RARUS'S GALLERY

Imprime par Auguste Bry, grande medaille d’or (Premia Digno) de S.M. L’Empereur de toutes les Russies. [Женева], [circa 1849]. Художник  из Австро-Венгрии Johann Nepomuk Rauch (1804-1847). Гравировали: Andre Durand, J. Jacottet, Ph. Benoist и др. Литографированный титул, дополнительный литографированный титул-фронтиспис, 23 литографии. Издательские литографированные обложки с собственноручной дарственной надписью князя С.М. Голицына (1774-1859) своему племяннику генерал-майору М.А. Ермолову (1794-1870) сохранены. ("à mon cher et bien aimé neveu Michel de Yermoloff", inscription on wrapper dated 7 October 1849). Так называемый 2-й тираж, допечатка. Первый был издан в Париже в 1841 году и включал литографированный заглавный лист, литографированный фронтиспис и 21 литографию. In Folio: 55.5 x 40.7см. Чрезвычайная редкость!

Библиографические источники:

1. Обольянинов Н. «Каталог русских иллюстрированных изданий. 1725-1860». Спб., 1914, №369

2.  В.А. Верещагин «Русские иллюстрированные издания XVIII и XIX столетий. (1720-1870)». Библиографический опыт. СПБ., 1898, № 103

3. Антикварная книжная торговля Соловьева Н.В. Каталог №105, Спб., 1910, «Редкие книги», Livres Rares, №75

4. Шибанов П.П. «Ищем купить. Our desiderata». Москва, «Международная книга», 1927, №307

5. Собрание редких и ценных изданий из библиотеки Максима Якимовича Синицына. Л., 1930. Антикварный каталог Акционерного о-ва «Международная книга». Choix de Beaux livres provenant de la bibliotheque de M. S… «Mejdounarodnaya kniga», section des livres anciens, Leningrad, 1930, №7-8

Раннее в Москве в 1820 году князь Сергей Михайлович Голицын издал небольшим тиражом альбом с 17-ю раскрашенными от руки литографиями «Виды Мельницы подмосковной, принадлежащей князю Сергею Михайловичу Голицыну в 7 верстах от Москвы».

Старинное название села Влахернского (Кузьминок) - Мельница. Первоначально здесь находилась небольшая деревенька в несколько домов с водяной мельницей, от которой и пошло ее название. По преданию, одного из местных мельников звали Кузьма, и по его имени деревня получила новое имя- Кузьминки, старое у местных крестьян считалось несерьезным. В начале XVIII века усадьба принадлежала А.Г. Строганову. Здесь часто бывал ПетрI, специально для которого здесь был выстроен небольшой деревянный дом. «И тогож 1722 году Государь в декабре в последних числах не вьезжая в Москву, изволил пребывать в подмосковной Строгановых, что слывет Мельница»,- говорится в одном из документов тех лет. Григорий Дмитриевич Строганов (1656-1715) умер 21 ноября 1715 года. Слишком значительный для Петра I человек, слишком большой государственный деятель, чтобы его уход прошел незаметно. Деньги Строганова, безвозмездно и продуманно отдававшиеся в нужную минуту Петру, позволили подготовить и выиграть не одно сражение со шведами, лежали в основании Петербурга и создании флота в Воронеже. «Именитый человек» не ошибался в расчетах. Подаренные суммы оборачивались льготами, привилегиями, монополиями, землями, среди которых в 1702 году было и принадлежавшее ранее Симонову монастырю село Влахернское, или Мельница, будущие Кузьминки. Доход фантастически перекрывал расход, а Петр был готов на новые поощрения, не желая упускать кредита. Строгановы владели Кузьминками до 1757 года. В этом году А.А. Строганова вышла замуж за князя М.М. Голицына. С этого времени и до 1917 года Кузьминки оставались во владении Голицыных. В 1812 году Влахернское было разграблено французами. Капитальная перестройка усадьбы осуществлена  представителем нового поколения архитекторов-классицистов Д.И. Жильярди (1785-1845) в 1820-1845 годах. В планировке усадьбы удачно сочетались два начала: осевое и живописное. Все постройки усадьбы: господский дом с широко развернувшимися на парадном дворе флигелями и объединенными с ним колоннадой, Египетский павильон, оранжерея, пропилеи, пристань – отличаются высоким уровнем художественного совершенства. И особо выделяется на берегу пруда ансамбль Конного двора, ставший шедевром русского усадебного творчества. В статье, посвященной Кузьминкам, известный искусствовед Сергей Маковский писал в журнале «Старые годы» за январь 1910 года: "Между подмосковными нет, кажется, более популярного имения, чем «Кузьминки» князя Сергея Михайловича Голицына (за исключением, конечно, таких поместий, как Архангельское, Кусково, Останкино)… Действительно, по местоположению, по архитектуре дома и затеям громадного парка это один из самых впечатляющих памятников московского барства. Но, Боже, какое запустение! От былого великолепия остался только остов, молчаливый и надменный… Со всех сторон уже ворвалась в зачарованное царство бесцеремонная и пошлая «современность», и, правда, с чувством какой-то неизгладимой потери смотришь на белую колоннаду дома, отраженную в полувысохшем пруду, на вековые липы, поломанные ветром, на заросшие травою цветники и беседки с прогнившими скамьями… Эти грустные впечатления не прекращаются во все время осмотра «Кузьминок». Какая роскошь была здесь прежде, сколько поколений прожило здесь беспечно, празднично, заботясь о нарядности родового «Версаля», об украшении парка, о приеме коронованных гостей, о фейерверках и маскарадах в дни семейных торжеств! В «службах» суетились бесчисленные девки и казачки; ровные газоны чередовались с яркими цветниками, подстриженные кусты тянулись шпалерами по бокам дорожек, усыпанных песком, и по ним гуляли, немного жеманясь, «мусатовские» девушки в кринолинах и завитых шиньонах… Но засыпались листьями и заросли одуванчиком аллеи, полуразрушены беседки, и кругом – дачи, тридцать две доходных дачи, населенных «чеховскими интеллигентами», и на террасе огромного белого дома с голицынским гербом в треугольнике фронтона как-то смешно видеть современного нам «обывателя». Естественно, книга есть и в 105 каталоге Н.В. Соловьева и в Our desiderata П.П. Шибанова, а это показатель качества книги.

