RARUS'S GALLERY

Развитие русского книгопечатания в XVII в. было связано многочисленными, довольно прочными, нитями с книгопечатанием других восточнославянских стран, несмотря на государственное разделение восточнославянских народов. В середине XVII в. во время затяжной войны Речи Посполитой с Русским государством некоторые белорусские ремесленники, мастера белорусского книгопечатания приняли непосредственное участие в русском книгопечатании. Пожалуй, не было в этом отношении более показательного примера в то время, чем переезд целой Кутеинской Оршанской типографии под Новгород. Белорусское книгопечатание, прерванное в ходе военных действий в Белоруссии на четверть века, нашло временное продолжение в России. Однако, будучи подчинено церковной политике патриарха, оно, в конечном счете, стало жертвой междоусобного столкновения церкви и государства.

 

 

ИВЕРСКАЯ ВАЛДАЙСКАЯ ТИПОГРАФИЯ

Белорусское Кутеинское книгоиздательство имело давние связи с Москвой. В 1647 г. иеромонах Кутеинского монастыря Варнава предлагал в Москве издать свою книгу, а в 1653 г. черный поп Венедикт и келарь старец Акакий были посланы в Москву продать 530 экз. Нового Завета 1652 г. Книги по указу Алексея Михайловича были закуплены оптом, по 2 рубля за экз., просмотрены торговцами «из овощного ряду», чтобы «были полны и листов бы битыхи драных не было», и отосланы в Посольский приказ до «государева указу» (См. К. Харлампович. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь, т. I. Казань, 1914, с. 263).Первая массовая партия кутеинских переселенцев прибыла в Иверский монастырь в марте 1655 г. Патриаршая грамота, доставленная в Иверский монастырь 19 марта 1655 г. боярским сыном Артемием Токмачевым, четко определила положение кутеинцев в новом монастыре. Старый архимандрит Иверского монастыря Дионисий I еще до прибытия белорусов был переведен в другое место. Новым архимандритом стал кутеинский игумен (избранный вместо умершего в дороге ИоиляТруцевича) Дионисий II. Все иерархические основные места в монастыре, от архимандрита до казначея, были переданы белорусам. Выходцев из Кутейно было так много, что, несмотря на заранее приготовленные помещения, некоторые «русские старцы и мирские люди пошли из Иверского монастыря вон... Некоторые из исследователей деятельности Никона ошибочно полагали, что Иверский монастырь был населен иноками Киево-Печерской Лавры.— См.: Н.Ф. Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев Посад, 1909, с. 264.

Вслед за кутеинцами в Иверский монастырь потянулись другие выходцы из Белоруссии (Могилева, Орши, Копыси, Мстиславля), оседавшие в различных вотчинах монастыря, но главным образом в селе «Богородицкое». Белорусские мастеровые люди привили местному населению некоторые новые виды ремесла: наладили изготовление «пещных» муравленых и поливных образцов, «оконишное дело». В конце 1655 г. патриарх Никон заинтересовался Кутеинской типографией. Переселение в Иверский монастырь шло волнами, и кутеинская братия не считала необходимым отправлять с первой разведочной партией громоздкое типографское оборудование. В октябре 1655 г. наместник Иверского монастыря белорус Филофей со «старцем» Долматом получили «подорожную» от Никона в белорусские города: Шклов, Копысь, Кутейно. В послании кутеинской братии — иеромонахам Варнаве, Мефодию и прочим инокам — патриарх велел им захватить с собой типографию:

«...и вы, вся братия, по повелению нашему вземшеся на подводы, не косните прийти в монастырь наш Иверский и печать книжную со всяким нарядом и печатные книги и печатных мастеров и прочих, которых доведется, повелели есме наместнику Иверского монастыря взять».

В том же месяце Никон отправил грамоту в Кутеинский монастырь:

«Велено братии, которые от войны разыдошася, итить в Иверской монастырь, 164-го, октября в 20 день».

Типография выехала из Кутеинского монастыря в начале 1656 г. и весной «по последнему пути» прибыла в Клинский приписной Богородицкий Успенский монастырь. Вероятно, сначала Никон намеревался передать Кутеинскую типографию на Печатный двор, чем и объясняется ее переезд в Клин под Москву. Обоз сопровождал казначей, старец Паисий. Кроме типографского имущества («стан печатной со всей снастью»), в Клин были доставлены 2 сундука с книгами «за печатью за ево Паисьевой», 24 печатных полуустава, 21 «десть бумаги пищее». 26 мая 1656 г. чернец Клинского монастыря Галактион по росписи казначея Паисия отправил типографию в Иверский монастырь на крестьянских подводах. Обоз сопровождал черный дьякон Игнатий.Отписка Галактиона об отправке типографии была послана архимандриту Дионисию II и наместнику Филофею. В декабре 1656 г. в Кутейно и Могилев были отправлены наместник Иверского монастыря Филофей и монах Севериан. Архимандрит Дионисий II просил патриарха, чтобы тот запретил им проезжать дальше в Киев:

«путь, государь, дальний и там будут бавитца (развлекаться) много».

В результате всех этих хлопот и усилий Кутеинская типография получила все необходимое для работы на новом месте. Типографию, вероятно, разместили в угловой «Патриаршей» башне шатрового типа. Никон лелеял обширные планы в области развертывания книгопечатания и, в частности, намеревался использовать печатную книгу в борьбе с расколом. В декабре 1653 г. Никон фактически принял в заведование Московский Печатный двор. Доходы от типографии были направлены в Патриарший разрядный приказ (вместо Приказа Большого дворца). Небольшая Иверская типография, возможно, рассматривалась Никоном как зачаток обособленного патриаршего книгоиздательства, которое предоставляло большие возможности для единовластного управления. В технические нужды Иверской типографии Никон не вникал (не знал даже, сколько там печатных станов), но обращал большое внимание на содержание изданий. В 1658 г. Иверская типография выпустила учебный Часослов к употреблению «отрочатем». «Изволи печатию книжною ныне сию малую книжицу Часослов печатати,— указывали в анонимном предисловии к читателю издатели Часослова,— донде же и на болшее поспешит Господь». Исправление богослужебных книг, проведенное Никоном в это время с целью унификации церковных изданий, поставило Иверскую типографию в затруднительное положение. Издание книг по старой богословской редакции приравнивалось к государственному преступлению. Иверский монастырь, обладавший большим количеством недопечатанных кутеинских Псалтырей, просил разрешения закончить издание, но получил резкую отповедь. Патриарх указал, что «те псалтыри не исправны», «им казны не собрать». Он советовал Дионисию II позаботиться об издании какой-либо другой книги: «Аввы Дорофея или иная какая». Очередное издание типографии —«Рай мысленный»— вышло в 1659 г. Оно состояло из двух частей: «О монастыри ИверскомСвятоезерском и о явлении и пренесении мощей святого Иакова Боровицкого». В предисловии к изданию новый белорусский архимандрит Филофей (сменивший Дионисия II «за старостью и болезнями») подчеркивал личное участие патриарха в составлении рукописи книги и его заслуги в основании Иверского монастыря на Валдаях. Издание было украшено вымышленным гербом Никона в стиле пышной западно-русской геральдики. Издатели призывали «люботрудного читателя» вникнуть «в божественную книжицу», «воззреть в нее со усердием», «зде оуслышиши Великого Господина Святейшего Никона Патриарха Преславная повествования о ново явленных знамениях сея Святыя обители» (Рай мысленный. Иверская типография, 1659. «Предисловие ко Благочестивому Читателю», л. 3, а нн. Экз. ГБЛ инв. № 3172. Один экземпляр книги был отослан со священником Максимом патриарху: «ныне Великий государь вышла из печати»). После ухода Никона с патриаршего престола в 1658 г. и ухудшения его отношений с царем Иверская типография рискнула напечатать «Брашно духовное» по старой церковной редакции. «Наченшагося дела не восхотехом оставити»,— писал архимандрит Филофей в предисловии. Издатели подчеркивали желание типографов служить общему делу «славнороссийскаго Рода» и «многочисленнаго Словенскаго языка» (Брашно духовное. Иверская типография, 1661. Предисловие —«к православному читателю»). После издания Брашно Иверская типография надолго замолкла. Ее привлекают только к изданию государственных документов и грамот. В начале 1665 г. Никон, все еще именовавший себя патриархом, приказал Иверской типографии напечатать царскую жалованную грамоту Иверскому монастырю для раздачи монастырским вотчинам к сведению. Одновременно в типографию был отослан «Круг часам дневным и нощным»—московской печати — с требованием напечатать «слово в слово» около 100 экз. Иверская типография выполнила эти поручения патриарха, но не напечатала предисловия к грамоте и «начал» к Кругу. В своей отписке Никону Филофей и наместник монастыря иеромонах Паисий сообщали патриарху о своих затруднениях. В московском образце было указано, что издание напечатано «повелением благоверного и христолюбивого государя царя» и т. п. Иверские издатели знали, что построение «начал» грамот и других официальных изданий диктуется церковной политикой патриарха; царскому титулу обычно отводилось подчиненное, второстепенное место. Но для них не было тайным также пошатнувшееся положение Никона, и они предпочли вовсе опустить «начала». Результатом этого эпизода дипломатической изворотливости иверских издателей явился приказ патриарха доставить стан и тиски со шрифтами Иверской типографии в новый Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь под Москвой. В грамоте от 30 ноября 1665 г. архимандриту Филофею и Паисию патриарх обосновывал свое приказание желанием изготовить сходное оборудование для Воскресенского монастыря и обещал вскоре возвратить типографию обратно. Грамота Никона прибыла в Иверский монастырь 8 декабря 1665 г., а 14 декабря «друкарский завод», погруженный на телеги вместе с колотыми и паровыми сельдями, лососями, осетриной и рыжиками (обычная дань Иверского монастыря патриарху), отправился в Воскресенский монастырь. 24 декабря 1665 г. типография прибыла на место. Путь из Иверского монастыря в Воскресенский занял всего десять дней. Типографский обоз сопровождали иеромонах Феодосий и «друкарь» Иверского монастыря Никифор (Микифор) Евдокимов. «Декабря 14 куплена шапка под лазоревым сукном, опушена лисицею, у кравца Федора Иванова, давно девять алтын. И та шапка по приказу архимандрита Филофея друкарю Микифору Евдокимову, как послали его к великому господину святейшему Никону Патриарху в Воскресенский монастырь с соборным иеромонахом Феодосием и с друкарским станом и словами». По прибытии в Воскресенский монастырь Никифор «друкарь» получил рубль и на дорогу обратно — на корм лошадей —«воем денег». Феодосий купил в Москве «друкарю» очки «храстальны», ценой два алтына. В Воскресенском монастыре типография не работала. Длительный конфликт светской и духовной власти закончился осуждением патриарха на московском соборе 1666 г. В письмах последующего времени Никон жаловался царю на небывалое оскудение Воскресенского монастыря:

