RARUS'S GALLERY

Глава третья.

КНИГА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII ВЕКА.

Во второй половине XVIII века книгоиздательство вступило в новую эру, перестав быть исключительной привилегией правительства. Общий подъем умственной жизни и пробуждение интереса к литературной и издательской деятельности ознаменовались резким увеличением количества ежегодно издаваемых в России книг. За первое десятилетие екатерининского царствования книгоиздательская деятельность настолько усилилась, что число ежегодно выходивших в это время изданий увеличилось почти в пять раз по сравнению с предыдущим десятилетием. Благодаря указу 1783 г. о «вольных» типографиях, возникновению целого ряда обществ, как «Собрание, старающееся о переводе иностранных книг», «Типографической Компании», «Общества, старающегося о напечатании книг», «Общества друзей словесных наук» и др., а также исключительной деятельности Н.И. Новикова — продолжается быстрыйи постоянный рост книгоиздательства, которое достигает наибольшего развития в пятилетие с 1786 по 1790 год. Переводная литература в это время получила у нас гораздо большее развитие, чем литература оригинальная. Деятельность наших первых писателей протекла под самым широким влиянием литературы Западной Европы. Поэтому данное время составляет эпоху в развитии у нас переводной литературы: были перенесены на русскую почву произведения почти всех главнейших писателей, не только нового времени, но и древнего мира, и именно это время может считаться расцветом зарождавшегося у нас классицизма. Другими особенностями этой эпохи являются сильное развитие журнальной деятельности и проникновение светской книги в провинцию. В истории культурного развития России семидесятые и восьмидесятые годы XVIII столетия являются тем замечательным периодом, когда в патриархальную жизнь русской провинции, сохранявшей еще многие характерные черты до-петровского быта, стали вторгаться новые явления, приобщившие и провинциальные города к тем формам культурной жизни, которые вырабатывались в столицах. В деле проникновения светской книги в провинцию огромную роль сыграл Н.И. Новиков, без преувеличения можно сказать, создавший у нас читателя. По меткому замечанию В.О. Ключевского, сквозь вызванную Н.И. Новиковым усиленную работу переводчиков, сочинителей, типографий, книжных лавок, книг, журналов и возбужденные ими толки, стало у нас пробиваться го, с чем еще незнакомо было русское просвещенное общество, — общественное мнение. Правительство Екатерины II начало «просвещение народа» не с освобождения его от рабства и не с широкого насаждения школ для него, а с заботы о том, чтобы у нас появилось как можно больше переводов на русский язык литературных произведений. Здесь существенна деятельность «Собрания, старающегося о переводе иностранных книг на российский язык» (Собрание переводчиков). Мы видим крайне оригинальное и несуразное явление: в то время, когда у нас появились в переводах сочинения Вольтера, Монтескье, Беккарии, Юсти, Блэкстона и древние греческие и римские классики, когда эти переводы продавались на улицах Петербурга вразнос, русский народ оставался поголовно безграмотным, так как в самую блестящую эпоху екатерининского царствования на всю Россию с 30-миллионным населением было всего 40 народных училищ. Нельзя было не знать, какому ограниченному кружку русских людей представляли интерес и были доступны древние классики и сочинения энциклопедистов. В 1808 году многие из них продавались Академией Наук на вес: книга XVIII века имела слишком ограниченный круг лиц, ею интересующихся. В октябре 1768 года было назначено 5.000 рублей ежегодно для уплаты вознаграждения переводчикам книг с иностранных языков на русский. Руководство переводами и наблюдение за расходованием отпускаемой суммы было поручено коллегии из трех лиц. Так получило начало «Собрание, старающееся о переводе иностранных книг на российский язык». Автор исследования о деятельности этого собрания В.П. Семенников (164) говорит, что официальных сведений об учреждении собрания переводчиков нет никаких. Однако в современных ведомостях, как петербургских, так и московских, есть известие об учреждении собрания (165). В.П. Семенников не указывает, что в одном из переводов «Диодора Сицилийскаго историческая библиотека. Переведена с Греческаго на Российский язык Иваном Алексеевым. С. Петербург 1774» (166) в «Предуведомлении к читателю от трудившагося въ переводе», есть сообщение об учреждении собрания переводчиков, благодаря которому, по мнению переводчика, выходят в свет отборные книги: «то-есть нужныя, полезныя и заключающiя въ себе невинную прiятность».

В состав коллегии входили: граф В.Г. Орлов, брат Григория и Алексея Орловых, который учился в лейпцигском университете, и был в то время директором Академии Наук (167); граф А.П. Шувалов, известный как талантливый французский стихотворец, лично знакомый с французскими писателями, в особенности с Вольтером, который даже находился с ним в переписке (168); третий член, Г.В. Козицкий, игравший главную роль в собрании переводчиков, был воспитанником Киевской Академии и лейпцигского университета, превосходно знавший древние и новые языки, зарекомендовавший себя к тому времени как трудолюбивый переводчик и как знаток русского языка (169). Если граф А.П. Шувалов мог внести в деятельность собрания свои симпатии к Вольтеру и французской литературе, то высокообразованный Г.В. Козицкий, наверное, проявил свою приверженность к классическому миру. Собрание переводчиков начало свою деятельность отданием в печать в декабре 1768 г. «Разсуждения о причинах установления или уничтожения законов», сочинение прусского короля Фридриха II, перевод которого был сделан А.Я. Поленовым по собственной инициативе (170). «Первые шаги переводчиков», говорит В.П. Семенников (171), «имели таким образом преимущественною целью познакомить русское читающее общество с произведениями передовых мыслителей XVIII столетия». Собрание переводчиков подало в этом отношении пример всей тогдашней литературе, и мы видим, что большинство журналов, начиная с этого времени, стало печатать на своих страницах различные переводы Вольтера и других французских писателей. Помимо академических официальных переводчиков, для Собрания занималось переводами более ста десяти литературных работников (172). Собрание переводчиков просуществовало 15 лет — с 1768 г. по 1783 г., выпустив за это время 112 названий книг, заключающихся в 173 томах. Все переводы Собрания можно разделить на четыре главные группы: 1) сочинения писателей нового времени, в особенности XVIII столетия, 2) сочинения по истории и географии, 3) сочинения физико-математического и естественно-исторического содержания и 4) сочинения древних греческих и римских писателей. Придавая, очевидно, громадное значение знакомству с классическим миром, Собрание в 1774 году выпустило в свет книжку «О полезном с юношеством чтении древних классиков». В этой книжке, переведенной с немецкого Дмитрием Семеновым, указывается и разъясняется «четвероякая» польза, происходящая от чтения древних писателей: «Во 1-хъ, служатъ они къ основательному изученiю Греческаго и Латинскаго языка, а темъ самымъ къ достиженiю премногихъ понятiй, которыя иначе и на умъ намъ не пришли бы. Во 2-хъ, къ поправленiю вкуса или ощущенiя красоты какъ въ нравахъ, такъ и въ художествахъ. Въ 3-хъ, къ снисканiю основательнаго знанiя древней исторiи, и, въ 4-хъ, къ изученiю философiи». Об отсутствии лести у древних читаем здесь, между прочим, такую тираду: «Не обретаемъ мы въ нихъ никакихъ безсмачныхъ и подлодушныхъ похвалъ знатнымъ и богатымъ особамъ приписанныхъ. Они разсуждаютъ о всехъ людяхъ съ похвалы достойной свободностiю». Эта книжка педагогического содержания, очевидно, имела немало читателей; это доказывается тем обстоятельством, что в 1787 году в Москве вышло ее второе издание (173). Помимо