RARUS'S GALLERY

Типография Мамоничей существовала в Вильне почти 50 лет с перерывами; работа ее началась в 1574 году, а её последние издания вышли в 1623 г. Типография за все время ее существования находилась в доме Мамоничей, братьев Луки и Кузьмы, зажиточных виленских горожан, а позже — в доме их наследника Леона Мамонича, сына Кузьмы. Эта типография просуществовала намного дольше, чем другие частные типографии Западной Руси. Ее продукция была значительна и отличалась большим разнообразием по содержанию, религиозному направлению, даже по языку. Наиболее совершенными с внешней стороны были ее издания начального периода, 1574—76 гг., когда там работал приезжий из Москвы печатник Петр Тимофеев Мстиславец. Его издания по достоинству орнамента, гравюр-иллюстраций, по качеству набора превосходят все более поздние издания Мамоничей. Работе этого печатника была посвящена отдельная статья. Более поздние издания Мамоничей почти не имеют оригинального гравированного орнамента; как орнамент, так и гравюры-иллюстрации повторяют более ранние образцы Мстиславца и Ивана Федорова. Богатство типографии заключалось в большом количестве шрифтов; в то же время, несмотря на разнообразие, шрифты Мамоничей не отличались той тщательной отделкой, которая характеризует их первый шрифт, отлитый Мстиславцем.

СПИСОК ИЗДАНИЙ ТИПОГРАФИИ МАМОНИЧЕЙ, НАПЕЧАТАННЫХ КИРИЛЛОВСКИМ ШРИФТОМ, С 1575 ПО 1621 ГОД

I. Петр Тимофеевич Мстиславец (1574—1576)

1. Евангелие 30.III.1575 (7183).

У 76; К 87; С I 19; Р 15; М I 10.

2. Псалтирь 16.I.1576 (7183!).

У 77; К 88; С I 20 (с ошибкой в годе); М I 9 (с ошибкой в годе).

3. Часовник [1574—1576].

БС 9. 3 1.

II. Лука и Кузьма Мамоничи (1582—1601)

4. Служебник 24.VI.1583 (7091).

У 92. К 106. С III 7. Р 21. М II 10.

5. Сборник [после ИЛИ. 1585].

У 98. К 112.

6. Катехизис 1585.

У 97. К III.

7. Псалтирь с восследованием 10.11 1586 (7094).

У 99. К 115 (описано другое издание). С III 8. М II 13.

8. Грамматика 8.Х. 1586.

К 113. Я.

9. Андрей Курбский. О диалектике [1586].

X

10. Трибунал обователям Великого княжества Литовского 1586

У 100. К 114. М Й 14.

11. Статут Великого княжества Литовского. 1-е изд. [1588].

У 103. К 117. С III 9. Р 23 М I 12 М II 17. СИ 582.

12. Грамота Сигизмунда III на проезд Иеремии, патриарха Константинопольского [п. 15.VII. 1589].

У 106. К 121.

13. Апостол 8.VI. 1591.

У 108. К 126. С I 28 Р 25. М II 21. СИ. 21.

14. Псалтирь с восследованием [1591—1592].

К 157 (с отличиями в счете листов). М II стр. 26, со ссылкой на Каратаева.

15. Часовник [1592—1601].

БС 3.

16. Часовник [1592—1601].

БС 4.

17. Псалтирь 8.1. 1592 (7099!).

У 113. К 128. С III 10. М II 22.

18. Никон Черной горы. Пандекты [1592].

У 485. К 507. С I 94. СИ. 480.

19. Апостол. 2-е изд. [1592].

Отч. М. П. и Р. Муз. за 1870—72, стр. 14. М II стр. 25.

20. Литовский Статут. 2-е изд. [1592].

21. Букварь [1593—1601].

БС 6.

22. Псалтирь с восследованием 30.XI. 1593 (с привилегией).

У 115. К 130. С I 30. М II 23.

23. Псалтирь с восследованием [после 1593].

К 115 (принято за издание 1586).

24. Статут Великого княжества Литовского. 3-е изд. [1594]

25. Букварь [середины 1590-х гг.].

Л

26. Виленские листы [ок. 1595].

П

27. Евангелие учительное 1595 (издание с пагинацией).

У 121. К 134. С I 32. Р 30. М II 25.

28. Евангелие учительное 1595 (без пагинации).

29. Уния, за дозволением старших, 1595.

У 120. К 137. С III 11. М II 24.

30. Апостол. 3-е изд. [после 1595] (с привилегией).

У 78. К 89. Р 17. М II 7 и стр. 26 № 5.

31. [Петр Скарга]. Описанье и оборона собору русского Берестейского. 1597.

М I 15. М II 37.

32. Справедливое описание поступку и справы сынодовое и оборона згоды и едности съвершенное, которая ся стала на сыноде берестейском 1596.

3 II

33. Служебник [не позднее 1598].

К 156. ЛК.

34. Часослов [1582—1598].

БС 11.

35. Возражение на Апокрисис и Отпис [после 1599].

У 139. К 159. СТ. I, кн. 2, № 112.

36. Евангелие 17.VI. 1600 (7108). (Без сигнатур).

У 141. К 162 —вар. см. стр. 293. С I 42. Р 36. М I 16. М II 39. СИ. 10.

37. Евангелие 17.VII. 1600 (7108) (С сигнатурами).

У 141. К 162. С I 42. Р 36. М I 16. М II 39. СИ 10.

38. Псалтирь [после 1600] (с черными точками).

К стр. 193. прим. Отч. МП и Р. Муз. за 1873—75 гг. стр. 31. СИ 51.

39. Часословец 2.XI. 1601 (7109) (с привилегией).

У 147. К 167.

40. Часослов [1601].

БС 10.

Леон Кузьмич Мамонич (1601—1623)

41. Молитвы повседневные. 1601.

У 150. К 168. М П 43. СИ 341. БС 8.

42. Апология флорентийского собора. 1604.

У 156. К 177.

43. Иосиф Вельямин Рутский. 6ESES [после 8.1. 1608].

К 193. М I 18. М II 48.

44. Гармония альбо согласие веры, сакраменътов и церемоней святое восточное церъкви с костелом рымъским. [около 1608].

У 171. К 194. М II стр. 26 № 14.

45. Молитвы повседневные [16091.

БС 8а 14.

46. Триодь цветная 1609.

У 176. К 196. М II 49. СИ 94.

47. Триодь постная [1609].

У 177. К 197. М II 50. СИ 80.

48. Служебник. 1617.

У 210. К 237 С III 19 Р 56. М I 23. М II 52. СИ 185.

49. Часослов [1617].

3 II

50. Часослов 1617.

У 212. К 232. М II 55.

51. Грамматика. 1618.

БС 13.

52. Грамматика. 1618.

БС 14.

53. Требник 1618 (без статей для иноков).

У 218. К 242. С I 62. М II 56.

54. Требник 1618 (со статьями для иноков).

М I 25.

55. Грамматика 1621.

У 246. К 269. С I 68.

Библиографические источники:

БС —Barnicot and Simmons, Some unrecorded early — printed Seavonic books in English libraries (Oxford Slavonic Papers. Vol. II. 1951).

3I —Зернова. Петр Тимофеев Мстиславец в сборнике «Очерки книговедения».

3II —Типография Мамоничей (в настоящем сборнике).

К — Каратаев Описание славяно-русских книг, напечатанных кирилловскими буквами. (Сборник ОРЯС, том. XXXIV, № 2). Спб. 1883.

Л К —Архим. Леонид Кавелин. Библиографическая заметка о Служебниках виленской печати XVI в. Спб., ОЛДП, 1882.

Л — Люблинский. Выдающийся памятник русской культуры. Львовский букварь Ив. Федорова 1574 (Изв. Акад. наук СССР, Отд. лит. и языка, т. XIV, вып. 5).

MI —Миловидов. Описание славяно-русских старопечатных книг Виленской Публичной Библиотеки. Вильна. 1908.

МII—Миловидов. Старопечатные славяно-русские издания, вышедшие из западнорусских типографий XVI—XVIII вв. (ОИДР). М. 1908.

П —Пташицкий. Иван Федоров. Издания Острожской Библии. Спб. 1903.

Р — Родосский. Описание старопечатных и славянских книг, хранящихся в библиотеке С. Петербургской Духовной Академии. Спб., 1884.

С — Сахаров. Обозрение славяно-русской библиографии. Т. I. Спб. 1849.

СИ —Свенцицкий. Каталог книг церковно-славянской печати. Жовква, 1908.

CI —Строев. Обстоятельное описание старопечатных книг славянских и российских, хранящихся в библиотеке... графа Федора Андреевича Толстова. М„ 1829.

CIII — Строев. Описание старопечатных книг славянских, служащее дополнением к описаниям библиотек графа Ф. А. Толстова и купца И. Н. Царского. М., 1841.

У —Ундольский. Очерк славяно-русской библиографии. М., 1871.

X —Харлампович. Новая библиографическая находка. Киев, 1900. (Киевская Старина).

Ч — L. Kjellberg. Catalogue des imprimes slavons des XVII-eet XVIII-e si-ecles conserves a la Bibliotheque de l'Universite Royale d'Uppsala.— Uppsala, 1951.

Я — Ягич. Рассуждения южнославянской и русской старины о церковно-сла-вянском языке. Исследование по русскому яз. Изд. отд. русск, яз. и словесн. Акад. наук., т. I. Спб., 1885—1895.

За 50 лет существования типографии Мамоничей в Польско-литовском государстве происходили большие изменения, которые касались вопросов свободы вероисповедания и положения русской части населения в чуждом государстве. Начиная со второй четверти XVI в. здесь видны большие успехи протестантской пропаганды и временный упадок католицизма. До 1572 г. во главе государства стоял король Сигизмунд II Август, сам склонный к протестантизму и отличавшийся широкой веротерпимостью. В эту эпоху протестанты и православные могли надеяться, что их уравняют в правах с католиками. При возникновении типографии Мамоничей не заметно давления на ее деятельность со стороны католиков, правительство не вмешивалось в ее дела. Для ее основания не требовалось никакого правительственного разрешения. Кроме хозяев, двух братьев Мамоничей, на дела типографии оказывали влияние братья Иван и Зиновий Семеновичи Зарецкие и целое общество русских православных жителей Вильны, группировавшихся около Зарецких, а также влиятельные покровители, жившие вне Вильны, князья Острожский и Курбский. Возникновение русской типографии должно было поддержать в русских жителях великого княжества Литовского надежду на успех в борьбе за свою национальность и религиозную независимость; типография могла сыграть большую роль, содействовать поднятию культурного уровня русского населения; опасность грозила православию в это время не только от католицизма, но и от протестантства; много русских вельмож перешли в кальвинизм, увлеченные образованностью его духовенства. Участие Мамоничей в делах типографии начального периода мало заметно. Наиболее видные лица в типографии этого времени — П. Т. Мстиславец и богатые покровители. Издания Мстиславца поражают своей роскошной внешностью; прекрасная бумага с широкими полями во всех его изданиях выгодно отличает их от более поздних изданий Мамоничей. Такое положение типографии сохранилось с 1574 по1576 гг. Незадолго до этого времени стали ощущаться успехи католической реакции. Уже в 1569 г. иезуиты проникли в Вильну; в 1576 г. на польский престол вступил Стефан Баторий, ревностный католик. Эти обстоятельства вызвали приостановку деятельности типографии на 6 или 7 лет. Работа возобновилась лишь в 1582 г., когда началась подготовка материалов для Служебника, выпущенного в 1583 г. С 1582 по 1601 гг.— второй период деятельности типографии Мамоничей. В это время отношение правительства к типографии перестало быть безразличным, и в ее деятельности обнаруживаются следы правительственного влияния. Хозяевам типографии в это время нельзя было держаться в тени, им приходилось постоянно иметь дело с правительством, испрашивать разрешение на печатание книг для православной церкви, исполнять официальные заказы, а иногда идти на уступки правительству и даже временно отдавать свой типографский материал для печатания униатских изданий, враждебных православию. Эти уступки, может быть, были необходимы, чтобы защитить себя от возможных преследований; оба брата до самой смерти оставались православными, и в течение этого второго, наиболее значительного, периода деятельности жизни типографии напечатали свыше 15 крупных изданий для православной церкви, а также небольших книг Часовников и Букварей, по которым учились русские школьники. В этот же период в интересах русской части населения Мамоничи, по заказу правительства, несколькими изданиями напечатали памятник русского права — Статут Великого княжества Литовского, прежде существовавший только в рукописных списках. Следы прежней связи Мамоничей с влиятельными покровителями типографии, кн. Острожским и Курбским, еще заметны при наступлении нового периода. Мамоничи воспользовались рукописью, присланной Острожским, напечатали переводы и сочинения уже покойного Курбского (умер в 1583 г.). Новых покровителей из русских православных вельмож Мамоничи иногда находили и в эти годы, но это были лица, нетвердые в православии, готовые перейти в унию или протестантизм (Евстафий Волович, Теодор Скумин-Тышкевич). Может быть, при недостаточной помощи со стороны, Мамоничам приходилось вести дело экономно: в изданиях второго периода бумага довольно грубая, в типографии не было выдающихся мастеров граверов и печатников. На качестве работы постоянно видна забота об ограждении своих материальных интересов и о возможной наживе. Ввиду расширения католической пропаганды, ясно видно стремление издателей обеспечить сбыт изданий не только на местном рынке, но и за границей, преимущественно в Москве. Они успели обеспечить хорошие отношения с правительством, получить от него льготы и заручиться покровительством могущественного вельможи, Льва Сапеги; который несмотря на переход в унию, сохранил широкую веротерпимость и был полезен Мамоничам. Вероятно, благодаря ему, типография оживленно работала в начале 1590-х гг. и смогла уцелеть и после Брестской унии. Победа унии и близость к униату Сапеге оказали воздействие даже и на старших Мамоничей, а тем более на их наследника Леона Козьмича, который и сам перешел в унию. Так он сам подписал свое имя под посвящением Сапеге Молитв повседневных 1601 г. и Служебника 1617 г. (Каратаев 237). И. И. Лаппо (К истории русской старопечати, стр. 175), вследствие предвзятого мнения, что во главе типографии стоял скарбный Лука Мамонич, неверно толкует слова Леона из посвящения Л. Сапеге Литовского Статута 1614 г. С 1601 г. Леон Мамонич стал во главе типографии. С этого времени начинается последний период существования типографии Мамоничей, в котором интересы православной церкви греческого закона совершенно отходят на задний план.

