RARUS'S GALLERY

С 12 видами, рисованными с натуры В.А. Жуковским и планом, сделанным в чертежной Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Павловича. Издание литографа И. Селезнева. Санкт-Петербург, тип. Воен.-учебн. заведений, 1843. - 70 с., литографированный тит. лист, 12 л. раскрашенных ил., 1 скл. лист пл. Родной коленкоровый переплет с золотым тиснением на передней крышке (автор, заглавие); форзацы – декоративная бумага, полный золотой обрез. 16,5х12,5 см.  Экземпляры с раскраской крайне редки!

 

 

В предисловии «От издателя» И. Селезнев сообщал:

«Занимаясь рисованием с натуры живописных мест и достопримечательных предметов в окрестностях Санктпетербурга, я заготовил более ста видов, для издания их отдельными книжками, с кратким описанием, составляемым из верных сведений, и начал уже окончательно отделывать виды для первого выпуска; но неожиданно, в минувшем Мае месяце, мне досталась рукопись Г-на Шторха «Путеводитель по саду и городу Павловску» с 12-ю видами В.А. Жуковского и новейшим планом, и я решился немедленно издать его, приостоновя выпуск «Живописных окрестностей Санкт-Петербурга» с моими видами. Отделка их теперь оканчивается и в непродолжительном времени выйдет первая книжка. Виды В.А. Жуковского литографированы точно так, как они нарисованы знаменитым нашим поэтом. Для любителей иллюминированных картинок к нескольким экземплярам приложены виды раскрашенные».

Рецензия Николая Некрасова на выход «Путеводителя по городу и саду Павловску» П. Шторха (ЛГ, 1843, 19 сент.,No 37,с. 677, без подписи):

Павловск составляет теперь любимое гульбище и место летнего жительства петербургской публики. Не говоря уже об удобстве и приятности сообщения с Павловском посредством железной дороги, которая за малую цену переносит вас в полчаса за двадцать шесть верст, Павловск замечателен по своему прекрасному местоположению, по окрестностям и множеству памятников, рассеянных в его обширном саду. Он давно ожидал себе искусного описателя и рисовальщика. И вот вдруг являются две книжки, которые взапуски берутся исполнить обязанность чичероне перед публикою. Но сколько одна из них, именно первая, толковита, подробна и красива, столько другая пуста и безобразна. Павловск, описанный г. Шторхом, весь перед вами; автор ведет вас от одной беседки к другой, от одного памятника к другому, описывает вам дворцы, семейную рощу, рассказывает историю и задушевные воспоминания Павловска и вдобавок прилагает вам рисунки многих мест, снятые с натуры поэтом нашим В.А. Жуковским в минуты его вдохновения, когда он звучными стихами воспевал Славянку. Тут вы найдете изображения ворот в парк, галереи Гонзаго, развалин Аполлонова храма, птичника, молочного домика, монумента Павлу I, Елисаветина павильона, крепости, семейной рощи и дома г-жи Нелидовой (Некрасов перечисляет иллюстрации Жуковского в том порядке, в котором они даны в «Путеводителе…»). Все эти картиночки довольно тщательно отлитографированы и раскрашены. К концу книжки, написанной правильным языком и занимательно, приложен прекрасный, большой план города и сада Павловска, по которому вы можете сыскать тотчас же каждое место, описанное в книге. За издание этой книжечки, могущей служить настоящим карманным путеводителем, верно, многие поблагодарят г. Селезнева. Вот за "Указателя Павловска и его достопримечательностей" едва ли кто скажет спасибо. Вся книжечка заключает в себе едва ли лист печатный и наполнена болтовнёю, из которой читатель о Павловске узнает столько же, сколько знал и прежде, не брав "Указателя" в руки. Что же касается до плана, приложенного к "Указателю", так он более похож на лист белой бумаги, по которой ползали мухи, только что вылезшие из чернильницы, чем на топографическую карту: по нем ничего не найдешь и не узнаешь. Из предисловия к "Путеводителю" мы узнаем, что г. Селезнев давно уже собирает виды лучших петербургских окрестностей с их достопримечательностями и сам рисует их на камне, чтобы издавать в свет тетрадями. Теперь у него заготовлено более ста рисунков, которые будут выходить с кратким описанием: это очень приятный и неожиданный подарок петербургской публике; желаем успеха его полезному предприятию!

Альбомов с рисунками В.А. Жуковского, бывшего, как известно, очень недурным рисовальщиком, сохранилось достаточно большое количество. Большинство из этих альбомов относится к молодым годам поэта, к эпохе 20-х – 30-х годов, или еще более ранней. Много места в этих альбомах посвящено и видовым зарисовкам пейзажно-архитектурной натуры. Получается, что наш знаменитый поэт внес свою лепту в увековечивание романтической дворцово-усадебной жизни своей эпохи. В рисунки свои он любил вносить субъективный, личный элемент, часто изображая себя самого любующимся каким либо видом. Этот прием оживляет его пейзажи, вносит в них ту душу, о которой он позднее говорил: «Руина, например, красива сама по себе, но воспоминание о человеке, которого она видела, придает ей прелесть бесконечную». Рисунки Жуковского заинтересовали многих еще за границей и по возвращении из Швейцарии в Берлин, он показывал их королю, принцессе Александрине и многим из своих многочисленных берлинских друзей. В 1824 году выходит известный и милый альбомчик Василия Андреевича: Клара (Clara) Август Филипп (1790 - 1850) с оригиналов В.А. Жуковского. Шесть видов Павловска. 1824.1 л. грав. перечень; 6 л. грав. акватинтой, оттиски коричневым тоном до подписи. Изо. 11x13; доска 18,7x16,5; л. 28,5x23,5 см. Издание включает в себя 6 акватинт:

1. «Ворота сада».

2. «Семейственная роща».

3. «Ферма».

4. «Розовый павильон».

5. «Дом Е.И. Нелидовой».

6. «Развалины Аполлонова храма».