переводов древних классиков, выпущенных Собранием переводчиков, во второй половине XVIII столетия вышло 77 названий, изданных отдельными лицами. Эпоха эта была своего рода расцветом зарождавшегося у нас классицизма. Интерес к изучению древне-классической литературы во вторую половину XVIII столетия проявился и в появлении значительного числа литературных произведений разнообразной формы, в которых затрагивались и разбирались вопросы классической древности. Само собой разумеется, что интерес к художественным произведениям с классическими сюжетами не распространялся дальше весьма ограниченного круга читателей. В эту эпоху был поднят вопрос и о значении греческого языка для языка отечественного и богословской науки (174); появилось около 15 греческих и латинских азбук и букварей, и вышло свыше 20 грамматик по древним языкам. К этому же времени относится появление трех хрестоматий, из которых одна греческая (175) и две латинских (176). В эту же эпоху было издано до 10 словарей латинского языка и немало так называемых школьных и латинских разговоров (177). Первым переводным лексиконом, появившимся у нас, был «Немецко-латинский лексикон» Вейсмана, переведенный целой группой лиц и появившийся у нас в 1731 году в количестве 2.500 экземпляров. Во второй же половине XVIII века появился труд профессора Московского Университета Павла Сохацкого «Краткое начертание латинскаго слога», составленное немецким ученым Филлеборном, — это была краткая история римской литературы и руководство по латинской стилистике. Сочинение Максима Семигиновского «Начальныя правила сочинения латинскаго, для начинающих обучаться латинскому языку при Киевской Академии» с 1791 по 1798 год выдержало четыре издания. По вопросам древне-греческой философии во второй половине XVIII столетия (178) вышло 23 сочинения и свыше 50 по мифологии, немало также вышло сочинений, в которых разбираются исторические вопросы. П.Н. Черняев в статье «Следы знакомства русского общества с древнеклассической литературой в век Екатерины II», напечатанной в «Филологических Записках» за 1904 и 1905 г.г. (179), подробно перечисляет все эти переводы, хотя некоторые из них в его труде отсутствуют, как, например: «М. Туллия Цицерона старший Катон или о старости, к Титу Помпонию Аттику. Перевод с латинскаго». Курск, 1795 г. (Перевод Е.В. Карнеева). «Процветающая Греция. Перевод Павла Никифорова». Тамбов, 1792 г., «Полная баснословная история. Перевод Михайло Сушкова». Владимир, 1799 г. (180). Переводы делались с французского, с немецкого, с древне-греческого, с латинского, с английского, с итальянского и даже с китайского. Переводчиками были преимущественно лица, принадлежавшие к педагогическому сословию, — учителя, профессора, академики, также священники, литераторы, журналисты, студенты; замечательно, что между переводчиками встречаются также лица крепостного состояния; очень немногие переводчики были из числа лиц свободных профессий, — художники, как напр., Баженов и Львов, любители литературных занятий, как напр., Колоколов. Перевод последнего «Публия Овидия Назона избраннейшия печальныя элегии. Переложены прозою в Твери Фдрм Клклвм», напечатанный в 1796 году в Смоленске, представляет собою крупное явление в нашей переводной литературе конца XVIII века и является лучшим из немногих провинциальных изданий как по очень хорошему языку, так и по богатству примечаний (около 130), обстоятельно разъясняющих текст со стороны мифологической, географической, риторической и, главным образом, литературной. Наконец, и с внешней стороны издание это производит отличное впечатление: красивый и четкий шрифт, каждая страница текста заключена в типографскую рамку. — Наши скудные сведения о личности этого переводчика, — пишет один из немногих исследователей этой эпохи (181), — до некоторой степени может пополнить краткое, но очень трогательное посвящение, за которым идет обращение к благосклонному читателю, носящее чисто субъективный и философский характер и имеющее глубокий смысл: «Благосклонный читатель! Цель моя, — пишет Колоколов, — съ которою я в досужее время упражнялся въ преложенiи печальныхъ Назоновыхъ Елегiевъ прозою, была единственно домашняя утеха моя въ злосчастной некоей доле моей. Подлинно ядъ скуки, разлившiйся коварною рукою по всемъ членамъ моимъ, расторгалъ спокойныя движенiя сердца моего, но острыя вспаденiя ума сего сладчайшаго песнопевца, пылкiй оборотъ его мыслей, его неподражаемое витiйство, его непрежденныя, но свободною струею текущiя прекрасныя мненiя и самыя печальныя ощущенiя его, по многимъ видамъ сообразныя чувствованiямъ моимъ, наполнили духъ мой, во время стенанiй моихъ, чистымъ и несмущеннымъ веселiемъ». Далее, перечисляя все великие ума и сердца достоинства Овидия, он заканчивает свое обращение следующими словами: «Подлинно, судя по счастливой плодовитости безсмертнаго сего ума, можно неоспоримо сказать, что несчастiя разумнаго человека никогда не могутъ быть велики. Онъ при самомъ отчаянiи, самъ въ себе находитъ утешенiе. Разсужденiя, которыя онъ можетъ иметь о своихъ несчастiяхъ, примеры злоключенiевъ, которыя онъ себе представляетъ, и все коловратности мipa сего производятъ въ немъ неисчерпаемый ключъ утешенiя, котораго нетъ у людей не столь разумныхъ. Те, которыя позорище света прiятнымъ себе воображаютъ, увеличивая оного тленность, тщетно разсуждаютъ о прiятностяхъ его, и не могутъ ничемъ умерить печали, увеличенной словами». Из приведенного обращения к читателю видно, что Колоколов нисколько не походил на обычных, так сказать официальных, переводчиков: он переводил элегии Овидия потому, что в этом переводе находил источник наслаждения, и печально настроенная муза римского изгнанника как нельзя более гармонировала с тревожным душевным состоянием русского переводчика, судьба которого, как можно догадываться, не была завидной. С другой стороны, были переводы и не совсем удачные: к числу их надлежит отнести перевод Энеиды, появившийся, как предполагают, в 1780—1781 г.г. в издании: «Еней героическая поэма Публия Виргилия Марона. Пер. с латинскаго Г-ном Петровым». Без года и места печати. Перевод этот близок к подлиннику, но язык его чрезвычайно дикий, с славянизмами, выражениями и словами собственного изобретения вроде следующих: «въ немъ сопреди исторженный отъ пламъ ушлецъ несетъ заблудительные стоны и отрыгиваетъ словеса, мочь, несмотря на предзнаки, въ безпечьи реется впередъ чтобы умреть, а разумъ врозь растекся». Автор шутливой поэмы «Елисей, или раздраженный Вакх», В.М. Майков, приветствовал перевод Энеиды эпиграммой:

«Сколь сила велика

Российскаго языка!

Петровъ лишь захотелъ —

Виргилiй сталъ заика!».

Помимо 110 переводчиков, работавших для изданий, выпускаемых Собранием переводчиков, известно более 50 лиц (182), переводивших исключительно сочинения древних классиков. Замечательна судьба этих переводов. Весьма многие из переводов, сделанных во второй половине XVIII стол., остаются до сих пор единственными. Таковы переводы сочинений греческих писателей: Аполлодора, Аристотеля, Афинагора, Диодора Сицилийского, Палефата, Плутарха, Харитона, Элиана, и латинских — Валерия Максима, Веллея Патеркула, Вегеция, Витрувия, Евтропия, Геллия, Катона, Клавдиана, многих сочинений Сенеки, Федра, Флора и так называемых «шести писателей о Августах». Некоторые из классиков, переведенные в эту эпоху, переведены вновь сравнительно лишь в очень недавнее время, напр., Полибий, пер. Ф. Мищенка, Москва 1890 г., Мусей, пер. В. Латышева в «Филологическом Обозрении», т. IV; другие, полностью переведенные в конце XVIII стол., еще не доведены до конца в новейших переводах, таковы напр.: комедии Теренция и сочинение Цицерона «De finibus bonorum et malorum». Наконец, как на знаменательный факт, можно указать на сделанную в 1870 г. в Москве перепечатку исполненного Костровым в 1780—1781 г.г. перевода Апулеева сочинения «Золотой Осел».

