RARUS'S GALLERY

Содержащее в себе мало известные подробности о нравах, обычаях и духовных обрядах персиян; также о древнем и новом состоянии их армии, и вообще о всем том, что принадлежит до регулярных и нерегулярных войск этого государства. Сочинение Гаспара Друвиля. Перевод с французского. Части первая-вторая. М.-Спб., в типографиях Августа Семена и А. Плюшара, 1826.
Часть первая: XXXVII, 201, [2], 6 стр., 17 plts.
Часть вторая: 182, 27, [2], 4, [1] стр., 12 plts. + складная гравированная на меди карта Персии Леопольда фон Петера.
Две лучшие по техническому оснащению типографии России на то время: отсюда и такое огромное количество гравированных концовок и заставок в книге Друвиля. Со складной гр. картой, 29 литографиями и гравированными на меди изображениями сцен и костюмов персиян работы Степана Филипповича Галактионова, Карла Беггрова, Андрея Михайловича Шелковникова, Новикова, Дербека и др. в большей своей части по рисункам А.О. Орловского, причем часть из них он же и гравировал. Цензоры Ив. Тимковский и А. Красовский. В двух ц/к переплетах своего времени, богато тисненных золотом на крышках и корешке, владельческие суперэкслибрисы. Формат: 27х21 см. Необыкновенное сочетание наилучших на то время художников, граверов и издателей, причем все это как считают искусствоведы, не имело аналогов в русском книжном искусстве, поскольку использовались одновременно два способа художественной печати — гравирование и литографирование. Величайшая редкость!

Библиографические источники:

1. Обольянинов Н. «Каталог русских иллюстрированных изданий. 1725-1860». Спб., 1914, №731.

2. Антикварная книжная торговля Соловьева Н.В. Каталог №105, Спб., 1910, «Редкие книги», Livres Rares, №131 … 50 р (Редкое издание!).

3. Готье В.Г. «Каталог большей частью редких и замечательных русских книг», М., 1887, №5183 (деф., без 1 илл. и карты).

4. Чертков А.Д. «Всеобщая библиотека России», Москва, 1838, стр. 600.

5. Чертков А.Д. «Всеобщая библиотека России», Москва, 1863, №3054.

6. Материалы для библиографии русских иллюстрированных изданий. Выпуски  первый-четвертый. СПБ., 1908. №461.

7. Заболотских Б. В. «Русская гравюра». Москва, 1999, стр. 115-120.

Друвиль, Гаспар (Каспар) Иванович (Gaspard Drouville) (1783-1856) — французский писатель и путешественник, полковник русской службы, с 1819 по 1825 командир 30-го драгунского Ингерманландского полка; позднее состоял по кавалерии, с 1829 генерал-майор; автор книги «Путешествие в Персию в 1812 и 1813, содержащее в себе малоизвестные подробности о нравах, обычаях и духовных обрядах персиян...» (Спб., А. Плюшар, 1819 и Москва, А. Семен, 1826) (было четыре издания на франц. языке — в 1819-21 г.г. в Санкт-Петербурге, в 1823 году в Санкт-Петербурге, в 1823 году в Париже и Лондоне, и в 1825 году в Париже, а также на английском языке в 1820 году в Лондоне; говорят, что еще было немецкое Лейпцигское издание этих лет). Встречался с Пушкиным в июле 1827 у А.П. Завадовского и 8 янв. 1828 у Ф.В. Булгарина. В 1819 году у Плюшара вышла книга Гаспара Друвиля «Voyage en Perse, pendant les annees 1812 et 1813…» и альбом к ней «Atlas pour servir au voyage en Perse, pendant les annees 1812 et 1813», который, как считают искусствоведы, не имел аналогов в русском книжном искусстве, поскольку в нем использовались одновременно два способа художественной печати — гравирование и литографирование. Это неслыханно редкое издание, никогда не встречающееся в полном виде (62 обычно превосходно раскрашенных гравюр в лист, из коих 10 гравюр очерком и 52 литографии). Тираж составил 150 экземпляров. Стоило оно тогда 350 рублей — очень большие деньги! 41 рисунок к этому атласу сделан был Александром Осиповичем Орловским.