«хлеба и денег нет, и что было рухлядишка всякого и скота, то продали и издержали на монастырские расходы, а впредь прожить стало нечем».

В другом письме Никон сообщал, что у него отсутствует бумага для писем царю. Разумеется, в таких условиях типография не могла работать. Попытка властей Иверского монастыря в 1667 г. вернуть себе типографию не увенчалась успехом. Имущество типографии 1 декабря 1676 г. было передано под расписку патриаршему ризничему Иоакинфу и вывезено в Москву сначала в Патриарший разряд, а затем на Печатный двор. В 1667 г. некоторые работники типографии, бездействовавшие в Воскресенском монастыре, в частности, старец Каллистрат, «вырезавший» матрицы, новой грамотой патриарха были вызваны в Москву См. (Архимандрит Леонид (Кавелин). Историческое описание Ставропигиального Воскресенского, Новый Иерусалим именуемого монастыря, составленное по монастырским актам. М., 1876, с. 29). Судьба оставшегося имущества Иверской типографии оставалась нерешенной до 1684 г. Во время рассмотрения дел Иверского монастыря патриарх Иоаким заявил, что «де ныне в монастырех никаких книг не печатают и тое де друкарню возьмут на великого государя,— о чем и было отписано властям в Иверский монастырь 20 октября 1684 г.». Таков был конец Кутеинской-Иверской типографии. По своему техническому оснащению она не была богатой. В Воскресенский монастырь отправили единственный исправный стан типографии. По росписи книг, сделанной старцем Иверского монастыря Афанасием при сдаче их священнику Евстафию 12 сентября 1665 г., в книгохранилище Иверского монастыря налицо оставались:

«521 книга Брашно, в тетратех, да 2 Брашна розбитых, 41 Псалтырь голая (т. е. непереплетенная), 350 Раев, в тетратех, 290 азбук, с вопросы и ответы, 37 книг Варлаама и Асафа, в тетратех, 145 Диоптр, в переплете, в досках, 118 книг Лексиконов, в досках, 8 Часовников, в тетратех, да 2 розбитых, 25 молитв на сон грядущий, 18 канонов акафистов».

Не все из этих изданий учтены библиографией, круг их был шире, чем нам известно по работам И. Сахарова и архимандрита Леонида (Кавелина) (См.: И. Сахаров.Иверская типография.—«Северная пчела», 1842, № 157; Архимандрит Леонид. Типография Оршанского Кутеинского и Иверского Валдайского монастырей (с 1630 по 1665 г.).—«Вестник Общества древнерусского искусства при Московском публичном музее», 1876, № 11—12, с. 92—95). На высокой производительности типографии сказывалось разделение труда по различным отраслям монастырского книгоиздательства. Кроме непосредственной мастерской, где печатали книги, при монастыре работала группа ученых монахов, занимавшаяся переводами рукописей и подготовкой их к изданию, существовала своя переплетная, свое «агентство» по распространению и продаже книг на монастырских подворьях и торгах Москвы, Пскова, Твери, Новгорода и других городов. Кроме обслуживания нужд Иверской типографии, переплетная принимала заказы со стороны, чаще всего от Никона или от новгородского епископа Питирима. Псалтырь и «стихираль в тетратех» Питирим велел переплести с особенным старанием:

«Псалтырь по обрезу велел золотить, а на верхней доске по золоту напечатать распятие господне».

В 1662 г. иеромонах Иверского монастыря Иоиль сообщал с новгородского подворья, что 10 книг еще не продано, а сумму денег, вырученных за другие книги, он привезет с собой позже. Богатое подворье с «клирошанами» и «вспеваками» Иверский монастырь имел в Москве, в Китай-городе. Там также продавались книги. Иверские издания продолжили художественные традиции кутеинской типографской школы. Работая вместе с русскими мастерами, иверские граверы придали своим ксилографиям новое освещение, создали оригинальные образцы книжной иллюстративной гравюры. Это дало повод современным исследователям говорить об Иверской типографии, как о «малой экспериментальной лаборатории» Никона, в которой проверялись новые идеи книжного оформления и их применимость для русской книги. См. А.А. Сидоров. Древнерусская книжная гравюра. M.-Л, 1951, с. 203—206. Подробно охарактеризованы все гравюры Иверской типографии. Целостное типометрическое и орнаментальное изучение изданий Иверской типографии представляет особую задачу будущего исследования. Бросающееся в глаза сходство шрифта, заставок, концовок и инициалов первой части иверского издания "Брашно духовное" 1661 г. с кутеинскими изданиями ("Дидаскалия" 1637, 1653, «Трифологион» 1647, "Новый завет" 1652 и др.) еще не говорит о том, что сами доски Кутеинской типографии нашли здесь свое применение. Известно, что "Брашно духовное" было начато печатанием в Белоруссии, не завершено там («надшедше же брани оставлену сию и не докончанну нами...»), вывезено и продолжено печатанием уже в Иверском монастыре, в России. Приблизительно с листа 115 (Экз. Гос. библиотеки БССР им. В.И. Ленина, 09-4186) идет орнамент, не имеющий аналогий в кутеинских изданиях. Видимо, последняя часть упомянутого издания напечатана в Иверском монастыре с помощью шрифтов, отлитых московским словолитцем Дмитрием Васильевым. Дмитрий Васильев был отправлен из Печатного двора в Иверский монастырь 26 июня 1656 г. По указу Никона в Иверский монастырь был отправлен 1 печатный стан «из деревянных хором» Печатного двора, 30 часословцев, 50 азбук. Из иверских мастеров печатного дела, кроме Никифора. Евдокимова и Дмитрия Васильева, известен ксилограф Паисий. Гравюры с его подписью встречаются в «Рае мысленном». Они датированы от рождества Христова, как было принято в Кутеинском монастыре, хотя на титульном листе книги стоит дата «от сотворения мира». Возможно, гравер Паисий — это казначей Кутеинского монастыря, который сопровождал Кутеинскую типографию от Кутейно до Клина. В Иверском монастыре он получил место наместника, активно участвовал в делах книгоиздательства и следил за ходом иконописных работ в монастыре. Некоторые заставки "Брашно духовного" 1661 г. с подписью «Паисей» повторены затем в изданиях Могилевской Богоявленской типографии.Иверские гравюры Паисия имеют некоторые общие черты с гравюрами Кутеинской типографии: изображение богородицы в Портаитской иконе ("Рай мысленный", л. 3 нн б, 34 б) заключено в широкий овал, вставленный в прямоугольную раму. (Сравните с гравюрами евангелистов в кутеинском издании "Нового завета" 1652 г.). Сами узоры рамки близко напоминают узоры рамок евангелистов кутеинского Нового завета 1652 г. Заставки Паисия встречаются в Брашно духовном 1661 г. Гравюра Давида в этом издании подписана буквой «Л». Еще один гравер Иверской типографии оставил свое имя на досках орнамента "Брашно духовное" —«Иоиль» См. А. С. Зернова. Книги кирилловской печати, изданные в Москве в XVI — XVII вв. Сводный каталог. М., 1958, с. 139. (Не тот ли иеромонах Иоиль, который в 60-х гг. XVII в. продавал книги на новгородском подворье Иверского монастыря?). Рамка титульного листа в "Брашно" подписана «Филаретом». Значительные ремесленные, художественные силы, собранные вокруг Иверской типографии, с прекращением ее деятельности рассеялись; большинство мастеров попало в Москву. В декабре 1666 г. по указу царя Алексея Михайловича из Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря в Москву было переведено более тридцати ремесленников «русских и иностранцев», среди них много белорусов. Возможно некоторые из переведенных в Москву лиц занимались печатным делом. Один из «печатников» (листы печатает) упоминается в переписной книге Мещанской слободы за 1667 г. Там уже упомянуты 5 переплетчиков-белорусов. Среди них названы два земляка из Копыси, работавшие до этого в Иверском и Воскресенском монастырях: Осташка Федоров и Никитка Филатьев. В Москве продавал книги Семен Яковлев из Витебска. Белорусы (10 плотников и подчерпальщик Иван Яковлев) участвовали также в попытке патриарха Никона завести бумажную мельницу — одну из первых в России — для нужд Печатного двора. Привозная бумага стоила дорого, и патриарх дал указание весной 1655 г. взяться за строительство мельничного сооружения на реке Пахре, в государевой Зеленой слободе. В сентябре 1655 г. бумажная мельница пошла в ход, но в марте следующего года наплывом весенних вод она была снесена вместе с плотиной и другими сооружениями. После реставрации бумажная мельница начала давать бумагу более высокого качества. В середине XVII в. возросло участие в делах Печатного двора различных выходцев, специалистов, приглашенных из Украины, Литвы и Белоруссии. В 1655—1656 гг. на Печатном дворе работали знаменщиками «поляки» Ян и Григорий, справщиком Печатного двора некоторое время был украинец Епифаний Славинецкий, украинец Елизар Савельев сооружал печатные станы на Печатном дворе, белорусские эмигранты работали граверами и знаменщиками. Исправлением книг при Никоне наряду с Е. Славинецким и Арсением Греком занимался Петр Белоруссец. Как полагал К. Харлампович (отождествивший Белоруссца с сарским и подонским митрополитом Павлом),— он заведовал Печатным двором с 26 июня 1667 г. Умер митрополит Павел (в мире Петр) 9 сентября 1675 г.

