RARUS'S GALLERY

Меланхолия, которая царила в обломках Эфеса, сопровождала меня и в Смирне, и я с облегчением смотрел, как наш бриг уносил меня из этой Азии, обреченной еще на долгие века варварства и забвения: может быть, исчезнут даже следы руин Эфеса, прежде чем цивилизация и свобода вернутся, чтобы осчастливить свою колыбель. Мы причалили к Схио, одному из самых больших и самых прекрасных островов архипелага. Нас сразу же поразило, что мы встретили только женщин - оказывается, все мужчины заняты мореплаванием и торговлей и возвращаются наслаждаться прелестями домашней жизни только к зиме. Наряд женщин на Схио очень походит на одежду торговок из Ярославской губернии. Этот остров принадлежит непосредственно сералю и не имеет другой повинности, кроме поставок во дворец султана апельсинов, лимонов и мастики. Капитан-Паша, главный управляющий всех островов архипелага, с которых он собирает каждое лето дань, не осмеливается ничего брать с Схио. Этот остров был бы самым счастливым в мире, если бы, как мне рассказали, турецкий комендант крепости, которая высится над городом в Схио, не позволял себе частенько притеснять бедных жителей. Город был построен венецианцами; все дома из камня в один или два этажа, и очень узкие улицы. Остров предстает как истинный рай, он весь покрыт садами, сады то располагаются по склонам довольно высоких гор, то спускаются в самые глубокие и живописные долины. Приблизительно в 10-ти верстах к северу от города, почти у берега моря, есть источник хрустально чистой воды, окруженный вековыми деревьями, еще ближе к берегу высится скала, которая, как считают, была сюда принесена; она окружена лужайкой и цветами; вершина представляет собой террасу, и там отчетливо различается высеченная в скале цепь. Это прекрасное и уединенное место называют Школой Гомера. Одного имени этого отца муз довольно, чтобы привлечь к этой скале и деревьям взор и воспоминания. К заходу солнца я вернулся на шлюпке на борт нашего брига; легкий ветерок с берега доносил до нас воздух, наполненный ароматом апельсинов. С высот Схио видна бухта Чесме, столь знаменитая славой нашего флота и полным уничтожением флота турецкого. Я подумал: каким ужасным зрелищем тогда должны были предстать для жителей Схио взрыв нашего линейного корабля и гибель более семидесяти турецких судов. Мы направились к Тино; ураганный ветер домчал нас туда с пугающей быстротой. Ветры здесь постоянны, и остров этот казался местом пребывания Эола, стоянка на якоре здесь очень опасна потому, что стоять приходится в открытом рейде, поскольку у берегов торчат скалы. Генерал Спренгтпортен устроился у нашего консула и там слег, опасно заболев. Жена окружила его самыми нежными заботами, а я воспользовался этим случаем, чтобы объехать вокруг Кикладских островов. Мы начали с Сироса, острова, облик которого в виде сахарной головы своей бедностью полностью соответствует бесплодию скалы, которая доминирует в пространстве этого крохотного острова. Весьма примечательно, что его жители являются католиками. Предание гласит, что во время страшного мора, полностью опустошившего Сирос, к острову подошел один венецианский фрегат и нашел там всего шестерых женщин, избежавших заразы. Шестеро матросов решились разделить судьбу с этими несчастными, и остров, обязанный им восполнением своих жителей, принял также и их религию. Мы продолжили наш путь и причалили к Паросу. Этот остров, столь знаменитый в истории Греции своими несчастьями и своим мрамором, еще наполнен руинами, но столь бесформенными, что по ним уже нельзя составить представление об их архитектурном прошлом: сады полны обломками колонн, остатками стен домов и искусного архитектурного убранства, о происхождении которого и не ведают бедные жители, бесконечно далекие от того, чтобы оценить его красоту. Мы посетили древнюю каменоломню, которая породила шедевры Фидия. Афины, вся Греция, древний Рим добывали там мраморные блоки для своих изумительных изваяний богов, некоторые из которых доселе являются прекраснейшими украшениями музеев Европы. В Антипаросе, расположенном недалеко от Пароса, нам предоставили ослов, на которых только и можно было преодолеть почти отвесные скалы и пройти вдоль пропастей, чтобы прибыть в грот Антипароса. После опасной дороги и невыносимой жары мы были сполна вознаграждены впечатлением пугающей красоты этого грота, в который спустились с риском сломать себе шею. Свет факелов, горящих во многих местах грота, отражаясь в сверкающих кристаллами колоннах и пирамидах, формы, размеры и цвета которых меняются до бесконечности, порождал поистине волшебное зрелище. Природа, быть