Август Семен в своем издании 1826 года использовал значительно меньшее количество этих рисунков, но само издание в художественном отношении превосходит издание Александра Плюшара. Книга очень даже читабельна и в наше время. Например, глава о повседневной жизни персидских гаремов. А вот что он пишет о персидской и азербайджанской кухне: "Кухня мне кажется гораздо лучше итальянской и испанской. Оно и есть национальное блюдо, составляющее основы стола: блюдо сие есть плов, варенный с большим искусством и осторожностью. Есть разного рода плов: с виноградом, смородиной, с гранатовыми зернами, фисташками, с миндалем, шафраном, с травами, горохом, айвой, корицей, ванилью и пр.; и могу поистине сказать, что я редко кушал столь хороший в Европе". Максимально точно и подробно описано состав и устройство персидской армии, в частности, персидской регулярной кавалерии - "Низам-Атли" – ее формировали "совершенно" на французский манер. Первоначально были сформированы 4 эскадрона, вооруженные пиками и 1 карабинами. Их планировалось развернуть в полки, и отбирали туда самых лучших и смелых иррегулярных всадников. О внешнем виде Низам-Атли сохранились свидетельства двух очевидцев: Друвиля (1812-1813) и Ермолова (1817), которые отчасти дополняют, а в чем-то и противоречат друг другу. Друвиль: "Униформ копейщиков состоит в светлосинем суконном мундире с красными воротниками и обшлагами, с белыми ременными перевязями; они носят, как и все регулярные войска, национальную шапку". Ермолов: "Мундир конницы такой точно, как и у пехотных сарбазов". Д.: "Каждый конный вооружен копьем, имеющим на конце значок алого цвета, саблею и пистолетом, который за кольцо, находящееся на конце приклада, привязан к футляру карабина шнурком довольно длинным, так что можно стрелять из пистолета, не отвязывая онаго. Сабли частью английские, подаренные наследному принцу генералом Малькольмом. Копья европейские, но древки легче". Е.: "Кавалеристам даны сабли европейские, несравненно худшего железа ловких сабель персидских; и вместо азиатского ружья… дали им тяжелые карабины, так же имеют они пики с флюгерами, подобные уланским, пики сии остались такие же как у иррегулярной конницы, легкие и большая часть древок камышевые. Не знаю, столько ли они будут воротливы как прежде, имея на себе болтающуюся тяжелую саблю и карабин". В 1813 году Фатх-Али-шах вручил регулярной кавалерии штандарты: их рисунок совпадал с изображениями на пехотных знаменах, но полотнище было синего цвета, а древко вместо "руки Али" заканчивалось позолоченным навершием в виде острого копья (Друвиль). Подводя итог своим наблюдениям, автор записал, что персидская регулярная кавалерия "много хуже" иррегулярной конницы. Действительно, европейская экипировка стесняла непривычных к ней восточных наездников, а замена легкого азиатского оружия, коим они учились владеть с детства, тяжеловесным, делала их еще более неповоротливыми.

Особенно досаждали шпоры - забывая про них, персы пытались сесть, поджав по национальному обычаю ноги и, естественно, больно накалывались. Все это привело к тому, что служба в "традиционной" коннице считалась намного почетней, и лучшие наездники оставались вне регулярных войск. Низам-Атли быстро пришла в упадок и к середине 1830-х годов "находилась в самом жалком состоянии" и "не была способна ни к какой службе". В 1835 году английский майор Ферранд попытался вдохнуть в нее новую жизнь, сформировав довольно аккуратный уланский эскадрон (120 человек), с пиками, в красной одежде (кафтанах), - название "уланский", видимо, носило условный характер. Но во время Туркменского похода 1836 года этот эскадрон практически исчез, так что в 1837 году красных улан насчитывалось всего около 30 человек.

