RARUS'S GALLERY

Дозволено цензурою. Москва, 14 марта 1903 года. Настоящее изданiе отпечатано въ числе 325 нумерованныхъ экземпляровъ, изъ которыхъ: №№ 1—30—на слоновой бумаге, №№ 31—100—на александрийской бумаге, №№ 101—300—на веленевой бумаге и №№ I—XXV—подносные, на слоновой бумаге. Ко всемъ экземплярамъ приложены четыре факсимиле съ заглавныхъ листовъ наиболее редкихъ книжныхъ росписей XVIII в., выполненныя въ цинкографическомъ заведении Шереръ, Набгольцъ и К0 (Альбертъ Ив. Мей), въ Москве. Къ экземплярамъ за №№ I—XXV и 1 —100 приложенъ снимокъ съ ex-libris'a библиотеки Д. В. Ульянинскаго, печатанный въ Париже на бумаге velin du marais съ той же доски, съ которой печатанъ подлинный exlibris.

Ульянинский,  Дмитрий Васильевич (1861, Тула — 1918, Москва], российский библиограф, библиофил. Родился в небогатой дворянской семье. Будучи гимназистом, В 1878 году в Ясной Поляне, обучал греческому языку старших детей Л. Н. Толстого. Окончил Тульскую гимназию, затем, в 1884 году — физико-математический факультет Московского университета, однако всю свою жизнь посвятил собиранию и изучению книг. Уже к концу гимназического курса, по собственным воспоминаниям Ульянинского его собрание книг включало 400 названий (букинистических среди них тогда не было; вкус к старинным книгам пришёл позже, в Москве). С 1886 года и до самой смерти был деятельным членом Русского библиографического общества при Московском университете, позже стал его председателем. Возобновил собирание книг в 1892 году. Библиотека Д. В. Ульянинского как по количеству редких и редчайших изданий, так и по сохранности экземпляров была одной из лучших русских частных собраний своего времени. Ульянинский составил и издал полное библиографическое описание собственной библиотеки, в котором каждому изданию посвящено своего рода небольшое книговедческое исследование — каталог «Библиотека Д. В. Ульянинского. Библиографическое описание» в 3-х томах (1912—1915). Его собрание включало 4400 томов, в том числе особо ценный раздел Rossici, посвященный России. В 1918 году, лишившись казённого места и квартиры, а тем самым и возможности сберечь коллекцию, Ульянинский покончил с собой; вся его библиотека и коллекции экслибрисов и портретов русских библиофилов и библиографов были куплены у вдовы Румянцевским музеем. Похоронен на Пятницком кладбище.

Частныя библиотеки энциклопедическаго характера, охватывающия чуть не все отрасли человеческаго знания, могли встречаться только въ прежнее время, въ 18-мъ и начале 19-го столетия, когда ежегодный книжный приростъ былъ сравнительно незначителенъ, и богатые библиофилы той эпохи могли собирать все лучшее, выходившее изъ подъ печатнаго станка. Подобные библиотеки въ настоящее время являются достояниемъ лишь государственныхъ или крупныхъ общественныхъ учреждений, а частныя лица должны поневоле ограничивать себя известными рамками и, беря эти рамки, соответственно своимъ средствамъ, шире или уже, стараться внутри ихъ создать нечто цельное и интересное. Этимъ принципомъ руководствуюсь и я въ собирании своей библиотеки, преимущественные отделы которой—библиографический, биографический, родословный и сношения Московской Руси съ чужими странами до начала царствования Петра Великаго. Всехъ званий въ библиотеке имеется теперь свыше 2300, въ 3000 томахъ, причемъ журнальныя и книжныя вырезки