RARUS'S GALLERY

Большинство библиофиловъ и библиомановъ не ограни- чивается собираниемъ однехъ только книгъ, а попутно собираетъ и многое другое въ печатной или иконографической области: кто портреты, кто вообще гравированные или литографированные листы, какъ портретные, такъ и сюжетные, кто летучия издания, другие exlibris'ы, а иные коллекционируютъ даже поздравительныя карточки и листочки, которые въ Московскихъ трактирахъ и ресторанахъ половые подносятъ въ праздники и на масляной посетителямъ, причемъ для постоянныхъ изъ нихъ приветствия печатаются именныя. Для коллекций предпочитаются карточки старинныя 1840—1860 г. г. Смыслъ и интересъ этого последняго собирания ведомъ, конечно, его инициаторамъ, я-же лично понимать таковое отказываюсь. Набросанныя характеристики вышли отрицательнаго свойства, хотя такими ихъ сделала по разнымъ причинамъ сама действительность, но, наряду съ этими нежелательными сторонами книжнаго собирательства, можно найти и не мало положительныхъ, яркимъ примеромъ которыхъ явились Н. В. Губерти и И. М. Остроглазовъ, не только рьяные и толковые собиратели, но и тщательные изследователи въ области собраннаго. Чрезвычайно характернымъ типомъ собирателя былъ покойный Павелъ Васильевичъ Щаповъ, замечательная и многоценная библиотека котораго украшаетъ теперь Московский Исторический Музей. Это былъ фанатикъ книги, положивший все свои интересы въ свою библиотеку и умерший, если не изъ-за книги, то, все-таки почти наверное, книга дала последний толчокъ усиленному развитию недуга, сведшаго его въ могилу. Разыгралась такая книжная драма у Павла Васильевича съ А. С. Суворинымъ по поводу перепечатки этимъ последнимъ „Путешествия изъ Петербурга въ Москву" Радищева. Эпизодъ этотъ не былъ нигде еще описанъ, а такъ-какъ онъ очень интересенъ, какъ показатель многихъ отношений, то я и изложу его здесь подробно, на основании записокъ почтеннаго Московскаго букиниста Афанасия Афанасьевича Астапова, бывшаго въ немъ однимъ изъ действующихъ лицъ, которому и приношу живейшую благодарность за пользование его мемуарами и подлинными письмами. Въ своемъ изложении постараюсь возможно близко передать безхитростную запись Афанасия Афанасьевича, которую въ некоторыхъ частяхъ я сверилъ и дополнилъ по разсказамъ другихъ прикосновенныхъ лицъ. Воть что записано у А. А. Астапова: Летомъ 1886 года приезжаетъ ко мне какъ-то Алексей Сергеевичъ Суворинъ и проситъ достать ему не более какъ на одинъ месяцъ сочинение А. Н. Радищева „Путешествие изъ Петербурга въ Москву", въ подлинномъ знаменитомъ издании 1790 года; понадобилось - же оно ему для того, что онъ надумалъ перепечатать его полностью изъ строки въ строку, изъ буквы въ букву, со всей точ¬ностью оригинала. Я сначала наотрезъ отказался. Тогда А. С. предложилъ, было, заплатить за пользование книгой, сколько будетъ следовать, но и этимъ нисколько не завлекъ меня къ разыскиванию ему книги, и я твердилъ только одно: „нетъ, А. С, увольте, не могу." А тутъ лукавый и шепнулъ ему посулить мне въ подарокъ экземпляръ воспроизведеннаго Радищева. Въ глазахъ у меня потемнело: ужъ по очень больному месту онъ меня ударилъ. Подумалъ я немного еще, да и говорю ему: — Ну, будь по вашему, А. С, постараюсь. Есть у меня на примете два местечка, где Радищевъ этотъ самый хранится: первое у Федора Федоровича Мазурина, да только беда съ нимъ дело иметь: если что съ книгой потомъ случится, такъ онъ до того доведетъ, что хоть на фонарномъ столбе вешайся. Другое-же местечко у Павла Васильевича Щапова, да только не знаю, дастъ или нетъ. Впрочемъ попытка не пытка, спросъ не беда. А съ Павломъ Васильевичемъ мы были не только давние знакомцы, но могу безъ похвальбы сказать, что и приятели. Верилъ мне крепко во всемъ покойникъ Павелъ Васильевичъ, а потому разсчитывалъ я, что и не отка- жетъ онъ мне въ Радищеве, если я подробно разскажу ему, зачемъ мне знаменитая книга эта понадобилась. Отправился я къ Щапову на Немецкую улицу, где онъ жилъ въ своемъ доме, и разсказываю ему, какъ обстоитъ дъло, и какая до него просьба. Велелъ мне Павелъ Васильевичъ придти на другой день. Сильно меня огорчила эта его нерешительность, которая больше на недоверие смахивала. Если не хотите или не верите, говорю, такъ прощайте! Я къ Федору Федоровичу Мазурину пойду и попрошу. Нетъ, стой, я не потому раздумываю, что не хотелъ-бы или не верилъ, а только ужъ очень у меня экземпляръ хорошъ; не вышло-бы чего? — За это ручаюсь, отвечаю. Все въ сохранности будетъ... Не чаялъ я тогда, какая это сохранность выйдетъ! Пораздумалъ онъ еще и съ неохотой, видно, а все-таки подошелъ къ шкафу, досталъ Радищева и отдалъ мне. Я, было, росписку въ получении книги ему предложилъ, но онъ махнулъ рукой и сказалъ, что не надо. Забралъ я тогда любезную книжку, поблагодарилъ низенько Павла Васильевича и на рысяхъ побежалъ къ Суворину въ Славянский Базаръ. Не найдя его дома, возвращаюсь я къ себе въ лавку, а книгу, словно малое дитя, у груди держу; только вдругъ вижу, въ проходе къ моей лавке, около лавки Байкова, стоитъ самъ Павелъ Васильевичъ, меня не видитъ. Остолбенелъ я. Ну, думаю, непременно онъ за книгой обратно. Да недолго ожидая, назадъ и далъ тягу, а въ лавку вернулся только тогда, когда убедился, что Павелъ Васильевичъ уехалъ. Не успелъ придти, какъ на пороге уже и самъ Суворинъ. — Досталъ, говорю, А. С, вамъ книгу. Потрудитесь проверить по листамъ, что экземпляръ безъ сучка, безъ задоринки, да пожалуйте росписочку, что чрезъ два месяца доставите „Путешествие" безъ всякаго изъяна. Проверилъ онъ, далъ росписку, усердно поблагодарилъ и ушелъ. Больше я его въ этотъ приездъ не видалъ. И вотъ проходитъ месяцъ, другой, третий, полгода, годъ. Отъ Суворина ни весточки. Я ужъ не зналъ, какъ и въ глаза-то Павлу Васильевичу смотреть, а онъ пока еще добродушно потешается надо мной: „будешь знать, говоритъ, какъ чужия книги на подержание давать". А тутъ, какъ на грехъ, некоторые недоброжелатели мои распустили про меня слухъ, что я продалъ отъ себя Радищева. Слухъ этотъ дошелъ до Павла Васильевича и очень его взволновалъ; я-же, проведавъ про такую сплетню, сталъ просить его разрешить мне написать Суворину, чтобы тотъ безъ замедления вернулъ Радищева. Но Павелъ Васильевичъ на такую настойчивость мою не согласился. Прошло еще несколько месяцевъ, и все-таки отъ Суворина никакихъ вестей, а темъ временемъ у Павла