Размеры получаемого переводчиками вознаграждения за переводы колебались от 5 до 8 рублей за печатный лист. Иногда за перевод платилась, по договору, определенная сумма за все сочинение; переводчики пьес получали не с листа, а с акта. Собрание переводчиков особенно ценило переводы с подлинников и объявляло в ведомостях о том, что если из переведенных, даже и напечатанных сочинений древних авторов, возьмет кто какие-либо книги вновь переводить не с переложений на иностранных языках, но с самих подлинников, то «Собранiе приметъ оные переводы съ удовольствiемъ и выдастъ соразмерное вознагражденiе». Из этого можно заключить, как серьезно было поставлено дело переводов, в особенности древних классиков. Собрание переводчиков печатало в «Санктпетербургских Ведомостях» извещения об изданных книгах, печатаемых, находящихся в переводе и означенных для перевода. Лица, желающие взять переводить намеченные для перевода книги, должны были уведомить об этом цензора и издателя переводов, академика Лепехина, с приложением опыта в переводе, с стихотворцев — стихами, а с прозаических писателей — прозой. В объявлениях иногда делались напоминания переводчикам «чтобы благоволили по прошествiи шести месяцевъ уведомлять о успехе или остановке, если она последуетъ въ ихъ переводахъ». В первый год деятельности Собрания переводы его печатались в количестве 1.200 экземпляров. Но уже 1770 году Академическая Комиссия усмотрела, что книги эти весьма мало расходятся, и Академия стала печатать их частью по 600, частью по 300, изредка по 500 экземпляров. Сочинение Каллиера «Как договариваться с государями», а также «Две Ироиды» Овидия, печатались в количестве 200 экземпляров. Для большего распространения изданий Собрание пыталось организовать даже разносную продажу книг по городу. Нашелся петербургский купец Матвей Никифоров, который взялся содержать на своем иждивении потребное число разносчиков для продажи книг, а также продавать их в собственной книжной лавке, находившейся в Морском рынке, с уплатой ему 10% с денег, вырученных от продажи. Но несмотря и на эти меры, переводы Собрания расходились весьма медленно. Но на долю некоторых выпал успех: так «Письма о разных материях» Эйлера и сочинение Амоса Коменского «Свет зримый в лицах» выдержали даже по четыре издания, а по три издания имели: «Кандид» Вольтера, «Путешествния Гулливеровы» Свифта, «Китайския мысли», перевод с манчжурского, книжка «Наука быть учтивым» и «Древности Иудейския» Иосифа Флавия. Несколько переводов имели по два издания. Но, с другой стороны, были и такие издания, которые за 40 лет не разошлись даже по 200 экземпляров. В 1808 году Правление Академии продало на вес, между прочими изданиями, также много книг, переведенных Собранием (183). В том числе были проданы почти все географические труды Бюшинга, каждый более чем по 200 экземпляров, тогда как печатались они всего по 500 экземпляров. Был продан 121 экземпляр книги «Разговоры о хлебном торге», тогда как напечатано этого перевода было 300 экземпляров. По словам Сопикова, многие из этих проданных изданий впоследствии сделались редкими. В общем же, деятельность Собрания переводчиков за 15 лет, рассматриваемая в совокупности, представляет ценнейший вклад в литературу второй половины XVIII стол. Главная заслуга Собрания — перевод на русский язык творений древних классиков, которые по количеству изданий занимают первое место. Что касается переводов писателей нового времени и в частности французских мыслителей XVIII века, то переводы эти не получили широкого развития и велись без систематического плана, но во всяком случае, переводы из сочинений Монтескье, Вольтера, статей из Энциклопедии, а также сочинений Свифта, Тассо, Корнеля и др., позволяют высоко ставить деятельность Собрания переводчиков и в этом отношении. Собрание переводчиков совершенно ошибочно смешивают с двумя учреждениями: «Переводчискимъ Департаментомъ» и «Россiйскимъ Собранiемъ». Первый из них был учрежден 13 февраля 1790 г. (184) кн. Е.Р. Дашковой, состоял из нескольких студентов и переводчиков под руководством академика Протасова и служил исключительно для академических надобностей. Главной его работой было исполнение переводов для «Ведомостей» и академического журнала. «Росciйскoe Собранiе» было учреждено при Академии Наук в 1735 году и имело целью, как это было указано выше {в обозрении елизаветинской эпохи), усовершенствование русского языка вообще, а также производство переводов. О деятельности этого учреждения имеются только самые скудные сведения в труде Пекарского «История Академии Наук» (185). Достоверно известно, что собрание это существовало всего несколько лет. Из числа всех переводов древних классиков, 80% вышло в Петербурге и было напечатано в казенных типографиях: Академии Наук, Синодальной, Сухопутного Шляхетного корпуса, Корпуса Чужестранных Единоверцов, а из частных — у Шнора; в Москве вышло около 20% напечатанных в типографиях: Университетской, арендованной Н.И. Новиковым, и Сенатской, а из числа частных: Компании Типографической, Гиппиуса, Зедербана, Зеленникова, Лопухина, Мейера, Новикова, Пономарева, Ридигера и Решетникова. По одному переводу было отпечатано в Курске, Калуге и Смоленске. В типографском отношении большинство этих переводов напечатаны четкими и сравнительно крупными шрифтами, снабжены типографскими украшениями, концовками и заставками, являющимися по большей части подражанием французским образцам. Что касается бумаги, то большинство переводов напечатано на простой, но плотной бумаге русского производства и только весьма немного изданий вышло на александрийской бумаге. Преобладающий формат книг в эту эпоху — 8°: так из 126 названий книг, изданных Собранием переводчиков, только 14 имели формат 4° и одна книга 12°. Особую группу книг, вышедших в эту эпоху, составляют масонские книги и книги мистического содержания. Почти все эти книги составляют в настоящее время библографические редкости, так как при преследовании масонства в конце XVIII стол., книги эти отбирались и сжигались, а с другой стороны, между ними было немало таких, которые печатались в ограниченном числе экземпляров исключительно для раздачи масонам, а не для продажи. Почти все масонские книги являются переводными, главным образом с немецкого. Переводчиками были: И.П. Тургенев, Оболдуев, В. Елагин, П.И. Страхов и А.М. Кутузов. Одним из немногих оригинальных сочинений русского масонства конца XVIII стол. является «Духовный Рыцарь или ищущий премудрости. 5791». 