Приведём несколько видов усадьбы из альбома И.Н. Рауха.

1. Кузьминки. вид оранжереи с южной стороны. Л.Ж. Жакотте и Ф. Бенуа по оригиналу Рауха. Литография:

2. Вид монумента в память пребывания Императрицы Марии Феодоровны в селе Влахернское. 1841. Л.Ж. Жакотте и Ф. Бенуа по оригиналу Рауха. Литография:

3. Чугунные ворота в Кузьминках:

4. Подъезд к господскому дому со стороны Влахернского проспекта. Конец Липовой аллеи и дворец в Кузьминках. Литография 1841 года:

5. Конный двор:

6. Церковь Влахернской Божьей Матери:

7. Господский дом в Кузьминках (южный фасад). Литография 1841 года:

8. Скотный двор и плашкоутный мост в Кузьминках. Литография 1841 года:

9. "Слободка" для дворовых в Кузьминках. Литография 1841 года:

10. Господский дом в Кузьминках (северный фасад). Литография 1841 года:

11. Павильон "Березовый домик" в Кузьминках. Литография 1841 года:

12. Мельница в Кузьминках. Литография 1841 года:

Самые знаменитые усадьбы России: итак, старинное название Кузьминок — Мельница. Первоначально здесь находилась небольшая деревенька в несколько домов с водяной мельницей, от которой и пошло ее название. По преданию, одного из местных мельников звали Кузьма, и по его имени деревня получила новое имя — Кузьминки. В начале XVIII века усадьба принадлежала А. Е Строганову, который построил здесь деревянную церковь во имя Богоматери Влахернской, после чего с 1716 года село официально стало именоваться Влахернским. Усадьбу Строгановых любил посещать Петр I, специально для которого здесь был выстроен небольшой деревянный дом. «И тогож 1722 году Государь... в декабре в последних числах... не въезжая в Москву, изволил пребывать в подмосковной Строгановых, что слывет Мельница», — говорится в одном из документов тех лет. Впоследствии, в XIX веке, на месте домика Петра был установлен памятник с надписью «На сем месте было жилище императора Петра Великого». Строгановы владели Кузьминками до 1757 года. В этом году А. А. Строганова, дочь петровского сподвижника, вышла замуж за князя М. М. Голицына. С этого времени и до 1917 года Кузьминки оставались во владении Голицыных. Новый хозяин с первых дней деятельно принялся за обустройство усадьбы. Во второй половине XVIII века здесь были сооружены каменная церковь (1759 — 1774 годы, перестроена в 1784 — 1787 годах), главный дом (1780-е годы, в 1913 году сгорел), Конный двор, оранжереи и т.п. В строительстве принимали участие архитекторы И. П. Жеребцов (1760— 1770), И. В. Еготов и Р. Р. Казаков (конец 1770-х - 1790-е годы). В 1812 году Влахернское было разграблено французами: «Церковь Божия, и дом господский разграблены и вся мебель в последнем ободрана и поломана; хлеб господский разного рода, в житницах бывший, и также овес, и сено увезены, и скот взят». После 1812 года в усадьбе много работал Доменико Жилярди.