ВЕРХНЯЯ ТИПОГРАФИЯ СИМЕОНА ПОЛОЦКОГО В МОСКВЕ

Несколько ценных документов по истории Верхней типографии опубликовал А.А. Покровский в ст.: Древнее Псковско-Новгородское письменное наследие. Обозрение пергаменных рукописей Типографской и Патриаршей библиотек в связи с вопросом о времени образования этих книгохранилищ.—«Труды XV Археологического съезда в Новгороде 1911 г.», т. 2. М., 1916. Общее направление деятельности Верхней типографии исследовал Н. П. Киселев в статье «О Московском книгопечатании» — «Книга. Исследования и материалы», сб. 2, М., 1960, с. 164—169. Художественную сторону изданий рассмотрел А. А. Сидоров в книге «Древнерусская книжная гравюра». М., 1951, с. 256—274. Автографы Симеона Полоцкого хранятся в Государственном Историческом музее.

Полоцкий, Симеон Ситнианович (в миру — Самуил Гаврилович Петровский-Ситнянович; Полоцкий - топонимическое прозвище; 12 декабря 1629 — 25 августа 1680) - известен больше как деятель русской культуры и русского просвещения второй половины XVII в. Однако его социально-политические и художественные воззрения формировались в Белоруссии и на Украине. В Москву он приехал зрелым человеком со сложившимися взглядами. Высшее образование С. Полоцкий получил в Киево-Могилянской коллегии в 40-х гг. XVII в. Префект коллегии Лазарь Баранович, позднейший черниговский епископ, отзывался о С. Полоцком, как об одном из своих учеников, прошедших весь курс основных наук от арифметики до пиитики. В Киеве С. Полоцкий овладел греческим и латинским языками. В 50-х гг. С. Полоцкий преподавал в братской полоцкой школе и в 1656 г. принял монашество в местном Богоявленском монастыре. Здесь он познакомился с видными деятелями белорусского просвещения — «стихотворцем» Филофеем Утчицким и игуменом монастыря Игнатием Иевлевичем. (С обоими деятелями Богоявленского монастыря С. Полоцкий сохранил близкие отношения и после своего переселения в Москву). В Богоявленском монастыре процветало искусство торжественной декламации. С. Полоцкий обучал своих учеников «краесогласному» хоровому чтению. Он сам продолжал заниматься сочинением стихов, к которому пристрастился еще в Киеве, и в последствии в Москве указывал: «писах в начале по языку тому, иже свойственный бе моему дому». В начале войны 1654—1667 гг. С. Полоцкий приветствовал освобождение земель Белоруссии русскими войсками. Вместе с другими деятелями Полоцкого Богоявленского монастыря он принял участие в составлении сочинения: «Метры на пришествие великаго государя царя Алексея Михайловича». Один из вариантов стихотворения предназначался для прочтения в Витебске. Стихотворение было зачитано учениками С. Полоцкого во время посещения города русским самодержцем в 1656 г. Это был первый случай личного знакомства С. Полоцкого с царем. В 1660 г. С. Полоцкий посетил Москву со своим хором. «Отроки» были пожалованы сукнами на одежду. Вскоре после занятия польскими войсками Полоцка в 1661 г. С. Полоцкий окончательно переселился в Москву. В Москве С. Полоцкий жил сначала в Кремлевском дворце «в Верху», где пользовался даже казенным экипажем.— М.И. Козловский. Сильвестр Медведев. Очерк из истории русского просвещения и общественной жизни в конце XVII века. Киев, 1895, с. 4.

В Москве он выступил сторонником так называемых «латинников», поддерживавших прогрессивные идеи «обмирщения» образования, развитие светского просвещения, расширение культурных связей не только с Грецией, но и с различными странами Западной Европы. С. Полоцкий принял активное участие в разработке реформы школьного дела и в своем проекте Славяно-греко-латинской Академии (1680 г.) предусматривал обучение учащихся по широкой программе «семи свободных наук». Вместе с другими видными деятелями русской культуры 60—70-х гг. С. Полоцкий поддерживал планы реорганизации иконописного дела, защищал от нападок раскольников реалистические мотивы новой живописи. Ему пришлось встретиться с противодействием реакционного русского боярства, высшего духовенства во главе с патриархом Иоакимом и с оппозицией раскольников. В центре внимания русского общества в середине XVII в. стояла проблема «исправления» церковных книг. С. Полоцкий выступил против замкнутости печатных изданий в рамках литургической, богословской литературы, выдвинул проект нового светского направления в книгопечатании и многое сделал для его практического осуществления. Традиции белорусского книгопечатания, белорусская книжная культура определенно повлияла на книгоиздательскую деятельность С. Полоцкого в Москве. Его библиотека, сохранившаяся частично в фондах бывшей Синодальной типографии (ныне хранится в ЦГАДА), включала множество сочинений западноевропейских авторов, произведения античных мыслителей, философов и историков. В библиотеке С. Полоцкого имелась знаменитая "Грамматика" М. Смотрицкого (Евье, 1619) польские издания "Хроник" М. Кромера и М. Стрыйковского. Многие книги по просьбе С. Полоцкого были присланы в Москву игуменом Полоцкого Богоявленского монастыря Игнатием Иевлевичем. Творческая деятельность С. Полоцкого была необычайно разнообразной. Видный общественный деятель, прославившийся ораторскими «стязаниями» с раскольниками («разошлися яко пьяни, не могли и поесть после крику»,— отмечал Аввакум в своем дневнике после одной особенно продолжительной полемики), оставил наиболее значительные труды в области драматургии и силлабической поэзии. Для своих целей он пытался использовать многочисленные станы Печатного двора, расположенного рядом с монастырем «Всемилостивейшего Спаса», где он поселился. Черниговский епископ Л. Баранович, отправивший в 1669 г. рукопись своего сочинения «Трубы словес» в Москву, просил, чтобы С. Полоцкого назначили руководителем всех издательских процессов по выпуску его книги: «желаю, да он досмотрит всего дела даже до совершеннаго напечатания». Несколько сочинений С. Полоцкого были изданы Печатным двором в 60-х гг. XVII в. В 1667 г. по постановлению собора была напечатана книга «Жезл правления» («из чистого серебра» слова), направленная против религиозно-философской доктрины русских раскольников. Выступив в своем неприятии всего нового против действительной науки — древнегреческой школы классической философии («всисии мудри быша и в ад угодиша»), раскольники поставили под угрозу широкие светские планы самого С. Полоцкого, в частности, задуманную им реформу книгопечатания. Не покушаясь на основы религиозной идеологии, С. Полоцкий осмелился сравнить книги библии с сочинениями философов античности. Н.П. Киселев установил наличие униатской владельческой записи на одной из личных книг С. Полоцкого. В Москве С. Полоцкий официально от униатства отрекся. В письме к митрополиту сарскому и подонскому С. Полоцкий просил денежного пожертвования на белорусский Полоцкий монастырь «жительствующь посреде врагов оуниатов и римлян от крест отшедших». «Священному» имени Исуса Сираха он предпослал имя Сократа, как заслуживающее самого пристального внимания: «не ленися древних мужей прочитати советования, многа бо в них обрящеши потребная». См. «Тестамент сиречь или завет Василия сыну своему Льву Философу». Москва, Верхняя типография, 1680, л. 83. Глава 64: «О полезных книг прочитании». Около 1668 г.