8°, 59+1 н. н. стр. (186). Книга напечатана в количестве 200 экземпляров без разрешения правительства. «Духовный Рыцарь» помещен на первых 46 страницах и содержит в себе всю, так сказать, суть учения, всю соль его; с 47-й страницы идет нравоучительный катехизис истинных франк-масонов; в конце книги на ненумерованной странице значится обращение к «любопытству читателя». К числу оригинальных мистических сочинений относится «Луч Благодати или Писания Н. А. К.» 8°, 74 стр., с гравюрой, без означения места и года печати (187). Автор книги — Н. А. Краевич, надгробный памятник которому изображен на гравюре; издатель — известный масон И. В. Лопухин. Представляет большой интерес «Магазин свободно-каменьщической. Том I. Часть I.» M. 1784, 8°, I ч. VII + 141 стр.; II ч. 144 стр. (188). «Магазин» издавался московскими масонами и должен был, повидимому, служить их летописью. Предполагалось выпустить его в 7 томах, но изданы были только две части тома I, третья была не допечатана и не выпущена. «Магазин» в продажу не поступал, а раздавался масонам; оставшиеся экземпляры были впоследствии уничтожены. Также не для продажи, а для раздачи масонам, был издан «Дух масонства», 8°, 276 стр., без обозначения места и года печати (189). Книга эта была напечатана в тайной масонской типографии и в 1792 году была отобрана от Н. И. Новикова и сожжена. Подверглась также сожжению по распоряжению правительства и «Карманная книжка для В*** К***, Издание 2-е.» М. 1783, 12°, 116 стр. (190). Первое издание было напечатано в Петербурге в 1779 году под заглавием «Записная книжка для друзей человечества». Это одна из немногих масонских книг, имевших два издания. Одной из редчайших масонских книг, известных в данное время в трех экземплярах, является «Должности братьев 3. Р. К.» М. 1784, 8°, 128 стр. (191). Книга эта не была допечатана. По указанию Лонгинова, к числу особенно редких и имевших особенную важность для мистиков относится «Тайна творения» М. 1785, 8°, 326 стр. с 8 рисунками (192). В 1792 году книга эта также была отобрана у Н.И. Новикова. С масонскими изображениями на заглавных листах было издано «Уложение великой масонской ложи Астреи на В... СПБ». 2 части, имевшие общую нумерацию. Вторая часть носила другое заглавие: «Законы великой масонской ложи Астреи на Востоке Санктпетербурга или подъ конституциею великой ложи Астреи состоящаго Масонскаго союза» (193). Из числа масонских и мистических книг с иллюстрациями надлежит еще указать: «Новую Киропедию» 1785 г., «Картину Цебесову» 1786 и «Божественную и истинную метафизу» 1787. Все эти книги были изданы Н.И. Новиковым. К числу особенностей изданий масонских книг в отношении шрифтов, надлежит указать, что три из них: «Духовный путеуказатель», М. 1784 (194), «Колыбель камня мудрых», М. 1783 (195) и «Шестидневных дел сего миpa тайное значение» (без места и года печати) (196) были напечатаны курсивом. Почти все масонские книги XVIII века были напечатаны в Москве, главным образом в типографии И. Лопухина, и только две в тайной масонской типографии и одна в типографии Московского Университета у Н.И. Новикова (197). В эту же эпоху вышли две книги, направленные против масонства. Одна из них «Масон без маски. В Санктпетербурге. 1784. Печатана с дозволения указаннаго у Христофа Геннинга». 2 н. н. + VII + 114 + 1 стр. (198). Книга эта переводная, по указанию Анастасевича, переводчиком был И. И. Соц. Остроглазов сообщает, что «Масон без маски» еще до напечатания был распространен в рукописях и находил читателей. Другая книга представляет еще больший интерес, так как это русское оригинальное сочинение, — книга носит название: «Изследование книги о заблуждениях и истинне. Сочинено особливым обществом одного губернскаго города. В Туле. 1790», 8°, XVI + 377 + 12 н. н. стр. (199). В этом «изследованiи» подвергнуты критическому разбору мнения, высказанные в книге «О заблуждениях и истине, или возвание человеческаго рода ко всеобщему началу знания», имевшей в среде масонов большой успех. Преобразовательная деятельность и реформы Петра Великого впервые в эту эпоху стали находить себе оценку и объяснение. В екатерининскую эпоху пробудился интерес к личности Петра, и появилось множество изданий, посвященных его времени; среди этих книг представляет большой интерес, не в научном отношении, но по гравюрам, в нем находящимся, издание Феодози «Житие и славныя дела Петра Великаго», Спб. 1774, 4°, Т. I. 25 + 367 стр. Т. II 332 + 4 н. н. стр. (200). В этом, втором, издании приложены гравюры, отпечатанные с ранее гравированных досок работы: Шхонебека, Пикара, братьев Зубовых и Н. Кирсанова. Первое издание вышло в 1772 г. в Венеции на славянском языке для сербского народа с портретом, хорошо гравированным А. Калпашниковым. Во 2-м издании особенно интересны гравюры: «Взятие Азова», с портретами: Петра, Шеина, Шереметева, Лефорта, Гордона, Головиных, Толстого и Тиммермана. Затем «Свадьба шута Шанского» и «Триумфальный вьездъ въ Москву 2 декабря 1709 г.». Все описания этого издания различны: Д.А. Ровинский, а также Н.В. Губерти не описали двух больших гравюр на складных листах, Остроглазое указывает 31 гравюру, Н.А. Обольянинов 30, а Н.В. Соловьев 29. Другим интересным и красивым изданием является «Полное описание деяний Петра Великаго. Сочиненное Феодором Туманским. Ч. I». Спб. 1788, 8°, LVI + 288 + 8 н. н. стр. (201), с гравированным заглавным листом, 11 портретами и 5 виньетками. Все портреты и виньетки без означения имени гравера. В 1770 г. Дмитриевым-Мамоновым была издана «Слава России или собрание медалей дел Петра Великаго». Все издание гравировано (202). В 1783 г. в Москве вышло второе издание этой книги. Портреты Петра Великаго помещены в книгах: «Писарев. Житие Петра Великаго» 1772, «Вороблевский. Сказание о рождении Петра Великого» и др. В конце XVIII столетия у нас вышло около 20 названий книг по русской генеалогии. Автором целого ряда родословий отдельных фамилий, вышедших в Москве с гравированными гербами, был игумен Ювеналий Воейков. В.Н. Рогожин в «Материалах для русской библиографии». Спб. 1903, стр. 52-58, описывает одно издание Воейкова, совершенно неизвестное нашим библиографам. К числу особенно редких книг относится «Известие о дворянах Российских», Спб. 1790, 8°, 2 н.н. + 494 + 5 н.н. стр. (203) Автором этого труда был известный ученый Ф. Миллер: существует только несколько экземпляров, на которых выставлено имя автора. С 1798 г. начинает выходить роскошное издание «Общий гербовник дворянских родов Российской Империи» (204), продолжавшееся до 1836 г. Издание это выхо дило на отличной бумаге, с большими полями, с красиво гравированными заглавными листами. Первые пять томов заключали в себе по 150 гравированных гербов на отдельных листах, в VI томе их 160, в VII — 180, в VIII, IX — по 160 и в X — 152. Гербы гравированы Ухтомским, Уткиным, Дюменилем, Фредрици и др. Издание это в полном виде составляет одну из самых редких и ценных книг. На Западе, и главным образом во Франции, XVIII век является несомненно эпохой расцвета книжной иллюстрации. Cohen совершенно справедливо говорит (205): «Les livres du XVIII siècle sont toujours а la mode et le seront tant, que les bibliophiles auront le goût du livre élégant, orné avec ingeniosité et grâce». Другой исследователь L. Delteuil говорит: «La vignette est la gloire du XVIII siècle». Наибольшего блеска и красоты французская гравюра достигла в воспроизведении красками. Этот способ красочного печатания возник во Франции во второй половине XVIII стол. Родоначальником этого рода гравюры был гравер Жан-Баптист Лепренс, который в 1768 г. изобрел способ гравирования лависом, послуживший прототипом дальнейшего печатания красками. Лепренс прожил в России пять лет — с 1759 по 1764 г., — и за это время он немало сделал для развития в русском обществе вкуса и любви к искусству. Побывав в Сибири и Прибалтийском крае, он срисовал виды, сцены и типы, исключительно низших классов населения России, которые награвировал частью офортом, частью лависом. Всего относящихся к России известно около 150 листов, они выпускались отдельно, сюитами и, наконец, вошли в два собрания его работ, изданных в 1779 и 1782 г.