Издание «Шесть видов Павловска, срисованных с натуры В. Ж., оконченных и выгравированных Кларою в Дерпте», Спб., 1824 г., было выпущено в пользу сына дерптского друга Жуковского, университетского библиотекаря и поэта К. Петерсена (1775 - 1823), который внезапно скончался в новогоднюю ночь 1823 г. «Пока жив буду сын Карлов будет иметь во мне и помощника и друга...» - писал Жуковский 9 января 1823 г. Возвратясь в Петербург в феврале 1822 года, Жуковский писал вскоре Попову, который хлопотал для него об отпуске на волю его крепостных: «В за плату за этот труд, посылаю Вам экземпляр своего нового сочинения, не стихотворного, и даже не литературного, нет,- «Виды Павловска» мною срисованные с натуры и мною же выгравированные a l’eau forte; этот талант дала мне Швейцария. В этом же роде у меня около 80 видов Швейцарских, которые также выгравирую и издам вместе с описанием путешествия, если только опишу его». Анне Петровне Зонтаг, он, также писал 11 января 1823 года: «Путешествие сделало меня рисовальщиком, я нарисовал au trait около 80 видов, которые сам выгравировал также au trait. Чтобы дать Вам понятия о моем искусстве, посылаю Вам гравюры Павловских видов. Так же будут сделаны и Швейцарские, только при них будет описание». Авдотье Петровне Киреевской он посылал через месяц (11 февраля 1823 года) 6 гравюр Гатчины и несколько гравюр из его путешествия. «Хочется сделать ему описание»,- пишет он снова,- «и с рисунками, но все, которые теперь посылаю, будут переделаны; это только для Вас». Уточним, что А.П. Киреевская и А.П. Зонтаг, урожденные Юшковы, подруги детства поэта, племянницы по его отцу. Еще раньше он послал все виды Павловска в подарок И.И. Дмитриеву, и тот в письме от 18 февраля того же года, благодарил его и писал: «Виды эти драгоценны, как приятный отдых таланта, и как залог давней вашей приязни. Желательно, чтобы Вы не поленились выгравировать и виды Вашего альбома». Мы видим, впрочем, что Жуковский не ленился, и занялся гравированием очень серьезно и усердно. Так, например, в один месяц он успел награвировать несколько видов Швейцарии, не считая видов Гатчины и Павловска, готовых уже ранее. В январе он писал А. Зонтаг, что виды Швейцарии будут сделаны; в феврале уже посылал их А.П. Киреевской. Мы уже знаем, что гравированием резцом Жуковский занимался еще в 1816 году в Дерпте, у профессора Зенфа. Теперь он снова стал учиться у Н.И. Уткина, и по словам последнего, уже через несколько уроков хорошо гравировал крепкой водкой. Уткин приготовлял для него медные доски и покрывал грунтом, посылая их в таком виде Жуковскому, который наносил на них свой рисунок, обыкновенно, настолько хорошо, что Уткину приходилось на них делать только некоторые ретуши. Уткин же и травил их после крепкой водкой., как мы видим из любопытной переписки с ним Жуковского, напечатанной в «Русской Старине» 1883 года. Из этих писем видно, с какой любовью и интересом относился поэт к своим занятиям гравированием и как много уделял им времени. Уткину же посылал он для гравирования свои карты и таблицы, нужные ему для его педагогических занятий с Наследником. По словам Ровинского, Уткин травил следующие офорты Жуковского: Грифонаж (вожак с медведем и др.), 4 неоконченных вида Рейна, 2 вида Кульма, 23 вида Швейцарии, 18 видов Павловска, 6 видов Гатчины и 9 видов Царского Села и других окрестностей. Из записок гравера Ф. Iордана видно, что и он травил крепкой водкой некоторые виды Швейцарии, гравированные Жуковским (отмечено 1839 годом); возможно, что он травил и виды Мищенского, исполненные около того же времени. С Iорданом Жуковский познакомился в Риме, и очень хвалил его гравюру Преображение с картины Рафаэля. Иногда в его работах помогал ему и гравер Клара, о котором мы писали выше, с которым вместе он выгравировал изданные в 1824 году «6 видов Павловска», исполненные лависом и изданные Жуковским в пользу одного бедного семейства. Поэт был доволен этими рисунками, и хвалил работу Клары в одном из своих писем к Прокоповичу-Антонскому. В собрании Е.Е. Рейтерна хранится его такая же гравюра лависом, очевидно, исполненная вместе с Кларою и изображающая могилу М.А. Протасовой, вместе с оригинальным рисунком сепией, исполненным краской рукой Клары, по контурам Жуковского. Такой же совместный рисунок сепией с подписями обоих художников хранился до революции в Академии Наук (поступил туда из архива П.Н. Тургенева); он изображает вид Симбирска, и принадлежал когда-то Н.И. Тургеневу. Вообще, об отношениях Жуковского к Кларе, стоит сказать несколько слов, чтобы охарактеризовать то горячее участие, которое проявлял Жуковский всегда к молодым художникам, стараясь помочь им усовершенствоваться в искусстве и заботясь о их материальном благосостоянии. О Кларе он заботился особенно усердно, считая, что он «одарен истинным талантом в живописи и может сделаться отличным художником». Еще, вероятно, в 1817 году, по его протекции, молодой художник был определен гравером в Эрмитаж, по распоряжению самого Императора Александра I. Это был год, когда Жуковский впервые стал близок ко Двору, и тотчас же постарался помочь небогатому граверу, с которым познакомился в Дерпте у Зенфа. Но Жуковский хотел дать ему возможность усовершенствоваться за границей и в 1826 году, выхлопотав ему через императрицу Александру Феодоровну отпуск, взял его вместе с собой в Германию. Он находил, что «оставаясь в Петербурге, он никогда не увидит тех прелестных видов, которые здесь встречает на каждом шагу; он заглохнет в рутине и его замечательный талант не достигнет своего развития». Так писал Жуковский Императрице из Германии, прося ее продолжить отпуск Клары еще на 3 года, главным образом, желая дать ему возможность пожить в Италии. Об этом же просил в 1827 году (1 января) из Дрездена. В дневнике своем он часто упоминает о Кларе и его неудачах, происходивших, главным образом от бедности. В 1825 году, 12 июня, в Эмсе он с ним расстался. В 1827 году он снова хлопочет о Кларе в письмах в Е. Пушкиной в Дрезден, просит найти его, и заботится о высылке бедному художнику жалованья из Петербурга; вместе с тем он поддерживает и мать гравера, посылает ей деньги, и с обычным добродушием, сетует на неблагодарность своего протеже, редко ему писавшему. Пушкиной же в 1829 году он поручал спросить о желании Клары жить в Риме, где хотел оказать ему содействие у князя Гагарина. Впрочем, Клара не совсем оправдал надежды Жуковского и остался посредственным гравером, к тому же довольно мало работавшим. Из его работ известны виньетки к «Балладам» Жуковского по рис. А. Зауервейда и виды святых мест в Iерусалиме по рис. Воробьева (гравировал вместе с Брейтгерном). Умер он в Петербурге в 1850 году, 9 апреля, о чем Уткин просил Плетнева передать Жуковскому. Вот такая грустная история …