въ счетъ не идутъ. Значительное число (до 700 №№) русскихъ и заграничныхъ (по части библиографии и Rossica) книгопродавческихъ и антикварныхъ каталоговъ также не въ счету. Ежегодное приращение библиотеки простирается обычно отъ 150 до 200 званий. Кроме книгъ въ библиотеке имеется обширная коллекция, относящаяся къ Св. Коронованию Ихъ Императорскихъ Величествъ Государя Императора Николая II-го и Государыни Императрицы Александры Феодоровны и состоящая изъ различныхъ объявлений, приглашений, программъ, меню, билетовъ, отдельныхъ листовъ, народныхъ картинъ и портретовъ, а также небольшия коллекции подобныхъ-же предметовъ, составленныя при последующихъ приездахъ въ Москву Царской Семьи. Въ дополнение къ библиографическому книжному отделу мной собрано значительное собрание русскихъ ехlibros'овъ. Книги приобретались преимущественно въ Москве, по большей части отдельными званиями; значительныя одновременныя покупки были лишь въ 1896 году, когда былъ купленъ библиографический отделъ библиотеки неутомимаго труженика на поприще русской библиографии покойнаго Николая Васильевича Губерти, и въ 1902 году, когда въ мою библиотеку поступилъ рядъ редкихъ изданий изъ собрания Я.. Ф. Березина-Ширяева. Кроме того мне пришлось быть въ числе первыхъ покупателей при распродаже библиотекъ Д. А. Наумова, А. Н. Неустроева (журнальнаго ея отдела), Мухановыхъ, В. Е. Румянцева, Г. Д. Филимонова, А. А. Третьякова и некоторыхъ другихъ, благодаря чему удавалось временами делать выдающияся приобретения. Въ библиотеке моей ведется два каталога: первый съ 1895 года въ виде книги для занесения новыхъ приобретений, въ которомъ отмечается, когда, у кого и за какую цену приобретена каждая книга, а также делаются краткия записи обо особо примечательныхъ обстоятельствахъ, сопровождавшихъ ту или другую покупку; другой-же каталогъ—карточный, расположенный въ систематическомъ порядке; по каждому отделу его соблюдается обычно алфавитный авторный порядокъ; при неизвестномъ авторе по первой букве заглавия, изредка хронологический. Заносятся книги на карточки самымъ подробнымъ и тщательнымъ образомъ, причемъ полностью, безъ всякихъ сокращений, выписывается заглавный листъ или изъ строки въ строку, или обозначая вертикальными черточками окончание каждой строки. Затемъ указывается число томовъ, страницъ, все приложения, форматъ. Последний я, не мудрствуя лукаво, показываю обыкновенно, согласно типографскихъ листовыхъ пометь или сигнатуръ. Но если на мой взглядъ сигнатура не отвечаетъ представлению о действительномъ формате данной книги, то я въ скобкахъ ставлю размеръ его, по своему личному усмотрению. Такъ напр., все издания Императорскаго Общества Истории и Древностей Российскихъ при Московскомъ Университете имеютъ всегда сигнатуру 4°, тогда какъ это въ сущности 8°, поэтому мое обозначение формата этихъ изданий—4° (8°). Часто я делаю на карточкахъ разныя библиографическия отметки и указания. Карточки режутся изъ трехлистнаго белаго матоваго бристоля, величиною 15 сант. х 9 3/4 сант. Карточный каталогъ хранится въ особомъ дубовомъ столике объ одномъ ящике съ откидной крышкой, на манеръ дамскихъ рабочихъ столиковъ. Ящикъ разделенъ перегородками на несколько узкихъ, въ ширину карточки отделений; между собой карточки разныхъ отдвловъ разделяются тонкими деревянными дощечками, а подъотделовъ более высокими