RARUS'S GALLERY

Много поистине драгоценных находок принесло «путешествие» по зарубежным библиотекам и музеям. Однажды я получил из Польши большой список старых вильнюсских изданий, которые хранятся в Корницком замке, где разместился филиал библиотеки Польской Академии наук. В XVI веке замок принадлежал познаньскому воеводе С. Гурке. Сановитый шляхтич увлекался книжными редкостями, не жалея средств на их приобретение. Книги переходили по наследству от одного владельца замка к другому. Особенно увеличилась библиотека, когда замок в XVIII веке стал собственностью магната-библиофила Т. Дзялыньского. Корницкий замок превратился в сокровищницу «бумажных алмазов». По данным 1968 г., в Корнике — 23 759 старопечатных книг, свыше 12 ООО рукописей. Все наименования в полученном списке были необычайно интересны, но одно особенно привлекало внимание. Оказывается, в Корнике хранится сборник повестей из жизни знаменитых людей древнего мира и их изречений, составленный Беняшем Будным. Напечатан он на польском языке под таким замысловатым заглавием:

«Кратких и ясных повестей, которые по-гречески называются Апофегмата. Книги IV. Через Беняша Будного, слугу Е. К. М. пана Христофора Радзивила, княжича на Биржах с Дубинок, воеводы Виленского, наивысшего гетмана Великого Княжества Литовского... Теперь заново с различных лучших авторов собрано и издано. Друковано в Вильне, у Яна Карцана, в году 1599».

Попросил польских товарищей прислать микрофильм сборника. Хотелось побыстрее убедиться в дате и месте выхода книги в свет. Микрофильм получен. Сомнений нет: сборник впервые вышел в свет в 1599 г. Насколько важно было установить именно этот факт, видно из следующего: составитель «Польской библиографии» К. Эстрейхер знал о первом издании «Апофегмат» Будного лишь по литературным источникам и смог записать только заглавие и дату напечатания книги, а позднее, при описании ее, имел под руками одни любчанские и краковские переиздания, о первом же, вильнюсском, издании даже не упоминает. Скупо говорится о первом издании сборника и в трудах современных польских книговедов. В русской литературе появление «Апофегматов» Будного относится то к началу XVII века, то даже к концу его. А все дело в том, что наши книговеды пользовались не первоисточником, а повторными изданиями. Многие из них и не подозревали, что в Корницком замке кроется ответ на сомнения и догадки. Так для меня началась биография этой книги. Несколько слов о составителе сборника. Беняш Будный — весьма интересная личность, можно сказать, звезда первой величины на литературном небосклоне XVI — начала XVII века. Предполагается, что он — ближайший родственник известного белорусского вольнодумца Симона Будного, его брат или сын (скорее всего сын). Но в отличие от Симона, произведения которого в значительной степени связаны с религиозными вопросами и спорами, Беняша, видимо, совершенно не интересует богословие, он занят переводом и изданием книг сугубо светского характера. Широко образованный человек, окончивший университет в Кролевце (Кенигсберге), Беняш хорошо знал античную и современную ему литературу. Он называет себя слугой литовского гетмана князя Христофора Радзивила. Надо полагать, у Будного при дворе князя были какие-то служебные обязанности, о чем говорится в предисловии к «Апофегматам», а в свободное от них время он и занимался переводом античных авторов, пользуясь при этом богатейшей библиотекой Радзивилов. В 1595 г. Б. Будный дебютировал в изданиях книгопечатника Карцана переводом сочинения Цицерона «О старости». Позднее, у Карцана же, напечатан его перевод сочинения Цицерона «О дружбе». Перевод книг Цицерона явился как бы пробным камнем для большого литературного предприятия. Примерно в начале девяностых годов у Будного появляется мысль о выпуске сборника рассказов из жизни знаменитых людей античного мира и их изречений. Очевидно, материал для него накапливался постепенно в результате повседневных занятий гуманиста литературой. В 1598 г. Будный завершил работу над сборником и предложил его Карцану.