I. ЛИТЕРАТУРА О ТИПОГРАФИИ МАМОНИЧЕЙ

Значительная часть изданий Мамоничей была давно зарегистрирована русскими библиографами; уже В. С. Сопиков отметил наиболее выдающиеся издания; они упомянуты и П. И. Кеппеном, критиковавшим труд Сопикова; некоторые подробно описаны П. М. Строевым; их знали и митрополит Евгений и И. П. Сахаров. Позже в библиографии у В. М. Ундольского и Каратаева сведения умножаются и уточняются. Впрочем, в некоторых описаниях имеются ошибки в датах, указаны несуществующие издания. Русские историки книгопечатания XIX в. уделяли очень мало внимания работе типографии Мамоничей в целом, но об отдельных изданиях появлялись иногда сведения, например об издании 1586 г., «Грамматике», упомянул К. Калайдович, хотя и не видел самой книги. В 1900 г. была опубликована интересная статья К. Харламповича по поводу одного неизвестного в библиографии издания Мамоничей — «Диалектики» князя Курбского. В XX в. вышли работы И. И. Лаппо, некоторые лишь с упоминанием типографии Мамоничей, другие — целиком посвященные ей. Особенного внимания заслуживает работа в Сборнике Русского Института в Праге ( 1929), благодаря приложенной к ней копии неизвестной до тех пор привилегии 1586 г., которую Мамоничи получили от короля. И. И. Лаппо обнаружил ее среди документов в Литовской Метрике. В польской литературе имя Мамоничей было упомянуто еще в XVIII в. Гофманом назван Леон Мамонич, королевский типограф XVII в., который напечатал Литовский Статут. В начале XIX в. о типографии Мамоничей писали историки Бандтке, Лелевель, Линде, Крашевский. Бандтке назвал Псалтирь издания Мамоничей (1576), упомянул работу Линде о Литовском Статуте; кроме того, ему были известны четыре издания Мамоничей на польском языке: два религиозно-полемического содержания и два — по поводу смерти знатных особ. Описания изданий Бандтке не дает. Его интересует происхождение Мамоничей, которых он считает шляхтичами; впрочем, приводимые им документы относятся к XVII в., в них говорится не о виленских типографиях XVI в., а о Мамоничах, землевладельцах Могилевской области. Лелевель, не исследуя самих изданий Мамоничей, на основании литературных данных, говорит о «Грамматике» 1586 г., «Евангелиях» 1575 и 1600; сведения о «Грамматике» взяты им у Калайдовича, о «Евангелиях» — у Сопикова. На основании слов Линде, он говорит о редкости изданий Статута, упоминает о двух видах русского издания (1588) и о двух польских изданиях (1614 и 1619 гг.). Также ему известен Трибунал. Почему-то Лелевель считает, что типография с 1592 по 1600 год находилась в ведении Луки Мамонича, а Кузьма стал во главе в 1601 г.; видимо исследователь не вчитывался в послесловия изданий Мамоничей, только о Леоне он сообщил правильные сведения, что он имел титул королевского типографа. Точного описания изданий у Лелевеля нет. В противоположность Бандтке и Лелевелю, Линде изучил только одно издание Мамоничей, Статут Литовский, и дал детальное его описание; он постарался выяснить количество изданий Статута на русском и польском языках. Крашевский, излагая историю города Вильны, дал при этом библиографию виленских изданий. Сведения об изданиях Мамоничей он заимствовал у предшественников, только два описаны, вероятно, впервые de visu с указанием числа страниц и характера шрифта. (Obrona jednosci cierkiewney 1617 и Examen obrony 1621). Эстрейхер, после Крашевского, указал еще 16 редчайших изданий Мамоничей бытового характера, три издания религиозно-полемического содержания, три польских издания Трибунала обывателям великого княжества Литовского 1614, 1616 и 1623 гг., одно издание конституций вального сейма 1609 г. Все польские издания, за исключением двух, относятся к третьему периоду существования типографии Мамоничей. По числу изданий русских и польских, деятельность типографии этого периода продолжала быть оживленной, однако, многочисленные мелкие брошюры на семейные события частных лиц увеличивают цифру изданий, но не придают значительности работе типографии. Сводка всех изданий Мамоничей по всем вышеуказанным библиографиям сделана Ильяшевичем; кроме того им добавлены издания, указанные Абрамовичем, Кардашевичем и Ластовским. В настоящей работе описать польские издания, упоминаемые в библиографии, невозможно, ввиду их крайней редкости и почти полного отсутствия в библиотеках СССР. В описании Эстрейхера не дается указания на место нахождения этих редких изданий. Кардашевич только о двух изданиях сообщил, что они находятся в Варшавской Публичной библиотеке. Некоторые из редких брошюр Ильяшевич видел в Вильне, в Библиотеке друзей науки; может быть, они и будут обнаружены в тех громадных складах книг, которые до последнего времени находились в библиотеке Литовской Академии наук. Общей истории типографии Мамоничей польскими историками уделено мало внимания. В указанной работе Абрамовича только одна глава посвящена Мамоничам. В ней ценны снимки с отдельных страниц редких изданий; об изданиях, ранее указанных в библиографии, не высказано никаких новых суждений. Сравнительно обширная работа Ильяшевича, упомянутая выше, дает без критики сводку всех приписанных Мамоничам изданий; у него попадаются ошибки, например, к их изданиям он относит некоторые издания братской типографии, иногда повторяет сведения о несуществующих изданиях, неверные даты. Но в одном случае он исправил дату, очень важную для истории типографии Мамоничей: их издание «Молитв повседневных» числилось под 1630-м годом (Каратаев,354), благодаря неверно прочитанному Бодянским году на титульном листе этого редкого издания; Бодянский видел его в Бреславле в гимназической библиотеке при церкви св. Магдалины, то есть Редигеровской библиотеке, и принял единицу (а) за 30 (л); снимок, приведенный Ильяшевичем, обнаружил ошибку, из-за которой получилось неверное представление о продолжительности работы типографии. В настоящее время известен другой полный экземпляр «Молитв», находящийся в Бодлейанской библиотеке в Оксфорде. Очень своеобразны взгляды И. И. Лаппо на начальный период жизни типографии. И. И. Лаппо считает типографию Мамоничей не их частным предприятием, а типографией правительственной, организованной по инициативе короля для напечатания Статута Великого княжества Литовского. Доказательства этого особого ее значения он видит во многих фактах: по его мнению, с самого ее возникновения и до конца XVI в. во главе ее стояли скарбные; Мамоничи получали привилегии на исключительное право печатания русских книг; первую привилегию они получили в 1576 г., вторую— в 1586; в 90-х г. XVI в. при типографии был особый протектор, «пан друкарни», канцлер Сапега; впоследствии Мамоничи получили титул королевских типографов. Мнения Лаппо, относящиеся к начальному периоду существования типографии, вызывают недоумение. Возникновение типографии относится к годам безкоролевья, когда в правительстве не могло быть твердых планов относительно такого спорного вопроса, как печатание Статута. Мнение о первенствующей роли Ивана Семеновича Зарецкого в типографии не подтверждается ни послесловиями Мстиславца, ни судебным актом 1577 г.; в процессе с П. Мстиславцем не принимал участие ни скарбный Зарецкий, ни представитель правительства, а только владелец типографии Кузьма Мамонич. О привилегии, полученной Мамоничами в 1576 г., И. И. Лаппо говорит с такой же уверенностью, как о привилегии 1586 г.; между тем, эту последнюю он нашел в виде подлинного документа, а привилегия 1576 г. сама не имеет даты, не датирован и тот Апостол, к которому она приложена; это издание, как было выяснено в другой работе, датировано 1576 г. случайно, по недоразумению. Вопрос о полученной или неполученной Мамоничами привилегии в 1576 г. очень важен; от того или другого решения этого вопроса зависит оценка положения этой типографии перед новым правительством. Получение привилегии рядовыми православными виленскими горожанами от короля католика, едва успевшего вступить на престол, не возбуждает у И. И. Лаппо никаких сомнений; также он не пытается объяснить, почему, получив привилегию, Мамоничи прекратили печатание на семь лет. Если признать, что в 1576 г. Мамоничи не получили привилегии, то приостановка работы их типографии становится понятной. При отсутствии привилегии, осторожные и расчетливые Мамоничи приостановили работу, боясь католических тенденций нового правительства, до тех пор, пока им не удалось выдвинуться и зарекомендовать себя какими-либо заслугами. Нужда православных в книгах для церкви и для школы не заставила Мамоничей рисковать своим положением, они выждали нужное время. За этот промежуток в Вильне возникла другая типография, которая, вероятно, имела целью заменить приостановленную типографию Мамоничей. Это типография Василия Михайловича Гарабурды.

II. ТИПОГРАФИЯ В. М. ГАРАБУРДЫ

0 типографии В. М. Гарабурды иногда высказывалось мнение, что она загадочная сомневались в личности владельца, сомневались, была ли открыта типография самостоятельно Гарабурдой или за его спиной стояли Мамоничи. Некоторые историки высказали предположение, что В. М. Гарабурда был сыном Михаила Богдановича Гарабурды, лица, занимавшего при дворе видное положение: в 1570-х гг. Михаил Богданович был литовским послом, ездил с разными поручениями в Москву (так, ему было поручено привезти из Москвы рукописную Библию для острожской типографии), многократно исполнял дипломатические поручения в 1580-х гг. Трудно предположить, чтобы сын человека, близкого к королю, в годы католической реакции занялся печатанием книг, неугодных правительству. По архивным документам намечается личность другого Гарабурды, не имевшего ничего общего с предыдущим. Как думает Устрялов, издатель писем Курбского, именно о нем упоминает Курбский в письме к Кузьме Мамоничу: через пана Гарабурду кн. Острожский передал Курбскому книгу, полученную им с Афона — сборник поучений греческих отцов церкви; Курбский советует Кузьме Мамоничу переписать сборник, «найдя писаря доброго». Очевидно, Гарабурда принадлежал к тому же кружку православных, к которому принадлежали Мамоничи, Зарецкие и Мстиславец. Существует документ 1582 г., упоминающий имена Василия Гарабурды и его двух братьев. Василий Гарабурда назван «служебником» канцлера Вел. кн. Литовского, Евстафия Воловича; в старинном русском языке это слово обозначало не слугу в буквальном смысле, а приближенного человека, пользовавшегося покровительством крупного магната (например, в документах Иван Федоров был назван служебником князя Острожского). Из того же акта 1582 г. видно, что брат Василия, Афанасий Михайлович, дал в долг Ивану Семеновичу Заредкому 200 литовских грошей. Эти данные явно подтверждают близость Гарабурды и его братьев к инициаторам виленского книгопечатания 1570—1580-х гг. А потому очень правдоподобно предположение, что остановка книгопечатания в Вильне побудила Гарабурду попытаться своими силами восстановить его. Мамоничи, зажиточные купцы, стремившиеся делать карьеру, боялись выступать против господствующего направления, Гарабурде при его скромном положении нечего было терять. Из типографии Гарабурды вышло только одно датированное издание — Октоих 4 августа 1582 г. В послесловии его сказано, что книга напечатана великонедостойным рабом Божиим Василием Михайловичем Гарабурдой при короле Стефане и митрополите киевском Онисифоре. Не упомянуты никакие покровители, защищавшие интересы типографии перед правительством; даже не упомянуто имя Евстафия Воловича, хотя Гарабурда был его служебником. Возможно, что Мамоничи помогли Гарабурде, но внешность его издания — Октоиха 1582 г., скорее указывает на самостоятельный почин Гарабурды. Октоих напечатан на грубой бумаге, частью без водяных знаков; шрифт, скопированный с федоровского, отлит неаккуратно, набор неровен, буквы выскакивают из строки, красные части набора плохо пригнаны, строки передней и оборотной стороны листа отпечатаны на разной высоте. Впечатление от издания, вследствие всех этих недостатков, получается неблагоприятное. Очевидно, сам Гарабурда не был искусным печатником, а по своим средствам не мог нанять хорошего мастера. В своем послесловии Гарабурда очень образно высказывается о невзрачной внешности Октоиха. Он оправдывает свое решение взяться за исполнение непосильной для него задачи только тем, что священные книги, как бы ни были напечатаны, хоть грубо и некрасиво, сами по себе обнаружат свои достоинства, как мед, который одинаково сладок в золотых или серебряных сосудах и на древесной коре; очевидно, свое издание он приравнивает к меду на коре. Язык послесловия близок к московскому без белорусского оттенка, за исключением слов: «за панованья наяснейшаго гдря нашего». Гарабурда — несомненный белорус — очевидно подпал в этом случае под влияние тех православных москвичей эмигрантов, которые группировались вместе с виленскими горожанами около типографии, печатавшей книги для русских. Как это было принято в московских послесловиях, Гарабурда говорит о себе в преувеличенно смиренном тоне, заранее просит прощения за допущенные им ошибки, которые он мог сделать «ради небрежения и малоуметелства ума». Во внешности Октоиха наилучшим оказывается его орнамент, особенно семь его заставок. Всех досок восемь, но одна, худшая, не может идти в сравнение с остальными. Семь досок вырезаны точно по московским и львовским образцам Ивана Федорова, и они указывают на присутствие в типографии хорошего гравера, может быть, даже одного из учеников Ивана Федорова. Отпечатки с двух досок на листах Октоиха 2-го сч.: 26б и 52а носят следы некоторой изношенности, как будто они раньше были в употреблении. Среди многочисленных виленских анонимных изданий, представляющих собой копии московских и заблудовских изданий Федорова, удалось обнаружить одно анонимное Евангелие учительное, близкую копию заблудовского 1569 г. Не надо смешивать это издание с одноименными изданиями Мамоничей 1595 г., в одном из которых напечатаны и колонцыферы и сигнатуры, в другом— одни сигнатуры без колонцыферов. В нем, как и в заблудовском издании, только счет листов, без сигнатур. В некоторых отношениях его можно сблизить с Октоихом Гарабурды; правда, шрифт только сходен с шрифтом Октоиха,— вероятно, перелит; по рисунку и по измерению (10 стр. = 85 мм.) он напоминает федоровский; набор отличается теми же недостатками, что и в Октоихе; две заставки отпечатаны с тех же досок, которые употреблены в Октоихе, но в Евангелии отпечатки совершенно свежие, а в Октоихе с небольшими дефектами; очевидно, Евангелие напечатано раньше Октоиха, около 1580 г. Это издание почти неизвестно в библиографии, только у Родосского (№ 13) оно подробно описано, но признано им за вариант заблудовского: в 1-м сч. 6 нн. лл. вместо 8, так как нет предисловия от лица Ходкевича; на обороте последнего листа (3996) краткое послесловие; сужающиеся строки его образуют треугольник: о хе бже наш слава тобЪ // всякому бо еси делу блгу || почало и конец || аминь. || Вокруг послесловия девять наборных украшений; такие же украшения встречаются и в Октоихе. По общим доскам орнамента, это Евангелие естественно приписать Гарабурде. Судя по белорусскому оттенку языка послесловия, можно предположить, что Гарабурда написал его сам, без помощи москвичей. Датировать это издание можно временем около 1580 года. Приблизительно к тому же выводу относительно печатника и даты выхода Евангелия на основании сходства водяных знаков Октоиха и Евангелия пришел покойный К. М. Бумага Октоиха и Евангелия имеет общие знаки: шестиконечный крест в щите (Тромонин № 847 — год 1582), меч с двумя полумесяцами в щите (Тромонин № 1728—1600 год), щит с 3-мя стрелами (Тромонин №№ 404, 405 — год 1581); бумага польская, невысокого качества (известна бумага с такими же знаками, но хорошего качества). После Октоиха Гарабурда прекратил печатание, вероятно, вследствие возобновления работ у Мамоничей.