Значение Жуковского, как родоначальника романтического направления русской поэзии, предшественника и наставника Пушкина, вдохновенного переводчика, обогатившего русскую литературу лучшими образцами западно-европейской поэзии, давно уже выяснено и оценено. Сношения поэта в течение его долгой жизни с самыми разнообразными кругами общества как в России, так и заграницей, близкое знакомство с большинством из современных ему литераторов, художников и артистов, часто упоминающих о нем в своих записках и мемуарах, наконец, обширная переписка, оставленная им, все это дало возможность биографам поэта с достаточной полнотой осветить перед нами и его личность. Яркою фигурой стоит перед нами, по выражению его биографа, немного «иконописный» облик идеалиста-поэта, «чистой души Андреича», «небесной», «хрустальной души», «нового Дон-Кишота», великого эстета и поклонника чистого искусства, во всех его многообразных видах. Также высоко соплеменники ценили педагогический талант великого мастера по воспитанию царских детей. В результате, Россия получила очень даже неплохого императора, не побоявшегося провести радикальные реформы. Тем не менее, наиболее любимым искусством В.А. Жуковского была живопись и графика. Рисование было его любимым занятием с самого раннего детства. Учась азбуке у своего крестного отца, шестилетний ребенок охотнее рисовал на доске мелом разные фигуры, чем заданные ему буквы. К тому же раннему детству относится и известный рассказ А.П. Зонтаг, о том, он нарисовал мелом на полу икону Божией Матери, чуть не сочтенную прислугой за чудесное событие. В Тульском народном училище получил Жуковский элементарные познания правил рисования, и, почему то, долго не мог забыть своего тогдашнего учителя, отметив, долгое время спустя, в своих записках весьма кратко: «рисования у Катышева». Несомненно, что сам характер его дальнейшего воспитания в Московском Университетском Благородном Пансионе не мог не повлиять на склонность его к изучению изящных искусств. В Пансионе на изящные искусства обращалось довольно большое внимании и преподаванию их уделялось сравнительно много времени. В объявлении об открытии «Вольного Благородного Пансиона», еще в 1783 году между предметами, обозначенными к преподавании, значилось и «искусство рисовать карандашем, тушью и сухими красками», причем начинающих займут правильным изображением частей, а успешных будут усиленно упражнять в копировании с рисунков славнейших мастеров для набивания руки, и предложат замечания и правила живописи. Живопись преподавалась особым предметом, кроме рисования, и ей уделялось два урока в неделю. Учителями живописи и рисования в то время были А. Дубровин, Н. Гребенкин и Е. Николаев. Отдельным же предметом преподавалась и архитектура, что давало возможность ученикам, выходя из пансиона, обладать относительно полными познаниями в так называемых «изящных искусствах». Мы видим, таким образом, что при склонности и любви Жуковского к рисованию, его первоначальное художественное образование не могло считаться недостаточным. В результате, доподлинно известно, что в Московском университете и до сих пор хранится картина маслом, написанная им в училище в возрасте 14 лет. Окончив свое учение в пансионе, и недолго прослужив в Соляной конторе, Жуковский уже в 1802 году поселился у себя в деревне, в Мищенском. К этому периоду относится его лихорадочная жажда самообразования, желание читать как можно более книг. Преимущественно он интересовался в это время историей, но при изучении древнего мира, средневекового периода мировой истории, несомненно, заинтересовался и историей искусств тех времен и археологией, которая в то время входила в моду. Во всяком случае, уже здесь, он мечтал о серьезном изучении искусства, отмечая в дневнике своем (1804) о желании ехать в Петербург, посетить там картинные галереи и познакомиться с искусством посредством чтения лучших произведений по его истории. Теперь Жуковский часто занимается и рисованием, причем рисовал он в альбомах, делал наброски на страницах дневника и на рукописях своих стихотворений, занимался рисованием с племянницами, из которых Александра Андреевна весьма недурно рисовала. Обложка одной из его знаменитых «синих тетрадок» - дневников украшена двумя рисунками сепией на передней и задней сторонах. К этой эпохе жизни Жуковского в Мищенском относится зарождение в нем нежного чувства к его молодой племяннице Марии Андреевне Протасовой, которая к этому времени только вышла из детского возраста. Еще в 1802 году он чертил силуэт 12-летней девочки на экземпляре Вертера, присланном ему его близким другом Андреем Тургеневым. Через 4 года он подарил ей альбом стихов, изящно переплетенный в красный сафьян и украшенный в начале его собственным рисунком сепией, изображающим женскую и мужскую фигуры, в саду, на берегу реки. Посреди сада памятник –урна на пьедестале, вдали лучи заходящего солнца. Надпись: «Памятник прямой Дружбы»,- 1806 г. 17 октября. Неотвязная мысль о невозможности счастья с любимым человеком занимала все помыслы поэта, и он рисовал портреты своей Маши по нескольку раз. Известен изображающий ее рисунок, исполненный в 1811 году. 2 мая 1815 года набросан силуэт ее на книге Дразена «Glaube, Leibe, Hoffnung»; к этому времени, вероятно, относятся 3 портрета карандашом, сохраненные Е.Е. Рейтерном. У него же хранился и последний портрет Марии Андреевны, нарисованный Жуковским за несколько дней до ее смерти. В 1817 году Жуковский был назначен преподавателем русского языка В.К. Александре Феодоровне и поселился в Царском Селе и Петербурге. Здесь он вращался все время в кругу поэтов, литераторов, художников, музыкантов, посещая литературные собрания в Павловске у императрицы Марии Феодоровны, в Петербурге у Оленина, собирая друзей в собственной квартире в Петербурге, или в Царском Селе, где по субботам происходили оживленные беседы представителей лучшей, передовой части петербургского общества. В это время Василий Андреевич много занимается рисованием, набрасывая, главным образом, виды Павловска, Гатчины и других окрестностей Спб. 1820 год стал переломным для Жуковского – он впервые выезжает за границу. Посещает Дрезденскую галерею. Сикстинская мадонна Рафаэля производит на него неизгладимое впечатление. Красоты природы Швейцарии, которые он так живописно описывал в своих письмах, пробудили его талант рисовальщика и альбомы его наполнились набросками живописнейших видов. Рисунки исполнены в одних контурах, но полны прелести, грации, поэзии и производят вполне законченное впечатление.