Васильевича стали делаться все сильнее и сильнее его нервные припадки и тяжелыя проявления болезни спинного мозга. И вотъ въ самомъ начале февраля 1888 года, когда Павелъ Васильевичъ былъ весь, можно сказать, развинченъ, получаетъ онъ отъ какого-то неведомаго благодетеля изъ Петербурга телеграмму, что его экземпляръ Радищева пропалъ. Прочелъ Павелъ Васильевичъ такую депешу и пришелъ въ совершенное бешенство. Немедленно послалъ онъ за мной своего стариннаго слугу Алексея, который жилъ у него летъ 20, съ приказаниемъ сейчасъ-же меня доставить. А я въ это время въ гостяхъ былъ и вернулся домой часовъ въ 11 вечера. Мне говорятъ, что меня ищетъ че-ловекъ Щапова. Меня это страшно поразило. Думаю, не случилось-ли чего съ Павломъ Васильевичемъ? Просто, хоть сейчасъ къ нему бежать, а тутъ опять звонокъ, и входить Алексей. Бледный—пребледный; плачетъ. Разсказываетъ, въ чемъ дело, и передаетъ, что Павелъ Васильевичъ въ отчаянии и застрелиться хочетъ, если ему Радищева не вернуть. Весь его разсказъ такъ меня взволновалъ и перепугалъ, что я всю ночь глазъ не сомкнулъ, и какъ только утро наступило, собрался къ Павлу Васильевичу, и, должно быть, хорошъ видь у меня былъ, если мой старинный приятель, у котораго я жилъ на квартире, одного меня не пустилъ и со мной къ Щапову пошелъ. Пришли. Доложилъ ему Алексей обо мне. Велелъ позвать. Только-что переступилъ я порогъ, какъ онъ бросился на меня, словно зверь лютый, ухватилъ за грудь и давай пушить: — Мошенникъ, подлецъ ты этакий! Тебе только-бы обирать меня. Я тебе доверился, какъ доброму человеку, своему старому приятелю, а ты что сделалъ? Где моя кни¬га? Чтобъ былъ у меня мой Радищевъ! Я живъ съ тобой не разстанусь, а то пулю себе въ лобъ пущу! Какъ я ни упрашивалъ Павла Васильевича успокоить¬ся, знать ничего не хочетъ—бушуетъ, ругается, да такъ меня донялъ, что и со мной дурно сделалось. Насилу я отъ него выбрался и тутъ-же на Немецкой улице направился къ одному своему знакомому адвокату съ просьбой помочь мне въ этомъ казусномъ деле. Адвокатъ мой принялъ во мне участие. Вместе пошли мы на телеграфъ на Мясницкую и послали телеграмму Суворину, чтобы онъ немедленно выслалъ книгу, такъ какъ Павелъ Васильевичъ Щаповъ хочетъ-де Астапова подъ судъ отдать за растрату чужой собственности. На другой день по утру приходитъ ко мне опять Щаповский Алексей и говоритъ, что Павелъ Васильевичъ получилъ телеграмму отъ А. С. Суворина, что его книга цела и на дняхъ будетъ съ благодарностью возвращена, а потому Павелъ Васильевичъ шлетъ мне извинительное письмо. На следующий день пораньше я самъ поехалъ къ нему, и мы съ нимъ помирились. Прошла неделя; все было тихо и покойно, какъ вдругъ изъ Петербурга приехалъ въ Москву къ Щапову, по поручению А. С. Суворина, сотрудникъ „Новаго Времени" г. Кочетовъ (Львовъ) съ прискорбнымъ сообщениемъ, что взятый у Павла Васильевича экземпляръ утерянъ, и что А. С. Суворинъ постарается найти другой такой-же экземпляръ, а пока въ обезпечение этого предлагаетъ 500 рублей. Павелъ Васильевичъ еле принялъ г. Кочетова и объяснилъ, что онъ книгами не торгуетъ, никакихъ на этотъ счетъ разговоровъ вести не желаетъ и требуетъ возврата подлиннаго Радищева, причемъ досталось изрядно-таки всемъ замешаннымъ въ эту историю лицамъ, и повоевалъ Павелъ Васильевичъ не мало. Г. Кочетовъ, какъ ошпаренный, вылетелъ отъ Щапова и прямо ко мне съ жалобой на Павла Васильевича за его невозможный языкъ. Немного успокоившись, онъ сталъ просить меня поехать всетаки къ Щапову и убедить его, что книгу Суворинъ ему достанетъ и во всякомъ случае въ долгу у него не останется. — Ведь, Алексей Сергеевичъ самъ ужасно встревоженъ всей этой историей, а тутъ у него еще разныя домашния огорчения и тревоги, такъ-что онъ просто голову теряетъ отъ всякихъ неприятностей. Утратилась-же книга по той причине, что когда стали набирать ее въ типографии, то для ускорения дела подлинникъ былъ расшитъ по листамъ, и много листовъ этихъ попало въ корзину и ушло въ макулатуру, а А. С. въ это время въ Крыму былъ, ничего объ этомъ деле не зналъ и о томъ, что что-то неладно, самъ догадался изъ объявлений „Новаго Времени", въ которыхъ разыскивали подлинное Радищевское „Путешествие" 1790 года (Действительно, послъ долгихъ поисковъ я нашелъ въ „Новомъ Времени" отъ 26 и 29 сентября 1887 г. въ №№ 4158 и 4161 на первой странице следующую публикацию: „Желаютъ приобрести хорошо сохранившийся экземпляръ сочинения Радищева „Путешествие изъ Петербурга въ Москву" перваго издания 1790 г. Лицъ, имъющихъ эту книгу и согласныхъ продать ее, просятъ сообщить объ этомъ въ книж.магаз. „Новаго Времени" (Невский, д. 38) на имя Н. В. Семенова). Я на этотъ разъ отказался ехать къ Щапову, ссылаясь на то, что онъ меня уже выгналъ недавно за это-же дело, и что новой баталии я не желаю. Только-что Кочетовъ уехалъ, привозитъ мне Алексей следующую записку отъ Павла Васильевича: „Сейчасъ былъ у меня поверенный Суворина и объявилъ, что книга утеряна. Я денегъ у него не возьму. Присылайте Ваши записки, писанныя Суворинымъ къ Вамъ и телеграмму, которую я прислалъ. Если сегодня нельзя, то завтра не позднее 8 часовъ утра. Непременно. Щаповъ". „Если къ Вамъ приедетъ поверенный, то деньги не берите". Спустя-же несколько дней я получилъ еще новое письмо отъ Павла Васильевича: „Милостивый Государь Афанасий Афанасьевичъ! Въ экземпляре моемъ Радищева потеряны Суворинымъ несколько листовъ, то, если Вамъ принесутъ этотъ экземпляръ, Вы его не берите. Мой братъ написалъ сегодня письмо известнейшему адвокату Спасовичу и переслалъ туда все записки и письма Суворина. Спасовича-же онъ знаетъ очень давно, еще съ 60-хъ годовъ, когда онъ его защищалъ за изданную книгу „Письма объ Англии". Если будетъ приставать коммиссионеръ, то покажите ему это письмо. Щаповъ." Изъ этого письма видно уже, что Павелъ Васильевичъ отдумалъ стреляться и решилъ передать все это дело правосудию. Темъ временемъ г. Кочетовъ, потерпевъ неудачу въ своихъ личныхъ переговорахъ съ Щаповымъ, обратился къ нашему московскому антикварию П. П. Шибанову съ просьбою разыскать ему злополучнаго Радищева, причемъ за коммиссию предложилъ 100 рублей и уполномочить заплатить за хороший экземпляръ „Путешествия", сколько-бы ни назначили. А Шибановъ не задолго передъ этимъ какъ нарочно имелъ превосходнейший экземпляръ Радищева, который онъ и публиковалъ въ своемъ каталоге № 11 съ оценкою 500 рублей, и его немедленно, даже по телеграфу, выписать себе красноярский любитель Ген. Вас. Юдинъ. После этой продажи Шибановъ почти сейчасъ-же въ каталоге № 13 объявилъ, что онъ предлагаетъ за чистый и хорошо сбереженный экземпляръ Радищева 300 рублей. Къ этому то времени явилось Суворинское поручение, и заварилась Радищевская каша. То обстоятельство, что Шибановъ ищетъ хотя-бы по высокой цене „Путешествие", быстро огласилось по Москве, и потащили къ нему любители на¬живы разныхъ Радищевыхъ. Однако ихъ постигало сильное разочарование, когда вместо сотенъ запрашиваемыхъ рублей имъ предлагали лишь единицы, такъ-какъ это были все заграничныя издания Радищева, а некоторые приносили даже Шигинское, стоющее дорого-дорого 1 р.— I р. 50 коп. Впрочемъ былъ предложенъ одинъ подлинникъ 1790 г. и откуда-же? Изъ Полтавы. Получаетъ какъ-то П. П. предложение отъ одного полтавскаго полковника, согласно своего объявления въ каталоге № 13, что у того есть подлинный Радищевъ, но что онъ его дешевле 500 руб. отдать не можетъ. Началась переписка и все по телеграфу. После несколькихъ теле-граммъ, полковникъ вдругъ телеграфируетъ, что самъ везетъ книгу. Приехалъ и даже съ целой семьей, словно какое громадное имение продавать собрался. Остановился въ Лоскутной и темъ-же днемъ шлетъ Шибанову письмо: приехалъ, молъ. Шибановъ на радостяхъ едетъ за Кочетовымъ, тотъ беретъ еще Федора Адриановича Богданова, управлявшаго тогда Суворинскимъ книжнымъ магазиномъ въ Москве, и втроемъ отправляются они къ полковнику. Тотъ уже ждетъ, не дождется Шибанова, чаетъ сейчасъ и денежки получить. Вошли три нашихъ покупателя, но те двое не сказались, что они Суворинские. Развернулъ полковникъ книгу, которая чуть не въ бархатный чехолъ была уложена, и какъ драгоценность какую показываетъ. Кочетовъ и Богдановъ, люди не специальные по этой части, поглядели, страницы проверили и брать ужъ готовы, а тутъ нашъ Павелъ Петровичъ, какъ экспертъ, сейчасъ имъ и запретъ положилъ. — Никуда, говоритъ, экземпляръ этотъ не годится, потому что у него заглавный листъ не настоящий, а гравированный, и „Приписание другу" тоже не настоящее, а припечатанное вновь другимъ шрифтомъ и, видимо, много позднее. Полковникъ, было, на дыбки. Да что Вы, сердится, разсказываете. Эта книга въ нашемъ роду 100 летъ была, и никакихъ съ ней фокусовъ никто и никогда не сочинялъ. Все это пустяки! Это вамъ какъ угодно, возражаетъ ему Павелъ Петровичъ, а только лицо, для котораго мы ищемъ эту самую книгу, столь строгое и привередливое, что оно на Вашъ экземпляръ и глядеть не захочетъ. По скорости полковникъ обмякъ, видимо, струсилъ, что придется имение-то назадъ везти, и сталъ просить, чтобы его книгу взяли показать, кому надо. Даль ему Шибановъ росписку, и въ тотъ-же вечеръ специальный посланный повезъ книгу.въ С.-Петербургъ показать Суворину. Посмотрелъ А. С. и пишетъ „не годится, а впрочемъ покажите, пожалуй, Щапову". Принесли мне тогда злополучный экземпляръ и просятъ свезти его для осмотра Павлу Васильевичу. Повезъ я. Развернулъ Щаповъ книгу, взглянулъ на гравированный заглавный листъ, да какъ затрясется: Неужели ты выдалъ записку, что получилъ для меня книгу? Нетъ, не выдавалъ. Успокойтесь, пожалуйста, Павелъ Васильевичъ! Ничего безъ Васъ одинъ решать не буду. Повезъ я полковничий экземпляръ обратно. Когда Шибановъ отдалъ его полковнику, тотъ решилъ еще попытать по Москве счастья, нельзя-ли кому—нибудь всучить заплатанный экземпляръ, можетъ и не разберутъ подделокъ. Поразнюхалъ у книжниковъ, для кого это ищутъ Радищева, и маршъ самолично въ Суворинский магазинъ. — Такъ и такъ, говоритъ, Вашъ хозяинъ желаетъ купить Радищевское „Путешествие", такъ вотъ не угодно-ли? Цена пустяковая—800 руб. Ну, здесь вышелъ къ нему Ф. А. Богдановъ и вывелъ на чистую воду всю полковницкую затею. После такого камуфлета тотъ поскорее уложилъ свои пожитки, да со всей семьей и укатилъ обратно въ Полтаву, кляня, должно быть, на чемъ светъ стоить, и своего Радищева, и своихъ покупателей, отъ которыхъ, кроме убытка, ничего не получилъ. А пока происходили все эти истории, заходить какъ-то въ магазинъ Суворина къ Ф. А. Богданову одинъ его благоприятель, В. Ф. Ф.: тоже книжнымъ деломъ чело¬векъ занимался. Федоръ Адриановичъ разсказалъ ему всю эту канитель, а потомъ и спрашиваетъ: Не можешь-ли ты чемъ нибудь намъ помочь? Тотъ подумалъ, подумалъ, да и говоритъ: На примете нетъ ничего, но поразнюхать можно. А съ этою целью и закатилъ въ „Русскихъ Ведомостяхъ" (1888 года, 26 Февраля, № 56) такую публикацию:

1500 рублей за Радищева, „Путешествие изъ Петербурга въ Москву, 1790 года". Экземпляръ долженъ быть во всехъ отношенияхъ безу-коризненъ. Предложения адресовать письменно на № 10579, въ Справочное Бюро „Н. Доничъ", Москва, Софийка.

Публикация эта сильно переполошила нашихъ книжниковъ: ужъ очень цена-то была забористая, да и непривычная. Г-нъ-же Ф., заявляя ее, хотелъ только подвинтить интересъ къ заварившейся каше и выяснить, какие есть продажные экземпляры, а покупать въ серьезъ онъ и не ду-малъ, такъ какъ не надеялся, чтобы Суворинъ далъ такую цену, для отказа-же на предложения хотя-бы и подлинниковъ Радищева у него была лазейка, въ виду требования безукоризненности экземпляра. При этомъ условии всякий экземпляръ можно раскорить и отъ покупки его уклониться. Однако, къ такому обороту прибегать не пришлось, такъ какъ настоящихъ экземпляровъ заявлено не было. Пытался, было, самъ Доничъ сделать гешефтъ, а какъ человекъ не книжный и тонкости разныхъ изданий неразбирающий, то досталъ где-то лондонское издание Радищева и современный списокъ "Путешествия", которые и предложилъ купить у него. Конечно, на свое предложение этихъ редкостей по цене хотя бы и дешевле 1500 рублей, онъ, кроме смеха, ничего не встретилъ. Такъ ничего путнаго изъ Радищевской публикации не вышло, однако шуму и волнения она наделала достаточно, и автору своему удовольствия принесла не мало. Когда Павелъ Васильевичъ Щаповъ узналъ про нее, то онъ зоветъ меня и говоритъ, что, хотя онъ и въ большомъ неудовольствии на А. С. Суворина за утерю своего „Радищева", но вовсе не желаетъ, чтобы на этой утере зиждилась какая-либо спекуляция, а потому онъ предпочитаетъ лучше выждать, о чемъ и напишетъ самъ Суворину. Услыхавъ это, я сталъ отговаривать Павла Васильевича писать Суворину, боясь, какъ-бы опять розыски книги не отошли на задний планъ, а это потомъ стало-бы чрезмерно волновать Павла Васильевича, который вновь рисковалъ подвергнуться одному изъ своихъ мучительныхъ припадковъ. Но вотъ спустя, кажется, не более одного месяца, г. Кочетовъ привозитъ ко мне изъ С.-Петербурга хороший чистый экземпляръ подлиннаго „Радищева", въ превосходномъ сафьяновомъ, только, къ сожалению, новомъ переплете, съ золотымъ обрезомъ. Досталъ Суворинъ этотъ экземпляръ у известнаго любителя Юзефовича, какъ говорили, всего за 180 рублей. Поехали мы съ нимъ къ Павлу Васильевичу. Я вошелъ въ домъ, а г. Кочетовъ остался на извощике. Показываю я Павлу Васильевичу книгу, а онъ хоть и поморщился на переплетъ, но все-таки сталъ разсматривать и мерить эк¬земпляръ, после чего и говоритъ: — Переплетъ новый, да и обрезанъ больше моего. Тутъ ужъ я не вытерпелъ: — Ну, Павелъ Васильевичъ, какъ Вамъ угодно, а я совершенно отказываюсь отъ дальнейшихъ хлопотъ по Вашей книге. Измучили Вы меня въ конецъ! Выслушалъ это Павелъ Васильевичъ молча и, какъ фальшивую ассигнацию, сталъ разсматривать каждый листъ. Кончилъ; повидимому, остался все-таки доволенъ и взялъ книгу. Я, было, къ нему съ просьбой выдать росписку, что книгу онъ получилъ обратно. А Павелъ Васильевичъ сразу ощетинился: — Не дамъ тебе никакой росписки. Я съ тебя росписки не бралъ и тебе выдавать не стану. Съ темъ я отъ него и ушелъ, а г. Кочетовъ замерзъ, дожидаясь на извощике. Тутъ-же отправились мы съ нимъ на Разгуляй въ трактиръ „Римъ" и тамъ, усевшись за столикъ, на радостяхъ роспили бутылочку винца за благополучное окончание всей Радищевской передряги. 16 апреля 1888 года вышла, наконецъ, въ светъ въ числе 100 экземпляровъ Суворинская перепечатка Радищевскаго „Путешествия изъ Петербурга въ Москву". Успехъ издания былъ неслыханный, такъ какъ оно разошлось сполна въ несколько дней, а цену ему Суворинъ назначилъ высокую: 25 экземпляровъ на японской бумаге большаго формата по 60 рублей, 30 экземпляровъ на та¬кой-же бумаге малаго формата по 50 рублей и 45 экземп¬ляровъ на слоновой бумаге по 25 рублей. Мне А. С. прислалъ въ тоже время въ подарокъ экземпляръ 1-го типа за № 11. Вскоре после всехъ этихъ происшествий, 6 Июня 1888 года въ 8 часовъ вечера скончался въ полномъ сумашествии, ускоренномъ, какъ тогда думали, всеми этими волнениями, самъ Павелъ Васильевичъ Щаповъ. "Вечная память этому безкорыстному другу русской старинной книги!" такъ закончилъ А. А. Астаповъ свое повествование о злоключенияхъ, происшедшихъ съ перепечаткой Радищевскаго „Путешествия". Не могу въ конце описанной истории не упомянуть одного курьеза про себя лично, связаннаго съ 1500 рублевой публикацией. Я въ то время книжнымъ собиратель-ствомъ еще не занимался и, не зная всехъ подробностей этого дела и того шума, который шелъ по поводу его, наивно вообразилъ, что книжники могутъ и не знать про публикацию, а потому, нельзя-ли самому поискать у нихъ „Путешествия изъ Петербурга въ Москву". И вотъ для осуществления этого я несколько дней подърядъ ходилъ по книжнымъ лавочкамъ, пресерьезно спрашивая Радищева 1790 г. Воображаю, какъ потешались потомъ надо мной книжники за мои наивныя гешефтмахерския поползновения.