может, не без помощи древних обитателей Антипароса создала перегородки, которые разделяют этот подземный дворец на большие и малые залы и на ужасающей высоты и глубины этажи: здесь прогуливаешся трепеща - один неверный шаг может навсегда привести на самое дно этого чертога мрака. Как заколдованный, не хочешь уходить из этого таинственного места, а когда наконец выходишь из этого преддверия Преисподней, испытываешь счастье оттого, что вновь увидел свет дня. На другой день, на рассвете, наш бриг бросил якорь у большой Ренеи и славного набожного Делоса. Сначала шлюпка доставила нас на остров Ренея. Он также весь покрыт обломками мрамора, большая часть которых уже скрыта мхом и терниями. Земля на этом острове не родит ничего, даже деревца, и ни один человек здесь не живет - остров служил кладбищем для благочестивых жителей Делоса. Здесь повсюду видны только саркофаги и надгробные камни, и мы не стали задерживаться на этом мрачном острове. Прогулка среди руин и обломков, покрывающих всю поверхность Делоса, который имеет две или три версты в длину и полторы версты в ширину, развеяла мрачные впечатления, оставленные посещением Ренеи. Это место, куда вся Греция приходила поклоняться Аполлону, приносить свои дары, свое богатство и находить здесь удовольствие в благочестии. Среди груды руин и обломков можно лишь приблизительно отметить местоположение знаменитого храма, театры и дворец можно узнать без труда. Один из театров громадного размера и сложен целиком из белого мрамора. Дворец также сохранил свой облик, но он весь заполнен барабанами колонн, обломками совершенной работы и гигантской величины статуй, ни у одной из которых не осталось ничего, кроме туловища. Нельзя сделать шага, чтобы не наступить сразу на несколько обломков искусства и древнего великолепия Делоса. К полудню мы осмотрели все, и наш пыл любознательности остыл, от усталости, жары и жажды мы совсем обессилели. Тут только мы спохватились, что ни еды, ни, что самое главное, воды, мы с собой не взяли. На старом плане острова, с которым я справлялся, мы с радостью обнаружили на противоположной стороне острова колодец. Уже еле передвигаясь, мы дошли до него - колодец был сух; уже не элегические переживания, а нешуточное опасение умереть от жажды внушала нам теперь древняя земля Делоса, и мы из последних сил еле добрались до нашего брига. Небо между тем предвещало грозу, мы поспешили поднять якорь, чтобы она не застигла нас врасплох среди островов, которые есть ничто иное как опасные рифы и скалы, где по стопам религиозных процессий, шума зрелищ и праздников, на протяжении стольких же веков, шла и составлявшая славу этих самых скал тишина смерти. Очень свежий ветер привел нас на Миконос; это один из самых радующих глаз и самых плодородных островов этого маленького архипелага. Он украшен садами, прелестными домиками и, особенно, хорошенькими женщинами, одежда которых еще более подчеркивает их прелести. Они носят род туники, даже не закрывающей полностью колени, которая завязывается под горлом золотым шнуром; вуаль, не скрывающая лица, придает изящество их прическе, а красные подолы и туфли оттеняют белизну туники и вуали. Это самый соблазнительный костюм, который я когда-либо видел. Проведя несколько дней в путешествии по архипелагу, мы возвратились в Тино, где прежде всего справились о состоянии здоровья нашего старого генерала. Он был почти вне опасности, и я снова покинул его, чтобы отплыть в Афины, откуда я должен был отослать ему бриг, чтобы он после своего полного выздоровления тоже прибыл туда, забрал меня и мы проследовали бы дальше. Одна только мысль о путешествии к Афинам целиком заполнила мое воображение; свежий ветер, словно отвечая моим желаниям, заставлял наше судно быстрее рассекать те волны, которые несли когда-то столько афинских флотов, стольких греков-колонистов, которые, отплывая от матери-родины, приносили искусства, науки и свободу метрополии на все берега древнего мира. Мы быстро проследовали мимо мыса Коллони или мыса Суния, на котором были видны руины древнего храма, многие колонны которого еще невредимы. К заходу солнца мы уже были в заливе Афин, Парфенон открылся нашему взору, и наконец мы увидели город. Мои взоры не могли оторваться от этого прославленного города или, скорее, от воспоминаний, связанных с этой античной твердыней, одно только имя которой воскрешает в памяти череду великих событий, великих лиц, великих подвигов, эпохи его процветания и превратностей его судьбы. Я с восторгом созерцал прекрасное зрелище последних закатных лучей между колоннами храма Минервы, золотивших этот отполированный веками мрамор.