III. ВОЗОБНОВЛЕНИЕ ТИПОГРАФИИ МАМОНИЧЕЙ

Начиная с 1582 г., Мамоничи стали известны королю: И. И. Лаппо указывает очень важный документ — привилегию, данную Луке Мамоничу на передачу ему войтовств, бывших ранее у Ивана Семеновича Зарецкого. В том же году Мамоничи возобновили работу в своей типографии; первое их издание вышло 24 июня 1583 г.; предварительная работа по изготовлению шрифта и досок орнамента, самый набор начались, несомненно, еще в 1582 г. В 1583 г. Кузьма Мамонич стал бурмистром. В послесловии к своему первому изданию, Служебнику 1583 г., владельцы упомянули свое имя, хотя и весьма лаконично: «з друкарни дому Мамоничов». В опровержение мнения Лаппо о ведущей роли скарбного в типографии Мамоничей, надо отметить, что в послесловии не упомянут скарбный И. С. Зарецкий, хотя он был еще жив в этом году. В послесловии сказано о разрешении короля на печатание Служебника: «за привильем и волею и ласкою его королевской милости» и даже больше: будто бы издание напечатано «повелением короля Стефана»; такое выражение, уместное при книгах, изданных под покровительством православных государей (повелением царя Ивана Васильевича, повелением Божидара Вуковича), в позднейших изданиях Мамоничей не повторяется. Послесловие к Служебнику написано церковно-славянским языком, напоминающим московские послесловия (в виде исключения допущены выражения: «за панованья», «выдрукованы»). Упоминание в святцах Служебника таких «московских» святых, как Сергий Радонежский (25 сентября), митрополит Петр (21 декабря), также указывает на присутствие в окружении типографии людей, связанных с Москвой. Служебник напечатан крупным шрифтом, напоминающим шрифт Мстиславца; в шрифте Служебника та же кегельная высота (10 стр.= 127 мм.); похож рисунок литер; это сходство могло подать повод считать, что Мстиславец проиграл тяжбу, и его типографский материал достался Мамоничам. При детальном сравнении, выясняется различие шрифтов: очко литер хотя и незначительно, но несомненно ниже очка литер Мстиславца; литеры, выступающие за пределы строки,— у, ъ, ф, х, р —-в шрифте Мстиславца значительно длиннее, а горизонтальные штрихи литер б, в, г, п, т — значительно шире. В шрифте Мамоничей совсем нет некоторых литер, имеющихся у Мстиславца: угловатой формы буквы з (земля), большого юса. Орнамент Служебника поражает своей неожиданностью; две его заставки на лл. 6 и 104  —точные копии венецианских заставок из Служебников 1519 и 1547 гг., напечатанных по заказу черногорского воеводы Божидара Вуковича и его сына Видентия Вуковича. Каратаев (106) говорит, что заставка с именем Божидара Вуковича напечатана в Служебнике Мамоничей по какому-то странному случаю. Эту же странность отмечает и архимандрит Леонид Кавелин; он говорит, что, если бы в издании не было выходных сведений, его можно было бы принять за венецианское (рис. 1).

Вероятно, Мамоничи не случайно избрали для своего издания такой орнамент, а в расчете на то, что, при сходстве с венецианскими, их издания легко будет распространять на Балканах, куда в это время, с 1572 по 1597 год, перестали поступать книги венецианской печати. Очевидно, сбыт за границу был желателен Мамоничам с самого начала их деятельности; сведения о состоянии книгопечатания за границей, при их связях, они могли получать. Так, о положении дел в Москве они уже давно наводили справки. И. И. Лаппо говорит, что еще в 1570-х гг. у них был агент Алексей, ездивший в Москву и доставлявший им нужные сведения. Следующим по времени изданием Мамоничей был Сборник, маленькое издание в 8°, всего 63 лл. без выхода; издание посвящено канцлеру Евстафию Воловичу; под посвящением подписи Кузьмы и Лукаша Мамоничей, с датой— 11 марта 1585 г. По содержанию сборник — исключительное для XVI в. издание; он напечатан не для употребления в церкви, а для назидательного чтения. Нужда в таких книгах сознавалась православными; о необходимости их говорится в письмах Курбского к Кузьме Мамоничу В письме к Марку Сарыгозину Курбский рассказывает о своей беседе со старцем Артемием; он узнал от него, что многие творения отцов греческой церкви не переведены на славянский язык. Курбский ответил, что может найти человека, знающего латинский и греческий языки, но особенно трудно найти переводчика на славянский язык. Для переводов Курбский купил книгу Василия Великого, все «оперы» Златоустовы, Григория Богослова, Кирилла Александрийского, Иоанна Дамаскина. Он просит Марка Сарыгозина позаботиться о переводе этих книг на славянский язык. Сам Курбский уже перевел однажды беседу Иоанна Златоуста с латинского языка и переслал ее кн. Острожскому. О переводе отцов церкви он писал и К. Мамоничу. Один переведенный сборник он получил с Афона от кн. Острожского через Гарабурду, переписал его и послал К. Мамоничу, чтобы его еще раз переписали и «преписавши трезве да прочитают». Сборник 1585 г. был напечатан по одной из таких рукописей, доставленных в типографию Мамоничей; рукопись нашлась готовая; в посвящении Воловичу говорится: «сих недавно прошлых часов, до маломожное друкарни досталися книжки, хотя же коротко, але звязне писаные, а людям христианским потребные и до прочитания и ко поучению и вери поправлению годные». Сборник состоит из поучений трех отцов церкви — Геннадия, патриарха константинопольского, Иоанна Дамаскина и Иоанна Златоуста. Сборник издан без королевского разрешения. Страх за свою смелость звучит в униженных словах и просьбах Мамоничей по адресу Евстафия Воловича: «абы тая наша праца от нас наименших слуг вашое панское милости была милостиве принята иж тое писание под ясне велможным именем вашей панской милости выпущоно». Надо обратить внимание, что в 1585 г. Лука Мамонич стал скарбным и, по мнению Лаппо, должен был занять первое место в типографии. Но под посвящением Воловичу, как уже сказано, оба Мамонича подписываются наравне, как «наменшие и верне зычливые (усердные) слуги» Евстафия Воловича. Правда, по словам Лаппо, наименование Луки Мамонича скарбным встречается только в документах 1586 г. В начале Сборника, перед «Диалогом» Геннадия, патриарха константинопольского, напечатано предисловие, обращенное к автору Диалога от лица переводчика, переведшего его с греческого языка на славянский; здесь говорится, что книжка на греческом языке принадлежала Максиму-греку; переводчик знал его: «воистину вопрошах некогда от многих которых духовных вещах блаженного и превозлюбленного моего учителя Максима нового исповедника, яже от святые горы был ватопеда монастыря мних». Максим постоянно поучал переводчика Диалога и рассказывал ему «повесть многополезную... о том преблаженном патриарсе Геннадии», который был первым патриархом в Константинополе после взятия его турками. Из этих слов видно участие в издании Сборника кого-то из московских эмигрантов, лично знавших Максима грека; А. И. Соболевский считает что переводчиком был Курбский с одним или даже двумя помощниками. Сам Курбский упоминает в письмах русских образованных людей — М. Сарыгозина, Оболенского и других, знавших иностранные языки, а также и славянский, который был затруднителен для Курбского. По внешности Сборник замечателен своими двумя шрифтами, удобными для издания в 8°. Крупный шрифт Служебника не годился для издания малого формата. Весьма возможно, что шрифты эти были отлиты учеником Ивана Федорова, Гринем Ивановичем, уроженцем Заблудова. Согласно документам, опубликованным Пташицким, Гринь был отдан на два года в обучение к одному львовскому мастеру Лаврентию Филипповичу, который должен был обучить его столярному ремеслу, рисованию, гравированию, резьбе на стали и отливке литер для печатания. Годы ученья Гриня у Филипповича точно неизвестны; Пташицкий считает, что Гринь поступил в ученье еще до отъезда Ивана Федорова из Львова, т. е. до марта 1579 г., когда он назван в одном судебном документе, датированном этим числом, служебником кн. Острожского. По окончании ученья Гринь обязывался ни для себя, ни для кого-либо другого, кроме Ивана Федорова, не отливать шрифта и не устраивать типографии; может быть, Гринь, окончив ученье, уже работал с Иваном Федоровым в Остроге над печатанием Библии. После разрыва с кн. Острожским, Иван Федоров вернулся во Львов и думал о заведении новой типографии. Может быть, Гринь желал поскорее начать зарабатывать и, нарушив условие, бежал в Вильну к Кузьме Мамоничу. Бегство его, очевидно, относится к началу 1582 или к концу 1581 г., так как 19 февраля 1582 г. Иван Федоров подал в суд жалобу о нарушении договора его учеником. Почему-то Гринь не остался у Мамоничей и вернулся во Львов, где Иван Федоров привлек его к суду 26 февраля 1583 г. На суде Федоров простил Гриню нарушение договора, и Гринь, вероятно, оставался при Иване Федорове до его смерти, последовавшей в декабре того же года. Вина Гриня засвидетельствована львовским судом — он отлил в Вильне для К. Мамонича, бурмистра виленского, два шрифта. Возможно, что шрифты Сборника были именно те, которые отлиты Гринем; в Остроге он видел мелкие шрифты и оценил их удобство. Один шрифт Сборника вполне оригинален; он близок к канцелярским почеркам XVI в., которыми писали деловые бумаги в Великом княжестве Литовском (см. снимки с документов этого времени). Мамоничи применяли этот шрифт во многих своих изданиях, для печатания законов, а также полемических сочинений и для послесловий. Вторая часть Сборника напечатана шрифтом более обыкновенным, более близким к шрифту Ивана Федорова, но более мелким и со значительными отклонениями в сторону рукописных почерков: буква т в три штриха, нижние углы букв: б, Ь, ъ, ы, ь — закруглены. Каратаев называет его церковным. Орнамента в Сборнике нет. Совершенно иным характером отличается другое издание 1585 г., которое по типографскому материалу следует отнести к изданиям Мамоничей, хотя имени их на нем нет. Это Катехизис (Катехизм); он сохранился в единственном экземпляре, но только в отрывке. У него есть титульный лист, на котором напечатано заглавие и дата выхода 1585: «Катехизм наука всем православным хрстияном к повчению велми полезна з латинскаго языка на руский новопреложоно»; типография не указана, вместо названия типографии: «з дозволеньем старших». Такое выражение употребляли на своих изданиях иезуиты. Шрифт, которым напечатан Катехизис, тот же, что во второй части Сборника. В оформлении Катехизиса обращает на себя внимание линейное обрамление страниц, которого у Мамоничей не применяли ни в одном издании XVI в. Самый набор сделан много хуже, чем в Сборнике, литеры выскакивают из строки. Кроме того, поражает обилие опечаток, пропусков букв, неправильных переносов и слов со странной орфографией; отомъщея вм. отомъщеня, объяден вм. объядение; дел — ают, с — праведливе, лiееность вм. леность. Производит впечатление, что наборщики не умели обращаться с этим шрифтом, и набор получился много хуже, чем в Сборнике, и что наборщики и редакторы не знали русского языка. Не могло ли быть, что у Мамоничей взяли шрифт, а печатали издание в иезуитской типографии? Именно 1580-е годы были временем усиленной пропаганды католицизма. Катехизисы издавали в разных городах и на разных языках— в Риме в 1583 г. на славянском языке, в Вильне в 1585 г. Catechismus catholicorum на латышском языке, в типографии Лянсицианза. J. S. BandtKie сообщает сведения о биографии Д. Лянсицианза или Ленчицкого: он был протестант и до переезда в Вильну был печатником в Несвиже, где напечатал Библию Симона Будного; в 1580 г. основал типографию в Вильне, но в следующем году она была разгромлена иезуитскими учениками. С чужой помощью он восстановил ее. Его переход в католичество относится к 1590 г., когда католиком сделался его единственный сын. Вероятно, печатание католического Катехизиса на литовском языке 1585 г. было не добровольным, а принудительным. Как и Мамоничи, он должен был уступить требованиям иезуитов. Из 52 листов Катехизиса 1585 г., напечатанного шрифтом Мамоничей, сохранилось немного: всего л. 1 (тит. л.), 42—47, 49—52. Он не имеет счета листов, но по сигнатурам количество и порядок листов могут быть легко установлены. На обороте титульного листа напечатано оглавление 5-ти глав — о вере, надежде, любви, о таинствах и справедливости христианской. В сохранившихся листах содержится последняя глава. В ней точная классификация грехов — главных и проистекающих из главных; грехи вопиющие к небу и др. И такая же классификация добродетелей, при помощи которых человек борется против грехов. В следующем 1586 г. из типографии Мамоничей вышли четыре издания разнообразного содержания — Псалтирь с восследованием 10 февраля, Грамматика 8 октября, вероятно, в том же году — Диалектика, но без выхода, и Трибунал 1586 г., без указания месяца. Псалтирь с восследованием — вторая книга для церкви, напечатанная Мамоничами. В библиографии при описании этого издания получилось недоразумение. Впервые Псалтирь была описана П. М. Строевым (Доп. № 8) по экземпляру Кириллова Белозерского монастыря. Другой полный, хорошей сохранности, экземпляр его хранится в ГБЛ уже с 1874 г. Каратаев почему-то не знал этого экземпляра, хотя в описании (№ 115) указал экземпляр Рум. Муз. Свое описание Каратаев сделал по дефектному экз. ГПБ, согласующемуся с описанием Строева по количеству листов и строк. Но в своем описании он добавил подробности, которых нет у Строева: сигнатуры на 1-м и 3-м лл. каждой тетради, над 1-м псалмом заставка венецианского стиля с инициалами Божидара Вуко-вича. Эти добавления не подходят к полному экземпляру. Отд. редк. книг ГБЛ, но они совпадают с особенностями дефектного экземпляра ГПБ, который числился там, как Псалтирь с восследованием 1586 г. В Отд. ред. книг ГБЛ также есть два экземпляра и этого издания, оба сильно дефектные. Может быть, Каратаев видел один из этих экземпляров. Это издание будет описано ниже. На этот раз Мамоничи избрали для подражания заблудовское издание — Псалтирь с Часословцем Ивана Федорова 1570 г.; скопирован шрифт, но в ухудшенном виде; очень близко повторена гравюра царя Давида со львом; Давид изображен сидящим в кресле, с загибающейся вперед спинкой, по краям которой козлиные головы; вокруг изображения рамка с конхой наверху; перед 1-м псалмом — широкая травная заставка, точная копия заблудовской; в наиболее полном сохранившемся экземпляре заблудовской Псалтири — во Львовском украинском музее — имеется и гравюра царя Давида и половина заставки. В виленском издании то же расположение текста, те же исключительно растительные виньетки над страницами; часть мелких заставок — повторение заблудовских, часть — копии виленских заставок Часовника Мстиславца. Внешность этого издания рассчитана на вкус московского читателя. В конце издания приклеен лист с послесловием, которое напечатано курсивным шрифтом; в нем, как и в послесловии Служебника 1583 г., Мамоничи говорят о милостивом разрешении короля на печатание этой Псалтири. Надо отметить, что это упоминание делается здесь Мамоничами последний раз. После этого издания они почувствовали почву под ногами. Псалтирь вышла 10 февраля 1586 г., а 13 марта Стефан Баторий в Гродне подписал Мамоничам важную привилегию. Эта привилегия до 1929 года была неизвестна; её подлинник обнаружил в Литовской Метрике И. И. Лаппо и, как уже было сказано, опубликовал ее в упомянутой статье о типографии Мамоничей е «Сборнике Русского Института в Праге» в 1929 г.; текст ее перепечатан и Ильяшевичем. Текст привилегии — на латинском языке. Привилегия содержит признание за русскими права на печатание на их языке книг религиозного содержания, а также законов; привилегия дана для того, чтобы удовлетворить потребностям и привычкам русских граждан. Согласно тексту привилегии король, следуя примеру своих предшественников, в прошедшие годы основал русскую типографию и заботу о ней поручил виленским гражданам, достойным мужам Кузьме и Луке Мамоничам, которые получили право печатания и продажи русских и славянских книг. И так как эти мужи всегда отличались верностью в исполнении порученных им обязанностей, то в настоящее время они получают исключительное право на печатание русских, славянских и греческих книг на все время их жизни, а также право продажи своих изданий в пределах Польско-литовского государства и за его пределами помимо таможни. Если бы нашлись другие печатники, то их книги следовало бы конфисковать в пользу Мамоничей и на виновных наложить штраф в 500 злотых. При этом все должностные лица обязаны содействовать исполнению этой привилегии. С точки зрения И. И. Лаппо, привилегия подтверждает правительственный характер типографии Мамоничей. Как уже говорилось выше, в течение начального периода ее деятельности этого оттенка заметить не удается. Несмотря на слова привилегии: «мы (король) учредили эту типографию», нет никаких следов инициативы правительства при ее заведении, так же как и руководства при дальнейшей ее деятельности. Эти слова нельзя принимать буквально, как и слова о примере знаменитых предшественников короля, будто бы основавших какие-то русские типографии; как типографии Скорины, Симона Будного, Ивана Федорова были основаны частными лицами, так же и типография Мамоничей возникла без всякого участия правительства. Привилегию нельзя принимать буквально и в других отношениях: она дана на все время жизни Мамоничей, в ней обещана конфискация всех книг, которые выйдут из другой типографии великого княжества Литовского, а между тем вскоре возникли братские типографии во Львове и в Вильне, не говоря уже о давно существовавшей острожской, и их издания не конфисковались. Главное значение этой привилегии—это дарование Мамоничам права беспошлинного вывоза их изданий за границу, которое позволило им расширить свою внешнюю торговлю. В дальнейшем они и использовали эту привилегию, выпустив в 1590-х гг. значительное количество церковных изданий для сбыта их главным образом в Москве, причем явно применялись ко вкусам московских читателей. Особняком от изданий Мамоничей раннего периода стоят два учебника: Грамматика славянского языка — (8.Х. 1586) и Диалектика, переведенная кн. Курбским, без выходных сведений, но тесно связанная по типографскому материалу и формату с Грамматикой, почему ее следует отнести к изданиям Мамоничей одного года с Грамматикой. Грамматика напечатана по просьбе виленских жителей; в послесловии говорится: «А за прозбою жителей столицы великого княжества литовского града Вильны. Сия Кграматыка словенська языка, з газофилакии (сокровищницы) славного града Острога властное отчизны ясне велможного княжати и пана, пана К. К. Острожского... за щодробливое его ласки выдана для наученья и вырозуменья божественного писания.. . на несмертную славу народу дому его княжеской милости выдруковано в месте виленьском в дому Мамоничов». Печатание Грамматики было облегчено тем, что готовая рукопись нашлась в библиотеке кн. Острожского. Согласно послесловию, Грамматика дает возможность русскому народу понимать священное писание и создаст ему вечную славу. По указанию Харламповича такое издание было особенно необходимо в это время, так как с 1584 г. в Вильне была создана школа, и одновременно утверждено свято-троицкое братство, взявшее на себя заботы о ней; ученикам школы недоставало учебников. Грамматика состоит из 14 нн. лл., с 4-мя сигнатурами, в 4°, она напечатана московским шрифтом, тем же, что и Псалтирь 1586 г., только на обороте последнего листа послесловие напечатано мелким шрифтом, а заглавия параграфов на полях — латинским: casus, numeri nominum и др. Мелкий шрифт послесловия, при детальном сравнении его с шрифтом Острожской Библии, оказывается совпадающим с ним. Очевидной становится тесная связь острожской типографии с виленской Мамоничевской. Документы подтверждают временные приезды учеников Ивана Федорова к Мамоничам, а также поездки Кузьмы Мамонича за типографским материалом на Волынь. Экземпляров Грамматики 1586 г. до настоящего времени сохранилось всего два — один в ГПБ, другой в ЦГАДА, оба дефектные: в одном недостает четырех первых листов, в другом — трех; в обоих, кроме того, важный дефект, заключающийся в неправильно набранном тексте. В экземпляре ГПБ этот дефект был давно уже отмечен прежним его владельцем, но недостаточно полно. Он сличил текст с рукописью Грамматики и нашел, что в печатном тексте имеется значительный пропуск: «между 10 и 11 строкой на последнем листе связь речи прервана». Он думал, что часть текста пропущена; свои замечания он поместил на листе, приплетенном к Грамматике. Здесь же он указал, что Калайдович в «Иоанне, экзархе болгарском» говорит о многих виденных им списках Грамматики поморского и позднейшего письма, «сохранивших при переписке и заявление друкарни». Сравнение печатного текста Грамматики с рукописным сделано Ягичем, который выяснил, что в печатном тексте 1586 г. не пропуск, а перестановка 40 строк из середины в конец, за 5 строк до окончания, так что перерыв в печатном тексте не один, а три; на л. 66 (считая и отсутствующие 4 лл.) строка 2; на л. 13а строка 4; на л. 14а строка 10. 40 строк от л. 13а> стр. 4 до л. 14 а строка 10 должны быть перенесены к 2-й строке л. 66. Совершенно ясно, что перестановка произошла вследствие неправильно сложенной рукописи, сданной в набор; когда ошибка была обнаружена, первые листы, набранные правильно, были употреблены в дело, а две с половиной тетради с перепутанным текстом остались в типографии, как макулатурные листы, и потому сохранились до нынешнего времени. У И. И. Ягича  перепечатан текст Грамматики, приведены варианты языка, встречающиеся в разных списках Грамматики. Ягич указывает часто встречающуюся в тексте непоследовательность изложения, однако, повторяемую без исправления в более поздних рукописях. Автор и заглавие в рукописных списках дается всегда одно и то же: «Иоанн Дамаскин. О осми частех речи». Перевод ее приписывается Иоанну экзарху Болгарскому. Ягич считает, что Грамматика — это перевод греческого сочинения о осми частях речи, составленного по очень поздним греческим образцам где-нибудь в Сербии в XIV в. и через болгарские и молдовлахийские списки перешедшего в русскую литературу. Ягич отвергает мнение Калайдовича, повторенное многими учеными. Без проверки утверждалось, что Иоанн Дамаскин написал Грамматику, о которой в истории греческой литературы и помину нет... Без достаточных доказательств относилось время перевода... к десятому столетию... Горский и Невоструев первые обратили внимание на неосновательность этих догадок. Исследования по русскому яз... стр. 26. Грамматика содержит рассуждения об общих законах всякого европейского языка; в основе языка лежит имя (т. е. имя существительное), к которому добавляется речь (глагол), обозначающая действие или страдание: Объясняется склонение по 5 падежам и спряжение глагола. Так как текст Грамматики переведен с греческого, то говорится иногда о формах, не существующих в славянском языке; например, о прошедшем времени сказано, что оно бывает четырех видов: протяжное, непределное, надпределяемое, предлежимое; но примеры даны только на две формы, «две же прочии языку неприятие». Изложение Грамматики настолько мудрено, что в начальной школе по такому учебнику преподавать было невозможно. Харлампович говорит, что «означенная грамматика едва ли была удобной для изучения славянского языка по своей краткости; она преследовала по-видимому не школьные задачи, а общее знакомство с теорией языка». По поводу латинских названий параграфов Харлампович высказывает мысль, что и среди устроителей школы были люди, знавшие латинский язык, да и ученики, очевидно, изучали его, иначе эти названия были бы им непонятны. Экземпляр Грамматики 1586 г., хранящейся в ЦГАДА под № 4217 замечателен тем, что к нему приплетено еще более редкое издание — учебник Диалектики. На этом экземпляре нет выходных сведений, но место и дата печати легко определяются на основании полного совпадения с Грамматикой Мамоничей по шрифту и бумаге; бумага того же качества и цвета, без водяных знаков. Мелкий шрифт Диалектики — тот же, которым напечатано послесловие к Грамматике, т. е. острожский. Диалектика не вошла в библиографии славянских книг кирилловского шрифта Ундольского и Каратаева, так как она стала известна только в 1900 г., когда о ней появилась в «Киевской Старине» статья К. Харламповича. Заглавие учебника Диалектики — «другие диалектики иона спанинбергера о силогизме вытолковано». Издание напечатано на 6 листах; на последнем листе (6а) названо имя переводчика или лица, по инициативе которого эта книга напечатана: «Сказ Андрея чего ради сии написах». Харлампович поясняет, что под словом «сии» надо подразумевать силлогизмы. Печатный экземпляр Диалектики единственный; но рукописей, содержащих этот учебник, Харламповичу известно до 6; они были изучены А. Востоковым, А. С. Архангельским, архимандритом Леонидом, А. Н. Поповым, так, что содержание Диалектики, изданной Мамоничами, и участие Курбского в ее подготовке было давно раскрыто. Упоминание одного имени Курбского, без фамилии, известно не только в списках Диалектики, но и в других его работах, в его переводах, предисловиях к сделанным им переводам; например, предисловие к творениям Иоанна Дамаскина подписано: «Предисловие Андрея грехми преисполнена». А. Востоков и К Харлампович считают, что перевод курбского был сделан с руководства И. Спангенберга: Trivii erotemata. Hoc est grammaticae, Dialecticae, Rhetoricae quaestiones, изданного в Кракове в 1544 и 1552 годах и в Будишине в 1560 г. Начальные слова Диалектики в переводе Курбского: «От другие диалектики иона спанинбергера о силогизме вытолковано» указывает, что она служит продолжением какого-то другого учебника. Действительно, в рукописных списках существует другая Диалектика И. Дамаскина, переведенная Курбским. Харлампович считает, что учебник Спангенберга больше отвечал требованиям Курбского, так как в нем лучше было разработано учение о силлогизмах; при спорах о вере православные часто оказывались слабее противников именно вследствие неуменья обращаться с силлогизмами.