г. in folio с особыми гравированными курсивом заглавными листами. Лепренс иллюстрировал знаменитую книгу аббата Chappe d'Auteroche, так не понравившуюся Екатерине II. Лепренс был первым иностранным художником, изображавшим русский быт с относительной достоверностью, хотя он и придавал своим рисункам сентиментальный характер. В эту эпоху увлечения Turquerie и Chinoiserie, Лепренс ввел Russerie, о которой до него не подозревали. Хотя его русские пейзане в сущности те же китайцы и турки, лишь в другом театральном одеянии, но все же, говорит талантливый исследователь H.H. Врангель (206): «В их бородатой неуклюжести, несмотря на неглубокое понимание, есть своеобразная прелесть, острая и пряная. Конечно, это не новое открытие, это даже не новое слово». Кроме Лепренса, Жанинэ и в особенности Дебюкур посвятили России довольно много работ. Эти первые пионеры в деле ознакомления Европы с природой, бытом и нравами России несколько прикрашивали и идеализировали ее, составляя противоположность некоторым немецким художникам, как, например, Гейслеру, бывшему в России в качестве рисовальщика с Палласом, который старался подчеркнуть все отрицательные стороны нашей родины. Его издание «Châtiments usités en Russie... Leipsic, 10 gravures», с текстом на французском и немецком языках, содержало в себе следующие листы: колодки, палки (солдатские), кадеты и инвалиды гоняют солдат сквозь строй, палки у казаков, розги, секут девушку, батоги, плети, кнут на козле, вырезывание ноздрей и киргизские виселицы. Это издание, а равно сочинение аббата Шапп д'Отероша с рисунками Лепренса, вызвавшее печатное возражение Екатерины II, были строжайше запрещены в России. У Лепренса учились гравировать лависом два наших лучших книжных иллюстратора, оба любители: А.Н. Оленин и Н.А. Львов. Русская книжная иллюстрация XVIII века только в весьма и весьма редких случаях может считаться отвечающей тем идеалам изящества, до которых она была доведена во Франции. Мы видели, что в первую половину XVIII столетия у нас, несмотря на относительный расцвет граверного дела, иллюстрация книг была довольно бедна. В конце первой половины XVIII столетия, под влиянием новой Академии Художеств, художественное развитие русского общества заметно возрастает, и во второй половине XVIII стол., отчасти благодаря наплыву иностранцев, давших несколько интересных книжных гравюр, русская иллюстрированная книга приближается к лучшим французским изданиям того времени. Вновь перетасованная при Екатерине II Академия Художеств образовала за эту эпоху всего трех замечательных граверов: И.А. Берсенева, Г.И. Скородумова и А.Ф. Березникова. Первый из них совсем не участвовал своими работами в иллюстрации книг; что касается Г.И. Скородумова, то из книжных его иллюстраций известна только одна гравюра — изображение графа А.А. Орлова с медали в сочинении Струйского 1790 г. И.М. Остроглазов еще указывает, что Г.И. Скородумов гравировал портрет Н.А. Демидова, при его «Журнале путешествия», М. 1786, ошибочно ссылаясь на Д.А. Ровинского, у которого имя гравера этого портрета не указано. Нигде до сих пор не отмечено, что два рисунка Г.И. Скородумова: «A Russian gentleman in a Winter Dress» и «A Russian in a Winter Dress», с подписями: «Scorodomof del. —  B. Dicmar sculpsit» и «Fin Peasant felling Game. — Scorodomof del.Teigel sculpsit», были помещены в «Описании путешествия» Кокса, вышедшем в Лондоне в 1784 г. (207). Третий талантливый гравер, А.Ф. Березников, исполнил весьма немного книжных гравюр: 11 картинок к книге «Образование древних народов», Спб. 1796 и «Мундиры, утвержденные Екатериной II», Спб. 1764. Во второй половине XVIII стол, работали для книги граверы: Ив. Бугреев, Д.Ф. Герасимов, Н. Дьяконов, Иконников, А.Н. Казачинский, С. Карпович, Н. Кирсанов, Н.Я. Колпаков, А.Я. Колпашников, Е.И. Кошкин, И.П. Кулибин, H.A. Львов, M.И. Махаев, Г. Мешков, А. Ножевщиков, А.Н. Оленин, С. Панин, С. Путимцев, И. Розанов, А.Г. Рудаков, Решетников, Н.Я. Саблин, А.Д. Савинков, Г.Ф. Сребреницкий, И. Стрижев, Л. Флоров, Храмцев, Е.М. Худяков и Никита Челноков. Все это были ученики И.А. Соколова, знаменитого Шмидта, Тейхера и Е.П. Чемесова. За исключением Н.А. Львова и А.Н. Оленина, все остальные должны быть отнесены к числу посредственных граверов. Весьма многие из них копировали иностранные гравюры, чем, надо полагать, объясняется весьма значительное число гравюр в книгах не подписанных. Что касается иностранных граверов, бывших в России в XVIII стол., то, так как в эту эпоху портретное искусство преобладало над всеми, это сказалось и в гравюре, и большинство иностранных граверов, работавших в России, специализировалось исключительно на портретах, сравнительно хорошо оплачиваемых, и почти совсем не гравировали для книг. Из числа же исполнителей книжных гравюр самыми талантливыми и наиболее плодовитыми были Набгольц и Шенберг, затем идут: Гандини, Гейслер, Майр, Рот и Шлепер. Всего с 1765 по 1800 год у нас появилось 320 иллюстрированных изданий, не считая 35 фейерверков и иллюминаций. Под влиянием Запада, у нас появляется забота о красивой внешности книги, и в эту эпоху даже сухие официальные издания выходят украшенными всевозможными изящными заставками, концовками, красиво гравированными фронтисписами, при чем в небольших брошюрах нередко весь текст гравирован, каждая его страница заключена в красивую рамку, и в этих изданиях видно положительно любовное отношение к внешности книги, забота возможно лучше ее украсить. Среди этого рода изданий мы должны прежде всего указать на богато иллюстрированное «Учреждение Воспитательнаго Дома», Спб. 1763. Второе издание 1767 г. в 3 частях с прибавлением 1768 г. (208), с красивыми виньетками, из которых 11 исполнены Герасимовым, 6 — Паниным и 2 — Сребреницким. В 1775 г. это издание было переведено на французский язык и вышло под заглавием: «Les plans et les statuts des différents établissements... par Betzkoy», 2 тома; во французском этом издании добавлено 7 виньеток Герасимовым и по одной — Колпаковым и Карповичем. Чрезвычайно роскошно издано «Собрание учреждений и предписаний касательно воспитания в России обоего пола благороднаго и мещанскаго юношества», Спб. 1789-1791 (209) с 64 виньетками, исполненными Набгольцом, Шенбергом, Кошкиным, Колпаковым и Киммелем. Очень красиво издание «Привелегия и устав Академии Трех знатнейших Художеств», Спб. 1765, с 6 виньетками Сребреницкого, Колпакова, Герасимова и Карповича. Замечательно также издание «Генеральное Учреждение о воспитании Обоего Пола юношества, конфирмованное Е. И. В. 1764 Года марта 12 дня», 8°, все 11 страниц текста гравированы курсивом, и каждая страница заключена в рамку, очень изящен заглавный лист и одна заставка; кем гравировано это отличное издание, неизвестно. H.A. Обольянинов (210) не описал его, а, назвав, сделал неправильную ссылку на «Устав Шляхетного Корпуса», Спб. 1766, который печатан в 4°, с виньетками Колпакова, Герасимова, Панина и Сребреницкого. Из числа официальных изданий по значительному числу иллюминованных гравюр обращает на себя внимание «Изображение мундиров Российскаго войска», Спб. 1793, 8° (211). В этом издании, помимо