карточками-же, на которыхъ пишется название подъотедла. Библиотека занимаетъ просторную светлую о 3 окнахъ комнату, где стоить 5 дубовыхъ большихъ шкафовъ, небольшой также дубовый шкафъ специально для картонокъ съ брошюрами и старинная краснаго дерева этажерка, вся заваленная антикварными и книгопродавческими каталогами. Изъ числа большихъ шкафовъ четыре закрытыхъ и одинъ открытый. Ширина каждаго шкафа около 2 арш. Вышина закрытыхъ, считая резной верхъ,—4 арш. 6 верш., а открытаго 5 арш. Закрытые шкафы состоять изъ 2-хъ съемныхъ частей. Верхняя часть со стеклянными дверцами; глубина полокъ 7 3/4 вершка. Нижняя часть—вышиной 1 арш. 4 верш., съ глухими дверками, выступаетъ впередъ противъ верхней на 51/2 верш. Вверху нижнихъ частей устроены ящики, вышиной 1 1/2 верш., для хранения листовъ. Надъ ящиками выдвижныя, какъ у буфетовъ, доски, чтобы было просторно разложиться при работе у самаго шкафа. Полки во всехъ шкафахъ подвижныя, поднимаемыя и опускаемыя при помощи такъ называемыхъ „пальцевъ",т. е. передвижныхъ подставокъ, вкладываемыхъ въ особыя гнезда, выдолбленныя въ углахъ шкафовъ; на "пальцы"- эти или кладутся прямо полки или предварительно накладываются разныхъ величинъ брусочки, поднимающие полки въ промежуткахъ между двумя гнездами. Всякому шкафу присвоена своя литера. Общее протяжение книжныхъ полокъ до 100 аршинъ. Bъ шкафахъ книги расположены въ одинъ рядъ въ порядке карточнаго каталога, исключая брошюръ и крупныхъ форматовъ. Хранение брошюръ вместе съ книгами крайне неудобно, такъ какъ брошюры между ними затериваются и постоянно мнутся; при этомъ для того, чтобы поставить тонкую брошюру на место, надо непременно вынуть соседнюю книгу, такъ какъ, лишь образовавъ значительную пустоту, можно вставить брошюру въ рядъ книгъ. Поэтому для хранения брошюръ я поделалъ особыя картонки, въ виде книжныхъ футляровъ. Въ такия картонки вкладываются брошюры, обертываемыя въ толстую бумагу, чтобы ихъ было удобнее вынимать и вкладывать. Каждая картонка зарегистрована известной литерой, а все брошюры въ каждой картонке последовательно перенумерованы. Поставивъ на каталожной карточке литеру картонки и порядковый № брошюры въ картонке, я точно определяю ея место въ библиотеке. Издания крупныхъ форматовъ кладутся на полкахъ въ нижнихъ частяхъ шкафовъ: въ каждую книгу вложена выступающая наружу полоска бумаги съ последовательнымъ №. Номера эти и литера шкафа указаны также на каталожныхъ карточкахъ. Благодаря объясненному распределению, книги отыскиваются въ библиотеке въ одну минуту, и вообще библиотечный порядокъ поддерживается всегда самый тщательный, причемъ вновь поступающия книги не ставятся на место, пока не занесены въ "каталогъ новыхъ приобретений" и не описаны на карточкахъ, что обязательно делается въ первые-же дни после поступления книгъ въ библиотеку. На домъ постороннимъ лицамъ книги, за редкими исключениями, не выдаются. Библиотека моя имеетъ свой специальный ex-libris, представляющий видъ ея. Ex-libris этотъ исполненъ съ большой фотографии работы Шереръ, Набгольцъ и Ко (Ал. Ив. Мей) офортомъ, въ первоклассномъ художественномъ за¬ведении Ch. Wittmann въ Париже (Ch. Chardon atne Ch. Wittmann Succ, Imprimeur de Chalcographie du Louvre, Paris, 10 Rue de l,Abbaye). Онъ воспроизведенъ на отдельныхъ листахъ при дорогихъ и подносныхъ экземплярахъ настоящаго издания. По