Печатный двор выпустил три поучения С. Полоцкого. Несколько гравюр «со изображением лиц святых» просил прислать в Путивльскую пустынь в 1676 г. ближайший сотрудник С. Полоцкого и впоследствии один из руководителей Верхней типографии Сильвестр Медведев. См. «Сильвестра Медведева известие истинное православным и показание о новоправлении книжном и прочем». Предисловие С. Белокурова.— ЧОИДР, 1885, кн. 4 (135), с. IX. В 1667 г. он поселился с С. Полоцким в одной келье Спасского монастыря в Москве и некоторое время работал справщиком и книгохранителем на Печатном дворе. Несмотря на свои личные знакомства с активными деятелями московского книгоиздательства, С. Полоцкий был отстранен от участия в делах Печатного двора. Типография находилась фактически в ведении патриарха, и С. Полоцкий вынужден был искать других путей для воплощения своих замыслов. После смерти Алексея Михайловича его сын, царь Федор, приблизил к себе С. Полоцкого, бывшего образованным и политически гибким воспитателем. Именно в это время у Полоцкого родилась мысль организовать обособленную и прикрытую царским авторитетом типографию. В июне 1676 г. он написал «Гусль доброгласную», которую собирался поднести царю в день венчания его на царство. Особняком стоят здесь строки, касающиеся русского книгопечатания. В панегирике печатному слову отчетливо выявлено понимание С. Полоцким международного политического и культурного звучания отечественного книгопечатания, одновременно заметно стремление опереться в развитии книгопечатания на экономические интересы казны.

«Аще возмнит, се быти оубыток,

Аз обещаю славу и прибыток...

Ту же тип носит. Оубо подобает,

Да и Россия славу разширяет

Не мечем токмо, но и скоротечным

Типом, чрез книги сущим многовечным».

Задачи русского книгопечатания, по мнению С. Полоцкого, заключались не в распространении богословской церковной литературы, а прежде всего в организации производства светских литературных, беллетристических и учебных изданий. Несколько горьких замечаний С. Полоцкого («не хощем с солнцем мировисияти, в тме незнания любим пребывати») и сетование на отсутствие достаточного числа покровителей книгопечатания («но отчаеваю, рачителей бо тоя мало знаю») проливают свет на трудные условия, препятствовавшие рождению нового типографского предприятия. Некоторые исследователи полагают, что начало Верхней Типографии положила Иверская типография, через Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь попавшая в Москву. Повод к этому утверждению подал архимандрит Леонид (Кавелин), обнаруживший ряд документов законсервированной Кутеинско-Иверской типографии. См. Историческое описание Ставропигиального Воскресенского, Новый Иерусалим именуемого монастыря. Составлено по монастырским актам настоятелем оного архимандритом Леонидом, Пб., 1876, с. 29, прим. Хронологически, действительно, исчезновение сведений об Иверской типографии приблизительно совпадает со временем организации Верхней типографии. Сам С. Полоцкий также знал о существовании монастырской типографской снасти (в Иверском монастыре находился его брат «Ивашка». Сохранилась переписка С. Полоцкого с настоятелем монастыря Филофеем). Исаак («Ивашка») Полоцкий выехал из Вильно в 1669 г. и сразу же поселился в Иверском монастыре. Отпущен в Москву в августе 1673 г.— В руки его она не попала. 13 декабря 1676 г. целовальник Печатного двора Устин Трофимов принял по описи все имущество Иверской типографии —«книжный завод весь на лицо». К организации типографии «на Верху» приступили в Приказе Большого дворца осенью 1677 г. 22 ноября органных дел мастер Симон Гутовский, расписался на приказной записке в получении 14 алтын, 2 денег, выданных ему для закупки четырех кленовых и двух липовых досок. Приказная запись отмечает, что «стан деревяной печатной, которым печатают листы фряжские» сделан «ис того лесу» по именному указу царя Федора Алексеевича и по поручению дьяка Михаила Тимофеевича Лихачева. Деньги Гутовскому выдал подьячий Приказа Большого дворца Михаил Власьев. 14 марта 1678 г. С. Гутовский получил жалованье за 37 дней (с 8 ноября по 15 декабря 1677 г.) из расчета 5 алтын за день — всего 5 рублей, 18 алтын, 2 деньги,— причем, М. Власьев счел нужным опять помянуть про необычную работу, выполненную искусным мастером Оружейной палаты.

«А по указу великого государя делал он к великому государю в хоромы станок деревяной, печатной, печатать фряские листы».

Стан для глубокой печати гравюр на меди был выслан из Москвы в Санкт-Петербург в 1714 г. под таким описанием; «К фряскому печатному делу с крыжем дубовым, да два вала покаутные, да доска ореховая, что в том стану листы печатают...» (А. В. Гаврилов. Очерк истории Санкт-Петербургской синодальной типографии. Вып. I. 1711—1839 гг., СПб., 1911, с. 18 прим. 2). На Западе в XVII — начале XVIII в. станы для глубокой печати гравюр на меди делали металлическими. (Указание проф. А. А. Сидорова). Фряжскими листами в Москве в XVII в. называли гравюры по меди. Директор Московской типографии Федор Поликарпов приказал знаменщику Михаилу Карновскому выдать «за тискане по фрязски лиц Иоанна Воинственника шесть рублев», 12 февраля 1707 г. Таким образом, в обоих документах точно очерчено время изготовления стана глубокой печати для Верхней типографии: ноябрь — декабрь 1677 г. Окончательную доделку, крепление и оковывание нового стана произвел дворцовый слесарь Сафоний Яковлев 26 февраля 1678 г. Еще один станок «книжной деревяной дубовой, веретенья кленовые», по-видимому, подсобного назначения сделал для Верхней типографии токарь Алексей Васильев (получил 15 марта 1678 г. за «лес» и за «дело» 20 алтын). Этот станок «взнес к великому государю в хоромы» живописец Иван Безмин и передал в попечение «книжного дела» переплетчику Лариону Дементьеву. В 1676 г. Иван Безмин продал в Оружейную палату Библию «в лицах» на латинском языке.— И. Забелин. Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст. Ч. I, М., 1862, с. 142. Остальная техника — станы высокой печати — поступила из Печатного двора вместе с мастеровыми Спасской палаты (переднего фасадного здания типографии). Типография Печатного двора не раз переживала перемещения в царский кремлевский дворец. Во время московского пожара 1634 г. она находилась во дворце 7 месяцев, пока восстанавливались поврежденные здания Печатного двора. Еще более длительное время (1613—1620 гг.) она находилась здесь — в дворцовой набережной палате и нескольких избах — после литовско-польского нашествия.— В.Е. Румянцев. Древние здания Московского Печатного двора.—«Древности. Труды Московского археологического общества». Т. 2, вып. I. М., 1869, с. 3, 7. Кроме типографии, на «Верху» находились царские дворцы, аптека, «мыленки» царевичей, приказные избы, церкви «Воздвиженка», Рождества Богородицы, Всемилостивейшего Спаса, Успения Богородицы и т.д. После одного из царских посещений Печатного двора 18 декабря 1678 г. последовало высочайшее повеление о передаче «вверх» во дворец двух станов. Одновременно с типографскими станами в Кремль были взяты библиотечные книги Михаилом Тимофеевичем Лихачевым. 26 декабря 1678 г. шесть извозчиков перевезли 2 стана со всеми снастями «вверх к великому государю для приправочных дел антиминсов» и получили 8 алтын (по восьми денег на душу). Мера эта была вызвана особыми обстоятельствами. Антиминс — четырехугольное льняное или шелковое покрывало с изображением возложения в гроб Христа — употреблялся в церковных церемониях для освящения «св. даров». По постановлению московского собора 1675 г. антиминсы следовало иметь на каждом церковном престоле. Чернобелые антиминсы было нетрудно печатать, и с 1627 г. в России наряду с писаными антиминсами вошли в употребление также и печатные. См. у К. Никольский. Об антиминсах православной русской церкви. СПб., 1872, с. 156, 302, снимок на л. 8. А.А. Покровский ошибался, когда писал, что перемещение двух станов в Кремль «имело своей целью, как можно догадываться, улучшение рисунков при изданиях». Надо понимать прямо: ввиду увеличившегося спроса на антиминсы их предполагалось печатать независимо в данном случае от каких-либо изданий. На том же Печатном дворе за три дня до упомянутого указа о переводе двух станов «вверх» было напечатано 45 антиминсов для преосвященного Павла, митрополита сибирского и тобольского» на ево домовых полотнах». К делу антиминсов «на Верху» было отпущено две «дести» бумаги и баранья шкура на «мацы».«Мацы», «матцы»— кожаные мячи с шерстью или конским волосом, применялись для нанесения краски на печатную форму. Всего отпущено материалов на 18 алтын, 2 деньги. Эти два стана недолго пробыли «на верху»— меньше недели. В том же декабре месяце (между 26 и 28 декабря) станы были отвезены назад на Печатный двор извозчиками за те же 8 алтын. В январе 1679 г. было, наконец, вчерне закончено комплектование Верхней типографии. По указу государя штатный столяр Печатного двора, украинец Елизар Савельев сделал 4 стана высокой печати «в Верхнюю типографию», за что получил «с товарищи» 16 рублей, по 4 рубля за стан. В ноябре 1679 г. куплено 12 брусьев и 50 трехсаженных тесниц у некоего Сергея Гусятникова «для дела» двух новых станов «Вверх», причем за древесину была заплачена немалая сумма денег — 3 рубля, 21 алтын, 4 деньги. Следовательно, Верхняя типография в конце 1679 г. располагала 6 станами высокой печати, не считая станов для глубокой печати, переплетных и иных подсобных работ. Ошибка А.А. Покровского, оценившего мощность типографии в 2 стана, проистекала из-за привычного расчета штатов по нормам Печатного двора XVII в. (2 наборщика, 1 разборщик, 4 батырщика, 4 тередорщика на стан). На Печатном дворе указанное количество типографских рабочих обслуживало один стан в две смены. Не исключено, что в Верхней типографии на стан приходилось вдвое меньшее число рабочих, если работа велась в одну смену. Между тем независимо от известного нам рабочего состава Верхней типографии (22 человека) приходится признать, что планы организации Верхней типографии исходили из расчета создания крупного и специализированного предприятия. На это указывает как количество привлеченной типографской техники, так и организация особого Приказа Верхней типографии, который сносился с Печатным двором при помощи «памятей». Из служащих этого приказа нам известны дьяки Матвей Семенников и Михаил Воинов, чтец Михаил Родостамов, подьячий Тимофей Патрикеев. См. Память из Приказа Верхней типографии (6 апреля 1681 г.) за приписью дьяка Матвея Семенникова об отливке словолитцу Печатного двора Ивану Андрееву «библийной азбуки» для Верхней типографии. Память за приписью дьяка Михаила Воинова (31 октября 1682 г.) о передаче 50-ти экз. нового издания в Приказ Верхней типографии «безденежно».Подьячий Верхней типографии Т. 3. Патрикеев упоминается в 1685— 1686 гг. Штаты Верхней типографии приведены в соч. А. А. Покровского, с. 304—305. Из лиц, не известных ему по описям ЦГАДА, укажем батырщика Верхней типографии Михаила Васильева (расписался под указом Приказа Большого дворца 7 января 1681 г.) и прибылого разборщика Ивана Самсонова. Экз. Тестамента, Верхняя типография, 1680 г., хранящийся в собраниях ГБЛ (инв. № 2618, л. 1 нн. а) имеет автограф М. Васильева. Создатели типографии, по-видимому, предвидели расширение штата в дальнейшем путем привлечения свободных «прибылых» ремесленников и обучения подмастерьев, Смерть С. Полоцкого (1680) и осложнения нового руководства типографии с высшим московским духовенством привели к упразднению типографии. Хотя нам известны только первые шаги нового типографского предприятия, сохранившиеся издания без труда выясняют общую направленность его деятельности.