гравированного фронтисписа, 88 гравюр с подписями на русском, французском и немецком языках, на некоторых стоит имя гравера — Гейслер. Знаменитый «Наказ о сочинении проэкта новаго уложения», Спб. 1770, 4° (212), вышедший на четырех языках, украшен четырьмя очень изящными виньетками, рисованными Штелиным и гравированными Ротом. Само собой разумеется, что особенно изящно были изданы сочинения самой Екатерины II. Среди этих изданий первое место принадлежит роскошной книге: «Начальное управление Олега. Спб. 1791» (213), в лист, с двумя фронтисписами и пятью виньетками, гравированными Кошкиным по рисункам неизвестного художника, в которых быт, типы и костюмы очень далеки от исторической правды и исполнены сухо, в тяжелом академическом стиле. Экземпляры этого издания, находящиеся в Публичной Библиотеке и в библиотеке Академии Наук, — с крашеными гравюрами. Также изящно было издано «Тайна противунелепаго общества», Спб. 1759, 16° (фактически издано в 1783 г.) (214), с четырьмя гравюрками неизвестного гравера. Неизвестно также, кому из граверов принадлежат две гравюры, украшавшие другое произведение Екатерины II «Сказка о Царевиче Хлоре», 12° (215). К числу иллюстрированных сочинений Екатерины II также принадлежат «Опера комическая Февей», Спб. 1789, 4° (216), с двумя гравированными заглавными листами и неоконченная печатанием «Выпись хронологическая из истории русской», 4°, с 39 портретами, гравированными Макаровым и Харитоновым. В подражание французским изданиям того времени, стремились особенно тщательно иллюстрировать литературные произведения знаменитых писателей. В 1795 г. А.Н. Оленин поднес Екатерине II к стихотворениям Г.Р. Державина 92 виньетки в классическом стиле, в составлении которых, по указанию Д.А. Ровинского, участвовал и Н.А. Львов (217). Эта одна из самых первых попыток к иллюстрации сочинений русского писателя русским же художником не была осуществлена в то время, и только впоследствии рисунки эти были гравированы на дереве в академическом издании сочинений Г.Р. Державина. Из сочинений наших писателей вышли с иллюстрациями в эту эпоху: «Душенька» И. Богдановича, выдержавшая три издания 1783, 1794 и 1799 г.г., «Сочинения Василья Капниста», 1796, с очень изящными виньетками Набгольца (218), его же знаменитая комедия «Ябеда», Спб. 1798, «Собрание сочинений Княжнина», Спб. 1787, 4°, с четырьмя гравированными заглавными листами и красивой концовкой неизвестного гравера, «Сочинения Ломоносова», выдержавшие три издания 1778, 1784 и 1794 г.г. Одним из самых изящных изданий является «И.И. Хемницер. Басни и сказки», Спб. 1799, 8°, (219), с 11 превосходными виньетками А.Н. Оленина, гравированными лависом. Также чрезвычайно изящна виньетка Н.А. Львова к его шутливой поэме «Русский. 1791» (220). Это чрезвычайно редкое издание описано в труде В.А. Верещагина и указано у Д.А. Ровинского, но в издании Н.А. Обольянинова пропущено. Тем же Н.А. Львовым было исполнено лависом девять гравюр в издании «Разсуждения о проспективе», Спб. 1789 (221) и 11 гравюр в очень редком издании «Четыре книги Палладиевой архитектуры», Спб. 1798, в лист (222), остальные гравюры в этом издании работы Набгольца, фронтиспис гравирован Майром. При некоторых экземплярах этого издания приложен портрет Н.А. Львова, им самим гравированный. К числу наиболее замечательных иллюстрированных изданий относятся все сочинения полусумасшедшего поэта Н. Струйского, печатавшиеся, по большей части, в его отлично оборудованной собственной типографии в селе Рузаевке, Пензенской губ. Все издания Струйского составляют в настоящее время большие библиографические редкости, наиболее же редким изданием является «Блафон к 1 ч. его поэзии», Спб. 1791, 4°. (223). Все страницы заключены в гравированные рамки с короной, две чрезвычайно изящные виньетки Набгольца и одна гравюра Шенберга, изображающая живописный плафон на потолке 40-аршинной залы барского дома в Рузаевке, на нем в виде Минервы изображена Екатерина II, сидящая на облаках, окруженная гениями и различными атрибутами поэзии, попирающая крючкотворство и взяточничество, пресмыкающиеся с эмблемами лихоимства, как-то: сахарными головами, мешками с деньгами, баранами и проч., все это поражается стрелами изображенного за башнею двуглавого орла. Под гравюрой подпись: «Изъ стихотв. Н: Струйского. П: А: Зябловъ. 1783. Рис: съ Плаф: Е. О. въ Рузаевке. Град. въ Санкт-петербурге. 1789», «Schonberg. 1790». Первым по времени из сочинений Струйского является «Апология к потомству», Спб. 1788. Книжка эта была издана три раза, последнее издание вышло в 1793 г. в Рузаевке в 4°. Все свои произведения Струйский подносил Екатерине II, поддерживавшей присылкой разных подарков страсть Струйского к стихотворству и к изданию этих произведений, ввиду их высокой художественной внешности. Екатерина II хвасталась этими изданиями перед иностранными послами, дабы они видели, что за тысячу верст от столицы, в глуши, под ее скипетром процветают искусства и художества. Струйский умел выбрать иллюстраторов, и все его сочинения иллюстрировали два лучших гравера того времени — Набгольц и Шенберг. Хотя все эти виньетки по своему внутреннему содержанию очень бедны, все это — маски, стрелы, урны, голуби, бабочки, лиры, каски и щиты, но, во всяком случае, по своему художественному исполнению издания Струйского составляют эпоху в истории книжной русской иллюстрации. В 1774 г. в Петербурге (неизвестным лицом) было предпринято издание первого русского художественного журнала под заглавием: «Открываемая Россия или собрание одежд всех народов, в Российской Империи обретающихся», 4° (224), то же по-французски и по-немецки. Всего вышло 15 №№ по пяти рисунков, гравированных Ротом и Шлипером. В «Словаре граверов» Д.А. Ровинского, в перечне работ Шлипера, эти гравюры не указаны. Это издание в 1775 г. прекратилось и составляет библиографическую редкость. В 1776 г. все эти гравюры вошли в издание «Георги. Описание всех обитающих в Российском государстве народов», Спб., 4° (225), где уже 95 гравюр, а во втором издании 1795—1799 г.г. 100 гравюр работы тех же граверов, Рота и Шлипера. Во второй половине XVIII стол, календари или месяцесловы имели весьма широкое распространение и выходили ежегодно под разными названиями: «Месяцеслов дорожный», «Месяцеслов Исторический и Географический», «Придворный Месяцеслов», «Придворный Календарь», «Месяцеслов всех православных святых на 1777» и т. д. Все они печатались в 16°, с гравированными заглавными листами, фронтисписами, а к некоторым прикладывались и гравюрки на отдельных листах с видами городов, дворцов и т. п. Гравюры исполняли: Рот, Саблин, Колпашников и др. Одним из наиболее редких этих изданий является «Карманный календарь В. Кн. Павла Петровича», на красиво гравированном заглавном листе стоит монограмма: «Del. F. G. 1759» (226) итальянского гравера Франческо Гандини, бывшего учителем рисования с 1763 г. в Академии Наук и Академии Художеств. Особенное распространение календари и месяцесловы имели в провинции, где они не только читались, но даже переписывались и где книги и журналы были долгое время явлением случайным. Изданный в Петербурге в 1773 г. «Календарь на 100 лет всегдашних предсказаний весьма любопытных и доказательных Томаса Iосифа Мута, неаполитанскаго уроженца.