Элегия В.А. Жуковского «Славянка» в отличие от послания «Государыне императрице Марии Федоровне» — описание реальной прогулки по Павловску. Хотя стихотворение написано вскоре после первого краткосрочного пребывания поэта в Павловской резиденции в сентябре 1815 г., Жуковский не искажает паркового пространства. Послание «Государыне императрице Марии Федоровне» построено на пренебрежении к карте: поэт легко перемещается в соседних строках из одного района парка к другому, расположенному в нескольких километрах. Такая прогулка возможна только в воображении. В «Славянке» Жуковский использует широко распространенную формулу прогулки по пейзажной галерее английского парка:

Что шаг, то новая в глазах моих картина.

Славянка — речка в Павловске, которой посвящена одноименная элегия Жуковского (1816). В более обширной рецензии на эти издания «Библиотека для чтения» писала: «Места, в которых Василий Андреевич Жуковский предавался беседе со своей музою, заслуживали почету в потомстве: сам он сделал им очерки и, право, с тою же чистотою, с той же грацией, какими отличается и его поэзия» (1843, т. 60, отд. VI, с. 14-15). Было несколько обстоятельств, которые предопределили описание и прославление парка именно в элегическом жанре. Выпущенные в 1803 г. «Письма о саде в Павловске» Андрея Шторха были уже старомодными — в духе путеводителей по Эрменонвилю или Шантийи маркиза де Жирардена. По этой же причине нельзя было представлять сад в жанре описательной поэмы наподобие «Садов» Делиля, хотя эта книга была дорога Марии Федоровне как память о путешествии по Европе в 1782 г. За те двенадцать лет, что прошли после выхода «Писем» Шторха, в Павловске появились новые объекты. В 1815 г. недалеко от дворца, на берегу реки была установлена мраморная скульптура Мартоса в память об умершей дочери Марии Федоровны Александре Павловне. Вместе с Мавзолеем супругу-благодетелю (кстати говоря, не описанным Шторхом), памятниками родителям и Елене Павловне, новый мемориальный объект завершил создание образа Павловска как пространства меланхолии, связанной с семейными воспоминаниями Марии Федоровны. Именно репутация домашнего, частного сада, наподобие сада в Этюпе, где провела детство русская императрица, закрепилась за ним впоследствии. Не последнюю роль в этом сыграло приглашение Жуковского-переводчика «Сельского кладбища» Грея и автора «Вечера». Придворный поэт Ю.А. Нелединский-Мелецкий долгое время оставался вне конкуренции в жанре сельских идиллий, но в данном случае нужна была поэтическая меланхолия. Среди посетителей и гостей Розового павильона не было поэта-элегика, равного Жуковскому. В отличие от ситуации с «Отчетами о луне» и другими Павловскими текстами, свидетельств о заказе «Славянки» не сохранилось. Можно, однако, предполагать, что у поэта, приглашенного в сентябре, в разгар «элегического сезона», едва ли был широкий выбор жанров и амплуа для описания осеннего парка. «Исполнить» в стихах сад Марии Федоровны означало, прежде всего, выразить те меланхолические переживания, которыми она наполнила свой Павловск. При этом у Жуковского и хозяйки сада было много общего: оба были воспитаны в культуре сентиментализма, оба разделяли некоторые идеи сенсуализма, оба были склонны к мистицизму. Все эти совпадения делают еще очевиднее обусловленность переживаний «фундаментальными культурными матрицами», которые управляли душевной жизнью людей рубежа XVIII–XIX вв. В «Славянке» подобные литературно-психологические структуры связаны в первую очередь с культурой пейзажного парка. Издание поэмы Делиля «Сады» было приурочено к приезду графа и графини Северных в Малый Трианон во время их путешествия по Европе в 1782 г. Книга была преподнесена им в подарок на празднике по случаю ее издания. Жуковский вместе с друзьями делал записи о душевных переживаниях на полях «Садов» Делиля как раз перед отъездом из Дерпта в Петербург. По этому экземпляру примерно тогда же был выполнен перевод Воейков. У Делиля находим то же утверждение о движении как принципе разнообразия переживаний в саду:

Приятны Высоты, где холм негорделивый

Над долом скатистым возносит верьх красивый,

Где плодоносный кряж земли не каменист,

И сух, а не пещан; высок, а не горист;

Идешь — и горизонт простерт великолепно;

Земля склоняется иль всходит неприметно;

Раздастся, сдвинется; на каждом шаге тут

Явленья новые приятно развлекут.

Второй текст, непосредственно связанный с фигурой внезапности в «Славянке», — «Письма о саде в Павловске» Шторха. Они были известны Марии Федоровне, возможно, даже заказаны ею. Жуковский был хорошо знаком с немецким ученым и литератором и, скорее всего, читал текст хотя бы перед поездкой в Павловск. В третьем письме герой Шторха совершает променад от Моста Кентавров к Храму Дружбы, отмечая неожиданную смену видов: Слева порой возникает приятная для глаза долина с ее ручейками, нежной травой газонов и группой деревьев. Теперь дорога вьется от склона. Внезапно лес исчезает. Ваш вольный взор скользит по самому завораживающему пейзажу, не насытясь, возвращается и снова устремляется в живописную даль. И, наконец, третий источник, где контрастность и разнообразие определяют движение по парку, — знаменитое стихотворение Шиллера «Прогулка» (1795). Скорее всего, Мария Федоровна — поклонница Шиллера, и один из его главных переводчиков на русский были знакомы с этим текстом:

Стрелы солнца разят, но запад тих и просторен —

Только вверху, в синеве, жаворонка песня слышна

И, напоенный амброзией ночи, в прохладу

Тихо вхожу я под свод буковой пышной листвы.

Лес густотою своей от меня закрывает окрестность,

Вьется тропа и меня, поднимаясь, ведет.

Только в случайных просветах переплетенных деревьев

Свет проникает скупой, смотрит, смеясь, синева.

Вдруг раздирается полог, и лес, раскрываясь широко,

Вновь возвращает меня блеску слепящих лучей.

Неизмеримая даль расстилается перед глазами,

Дымкой синеющих гор мой кругозор завершен.