IV. ОФИЦИАЛЬНЫЕ ИЗДАНИЯ

Все описанные до сих пор издания Мамоничей не носили официального характера и не обнаруживали близости владельцев типографии к правительству. В 1586 г. наступило изменение: с одной стороны они получили привилегию, а с другой стороны им было поручено напечатать первое официальное издание. Это был Трибунал; он напечатан курсивным шрифтом, на тит. л. заглавие «Трибунал обователям Вел. княж. Литовского, на сойме Варшавском даный в 1581 г.» Слово «Трибунал» выгравировано вместе с окружающей его гирляндой цветов и листьев. Ниже заглавия в простой линейной рамке два герба: польский — одноглавый орел со снопом на груди, и литовский — всадник, скачущий на коне, под общей короной, в знак объединения обоих государств. Перед началом текста вступительная глава, в которой король объясняет, как произошел Трибунал: сперва на вальном сейме в Варшаве 1579 г., а потом в Вильне на конвокадии, все чины государства подали королю просьбу о новом порядке аппелляций, чтобы люди не были утеснены, чтобы не было самоуправства. В своем решении король постановляет отменить прежний порядок аппелляций к королевскому суду, учредить новые выборные суды, назначить места, где заседают высшие суды; назначается время их заседаний, приемные часы секретарей («писарей»), которые дают справки и принимают заявления сторон. Только на наиболее важные дела аппелляция подается самому королю. Под Трибуналом подпись ответственного лица, канцлера Евстафия Воловича. Трибунал, утвержденный еще в 1581 г., был напечатан только через 5 лет. Печатание еще более важного официального издания, Статута Великого княжества Литовского, относится к 1588 году. Статут, то есть собрание законов Великого княжества Литовского, существовал уже давно, но в рукописных списках в разных редакциях, 1529 и 1566 гг. Он вырабатывался постепенно; жители Великого княжества Литовского (собственно Литвы и Украины) прочно держались за особые, отличавшиеся от польских, законы; Люблинская уния также не принудила их к отказу от привычных норм. Статут напечатан на русском (вернее, белорусском) языке, а в разделе о судьях и судах (стр. 122) непременным условием поставлено, чтобы судопроизводство велось на русском языке: «А писарь земский мает по-руску литерами и словы рускими вси листы, выписи и позвы писати, а не иным языком и словы». Литовскому Статуту посвящена обширная литература на русском и польском языках. Один из знатоков Статута, Данилович, говорит, что Статут представляет верный отпечаток своего времени и народа. Отдельные главы Статута посвящены вопросам о персоне господарской, о правах и вольностях шляхетских, обороне земской, суде и судьях, порядке наследования, о различии прав шляхты и простых людей, о положении челяди, о торговле, о путях сообщения. Некоторые польские историки считали Статут памятником польского права, приспособленным к местным особенностям одной провинции некоторые считали, что раньше русского издания 1588 г. в том же году вышло польское издание в Кракове. Польский историк С. Б. Линде подробно изучил Статут и посвятил ему целую книгу. Он пытался разыскать и польское издание 1588 г. У него в руках был единственный экземпляр Статута на русском языке, принадлежавший графу Суходольскому; сличить его с другими известными в то время экземплярами ему не пришлось. Статут напечатан тем же курсивным шрифтом, как и Трибунал. На тит. л. заглавие, выгравированное вместе с окружающей его лиственной гирляндой; ниже набором напечатано о даровании Статута королем Сигизмундом на коронационном сейме 1588 г.; посредине титульного листа — герб Великого княжества Литовского, внизу указаны место печати и типография, без даты выхода. Тексту Статута предшествуют две привилегии от имени короля, одна — на русском языке — от 28 января, другая — на латинском — от 11 февраля 1588 г. Содержание обеих привилегий частию одинаково: король объявляет, что на вальном сейме во время коронации чины Литовского государства подали королю Статут к утверждению. Статут, говорит король, был просмотрен на поветовых сеймиках и на элекционном сейме варшавском; чины Литовского государства просили, чтобы король подтвердил его и выдал для употребления, согласовав с сеймовыми конституциями, т. е. чтобы не было противоречия с другими сеймовыми постановлениями. Король отмечает, что Статут создан в течение ряда лет при нескольких его предшественниках, и в его составлении участвовали многие ученые юристы. Привилегия на русском языке указывает, что Статут ни в чем не противоречит униям — городельской и люблинской. Король говорит: «Мы обсудили Статут на сейме вальном коронационном и под присягою обещали, что Статут будет применяться во всех землях и поветах Великого княжества Литовского, начиная с будущего, 1589 г.» В латинской привилегии сказано, что право печатания принадлежит только вице-канцлеру Леону Сапеге или тому лицу, которому он поручит печатание. В случае попытки кого-либо нарушить привилегию Сапеги, это лицо подвергается штрафу в 5000 венгерских флоринов и конфискации всех книг; большая часть книг поступает в казну, другая Сапеге. В сущности привилегия, данная Сапеге, нарушила привилегию, полученную Мамоничами в 1586 г.; по привилегии короля Стефана, Мамоничи имели исключительное право на печатание всех русских книг всевозможного содержания а через два года король Сигизмунд передал это право другому лицу. Для печатания Статута было вырезано несколько новых досок — для портретов короля, для гербов Сапеги и Великого княжества Литовского, для рамок к портретам и гербу Сапеги; доски прежнего орнамента употреблены в незначительном количестве, только для инициалов и концовок, некоторые уже сильно изношенные. Для единственной заставки вырезана новая доска, копия заставки, встречающейся в изданиях краковского печатника Лазаря Andrysowicza. В посвящении королю, над которым отпечатана эта заставка, Сапега высказывает свои передовые взгляды и благодарность королю и его предкам за данные ими гражданам права, которые ограничивают королевскую власть. Другая статья Сапеги обращена к литовским чинам. В обеих статьях он защищает индивидуальную свободу человека, которая регулируется законом; закон ограничивает животные (бестиальные) побуждения человека. Закон лежит в основе государственного устройства, он ограждает человека от оскорбления его чести (доброе славы змазане), от физических насилий, от покушений на его имущество. Если мы примем во внимание, что печатание Статута было выполнено Мамоничами только по поручению Сапеги, а не по их собственному побуждению и не на основании привилегии 1586 г., станет понятно, почему в изданиях Мамоничей Сапега с этого времени стал называться «звирхним паном друкарни»). Был ли это официальный титул Сапеги, полученный от короля, как склонен думать И. И. Лаппо, или, может быть, так называли его сами Мамоничи, решить трудно; благодаря королевской привилегии, данной Сапеге на печатание Статута в любой типографии, Мамоничи должны были чувствовать себя в зависимости от него. Сапега обладал колоссальным богатством и пользовался большим авторитетом в государственных делах. Изданием Статута он распоряжался самостоятельно. Пташицкий приводит письмо Сапеги к Радзивиллу от 13 июля 1588 г: «Новый Статут я уже велел печатать по-русски; хотел бы я его издать по-польски, но если переводить слово в слово, придерживаясь русских слов и выражений, то выйдет очень нехорошо; иначе же сделать не могу, т. е. не придерживаться слов и выражений, а только смысла». Полная самостоятельнось Сапеги в деле издания Статута была такова, что он сомневался, стоит ли королевские привилегии напечатать целиком или с сокращениями; в том же письме к Радзивиллу он пишет: «Я бы охотно при этом Статуте издал и привилегии, но не все они нам на руку: в одних хорошо начало, а середина худа, в других середина хороша, а начало или конец плохи. Не знаю, можно ли опускать то, что неудобно, или нет». Пташицким обнаружено расхождение текста привилегии, приложенной к Статуту от записанной в Литовской Метрике. Каковы были материальные отношения между Сапегой и Мамоничами — неизвестно. Издание Статута, вероятно, напечатано большим тиражом и должно было принести крупный доход. Однако, едва ли хозяева типографии могли получить его без согласия Сапеги. Он принимал и материальное участие в делах типографии; в ее изданиях употреблялась бумага выделанная на его мельницах, что доказывается водяным знаком с гербом Сапеги. Чтобы решить вопрос о доходах от печатания Статута, надо предварительно ответить на вопрос о количестве его изданий и о том, испрашивалось ли разрешение Сапеги на повторные издания. Все исследователи, работавшие над Статутом, указывали варианты набора и давно установили наличие нескольких изданий. Точное копирование первого издания навело некоторых ученых на мысль, что повторные издания печатались без ведома правительства и Сапеги, другие считали, что Мамоничи, почтенные вилен-ские граждане, неспособны были к такому самовольному поступку. В своих ранних работах И. И. Лаппо высказал мнение, что несколько изданий Статута вышли одно вслед за другим, но позжеs пришел к выводу, что печатание происходило одновременно: несколько наборщиков набирали одновременно «с голоса», то есть под диктовку; затем набор одновременно оттискивали на нескольких станках. В Отделе редких книг ГБЛ также была произведена сверка всех наличных экземпляров; они распались на три группы. Кроме того, в одной группе обнаружен вариант орнамента, который подразделяет эту группу на 2 части. Примеры различий между изданиями приведены на приложенной таблице, иногда различие видно в одном и том же слове во всех трех изданиях, иногда при совпадении одних слов различие видно в других. Эти различия, хотя бы и незначительные, могли произойти только при новом наборе полос; например, часто одни и те же слова напечатаны литерами различными по форме (особенно меняются литеры, выходящие за пределы строки — з, х, р, у); встречаются слова, напечатанные то полностью, то с сокращением, и разные переносы.