художественности работы это—настоящая минbатюра, и я смело могу рекомендовать названную фирму для подобныхъ заказовъ. Хотя они и не дешевы, но достоинство работы съ избыткомъ вознаграждаетъ понесенные расходы. Въ библиотеке хранится также весь мой книжный архивъ, заключающий въ себе обширную переписку по книжнымъ вопросамъ съ разными казенными и общественными учреждениями, отдельными лицами, книгопродавцами и антиквариями. Все это систематизировано и разложено по особымъ папкамъ и конвертамъ. Библиотечное хозяйство требуетъ, чтобы книги переплетались, но, собирая библиотеку для себя лично и обращаясь съ книгами чрезвычайно бережно, я обычно не переплетаю книгъ, приобретаемыхъ въ обложкахъ. Для сбережения ихъ въ сохранномъ и непомятомъ виде я вкладываю такия книги въ картонныя папки, часть кото-рыхъ сдвлалъ самъ, а другия отдавалъ переплетчику. На корешке папокъ переплетчикъ вытисняетъ названия вло-женныхъ въ нихъ книгъ, какъ это делается на обыкновенныхъ переплетахъ. На самодельныхъ папкахъ, вместо такихъ вытисненныхъ названий, наклеиваются белые бумажные ярлычки, на которыхъ пишется заглавие. Въ переплетъ я отдаю лишь постоянно употребляемые справочники, которые переплетаются безъ обреза, съ сохранениемъ всехъ обложекъ и даже, если можно, то и корешковой части обложки. Типъ переплетовъ: кожаный корешокъ съ тисненнымъ заглавиемъ, по большей части— гладкий, безъ бинтовъ; кожаные довольно большие углы и французская бумага, новейшие образцы которой—верхъ изящества.  Любительския книги вообще предпочитаются въ девственномъ виде, въ обложкахъ, необрезанными - такия необрезанныя книги 18-го столетия зовутся „мохнатыми" по причине крайне неровныхъ краевъ бумаги того времени. и, какъ идеалъ, неразрезанными. Кроме того истый библиофилъ ни подъ какимъ видомъ не станетъ переплетать теперь книгу, изданную въ прежнее время. Переплетъ долженъ соответствовать времени издания. Можно допускать разницу летъ въ 10 —15 не больше. Характеръ и детали переплетовъ постоянно меняются, и какъ-то совсемъ не вяжется на книге, напр., 60-хъ годовъ XIX столетия (не говоря уже о более раннемъ времени) видеть переплетъ начала XX столетия. Такимъ новымъ переплетомъ, хотя-бы самимъ дорогимъ, экземпляръ портится. Какъ исключение, можно допустить новый переплетъ на старинную книгу лишь при условии отличной имитации старому переплету, съ форзацами изъ подлинной старинной бумаги. При покупке старинныхъ уже переплетенныхъ книгъ, я также стараюсь выбирать экземпляры въ переплетахъ современныхъ выходу книги. Заграницей переплетъ является иногда предметомъ самостоятельнаго собирания; у насъ до этого, кажется, еще не дошли, хотя и среди русскихъ библиофиловъ есть такие, у которыхъ общая стои¬мость переплетовъ чуть не равняется стоимости самихъ книгъ. Покойный Петербургский собиратель Варгунинъ делалъ на все свои книги старинныя и новыя, хотя-бы самыя дешевыя, великолепные и дорогие переплеты работъ Jules Meyer (С.