С его именем и с именем тогдашнего владельца усадьбы — князя С. М. Голицына (1774—1859) — связан расцвет Влахернского-Кузьминок. С 1820-х годов и на протяжении почти всего XIX века Кузьминки были излюбленным местом летнего отдыха москвичей. Самое большое гулянье устраивалось 2 июля, в престольный праздник Влахернской Божьей Матери. «По обширности места и многолюдству это гулянье не много уступало гуляньям 1 мая в Сокольниках и на «семике» в Марьиной роще», — вспоминал современник. Парк в Кузьминках, любимый москвичами, поддерживался в безукоризненном порядке: дорожки были выровнены, подметены и посыпаны красным песком, везде были установлены чугунные лавочки и диваны для отдыха гуляющих. На трех больших прудах устраивались лодочные катания, по водной глади скользили яхты и ботики. Фрукты, выращивавшиеся в усадебных оранжереях — лимоны, апельсины, ананасы, груши, вишни, сливы — поставлялись к императорскому столу во время приездов царской семьи в Москву. Усадьбу неоднократно посещали члены императорской фамилии. Здесь побывали Николай I и Александр II. В память о пребывании в Кузьминках в 1826 году императрицы Марии Федоровны на берегу пруда по проекту знаменитого скульптора И. Витали был сооружен бронзовый монумент. Въезд в усадьбу отмечали массивные чугунные ворота в виде триумфальных. На их изготовление пошло 18 тысяч пудов чугуна. От ворот густая липовая аллея вела к главному дому. Двухэтажный деревянный дворец стоял на месте, где еще в начале XVIII века возвышались хоромы Строгановых. Легкими открытыми колоннадами дворец соединялся с боковыми корпусами. «Прямо с подъезда входишь в высокий квадратный с круглою колоннадою зал, — описывал в 1913 году интерьеры кузьминского дворца Н. А. Порецкий. — На угловых печах лежат декоративные львы, на стенах портреты в рамах, наверху хоры для музыкантов; круглый свод в залах расписан в стиле еmрiге. Чрез стеклянные двери, ведущие на террасу с другой стороны, открывается вид на пруд. За прудом красиво выделяется на зеленом фоне леса белая беседка в античном стиле. Направо из зала двери ведут в большую гостиную, кабинет и др., налево столовая и детские комнаты. По всей внешней и внутренней постановке видно, какая роскошь была здесь прежде». Усадебная церковь Влахернской Богоматери была построена в 1759 — 1762 годы, как считается — по проекту И. П. Жеребцова. В 1819 году Д.Жилярди построил в Кузьминках знаменитый Музыкальный павильон — центральную часть Конного двора. Украшающие его скульптурные группы укротителей коней — копии скульптур П. К. Клодта на Аничковом мосту в Петербурге — отлили в 1845 году на Пашийских заводах С. М. Кшицына. Музыкальный павильон Конного двора (сгорел в 1978 году) являлся еще одним украшением кузьминского парка. Он служил местом для размещения оркестра, игравшего здесь в дни празднеств и народных гуляний. Центром садово-паркового ансамбля Кузьминок были три проточных пруда. Главный усадебный дом стоял на берегу самого большого из них. Его береговая линия прихотливо очерчена то плавно округлыми, то изгибающимися заливами. В 1844 году по проекту Д. Жилярди на пруду была сооружена эффектная гранитная пристань с круглой лестницей, украшенной чугунными фигурами львов. Напротив него на фоне парковой зелени выделялась колоннада Пропилеев — декоративного павильона, выдержанного в духе античного храма. Парк Кузьминок тоже являлся произведением искусства. На протяжении десятков лет осиновый и сосновый лес с болотами был преобразован трудом многих архитекторов и садовников в ландшафтный парк, высадили дуб, клен, вяз, пихту, акацию, лиственницу, каштан и другие породы деревьев, болота осушили, провели каналы, выкопали пруды, устроили набережные и пристани. Берега прудов украшали беседки и гроты, через протоки были перекинуты мостики. На пруду был устроен искусственный остров с беседкой — «Березовым домиком». Висячий мост, соединявший островок с берегом, был построен в 1826 году по проекту Д. Жилярди. Великолепная чугунная ограда вокруг пруда со скульптурами львов выполнена по рисункам А. Н. Воронихина и Д. Жилярди на уральских Пашийских заводах. Последним сооружением Кузьминок стал памятник Николаю I, созданный в 1856 году по проекту М. Д. Быковского. К середине XIX столетия в Кузьминках сложился один из лучших дворцово-парковых ансамблей России. «Влахернское прелестно, — писали о нем современники, — искусство здесь так высоко, так близко к природе, что его не замечаешь». С начала XX века усадьба стала приходить в упадок. Большой урон кузьминскому парку нанес ураган 1904 года, поваливший очень много деревьев. Затем, в 1916 году, сгорел главный дом. В 1918 году усадьбу заняла ветеринарная лаборатория. Многочисленные чугунные садово-парковые украшения были выворочены из земли и проданы как вторсырье, разломали даже гранитную набережную. В настоящее время от всех построек Кузьминок уцелели церковь Влахернской Богоматери, небольшой флигель, павильон «Египетский домик» и здание Конного двора.