Немного о гвардии шаха: войска традиционного типа делились на голамов (или гуламов) , иррегулярные племенные ополчения и на милицию («земское войско»). Голамы представляли собою личную гвардию «царя царей». Это были хорошо вооруженные всадники, набиравшиеся (согласно многовековой иранской традиции) частью действительно из царских рабов (в том числе грузинских мальчиков, воспитывавшихся при дворе), частью из искателей приключений и младших сыновей знатных семей, служивших за жалованье и в надежде возвыситься при дворе. Должность командующего шахскими голамами, селандер-баши, представляла собой один из высших постов в армии. Поэтому, хотя формально голамы являлись простыми солдатами («у них нет офицеров; они все равны и подчиняются лишь одному начальнику и царю»), они представляли собой отборный корпус, обеспечивавший шаха доверенными гонцами в мирное время и телохранителями в походе, имевший привилегию атаковать врага первыми. Оружие голама – сабля и кинжал, на войне к ним добавлялись кремневый или фитильный карабин, пистолеты, шлем и кольчуга. Оружие (которым он владел весьма искусно благодаря постоянным упражнениям с ним) и хорошего арабского коня голам получал от своего господина. Его жалованье, по оценкам Джона Малькольма (1810-е гг.), было выше, чем в прочих войсках, и формально не превышало 20-30 томанов в год (фактически же, еще больше, до 60 томанов), не считая выдачи ржи и ячменя для коня. Численность «голам шах» была относительно стабильна и колебалась между 3000-4000 чел. (возможно, с преобладанием последней цифры) .

По словам некоторых авторов, к царской гвардии относились еще следующие отряды: «кызыл-баш» и «голам-туфенгчи». Первых было будто бы 20 тыс. латников в шлемах и кольчугах, верхом на больших туркменских конях. Их оружие – бамбуковые копья (длиной 13-14 футов), сабли и круглые щиты; на правой руке наруч с латной перчаткой. Коня и оружие кызыл-баши получали от государя; в случае потери или порчи, они заменяли их мирное время на свой счет. Жалованья они получали 24 томана. Хотя они были рассредоточены по всему государству, 4000 этих «кирасир» всегда находились подле шаха в походе или в пути. Вторые, «голамы-мушкетеры», были устроены сходно с голамами, получали 15 томанов, вооружались саблей, пистолетами и длинным нарезным мушкетом с подставкой-вилкой, и представляли собой ездящую пехоту, спешивающуюся в бою и стреляющую с колен или присев. Тем не менее, эти мушкетеры были обучены сражаться конными, присоединяясь в таком случае к голамам. Число их «довольно велико» (по мнению Хейденстамма, 40 тыс. чел., что явная ошибка). Их командиры выбирались из ветеранов, доказавших свою отвагу в боях. В войну 1804-1813 гг. голамы-тюфенгчи отличились при обороне Ленкорани .

Художественную часть книги обеспечил Александр Осипович Орловский (1777-1832), русский художник, представитель романтизма в графике и живописи, автор бесчисленного множества карандашных, акварельных и выполненных пером рисунков, передававших батальные и бытовые сцены., сюжеты из жизни разных народов, насеселявших Российскую империю: татар, башкир, киргизов, черкесов- одна из самых значительных фигур русско-польских культурных связей 19 века. Родился в Варшаве 9 марта 1777 года. Его отец содержал корчму в Седлеце, где рисунки мальчика увидела княгиня И. Чарторижская, около 1793 года отправившая его на обучение в варшавскую мастерскую своего придворного художника Я.-П. Норблина. Романтическая бравада искусства Норблина оказала большое влияние на молодого Орловского. Уже в ранний, польский период он писал иронично-грубоватые бытовые картинки ("Сцена в корчме", 1795-1796, Национальный музей, Варшава), однако - подобно своему учителю - выдвинулся в первую очередь как график, запечатлев, в частности, ряд эпизодов восстания под предводительством Т. Костюшко (1794). Он начал свое поприще с военной службы в рядах французской армии, в одном из кавалерийских полков, во время первых кампаний Наполеона. Переехав с рекомендациями Чарторижских в Петербург (1802), состоял на службе у великого князя Константина Павловича, создавая эскизы мундиров и зарисовки военных парадов. Получил звание академика за картину "Бивуак казаков" (1809, Русский музей). Будучи придворным живописцем великого князя Константина Павловича, занимал прекрасную квартиру в Мраморном дворце. Должность его состояла в исполнении требований августейшего патрона, заказывавшего ему разные рисунки по предметам, относившимся до образования и преобразований обмундирования русской армии и до современных событий в которых она со славой участвовала. От таких занятий оставалось художнику много свободного времени и он употреблял его на работы, по любимому им преимущественно жанру, в котором прославился: это народные сцены русских солдат и простолюдинов, где главную роль играют крестьянские, ямские, казацкие, черкесские лошади. В этом жанре Орловский достиг возможного совершенства. Литографированные его рисунки всем известны, но это незначительная часть его произведений: несравненно большая, неопубликованная, находится в частных руках — у статс-секретаря Корнеева, Гескета, Жельветра.