-Петербургъ), а одинъ московский любитель, недавно умерший, посылалъ, какъ говорятъ, переплетать свои книги въ Парижъ. Конечно, это приходится признать уже утрировкой и звать подобнаго собирателя не книголюбцемъ или библиофиломъ, а переплетолюбцемъ. Преследуя для своей библиотеки полноту и систематичность, я позволяю себе все-таки увлекаться редкостью и внешней красотой экземпляра. Последнее будетъ, пожалуй, мелочностью, но думаю, что всякому библиофилу приятнее видеть желанную и давно искомую книгу, въ чистомъ, не мятомъ виде, безъ пометокъ, особенно писан-ныхъ чернилами, съ ея первоначальными обложками или въ хорошемъ современномъ переплете. Пометки можно допустить лишь при условии, если оне сделаны известными людьми, такъ какъ тогда оне имеютъ характеръ автографовъ. У любителей, зараженныхъ этой слабостью, есть даже особый видъ книжныхъ расходовъ: это плата за обменъ худшихъ экземпляровъ на лучшие, удовлетворяющие личнымъ требованиямъ каждаго, чемъ и пользуются наши антикварии и букинисты, таксируя иногда такой обменъ очень не дешево. Порой подобные обмены делаются 2—3 раза, пока привередливому любителю не удастся добиться наконецъ идеальнаго по сохранности и красоте экземпляра. Хотя съ одной стороны такая погоня за лучшимъ экземпляромъ несколько и смешна для серьезнаго любителя, но въ своемъ роде это есть известное стремление къ изящному, а какъ таковое, оно имеетъ свое оправдание. „Экземплярной" слабостью зараженъ въ достаточной степени и владелецъ описываемой библиотеки, которая, однако, благодаря этому состоитъ теперь изъ экземпляровъ превосходной сохранности, и внешний видъ которой удовлетворитъ самаго записнаго библиомана. Прежде я рисковалъ покупать книги, плохо сбереженныя, но, ку-пивъ ихъ, начиналъ сейчасъ-же хлопотать о замене пло-хихъ экземпляровъ лучшими, а когда это удавалось, то. по большей части, оказывалось, что расходъ на первоначальную покупку и последующую мену превышаетъ стоимость последняго хорошаго экземпляра. Прогадавъ несколько разъ на такихъ обменахъ, я въ настоящее время совершенно отказался отъ покупки неудовлетворительныхъ по сохранности книгъ, предпочитая выжидать, пока судьба приведетъ въ мои руки отлично сбереженный экземпляръ. Точно также я решилъ никогда не покупать заведомо дефектныхъ экземпляровъ и розбити редкостей, въ надежде когда нибудь ихъ пополнить. Найти по дешевой цене другой дефектный экземпляръ или части розбити, въ которыхъ было-бы на лицо какъ разъ то, что необходимо для вашего экземпляра, очень мудрено, а вернее всего никогда не случится. Скорее вамъ удастся купить вновь вполне сохранный или комплектный экземпляръ, и тогда ваша прежняя неполная покупка окажется излишней и обидной тратой денегъ. Говорю это съ полнымъ убеждениемъ, на основании опыта, давъ себе зарокъ никогда не поддаваться на приманку дешевизны при покупке дефектных или разбитых книг. Дешевое выйдетъ на дорогое. Интересъ къ книжной редкости, сначала совершенно безпочвенный и безрезультатный, появился у меня еще въ давние гимназические годы. Хорошо помню, что попала мне въ руки какимъ-то образомъ книжка Геннади: „Русския книжныя редкости". Прочелъ я ее съ большимъ вниманиемъ, и ужасно она мне понравилась. Хотя я тогда и въ глаза не видалъ ни одной Геннадиевской редкости, но я сталъ мечтать о приобретении некоторыхъ изъ нихъ, наиболее подходившихъ къ моимъ тогдашнимъ вкусамъ. Однако въ нашемъ провинциальномъ захолустье никакихъ редкостей не водилось, и я, потуживъ о своей неудаче, вскоре успокоился и позабылъ даже о Геннади. Но когда во мне вновь возродилась въ 1892 г. моя книжная страсть, вскоре-же выплыли на сцену и книжныя редкости. Действительно, собирая отделы: библиографический, родословный, старинную Rossica, безполезно искать большинство