Между тем, в «Славянке» прогулка не сводится к удивлению разнообразием; неожиданности здесь нужны не только для разжигания и удовлетворения любопытства. В элегии многое определяет прагматика переживаний. «Пейзаж души» Жуковского, которым восхищался еще Белинский, не укладывается в рамки немецкого идеализма. Свободное сочетание воспоминаний, фантазий, размышлений и переживаний в «Славянке» должно было соответствовать меланхолии Павловского парка. В своей поэтической прогулке лирический герой постоянно переживает переход от грустного к приятному, от печальных воспоминаний к радующим глаз картинам природы или сельской идиллии. Этот легкий поэтический «невроз», оказавшийся чрезвычайно продуктивным со времен недоразумения, вкравшегося в название картины Пуссена “Et in Arcadia ego”, был хорошо известен Жуковскому, например, из «Садов» Делиля. Формулы меланхолии, встречающиеся в этом тексте, действительно очень характерны для психологии элегии:

… И вдруг иная сцена:

На место радости задумчивость священна,

Безмолвие, покой, жилище тишины,

Где мы не любим быть ничем развлечены,

Где любим размышлять, творить, играть мечтою,

Где любит человек беседовать с собою

И на прошедшее унылый взор бросая,

Он любит замечать немного сих минут,

Столь кратких, столь драгих, которые цветут,

Как розы на степи. — Ах, сладко вспоминанье

О прошлых радостях и даже о страданье.

Жуковский, описывающий парк личных воспоминаний Марии Федоровны, широко использует формулы меланхолии. Это сказывается и на выборе садовых объектов. Путь, по которому следует автор, гораздо богаче постройками и скульптурами, но в «Славянке» упомянуты лишь уместные на элегической прогулке. В данном случае не было необходимости говорить об Амфитеатре, Висконтиевом мосте, Пиль башне, Мосте-руине, Старой Сильвии, Аполлоне Мусагете и пр. Для чичероне Павловска Марии Федоровны в стихотворении должны были быть представлены Мавзолей супругу-благодетелю, Памятник родителям, Урна судьбы, памятник Александре Павловне, Семейственная роща. Прогулка по этому пространству меланхолии построена на классических перепадах от приятного к печальному. Незаметно миновав участок, простирающийся от Храма Дружбы до Новой Сильвии, герой предается созерцанию извилистого русла реки, в котором отражаются деревья. Затем траур — Мавзолей и память о Павле, причем здесь есть и радость недавних побед русской армии. Далее новый эмоциональный переход к идиллическим сельским пейзажам, после этого герой возвращается к дворцу, замечая еще один мемориальный объект — Памятник родителям, а несколько позже и Семейственную рощу. Игра психологическими состояниями разрешается в финальной сцене видением. Кроме того, герой стихотворения постоянно видит склоняющиеся фигуры, иконографическую эмблему меланхолии. В «Славянке» эта поза присутствует в описаниях барельефов и скульптур Мавзолея и Памятника родителям, также она повторена в склоняющихся к реке деревьях. Жуковскому запомнилась эта меланхолическая прогулка по Павловску. Практически все описанные в стихотворении постройки и скульптуры были изображены на рисунках, которые почти через 30 лет будут использованы как иллюстрации для путеводителя Платона Шторха.

В "Путеводителе" можно найти такие строки:

Давным - давно, на том месте, где раскинуты ныне престранные и тенистые сады Павловска, с их великолепными памятниками, водопадами, и где расположены городския строения, находилось бедное селение Финнов. Густой, непроходимый лес и вязкия болота покрывали все это пространство, куда, изредка только, проезжали жители столицы и окрестных селений, для звериной и птичьей охоты... Императрица Екатерина II, посетив это место, пленилась красотою его положения и вознамерилась дикую пустыню превратить в приятное загородное уединение Августейшей Фамилии. С этою целию, Она подарила, в 1777 году, Государю Цесаревичу Великому Князю Павлу Петровичу финское селение с окрестностями, назвав его Paul-Lust (Павлово удовольствие). Спустя три года после сего, приступлено было к сооружению в Павловске дворца и к устройству сада. Цесаревич, возвратившись из путешествия своего за границею, пожелал основать здесь здание в роде небольшаго увеселительнаго замка, подобно виденным им в иностранных Государствах. Вскоре возведено было такое здание, окружавшие его леса расчищены, проведены дорожки, болота превращены в пруды, а ближайшее к саду пространство земли предназначено для заселения новой слободы. Таким образом положено начало городу Павловску и тому превосходному саду, который теперь мы видим. Со вступлением на престол Павла Петровича, Павловск был возведен на степень городов Российской Империи. — В 1803 году дворец сгорел; тогда на месте стараго здания воздвигнут был новый дворец, до сего времени сохранившийся. В последствии Павловск причислен к заштатным городам. Императрице Марии Федоровне Павловск обязан наилучшим своим устройством и украшением. Он служил любимым местом пребывания Венценосной благотворительницы человечества и Августейшаго Ея семейства. — Это время составляет самую драгоценнейшую эпоху в существовании Павловска. Ежегодно, летом переезжала сюда Императрица на жительство, и как радушная, приветливая хозяйка, принимала и угощала гостей, стекавшихся со всех сторон толпами, чтобы насладиться лицезрением своей благодетельницы. Здесь занималась Она сама сельским хозяйством и в то же время, подобно благодатному гению, ниспосылала отраду и утешение в хижины бедных своих подданных. Особенное внимание посетителя Павловска привлекает сад, принадлежащий теперь Государю Великому Князю Михаилу Павловичу. Миновав железную дорогу, экипаж ваш останавливается у крытой деревянной галереи, которая, длиною на 52 сажени, ведет вас в павильон, построенный в 1836 году. — Другая, крытая, прилично меблированная, галерея, в 20 сажен, идет вокруг флигелей. Павильон или воксал, деревянный, на каменном фундаменте, обширный, отличающийся приятною наружностию. Он расположен полукружием и фасадом своим обращен в сад. Воксал состоит из круглой прихожей залы, назначенной для балов, концертов и обеденнаго стола, из двух меньших зал, двух зимних садов и сорока комнат, расположенных в двух флигелях, которыя отдаются в наймы приезжающим сюда повеселиться, с платою по 16, 20 и 30 руб. серебром в месяц. — Паровою машиною вода поднимается в резервуар на чердак и оттуда проходит во все части здания; прежде она изливалась одним фонтаном в большой зале и двумя вне павильона; теперь эти фонтаны не действуют. С открытием весны, все галереи и площадка пред ними наполняются группами гуляющих, большею частию, приезжающих из столицы. — На этой площадке разбиты цветники и в особой беседке помещается превосходный оркестр Германа, который играет здесь ежедневно от 7 часов, а в праздничные дни, кроме того, от 3 до 4 и от 5 до 6 часов, по полудни. Почти каждое лето приглашается сюда хор полковых певчих. Прогулки в Павловских садах приятны более еще потому, что посетителям позволяют ездить почти по всем аллеям в экипажах, или верхом. Это доставляет возможность обозреть в один день и сад, и достопримечательные в нем предметы. Начнем обозрение наше с дворцов; их в Павловске четыре.