Бывая у знакомых и друзей, где всегда были приготовлены для этого разноцветные карандаши, чернила и перья, Орловский всякий раз, почерпнув сюжет из разговоров, импровизировал рисунок, изображая чаще всего комическую сторону происшествия. Таким вот образом составились эти коллекции. Орловский был высокого роста, плотного, атлетического сложения, обладал необыкновенною силою... Он имел особое пристрастие к азиатским костюмам; живши летом на даче, постоянно одевался черкесом. Одно из серьезных его произведений — литографированный собственный его, очень похожий, портрет. На нем он в бурке и какой-то татарской шапке. Но и в России прочную репутацию его "быстрому карандашу" (Пушкин) или "народному карандашу" (Вяземский) принесли в первую очередь рисунки, а также работы, исполненные акварелью, пастелью, гуашью, сепией и в смешанной технике. Здесь он проявил себя как мастер темпераментного портрета ("Автопортрет в красном плаще", 1809, Третьяковская галерея; "Генерал М. И. Платов", 1812-1813, Исторический музей, Москва; и др.), шаржа и карикатуры (Орловский явился одним из основоположников этих двух жанров в России), наконец, как остроумный "очеркист" петербургской жизни. Также одним из первых в России обратился (с 1816 года) к литографии, наряду с отдельными листами создавая и целые альбомы ("Путешествие в Персию" с текстом Г. Друвиля, 1819; "Тетради на тему русского народного быта", 1825-1826). Иллюстрировал своими рисунками басни Крылова (1824). Его работы часто принимали характер легкой импровизации в духе дружеского - хотя порой и весьма язвительного - письма. Лишившись материальной поддержки после кончины Константина Павловича (1831), работал в военно-топографическом депо. Литографии Орловского разлетелись по всей России и повсюду вызывали восторг. Художник обладал редкостным даром верно и метко схватывать и правдиво передавать облик людей разных национальностей, выявлять их своеобразие и характеры, подмечать комические черты в поведении. Успех работ Орловского был столь велик, что многие художники не только стали подражать ему, но и подделывать его работы. В продаже находилось так много поддельных литографий с подписью «А.Орловский», что художник вынужден был подать прошение с просьбой о защите его авторских прав. В прошении говорилось: «К числу занятий моих, более способных к подражанию, а вместе с тем полезных для всякого, упражняющегося в рисовании, принадлежат оригинальные мои литографические рисунки, изданные мною в 1819 и 1825 годах. До сего времени в России никто еще не занимался сего рода рисованием в столь большом виде, в каком произведены оригиналы моих трудов». Жалоба возымела действие — Орловскому была выдана привилегия на печатание его литографических рисунков и стало быть накладывающая запрет на их копирование. Природу этого невиданного успеха объяснил поэт Петр Андреевич Вяземский:

Ну спасибо, наш кудесник,

Живописец и поэт,

Малодушным внукам вестник

Богатырских оных лет!

Русь былую, удалую

Ты потомству передашь:

Ты схватил ее живую

Под народный карандаш!

Умер Орловский в Петербурге 1 (13) марта 1832 года.