своихъ дезидератъ въ книжныхъ магазинахъ. Для этого надо или обращаться прямо къ издателямъ и авторамъ, или рыться въ пыльныхъ лавочкахъ букинистовъ, отдавать себя на съедение доморощеннымъ и заграничнымъ антиквариямъ, внимательно штудировать ихъ каталоги и зорко следить за всемъ, появляющимся на антикварныхъ рынкахъ. Съ течениемъ времени, они васъ узнаютъ и сами пойдутъ къ вамъ съ предложениями, однако все-таки необходимо постоянно самому разыскивать книжную дичь, иной разъ таящуюся въ такомъ сокровенномъ уголке, набрести на который помогаетъ лишь случай. Столкнувшись съ преимущественной необходимостью отыскивать для своихъ специальныхъ отделовъ разныя редкости, я невольно отвлекся сначала въ сторону и сталъ собирать редкости вообще по Геннади. Чрезъ такое собирание проходятъ многие любители, указывая при этомъ на известнаго библиофила Ив. М. Остроглазова, какъ тоже на специальнаго собирателя Геннадиевскихъ редкостей. Эти „Геннадиевцы" тащатъ къ себе всякую книжку, отмеченную ихъ учителемъ, не обращая внимания на ея содержание и упуская изъ виду, что собрание, состоящее изъ однехъ только книжныхъ редкостей самого разностороннего содержания, есть не библиотека, а книжная коллекция— достояние библиомана—маньяка, а не разумнаго библиофила. Да и самъ И. М. Остроглазовъ, описавший редкости своей библиотеки, говоритъ въ предисловии къ своему труду следующее: „Библиотека моя по преимуществу состоитъ изъ четырехъ отделовъ: юридическаго, историческаго, беллетристическаго и изъ старопечатныхъ книгъ на церковно-славянскомъ языке. Изъ всехъ озна-ченныхъ отделовъ я выбралъ более редкия книги и составилъ имъ Списокъ." (предисловие къ его „Книжнымъ редкостямъ"). Следовательно И. М. Остроглазовъ, не претендуя на полноту исчисления, русскихъ редкихъ книгъ вообще, описывалъ лишь редкости, имевшияся въ его библиотеке, причемъ каждая изъ нихъ принадлежала къ своему отделу и была тамъ на месте. Въ такомъ виде оне имели подъ собой вполне разумное основание, но комплектъ ихъ, взятый отдельно, какъ самостоятельное целое, врядъ-ли сделаетъ особую честь вкусу своего владельца. Понявъ это въ первые-же годы моего собирательства, я постарался постепенно ликвидировать редкости, мало подходившия по ихъ содержанию къ основнымъ отделамъ моей библиотеки, что и удалось мне осуществить довольно удачно. Въ ликвидацию попали, между прочимъ: Вадимъ — 17 — Спб. 1793. (Геннади № 84.—Остроглазовъ №24); Воззвание къ человекамъ о последовании внутреннему влечению Духа Христова. Спб. 1820 (Геннади № 242.—Остроглазовъ № 27); Евангелие. Парижъ. Въ тип. Фир. Дидота. 1821 (Геннади № 135.—Остроглазовъ №41); Донъ Педро Прокодуранте. Спб. 1794. 2-ое издание (Геннади №85. — Остроглазовъ № 51); Изследование книги заблужденияхъ и истине. Тула. 1790. (Остроглазовъ № 100); Словарь Кириллова. 2 вып. Спб. 1845. (Геннади № 187.—Остроглазовъ № 142); Кошелекъ (Геннади № 43.—Остроглазовъ № 153); Кузъ-Курпячъ. Казань. 1812. (Геннади № 120.—Остроглазовъ № 173); Кумъ Maтвей.—4 ч- М. 1803. (Геннади № 94.—Остроглазовъ № 174); Наставления политическия Билфелда. 2 ч. М. 1768—75 (Геннади № 24.— Остроглазовъ № 190); Новое киронаставление. М. 1765 (Геннади № 22.—Остроглазовъ № 197); Отрывки Хвостовой. Спб. 1796 (Геннади № 159.—Остроглазовъ № 254); Похождения Ивана Гостиннаго сына. 2 ч. Cnб. 1785—86 г. г. (Геннади № 58.