Верхняя типография выпустила 6 изданий, составивших преимущественно сочинения самого С. Полоцкого или его переводы: Букварь 1679 г., Тестамент царя Василия сыну Льву Философу 1680 г., Псалтырь 1680 г., История о Варлааме и Иоасафе 1680 г., Обед душевный 1681 г., Вечеря душевная 1683 г. Ни одну из этих книг нельзя причислить к разряду обычных богослужебных или канонических изданий. В основу московского издания Истории о Варлааме и Иоасафе 1680 г. было положено кутеинское издание «Гисторыи...» 1637 г. «Повести дивные прочтеши»,— писал С. Полоцкий в предисловии к своему переводу белорусского издания. Исследователи московского книгопечатания относят эту книгу к первым произведениям беллетристического характера, вышедшим в Москве в XVII в. Московское издание сохранило все главы кутеинского издания и некоторые черты его художественного облика. Страницы обоих изданий ограничены линейными рамками, колонтитул окружен узорчиками наборного орнамента. Известная композиционная близость связывает гравюры изданий (Варлаам и царевич Иоасаф), несмотря на различные технологические приемы их исполнения. В Белоруссии или же на Украине С. Полоцкий ознакомился с другим замечательным сочинением того времени: Псалтырью польского поэта Яна Кохановского. См. у Н. Глокке. Рифмотворная Псалтырь Симеона Полоцкого и ея отношение к польской Псалтыри Яна Кохановского.—«Университетские известия», Киев, 1896, № 9, с. 1—18. В предисловии к московскому изданию своего стихотворного перевода Псалтыри С. Полоцкий писал:

«Видех и на приискрнем нашему славенскому языку диалекте полском книги печатаный, Псалтир стихотворно преложенную...» ”.

Посылая в июле 1680 г. в дар игумену киновии Скитской десять своих Псалтырей, С. Полоцкий заметил:

«Яже аще во церковь неключимы, обаче в дары людем честным могут быти полезны».

Прогрессивные воззрения С. Полоцкого на роль просвещенного монарха в стране, поддержка российского абсолютизма, сатирические и морально-нравоучительные тенденции, фольклор и народные прибаутки —всеэтонашловыражениевеготворчестве. Не лишено оно было, разумеется, и некоторых архаичных черт. Заметим, что одновременно с новыми и передовыми по тем временам взглядами на первенствующую роль воспитания и образования над происхождением и знатностью С. Полоцкий в своем Букваре еще выступал в духе господствовавшего педагогического учения за применение телесных наказаний в школе. История Верхней типографии представляет великолепный образец того, как изменение в направлении книгопечатания, переход к светской книге неминуемо влечет за собой изменение самой техники печатания, порождает новый стиль книжного оформления. Специфическое искусство знаменитого иконописца Симона Ушакова, взявшего на себя в данном случае роль знаменщика, тонкая работа гравера Афанасия Трухменского и новая техника исполнения и воспроизводства гравюр (глубокая печать с медных досок) придали изданиям Верхней типографии особый облик, выделяющий их во всей продукции московского книгопечатания второй половины XVII в. Все шесть гравюр на меди в изданиях Верхней типографии - (Царь Давид (Псалтырь, 1680), Варлаам и Иоасаф (История о Варлааме и Иоасафе, 1680), рамка титульного листа (История о Варлааме...), Иисус Христос (Обед душевный, 1681), книги на престоле (Обед душевный, 1681), фронтиспис (Вечеря душевная, 1683) - выполнены этими выдающимися мастерами русского книжного искусства, выступившими за реалистическое «зеркальное» воспроизведение образов действительного мира. Некоторые из гравюр напечатаны коричневой краской (любопытное новшество), другие оттиснуты с обеих сторон листа (см.: «Обед душевный»— на лицевой стороне листа изображение Христа, на оборотной — книги на престоле). Внедрение новых гравировальных материалов в книгопечатание сопровождалось первое время любопытными попытками перенесения старых приемов гравирования на медные доски. (Известно, что ксилографы использовали иногда рисунки, наклеенные на деревянные доски.Бумага не мешала граверу, если она была тонка и прочно приклеена.) По указу царя Федора Алексеевича 3 декабря 1681 г. подобный опыт был проделан с медными досками.

«Государь указал в книгу «Обед душевный» начальный лист на бумаге по ознаменке Симона Ушакова пройти углем иконописцу, доброму мастеру, для наклейки на медную дщицу и отдать тот лист в Палату книг печатного дела. И по государеву цареву и великого князя Федора Алексеевича (повторение титула) окольничему и оружейцому Ивану Максимовичу Языкову с товарищи учинить о том». См. у Г. Филимонов. Симон Ушаков и современная ему эпоха русской иконописи,—«Сборник на 1873 год, изданный Обществом древнерусского искусства при Московском Публичном музее». М., 1873, с. 63.