1) Главный, с двумя флигелями, каменный, построен, как уже сказано, в 1803 году. Здание, далеко уступающее палатам Царскосельским, но не менее того красивое, и по наружному виду, и по внутреннему убранству комнат. Бель-этаж отделан великолепно. Гобелиновые обои по стенам, окна из цельных стекол необыкновенной величины, вазы из Сибирской яшмы, малахитовыя и ляпис-лазуревыя колонны, столы из лугамелло, — обращают на себя особенное внимание. По обеим сторонам средняго корпуса расположены великолепныя зала; из них одно посвящено миру, другое войне. В общем кабинете хранится собрание художественных произведений всей Царской Фамилии; из них замечательны: букет цветов, нарисованный Императрицею Екатериной II и рисунок Императора Павла I. Церковь дворца отделана и богато, и со вкусом. В ней замечательна копия Корреджиевой ночи: картина чудно освещается, ликом младенца-Спасителя. Нижний этаж, — комнаты покойной Императрицы Марии Федоровны — отделаны не менее со вкусом, но гораздо проще. В нем сохраняются разныя вещи, рукоделия. письменный столик и некоторыя принадлежности туалета Императрицы, в том самом виде, в каком оставлены по Ея кончине. Здесь, в так называемом фонарике, любитель изящнаго найдет картины Бароция, Бассано, Греза, Миньярини, Мурилло, Веронеза, Карла Дольчи, Вандервельда, Пуссеня и других знаменитых артистов. В столовой замечательны четыре большия картины Робера; их главное достоинство состоит в верности перспективы. В биллиартной хранятся: рисунок Великой Княгини Анны Павловны, сделанный черным карандашем, и два подобные ему, наших живописцев Егорова и Шебуева. — Нельзя не заметить, что, при сравнении, трудно которому нибудь из художественных произведений отдать решительное преимущество. Гостинная украшена тремя превосходными картинами Вернета. В комнатах, занимаемых прежде Великой Княгинею Екатериной Павловною, хранится драгоценное собрание Гакертовых живописных видов; а в кабинете покойнаго Принца Ольденбургскаго находится несколько превосходных оригинальных картин. Одна из них изображает покойнаго Императора Александра Павловича, стремящягося на помощь упавшему с лошади форрейтору. Резкий пример великодушия и чувствительности! Из дворца, через огромною коллонаду, расписанную Гонзагом, входите в собственный садик покойной Императрицы Марии Федоровны. Здесь, на двух куртинах, сосредоточено все, что есть редкаго, что есть прекраснаго в области флоры: растения Севера и Юга дружно цветут и благоухают для наслаждения гуляющих. По средине садика поставлена статуя Флоры, а невдалеке от нее находится прекрасный портик, поддерживаемый 16-ю Ионическими колоннами. Превосходным украшением этого портика служит изящная группа трех граций, поддерживающих огромную чашу из цельнаго куска белаго мрамора. Здесь покойный Император Павел I любил по утрам заниматься государственными делами. Над галереею Гонзаго устроена, в 1823 году, библиотека, заключающая в себе много редких, любопытных изданий. Близ главнаго дворца обращают на себя внимание:

a) Фамильная роща, на скате горы, состоящая из деревьев, посаженных при рождении каждаго Князя, или Княжны Императорскаго Дома. На деревьях повешены жестяныя дощечки с надписями, обозначающими имя и год рождения Члена Императорской Фамилии.

b) Холодная ванна, построенная еще в 1792 году.

c) Хижина, или Эрмитаж, существующая с 1781 года.

d) Треллаж, деревянный, с каменной лестницей о 40 ступенях, украшенный превосходными статуями, построен в 1793 году.

e) Вольер, по внутренним и наружным стенам котораго находится 11 мраморных досок, снятых в крепости Варне, с ворот и магазинов, с надписью на медной доске: "Вспоминая о взятии Варны 29 Сентября 1828 года".

2) Александровский дворец, чрезвычайно ветхое деревянное строение, находящееся под дубками; построен в 1797 году.

3) Константиновский дворец, обыкновенное местопребывание Его Императорскаго Высочества Михаила Павловича, в летнее время. Дворец этот, хотя и ровесник Александровскому, хотя также построен из дерева; но содержится в несравненно лучшем виде. Расположен в саду, близ Ижорской дороги. В окрестностях Константиновскаго дворца возбуждают любопытство гуляющаго:

a) Розовый павильон. Здесь, в 1814 году 27 Июля, Мария Федоровна торжествовала возвращение из Франции Августейшаго сына своего — успокоителя, примирителя Европы. Этот день останется незабвенным в Истории Павловска: все, что могло придумать нежное внимание матери и блестящее воображение Императрицы, явилось в павильон для украшения праздника. И до сих пор в нем находится много предметов, заслуживающих внимание посетителя. В первой комнате замечательны: рисунки Великой Княгини Марии Павловны; два альбома, в которые каждый посетитель может вписывать свое имя; раздвижной столик, составленный из рисованных и шитых картин трудов Марии Федоровны; превосходный экран, шитый синелью, Ея работы; Венское фортепиано 1774 года. Во второй комнате вся мебель шита по канве покойною Императрицею Мариею Федоровною, но из нея особенно замечательно большое кресло, приготовленное, в 1814 году, в подарок сыну, по возвращении Его из Франции. Зало, совершенно не изменившееся со своего основания, отделано с большим вкусом гирляндами из роз; по стенам, колоннам, люстрам, канделабрам, — везде роскошно раскинулись богатства флоры. Мебель зала составляют табуреты и скамейки, обтянутые шелковою материею. В розовом павильоне Императрица, за любимыми своими работами, обыкновенно отдыхала от трудов на пользу благотворимаго Ею народа. На площадке, перед павильоном, устроены горы, разных родов качели, карусели, поставлена статуя Аполлону и, немного в стороне, модель памятника Петру I.