Википедия: В писцовой книге XVII века упоминается «пустошь, что была Кузьминская мельница» на р. Голедянке (р. Голеде, современное название рр. Чурилиха и Пономарка) стоявшая здесь до конца XVI — начала XVII веков, во владениях подмосковного Николо-Угрешского монастыря и разрушенная в Смутное время. По преданию, она была построена мельником Кузьмой и называлась по его имени. Со временем мельница была восстановлена и в документе 1680-х г фигурирует как мельница Кузьминка. После передачи мельницы Г. Д. Строганову за имением закрепилось название «Мельница», по почти единственному находившемуся на его территории сооружению, другим его названием стало собственное наименование мельницы — Кузьминка (Кузьминская), со временем трансформировавшееся в форму — Кузьминки. После строительства церкви Влахернской иконы Божьей Матери (между 1716 и 1720 гг.) в документах стали писать: «село Влахернское, Мельница тож». По другой версии название связано с именами христианских святых Косьмы (Кузьмы) и Дамиана и народного праздника в их честь — Кузьминки. Возможно, в этой местности находился Храм Косьмы и Дамиана, что пока не подтверждено соответствующими археологическими исследованиями. Есть точка зрения, что название населенного пункта, образованное от имени Кузьма должно быть Кузьмино, а не Кузьминки. При этом в топонимике есть пример обратного — название бывшего села в Липецкой области Кузьминки произошло от названия Кузьмина Гать (по названию древней гати через р. Красивая меча). Известны поселения, которые располагались здесь с XIII века. В конце XVI — начале XVII веков упоминается водяная Кузьминская мельница (мельница Кузьминка). В начале XVIII века создано имение (усадьба) Кузьминки. Наиболее раннее, условно названное 4-м Кузьминским, селище было обнаружено на территории бывшей деревни Анино (сейчас формально расположенно в районе «Выхино-Жулебино», на границе с районом Кузьминки у Верхнего Кузьминского пруда). Там были найдены остатки жилой постройки с печью каменно-глинобитной конструкции, обломки стеклянного браслета, фрагменты керамической посуды XIII века (1045—1218 годов). 3-е Кузьминское селище, идентифицируемое с селением Вешки, возникшего во второй половине XV века. Его следы находятся на возвышенности вблизи дамбы через реку Голедянку (Чурилиху, Пономарку) у Юрьевской мельницы. В 1-ом Кузьминском селище, расположенном по соседству с основными сооружениями усадьбы Кузьминки, была найдена керамика XV—XVI веков. Вероятно здесь находилась деревня Собакино (Овсеево) и была уничтожена в начале XVII века, превратившись в незаселенную пустошь. В XV—XVI веках, на Шибаевском пруду находилось 2-е Кузьминское селище, на месте которого была деревня Андреево. В 1380 году по Брашевой дороге, проходящей по территории современного парка Кузьминки, двигались русские рати на Куликово поле. Об этом говорится в «Сказании о Мамаевой побоище», написанном по устным рассказам в конце XV столетия: «Князь великий… поиде к Коломне; брата же своего князя Володимера Андреевича отпусти на Брашеву дорогою…». Эта дорога шла из Москвы до Боровского перевоза (брода-моста, южнее моста Рязанского шоссе через Москва-реку, у деревни Чулково). Участок длиной около 300 метров был найден археологами Института археологии РАН в 2000 году, в районе Юрьевской плотины Шибаевского пруда. Одним из последних Брашевскую дорогу упоминал российский историограф Герард Фридрих Миллер в XVIII веке. Возвращаясь из поездки в Коломну в 1778 году он переправился через Москву-реку у Боровского перевоза и заехал в село Мячково, чтобы усмотреть каменоломни. Когда он изъявил желание отправиться в Москву прямой дорогой, то извозчики сказали ему, что «хотя и есть прямая дорога — но она тесна и коляскою проехать… не можно». 1623—1624 гг. — Впервые эта местность упоминается в «книге Московского уезду письма и меры Семена Васильевича Колтовского и подъячего Онисима Ильина» как пустошь, на которой находилась уничтоженная в «Смутное время» Кузьминская мельница, принадлежавшая подмосковному Николо-Угрешскому монастырю. Возможно также, что в XVII веке часть этих земель принадлежала и Московскому Симонову монастырю — здесь располагались его лесные и рыбные угодья и Угрешского монастыря, Капотни стана. Во второй половине XVII века, на «чертеже спорной земли по левом берегу речки Грайвороновке», на левом берегу речки Голеть (Голедянка, Чурилиха, Пономарка), за Юрьевской плотиной (Шибаевского пруда) указана деревня Юркино, стольника Григория Годунова (деревня Юрьево, в дальнейшем возможно село Люблино — 7-е Кузьминское селище XV—XVI веков). В 1702 году Г. Д. Строганов стал владеть мельницой, вместе с прудом (ныне Нижним Кузьминским, ранее Мельничным), лесом и сенными покосами, за ежегодную плату 50 рублей оброчных денег. В том же году на аналогичных условиях за 24 рубля в год ему, его жене Марии Яковлевне, урождённой Новосильцевой (1678—1734) и сыновьям: Александру, Николаю (1700—1758) и Сергею (1707—1756) были переданы соседние пустоши: Борисково (Дубки), Волынкино, Куровая и Остеево белище, отрезанные от угодий деревни Грайвороново (возможно имеется в виду д. Граворово), принадлежавшей московскому Симонову монастырю. Между 1716—1720 гг. — сооружена деревянная церковь, освященная в честь Влахернской иконы Божьей матери. 1740—1754 гг. — по разделу с братьями А. Г. Строганов стал единственным хозяином имения. При нём, путем постановки плотин на речке Чурилихе был создан огромный пруд, ныне называемый Верхним Кузьминским. 1757—1917 гг. — Кузьминки принадлежали князьям Голицыным. В 1757 г. старшая дочь А. Г. Строганова (от второго брака) Анна Александровна Строганова (1739—1816) вышла замуж за князя Михаила Михайловича Голицына (1731—1804). В приданое она принесла ему Влахернское с 518 десятинами земли. В это время усадьба обновляется, благоустраивается и расширяется. Его младший сын князь Сергей (Сергий) Михайлович Голицын (1774—1859) превращяет эти земли в майорат, за счет постепенного приобретения многочисленных соседних земель, расположенных южнее и юго-восточнее: села Котельниково (ныне Московская область), сельца Мотяково (Ильинское), деревни Чагино и покупки у «неслужащего дворянина» Е. Д. Фалеева 192 десятин в пустоши Вешки).