Переведен с латинскаго на российский яз. Сочинение от Р. X. 1268 г. в царствование Людовика IX» имел настолько широкое распространение, что списывался: одна из рукописных копий этого календаря, найденных в провинции, датирована 1817 г., другая — 1821 г. В этом календаре существуют предупредительные указания «злыхъ дней» и выписка «о злыхъ часахъ». Приведены географические сведения о частях света и государствах, в числе которых значатся «знатныя республики венецiанская и генуэзкая»; здесь же мы встречаем такую характеристику Азии: «та часть света, где Господь сотворилъ Адама и показался своей твари, т.-е. человекамъ, и съ ним разглагольствовалъ». Наличие этих рукописных копий 1817 и 1821 г.г. показывает, каким медленным темпом шла у нас жизнь в провинции, если находились лица, для которых за 48 лет календарь этот не утратил своего обаяния и новизны. Из числа редчайших иллюстрированных изданий надлежит упомянуть «Начертание путешествия графов Северных», Спб. 1783 (227), с виньетками и картою на громадном складном листе. Карта носит то же название, что и брошюра, причем внизу ее находится большая гравированная виньетка без подписи гравера. Существуют два вида этой брошюры: в одном из них виньетки в начале и конце текста гравированы на меди и очень красивы, в другом, очевидно позднейшем, они заменены грубыми заставками, резанными на дереве. Издание это не описано в трудах В.А. Верещагина и Н.А. Обольянинова. Из сочинений географических, заключающих в себе описание Европейской России, надлежит назвать «Географическое описание реки Волги от Твери до Дмитревска» (228), без года, 8°, с восемью картами на складных листах, украшенных красивыми картушами и двумя очаровательными виньетками, работы Гандини. В описании Н.А. Обольянинова ошибочно указан размер в 4° и фамилия ошибочно названа «Garidini». Очень нарядным изданием является «Топографическия примечания на знатнейшия места путешествия Е. И. В. в Белорусския наместничества», Спб. 1780, с красивыми 22 виньетками и гравированным фронтисписом. Далее надлежит назвать «Топографическое описание Калужскаго наместничества», Спб. 1785, 4°, с 13 картами и раскрашенными гербами, работы К. Фролова, Е. Худякова и А. Сергеева. Монументальным изданием является «Путешествие по разным провинциям Российской Империи П.С. Палласа», Спб. 1773—1789, 4° (229), с 115 таблицами и «Путешествие С.Г. Гмелина», Спб. 1771—1785, 4° (230) с массою таблиц работы Кувакина, Рыкова и Сергеева. Что касается картографии, то надлежит отметить выход следующих изданий: «Атлас Калужскаго наместничества, состоящего из 12 городов», Спб. 1782 (231), «Атлас Российской Империи, из 45 карт», Спб. 1792 (232) и «Атлас Российской Империи, из 52 карт» 1796 (233), с видами Кремля, Петропавловской крепости, картушами, виньетками и гербами. Рассматривая все иллюстрированные издания второй половины XVIII столетия, мы можем выделить согласно списку, составленному П.П. Шибановым (234), 81 издание, из которых 13 были изданы в Москве, 8 — в Рузаевке, а все остальные — 60 — в Петербурге. Из числа петербургских типографий, — лучшими по своим работам надлежит признать типографии Академии Наук, Шнора и Горного Училища, в которой печатались такие издания, как «Начальное Управление Олега», «Четыре книги Палладиевой Архитектуры» и др. В Москве лучшие иллюстрированные издания вышли из типографии Ридигера и Клаудия. Что касается 81 выделенных изданий, как лучших, то, устанавливая такой отбор, мы сознаем, что он крайне субъективен, кроме того список этот не может претендовать на исчерпывающую полноту, так как мы до сих пор имеем в библиографии русских иллюстрированных изданий труды В.А. Верещагина, «Материалы» Кружка Любителей Русских Изящных Изданий и «Каталог иллюстрированных изданий» H.А. Обольянинова; что же касается иллюстрированных изданий, напечатанных в России на иностранных языках, то таковые до сих пор решительно нигде не описаны, равно как не описаны и художественные иллюстрации, помещенные в журналах. Одной из самых замечательных книг как по содержанию, так и по своей судьбе, из числа вышедших в эту эпоху, бесспорно надлежит считать труд одного из самых выдающихся русских деятелей А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву. 1790. В Санктпетербурге». На последней странице значится: «С дозволения Управы Благочиния», 8°, 2 н.н. + 453 стр., напечатанную в собственной типографии А. Н. Радищева в количестве 650 экземпляров. Книга эта является наиболее ярким и наиболее сильным протестом против крепостного права и самодержавия в течение всего XVIII стол. Как известно, книга была уничтожена частью самим автором, частью правительством, и автор был сослан в Сибирь. Несмотря на уничтожение, книга эта приобрела широкую популярность в общественных кругах: ее переписывали с тех редких экземпляров, которые сохранились в частных руках, и списки эти ходили по всей России. Масон в «Memoires secrets sur la Russie», Paris 1800, vol. II, p. 188—190 свидетельствует, что многие платили значительные деньги, чтобы получить «Путешествие» для прочтения. Об этой книге существует обширная литература (235). Не только книга подверглась преследованию, но даже на имени А.Н. Радищева стоял запрет, оно долго не встречалось в печати. Даже отзывы об этой книге, и те подвергались преследованиям: так, когда Сопиков в своем «Опыте российской библиографии», 1816, ч. IV, стр. 250, поместил посвящение из «Путешествия», то страница эта была уничтожена. Статья А.С. Пушкина о А.Н. Радищеве не была пропущена цензурою и появилась чрез 20 лет после смерти поэта. А.Н. Радищев не применил того способа, который широко практиковался тогда во Франции, где, несмотря на очень строгую цензуру, проходили такие вещи, за которые даже в свободной Англии автор мог подвергнуться наказанию. Обыкновенно авторы наиболее опасных и резких книг не ставили своего имени, и, хотя весь свет знал, чья это книга, перед судом ее сочинитель оказывался в ней неповинным. Книги печатались в Париже, но появлялись с указанием другого города, напр., Женевы или Неаполя, на заглавных листах, и начальство делало вид, будто верит этим указаниям и посылало выговоры таможенным чиновникам. Во Франции, до революции, при абсолютном и враждебном всякому свободомыслию правительстве, при крайней строгости цензуры, печатались и распространялись в огромном количестве книги, справедливо называемые предвестниками революции. Ничего подобного у нас, конечно, в то время не могло происходить, и мы видим, что в прошлом у нас только раскольники применяли эти способы, выпуская свои книги с указанием места их печатания не тех городов, где в действительности они были напечатаны, достигая этого путем широко практиковавшегося подкупа правительственных чиновников. Так же редко, как «Путешествие», и другое издание А.Н. Радищева «Житие Федора Васильевича Ушакова, с приобщением некоторых его сочинений. В Санктпетербурге в Императорской типографии. 1789 года», 12°, 298 стр. (236). Относительно причины редкости этого сочинения, существует основательное предположение о том, что на «Житие» обратили внимание во время преследования А.