b) Молочная, небольшой домик, построенный из булыжника, крытый соломою, состоит из трех довольно мрачных комнат и галереи, где, во времена покойной Императрицы Марии Федоровны, помещались тирольския и холмогорския коровы. Домик меблирован табуретами, крытыми шелковою узорчатою материею; по стенам разставлены китайския вазы, теперь пустыя, а прежде наполнявшиеся, ежедневно, молоком, творогом и простоквашей, для угощения гуляющих по саду.

c) Беседка на острове Княгини Ливен о 16 колоннах, построена в 1793 году. Недалеко от воксала находятся:

d) Старое Шале, небольшой домик, построенный в 1781 году, с садиком, чрезвычайно замечательным потому, что некогда он обработывался руками детей покойной Императрицы Марии Федоровны. И до сих пор еще, в одной из комнат домика, хранятся разные земледельческие орудия тогдашних Великих Князей Александра, Константина, Николая и Михаила Павловичей. Зало Стараго Шале украшено хрустальными люстрами, зеркалами, по коим нарисованы вазы с цветами, и мебелью в старинном вкусе. В комнате, по соседству залой, находится самопрялка покойной Императрицы. Поверх соломенной крыши домика устроена будочка, помещающая колокол, сзывавший, когда-то, на работу благословенное семейство Марии Федоровны. Теперь садик обращен в клубничный огород и находится в распоряжении садовника. По дороге от фермы к Старо-Шале встречается Ботанический сад, замечательный по разнообразию трав и растений, в нем находящихся.

e) Круглое зало, близ железной дороги (1799 года); к нему сосредоточивается 12 дорожек; при Императрице Марие Федоровне в круглом зале давали торжественные обеды, а ныне, по большей части, стоит оно пустым; на зимнее время употребляют здание, как магазин, для хранения мебелей из различных павильонов сада. 4) Дом Наследника Всероссийского Престола, — возле Александровского дворца, — здание, существующее с 1787 года . Недалеко от дома Наследника, в саду, построен, в 1794 году, театр. При покойной Императрице Марие Федоровне в нем нередко давались спектакли Французской, а иногда и Русской труппами. Переберем остальныя увеселительныя здания и памятники в том порядке, в каком доставлены об них сведения из Павловскаго Дворцоваго Правления. I.

I. УВЕСЕЛИТЕЛЬНЫЯ ЗДАНИЯ

1) Храм Дружбы (1780 г.), величественное каменное здание, окруженное колоннадой, в саду, на берегу реки Славянки.

2) Пиль – башня построена в 1797 году, на берегу реки Славянки, в конце старой Сильвии.

3) Красная долина. Так называется одно из лучших, живописнейших мест Павловскаго сада. На возвышении, подле реки, построен, в 1801 году, павильон, древней Греческой архитектуры, с мраморными колоннами (пятью), с террасою в виде руин, снабженный старинною мебелью. Вид с террасы очаровательный: с одной стороны представляется взору посетителя шумящий каскад (Каскад Красной долины один из числа четырех больших; всех каскадов в Павловске более 30), с другой обширная долина с чрезвычайно разнообразными группами деревьев, с искуственными развалинами и едва заметными обломками разных статуй, колонн, барельефов; вдали сельские виды, большая дорога. Это смешение жизни и разрушения нагоняет раздумье, невольно приостанавливает на террасе павильона Красной долины. Покойная Императрица Елисавета Алексеевна любила это место более других, и по Ея имени павильон называется Елисаветинским.

4) Новое Шале, каменное здание, находящееся в новом саду, не доходя до фермы (1799 г.)

5) Ферма куплена в 1802 году у Князя Кантакузина. Ныне, по возобновлении, это любопытное отделение сада составляют: домик, построенный в готическом вкусе, с принадлежащими к нему жилыми строениями для фермера и прислуги; садик, где прежде помещался зверинец; огород и поля, с которых произведения употребляются на содержание людей и скота, помещенных на ферме. Покойная Императрица Мария Федоровна часто навещала ферму, и там, уединившись, забывала венец и порфиру в заботах простой хозяйки. Все посетители, в Ея время, радушно угощались произведениями фермы. Императорская Фамилия и ныне нередко посещает ферму; верхний этаж домика отделан с необыкновенным вкусом: множество цветов, готическия, прекрасная мебель, разноцветныя стекла, бездна фарфору, — подарки различных народов и фабрик, — украшают комнаты. В главной из них особенно примечателен письменный стол; на нем, в порядке, разложены: портфель с мозаиковыми по углам медальонами, сохраняющий записки Царских Особ и знаменитых Европейцев, посещавщих Павловск; ящик с портретом Великой Княгини Марии Павловны, для красок, кисти и другия принадлежности рисования; книги, часы, осыпанные каменьями, курильница из раковины и разныя, в этом роде, мелочи. В кухне хранится посуда покойной Императрицы, как столовая, так и поварская, с Ея вензелями.

6) Недалеко от фермы находится так называемый Волшебный остров, густо покрытый деревьями, посреди коих возвышается статуя Бога Любви.

7) Теплая ванна, — деревянное здание в зверинце, построенное в 1787 году.

8) и 9) Крак и Крик, построенные еще прежде основания Павловска, первый близь крепости, а второй в саду старой Сильвии.

10) Храм Аполлона, в саду, близ городской церкви, построенный в 1780 году.