При экземплярах двух групп обнаружены титульные листы, разного вида; при экземплярах одной группы (той, которая разделяется на две части) титульный лист не обнаружен. Но при одном экземпляре этой группы оказались два лишних против указанных в библиографии листа со списком опечаток, под заглавием: «омылки, который трафилися в друку, так собе читай и разумей». Эти листы очень редки, но тем не менее о них уже давно было упомянуто в литературе. Опечатки, приведенные в списке и действительно имеющиеся в экземплярах этой группы, частично исправлены в экземплярах двух других групп; очевидно, группа с неисправленными опечатками и должна быть признана за 1-е издание. Всех опечаток указано около 80; некоторые трудно разобрать вследствие ветхости листов со списком. При проверке выяснилось, что в одной из двух групп внесено около 56 исправлений, в другой несколько меньше. Казалось бы, что издание с наибольшим числом исправлений должно быть последним. Однако, по степени изношенности некоторых досок орнамента приходится признать 3-м изданием то, в котором исправлений сделано меньше. При экземплярах 2-го и 3-го издания коллекции Отдела редких книг ГБЛ имеются титульные листы, но титульного листа 1-го издания не удалось обнаружить ни в одной русской библиотеке. Такой титульный лист видел только Линде в экземпляре Суходольского; он описал его и дал его воспроизведение, правда, не вполне точное: по его поручению, титульный лист был срисован учеником V класса того лицея, где Линде был директором; копии с него помещены у Линде, Абрамовича и Ильяшевича. На титульном листе 1-го издания нет цитат из Библии, которые напечатаны на титульных листах 2-го и 3-го издания между литовским гербом и выходными данными. Судя по копии, воспроизведенной у Линде, доска герба совершенно свежая, венок, окружающий всадника, заканчивается наверху тремя страусовыми перьями, как на гербах литовских вельмож; во втором издании доска переделана, отпилена верхушка с перьями и заменена короной; в третьем издании срез доски сделан еще ниже, корона вырезана грубее. Вероятно, изменение герба сделано для напоминания о верховенстве королевской власти над литовским народом. На титульном листе 2-го издания бросающаяся в глаза опечатка в фамилии владельцев: «Маничов» вместо «Мамоничов». Портреты короля во 2-м и 3-м издании с разных досок, во 2-м издании король изображен более молодым. Портрет первого издания нигде не воспроизведен (рис. 2 и 3).

Текст Статута совершенно одинаков во всех трех изданиях; только в 3-м издании есть давно обнаруженный пропуск и перестановка нескольких слов в разделе 13-м, артикуле 12-м — «цена собакам»; пропущена цена бобрового пса и переставлены названия двух других пород. Во всех трех изданиях большое количество опечаток в пагинации, притом совершенно одинаковых. Небольшое формальное отличие 3-го издания заключается в постановке сигнатур на листах с оглавлением. Бумага в трех изданиях различная, только некоторые знаки общи всем изданиям. Предположение И. И. Лаппо об одновременном печатании всех трех изданий под диктовку ничем не подтверждается. При одновременном печатании, во-первых, не могло получиться одного издания с опечатками и двух других с исправлениями; во-вторых, легко могли быть перепутаны листы разных изданий,- между тем такое смешение не обнаружено. В счете страниц всех трех изданий Статута повторяются одинаковые опечатки, ввиду этого, общее количество страниц получается не то, которое указано последней цифрой пагинации. Несомненно, что ошибки были сделаны при печатании первого издания. Если бы 2-е и 3-е издания набирались последовательно с первой до последней страницы, то мало вероятно, чтобы сохранились все почти опечатки первого издания; скорее всего, их должны были исправить. Можно предположить, что для ускорения работы, экземпляр 1-го издания был разделен между наборщиками; каждый набирал с данной ему части возможно более точно, не вникая в смысл и только исправляя опечатки, указанные в списке (опечатки пагинации в список не вошли). При таком способе набора работа ускорялась в несколько раз. Если трудно было разделить экземпляры Статута на три издания и установить некоторые особенности каждого и их последовательность, то еще труднее их датировать. Первое издание, о котором Сапега писал Радзивиллу в июле 1588 г., уже печаталось в это время, следовательно, окончено было в том же 1588 г.; для 2-го и 3-го издания дату можно указать приблизительно путем сопоставления немногих отпечатков орнамента из этих изданий с отпечатками с тех же досок в датированных изданиях; так, испорченная доска инициала Н во втором издании Статута — в том же состоянии, как и в Псалтири 1592 г.; доска инициала Б в третьем издании — в худшем состоянии, чем в Псалтири с восследованием 1593 г.; поэтому второе издание можно отнести к 1592/93, а третье — к 1594/95 гг. (рис. 4, 5, 6).

Последнее издание Мамоничей 1580-х гг. было тоже официального характера — это грамота Сигизмунда на проезд патриарха Иеремии через Великое княжество Литовское в 1589 году, однолистное издание, напечатанное курсивным шрифтом. Патриарх константинопольский должен был проехать через Литву, и от Сигизмунда, ярого католика, была дана грамота, написанная в духе широкой веротерпимости; все обыватели Великого княжества Литовского и «всех земель до него належачих», «князи, паны, воеводы, .. .княгини, "пани, вдовы» оповещаются, что патриарх приехал из своей столицы, чтобы ознакомиться с положением церкви греческой веры, а король, как «зверхний оборонца костелов и церквей закону хрестианского», позволил патриарху проехать по землям своего государства, чтобы освидетельствовать церкви закону греческого, судить, рядить и карать по своему усмотрению лиц духовного звания греческой веры за нарушения закона; а должностным лицам король приказал не чинить патриарху никаких препятствий. Под грамотой подписи: «Синсмундус реке. Матфей Война писарь», и печать братства виленского греческого; однако шрифт несомненно типографии Мамоничей. Вероятно, братство выхлопотало эту грамоту, но напечатана она у Мамоничей. Может быть, при ее редактировании имела значение веротерпимость Л. Сапеги.

V. ИЗДАНИЯ ДЛЯ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 1590-х гг.

Временем наиболее оживленной деятельности типографии Мамоничей была первая половина 1590-х гг. Однако, несмотря на привилегию 1586 г., они продолжали вести свои дела крайне осторожно: больше половины книг, вышедших за это время, анонимные, то есть без указания сведения о типографии, месте и времени выхода; очевидно, даже имея привилегию, они старались делать свою работу не слишком заметной. Ряд изданий они напечатали по два-три раза, причем датировали только одно. Так вышли три издания Апостола, из которых первое датировано 1591 г.; Псалтири с восследованием — три издания, из них среднее датировано 1593 г.; 1-го и 3-го изданий известны только дефектные экземпляры (может быть, выходные сведения были, но утрачены); Евангелия учительные 1595 г.— два, одно со счетом листов и с сигнатурами, другое с сигнатурами, без счета листов. Наибольший интерес представляют издания Апостола. С первого взгляда, все экземпляры виленских изданий Апостола кажутся одинаковыми; текст всех изданий напечатан шрифтом московского рисунка, во всех одна и та же гравюра, почти всюду одинаковый орнамент. Лишь при подробной проверке обнаруживается различие, и они распадаются на три группы. В Отделе редких книг ГБЛ было сверено 14 экземпляров Апостола, по большей части дефектных. Признак одного издания — наличие буквенных сигнатур, колонцыферов и кустодов, в другом есть сигнатуры и колонцыферы, но нет кустодов; в третьем — есть только сигнатуры, без колонцы-феров и кустодов. Полные экземпляры второго и третьего изданий не имеют выходных сведений. Первое издание замечательно во многих отношениях. О Федоре Скумине известно из письма к патриарху, что он вступил вместе с другими чиновными людьми в церковное братство, а после Брестского собора, когда начались отпадения от церкви, отпал в унию. (Памятники русской старины в зап. губерниях, V вып.. стр. 46 и 50). На обороте 1-го листа помещен герб воеводы новгородского Теодора Скумина-Тышкевича в рамке, скопированной с московской рамки Ивана Федорова; на листе 2а — стихи к гербу, напечатанные курсивом с подписью А. Р. Литвин (вероятно, Андрей Рымша); на листе 3а — посвящение этого издания Скумину, подписанное Лукой Мамоничем «и з братьею Мамоничми» — это первое издание, где Лука Мамонич выделен из числа других родственников. Следующие 14 листов 1-го счета, как и весь текст Апостола, скопированы со львовского издания 1574 г.; сигнатурами а и б обозначены 2 тетради в 6 и 8 лл. 1-го счета; на л. 1а текста сигнатура 3-я (в); дальнейшие тетради по 8 лл.; в конце страниц кустоды, в тексте 259 нумерованных листов; на последнем ненумерованном листе — послесловие об издании Апостола; с благословения патриарха Иеремии, проезжавшего через Литву (шрифт тот же, что в послесловии к Грамматике и в Диалектике Курбского, т. е. острожский шрифт): «Сподобил еси нас недостойных лицем в лице очима огледати мужа преподобна, славна и свята, святейшего вселенского патриарха. . . кир Иеремия в .. .граде Вилни»; «святейший патриарх и его милость отец митрополит из... преславным воеводою новгородским. . . Скумином и з иншими князми и панми православными хрстианами и жителми града того мели на мову и обмышленье друкованья книг до церквей божих». Видно, как довольны Мамоничи сознанием своей близости к власть имущим. На листе 36 второго счета помещена гравюра апостола Луки в рамке,— в той же, в которой герб Скумина. Очевидно, гравюра, по примеру московской, состояла из двух досок; изображение апостола, нигде не соприкасающееся с рамкой, свободно вынималось из нее, и рамка употреблялась отдельно. Второе издание Апостола не имеет трех первых листов, касающихся Скумина, и последнего листа с послесловием. Оно почти неизвестно в библиографии. Выше сказано об отсутствии кустодов. Третье издание без счета листов и без кустодов. К некоторым экземплярам 3-го издания бывает приложена на отдельном листе привилегия, напечатанная крупным шрифтом, который встречается в изданиях конца 1590-х гг. и в 1600 г. (в Евангелиях и в Псалтири с черными точками без выхода в 2°). Экземпляры Апостола с привилегией всегда без первых двух тетрадей а и б, но на 1-м листе текста стоит сигнатура в, как и в других изданиях; после л. 259 — лист с привилегией. Это издание хорошо известно в библиографии; везде оно описано совершенно одинаково, без начальных тетрадей, и отнесено к 1576 г. Очевидно, оно вышло неполным, может быть, его собирались допечатать, но намерения своего не исполнили. При внимательном сравнении набора трех изданий обнаруживается, что набор был сделан три раза; несмотря на старание наборщиков буквально повторить прежний набор, разница видна в различных формах литер, в различии промежутков между словами и в других мелких подробностях. Заметное различие—в постановке разных концовок. Все три издания объединены общим шрифтом и орнаментом; отпечатки заставок — с 28 общих досок, из них 7 из типографии Гарабурды (2 были употреблены в Евангелии учительном). Связь орнамента изданий Мамоничей с орнаментом Гарабурды позволяет сделать важные выводы. На примере одной заставки видно постепенное изнашивание доски, начиная с 1580 по 1600 г. (см. рис. 7).

На таблице изображены отпечатки с доски в Евангелии учительном 1580 г.— л. 282 а, отпечаток безукоризненный, в Апостоле с привилегией поврежден левый нижний выступ, в Псалтири правый выступ. История другой заставки особенно убедительно доказывает позднее происхождение Апостола с привилегией и невозможность отнесения его к 1576. г. Доски в течение своего существования не только изнашиваются, но иногда изменяют свой вид по желанию гравера или печатника; бывает, что доску обрезают или приставляют к ней добавочные части, или отрезают части и заменяют их новыми. Именно так поступили в типографии с одной доской из типографии Гарабурды; в Евангелии учительном и в Октоихе она была напечатана в одном и том же виде; в Апостоле 1591 г. и в двух анонимных изданиях Апостола (лл. 113а и 228а) отпечатки с видоизмененной доски (см. рис. 8); отрезана прежняя верхушка в виде чашечки из раскрытых листков и заменена новой, состоящей из шарика с листьями; вместе с верхушкой срезаны все выступающие за верхнюю линию части рисунка.