Загадка села Влахернского. Портрет Строгановой, принадлежащий кисти пенсионера Петра I Романа Никитина 1721-24 годов, – один из интереснейших портретов петровского времени. Выбеленное одутловатое лицо под шлемом высокого жемчужного кокошника, парчовое закрытое платье, по локоть обнаженная полная рука, придерживающая осыпанный бриллиантами портрет Петра на груди. «Пожалованы мы… в комнаты государыни цесаревны. А я, раба ваша, не сведома, каким порядком себя между прочими вести; также и сыновья мои чину никакого не имеют, а указом Вашего Величества всему гражданству определены разные чины и места по своим рангам, чтоб всяк между собою свое достоинство ведал. Просим, дабы я пожалована была местом, а дети мои чинами ради происходящего всенародного торжества…» Ни тени приниженной просительности, заискивающей лести, ставшей необходимым оборотом обращений на высочайшее имя, и в ответ на челобитную Строгановой пожалование ее – первой в России – в статс-дамы. «Всенародным торжеством» была коронация Екатерины I в 1724 году. К тому же году можно отнести и портрет Романа Никитина – не раньше и вряд ли позже: после смерти Петра I его награды потеряли смысл.  Между тем загадка закручивалась крутой спиралью. «Строганова Васса Ивановна, жена именитого человека Григория Дмитриевича Строганова, дочь князя Ивана Ивановича Мещерского жила 38 лет 5 месяцев 5 дней, в супружестве жила 20 лет умерла против 16 марта 7231 года с среды на четверг 3-й недели Великого поста, в 7 часу ночи» – гласит надпись на могильной плите в церкви Петра и Павла у Яузских ворот. В обстоятельном повествовании о покойной удивление вызывал год смерти – 7231, в переводе на современное летосчисление – 1723-й. Какая же Строганова хлопотала годом позже о «чинах», вспоминая, кстати сказать, и своих сыновей? Родословные справочники не обошли именитейшей фамилии Российской империи. Григорий Дмитриевич Строганов, женат дважды, первая жена Васса Ивановна Мещерская, вторая – Мария Яковлевна Новосильцева, трое сыновей: старший, Александр, год рождения 1698-й, средний, Николай, год рождения 1700-й, младший, Сергей, 1707 года. Судя по дате смерти Вассы, молодые Строгановы должны были быть ее сыновьями, и если предположить, что отец поспешил сразу после похорон вновь жениться, слишком маловероятно, чтобы мачеха взялась хлопотать за взрослых и самостоятельных пасынков. Но Строганов-старший и не мог жениться в 1724 году – его уже девять лет не было в живых, и вот причина, почему жена, вернее, вдова, а не он сам, хлопотала о чинах сыновей. Григорий Строганов умер 21 ноября 1715 года. Слишком значительный для Петра I человек, слишком большой государственный деятель, чтобы его уход прошел незаметно. Деньги Строганова, безвозмездно и продуманно отдававшиеся в нужную минуту Петру, позволили подготовить и выиграть не одно сражение со шведами, лежали в основании Петербурга. «Именитый человек» не ошибался в расчетах. Подаренные суммы оборачивались льготами, привилегиями, монополиями, землями, среди которых в 1702 году было и принадлежавшее ранее Симонову монастырю село Влахернское, или Мельница, будущие Кузьминки. Доход фантастически перекрывал расход, а Петр был готов на новые поощрения, не желая упускать кредита. Недаром Строганова могла себе позволить такой уверенный тон в обращении к царю (да и категорически запрещенный кокошник на голове тоже!), недаром ее просьба была так щедро и быстро удовлетворена. А ведь совсем скоро, 30 мая 1722 года, в день своего пятидесятилетия, праздновавшегося в Казани, Петр I возвел всех трех братьев в тогда еще диковинное для России баронское достоинство. Так кто же – Васса или Мария? Безапелляционный тон истории искусства, где охотно приводилась единственная (безусловная!) работа Романа Никитина, хитроумная уловка каталога Русского музея, назвавшего холст изображением «Марии (Вассы)», – все оставалось попросту забыть. Семейные документы не вспоминали о Вассе, зато в них хоть изредка упоминалась Мария Яковлевна, назывался и день ее смерти – 7 ноября 1734 года. Вот теперь можно было с полным основанием сказать, что загадка достигла своего апогея, если у загадок существует апогей: Григорий Строганов умер в 1715-м (множество свидетельств), Васса – в 1723-м (надгробная плита), Мария – в 1734-м. Что Мария пережила Вассу, не подлежало сомнению. Об этом говорили придворные хроники, упоминавшие имя и отчество Строгановой. И, казалось бы, ничего не значащая подробность. В 1720 году из замоскворецкой церкви Николы в Кузнецах переходит на двор жены «именитого человека» Григория Дмитриевича Строганова, вдовы Марии Яковлевны, поп, а хлопочет о разрешении служить ему в домовой церкви Александр Строганов, называющий вдову матерью. Тем самым Мария Строганова оказывалась женой «именитого человека» в 1698 году, когда родился Александр, в 1720-м, когда тот хлопотал об открытии домовой церкви в Москве, и в 1734-м, когда после смерти матери впервые делились между наследниками несметные строгановские богатства. Если бы не надгробная плита! Чем больше открывалось подробностей из жизни Марии Строгановой, тем очевиднее становилась ошибка с Вассой. Объяснение могло заключаться либо в том, что ее вообще не существовало – родословные сборники, составлявшиеся в XIX столетии, не были безгрешными, – либо в неточности надписи. Подробности жизни Вассы отсутствовали. В родословиях до XVIII века женская линия почти никогда не учитывалась. Если и была такая дочь у князя Мещерского, установить даты ее жизни и смерти не представлялось возможным. Оставались похороны. В богатейших семьях они чаще всего оставляли следы. И вот после множества бесплодных попыток, в связи с розыском совсем иных данных нашлась пометка в записи патриарших выходов: на третьей неделе Великого поста в 1693 году патриарх Адриан отпевал супругу «именитого человека» Вассу Строганову, урожденную княжну Мещерскую. В 1693-м, а не в 1723-м, иначе – не в 7231-м, а в 7201-м. Ошибка в одной цифре могла с одинаковой вероятностью появиться и в наборе, и в записи известного историка Москвы А. А. Мартынова, которой воспользовался, с соответствующей ссылкой, составитель «Московского некрополя» В. И. Сайтов. Сомнений не оставалось. Никитинский портрет представлял первую известную владелицу Кузьминок Марию Яковлевну Строганову-Новосильцеву. Типологические предметы интерьера конца XVIII – первой половины XIX в. в экспозиции Музея русской усадебной культуры.  Григорий Строганов добился для жены разрешения носить нечто вроде стилизованного старинного русского костюма и головного убора. В них она и запечатлена на портрете. Это говорило о вкусах «именитого человека» в личной жизни, говорило оно и о царской милости, которую Строганов для пользы своих дел не прочь был подчеркнуть. Сама Мария Яковлевна, не скрываясь, заезжала в Новодевичий монастырь к некогда опальной царице Евдокии Лопухиной, не жалела щедрых подарков, но ведь это был уже Новодевичий монастырь, куда Евдокия попала после вступления на престол внука Петра II. Как знать, что руководило Строгановой – семейное фрондерство, приверженность к практически несуществовавшей старорусской партии или откровенный расчет. Недаром бабка писала молодому императору, что осыпана любезностями Строгановой и за то просит не оставить милостью ее сыновей. При всем том, что Григорий Строганов предпочитал видеть свою жену в старинном или, во всяком случае, напоминавшем старинное платье, его требования к сыновьям были совсем иными. Их полностью разделяла и мать. Камер-юнкера Берхгольца на ассамблее у Александра Строганова поразил контраст: европейски сервированный стол, на западный образец обставленные комнаты с множеством картин, зеркал, бронзы, хрусталя и присутствующие во время танцев в зале крепостные девушки в русском платье, которых хозяин, по старым обычаям, не хотел лишать зрелища господского праздника. «Немецкие» порядки царят и в нижегородском доме Строгановых, где Александр, как старший в семье, принимает в 1722 году направляющегося в Персидский поход Петра. Блестяще и разносторонне образованные, владеющие несколькими языками, братья располагают собраниями музыкальных инструментов, огромными библиотеками, Александр становится первым переводчиком на русский язык «Потерянного рая» Мильтона, Сергей в латинских и русских стихах пишет завещание сыну, будущему президенту Академии художеств.