—Остроглазовъ № 286); Смесь 1769 (Геннади № 28.—Остроглазовъ № 340); Тайна противо-нелепаго общества. Спб. 1759 (Геннади № 18.—Остроглазовъ № 363); Янетерской. Спб. 1841 (Геннади № 179). После это я далъ себе слово не разбрасываться и приобретать лишь то, что отвечаетъ требованиямъ моей библиотеки. Впрочемъ былъ еще одинъ случай, когда я отступилъ отъ своей программы и вотъ при каких обстоятельствахъ. Въ начале 1897 года однимъ изъ Московскихъ букинистовъ Старицынымъ была куплена библиотека бывшаго инспектора Московской Синодальной Типографии В. Е. Румянцева. Въ библиотеке этой я розыскалъ и купилъ за 100 руб. два листа величайшей редкости; это были— клятвенное обещание Императору Iоанну III съ подписями обещавшихся и присяжный листъ ему-же, также покрытый подлинными подписями. Листы эти въ такомъ документальномъ виде можно было считать почти униками; такихъ нетъ ни въ Московскомъ Архиве Министерства Юстиции, где находятся все уцелевшие манифесты и указы отъ имени Iоанна III, ни въ Императорской Публичной Библиотеке, где также хранится значительное число печатныхъ документовъ этого кратковременнаго царствования. Iоанновскаго времени у меня были еще изъ Губертиевской библиотеки: указъ отъ 19 Января 1741 о рекрутскомъ наборе и объявление о взятии Вильманстранда Ласси отъ 25 Августа 1741 (кажется, тоже уника). Къ этому маленькому собранию я въ начале 1899 г., когда временно и недолго увлекся отделомъ редкихъ летучихъ изданий, прикупилъ въ Москве у Шибанова за 250 руб. пять манифестовъ и указовъ того-же царствования, а именно:

1) манифестъ о восшествии на престолъ отъ 17 Октября 1740

2) указъ о титуловании Бирона, какъ регента Российской империи отъ 18 Октября 1740

3) указъ объ освобождении драгунъ, солдатъ, матросовъ и рекрутъ, сосланныхъ въ каторжную работу, съ вырезаниемъ ноздрей, и о ссылке ихъ въ Сибирь отъ 13 Ноября 1740

4) о прощении беглыхъ и ихъ укрывателей отъ 29 ноября 1740 и

5) о присяге малолетнихъ отъ 19 Декабря 1740.

Такимъ образомъ у меня образовалась коллекция листовъ времени Iоанна III въ девять № №, а такъ какъ указы и манифесты отъ его имени отбирались по повелению Императрицы Елизаветы Петровны изъ всехъ присутственныхъ местъ и отъ частныхъ лицъ и уничтожались самымъ тщательнымъ образомъ, то моя коллекция, съ подлинными подписанными присяжными и клятвенными листами являлась въ рукахъ частнаго лица одной изъ единичныхъ. Однако, охладевъ вскоре къ этому отделу и решивъ прекратить собирание указовъ и манифестовъ, я наметилъ продать Iоанновскую коллекцию, а на вырученную сумму приобрести некоторыя бывшия у меня на примете дезидераты. Для ликвидации я обратился къ содействию Московскаго книгопродавца—антиквария П. П. Шибанова и отдалъ ее ему на коммиссию. Въ своемъ каталоге № XCI онъ поместилъ все эти листы подъ № 159, причемъ назначилъ за нихъ 700 руб. Вскоре ихъ купила Императорская Публичная Библиотека за 600 руб. Это было последнее уклонение отъ библиотечной программы, хотя и уклонение, проведшее чрезъ мои руки удивительные раритеты. Съ техъ поръ я не отступаю отъ начер-танныхъ рамокъ и, оставаясь въ нихъ, имею возможность приобретать почти все, встречающееся мне по моимъ отделамъ, не останавливаясь особо предъ ценой. Но теперь для меня въ книжной редкости важнее всего ея содержание, а не редкость ради редкости, „самодовлеющая", такъ сказать, редкость.