Тот, конечно, охотно взялся напечатать такую книгу. Оригинально написано предисловие составителя к читателю.

«Многие, — подчеркивает Будный, — в наше время пишут книги, но когда примешься читать их, то удовлетворения не получаешь. А все оттого, что повествуется в них о малозначительных вещах: о сварах, спорах своих, о родословных. Читая такие книги, читатель обычно оказывается, как в лесу каком, глаза и память натрудивши, все быстро забывает и к чтению охоту теряет. Учитывая это, я предлагаю вниманию читателя книжки, которые, малыми будучи, большой смысл в себе содержат, ибо здесь все изложено кратко и ясно. Читать их будешь с интересом и пользой. Удовлетворение дает уже сама вариация: что ни раз, то иная вещь и свой автор по вкусу и его произведение. Польза будет от того, что ты прочитаешь, запомнишь и в различных случаях жизни мудрыми мыслями руководствоваться сможешь, использовать их и в публичных выступлениях и в частных разговорах. Но я не хочу об этом больше распространяться. Каждый читающий сам все узнает. А когда совместно двое читать станут, и польза от этого будет двойная...»

Заканчивается предисловие изречением «мудрого Соломона:- «Слушая мудрых, сам мудрым будешь». Основной текст «Апофегмат» занимает 137 страниц, разделенных на четыре книги — части. В них помещено 487 кратких повестей и изречений. Первая книга озаглавлена: «Кратких и ясных повестей Книга первая. В ней описаны повести философов». В этой, самой большой, части сборника помещено 300 рассказов из жизни мыслителей древней Греции. Вторая книга носит название: «Кратких и ясных повестей Книга вторая, в которой даны повести цезарей, королей, княжат, гетманов, сенаторов и иных вышестоящих». В ней — 126 рассказов из жизни знаменитых мужей древнего мира и средневековой Европы. «Книга третья заключает повести лакедемончиков», то есть знаменитых людей древней Спарты. И наконец: «Книга четвертая. В ней даны повести жен мудрых». Здесь 17 рассказов из жизни знаменитых женщин мира. Многие из «повестей» сопровождены комментариями составителя (245 из 487). Иногда комментарии очень кратки — две или несколько строк, иногда они занимают половину или даже больше страницы. Вот одна из такого рода статей:

«У древних был обычай людям ученым или мужественным, в память их, с меди или иного материала памятники ставить. Был такой памятник и Ахиллесу. Придя к нему и украсив его венками, Александр Македонский произнес: «Счастлив ты, Ахиллесе, что при жизни своей имел столь верного друга Патрокла, а по смерти столь знаменитого поэта Гомера, который воспел мужество твое». Дела человеческие, будь они и славнейшие, выветрились бы из памяти людской, если бы о них в сочинениях людей ученых не рассказывалось. Как каждому-то понятно, что о многом мы ничего не ведаем, а знаем только о том, о чем поэты или историки, или иные авторы написали. Хотя ж ясно, что и перед Гомером, давнейшего перед которым мы не имеем, было немало людей мужественных и знаменитых. Но поскольку о них никто не писал, то и слава вместе с ними в гроб ушла, как образно пишет поэт Гораций:

Выло и перед тем героев много, — перед Троянским Временем.

Но без славы все лежат в земле.

И ничего мы о них не знаем, ибо все окутано

Вечной ночи мраком, так как и книги этого не касаются.

И тот же поэт пишет:

Не велико искусство нечто от никчемности

Превратить в достоинство, когда все погребено неведением».

150 лет спустя тот же пример приведет в своей статье М. В. Ломоносов. Рассуждая о забытых древних языках и народах, он напишет:

«Бывали и там герои, бывали отменные дела в обществах, бывали чудные в натуре явления; но все в глубоком неведении погрузились. Гораций говорит:

Герои были до Атрида,

Но древность скрыла их от нас:

Что дел их не оставил вида

Бессмертный стихотворцев глас.

Счастливы греки и римляне перед всеми древними европейскими народами. Ибо хотя их владения разрушились, и языки из общенародного употребления вышли, однако из самих развалин, сквозь дым, сквозь звуки в отдаленных веках слышен громкий голос писателей, проповедающих дела своих героев... Последовавшие поздние потомки, великой древностью и расстоянием мест отделенные, внимают им с таким же движением сердца, как бы их современные одноземцы. Кто о Гекторе и Ахиллесе читает у Гомера без рвения? Возможно ли без гнева слышать Цицеронов гром на Катилину?..»

Мы не склонны категорически утверждать, что М. В. Ломоносов использовал одну из «повестей» «Апофегмат». Но это не исключено. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что М. В. Ломоносов читал и рукописный список «Апофегмат» и одно из печатных изданий, скорее всего современное ему издание 1745 г. Комментарии, как и сам подбор «повестей» и афоризмов, отражают гуманистическое мировоззрение Б. Будного, содержат оценку исторических событий и деятелей. Отдельные комментарии подкреплены ссылками на местные факты, сопровождаются крылатыми выражениями, народными поговорками, например:

«Найдешь и в рясе сукно», «Утратившему ложью доверие не поможет быстро вернуть его и кропление святой водой», «Каковы у кого дела и забавы, таковы и сны бывают», «Не говори гоп, пока не перескочишь», «Не учись у старого, учись у бывалого», «Дана курице гряда, а она башню хочет», «Не клади пальца между дверью», «Кто только ртом болтает, тот не много наработает», «Все хорошо в меру» и т. д.

Чтобы дать представление о характере «повестей», помещенных в этой старинной книге, приведу некоторые из них. Сократ, увидев однажды очень богатого и напыщенного, но никакими достоинствами не отличающегося человека, сказал о нем:

«Вот обычная лошадь, в серебро убранная».

Тут же следует комментарий Будного:

«Люди неумные, возлагая на себя куски серебра или золота, не разумеют того, что золото глупому мудрости не придает, равно как коню серебряная амуниция — ни проворства, ни рыси придать не может».

Когда спросили Платона, что за разница между ученым и неученым человеком, — он ответил:

«Такая, как между медиком и пациентом».

Достигнув 62-х лет, Аристотель захворал настолько серьезно, что было мало надежды на выздоровление. Сошлись тогда к нему его ученики и просили, чтобы он назначил себе преемника. (А было между ними двое лучших — Феофраст с Лезвы и Менедем с острова Родос.) Аристотель обещал это сделать, предварительно подумав. Некоторое время спустя снова собрались ученики по тому лее поводу. На сей раз философ попросил принести ему вина лезвийского и ро-досского. Попробовав того, что с Родоса, он сказал:

«Крепко поистине вино и вкусно».

Потом отведал того, что с Лезвы, и заметил:

«Оба хороши, однако ж лезвийское вкуснее».

Из этих слов каждый понял, что Аристотель избрал себе в преемники Феофраста, но поступил при этом с большим тактом: обоих претендентов похвалил, предоставив своим слушателям возможность избрать того, кого бы они хотели иметь руководителем. Как-то Диоген беседовал о серьезных вопросах, но слушать его не захотели. Тогда он запел шуточную песню, и сразу вокруг него собралось множество людей. Философ с укором заметил им:

«На любой пустяк гуртом бежите, а вещей нужных к счастливой жизни слушать не хотите».

Будучи спрошен, какой зверь таит в себе яд наивреднейший, Диоген так ответил:

«Если спрашиваете о диких, то это — обманщик, если о домашних — это льстец».

Будный комментирует: философ обманщика и льстеца считал ядовитыми гадинами, видя меясду ними только разницу в одном — обманщик жалит жестоко в бровь, а льстец — ласково яд свой в человека впускает, подобно аспиду.

Бион говорил, чад высокое мнение о себе является большой препоной для правды. Следует комментарий: обычно бывает, что кто о себе высоко думает, тот к мнению других не прислушивается и учиться ни у кого не желает, полагая, что он уже все постиг. Потому такому человеку исправиться трудно. Наоборот, кто о себе скромно мыслит, тот не надеется только на свой разум, а старается и других слушать да больше запомнить, и так становится достойным и предусмотрительным деятелем.

Феофраст говорил:

«Лучше довериться кошо строптивому, нежели слову вспыльчивому. Коня мундштуком удержать можно, а слово, когда оно произнесено, уже нельзя возвратить».

Феофраст же сказал:

«Дать власть человеку злому, а меч — бешеному одинаково есть».

Зенон юноше многоречивому так сказал: «Твои уши, видимо, в язык вросли», — давая этим понять, что молодому человеку пристойнее больше слушать, а меньше говорить. Он же говорил:

«Лучше споткнуться ногой, нежели языком».

Горгий из Леонтин, будучи спрошен, как он дожил до такого преклонного возраста (а философ имел 107 лет), отвечал: потому достиг этого, что никогда не предавался изнеженности и наслаждениям ни в еде, ни в одежде, ни в иных вещах.

Дмитрий Фалерий Птоломею, царю Египетскому, советовал, чтобы полюбил чтение книг надобных, показывая следующую пользу от этого: то, о чем не смеют королям и князьям их приближенные сказать, — сами увидят частым книг чтением.

Будный добавляет:

«Книги, как зеркало, хотя ничего не говорят, однако же безопасно каждому человеку порок и скверну его показывают».

Агесилай, будучи уже при смерти, завещал — дабы по его кончине ни единого памятника ему не было поставлено. Если я что значительное за время своей жизни сделал, — сказал он, — то люди и так будут меня помнить. Если же ничего, то хотя бы и премного наставите памятников, не достигнете, чтобы память обо мне была славной, памятники так и останутся только изделиями искусных мастеров.

Перикл, вождь афинский, правитель мудрый и справедливый, каждое утро при одевании привык говорить себе такие слова: помни, Перикле, что ты вольным народом руководишь.

Когда Александру (Македонскому) принесли шкатулку, самую драгоценную из того, что было в сокровищнице царя Дария, и спросили его, для чего бы ее использовать, он сказал:

«Мое мнение — лучше всего хранить в ней книги Гомеровы».

Александр дал понять, что произведения писателей и людей ученых подобает иметь в великой чести.

В повестях о римлянке Лукреции и сиракузянке Химере с большой силой звучит обличение произвола и тирании. Лукреция, благородная римлянка, будучи предательски обесчещена сыном царя Тарквиния, когда явился муж и спросил ее о здоровье, отвечала: какое может быть здоровье у женщины, если непорочность утрачена? Но тело только обесчещено, душа ж невинной остается, чего свидетелем будет смерть моя. Сказавши это, пронзила грудь свою кинжалом и умерла. Будный комментирует:

«Оскорбление Лукреции послужило поводом для изгнания Тарквиния и его сына из Рима, свержения царской власти в Риме и установления правления консулов».

Несомненно, что Будный записывал свою повесть о Лукреции из Тита Ливия и Овидия, т. е. из тех же источников, что и Шекспир (поэмой Шекспира он вряд ли еще мог пользоваться). Примечательно сходство этой записи Будного и шекспировского текста.

У Будного:

Но тело только обесчещено,

Душа ж невинной остается...

Сказавши это, пронзила грудь свою

Кинжалом...

У Шекспира;

Пусть кровь моя грязна от поруганья,

Моя душа безгрешна и светла,

Она подругой тела не была...

С последним словом нож она вонзила

В грудь чистую...

Составителя «Апофегмат» легенда о Лукреции привлекла не только своей драматичностью, но и возможностью прокомментировать ее, выступить против произвола и самовластия. Не ссылаясь на Овидия, он почти буквально приводит в своих комментариях фразу его «Месяцеслова»: «так для царей день наступил роковой». Заканчивается сборник такой повестью:

Химера — сиракузянка, старая женщина, в то время, когда все жители Сиракуз проклинали своего жестокого правителя и желали, чтобы он быстрее умер, одна каждое утро просила бога даровать тирану здоровье. Правитель, узнав об этом, спросил ее, почему она так поступает. На это старая сиракузянка ответила: когда я еще была девушкой, Сиракузами правил жестокий тиран. Тогда все просили бога, чтобы он послал ему смерть. Но вот умер этот тиран, а после него к власти пришел еще худший. Когда и тому желали быстрейшей смерти и он умер, его место занял ты, еще более жестокий, чем твои предшественники. Потому-то, опасаясь, что после тебя к власти придет еще худший, чем ты, тиран, я и прошу бога о твоем здоровье.

Будный не дает своих комментариев к этой повести. Да они здесь и не нужны. Я пошел по следам книги, выявлял и записывал в ее биографию новые факты и даты. Сборник белорусского гуманиста вскоре после выхода в свет завоевал большую популярность. Его читали и перечитывали, пользовались им, как и предлагал составитель, «в различных случаях жизни». Он много раз переиздавался. Уже в 1614 г. в белорусском местечке Любча на Немане сборник выпущен третьим и четвертым изданиями. С третьим изданием я ознакомился в библиотеке Академии наук УССР во Львове, с экземпляром четвертого издания — в библиотеке Вильнюсского университета. Загадкой остается вопрос о том, где вышло второе издание «Апофегмат» Будного. Настойчивые поиски его по книгохранилищам мира пока безуспешны. Допускаю, что в Вильнюсе же, после того, как первое издание быстро разошлось, Карцан издал «Апофегматы» в начале XVII века вторично. Это всего вероятнее, так как печатник из Любча Петр Бластус Кмита в предисловии к своим изданиям, датированном 26 апреля 1614 г., писал: «Взял, будучи о том неоднократно прошен некоторыми людьми, те книжечки «Апофегматы», пред тым изданные благородным и ученым человеком Беияшем Будным, и снова с друкарни своей на свет выдал». Слова «пред тым» и «снова» можно рассматривать как свидетельство того, что первые два издания напечатаны в вильнюсской друкарне Кардана. Кмита, ранее работавший в вильнюсской типографии своего тестя Яна Карцана, в Любча не просто перепечатал «Апофегматы», а собрал новые повести и изречения и дополнил ими текст Будного. Об этом можно прочесть также в предисловии к любчанским изданиям.

«Выпуская... в свет те книжки, — пишет типограф, — приумноживши числом тех же философов достопримечательных повести и изречения, придавши к ним еще иных несколько, которых первей (т. е. в вильнюсских изданиях) не было».

Следующая запись в биографию книги: после Любча сборник Будного шесть раз издавался в Кракове в 20-х — 30-х годах XVII века. В XVII веке «Апофегматы» переведены на русский язык. Неоднократно переписывались и в списках ходили по рукам. Несколько таких списков хранится в библиотеках Москвы и Ленинграда. Один список сборника Будного находился в царской библиотеке (тот, что теперь хранится в библиотеке Академии наук СССР). Он попал в свое время в руки Петра Первого, заинтересовал его. Петр «повелел» напечатать «Апофегматы». В 1711 г. в Москве вышло первое печатное издание сборника Будного на русском языке под заглавием: «Кратких, витиеватых и нравоучительных повестей Книги три. В них же положены различные вопросы и ответы, жития и поступки, пословицы и беседования различных философов древних. Переведены с польского на славенской язык».

Перед сборником Будного открылась широкая дорога в русской литературе. Знаменательно, что он явился третьей книгой, изданной в 1711 г., и пятидесятой по счету, напечатанной недавно введенным в стране гражданским шрифтом. В 1712 г. сборник вышел в Москве вторично. Теперь он назывался «Апофегмата, то есть кратких, витиеватых и нравоучительных речей Книги три...» В январе 1716 г. появилось третье издание сборника уже в Петербурге. В августе того же года «Апофегматы» вышли снова в Москве. И пятый раз «повелением его величества Петра Великого» «Апофегматы» напечатаны в Петербурге 12 июля 1723 г. тиражом в 1200 экземпляров. «Повелением» Петра «Апофегматы» выпущены в трех книгах, а не в четырех, как они были изданы в Вильнюсе и Любча и как ходили в списках после перевода на русский язык. За бортом оказалась четвертая книга — «Повести жен мудрых». Спрашивается, почему? Объяснение может быть только одно: Петру показались очень уж антицаристскими намеки, содержащиеся в ряде повестей четвертой книги, особенно в повести о сиракузянке Химере. Значительно «смягченной» оказалась редакция некоторых комментариев Будного, а отдельные, особо острые толкования вообще опущены. Так, в издании 1599 г. к повести о Перикле, который перед своей кончиной сказал, что он не помнит кого-либо из афинян, пострадавшего по его вине, следует комментарий Будного: Перикл тем «дает понять, что не был тираном. Ибо мы знаем, что его благородное сердце с большим усилием перевешивало желание приговорить кого-либо к смерти. А другие, стоящие у власти, мелкого рассудка люди, по любой причине быстро присудить готовы не только голову отрубить, но и заживо сжечь человека». В издание 1711 г. и в последующие этот комментарий Будного не вошел. После Петра в выпуске «Апофегмат» наступил 20-летний перерыв. Затем снова вспомнили о них и переиздали сборник в Петербурге трижды: в 1745, 1765 и 1781 гг. Все эти издания сходны с петербургским изданием 1716 г., отличаясь от него и друг от друга лишь оформлением титульных листов и орнаментом. На титуле «Апофегмат» 1781 г. указано, что они изданы Академией наук. И еще один, уже девятый раз, сборник Будного напечатан на русском языке «иждивением Никиты Водопьяного» в Москве в 1788 г. в типографии Хр. Клаудия. Это последнее печатное издание вышло под заглавием:

«Собрание нравоучительных, кратких и замысловатых речей. В трех частях, в которых помещены также различные вопросы и ответы, жизни и поступки, пословицы и разговоры древних философов, знатных государей и других знаменитых мужей».

Сборник читался и зачитывался до полного износа. Об этом свидетельствует небольшое число экземпляров изданий XVIII века, сохранившихся до наших дней, особенно изданий петровского периода. Издание 1711 г. сохранилось лишь в трех экземплярах: в библиотеках Публичной и Академии наук СССР (Ленинград) и в Исторической библиотеке (Москва); издание 1712 г. — всего в двух экземплярах: в библиотеках Публичной и Академии наук (Ленинград). «Апофегматы» не прекратили своего существования и тогда, когда их перестали издавать. Далее в XVIII веке они продолжали ходить в рукописных списках, сделанных с печатных изданий петровского времени. Образцы таких списков имеются в московских и ленинградских книгохранилищах. Выдержки из «Апофегмат» Будного включены в знаменитый «Письмовник» русского просветителя и педагога Н.Г. Курганова и в его составе многократно переиздавались с 1769 по 1837 г. Следы и влияние «Апофегмат» обнаруживаются И в сатирических журналах XVIII века. Позднее я находил выдержки из них в различных сборниках афоризмов, в том числе выпущенных уже в наше, советское время. Так протянулась цепочка от книги, изданной в XVI веке, до XX века, от эпохи великих географических открытий до эпохи покорения космоса. На протяжении почти двух с половиной веков книга жила активной жизнью. В различном одеянии являлась она перед читателями — украинцами, белорусами и русскими, литовцами и поляками, и постоянно пользовалась их признанием. Люди черпали из этого сборника белорусского гуманиста не только занятное чтение, но и мудрые наставления к жизни. Думается, если бы сборник занимательных повестей из жизни великих людей античного мира и их мудрых мыслей, составленный Беняшем Будным, издать в хорошем переводе теперь, в XX веке, он так же, как в XVI, XVII и XVIII веках, не залежался бы на прилавках книжных магазинов...