А.А. Сидоров считает, что эти попытки не вышли из стадии эксперимента и не были заимствованы практикой дальнейшего гравирования по меди. Упомянутая в указе «Палата книг печатного дела» встречается в документах Приказа Большого дворца. В январе 1681 г. два работника Печатной палаты — батырщик М. Васильев и разборщик И. Семенов — получают еловые бревна «на дело казенок» в «Палате книг печатного дела». В апреле того же года М.Васильев подписывается под одним посторонним документом опять как батырщик Печатной палаты. 19 января 1682 г. подключник Роман Карпов по росписи за пометою дьяка Матвея Семенникова получил бревна «на дело перед Верхней типографией в сенях мосту». 8 февраля 1682 г. по росписи дьяка Михаила Воинова были отпущены материалы тому же Р. Карпову «на дело сеней против нижней стряпчей избы». «Мост-избной пол, настил, особенно крыльцо и большие сени». (Словарь Даля). «Велено дать на дело моста в верхних сенях государыни царицы — пятьсот кирпичей дубовых». Если предположить, что речь во втором документе идет о сенях Верхней типографии,— тогда ее местоположение определяется довольно конкретно: в царских хоромах (куда были внесены станки Гутовского-Васильева), против нижней стряпчей избы. После первых успешных опытов глубокого печатания гравюр с медных досок у Симеона Полоцкого созрел план издания совершенно нового типа: своеобразного художественного практического пособия для мастеров живописи, иконописи и графики. Теоретический трактат второй половины XVII в. «Слово к люботщательному иконного писания» долгое время приписывался С. Ушакову на основании гипотезы, выдвинутой еще Г.Д. Филимоновым. Последний считал, что заключительные фразы «Слова» близко совпадают с надписью С. Ушакова на иконе Спаса в Троице-Сергиевой Лавре. Кроме того, в трактате речь ведется от первого лица некоего (анонимного) мастера-иконописца, задумавшего свой план преобразования иконописи и живописи. Только К.В. Харлампович в своей монографии «Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь» (Казань, 1914) впервые подверг сомнению гипотезу об авторстве С. Ушакова и указал на подлинного составителя: Симеона Полоцкого. К.В. Харлампович нашел рукописи С. Полоцкого в фондах Императорской Публичной библиотеки и рукопись Синодального собрания № 130 в фондах Государственного Исторического музея в Москве. Обе рукописи показывают несомненную принадлежность основного текста «Слова» руке С. Полоцкого и являются черновыми вариантами этого известного трактата. Сообщение К. В. Харламповича в позднейшие годы было забыто исследователями деятельности С. Полоцкого, что дало повод белорусскому исследователю В.Н. Пузикову уже в наше время выступить со статьей: «Новые материалы об дзейнасцi СимеонаПолацкага». Гравюры для издания, изображавшие человеческое тело в различных ракурсах и аспектах, брался назнаменовать на медных досках С. Ушаков. Разумеется, ни в одной другой типографии, кроме Верхней, не могло быть опубликовано такое смелое, необычное по тематике, светское произведение. Более того, ни одна типография не могла представить для этой делитехники глубокой печати гравюр. Нападая на реалистическое направление в иконописи, представленное именами С. Ушакова и И. Владимирова во второй половине XVII в., и противопоставляя старую аскетическую школу письма новой, живой и полнокровной манере современных ему «изуграфов», протопоп Аввакум писал:

«Воззри на святые иконы и виждь угодившия богу, како добрыя изуграфы подобие их описуют: лице, и руце, и нозе, и вся чувства тончава и измождала от поста, и труда, и всякия им находящия скорби. А вы ныне подобие их переменили, пишите таковых же, якоже вы сами: толстобрюхих, толсторожих и ноги и руки яко стульцы».

Ироническое замечание Аввакума («пишите таковых же, яко же вы сами») является замечательным свидетельством жизненности и реалистической зрелости нового направления в иконописи. Интересную деталь одной из гравюр С. Ушакова проследил Н. П. Сычев. Он установил, что архитектурная композиция в гравюре царя Давида (Псалтырь, 1680, Верхняя типография) восходит к известной картине художника «венецианской» школы Паоло Веронезе (1528—1588) —«Пир у Симона фарисея». К С. Ушакову,— как полагает Н. П. Сычев —она дошла в обратном переводе Яна Зенредама (род. ок. 1565—70 гг., вероятно, в Лейдене). К сожалению, издание задуманного пособия не было осуществлено в то время. Выдающийся русский публицист И. Т. Посошков в 20-х гг. XVIII в. вынужден был вновь поставить этот вопрос перед русским обществом. В сочинении «Книга о скудости и богатстве» (1724) И.Т. Посошков изложил свой проект, удивительно совпадавший с неосуществленным замыслом издателей Верхней типографии. Он предложил опубликовать «русскую азбуку», т. е. собрание различных проекций человеческих фигур (от новорожденного младенца до человека преклонного возраста), с указанием пропорций тела в вершках или «по мере головы человеческия». Пособие должно было служить руководством для исправления недостатков русской иконописи («таковое начертание стало быть образу святому ругание»). И.Т. Посошков советовал предпринять издание массовым тиражом на станках глубокой печати. «И состроя ее («русскую азбуку»), вырезать на медных досках и напечатать их тысячу место и во все города розослать и повелеть всем иконникам писать противтое азбуки, а зделать ее во всю десть». Смерть С. Полоцкого (25 августа 1680 г.) оборвала созидательную работу Верхней типографии. Некоторое время по инерции выходят рукописи С. Полоцкого, подготовленные к печати: Обед душевный, 1681 г., Вечеря душевная, 1683 г. На титульном листе первой книги (перед фронтисписом) указано, что книга «оуготована пособием, трудолюбием, пречстнагооца иеромонаха Симеона Полоцкого, в царствующем граде Москве обитающаго, от создания мира в лето ЗРПД (1676). «Издадеся в том же царствующем великом граде Москве, в типографии Верхней» в 1681 г., 10 октября (Обед душевный, Верхняя типография, 1681, л. 1 а. Экз. ГБЛ, инв. № 1636 Этот экз. пожертвован в Кутеинский женский монастырь княжной Феодосией Ивановной. (XVII в.)). К изданиям Верхней типографии последних лет ее деятельности еще причисляют (например А.А. Покровский) — «Считание удобное» 1682 г. (издание представляет набор арифметических таблиц для торговых расчетов: «для скорого всякия вещи цены обретения, которую кто купити или продатихощеть», наборный орнамент одного типа с изданиями Верхней типографии. Строчный шрифт имеет одинаковые типометрические характеристики (плотность и высота 10 строк)), «Приветство брачное» на бракосочетание Федора Алексеевича с Марфой Матвеевной Апраксиной и жалованные грамоты различного содержания. По памятям из Приказа Большого дворца (1681) Верхней типографии предписывалось печатание жалованных вотчинных грамот «всех чинов людям». При этом за отпускаемые грамоты бралась определенная пошлина, поступавшая в Приказ Верхней типографии. Величина ее зависила от чина землевладельца («с бояр, окольничных и думных людей — по указанным статьям») и величины пожалования («со стольников и иных всяких чинов людей с окладов с четверти по 2 денги»... «да за лист по 5 же алтын»). Работники Верхней типографии по возвращении на Печатный двор продолжали печатать жалованные вотчинные грамоты. 23 июня 1683 г. наборщик П. Ефимов и Н. Михайлов получили жалованье за набор 200 лл. по 6 денег с листа — 6 рублей. Несмотря на усилия С. Медведева, в руки которого перешло руководство Верхней типографией, она прекратила свою деятельность. С. Медведев был зачинателем славяно-русской библиографии, можно даже утверждать, что он Отец русской библиографии. В его библиотеке хранилось немало книг белорусской печати, в том числе многие издания Скорины. Светские власти некоторое время не могли решить судьбу типографии. Указом царевичей в феврале 1683 г. было велено мастеровым людям а с ними чтецу и подьячему Михаилу Родостамову оставаться при Верхней типографии по-прежнему. Сверх денежной выдачи работникам типографии были пожалованы сукна (за исполнение последних работ в типографии). Несколько позже большинство работников типографии были возвращены на Печатный двор. 3 марта 1684 г. по указу государей подсобная библиотека Верхней типографии была переведена в Посольский приказ. 28 февраля 1683 г. на Печатный двор переехали четыре стана высокой печати «со всякими снастьми и с азбуками». Перевозкой и расстановкой станов в Мироносицкой и Воскресенской палатах фасадного здания Печатного двора руководил уже известный нам столяр Е. Савельев. Последнее упоминание о служащих Верхней типографии относится к судебному делу 1685—1686 гг., между подьячим Верхней типографииТимофеем Захарьевым Патрикеевым и «мещанином» Павлом Григорьевичем Волком. Волк, задолжавший Патрикееву сто рублей «московских ходячих», просил дать ему отсрочку «ради пожарного разоренья». В конце 80-х гг. патриарх Иоаким счел возможным расправиться с Медведевым. Стрелецкий начальник Алексей Стрижев по просьбе Медведева стал приставлять к его келье караул под предлогом, «что за ним Сильвестром есть государево дело». С. Медведев оказался замешанным в деле Шакловитого, пытался бежать в Смоленск, был задержан и по настоянию патриарха казнен в 1691 г. Отягчающим обстоятельством послужило участие С. Медведева в составлении печатных гравированных портретов царевны Софьи. «В распросе Сенка сказал... и он де Сенка на тех листах полную титлу и вирши и добродетели и подписал». См. "Разыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках". Т. I, СПб., 1884, стлб. 596. Воспроизведена репродукция портрета Софьи в царском венце, в окружении семи аллегорических добродетелей. Гравюру резал черниговский граверТарасевич, листы печатались на атласе, тафте, бумаге у Шакловитого во дворе за Ново-Девичьим монастырем. Печатные листы к разыскному делу представил патр.Иоаким, указав, что взяты они «из животов его Сенкиных». Оставшееся в Кремле имущество Верхней типографии было законсервировано. По-видимому, это имущество состояло из станков, сделанных из «леса» Гусятникова, а также из станков А. Васильева, С. Яковлева, С. Гутовского. В 1707 г. новгородский митрополит Иов, решивший издать исправленный перевод Ветхого завета библии, обратился с письмом к Петру I. Он просил разрешения перевезти бездействующее снаряжение Верхней типографии в Новгород. В письме, посланном одновременно графу Н. М. Зотову, Иов писал:

«... еще же дабы повелело монаршество его взяти ми печать Симеона Полоцкого, что назывался Верхняя типография: слышах аз лежащу ю во всяком небрежении».