II. ПАМЯТНИКИ

Памятник родителям

1) Родителям. Этот мавзолей, воздвигнутый в 1786 году, покойною Императрицею Мариею Федоровною, в память своим родителям, представляет две урны, скрывающия драгоценный прах их. С одной стороны Ангел Господень закрывает эти урны до будущаго пришествия Христа – Спасителя; с другой, огорченная, убитая дочь оплакивает невозвратимую потерю. Выше этой группы находится надпись "Родителям", а ниже медальон, в котором соединены изображения отца и матери Марии Федоровны. Ниже медальоны барельеф. Работа Мавзолея — истинно прекрасная — делает честь и славу одному из лучших наших художников — Мартосу, Ректору С. Петербургской Академии Художеств. Кроме того, на памятнике сделаны еще три надписи: на правой стороне: Сестре моей Фредерике, 1783 года, Ноября 15. На левой стороне: Сестре моей Елисавете, с 1790 года, Февраля 7. Брату моему Карлу 1791 года, Августа 11. Вокруг монумента идет деревянная решетка, а внутри, на площадке. поставлена чугунная ваза, с натуральными цветами. Памятник Супругу Благодетелю

2) Супругу Благодетелю. Золотыми литерами сделана такая надпись на фронтоне Мавзолея, воздвигнутаго супружескою нежностью Императору Павлу I. Портик монумента поддерживается шестью гранитными колоннами; чугунная сквозная дверь ведет во внутренность здания, под сводами котораго находится памятник Павлу — чудное произведение Мартоса. Покойный поэт наш А.С. Пушкин звучной, прекрасной прозой, в одном из первых Лицейских произведений, описывает этот памятник. "Величественная жена, говорит он, облеченная в порфиру, в неутешной скорби преклонила венчанное чело свое на урну горькими слезами обливает ее. Скорбь безпредельна, сетование чрезмерно. Кажется, с прахом усопшаго, она все свое счастие и часть самой себя предала тут земле; глубокая печаль тесным союзом сочетала плачущую с прахом оплакиваемаго. Утро, улыбающееся в небесах, застает ее в горести, теплое солнце не осушает слез ея, и дщерь молчаливой ночи — светлая луна, находит ее в той-же тоске". Барельеф, вделанный в пьедестал изображает всю Августейшую Фамилию. Император Александр, удрученный горестию, сидит, поникнув главою, опершись на мечь Свой; перед Ним, с печалью на челе, стоит покойный Цесаревич — брат Его, в одежде Бога брани; за Цесаревичем — ныне царствующий Император и Августейший брат Его, Михаил Павлович; несколько поодаль, снедаемыя грустию, Великия Княгини Екатерина, Анна и Мария Павловны. Верхняя часть барельефа представляет Великую Княгиню Александру Павловну, в виде Гения, стремящагося в небесную обитель, где встречает ее сестра ея Ольга, окруженная Херувимами. Над плачущей Императрицей находится рельефный медальон Павла Петровича. Главная фигура памятника сделана из цельнаго куска мрамора и утверждена на гранитном пьедестале. Памятник В.К.Александре Павловне

3) Великой Княгине Александре Павловне, сооруженный в 1814 году. под Криком. Его составляет печальная урна, которой пьедестал украшен барельефом. изображающим плачущаго гения, с погашенным пламенником в одной руке, и с цветочным венком в другой.

4) Великой Княгине Елене Павловне, воздвигнут в 1810 году, под флагом, близ большаго дворца. Внутри храма находится, из белаго мрамора, статуя, представляющая воздушное существо, готовое, из этого бреннаго мира, переселиться в горняя. Гименей, опустив в земле светильник, преклонил колено пред неисповедимою судьбою; но, волнуемый горестию и отчаянием, не может преодолеть своего стремления задержать удаляющийся призрак.

5) Обелиск в память основания Павловска, каменный, построен на Швейцарских горках, в 1778 году.

III. СТАТУИ.

В саду Сильвии:

1) Аполлона Геркуланскаго.

2) Венеры Медицийской.

3) Флоры.

4) Помоны.

5) Калиопы.

6) Евтерпы.

7) Урании.

8) Флоры.

9) Клио.

10) Мельпомены.

11) Талии.

12) Терпсихоры.

13) Эрата.

14) Меркурия.

15) Фальконета.

16) Трех дочерей Ниоби.

17) Антионы Бельведер в Павловском парке.

Желающим иметь полное понятие о Павловском саде, не мешает посмотреть: Бельведер, с лестницей о тринадцати сераго мрамора, в новой Сильвии, близ деревни Новой Веси; зонтик чугунный в зверинце и мраморную колонну в новой Сильвии. Из древностей особеннаго внимания заслуживает в Павловске, возобновленная в 1797, при реке Славянке, крепость; древность ея основания доказывается следующею надписью: "Вал сей остаток укрепления, сделаннаго Шведским Генералом Крониортом в 1702 году, когда он, будучи разбит Окольничим Апраксиным, при реке Ижоре, ретировался чрез сей пост к Дудоровой горе". Есть еще другая надпись: "Никольския ворота". Ныне в крепостном здании помещается Александровское учебное заведение. Для богомольцев постоянно отверзты в Павловске четыре храма:

1) Во имя Святыя Равноапостольныя Марии Магдалины, по Садовой улице. При церкви находятся: Мариинский госпиталь и инвалидный дом. Здание простой, но изящной архитектуры, построено в 1782 году, и потом, в 1809 году, увеличено двумя флигелями, для удобнейшаго помещения больных и инвалидов. — Внутренность храма украшена прекраснейшей Итальянской живописью, множеством знамен старых Русских и частию иностранных, и памятниками: Загряжскому, Графу Панину.

2) Церковь Оразцоваго Кавалерийскаго полка во имя Св. Чудотворца Николая. построена в 1814 году, из дерева; находится в Солдатской слободке.

3) Во имя Св. Апостолов Петра и Павла, во дворце.

4) Лютеранская церковь во имя Св. Дарии, по Госпитальной улице, сооружена в 1797 году.

Из казенных зданий, вне сада, замечательно Монтмартр, как заведение, открытое покойною Императрицею Марией Федоровной в 1815 году 29 Июня, для заслуженных воинов, участвовавших в делах при взятии Парижа. Находится по Широкой улице. Павловск — город, не представляя разнообразия Петергофа и необыкновенной чинности Царского Села, построен, однако же, со вкусом. В нем много прекраснейших домов и дач замечательных, как по изяществу отделки, так и по живописному местоположению. С 1836 года, то есть со времени устройства железной дороги, Павловск особенно быстро начал распространяться, так, что с этой поры, увеличился он двумя кварталами; вместе с тем значительно возросло и число жителей, которых считается ныне до 3200 обоего пола, кроме проживающих временно летом, до 200 семейств. Павловск, более других окрестностей Петербурга, представляет удобств для летняго переселения из столицы. Главныя из этих удобств: прекрасное сообщение по железной дороге, огромныя сады для гулянья, умеренная цена квартир и вполне очаровательный оркестр Германа, ежедневно играющий на площадке воксала. В провинции недостаточно пяти-шести тысяч душ, чтобы пользоваться той роскошной жизнью, которая может быть уделом переехавшаго на Павловскую дачу за двести, триста и много за тысячу рублей.