Н. Радищева и изъяли его из продажи, тем более, что в этой книге говорится о самовластии государя, о вельможах с такой свободой, с которой нельзя уже было говорить во вторую половину царствования Екатерины II. По русской истории главнейшими изданиями второй половины XVIII стол. являются: «История Российская» кн. Мих. Щербатова, 1774—1791, 4° (237) и «История Российская с древнейших времен» В.Н. Татищева, 1768—1784, 4 части, 4° (238). Последний труд есть в сущности сводная летопись, объясненная интересными примечаниями, часть которых, к сожалению, издатель, историк Миллер, не напечатал «по излишней вольности суждений» В.Н. Татищева. По искусству в эту эпоху вышло «Основательное и ясное наставление к миниатюрной живописи. Пер. с немецкаго Мих. Агентовым. При Московском Университете. 1765», 8°, 119 + 4 н. н. стр. Что касается библиографии, то библиотекарь Академии Наук Бакмейстер в течении 15 лет издавал «Russische Bibliothek, zur Kenntniss des gegenwдrtigen Zustandes der Litteratur in Russland, herausg. von Ludw. Christ. Backmeister. St. Petersburg, Riga und Leipzig»; 1772—1789. В 1779 г. появилось издание «Опыт о Библиотеке и Кабинете Редкостей и Истории Натуральной Санктпетербургской Имп. Академии Наук, изданный на франц. языке Иоганом Бакмейстером, подбиблиотекарем Академии Наук, а на Российский язык переведенный Васильем Костыговым. Напечатано в типографии Морского Шляхетнаго Кадетскаго Корпуса», 8°, 191 стр. В этом, одном из первых библиографических сочинений на русском языке, дается история Библиотеки Академии Наук, заключавшей в себе свыше 36.000 томов, и перечислены важнейшие книжные редкости и рукописи. Первый библиографический журнал носил название: «Санктпетербургския Ученыя Ведомости на 1777 год. Печатаны иждивением книгопродавца К.В. Миллера в типографии Вейтбрехта и Шнора», 8°. Вышло всего 22 №№. Наши библиографы не указывают на одну из первых оригинальных русских работ по библиографии, напечатанную в журнале «Экономический Магазин» 1789 (239) под заглавием: «Нечто для любопытствующихъ и упражняющихся въ наукахъ». Заглавие ничего не говорит, но если мы прочтем эту заметку, то увидим, что она представляет собою полное описание способа составлять указатели и, что важно, является не переводом, а плодом собственного опыта одного из просвещеннейших деятелей этого времени, А.Т. Болотова. Во второй половине XVIII стол. у нас зародились и образовались крупнейшие как казенные, так и частновладельческие библиотеки. В эту эпоху многие богатые вельможи и помещики, подражая Екатерине II, занимались коллекционерством и составляли богатейшие библиотеки. В эту же эпоху правительственные книгохранилища пополнились приобретением частновладельческих библиотек; так были приобретены библиотеки: И.Н. Болтина, бар. И.А. Корфа, историографа Мюллера, кн. M.M. Щербатова и др., а за границей библиотеки: Вольтера, Дидро, Д'Аламбера, Галиани и Бюшинга. В 1794 году, после взятия Суворовым Варшавы, была секвестрована библиотека, подаренная в 1761 году польскому народу епископом Иосифом Залусским. Библиотека эта насчитывала до 400.000 томов, но при поспешной и небрежной упаковке и во время перевозки часть книг и рукописей была частью затеряна, частью расхищена и в Петербург привезено было 262.640 томов, 10.000 рукописей и 25.000 гравюр. Это книжное собрание составило ядро Публичной Библиотеки в Петербурге. По плану, одобренному Екатериной 16 мая 1795 г., началась постройка библиотеки, задуманной очень широко. Предполагалось устроить кабинеты по всем отраслям человеческих знаний. Открытие библиотеки последовало 20 лет спустя после ее учреждения — 2 января 1814 года. «Количество дворян, живущих в Москве», повествует один иностранный путешественник, «невероятно. Русских вельмож в Петербурге немного. Освободившись от службы, они все приезжают в Москву. Петербург не представляет ни одного примера этих колоссов великолепия и азиатской пышности, которых нам не раз случалось встретить здесь». И действительно, каждому знатному лицу в те времена расцвета помещичьей жизни и крепостного права вменялось как бы в обязанность иметь свои хоромы в Москве. Все эти роскошные барские дома были битком набиты редчайшими коллекциями, библиотеками, мраморами, картинами. «Можно подумать», говорит Кларк (240), бывший в Москве в последних годах XVIII стол., «что обобрали всю Европу для составления богатейших московских музеев». Библиотеки гр. Бутурлина, гр. Головкина, гр. Разумовского и Демидова были известны во всей Европе. Из числа владельцев более или менее крупных библиотек этой эпохи мы можем назвать: И.Г. Бакмейстера, Н.А. Бантыш-Каменского, кн. А.А. Безбородко, И.Н. Болтина, Я.И. Булгакова, гр. С.Р. Воронцова, Е.Р. Дашкову, Г.Р. Державина, Евгения (Булгариса), M.H. Муравьева, гр. А.И. Мусина-Пушкина, Н.И. Новикова, гр. Г.А. Орлова, П.С. Палласа, гр. Н.И. Панина, кн. Г.А. Потемкина, гр. А.С. Строгонова, В.Н. Татищева, В.В. Шереметева и др. (241). Вернувшись из ссылки, Н.И. Новиков нашел, что большая часть его книг сожжена и истреблена (18.656 томов), а небольшие остатки отданы в Московский Университет (5.194 тома) и Заиконоспасскую Академию (1.964 тома) (242). Не все, конечно, собирали в то время библиотеки из любви и потребности к чтению, были и такие, которые обзаводились библиотеками исключительно из-за моды. Так один из фаворитов Екатерины, И. Н. Корсаков, решил обзавестись библиотекой и, когда к нему явился книгопродавец с вопросом, какие ему желательно иметь книги, ответил, что это дело его книгопродавца, а ему все равно. «Ставьте только большие книги на нижние полки, а маленькие на верхние» (243). Но, в общем, собирание домашних библиотек, в особенности помещичьих, получило в эту эпоху большое распространение. Карамзин в своей статье «О любви к чтению и книжной торговле в России» говорит, что были даже очень небогатые дворяне, составлявшие библиотеки, которые перечитывались по нескольку раз. Печатных каталогов частновладельческих библиотек, вышедших во второй половине XVIII стол., известно только четыре: «Catalogue de la bibliothиque de M. le Comte D. Boutourline», St. Ptbg. 1794 (244), «Catalogue de la bibliothиque du Comte Alexis Golowkin», Leipzig 1798 (245) и два каталога библиотеки Гартвига Людвига Бакмейстера: «Роспись Росс, Немецк., Латинск., и Франц., книгам, находящимся в Библиотеке Г. Л. К. Бакмейстера», СПБ. 1798, 4° и «Katalog von Bьchern, gesammelt von H. L. Backmeister», St. Ptbg. 1798 (246). По указанию Д.В. Ульянинского (247), в г. Перми была напечатана в 1796 г. книжка по типографскому делу под заглавием: «Подробное описание типографских должностей. Соч. Петра Филиппова. Печ. в Перми. 1796». В. Семенников (248) этой книжки не указывает, но сообщает, что первая типография в Перми была открыта 1 Апреля 1792 года; для закупки шрифтов и всех необходимых принадлежностей был командирован в Москву заседатель верхнего земского суда титулярный советник Филиппов, который, как это видно из представленного им отчета, купил 15 пудов 10 фунт. литер, по 25 рубл. за пуд, печатный станок с прибором за 250 руб., бумаги белой 50 стоп за 100 руб. и серой 100 стоп за 120 руб. Филиппов устроил эту типографию и был первым ее заведывающим. В. Семенников указывает, что в Перми с 1792 по 1804 г. было напечатано всего 4 книги, после же 1804 г. книгопечатная деятельность в Перми прекратилась на несколько десятков лет. Совпадение одного и того же имени дает основание предположить, что автор книжки и устроитель этой типографии был тот же Филиппов.