В другом письме князю Меншикову митрополит указывал:

«еще же и печать Симеона Полоцкого, лежащая в Верху в царских его палатах, яже называлася Верхняя типография. Оныя богословския книги, учители — на яснейший диалект, переводчики же на славенский или российский язык преводящие, положим я здев губернации твоей в печать».

Петр I разрешил перевезти «печать и станки» в Новгород, а также взять из Москвы мастеров печатного дела и «справщика» Николая Семенова. В конце 1707 г. за оборудованием Верхней типографии отправились доверенные лица новгородского митрополита: Софроний Лихуда, хутынский архимандрит Феодосий Яковский и казначей новгородского архиерейского дома Феодосий. Неизвестно по каким мотивам типографию в Новгород не отправили. С. Лихуду сначала задержали, а затем оставили в Москве для преподавания в греческой школе. Оборудование Верхней типографии, видимо, поступило в распоряжение Московской синодальной типографии. Светские и разносторонние начинания С. Полоцкого в Верхней типографии в силу противодействия консервативных кругов московского духовенства в 80-х г. XVII в. встретились с серьезными препятствиями. На какое-то время силы церковной реакции восторжествовали. Патриарх Иоаким на московском соборе 1690 г. осудил все книги С. Полоцкого, кроме «Жезла правления», многие белорусско-украинские издания и сочинения С. Медведева. Из изданий Верхней типографии патриарх особо остановился на Псалтыри 1680 г., причем обвинил издателей в использовании еретических сочинений Яна Кохановского. Другие издания сочинений С. Полоцкого ("Обед душевный" и "Вечеря душевная") вместе с рукописями «плевелосеятеля» С. Медведева («Купно бо с ним,—т. е. с С. Полоцким,— в единой келлии живяще»), по мнению патриарха, были заражены «латинским духом», «догмами», и «ересями». Патриарх фактически благословил кончину С. Полоцкого:

«ужо бо не попусти ему праведный божий суд чужемудренные новости в народ православный великороссийский вводити, но вскоре смертная коса посече его». См. «Остен». Памятник русской духовной письменности XVII века. Казань, 1865 г., с. 137.

Патриарх имел основания быть недовольным С. Полоцким. Он не считался с мнением патриарха относительно своих изданий, «богохульно» подделывал формулу патриаршеского благословления на книгах, не заботясь о том, какое это вызовет впечатление в духовных кругах. В роли книжного цензора (референта) С. Полоцкий способствовал оживлению связей русских типографов и издателей с украинско-белорусскими мастерами книгопечатания. Черниговские, киевские, кутеинские издания стали привычными на московских рынках. Труды Симеона Полоцкого и его сподвижников — Симона Ушакова, Афанасия Трухменского и Сильвестра Медведева — в книгоиздательской области были предвестником того светского переворота в российском государственном книгопечатании, который несла с собой эпоха Петра I.

P.S. История Валдайской Иверской обители в XVII веке:

В 1652 году, по поручению царя Алексея Михайловича, Новгородский митрополит отправляется в Соловецкий монастырь для перенесения в Москву мощей святителя Филиппа митрополита Московского. Святитель пострадал в правление Иоанна Грозного в 1568 году за обличение царских беззаконий и жестокостей. В специальной грамоте царь Алексей Михайлович приносил покаяние за своего "прадеда" Иоанна Васильевича, признавал его вину и выражал почтение к его мученической смерти. Никон прочитал перед гробом святителя Филиппа царскую грамоту и принес покаяние от имени царя за беззаконие своего предка. Митрополит Никон с торжественным шествием возвратился с мощами святителя Филиппа в Москву. По дороге, в сонном видении, ему явился святой Филипп и благословил его намерение о построении обители на Валдае. Весной 1652 года скончался патриарх Иосиф, единодушным решением царя и Российских архиереев на патриарший престол был выбран Никон. 25 июля 1652 года состоялось поставление митрополита Никона в Патриарха Московского и всея Руси архиерейским собором. Вступив на первосвятительский престол, Никон высказал свое намерение, основать монастырь на Валдайском озере, царю Алексею Михайловичу. Государь одобрил просьбу Патриарха и выделил из государственной казны огромные средства для скорейшего построения обители. Летом 1653 года первосвятитель послал на место строительства искусных зодчих, множество людей и строительных материалов, а к осени были построены и готовы к освящению две деревянные церкви. Соборный храм был освящен в честь чудотворной иконы Иверской Божией Матери, а теплый - во имя святителя Филиппа митрополита Московского. Первым настоятелем монастыря Патриарх назначает архимандрита Дионисия - "мужа искусна и божественному писанию исполнена, добродетельна, незлобива же и кротка...". Патриарх всей душою стремился как можно быстрее взглянуть на свое детище. При первом посещение строящейся обители, Никон переименовал посад Валдайский в село Богородицкий, а так же нарек Валдайское озеро Святым, предварительно освятив его и опустив на дно Евангелие и крест. Сам монастырь в дополнение к прежнему названию был назван Святоозерским. Для прославления обители по распоряжению Патриарха были перенесены святые мощи Иакова Боровичского. Обретение святых мощей произошло загадочно, и таинственным образом. Как свидетельствует Новгородская летопись, в 1541 году (по другим источникам в 1452 году):

"...в веси Боровичах на реке Мсте в пороге на светлой неделе во вторник, явился гроб обгорелый, а в нем тело нетленно суть мертвого. И ту живущим люди тот гроб трижды отвозиша вниз по реке Мсте, за поприще и больше. Он же против быстрин речных являшеся на том месте в пороге ".

В сонном видении старейшинам селения открылось имя усопшего. Святой назвал себя Иаковом и укорял людей за его отвержение. И поняли тогда жители Боровичские свое неразумное отношение к явленным им через приплытие мощей отрока Божия. На месте остановки гроба была построена деревянная часовня, и очень скоро вблизи часовни забил целебный источник. За время от явления святых мощей до их переноса в Иверскую обитель сохранилось двенадцать письменных свидетельств о чудесных исцелениях различных болезней.

24 февраля 1654 года в соборном храме Иверского монастыря состоялось торжественное переложение мощей праведного Иакова из ветхой деревянной раки в серебряную. В тоже время в монастырь были привезены ковчеги с частицами мощей Московских святителей Петра, Ионы и Филиппа, и других многих святых. В мае того же года, дается царская грамота с закреплением за обителью не только Валдайского озера с островами, но и других многочисленных земельных вотчин и монастырских угодия близ лежащих обителей. Так же закрепляются села: Валдай, Боровичи, Вышний Волочек, и ямы: Выдропужск, Едрово, Яжелбицы. Среди русских монастырей не много имеется обителей, которые за короткое время были бы так быстро обогащены угодиями и возведены так скоро на одинаковую степень с древними монастырями. В 1655 году в Иверский монастырь переселилась братия Белорусского Оршанского Кутеинского монастыря в количестве более 70 человек. Переезд был связан с притеснениями православных верующих со стороны униатов. Выходцы из Белоруссии, Украины и Литвы пополнили в дальнейшем Иверское братство. Наместником был назначен иеромонах Дионисий II из числа пришедшей братии. Среди монахов был будущий Патриарх - Иоаким, а так же Исакий Полоцкий - брат Симеона Полоцкого. Иноки перевезли с собою на новое место все свое имущество и типографию. С приходом Кутеинских монахов, начинает развиваться книгопечатание и переплетное мастерство. Это было новшеством для России, так как до этого в стране существовала только одна типография - Государев печатный двор в Москве. Новая типография расположилась в угловой Патриаршей башне монастыря. Стараниями братии через два года удалось наладить печатное дело, и за 8 летнее существования ее в монастыре было издано:

"Часослов", два издания, (1657 и 1658 гг.);

"Рай мысленный", сочинение инока Стефана Святогорца с приложением, куда вошли повествования Никона: о строении Иверской обители на Святом озере и о явлении и перенесении святых мощей праведного Иакова Боровичского, (1659 г.);

"Брашно духовное", (1661 г.);

грамота царя Алексея Михайловича на жалование вотчин и привилегии Иверскому монастырю, (1665 г.).