Кузьминки. Только искренней дружбой братьев можно объяснить, что к разделу наследства они приступают спустя шесть лет после кончины матери. 6 сентября 1740 года подписывается соответствующий юридический документ, по которому Александру переходит родительский каменный дом за Яузой в приходе Николая Чудотворца в Котельниках, села Овсянниково и Влахернское. Николай соглашается на загородный дом в приходе Ризположенской церкви у Донского монастыря, села Богородицкое и Поджигородово. Сергею достается московский городской дом в Китай-городе, в приходе церкви Ипатия Чудотворца, села Давыдково, Ильинское, Неданово и деревня Житаха. Александр Григорьевич Строганов был трижды женат, и соответственно менялись хозяйки Влахернского. Первой была Домника – Татьяна Васильевна Шереметева, от которой Строганов имел единственного, умершего в раннем детстве сына, второй – Елена Васильевна Дмитриева-Мамонова, мать умершей в детстве Марии и будущей наследницы строгановского состояния Анны, третьей – Мария Артемьевна Загряжская, в первом браке Исленьева, у которой родилась единственная дочь Варвара, будущая княгиня Шаховская. Между тремя женщинами – М. А. Строгановой-Загряжской, Варварой и Анной Александровнами – и происходит раздел имущества в 1756 году, раздел тем более любопытный, что позволяет выяснить, каким огромным собранием живописи располагали Строгановы и сколько картин находилось в одном Влахернском. У баронессы Анны Александровны, «на Мельнице», находится двойной живописный портрет Петра I и Екатерины I, конный портрет Елизаветы Петровны, «персоны» царевича Алексея, его супруги кронпринцессы Софии Шарлотты, великого князя Петра III Федоровича, великой княгини Екатерины II Алексеевны, Саксонского курфюрста и его супруги, посланника Дюка Де Лирия, «картины с комедиантами», «картины с кораблями», «картины с быками», «картины с псовою охотою», «картины с фруктами», пейзажи – «картины с ланчафтами», многочисленные десюдепорты – панно, размещавшиеся над дверями, гравюры в «красном дереве с золотом» и «в черных рамах с золотом», картины с изображением руин. Причем благодаря описи можно установить, какие сюжеты висели в спальнях, какие в гостиных, столовых, «в зале», «в нижних палатах» или «антикамерах» – своего рода прихожих. Так, в общей прихожей находились «6 персон императорской фамилии», в столовой портрет императрицы Елизаветы Петровны, в красной гостиной 4 персоны «Анны Александровны с сестрицами в золоченых рамах за стеклами», в кабинете – «медаль золотая государя императора Петра Великого в медных чеканных золотых рамах», «медаль золотая государыни императрицы Елисавет Петровны в медных чеканных золоченых рамах» и 4 персоны императорской фамилии «за стеклами в костяных круглых рамках». Семейство Строгановых широко пользовалось услугами портретистов, так что в портретной галерее были предоставлены все его члены, включая и таинственную Вассу Ивановну. Возможно, одним из предлогов наступившего раздела послужил предполагавшийся брак баронессы Анны Александровны, которая в 1757 году стала женой князя Михаила Михайловича Голицына, – рубеж, определивший переход Влахернского в голицынскую семью. От «Строгановского периода» в Кузьминках осталась только церковь Влахернской Божией Матери, построенная годом позже кончины «именитого человека» – в 1716-м и существенно измененная сразу же после брака Анны Александровны – в 1759-м. Новые поколения Строгановых унаследовали от своих предков увлечение живописью. При жизни Анны Александровны и ее супруга фамильным портретистом станет прославленный Федор Рокотов. Рокотов писал мужчин, женщин и детей. Известно, как менялась его своеобразная и бесконечно разнообразная в приемах «кухня». Но знание относительно отдельных полотен не может сравниться с единственной в своем роде возможностью увидеть рядом всю галерею семейных портретов – как они должны были располагаться и выглядеть по замыслу художника. Такая семейная группа среди работ Рокотова есть: А. А. Голицына-Строганова, ее муж, М. М. Голицын, и их первенец, подросток Дмитрий. К сожалению, обстоятельства сложились так, что уже многие десятилетия эти портреты из Влахернского разбросаны по всей стране. Портрет сына с 1930 года находится в Приморском краевом музее им. В. К. Арсеньева во Владивостоке, отца – с 1923 года в Воронежском музее изобразительных искусств, Голицыной-Строгановой – в Ульяновском областном художественном музее. Единственный раз им удалось снова оказаться в общей экспозиции – на юбилейной Рокотовской выставке 1960 года. В своем стремительном повороте к зрителям, с открытым прямым взглядом, М. М. Голицын смотрится живым воплощением