Тождество основной части доски не подлежит сомнению: совпадают как мельчайшие части рисунка, так и дефекты — одинаковые разрывы на правой вертикали на расстоянии 3 мм. от нижней линии и на левой вертикали на расстоянии 16 мм. от нижней линии При переделке верхняя линия была вырезана на 55 мм. вместе со всеми выступами. Может показаться странным, по какой причине у Мамоничей стали переделывать хорошую доску; по всему вероятию, это было сделано с целью достигнуть возможно более близкого сходства с доской Ивана Федорова. Изменением доски Мамоничи хотели добиться возможно большего сходства со Львовским изданием; почти все заставки трех виленских изданий Апостола — очень близкие копии львовских. Совершенно очевидно, что доска, бывшая в 1580-х годах в своем первоначальном виде и переделанная для изданий 1590-х годов, никак не могла быть во втором состоянии в издании 1576 г.; эта дата для Апостола с привилегией совершенно невозможна. Сравнение отпечатков с одинаковых досок во всех трех изданиях Апостола по их состоянию точно указывает последовательность их выхода: наиболее ранним было издание 1591 г., следующим — анонимное без посвящения Скумину, последним — издание с привилегией. Изношенность досок, постепенно увеличивающуюся, можно проследить, например, на заставках на лл. 856 и 86а, и 866, а также на рамке вокруг фигуры апостола Луки; только в издании Апостола с привилегией на этой доске появляются явные дефекты — разрывы в правой нижней части внутреннего линейного обрамления и белое пятно на верхней заштрихованной перекладине; эти дефекты обнаружены буквально во всех просмотренных экземплярах ГБЛ, ЦГАДА, ГПБ, ГИМ, БАН. Привилегия, приложенная к анонимному Апостолу, напечатана тем же крупным шрифтом, которым напечатана анонимная Псалтирь с черными точками. При отливке этого шрифта, Мамоничам удалось достигнуть наибольшего сходства со шрифтом Мстиславца. Лист с привилегией редок, он находится далеко не при всех экземплярах 3-го издания Апостола; в Отделе редких книг ГБЛ из 7 экземпляров только при двух есть этот лист. Оба раза привилегия отпечатана по-разному: в одном случае на 9 строках, кроме заглавной, другой раз на 11. Первый вариант наиболее употребительный; он обнаружен и в экземплярах других библиотек. На бумаге с привилегией первого вида в экземпляре ГБЛ тот же водяной знак, что и на многих листах всего издания (небольшой круг с крестом внутри на полумесяце); второй вариант — на бумаге со знаком, встречающимся в более позднем издании Мамоничей 1609 г. (в Триоди цветной — рыба в кругу). Может быть, лист с привилегией печатался не одновременно, а по мере надобности, при отправлении экземпляров за границу, даже и в XVII веке. Для датирования Апостола с привилегией, его следует сопоставить в отношении состояния одинаковых досок с Евангелием учительным 1595 г., последним датированным изданием Мамоничей 1590-х гг. В Апостоле на л. 1а (сигн. в), в Евангелии на л. 282 заставка с одной и той же доски приблизительно в одинаковом состоянии; но доска рамки вокруг фигуры апостола Луки несомненно худшей сохранности, чем на титульном листе Евангелия; поэтому приходится отнести Апостол с привилегией ко времени позже 1595 г. Датирование анонимного Апостола с привилегией 1590-ми годами опровергает мнение А. А. Сидорова о принадлежности московской и виленской гравюр ев. Луки Мстиславцу; в Вильне она была выгравирована не в 1576 г., когда здесь жил П. Т. Мстиславец, а в 1591 г., когда его там уже не было. Поэтому нет основания и московскую гравюру 1564 г. приписывать Мстиславцу; виленская была копией московской и была вырезана неизвестным виленским мастером. Еще раз следует напомнить, что установленная поздняя дата Апостола с привилегией доказывает иной порядок получения Мамоничами двух привилегий — первая была та, которую нашел в Литовской Метрике И. И. Лаппо, привилегия 1586 г., давшая Мамоничам, кроме исключительного права печатания славянских книг, свободу вывоза книг помимо таможни. Дарование этой привилегии вполне соответствует выдвижению Мамоничей к этому времени; они добились того, к чему стремились с начала 1580-х годов. И. И. Лаппо, твердо уверенный в правильности даты 1576 г., тщетно искал в более ранних документах оригинал той, которая на самом деле была дана Мамоничам лишь в 1590-х гг. и впервые была приложена к Псалтири с восследованием 1593 г. В первую половину 1590-х годов Мамоничи напечатали ряд Псалтирей: в 1592 г.— Псалтирь, в 1593 г.—Псалтирь с восследованием, а раньше и позже этой последней — две другие, известные лишь в неполном виде. Последовательность изданий устанавливается сравнением состояния досок орнамента, которое легко проследить по доскам инициалов (напр., инициал Б). Все Псалтири напечатаны шрифтом московского рисунка; в издании 1593 г., кроме того, употреблены три мелких шрифта — один из Сборника 1585 г., два другие — острожские. Обе датированные Псалтири отличаются от более ранних— виленской 1586 и заблудовской 1569 г.— отсутствием украшений на верхнем поле страниц. Псалтирь с восследованием 1593 г.— издание, замечательное во многих отношениях: это первая церковная книга из типографии Мамоничей с титульным листом; вокруг текста обрамление из наборных украшений. На обороте титульного листа — герб скарбного, Луки Мамонича, с его инициалами — JI. М.— по сторонам герба. Герб показывает, что к этому времени Лука Мамонич получил шляхетство; издание посвящено ему; посвящение подписано сыном Кузьмы Мамонича, Леоном; впервые появляется имя будущего владельца типографии, который впоследствии окончательно изменил направление деятельности типографии. Здесь Мамоничи впервые названы королевскими типографами. Всего важнее в этом издании — приложенная к нему привилегия та же самая, которая приложена к анонимному Апостолу и отнесена библиографами к 1576 г. Текст ее общеизвестен, воспроизведен у Каратаева, Лаппо, Ильяшевича. Она дает Мамоничам не только исключительное право на печатание русских книг, но и запрещает ввоз книг из-за границы. Успехи Луки Мамонича в общественной деятельности, выразившиеся в получении им шляхетства, заслуги типографии, напечатавшей Трибунал и Статут, совершенно естественно вызвали дарование Мамоничам новой привилегии. В привилегии говорится, что человек, осмелившийся печатать, привозить и продавать книги, лишается их, а кроме того подлежит ответственности; какой именно — не добавлено, сказано неопределенно: «под виною в при-вилею менованой», то есть в каком-то документе за проступок назначена определенная кара. Если это ссылка на привилегию 1586 г., то в ней упомянут штраф в 500 злотых с нарушителя привилегии; впрочем, может быть, существует в рукописи оригинал и второй привилегии 1593 г., до сих пор не обнаруженный. Время получения привилегии 1593 г. о запрещении ввоза книг из-за границы соответствует успехам московской типографии, которая начала регулярно работать и могла с течением времени сделаться конкурентом Мамоничей. Надо заметить, что Мамоничи, печатая ряд изданий для православной церкви, ни разу не напечатали ни одного издания, одинакового с московским; печатая то, что не было напечатано в Москве, они, конечно, рассчитывали на сбыт своих изданий на московском рынке. Впрочем, может быть, не все издания Мамоничей были напечатаны в расчете на сбыт их в Москве, а некоторые предназначались для Украины. Так, орнамент на верхних полях недатированных Псалтирей чисто фантастического характера — крылатые существа, вроде ангелов, дельфины, наяды; эти украшения не могли понравиться в Москве. Более раннее издание, которое по состоянию досок следует датировать 1592 годом почти совпадает с описанным у Каратаева под № 157; все начала глав, указанные Каратаевым, совпадают с экземпляром ГБЛ; нет совпадения только в колонцыфере и сигнатуре при начале первого псалма: в экземпляре ГБЛ 1-й псалом начинается на стр. 1 с сигнатурой г,— у Каратаева на стр. 9 сигнатура буква д; не приводя оснований, Каратаев относит издание ко времени около 1600 г. Очевидно, было еще одно издание Псалтири, экземпляр которого в настоящее время не обнаружен. Издание, имеющееся в ГБЛ, по состоянию досок инициалов, должно быть отнесено ко времени ранее 1593 г. Заставка на 1-м л. псалмов — травная, как в издании 1586 г. О более поздней Псалтири с восследованием уже было сказано выше, при описании Псалтири с восследованием 1586 г.: дефектный экземпляр ее был описан Каратаевым под № 115 и отнесен к 1586 г.; по состоянию досок орнамента ее следует отнести к 1594—95 гг. В связи с определением даты анонимного Апостола с привилегией, уже упоминалось издание Евангелия учительного 1595 г. К вышесказанному о нем надо добавить, что оно представляет собою перепечатку заблудовского издания 1569 г. и виленского анонимного, около 1580 г. напечатанного, может быть, в типографии Гарабурды. В 1595 г. Мамоничи выпустили два издания Евангелия, одно с колонцыферами и сигнатурами, другое — с одними сигнатурами. По состоянию досок орнамента оба вышли, вероятно, почти в одно время. К сожалению, значительное количество экземпляров этих изданий обычно без первых двух листов (тит. л. и 1 нн.). В ГБЛ прошло сверку 11 экземпляров, Родосский упомянул о 6 экз. в библиотеке Сантпетербургской духовной академии — все без этих листов. Только в ГИМ существуют два экземпляра Евангелия обоих видов с титульным листом и 1 нн. На обороте титульного листа — герб Симеона Войны, на нн. л.— посвящение ему. Отсутствие этих листов во многих экземплярах наводит на мысль, что при посылке в Москву первые листы намеренно отрывались, чтобы издание было принято за заблудовское. На экземплярах ГБЛ (пять 1-го вида и пять 2-го вида) все надписи великорусские (упоминается храм Николы Можайского— 1598 г., Переяславль Залесский 1686 г., казанская станица 1705 г.) и ни одной белорусской. Сравнительным изучением шрифтов и орнамента можно доказать принадлежность типографии Мамоничей некоторых изданий, о которых в библиографии были высказаны ошибочные мнения. Так, Пандекты Никона Черной горы (издание неоконченное) были отнесены к острожским изданиям 1640 г. Между тем, они напечатаны шрифтом Мамоничей из Сборника 1585 г., заставки в них с 11 досок, употребленных для печатания Апостола 1591 г.; состояние досок приблизительно то же, что в Апостоле, так что датировать их можно 1591—92 гг. Инициал С с доски Псалтири 1586 также в хорошем состоянии. Водяные знаки бумаги те же, что в изданиях Мамоничей 1590-х гг. На каком основании Пандекты Никона отнесены к острожским изданиям — неизвестно; в них, правда, есть два инициала с острожских досок. Еще в 1580-х гг. купец Иван Мамонич вывез из Львова в Вильну 38 Библий. Как известно, после Ивана Федорова осталось некоторое количество недопечатанных Библий; очевидно, такие экземпляры попали к Мамоничам. Для этих неполных экземпляров Мамоничи должны были допечатать недостающие листы. Эти допечатанные листы получили в библиографии название «виленских». Один экземпляр их хранится в ГБЛ; в нем 48 лл. 3-го сч.: 133—180; к сожалению, они не вплетены в экземпляр Библии; они вынуты каким-нибудь прежним владельцем и соединены для сравнения в одной папке с листами того же счета подлинной острожской Библии. У Каратаева (стр. 25, прим. 1) указано, что виленские листы должны находиться в экземпляре Хлудова; однако, при проверке всех экземпляров коллекции ГИМ этих листов там не оказалось, и на каталожной карточке давно сделана пометка об ошибочном указании Каратаева; также не обнаружены эти листы ни в ГПБ, ни в БАН 2. Для печатания недостающих листов, в типографии Мамоничей был отлит новый мелкий шрифт; почему-то они не употребили острожского шрифта, между тем, он был у них, как об этом уже сказано. Все издание выполнено небрежно: заставка с острожской доски напечатана восемь раз, постоянно в перевернутом виде; добавленные доски инициалов вырезаны грубее острожских оригиналов, иногда употреблены дефектные, с отколотыми уголками (лл. 1526, 1606, 161а), некоторые инициалы совсем пропущены (л. 166а), очевидно досок не хватило. Все эти подробности обнаруживают в Мамоничах не любителей книги, а предпринимателей; на первом месте для них — сбыт, а не художественное оформление книги. Они не умели удержать у себя таких талантливых мастеров, как Мстиславец, Гринь, и довольствовались изданиями, оформленными лишь удовлетворительно. В виленских листах некоторые доски орнамента — общие с изданиями Мамоничей, например, острожские доски заставок из 1-го издания Статута (вариант); инициал 0 — с той доски, с которой сделаны отпечатки в 5 Псалтирях, начиная с 1586 г. до Псалтири 1594—95 гг.; только в этом последнем издании видна порча доски; от нее отколот кусок; с той же порчей инициал ив виленских листах (л. 170); он отпечатан в перевернутом виде. Очевидно, виленские листы были напечатаны не раньше средины 1590-х гг. За последние годы стали известны несколько виленских изданий малого формата — Часословы и Буквари; их не было в русских библиотеках, но они сохранились, хотя в небольшом количестве, за границей, в Бодлейанской библиотеке в Оксфорде. Они описаны в 1938 г. Барникотом и в 1951 г.— Барникотом и Симмонсом (БС 3, 4, 6) — два Часовника и один Букварь. Все три без выхода. Авторы описания отнесли их к виленским изданиям 1592—1601 гг. Букварь, отрывок которого обнаружен им сплетенным с неполным экземпляром виленской Грамматики 1621 г., В. С. Люблинский отнес также к виленским изданиям. Шрифт обоих Часовников и обоих Букварей тот же, которым Мамоничи печатали свои издания 1590-х гг.— Апостолы, Псалтири и др. В Букваре, открытом В. С. Люблинским, трижды повторена одна заставка, напечатанная с той доски, которая была перевезена из Острога в Вильну, и с которой оттиск находится в некоторых экземплярах 1-го издания Литовского Статута. Концовка Букваря — также из изданий Мамоничей. Об орнаменте Часовников и Букваря БС 6 будет упомянуто ниже вместе с более поздними изданиями; в тех и других много орнамента и гравюр, общих с бесспорными изданиями Мамоничей, имеющими полный выход. Эта общность делает несомненной принадлежность указанных Букварей и Часовников к изданиям Мамоничей. Весьма возможно, что отсутствие выхода на этих изданиях не случайно: обилие анонимных изданий церковных книг, о котором уже говорилось выше, происходило вследствие нежелания Мамоничей слишком часто напоминать о себе, подчеркивать свою деятельность в интересах русского населения. По всему вероятию, изданий малого формата, нужных для обучения грамоте, Мамоничи напечатали много больше, чем их до сих пор найдено; печатать их было легко, а нужда в них была большая. Надо отметить, что указанные буквари не одинаковы по тексту: Букварь, найденный В. С. Люблинским,— копия львовского Букваря Ивана Федорова 1574 г., а Букварь БС 6 значительно отличается от него.

VI. УНИАТСКИЕ ИЗДАНИЯ МАМОНИЧЕЙ ПОСЛЕ БРЕСТСКОГО СОБОРА

Брестская уния 1596 г. прервала на некоторое время выход из типографии Мамоничей изданий для православной церкви, мо крайней мере, изданий с именем печатников. Еще ранее Брестского собора их типографским материалом было напечатано в 1595 г. униатское издание — «Уния, албо выклад преднейших артыкулов к узъодноченью греков с костелом рымскимъ належащыхъ», т. е. изложение важнейших догматов веры для воссоединения греческой церкви с римской. После выходных сведений, как в Катехизисе 1585 года: За дозволеньем старших. Посвящение этой книги на л. 2а тому самому Теодору Скумину, который в издании Апостола 1591 г. упомянут, как православный, рядом с патриархом константинопольским. Победа католицизма на соборе 1596 г., отпадение в унию многих магнатов, даже прежнего их покровителя, принудили Мамоничей напечатать еще одно издание в пользу унии: Описанье и оборона собору рускаго берестейского 1597 г. Это перевод сочинения Петра Скарги: Synod Brzeski i jego obrona. Krakow 1597 Автор восхваляет католическую церковь и ее успехи: ее проповедники просветили азиатские страны; давние еретики, то есть, протестанты, готовы отказаться от своих заблуждений; патриарх александрийский в письмах папе высказывал желание о соединении церквей. В защиту Брестского собора в том же 1597 г. Мамоничами было напечатано издание, не упомянутое ни в одной библиографии. Экземпляр его (инв. № 1021) хранится в БАН. Это — «Справедливое описанье поступку и справы сынодовое и оборона згоды и едности съвершенное, которая ся стала на сыноде берестейском. В року 1596, Напротив явного фальшу и потворы сыноду якогось змышленого. А радшей съборища покутного геретыческого от правованого». Автор не указан. Сказано только, что он из православных духовных, перешедших в унию: «Через одного з преложоных духовных церкви руское». Издание в 4°, 47 нн. л., 1 пуст. Шрифт — курсив, 10 стр. = 78 мм. Автор утверждает, что объединение церквей уже совершилось; его противники доказывают, что такого объединения раньше Брестского собора не было, что в 1596 г. оно было осуществлено впервые и притом принудительно, обряды греческой церкви насильственно заменены латинскими. На собор православные явились будто бы вооруженные: с войском, с гайдуками, татарами. В противоположность православным, католики якобы проявляли миролюбие и уступчивость. Не желая достигнуть соглашения с католиками, православные устроили другой собор в частном доме (сборище покутное геретическое). Религиозная борьба вызвала появление полемических сочинений с обеих сторон, около 1598 г. вышли в Остроге с православной стороны Апокрисис и Отпис на лист Ипатия Поцея; в ответ на них в Вильне шрифтами Мамоничей было напечатано «Возражение на Апокрисис и Отпис». Единственный, но дефектный экземпляр его из собрания Оболенского хранился в московском архиве министерства иностранных дел и вместе с архивом министерства перешел в ЦГАДА. Оно описано у Сахарова, как острожское издание, и им дан снимок с той страницы, на которой в тексте есть дата — 1599 год; поэтому и само издание отнесено ко времени после 1599 г.

VII. ИЗДАНИЯ ДЛЯ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ КОНЦА XVI —НАЧ. XVII В.

После Брестской унии печатание книг для православной церкви было еще труднее, и потому Мамоничи до 1600 г. не выпустили ни одного издания с выходом. Анонимный Служебник конца 1590-х гг. был изучен архимандритом Леонидом Для определения даты Служебника автор руководствовался надписями на разных экземплярах этого издания. Он обнаружил одну надпись 1599 г., сделанную знаменитым елассонским епископом Арсением, автором львовской еллино-славянской грамматики 1591 г. Другая надпись 1598 г. находится на экземпляре ГБЛ, приобретенном А. Е. Викторовым. Эта надпись ясно указывает место печати Служебника: «Року 1598 мца априля 22 дня сия книга Служебник надана ест от ясне велможного пана. .. Льва Сапеги канцлера до церкви его милости черейское заложенья святое покровы через меня Григорья Терлецкого, слугу его милости и врадника на той час черейского». Униат Сапега пожертвовал этот Служебник в церковь, в свое именье. Как предполагает архимандрит Леонид, Сапега, покровитель Мамоничей, получил от них ново-вышедшее издание и отправил его в свое именье, видимо, не вникая в особенности его текста. Архимандрит Леонид сравнил его с текстом прежнего Служебника 1583 г. Он обнаружил некоторые различия: лишний раз добавлены имена московских святых: митрополитов Петра, Алексея, Ионы, ростовских чудотворцев Исаии и Леонтия. Поминание «благочестивых господий и... князя нашего имярек» заменено словами: «о православных царех и о блговерном царе великом имярек». Архимандрит Леонид считает, что такие изменения имели в виду более тесное церковное единение Литовской Руси с Московской, а также широкое распространение этого Служебника в Москве. Значительное количество этих Служебников в хранилищах Москвы и Ленинграда показывает, что Мамоничи достигли своей цели и издание охотно покупалось в Московском государстве. Шрифт Служебника тот самый, которым напечатан Служебник Мамоничей 1583 г., но его орнамент ввел в заблуждение многих библиографов; М. А. Максимович отнес его к острожским изданиям, А. Е. Викторов также отметил сходство его заставок с острожскими. Действительно, заставки Служебника — копии заставок, известных прежде лишь по острожским изданиям. В настоящее время, когда известны доски орнамента виленского Часовника Мстиславца, перевезенные им в Острог, стало видно, что Мамоничи в конце XVI в. копировали орнамент виленского издания 1570-х гг., напечатанного в их типографии. Отпечатки с тех же досок находятся в других изданиях Мамоничей, имеющих выходные сведения, что подтверждает виленское происхождение Служебника. Кроме обычных инициалов, в нем множество мелких инициалов, которых нет в других изданиях их типографии. Это инициалы типа виленских изданий Скорины; их постоянно употребляли в изданиях виленской Братской типографии в 1595—96 гг. Братская типография после Брестского собора на время прекратила свою работу, и братчики, вероятно, опасались за судьбу своей типографии; поэтому, может быть, они передали свой типографский материал привилегированной типографии, судьба которой была более обеспечена; в Служебнике и появилась часть этого типографского материала. После 1598 г. отпечатки с этих досок снова появились в братских изданиях, и доски просуществовали до средины XVII века. К последним годам XVI ст. надо отнести так называемую Псалтирь с черными точками. Для Псалтири отлит шрифт, наиболее близкий к шрифту Мстиславца; о нем уже раньше было упомянуто при описании привилегии анонимного Апостола. А. Е. Викторов отнес Псалтирь к изданиям Мстиславца 1575—76 гг. В статье о Мстиславце уже было указано, что в Псалтири с черными точками нет ничего общего по типографскому материалу с изданиями Мстиславца; шрифт и часть орнамента — лишь грубое подражание его изданиям; набор более небрежный; отсутствие красных точек посреди текста, набранного черным, показывает, что печатнику было затруднительно накладывание второй формы. Водяные знаки бумаги 1590-х гг. Ни в одном экземпляре этой Псалтири пока не было обнаружено гравюры царя Давида; может быть, гравюра Мстиславца и не была скопирована, а также не была вырезана новая доска. К 1600 г. относятся издания Мамоничей с выходными сведениями: два .издания Евангелия напрестольного, близко повторяющие издание Мстиславца 1575 г. Эти издания легко отличить друг от друга; в одном из них, как у Мстиславца,— только счет листов; в другом,— кроме колонцыферов, сигнатуры. Гравюры евангелистов — точные копии гравюр Мстиславца 1575 г., но более грубой работы, иногда упрощенные; например, фигура ев. Матфея выгравирована на белом фоне, уничтожена колонна около него и все предметы заднего плана; сияние вокруг головы евангелистов — в виде кругов, а не лучей, так же как у евангелиста Луки в Апостоле 1591 г. Заставки при начале первого евангелия в обоих изданиях с разных досок, обе до некоторой степени повторяют образец Мстиславца, но в средине каждой из них дата — 1599. Выходные сведения даны в послесловиях, совпадающих в обоих изданиях: в послесловиях — 23 строки московским шрифтом с датой— 17 июля 1600 г. При просмотре экземпляров обоих изданий в ГБЛ, ГПБ, БАН обнаружено, что только в одном экземпляре издания без сигнатур, находящемся в БАН, имеется вариант послесловия— 19 строк, дата 19 июля 1600 г. Каратаевым (№ 162) подробно описана разница между изданиями, но он ошибочно считает, что издание без сигнатур всегда имеет послесловие особого вида. Издание без сигнатур напечатано хорошим ровным набором, приближающимся по качеству к изданию Мстиславца; издание с сигнатурами напечатано более небрежно, литеры выскакивают; шрифт перелит; длина строк больше, чем в Евангелии без сигнатур. Просмотр всех экземпляров этих изданий точно указывает последовательность, в которой были напечатаны эти издания: несомненно издание без сигнатур было напечатано раньше издания с сигнатурами. Гравюра с евангелистом Матфеем в 1-м издании отпечатана с совершенно свежей доски, у заставки на л. 1-го сч.: 2а еще виден нижний левый конец; в экземплярах 2-го издания на гравюре с евангелистом Матфеем две трещины: одна по всей длине доски через надпись над евангелистом, другая — левее, от низа через чешуйчатое подножие до середины гравюры; у заставки на л. 2а кончик отпал. В противоположность анонимному Служебнику, оба издания Евангелия напрестольного, судя по надписям на экземплярах ГБЛ, разошлись по Украине; но и в Москве в этом издании нуждались. Так, на одном экземпляре БАН следующая надпись: «Лето 7111 (1603) великий господин святейший Иев, патриарх московский и всея Руси по изустной памяти спаса нового монастыря архимарита закхеи дал сие святое; Евангелие; в. пречестную; обитель великого чудотворца Николы в Вежицкой монастырь на престол к великому Еоуфимию архиепископу; новгородцкого чюдотворца по архимарите закхеи и по его родителех ввек без выноса». В Москве в это время ещё не было нового Евангелия, прежние давно напечатанные анонимные издания 1550 - 60-х гг., может быть, и не сохранились в исправном состоянии.  Самому патриарху пришлось купить издание «литовской печати», против которых впоследствии так вооружался патриарх Филарет. К группе крупношрифтных изданий, напечатанных у Мамоничей ок. 1600 г., относится Часословец, вышедший 2 ноября 1601 г.  Дефектный отрывок его находится в БАН. Судя по сигнатурам (есть сигнатура с, тетради по 8 лл.), в нем было около 150 лл. Гравированного орнамента на сохранившихся листах нет; на обороте последнего листа повторена еще раз привилегия, запрещавшая ввоз книг из-за границы, напечатанная первый раз при Псалтири с восследованием 1593 г., а второй раз при Апостоле 3-го издания. Совершенно,  неожиданно в библиотеке ЦГАДА обнаружен отрывок неизвестного до сих пор в библиографии Часослова, весьма; близкого к Часовникам Мстиславца, виленскому 1574—76 гг. и острожскому 1602 г., а также, к виленскому 1601 г.; с последними у него одинаковое количество строк — 12 на странице. Шрифт его более, плотный, чем в изданиях Мстиславца, и совершенно точно совпадает с шрифтом вышеописанного Служебника 1598 г. На страницах с началом глав: Начало утрени, Начало повечерницы великой, Канон пресвятой Богородице — помещены три заставки, копии двух досок виленского Часовника Мстиславца (лл. 21, 110). Несмотря на ветхость бумаги, водяной знак ясно виден — всадник на коне в круге; — знак, не указанный у Лихачева и несколько в другом, виде указанный Тромониным (№№ 1117—1119) под 1616 г. в евьинском издании. Нижние поля листов повреждены настолько, что неизвестно, были ли в этом издании сигнатуры или колонцыферы. Судя по описанию, отрывок очень близок к экземпляру, находящемуся в Лондоне у д-ра Гастера (БС 10). Печатанием Евангелий и Часословцев заканчивается деятельность старших Мамоничей, Луки и Кузьмы; руководителем типографии с этих пор становится сын Кузьмы, Леон, уже упоминавшийся выше как автор посвящения Псалтири 1593 г. своему дяде Луке Мамоничу. Начиная с 1601 г. имена Луки и Кузьмы больше не упоминаются. И. И. Лаппо удалось разыскать документы, в которых, говорится о смерти Луки Мамонича, последовавшей в 1606 г.; дата смерти Кузьмы Мамонича исследователями не установлена.

VIII. ИЗДАНИЯ ЛЕОНА МАМОНИЧА

В 1601 г. вышло из типографии Мамоничей издание Молитв повседневных. Это издание в русской библиографии впервые было описано Бодянским, как напечатанное в 1630 г., им неверно была прочитана дата экземпляра, хранившегося в Бреславле (л. (30) вм. а (1); неполные экземпляры ГБЛ и ГПБ были датированы по первому году пасхалии 1602-м годом. Таким образом, получилось двойное упоминание об этом издании у Ундольского (№№ 150 и 334) и у Каратаева (№№ 168 и 354). Ошибку Бодянского исправил Ильяшевич, поместивший фотографию с тит. листа бреславльского экземпляра в своей работе о типографии Мамоничей; эта поправка уяснила, что издания Мамоничей 1630 г. не было. Подробное описание Молитв повседневных дано в работе Барникота и Симонса (БС 8). «Молитвы повседневные» 1601 г.— изящное издание в 12°, напечатанное вновь отлитым мелким наклонным шрифтом; вторая его часть — Святцы напечатана еще более мелким шрифтом, которым раньше были напечатаны «виленские» листы; страницы в линейных рамках. На титульном листе гравированная рамка и по-прежнему обозначена «друкарня Мамоничов». Посвящение какому-то духовному лицу подписано Леоном Мамоничем; начальных листов посвящения в доступных экземплярах не имеется; поэтому непонятно, к кому оно обращено; в этом посвящении Леон Мамонич говорит о своей редакторской работе при подготовке текста издания. После рассуждений о силе молитвы и о чтении молитв, установленном церковью, он говорит: «которые (т. е. молитвы) я у в одну громаду якобы зобравши и не мало ся потрудивши теперь з друку выдаю». Свое издание Л. Мамонич преподносит этому духовному лицу. Посвящение заканчивается уверениями в верности и почтении («знак зычливости и подданства моего». . .) «В[ашей] м[илости] моего пана и пастыря поволный и наименшии служебник Леон Козмич Мамонич». По языку этого посвящения, по отсутствию великорусских святых в святцах несомненно видно, что издание «Молитв» униатское; кроме того, невозможно себе представить, чтобы печатник, издавая молитвенную книгу для православных, объявил себя ее редактором. Около 1609 г. Л. Мамонич повторил издание «Молитв повседневных», оно буквально скопировано с первого издания. До сих пор известен только один экземпляр его, сохранившийся в Упсале в университетской библиотеке. В отличие от издания 1601 г., в нем употреблены две доски заставок, или точно копирующие острожские из Нового Завета с Псалтирью, или подлинные острожские. По микрофильму тождество или различие досок установить трудно. Издания для униатов преобладают среди работ Леона Мамонича. В 1604 г. вышла Апология Флорентийского собора; единственный экземпляр этой книги хранится в Ватиканской библиотеке; издание в русской библиографии известно лишь по названию и не описано по листовому составу. Содержание его понятно: это доказательство давнего происхождения унии, защита Флорентийского собора против осуждения его православными. «Тезисы» Иосифа Вельямина Рутского, известного борца за унию, (ѲEΣEΣ) — предназначены для предполагающегося диспута: «известны предложения от учений еже о тайнах церковных на размышление общему состязанию даны». Это вызов на публичную дискуссию, которая должна состояться перед базилианским троицким монастырем на обычном месте учений, «року 1608 м-ца генваря дня 8, часу 2-го пополудни». Это издание, в сущности,— простое объявление об одном из собраний. Весьма возможно, что подобных изданий было не одно, собрания происходили неоднократно. Униатам казалось недостаточно печатать свои сочинения, устная речь легче доходит до слушателей; а в спорах перевес обычно был на стороне униатов, которые заимствовали аргументы у ученых иезуитов. Чтобы смягчить раздражение православных, униаты постарались доказать почти полное совпадение основ учения восточной и западной церкви. Для этой цели была напечатана «Гармония албо согласие веры, сакраментов, церемоней святое восточное церкви с костелом римским 1608 г.» И «Тезисы» Рутского и «Гармония» — без указания типографии, но шрифты Мамоничей, которыми они напечатаны, точно устанавливают, из какой типографии они вышли. Помимо униатских изданий Леон Мамонич, по примеру старших родственников, напечатал две книги с явным расчетом на продажу их в Москве; очевидно, он пристально следил за событиями в Москве и еще до наступления наиболее тревожного времени напечатал в 1609 г. Триодь цветную, точную копию издания Андроника Невежи 1591 г., и Триодь постную, без указания года — копию издания 1589 г. Копии сделаны точно, набор — страница в страницу, с заставками московского стиля. Различие во внешности виленских копий от московских образцов заметно с первого взгляда — постановка сигнатур, которой в Москве долго не применяли на изданиях в 2°, и темноватая польская бумага, резко отличающаяся от более тонкой французской бумаги, употреблявшейся в Москве. К изданию Триоди цветной приложен титульный лист, окруженный гравированной рамкой; такого листа, конечно, не было в московском издании; рамка новая, вырезанная для этого издания. Титульный лист и следующие нн. листы почти не сохранились при экземплярах Триоди в русских библиотеках, может быть, их отрывали при продаже в Москву. Единственный полный экземпляр обнаружен в ГПБ. На обороте его – герб Сапеги; в посвящении ему говорится, что он «милостник церкви нашое и народу русского» и всегда заботился о соединении «церкви нашое с рымскою». Такое посвящение не могло быть послано в Москву. Самый же текст Триодей подходил как для восточной, так и для униатской церковной службы. После Триодей Леон Мамонич больше не печатал книг для москвы. В его деятельности наступил перерыв. В 1614 году был напечатан Статут на польском языке, а в 1617 г. выпущены издания, если и рассчитанные на продажу вне Вильны и Белоруссии, то уже не в Москве, где началась регулярная работа на Печатном дворе, а на Украине. Это – Часослов и Служебник 1617 г. На титульном листе Служебника значится: «выдана ест коштом и накладом Леона Сапеги канцлера великого княжества Литовского»; на обороте титульного листа — герб Сапеги со стихами; в посвящении Сапеге, с подписью «поволного и наименшего слуги  его панской милости Л. Мамонича», говорится об инициативе Сапеги в деле возобновления книгопечатания для русских церквей. В историческом вступлении к посвящению рассказано о переводе церковных  книг на славянский язык; подчеркнуто, что миссия Кирилла и Мефодия была одобрена римским папой; о славянских народах говорится как об едином целом: Кирилла и Мефодия почитают не только «в наших тутошних руских краях, але в московских, волоских, сербских и булгарских, с которыми всякими яко одного языка в набоженстве, так одних книг заживаем». Ясна тенденция забушевать расхождение между церквами и представить дело так, будто объединение уже совершилось, а папа искони руководил восточной славянской церковью. О роли Сапеги в вопросе о печатании церковных книг сказано так: Сапега подумал о великом количестве душ людских, нуждающихся в наставлений, «о друкованью книг церковных помышлять почал, а потом воззвавьше мене, цаименъшого слугу своего, друковать росказатися рачил, наиперъвей, служебники, а потом инъщие книги. Сапега распорядился, пока еще не издан Требник, включить в издание Служебника главу «Наука иереом до порядного отправованя службы Божое велце потребная». Он так же самовластно распоряжался редакцией церковной книги, как раньше поступал в издании Статута и приложений к нему. Такое явно униатское издание могло найти спрос только в пределах Белоруссии и Украины, где уния хотя бы частично была принята, а потому и внешность издания должна была иметь иной, не московский стиль; для Служебника, впрочем, новый стиль еще не успел выработаться, а для его печатания был употреблен прежний типографский материал, самого разнообразного характера: заставки с инициалами Божидара Вуковича, копии досок Мстиславца из виленского Часовника; добавлена новая копия стрятинской доски.

Инициалы самого разнообразного формата, начиная от инициала Т из крупношрифтной Псалтири (стр. 97) и кончая острожским инициалом Б при начале посвящения Сапеге; иногда употреблены совершенно изношенные доски (3-й счет: стр. 2, 21 и др.). Часослов того же 1617 г. получил новое оформление, сближающее его с украинскими книгами. Титульный лист в гравированной рамке, заимствованной со стрятинских изданий, но значительно видоизмененной; к сожалению, этот титульный лист обнаружен только в ГБЛ, в дефектном виде; по сторонам рамки апостолы Петр и Павел; под изображением апостола Павла подпись Paul, наверху около головки ангела, по обеим ее сторонам — черепа и спящие младенцы, вероятно эмблема смерти и жизни. Орнамент обновлен, нет изношенных досок, скопированы еще пять стрятинских заставок, иногда так точно, что их не сразу можно отличить от оригиналов; преобладает животный и фантастический элемент: женские фигуры с рыбьими хвостами, чудовищные рыбы; иногда техника. видоизменена — вместо манеры гравирования черным по белому применена манера белым по черному. Также новы для Вильны инициалы с фигурами живых существ: К —с тельцом (77б), Г — с оленем (48а), В — с ребенком (37б); образцы таких букв часто употреблялись в Стрятине. Кроме того, для этого издания вырезаны инициалы, совершенно оригинальные, из переплетенных ремней, иногда с добавлением животных форм; они непохожи на инициалы краковских и балканских изданий, хотя и в тех и в других есть те же элементы плетения и животных форм. Образцы такого орнамента существовали с XI—XII вв. в балканских, севернорусских и западнорусских рукописях. Именно с последних и были скопированы пять инициалов Часослова: В (18б), В (107б), Г (114б), И (116), П (105). Перед текстом на обороте титульного листа гравюра с изображением Василия Великого; образец ее — во львовском издании 1614 г. Иоанна Златоуста — О священстве (стр. 406). Совершенно новы для виленских изданий девять небольших гравюр-иллюстраций внутри текста (только у Скорины в Малой подорожной книжице есть такие гравюры). Очень сходные с ними гравюры часто встречаются в более поздних львовских изданиях на протяжении всего XVII века, так что может возникнуть мысль, что виленские гравюры послужили образцом для львовских. Однако, для пяти гравюр Часослова удалось найти более ранние образцы во львовском Часослове 1609 г., что устанавливает бесспорное первенство львовских образцов и подражание им в виленском издании. По всему вероятно, и для остальных четырех гравюр львовских образцов не обнаружено только ввиду чрезвычайной редкости ранних львовских изданий. Издание, сходное со львовским, легко могло найти сбыт на Украине, тем более что там в эти годы книгопечатание почти не существовало: в Киеве оно еле начиналось, во Львове с 1616 по 1630 г. наступил перерыв, в Остроге и Стрятине больше не печатали. Последние издания кирилловского шрифта напечатаны у Л. Мамонича в 1618—21 гг.: это Часослов без выхода, две Грамматики 1618 г. и одна Грамматика 1621 г. Грамматики 1618 г. описаны Барникотом и Симмонсом БС 13 и 14. Вышеописанный датированный 1617-м годом Часослов был, вероятно, напечатан для употребления в церкви, а не для обучения школьников чтению. Издания учебного назначения оформлялись проще. Таковы Часословы 1592—1601 гг. БСЗ, БС4. Ок. 1617 г. у Л. Мамонича было напечатано почти буквальное повторение Часослова БСЗ. Экземпляр этого анонимного Часослова находится в Королевской библиотеке в Копенгагене. Приезжавшие в Москву в 1956 г. датские библиотекари любезно предоставили в Отдел редких книг ГБЛ фотоснимки отдельных страниц Часослова, а позже его полный микрофильм. Сравнение Часослова Копенгагенского и Бодлейанского БСЗ обнаружило почти полное совпадение в расположении текста, одинаковый счет по тетрадям, без счета по листам, и в то же время небольшие отличия в наборе и орнаменте: различное количество строк на отдельных страницах (14, а не 15 на л. 556), ломбард вместо строчного инициала на л. 1а; в позднем издании употреблены гравированные концовки (лл. 60, 92) и инициалы (лл. 226, 936), которых нет в более раннем. Заставки в обоих изданиях одинаковые— по семи отпечатков с одной доски; в Часослове 1592— 1601 гг.— со свежей доски, в позднем доска значительно повреждена. Отпечаток с такой же поношенной доски находится на л. 96 одной из Грамматик 1618 г. БС13, почему Копенгагенский анонимный Часослов можно датировать предшествующим годом. Обе Грамматики 1618 г. были неизвестны раньше описания их Барникотом и Симмонсом. 3-е издание представлено в ГПБ неполным экземпляром и упомянуто в русской библиографии. Полный экземпляр ее находится в Кембридже. В выходе всех трех Грамматик не названа типография, но их внешность явно обнаруживает происхождение из типографии Мамоничей. Шрифт Грамматик, а также и Копенгагенского Часослова, тот же, что в изданиях Мамоничей 1617 г.— в Служебнике и в датированном Часослове с выходом (Кар. № 232). В Грамматиках несколько гравюр с досок этого же Часослова.

Часослов 1617 Грамматика 1618 (БС 13)

Христос в храме … 79б                                              11б

Царь Давид .... 6б                                                        12б

Распятие … 19                                                             16б

Благовещение ... 80                                                     20

Ввиду общности гравюр и шрифта Грамматики несомненно должны быть отнесены к изданиям Мамоничей. Общая доска заставки объединяет Грамматику с целым рядом изданий: Копенгагенским Часословом 1618 г., Бодлейанским Часословом 1592—1601 гг. (БСЗ), Бодлейанским Букварем тех же годов (БС6); все эти издания должны быть отнесены к типографии Мамоничей, а с ними вместе и Бодлейанский Часослов (БС4), сходный с БСЗ, но с иным орнаментом. Закончив обзор изданий типографии Мамоничей, напечатанных кирилловским шрифтом, нельзя не обратить внимания на временное сближение этой типографии с братской Свято-Духовской. Типография братства бездействовала в Вильне с 1611 г., когда на нее был наложен арест, по приказу Сигизмунда III. Вместо нее работала типография в Евьинском монастыре. С 1615 г., говорит Миловидов, братчики постоянно подавали на сеймы протесты против закрытия их типографии как незаконного, нарушившего данную им в 1589 г. привилегию. В 1618 г. переговоры на сейме были благоприятны для братчиков, и с тех пор иноки Свято-Духовского монастыря стали печатать в типографии Мамонича, пользуясь его покровительством; возможно, что они арендовали его типографию, а позже получили ее в собственность. Изучение виленских братских изданий совершенно не подтверждает мнения Миловидова. Братская типография возобновила свою деятельность в 1620 г. и регулярно работала до средины XVII века; все ее издания напечатаны ее обычным материалом, лишь изредка, в самые поздние годы, можно найти в ее изданиях отпечатки досок орнамента и гравюр Мамоничей. Одно действительно странное издание натолкнуло Миловидова на такую мысль — это Требник 1618 г. (Кар. № 242), в котором соединены шрифты и орнамент обеих типографий. Текст напечатан шрифтом Мамонича; на титульном листе указана братская типография, а на обороте его помещен герб униата Сапеги; издание посвящается ему же; посвящение напечатано братским шрифтом, с гравированным инициалом С, употреблявшимся в братских изданиях и до и после 1618 г. Посвящение подписано другим униатом, Леоном Мамоничем. В посвящении автор высказывает свое мнение о Сапеге; за его заботы о церкви он приравнивает его к Константину Великому. Особенно важно, говорит он, что к печатаемому Требнику добавлено объяснение и наставление духовенству: «Требники тым самым над вси иные знаменитшые им наиболее наукою духовным людем потребною и пожыточною суть объясненые и прыоздобленые». Здесь, вероятно, подразумевается глава «Наука о седми тайнах церковных; Презвитером до пристойного шафованя тайнами святыми барзо потребная». Она подробно описана Каратаевым в составе Требника 1618 г. В известных в настоящее время экземплярах Требника эта глава не встречается; в ГБЛ она имеется как отдельное издание. По числу строк (18 вместо 17) она отличается от Требника. Ее заглавный лист окружен гравированной рамкой, в которую, очевидно, когда-то была вставлена гравюра с изображением Иоанна Златоуста; в верхней полосе рамки в овале выгравировано: Иоаннъ. До сих пор титульный лист Требника, виденный Каратаевым, не обнаружен. Может быть, в этом издании сказалось стремление Сапеги к примирению униатов с православными; он надеялся, что православные удовлетворятся разрешением печатать свои издания в типографии Мамонича. Куда перешел материал типографии Мамоничей — неизвестно; в братской Свято-Духовской типографии встречаются отпечатки только немногих досок их орнамента. В 1628 г. шрифт и орнамент Мамоничей появились в очень редком издании — Катехизисе Свято-Троицкой братской (униатской) типографии. Много позже в 1644 г. в Евангелии, напечатанном православным братством, встречаются гравюры евангелистов и часть орнамента из изданий Мамоничей 1600 года. Проследить более подробно судьбу типографского материала Мамоничей не удалось. На польском языке Леон Мамонич напечатал несколько изданий официального и религиозно-полемического содержания и значительное количество похвальных речей, надгробных и поздравительных слов для прославления богатых и знатных граждан. При старых Мамоничах, Кузьме и Луке, на польском языке вышли только два издания. Леон Мамонич дважды издал Статут Литовский (1614, 1619 гг.) и трижды Трибунал, 1616, 1619, 1623 гг., на польском языке. Собственно говоря, ни Статут ни Трибунал не переведены на польский язык, а только белорусские слова напечатаны готическим шрифтом. Перевод Статута на польский язык, как уже давно говорил Сапега, был очень затруднителен. К Статутам приложены портреты Сигизмунда III, один на меди с подписью: Zygmund III z laski Bozey krol polski Wielki xiaze litewski, другой — на дереве без подписи: первый обнаружен в обоих изданиях Статута, второй — только в издании 1619 г.; к этому же изданию приложена гравюра на дереве в развернутый лист, с изображением краковского сейма. Все гравюры, гербы Сапеги и Литовского княжества, портреты Сигизмунда — выгравированы заново; они иные, чем в русских изданиях. Издания Статутов и Трибуналов находятся в библиотеках Ленинграда и Москвы. Все издания на польском языке, вместе с русскими, перечислены, как уже говорилось выше, в приложении к работе Ильяшевича. Он выписал их названия из всех библиографий, русских и польских; многие ошибки и неточности оставил без исправления. В настоящее время, благодаря любезному сообщению профессора, доктора Злодии Грычевой, библиографа Института литературы Польской Академии наук, стало известно, что почти все издания Мамоничей на польском языке сохранились и находятся в разных польских библиотеках.