Необходимо отметить, что это первая провинциальная типография в Российской империи. С 1665 года по повелению Никона она была переведена Воскресенский Новоиерусалимский монастырь. С приездом в Иверский монастырь Кутеинских иноков возникают новые ремесла: печатники, переплетчики, переводчики. Появляются искусные мастера в резьбе по дереву, прекрасные иконописцы. В обители берет свое начало производство в России цветных изразцов. До наших дней дошли частично сохранившиеся изразцы на одном из окон настоятельского корпуса. В 1656 году была закончена первая постройка монастыря - Успенский собор. Одновременно была сооружена и деревянная ограда с десятью шатровыми башнями и четырьмя проезжими воротами. 16 декабря этого же года в торжественной обстановки был освящен соборный храм обители. На торжество вместе с Патриархом прибыли митрополиты Новгородский Макарий и Крутицкий Питирим, архиепископ Тверской Лаврентий и многочисленное духовенство из различных епархий России. На средства патриарха к этому торжеству был вылит специальный колокол мастером Александром Григорьевым. Колокол весил 1000 пудов, и имел изображение Патриарха Никона. Даже недостроенный монастырь поражал взор прибывших богомольцев на освящение обители. "Поистине нет ему подобного в мире" - отозвался об Иверском монастыре его исследователь Павел Алеппский. Могучий белоснежный собор, словно высеченный из монолита, украшал золоченый пятиярусный иконостас и огромное паникадило "желтой меди", специально выписанное из-за границы, "величиною с большое дерево, с цветами, птицами и неописуемыми диковинами". Сюда же из Москвы была доставлена богато украшенная копия чудотворной иконы Божией Матери. Икона поражала всех своим великолепием и дорогим убранством. По свидетельству Павла Алеппского:

"... икона превыше всякого удивления, поражает взор и ум зрителя: нет подобной ей даже в сокровищнице царя, ни в его церквах, ибо мы видели все иконы...".

Ценность украшений этой иконы достигала в то время более 44000 рублей серебром. Патриарх Никон запретил всем иконописцам делать с нее списки и копии. Удивительна была не только икона Иверской Божией Матери, но и история пришествие этой святыни в обитель. Будущий Патриарх Никон, услышав о многочисленных чудесах источаемых от Иверской иконы на Святой горе Афон, пожелал сделать список с ее изображения. Он обратился с такой просьбой к Афонскому архимандриту Пахомию. Икона была доставлена в Россию 1648 году, вместе с письмом от братии Иверской обители, в котором говорилось:

"...Собрав всю братию 365 братов, и сотворили есьма великое молебное пение, с вечера и до света, и святили есьма воду со святыми мощами, и святою водою обливали чудотворную икону Пресвятой Богородицы старую Портаицкую, и в великую лохань ту святую воду собрали, и собрав, паки обливали новую цку (доску), что сделали всю от кипарисова дерева. И опять собрали ту святую воду в лохань и потом служили Святую и Божественную литургию с великим дерзновением. И после литургии дали ту святую воду и святые мощи иконописцу, отцу, господину Иамвлиху Романову, чтобы ему смешав святую воду и святые мощи с красками, написать Святую икону". Далее указывалось, что иконописец "токмо в субботу и воскресенье употреблял пищу, а братия, по дважды в неделю совершали Всенощные и Литургии. И та икона новописанная не разнится ни чем от первой иконы ни длиною, ни шириною, ни ликом, только слово в слово новая аки старая".

Сопровождать этот образ доверили афонским инокам Корнилию и Никифоры. Уже по пути в Москву икона прославилась чудесами. При переправе через Дунай на границе афонские монахи были задержаны, от них потребовали большую пошлину. Не имея денег, они приняли решение вернуться обратно. В эту же ночь, им во сне явилась Богородица и укрепила их, пообещав скорую помощь. В тоже время, Божия Матерь явилась греческому купцу Мануилу и попросила помочь инокам. Купец заплатил требуемую сумму, и монахи отправились дальше. В Москве Иверская икона была торжественно встречена царем Алексеем Михайловичем, церковными иерархами и многочисленным народом. В Иверский монастырь икона была доставлена в 1656 году на освящение Успенского собора. По смерти архимандрита Дионисия II его приемником стал архимандрит Филофей. Монастырь получает статус первоклассного, так же возрастает число братии до 200 человек. Особое положение обители отмечалось архимандритским саном настоятеля и правом его совершать богослужение в митре, с палицей, с рипидами, на орлицах и с осенением, а с 1759 года митрополитом Новгородским Димитрием дозволено было носить мантию со скрижалями и архиерейский посох. Таким преимуществом пользовались настоятели Иверской обители вплоть до ее закрытия в 1919 году. Недолго пребывала Иверская обитель в цветущем состоянии. На Большом Церковном Соборе в 1666 году Первосвятитель был осужден и низложен с патриаршей кафедры.

Во время опалы Никона все его монастыри: Иверский Валдайский, Крестный Онежский и Воскресенский Новоиерусалимский были закрыты. Эти обители признавались созданными "не по уставам Святых Отцов", вследствие чего вотчины были взяты в казну, а строительство их остановлено. Иверская братия вместе с настоятелем была размещена по разным монастырям других обителей. Однако уже в 1668 году суровый приговор был отменен, и в Иверскую обитель вернулся архимандрит Филофей с братией, так же были возвращены все ранее отобранные привилегии и земли.

Главное сооружение Иверского монастыря является Успенский собор, который и до сего дня не утратил своего величия. Это одно из самых больших построек XVII века в России. Кафедральный собор отличается простотой и монументальностью архитектурных форм. Посвящение собора в честь Божией Матери и нахождение в нем чудотворной иконы изначально определили тематику настенных росписей внутри храма. Вместе с традиционным изображением из Нового Завета, на стенах храма имеются многочисленные сюжеты из жития святых угодников Божиих связанных с благодатной помощью Пресвятой Девы Марии. В настенной живописи повествуется о безграничной милости Богоматери к человеческому роду и чудодейственной силе ее святых икон. Важное место в росписи уделяется событиям из истории Иверского монастыря на Афоне: взятие Афонской горы под особое покровительство Божией Матери, явление Иверской иконы у Святой горы и шествие к ней по водам монаха Гавриила. Изображена история пришествия в Валдайский монастырь списка с чудотворного образа. На колоннах помещены многочисленные изображения наиболее почитаемых святых угодников Божиих.

Древняя живопись Успенского собора до наших дней не сохранилась. Она была сбита во время ремонтных работ XVIII - XIX вв. Первоначальная роспись была выполнена 1688 - 1689 гг. монастырскими мастерами Матвеем Карповым "с товарищами". В 1704 году пострадало внутреннее убранство Кафедрального собора в "великом непомерном пожаре", и была восстановлена тем же мастером. В середине XVIII века собор расписан заново, но значительная часть ее была утрачена во время новых ремонтных работ в 30-е годы XIX века. Новая масляная живопись была выполнена осташковскими мастерами Иваном и Андреем Митиными. Во вторую половину XIX века происходило дважды обновление живописи Успенского собора. Внутренний вид собора прекрасно дополнял великолепный шестиярусный резной иконостас в стиле барокко с иконами Матвея Карпова и Василия Потапова. До сего дня, от первоначального убранства собора сохранились кованные дверные решетки и дубовые резные двери XVII века. Описи XVIII - XIX вв. дают представления о внутреннем и внешнем виде обители. Внутри монастыря находились:

соборная церковь во имя Успения Богородицы "о 5 главах", вокруг которой была просторная галерея с двумя палатками в виде часовен, где размещались монастырская ризница и библиотека (1653-1656 гг.);

теплый каменный собор Богоявления Господня с папертью и трапезной, в паперти находился придел преподобного Нила Столобенского (1666-1671 гг.);

на южной стороне монастыря большой трехэтажный корпус - внизу погреба и кладовые, вверху настоятельские и братские кельи (1679-1689 гг.);

каменная трехъярусная колокольня с 13 колоколами (1679-1689 гг.);

слева от нее - двухэтажный каменный флигель братских келий 1679-1689 гг.);

в западной части монастыря - двухэтажный братский корпус на погребах (1730 г.);

архангельские ворота с каменной церковью архистратига Михаила (1683-1689 гг.);

двухэтажный каменный корпус гостиных келий, примыкавший к Михайловой (Патриаршей) башне (1683-1689 гг.);

святые ворота с надвратной церковью святого Филиппа митрополита Московского (1656 г.; 1874-1875 гг.);

в северо-восточном углу - церковь святого Иакова Боровичского, каменная с двухэтажным корпусом больничных келий (1702-1708 гг.).

А также были: конюшня, сараи, баня. Монастырь окружала каменная ограда с шестью башнями, самая большая из которых называлась Патриаршей.