энергии, решительности, воли к действию. Его жизненная карьера далеко не так спокойна и маловыразительна, как представляли ее историки в каталогах: в 1784 году генерал-майор, в 1781-м предводитель дворянства Тарусского уезда, в 1782-м – Калужской губернии. Надгробный памятник, установленный над могилой М. М. Голицына в московском Донском монастыре и, кстати сказать, выполненный превосходным русским скульптором С. Пименовым, позволяет внести существенные изменения в эту скупую справку. Супруг Строгановой получил чин генерал-майора десятью годами раньше, чем и был вызван заказ на рокотовский портрет. Спустя пять лет он стал генерал-поручиком, затем генерал-лейтенантом и действительным камергером. Имел он, как свидетельствует та же надпись Донского монастыря, ордена Белого Орла и Станислава, последний из которых ошибочно принимался на портрете за орден Анны. Рядом с мужем А. А. Голицына-Строганова в своем бледно-зеленом, словно тающем платье кажется особенно меланхоличной, мечтательной, с томным взглядом ленивых черных глаз. В ней легко увидеть ту увлеченную почитательницу живописи, которая так высоко оценила Рокотова и весь свой дом сумела превратить в картинную галерею. Рокотов пишет старшего сына Голицыных перед началом его действительной военной службы – это один из удачнейших детских портретов художника. Годом позже Голицын-младший уже получит чин капрала. В мерцающем переливе красок рождается ощущение внутренней жизни мальчика, застенчивого, доверчивого, исполненного доброжелательного и непосредственного любопытства ко всему, что возникает перед его глазами. По рекомендации Анны Александровны Рокотов напишет троих двоюродных ее сестер, дочерей Николая Григорьевича Строганова, одна из которых станет матерью поэта И. М. Долгорукова. Влахернскому-Кузьминкам постоянно не везло – слишком многие сведения о них были не точны. Советские справочники вообще игнорировали присутствие в нем Строгановых, но и имя Голицыных называли, только начиная с 1820 года, когда якобы усадьба оказалась в их руках. Как ни странно, одна из самых популярных подмосковных, всегда бывшая излюбленным местом для прогулок, Кузьминки не стали объектом пристального изучения, существовали разве что перечни сохранившихся памятников, достаточно многочисленных, уже давно уничтожаемых временем. В статье, посвященной Кузьминкам, известный искусствовед Сергей Маковский писал в журнале «Старые годы» за январь 1910 года: "Между подмосковными нет, кажется, более популярного имения, чем «Кузьминки» князя Сергея Михайловича Голицына (за исключением, конечно, таких поместий, как Архангельское, Кусково, Останкино)… Действительно, по местоположению, по архитектуре дома и затеям громадного парка это один из самых впечатляющих памятников московского барства. Но, Боже, какое запустение! От былого великолепия остался только остов, молчаливый и надменный… Со всех сторон уже ворвалась в зачарованное царство бесцеремонная и пошлая «современность», и, правда, с чувством какой-то неизгладимой потери смотришь на белую колоннаду дома, отраженную в полувысохшем пруду, на вековые липы, поломанные ветром, на заросшие травою цветники и беседки с прогнившими скамьями… Эти грустные впечатления не прекращаются во все время осмотра «Кузьминок». Какая роскошь была здесь прежде, сколько поколений прожило здесь беспечно, празднично, заботясь о нарядности родового «Версаля», об украшении парка, о приеме коронованных гостей, о фейерверках и маскарадах в дни семейных торжеств! В «службах» суетились бесчисленные девки и казачки; ровные газоны чередовались с яркими цветниками, подстриженные кусты тянулись шпалерами по бокам дорожек, усыпанных песком, и по ним гуляли, немного жеманясь, «мусатовские» девушки в кринолинах и завитых шиньонах… Но засыпались листьями и заросли одуванчиком аллеи, полуразрушены беседки, и кругом – дачи, тридцать две доходных дачи, населенных «чеховскими интеллигентами», и на террасе огромного белого дома с голицынским гербом в треугольнике фронтона как-то смешно видеть современного нам «обывателя». Спустя два года после написания этих строк опустевшее с конца XIX века поместье стало собственностью Городского управления Москвы. Во время империалистической войны в Кузьминках была размещена воинская часть, и по небрежности офицеров сожжен главный дом. Позже к этим разрушениям прибавились другие, допущенные за семьдесят с лишним лет советской власти. И если Кузьминки, несмотря на все пережитые им перипетии, все еще продолжают существовать, в этом предначертание судьбы, сохранившей для русской культуры один из совершеннейших ее памятников. Автор: Нина Михайловна Молева. Боярские дворы.