николаевского, с Завеличья] монастыря строитель священноинокъ старецъ Ае[в] продалъ сие святое Евангелие [затерто] въ перепълете въ красной аловишъной коже, во обители сие было святое Еванъгелие излишъное, а ценою за него вьзято денегъ серебряныхъ три рубъли во Пъсков в Никольской монастырь при строителе черномь священъ-нике Пахомие Муромъце, а ест [ли] будет кьто тоу святаго ... по зависти съего святаго престола отнять похочет своимъ насильсвомъ съ его николинымъ сребърянымъ и вызолоченым окъладомъ и тот буди ото въсехъ святыхъ вселенъскихъ седми соборов и его святаго Николы чюдотворца [далее затерто, обрезано] рукою.

«Всякое художество от хитрых учителей ученики приемлемо [воспринимают] и долгим временем ученики, обучившиеся во обычай бывают: и обученное аки естественне содержат крепко: яко и тем самем мощи разумети ползующая и вредящая художеству [приносящая пользу или вред искусству]. Но и с е елико от многих (книгоплетения) есть художество, искусными мастере хитре действуемо и разумеваемо». Так начинает анонимный автор «Подлинника о книжном переплете» свой труд. По свидетельству П. Симони этот список «Подлинника» может быть отнесен по письму к самому концу XVII или к самому началу XVIII века, «ч т о не мешает все-таки появление самого памятника относить в XVII столетие или к еще более раннему времени».

Резной оклад из сандалового дерева.

Выполнен в 1908 году И.С. Хрустачевым.

Переплёт Выговской работы. 30-е годы XIX века. 4° (20,1 х 16,2),

Евангелие-тетр. Выг, 30-е годы XIX в. Поморский полуустав.

Переплет XIX в. — доски в зеленом бархате, 2 медные застежки

глазкового орнамента, обрез с тиснением, позолочен.

Поступила в ГИМ в 1917 г. в составе собрания А.И. Хлудова.

Уже из предисловия можно видеть, что автор искусный мастер и человек «книжный», хорошо владеющий не только мастерством «книгоплетения», но и привыкший излагать свои мысли на бумаге. Этот «Подлинник» как бы подводит итоги опыту, накопленному в течение нескольких веков, выбирает наиболее ценное и в кратких (порой, до обидности кратких) словах передает это ценное читателю — ученику или мастеру. Интересно отметить, что этот «Подлинник» соблюдался мастерами переплета книг духовного содержания до 1917 г. Такие переплетчики, как Г.Е. Евлампиев (Москва) и Ф.А. Королев (С.-Петербург) придерживались основных положений «Подлинника», используя и то новое, что пришло в искусство переплета за последние века. Отец Г.Е. Евлампиева — ученик известного московского мастера по переплету старых (духовных) книг Тихона Васильевича Юзлова. Сам Григорий Евлампиевич проходил ученье в мастерской своего отца. Федор Акимович Королев был учеником славившегося своим искусством Симбирского мастера «австрийского священника» Михея Семеновича Муравьева. К сожалению, мы не можем уделить много места выдержкам из рукописи и потому отсылаем интересующихся этим вопросом к оригиналу. Однако одну выдержку нам хотелось бы привести, несмотря на ее размер.

«О еже как по кожи золотить. Первее подобает уготовать подпуск на что золото полагается [кладется] взять яйцо курячье и белок его выпустить в стакан и розвести с водою пополам и рогаткою ускать [сбивать] гораздо в пену и дать устоятися (аще не ускано и мало устоялось золото назень ползет), и егда подвод будет готов тогда книгу тряпицею по чину обмочить и дорожником выдорожить и скоро золото по размеру вырезать или напредь было б заготовлено и подпуском кои надлежит места помазать. Аще много попадет где, то рукою голою от длани и лакти еже есть лутошечкою приложа лишное снять, и золото положа покоим надлежит местам и дать подсохнуть чтоб к басмам штампам не пристало но немного гораздо сушить, чтоб басма вышла, а егда выбисметце [вытиснится] тогда с высоких мест платком снять, а плат слюнею или водою помачивая чтоб был сыр».

Сколько заботы в отношении казалось бы мелких деталей производства проявлено в этом небольшом отрывке. Автор пытается передать читателю ученику все, что знает, все, чему его научил опыт, не делая из этого секрета. Автор говорит простым, понятным языком, поясняя и уточняя отдельные места. Это не трактат, где автор с высоты своего величия поучает, используя схоластическую терминологию, а простая беседа мастера и учеников, разговаривающих на одном языке.

Приведем примеры разнообразных средников: