RARUS'S GALLERY

Корабельный журнал, или правдивое описание трех изумительных и никогда неслыханных плаваний, совершенных голландцами и зеландцами к северу от Норвегии, Московии и Татарии в королевства Китай и Хину. Амстердам, 1598. С 31-й гравюрой в тексте и 5-ю картами. Очень дорогое первое латинское издание. / Veer Gerrit, de. Diarum nauticum seu vera descriptio Trium Navigationum admirandarum...ad Septentrionem, supra Norvagiam, Moscoviam & Tartariam, versus Catthay & Sinarum regna: tum ut detecta fuerint VVeygatz fretum, Nova Zembla, & Regio sub 80, gradu sita, quam Groenlandiam esse censent. Amsterdam, 1598. 31 etched illustrations in the text: 30 half-page (26 showing scenes of Arctic exploration) and 5 maps of the Arctic region (one a full page map of Novaya Zemlya signed by the engraver, Baptista a Doetechum, 1598). Folio (12 4/8 x 9 inches). Title-page with large etched vignette. First edition in Latin. Very rare! Первые попытки европейцев попасть в Индию и Китай северо-восточным путём!
Книга спутника Баренца, Геррита де Веера, вышла впервые в 1598 г. на голландском языке под заглавием «Правдивое описание трех морских путешествий на голландских и зеландских кораблях к северу от Норвегии, Московии и Татарии в королевства Китай и Хину» и в том же 1598 году переведена была на латинский и французский языки, а затем— на некоторые другие европейские языки. Латинский перевод книги Геррита под заглавием «Diarium Nauticum» (Корабельный журнал) положен в основу русского перевода А. Мамина: Г. Де-Фер «Плавания Баренца», изд. Главсевморпути, 1936.

Геррит де Веер (Gerrit de Veer,около 1573-после 1598) — голландский мореплаватель, участвовавший в третьем путешествии Виллема Баренца (1596 год), имевшем целью поиск Северного морского пути. Де Веер вёл дневник экспедиции и в 1597 году стал первым человеком, наблюдавшим и описавшим Новую Землю, а также первым западноевропейцем, наблюдавшим и описавшим гипервитаминоз А, вызванный употреблением в пищу печени белого медведя. В 1593 г. голландский купец Балтазар Мушерон, имевший торговые дела в Московском государстве, представил нидерландскому правительству проект большой экспедиции «для открытия удобного морского пути» в Тихий океан. Вскоре проект был утвержден. Первоначально в состав экспедиции входили два корабля: «Меркурий» под начальством Бранта Тетгалеса и «Лебедь» под командованием Корнелия Ная. Позже город Амстердам внес свой вклад в предполагавшуюся экспедицию и снарядил еще два судна: корабль «Меркурий» и небольшую шхуну. Этими судами командовал Биллем Баренц, горячо интересовавшийся вопросом открытия нового морского пути. 17 июня 1594 г. корабли экспедиции достигли острова Кильдин, расположенного вблизи Кольского залива. От его берегов корабли Баренца взяли курс на северо-восток, в то время как два других судна экспедиции, под командованием Бранта Тетгалеса и Корнелия Ная, направились к Югорскому Шару. Из донесений амстердамских купцов, торговавших с Московией, Биллем Баренц знал, что русским известен путь далеко на восток от Новой Земли и что они ездят с товарами в Сибирь, где имеются огромные, как море, реки Обь и Енисей. Дальше находится мыс Табин, а за ним — прямой путь на юг, в Тихий океан. 4 июля Баренц и его спутники впервые увидели северный остров Новой Земли и вскоре высадились на берег Сульменевой губы. Здесь они нашли мачту корабля, по-видимому, потерпевшего крушение где-то поблизости от этих пустынных мест. Вскоре Баренц достиг нынешнего полуострова Адмиралтейства, который в конце XVI в. был отделен узким проливом от Новой Земли. На окружающих его рифах гулко шумели прибойные волны. 7 июля 1594 г. путешественники открыли остров Вильгельма (Виллема), где обнаружили обломки русского судна. Спустя три дня на пути к северу Баренц заметил на небольшом острове два креста. Как правило, их ставили русские поморы в тех местах, которые они посещали. Этот остров моряки назвали Крестовым. Следующую остановку мореплаватели сделали у мыса Нассау, по определению Баренца находившегося между 76 и 77° с.ш.

Вечером 10 июля они заметили на северо-востоке очертания обширного неизвестного острова, но он вскоре исчез так же внезапно, как и появился. 11 июля сквозь разрывы густого тумана стали заметны первые льдины. Чем севернее поднимался «Меркурий» Виллема Баренца, тем больше становилось льдов, но море было спокойно, и корабль мог свободно лавировать среди них, уклоняясь то к западу, то к югу, то снова к северу. Спустя неделю судно Баренца достигло огромного ледяного поля, простиравшегося за пределы горизонта. Держась кромки льдов, Баренц продолжал путь на север до тех пор, пока густой туман не окутал море. Пришлось спускаться к югу. 19 июля Баренц возвратился к мысу Нассау, но задержался вблизи этого опасного места ненадолго. Через несколько часов, несмотря на густой туман, он снова направился на север. 25 июля путешественники были, по словам Геррита де Веера, окружены льдом, но сумели выбраться из него. На следующий день Баренц достиг мыса Утешения. 29 июля снова встретили лед, в то время, когда судно приближалось к северной оконечности Новой Земли. 31 июля Баренц достиг Оранских островов. Ему казалось, что теперь путь в Карское море открыт. Но в этот же день перед Баренцем встало новое препятствие, преодолеть которое было не менее трудно, чем полярные льды. «Он не мог не заметить, — писал де Веер, — что, несмотря на весь приложенный труд, нелегко будет закончить начатое плавание, так как моряки стали тяготиться продолжительным замедлением и не желали идти дальше». Виллем Баренц решил повернуть назад и плыть к острову Вайгач и Югорскому Шару, через который другие корабли экспедиции должны были попытаться проникнуть в Карское море. 8 августа путешественники находились вблизи Костина Шара, недалеко от южной оконечности Новой Земли. Виллему Баренцу часто докладывали о крестах и других знаках, оставленных русскими на скалистых берегах. Вблизи мыса Шанц, на скале которого стоял крест, путешественники встретили лед и вынуждены были уклониться к западу.

Обогнув скопление льдов, голландцы снова повернули к востоку и вскоре достигли входа в большой залив. То была губа Строгановых. «Добравшись на лодке до берега, — писал Геррит де Веер, — они наткнулись на следы людей, которые, очевидно, заметив моряков, успели убежать. Именно там оказались шесть полных мешков ржаной муки, спрятанных в земле, и куча камней у креста, а в расстоянии ружейного выстрела стоял еще другой крест с тремя деревянными домами, выстроенными по северному обычаю. В этих домах нашли много бочарных досок и поэтому сделали предположение, что тут ведется ловля лососевых рыб... Там лежала сломанная русская ладья, длина киля которой была 44 фута. Однако людей они не видели». Около недели плавал Баренц в юго-восточной части Мурманского моря (впоследствии названного его именем), разыскивая своих соотечественников. 15 августа с вахты дали знать, что в море видны паруса. Прошло еще немного времени, и Биллем Баренц убедился, что навстречу шли корабли под флагом Нидерландов. Итак, все корабли экспедиции были снова вместе. Капитаны Брант Тетгалес и Корнелий Най рассказали Баренцу, что в начале раздельного плавания около Тиманского берега встретили четыре ладьи русских промышленников. Поморы на расспросы о том, можно ли проникнуть Югорским Шаром в Карское море, отсоветовали идти этим проливом. Они сообщили, что Югорский Шар доступен для судов, а затем, по-видимому шутки ради, добавили, что там не только есть льды, но и водятся огромные киты, уничтожающие суда, вступившие в их владения. У губы Колоколовской путешественники встретили еще одну русскую ладью и от ее кормщика узнали, что киты редко появляются в проливе и не угрожают судам. Он предложил показать путь на восток через Югорский Шар. Вскоре голландцы были уже в Карском море. Льды, причинившие немало хлопот в проливе, теперь почти не мешали плаванию. Дойдя до устья реки Кары, Брант Тетгалес и Корнелий Най приняли ее за Обь и решили, что находятся недалеко от мифического мыса Табина. Голландцы думали, что выполнили свою задачу, отыскав путь в Тихий океан, и повернули обратно. Ни Виллем Баренц, ни Брант Тетгалес, ни Корнелий Най не подозревали, что от западной части Карского моря до северовосточной оконечности Азии лежит морской путь в несколько тысяч километров и что они даже не видели берегов Ямала. Путешественники были восторженно встречены в Голландии, куда суда возвратились в сентябре 1594 г. Спустя несколько месяцев Нидерландами была отправлена экспедиция в составе семи судов. Экспедиция должна была направиться уже изведанным путем и достичь стран Тихого океана. В июле 1595 г. корабли покинули Голландию.

Флотилией командовал Корнелий Най. Баренц был главным ее штурманом. Спустя полтора месяца они достигли южной части Новой Земли и направились в пролив Югорский Шар, где встретили тяжелые льды. Найдя удобную гавань, флотилия зашла в нее, чтобы дождаться улучшения ледовой обстановки. На острове Вайгач путешественники обнаружили на берегу склад ворвани. Невдалеке виднелся парус русской ладьи. Голландцы пытались выстрелами привлечь к себе внимание поморов, выбиравших сети. Однако рыбаки, бросив улов и снасти, ушли в море, по-видимому считая ружейную пальбу недостаточно основательным проявлением мирных намерений чужеземцев. Вторая голландская экспедиция не внесла какого-либо существенного вклада в исследование Новой Земли. От поморов и ненцев, занимавшихся промыслами вблизи острова Вайгач, голландцы узнали, что русским известен морской путь до Оби и Енисея. Однако в Югорском Шаре флотилия встретила сплоченный лед. Было предпринято несколько попыток проникнуть в Карское море, но успеха они не имели. Потеряв надежду продолжать путь на восток, моряки решили возвращаться в Нидерланды. «Один Баренц был против этого, — писал Ф. П. Литке, - он думал, что должно сделать покушение к северу от Новой Земли или же, оставшись прозимовать на месте, продолжать плавание в следующем году. Ему сказано, что если он хочет, то может исполнить это один и на собственную свою ответственность... Смелое предложение не понравилось прочим... Второе путешествие, предпринятое со столь великим иждивением и обещавшее так много, кончилось совершенно безуспешно: голландцы не открыли ни одного прежде не виданного пункта берега»". Самый значительный вклад в исследование Новой Земли внесла третья голландская экспедиция, снаряженная на средства сената города Амстердама. На этот раз в поход отправились два корабля. Команды их состояли из моряков, добровольно вызвавшихся идти в это трудное плавание. За открытие северного морского пути была назначена премия в размере 25 тыс. гульденов. Руководителем экспедиции был назначен Яков Гемскерк, обязанности главного штурмана возлагались на Виллема Баренца. Он ведал прокладкой курса судна. Все действия экспедиции предпринимались только с его согласия. В «Морском дневнике» Геррита де Веера содержатся многочисленные указания на то, что душой экспедиции был именно Виллем Баренц. В мае 1596 г. суда достигли Шетландских островов и взяли курс на норд, решив следовать к северной оконечности Новой Земли. Спустя месяц с мачты был усмотрен небольшой гористый остров. Высадившись на берег, путешественники нашли на скалах многочисленные птичьи гнезда и набрали большое количество яиц. Вблизи острова заметили медведя и потому назвали остров Медвежьим. Продолжая следовать к северу, за 80-й параллелью сквозь туман заметили новую неизвестную землю. Это были берега Шпицбергена, который голландцы ошибочно приняли за Гренландию. Пробыв несколько недель в районе Шпицбергена, путешественники спустились к острову Медвежьему. Здесь капитан Ян Рийп посетил корабль Якова Гемскерка и сообщил о своем намерении идти на север и искать там проход на восток. Яков Гемскерк, напротив, предлагал спуститься на юг, за границу плавучих льдов, и направиться к Новой Земле. Не достигнув согласия, капитаны судов отправились по избранным ими направлениям. В середине июля корабль Гемскерка достиг Новой Земли. Здесь встретились тяжелые льды, и корабль лег в дрейф. Используя разводья и прогалины, мореплаватели настойчиво пробивались на север вдоль западных берегов острова, знакомых им по плаванию 1594 года. Вблизи Крестового острова моряки попали в ледовый плен. Лишь в начале августа они смогли плыть дальше на север. 6 августа миновали мыс Нассау, а на другой день уже были у мыса Утешения. Наплывший густой туман вынудил пришвартоваться к сидевшей на мели льдине. Но такое положение корабля было небезопасным. «10 августа, в субботу, - писал Геррит де Веер, — лед пришел в сильное движение, и тут только мы уразумели, что та огромная льдина, к которой мы пришвартовались, сидит на дне, так как весь остальной лед шел мимо нас. Мы очень боялись, как бы нас не раздавило льдом, и потому приложили много труда и старания, чтобы выйти оттуда, ибо находились в большой опасности. Когда мы поставили паруса, корабль понесло на лед с такой силой, что вокруг нас все затрещало, и мы оказались возле другой большой льдины, у которой и закрепились при помощи якоря».

Однако и это прибежище оказалось малонадежным. Неожиданно стамухи с грохотом распались на мелкие льдины, и судно экспедиции снова оказалось в опасности. Переходя от стамухи к стамухе, путешественники медленно продвигались на север. 15 августа они достигли Оранских островов. На следующий день несколько человек направились на шлюпке к Новой Земле; высадившись на берег, они поднялись на высокую гору. Отсюда была видна северная оконечность острова. За ней, восточнее, лежало Карское море, свободное ото льдов. По словам Геррита де Веера, рассмотрев чистую воду, они «сильно обрадовались, полагая, что задача плавания уже выполнена». Однако ледовая обстановка оставалась сложной. Только 19 августа, воспользовавшись благоприятным ветром, экспедиция достигла мыса Доходы, названного Баренцем мысом Желания, и, обогнув северную оконечность Новой Земли, направилась на юго-восток. Вскоре снова появились льды, спустился туман и поднялся сильный ветер. Спасаясь от шторма, судно вошло в Ледяную гавань. 22 августа путешественники направились на юго-запад, но попали в полосу тумана и вынуждены были пришвартоваться к одной из исполинских льдин. Моряки взобрались на 20-метровую высоту и были удивлены, обнаружив поверхность, покрытую землей. Здесь жили птицы, в их гнездах нашли около 40 яиц. «Этот лед, — отмечал в дневнике Геррит де Веер, — был непохож на другой и имел голубой цвет, как чистое небо. Поэтому среди нас возникли различные мнения: одни утверждали, то это лед, другие — что земля, смерзшаяся от холода; ибо льдина очень выдавалась над водой и на глубине 18 сажен сидела на грунте»". Переждав под ее защитой шторм, путешественники взяли курс на юго-восток, надеясь в этом году достичь загадочного пролива Аниан, якобы отделяющего Старый Свет от Америки. Но вскоре они встретили тяжелые ледяные поля и возвратились в Ледяную гавань, так как снова разразился шторм. Ветер усиливался, сплоченные льды все ближе подходили к Ледяной гавани. Моряков охватило беспокойство. Лед напирал с огромной силой. Кормовая часть судна и руль поднялись. Шлюпка, находившаяся у борта судна, ударом льдины была превращена в щепки. Обогнув Новую Землю с севера и проникнув в Карское море, экспедиция еще была далека от своей конечной цели. Видя, что сплоченные льды преграждают путь на восток, моряки решили возвращаться в Нидерланды. Направились на север, к мысу Желания, но натолкнулись на непроходимые льды.

Такие же сплоченные льды экспедиция встретила, когда, изменив курс, двинулась на юг вдоль восточных берегов Новой Земли. Пришлось укрыться в Ледяной гавани, чтобы дождаться, когда ветры угонят лед от северо-восточной оконечности Новой Земли. Но вскоре стало ясно, что они попали в опасную ловушку. Льды сломали руль и повредили корму. Новым сжатием льдов судно высоко приподнялось и накренилось на один борт. Казалось, развязка близка. Дули переменные ветры; когда ветры были западные, у всех появлялась надежда, что они отгонят льды и можно будет пробиться в Мурманское море. Однако, проходили сутки, другие, льды с сокрушительной силой напирали в Ледяную гавань и еще более усугубляли серьезность положения путешественников. «7 сентября, — писал Геррит де Веер,— погода была очень сносная, но мы нигде не замечали открытой воды и оставались крепко зажатыми во льду, так что около корабля нельзя было зачерпнуть ни капли воды. В тот же день пятеро из наших отправились на сушу, но вернулись только вдвоем; остальные трое ушли i приблизительно на две мили вглубь страны. Они нашли там реку с пресной водой, а около нее много дерева, принесенного туда морем. Они заметили следы оленей и лосей, как они полагали, ибо следы были от раздвоенных копыт, одни больше ; других; на этом основании они и строили свое предположение»". Положение корабля с каждым днем ухудшалось. Северо-восточные ветры гнали в гавань тяжелые льды. Они торосились у борта судна и повредили его носовую и подводную части. Корабль оказался в ледовом плену. Стало ясно, что участникам экспедиции придется провести на берегах Новой Земли суровую полярную зиму. ; Крепчайшие морозы напоминали о ее близком приходе. Прежде всего, необходимо было построить на берегу дом, который защитил бы моряков от холода и диких зверей, бродивших в окрестностях Ледяной гавани. Каждый день путешественники отправлялись на поиски выкидного леса (плавника). Найденные бревна на санях возили к месту зимовья. В это время за пределами бухты лед разредился, и, будь корабль на чистой воде, можно было бы поставить паруса и плыть на запад, к берегам Голландии. Однако льды по-прежнему держали судно в плену. Решено было разобрать палубную надстройку в носовой части корабля и сделать из досок крышу дома. Затем зимовье проконопатили и обшили, употребив для этой цели остатки палубы. В ночь на 8 октября разразился шторм. «...Шел такой снег, - писал Геррит де Веер, — что если кто выходил, то ему казалось, что он задыхается... Нельзя даже и минуты пробыть вне корабля или вне дома»". Только спустя два дня моряки смогли возобновить отделку зимовья, в которое стали постепенно переносить запасы провизии, пива и вина. 12 октября первая партия путешественников переселилась в отстроенную избу. Солнце едва поднималось над горизонтом, а вскоре и совсем перестало появляться на небосклоне. Наступала долгая полярная ночь. Все чаще завывали вьюги, нагоняя тоску на путешественников, на долю которых выпала первая в истории полярного мореплавания зимовка под 76° с.ш. Экспедиция находилась в тяжелом положении. Запасы провизии были скудны. Морякам ежедневно выдавали около 300 г хлеба и два небольших стаканчика вина. Мясо и рыбу делили строго на порции. Трудно было и с водой. Ездить к речке за несколько вёрст стало невозможно из-за частых снегопадов и метелей. Приходилось топить снег. В избе было очень холодно. Капитан Яков Гемскерк раздал каждому по отрезу толстого сукна. Но это мало помогало. Сильные метели порой заносили дом так, что его обитатели несколько дней не могли выйти на улицу и принести дров. Когда же погода была тихая, ставили ловушки на песцов. Из шкурок этих животных моряки мастерили шапки, а мясо употребляли в пищу. «20 ноября, - писал Геррит де Веер, - мы вымыли наши рубашки, но был такой сильный холод, что выстиранное и скрученное белье сильно замерзало: приходилось его держать у большого огня, но и то оно оттаивало только с одной стороны, а с другой оставалось замерзшим, так что легче было разорвать его, чем развернуть. Чтобы белье растаяло, не оставалось поэтому ничего другого, как опять бросить его в кипяток. Такой был сильный холод»". Стены, потолок, койки и почти все, что находилось в дому, покрывалось толстым слоем льда. Стенные часы останавливались, какой бы груз к ним ни подвешивали. Замерзала не только вода, но даже и вино. Холод в зимовье стоял невыносимый. Путешественники решили употребить для топки печи каменный уголь. В зимовье стало, наконец, тепло, и все воспряли духом. Вдруг у одного из моряков закружилась голова. Через некоторое время почувствовали недомогание и другие. В доме был угар. Пришлось открыть дверь. Чудом избежав страшных последствий, зимовщики больше не рискнули жечь каменный уголь. От сильных морозов кожа на сапогах одеревенела, и их трудно было надевать. Путешественники смастерили из овчины меховую одежду, но и она не могла защитить их от холода. Верхнее платье покрывалось инеем. Моряки, работавшие на улице, обмораживали лица. Но путешественники не теряли присутствия духа. В радостном настроении они встретили дни зимнего солнцестояния. Приятно было сознавать, что минула половина полярной ночи. Все с нетерпением ждачи полярного дня. «Ибо, — отмечал Геррит де Веер, — было утомительно жить без солнца, прекрасного творения природы, наполняющего радостью весь мир»". В это время сильным ветром взломало лед, и перед путешественниками предстало открытое море. Но не надолго. С северо-восточным штормом льды возвратились к Новой Земле, а вместе с ними и жестокая стужа. В конце декабря все в доме замерзло. Согреться не было никакой возможности, хотя почти непрестанно топилась печь. Путешественники укрывались одеялами и другими теплыми вещами. Кто-то предложил нагревать на огне камни и железные шары и согревать ими постели. Однако, проснувшись утром, зимовщики с ужасом увидели, что все койки покрылись толстым слоем инея. День стал прибывать, и уже через несколько недель солнце должно было показаться над льдами Карского моря. Этой надеждой жили моряки, веря, что с наступлением дня тяжкая участь их значительно облегчится. Первую неделю Нового года путешественники провели взаперти: сильные метели и ветры не позволяли им выйти. В середине января обнаружилось, что запасы хлеба иссякают быстрее, чем предполагалось. Ежедневный паек, состоявший из порции 300 г, пришлось урезать. Но путешественники утешали себя тем, что наиболее суровое время полярной ночи прошло, что они останутся в живых и в конце концов достигнут берегов родной Голландии. 24 января Геррит де Веер и Яков Гемскерк увидели край солнца. Баренц не хотел верить очевидному, считая, что это произойдет только через две недели. Спустя три дня над горизонтом появился полный диск солнца. Погода несколько смягчилась. Однако вьюги и снег по-прежнему не оставляли зимовщиков в покое и засыпали сугробами дом до самой крыши. Мореплаватели приспособили для сообщений с внешним миром дымоход от печки, через который первым пролез Яков Гемскерк. С приближением весны медведи все чаще подходили к зимовью и заглядывали в сени. Особенно привлекал их корабль. Всякий раз, навещая покинутое судно, моряки находили следы десятков животных. В поисках съестного медведи сломали люк над камбузом и утащили его на несколько метров от корабля. Почти ни одна экскурсия в район Ледяной гавани не проходила без встреч с обитателями дрейфующих льдов и арктических земель. Некоторые из путешественников, страдавшие бессонницей, рассказывали своим товарищам, что по крыше зимовья ходили медведи, под лапами которых звонко скрипел снег. Однако, выйдя утром из дома и осматривая кровлю своего жилища, они не находили «никаких следов, кроме песцовых: ночь, сама по себе темная и страшная, делает страшное еще страшнее»". Между тем запасы «плавника», ранее привезенного к зимовью, были исчерпаны. Зимовщики вынуждены были впрячься в сани и отправиться за дровами, собранными минувшей осенью в устье речки на северо-восточном берегу Новой Земли. «Наше возвращение было настолько тягостно, что мы чуть не падали в обморок, — писал Геррит де Веер 22 февраля 1597 г., — из-за продолжительного холода и лишений мы были до такой степени слабы и утомлены, что почти не имели сил и даже сомневались в том, что возобновятся ли они и будем ли мы в дальнейшем в состоянии подвозить дрова. А без дров мы должны были бы погибнуть от холода. Правда, острая нужда и надежда на улучшение здоровья подбодряли нас, и потому мы делали больше, чем позволяли силы. Придя к дому, мы увидели в море много открытой воды, чего не замечали уже долгое время. Это также подняло наше настроение и внушило надежду на лучшее будущее». 5 марта лед удалился от берегов Новой Земли. Открытую воду моряки наблюдали в течение нескольких дней. Она виднелась к северо-востоку от Ледяной гавани. Напротив, на юго-востоке, там, где предположительно должны были находиться берега Сибири, виднелся лед. Моряки считали, что Ледовитое море невелико. «Действительно, — свидетельствовал Геррит де Веер, — в ясную погоду мы часто убеждались, что видим землю, и показывали друг другу на юг и юго-восток от нашего дома, где как будто находилась горная страна, выглядевшая так, как вообще выглядит земля, рассматриваемая издали». Вероятно, они видели берега Новой Земли, причудливо смещенные рефракцией, ибо самая близкая к ним суша — остров Белый находился к юго-востоку от места зимовки, примерно на расстоянии 270 км. 10 марта, когда после очередной метели моряки выбрались из дома, они увидели, что пространство открытой воды еще более увеличилось. Однако вскоре юго-западный ветер сменился северо-восточным, который принес жестокую стужу и снова пригнал к берегам Новой Земли лед. Он с грохотом и с треском напирал на припай. Море снова замерзло. В течение двух недель стояли очень сильные морозы. Единственное утешение путешественники находили в надежде, что настанет когда-то день и жесточайшая стужа сменится более мягкой и благоприятной погодой. Такая погода действительно наступила в конце марта, и зимовщики наконец смогли отправиться за дровами. 27 и 28 марта в окрестностях Ледяной гавани снова виднелось открытое море. Затем льды опять возвратились и у берегов образовались высокие торосы «наподобие гор». Особенной силы нажим дрейфующих льдов наблюдался 6 апреля, когда в опасности оказался корабль экспедиции. Спустя восемь дней вокруг него нагромоздились столь высокие ледяные валы, что «смотреть было страшно», и путешественники, как видно из дневника Геррита де Веера, «удивлялись, как он не разлетелся на куски». В конце апреля начался полярный день. Тем временем запасы продовольствия катастрофически уменьшались. 1 мая сварили последний кусок мяса. Оставалось немножко бекона, хлеб и вино. Но настал день, когда и свинина, которой ежедневно выдавалось каждому около 55 г, была израсходована. Морякам казалось, что скверная погода никогда не кончится. Впрочем, море, несмотря на мороз, благодаря устойчивым западным ветрам было свободно. Но Ледяная гавань была по-прежнему скована льдом; здесь, окруженный со всех сторон высокими торосами, находился полуразбитый корабль. Всего лишь около сотни шагов отделяло его от чистой воды. Большинство членов экспедиции считали, что настало время готовиться к возвращению в Голландию. Правда, это мнение не совпадало с планами капитана Якова Гемскерка, который намерен был находиться в Ледяной гавани до середины лета, чтобы дождаться полного освобождения моря ото льдов. Моряки обратились к Баренцу. Главный штурман обещал уговорить Якова Гемскерка. Однако капитан решил подождать до конца мая, и только если к этому времени корабль по-прежнему будет зажат льдами, покинуть его и плыть на шлюпках к берегам России. 20 мая путешественники обратились к капитану с предложением начать приготовления к далекому и опасному пути. Яков Гемскерк согласился начать подготовку к отплытию. Однако вопрос о том, будет ли экспедиция возвращаться на корабле или на лодках, капитан оставил открытым до конца мая. 29 мая он отправил 10 моряков к кораблю, поблизости от которого на льду находилась большая лодка. Метели навьюжили около нее высокие сугробы. Откопать ее из-под снега стоило путешественникам неимоверных усилий, а сдвинуть лодку с места они не смогли. «В мужестве у нас, однако, недостатка не было, — писал Геррит де Веер, - но сил совершенно не хватало; поэтому в данный момент, хотя и с болью в сердце, пришлось прекратить работу. Вернувшись домой, мы после полудня воспряли духом и стали уговаривать друг друга перевернуть другую лодку, которая лежала у дома вверх килем, и мы начали чинить ее, ибо она могла принести нам большую пользу при плавании по морю». Скоро от недавнего уныния и неверия в возможность выбраться из этих мрачных мест не осталось и следа. Работа спорилась. Моряки, искусные в плотничьем деле, трудились над лодкой, а остальные шили паруса, готовили снасти, чинили одежду и обувь. Все отдавали себе отчет в том, что предстоит далекий переход открытым морем среди льдов и туманов и что на этом пути их ждут новые испытания и трудности. Работы были приостановлены одним неприятным случаем. Убив 31 мая медведя, зимовщики сварили его печень и съели. На следующий день все заболели, так как печень белого медведя обладает ядовитыми свойствами. Особенно в тяжелом состоянии оказались трое моряков. К счастью, все выздоровели и возобновили починку шлюпки, находившейся около дома. Затем удалось перетащить к кораблю лежавшую на берегу лодку, которую еще неделю назад они не могли сдвинуть с места. Часть моряков приступила к ее ремонту и переделке, остальные занялись перевозкой к кораблю продовольствия и других товаров. 11 июня разразилась буря. Путешественники опасались, что она взломает припай в Ледяной гавани и вместе с ним унесет корабль со всеми запасами провизии. Но, к общей радости, этого не случилось. На следующий день все участники экспедиции, за исключением больных, вышли на расчистку дороги от корабля до кромки льда, за которой находилась чистая вода. Много часов они скалывали и разбрасывали глыбы льда, проделывая проходы в торосах. 13 июня к самой кромке льда моряки доставили шлюпки, продовольствие, оружие, бочонки с деньгами и наиболее дорогие товары. «Капитан, — писал Геррит де Веер, — вернулся в дом и сообщил Виллему Баренцу (который был давно болен), что он принял решение воспользоваться предоставившимся удобным случаем для отъезда и вместе с командой спустить на воду лодки, чтобы покинуть Новую Землю. Биллем Баренц, предварительно написавший записку, скатал ее и повесил в камине. В ней было рассказано, как мы прибыли из Голландии с целью плыть в Китайское царство и что с нами случилось здесь; сказано было и про наши невзгоды, чтобы, если кто после нас пристанет сюда, он мог понять, что с нами было и как мы поневоле построили этот дом, в котором застряли на десять месяцев. Написал он и про то, как нам надо было пускаться в море на двух открытых лодках и предпринять изумительное и опасное плавание». Когда в шлюпки погрузили все необходимое, Виллему Баренцу, Герриту де Вееру и некоторым другим участникам экспедиции Яков Гемскерк дал подписать две одинаковые грамоты, в которых он объяснил причины, вынудившие мореплавателей бросить корабль и отправиться на шлюпках по океану. Большинство участников экспедиции было «до такой степени истощено холодом и недугом, что не обладало силой даже и на полчеловека». Запасы продовольствия были скудные. Хлеба могло хватить только до августа. И если к этому времени экспедиция не доберется до обитаемых мест, то она окажется в чрезвычайно скверном положении. Нельзя было терять ни одного дня. 14 июня экспедиция начала свое трудное плавание. Сначала шли чистой водой, затем появился лед, и вскоре лодки застряли в нем. Это очень напугало путешественников. Впрочем, спустя сутки лед, отжатый ветрами от берега, поредел и позволил подняться до мыса Желания. Дальше лежало хорошо знакомое Мурманское море. Шлюпки направились на юг вдоль западного берега Новой Земли и 16 июня достигли Ледяного мыса. «Когда обе лодки сошлись около этого мыса, — писал Геррит де Веер, — капитан, обратившись к Виллему Баренцу, спросил, как его здоровье. Тот ответил: «Хорошо, я надеюсь еще побегать, прежде чем мы придем в Вардехуз», — и, обратившись ко мне, спросил: «Геррит, находимся ли мы около Ледяного мыса? Подними меня, я хочу еще раз посмотреть на него». От Оранских островов до Ледяного мыса мы сделали приблизительно пять миль, и когда ветер переменился на западный, мы прикрепили лодки к большой льдине и немного поели. Воздух становился все более и более влажным и туманным, мы снова были окружены льдами и были вынуждены остаться здесь. 17 июня... лед шел на нас с такой силой, что у нас явилось сильное опасение, сможем ли как следует укрыть наши лодки, и мы думали, что это будет наше последнее плавание. Двигавшийся лед увлекал нас так стремительно и льдины сжимали нас так крепко, что казалось, будто лодки разлетятся на бесчисленное количество частей. Мы жалостно смотрели друг на друга и были в смятении, так как каждую минуту видели перед собой смерть. Было, наконец, принято решение закрепиться с помощью каната к крепкой льдине и затем вытащить лодки на лед, чтобы таким образом обеспечить себя от дрейфующих льдов. План был, конечно, правильный, но связанный с величайшей опасностью для жизни. И было ясно как день, что если это не будет сделано, то всем нам конец. Никто, однако, не дерзал отважиться на это, боясь утонуть, хотя необходимость требовала это сделать во что бы то ни стало, так как следовало меньшую опасность предпочесть большей. Итак, я, как самый легкий из всех, взял на себя задачу снести канат на неподвижный лед. Прыгая с одной льдины на другую, я прикрепил веревку к высокому торосу... Причалив к прочному льду, мы поспешно перенесли на него больных, подостлав предварительно одеяла и другие вещи, чтобы уложить их, а затем снесли все наше имущество и вытащили на лед лодки. Так мы спаслись тогда от большой опасности и считали себя вырванными из пасти смерти, что и было правдой». Пять дней моряки провели на льдине. Во время этой вынужденной остановки экспедиция потеряла главного штурмана Виллема Баренца. 20 июня 1597 г. лежа в постели, устроенной ему из одеял и отрезов материи прямо на льду, Баренц попросил подать ему составленную им собственноручно карту Новой Земли и полярных стран. Он внес в нее несколько исправлений и долго говорил с Герритом де Веером. Однако вскоре Баренц почувствовал себя очень плохо. «Геррит, дай мне напиться», - сказал главный штурман. Едва он выпил, почувствовал себя еще хуже. Через несколько минут его не стало. «Смерть Виллема Баренца причинила нам немалое горе, ибо он был главный руководитель и незаменимый штурман, на которого мы полагались», — записал Геррит де Веер в своем дневнике. В тот же день умер еще один член экспедиции. 21 июня во льду появились разводья чистой воды, к которой моряки потащили лодки. Около двух дней плыли на юг, пока в 25 милях от мыса Ледяного вновь не были остановлены льдами. Путешественников мучила жажда. Пользуясь ясной погодой, пытались растопить снег в сосудах на солнце, но он почти не таял. Тогда шестеро моряков отправились по льду на Новую Землю и набрали несколько вязанок дров. Едва успели покончить с жалким обедом, как льдина, на которой расположилась экспедиция, вдруг стала ломаться на мелкие куски. Шлюпки оказались на воде. Стараясь добраться до спасательного припая, моряки налегли изо всех сил на весла. Но порывистый ветер относил их все дальше от берега. Лодки разлучились в тумане. Огромные волны одна задругой набегали на шлюпку Геррита де Веера. «Вода, — писал Геррит де Веер, - уже начала переливаться через борт, а между тем мы были в бурном море далеко от берега, так что перед нашими глазами стояла одна только смерть. Но неожиданно подул северо-западный ветер, так что мы, хотя и с большой опасностью, могли достичь берегового припая. Избавившись от этой опасности и не зная, где остались наши товарищи, мы проплыли вдоль припая одну милю, но не нашли их и стали предполагать уже что-нибудь худое, боясь, не потонули ли они; тут налег густой туман. Продолжая плыть вдоль земли и не находя товарищей, мы выстрелили из мушкета, они услышали и ответили нам тем же. Мы не могли видеть друг друга, но все же стали несколько сближаться, туман же мало-помалу рассеялся; выстрелив вторично, и мы и они заметили от выстрелов дым и наконец стали сходиться, причем мы увидели лодку товарищей застрявшей между дрейфующим льдом и припаем. Подойдя к ним еще ближе, мы пошли к ним по льду и помогли им вынести на лед вещи, бывшие у них в лодке, а затем протащили по льду самую лодку и с большими тягостями и трудностями спустили ее опять в открытую воду. Пока они были затерты льдом, им удалось найти на берегу дрова и развести огонь. Когда же мы все объединились, то сварили из хлеба и воды кашицу, чтобы впустить в желудок что-нибудь горячее, и она была очень вкусна». 27 июня, миновав мыс Нассау, путешественники встретили непроходимый лед и снова вытащили шлюпки на припай, ожидая, когда восточный ветер отгонит лед от западных берегов Новой Земли. Тщетно они ждали пять дней. Затем припай, на котором они находились, под напором дрейфующих льдов стал ломаться. Выгруженное на ледяное поле имущество попадало в воду. Моряки стали тащить лодки ближе к берегу, но лед под их ногами разломался и одну шлюпку унесло вместе с основными запасами и больным членом экспедиции. Вторая шлюпка была зажата льдами и, не выдержав их напора, сломалась. Переправляясь по двигавшимся льдам, морякам удалось спасти унесенную лодку и вытащить на лед раздавленную шлюпку. Целый день трудились они, борясь за свою жизнь и спасая остатки своего имущества. Путешественники лишились многих необходимых вещей, в том числе астрономических приборов. Но самое скверное было то, что во время катастрофы погибли две бочки с хлебом. Потеря значительной доли запасов продовольствия ставила экспедицию в чрезвычайно тяжелое положение. Сначала путешественники растерялись, не зная, что предпринять. Однако, осмотрев сломанную льдами лодку, они убедились, что ее еще можно починить, и немедленно принялись за дело. Одновременно шестеро моряков отправились на берег Новой Земли, где нашли несколько обтесанных топором брусьев и клиньев для расколки бревен. Следовательно, на мысе Нассау бывали русские люди. Путешественники убили несколько птиц, которых тут же зажарили. Снова более недели экспедиция находилась на припае. Моряки каждый день занимались охотой, стреляли птиц. Только 9 июля лед наконец поредел. Появилась открытая вода. Путешественники спустили лодки и направились на юг. Однако плавание было непродолжительным. На следующий день пришлось снова вытащить лодки и ждать того момента, когда ветер отгонит льды от западного берега Новой Земли. Экспедиция уже потеряла пять человек, и возникли серьезные опасения, что скоро не хватит сил перетаскивать лодки через перемычки льдов. Правда, мореплаватели надеялись, что около Крестовых островов они встретят русских. Но ожидания их были напрасны. В поисках пропитания удалось обнаружить несколько гнезд горной гаги, в которых нашли более 70 яиц. С большой осторожностью доставили в лагерь эту драгоценную находку. Впервые за много дней путешественники наелись досыта. «18 июля, когда солнце было на востоке, — писал Геррит де Веер, — трое из наших пошли на самое возвышенное место матерой земли посмотреть, не открылось ли в какой-либо стороне море. Они, правда, увидели много открытой воды, но так далеко от земли и от припая, что пришли почти в отчаяние, размышляя о полной невозможности перетащить на такое огромное расстояние лодки и их содержимое, ибо наши силы со дня на день иссякали, а тягости и трудности возрастали. Вернувшись к лодкам, они рассказали нам это. Мы же в силу необходимости стали набираться мужества и подбодряли друг друга подтащить к воде лодки и имущество, а затем на веслах пройти через тот лед, который надо было преодолеть, чтобы добраться до открытого моря. Подойдя ко льду, мы выгрузили лодки, затем порознь перетащили их по льду до воды, потом проделали то же с имуществом почти на расстояние тысячи шагов. Это дело было для нас так тягостно и трудно, что мы, казалось, не выдержим. Победивши, однако, столько трудностей, мы питали надежду одолеть и эту, желая, чтобы она была последняя. Таким образом, добрались мы с тягостью и затруднениями до открытой воды около того времени, когда солнце было на юго-западе». 28 июля экспедиция миновала Костин Шар, расположенный у юго-западного побережья Новой Земли. Обогнув мыс Шанца, моряки увидели две русские ладьи и находившихся поблизости от них промышленников. После 13 месяцев плаваний в полярных водах и тяжелой зимовки на пустынной Новой Земле голландцы наконец увидели людей. Это были поморы. Геррит де Веер и Яков Гемскерк, участвовавшие в плавании 1595 г., знали некоторых из них. Им доводилось встречаться на берегу острова Вайгач. Русские, узнав, что голландцы потеряли во льдах корабль, поделились с ними запасами своего продовольствия. Некоторое время поморские ладьи и шлюпки экспедиции Баренца вместе плыли по направлению к Вайгачу, но затем, во время неожиданно наплывшего тумана, разлучились. Около Вайгача экспедиция была окружена льдами. Пользуясь остановкой, моряки сошли на берег, где нашли ложечную траву. Считалось, что эта трава помогает от цинги, которой страдали все члены экспедиции. Растение действительно оказалась целебным, и здоровье моряков заметно улучшилось. Однако вынужденная стоянка у берегов Вайгача внушала морякам серьезное беспокойство. «Наши запасы сильно уменьшились, - писал Геррит де Веер, - и у нас не было ничего, кроме небольшого количества хлеба и воды, да еще у некоторых немного сыра. Поэтому продолжительное пребывание тут сильно удручало нас, и мы рвались уехать, боясь голода, который еще более ослаблял наши силы, тогда как нам приходилось нести тяжелые труды. Эти два обстоятельства сильно противоречили одно другому, так как нам скорее нужна была обильная пища для восстановления сил, нежели воздержанность». 3 августа погода улучшилась, и моряки взяли курс на Вардегуз. В этом долгом плавании они несколько раз встречались с русскими промышленниками и всякий раз получали от них хлеб, муку, мед, треску и другую провизию. Это спасло голландских путешественников от неминуемой голодной смерти. Поморы сообщили, что в Коле находятся голландские корабли. 30 августа они встретились с Яном Корнеллисоном, который в минувшем 1596 г. благополучно возвратился в Голландию, а нынешним летом вновь прибыл в Россию с товарами. 1 ноября 1597 г. экспедиция возвратилась в Голландию. В этот же день путешественники предстали перед городским советом Амстердама в одеяниях, которые они носили на Новой Земле. В 1598 г. Геррит де Веер опубликовал свой знаменитый «Морской дневник», в котором рассказал о географических открытиях трех голландских экспедиций к Новой Земле. «Пусть глупцы, насмешники и клеветники, — писал Геррит де Веер, — судя по началу, признают бесплодной ту попытку, которая только в конце дает полезный результат. Ведь если бы знаменитые и славные мореплаватели — Колумб, Кортес, Магеллан и многие другие, открывшие самые дальние страны и царства, оставили свои намерения после первой, второй или третьей неудачной поездки, то впоследствии они никогда не достигли бы результата своих трудов... Ничего нельзя найти и довести до совершенства с одного раза, ничего нельзя сразу найти и кончить». Несмотря на неудачу трех попыток пройти ледовитыми морями с запада на восток, плавания голландцев составляют одну из интереснейших страниц истории изучения Новой Земли. С 26 августа 1596 г. по 14 июня 1597 г. голландская экспедиция вела записи о погоде на Новой Земле. Они состояли из отметок направления ветров, состояния ледовой обстановки и характера облачности. Эти записи полностью были напечатаны только в 1872 г. и использовались известным норвежским метеорологом X. Моном в материалах по метеорологии восточных полярных морей, а также выдающимся русским ученым академиком Б. Б. Голицыным в труде «О метеорологических наблюдениях на Новой Земле». Наблюдения над температурой и давлением воздуха не производились, поскольку еще не существовало ни барометра, ни термометра. Метеорологические записи дают представление о преобладающих ветрах, о количестве дней с осадками, о состоянии неба. По словам Б. Б. Голицына, эти наблюдения имели «только исторический интерес». Но вскоре их использовал В. Ю. Визе в работе «Новоземельская бора». Определенную ценность наблюдения имеют и для современных работ по истории климата: это первый источник о состоянии погодных и ледовых условий в районе северо-восточной оконечности Новой Земли. Много ценных данных гидрометеорологического и общегеографического характера содержалось в книге Геррита де Веера «Плавания Баренца», изданной еще в 1598 г. и переведенной на многие языки мира, включая русский. Г. Веер описал все три голландские экспедиции, из которых в двух он принимал участие. Ход первого плавания был освещен на основании сведений из журнала Виллема Баренца. Естественно, наиболее подробно в книге рассматривались исследования этого выдающегося полярного путешественника. Виллем Баренц вел наблюдения над магнитным склонением, которые и сегодня представляют определенный интерес для изучения особенностей вековых его изменений. Важное значение имели измерения глубин и определение состава грунта морского дна между Шпицбергеном и Новой Землей, выполненные голладскими путешественниками в 1596 г. Особую ценность представляла карта полярных стран, составленная Виллемом Баренцем. На ней впервые нанесено все западное побережье Новой Земли. При этом за некоторыми географическими объектами этого огромного острова сохранены русские названия, которые голландцы узнали во время встреч с поморами. Карта полярных стран В. Баренца была новым важным шагом в развитии картографии Арктики. Собственные наблюдения и сведения, собранные от поморов, позволили более точно определить очертания севера Европейской России. Правда, голландцам осталось неизвестным то, что Новая Земля разделяется на два острова (северный и южный) проливом Маточкин Шар, который будет впервые картирован спустя 271 год Федором Розмысловым. По словам Ф. П. Литке, голландцы на пути из Ледяной гавани останавливались в устье Маточкина Шара, не предполагая, что вошли в пролив, который делит Новую Землю на два острова. «Если бы светило их, Баренц, был еще жив, то важное открытие сие не было бы оставлено без внимания», — отмечал русский полярный исследователь. Впрочем, и Ф. П. Литке не знал, что это открытие уже было сделано русскими поморами, о чем свидетельствует русская карта, которая была скопирована голландцем Исааком Массой с русского оригинала. На ней показан не только пролив, разделяющий Новую Землю на два острова, но и север России от границ Норвегии до западных пределов Таймыра, включая остров Белый, Обь, Енисей, Пясину. Русский чертеж не содержит каких-либо признаков влияния карты полярных стран В. Баренца, которая была опубликована в 1598 г. Это дает основание предполагать, что И. Масса снял в 1609 г. копию с русского чертежа, который был составлен до появления голландской карты либо одновременно с ней. Историки отечественной географии убеждены в том, что еще до XVI века в России «существовали рукописные чертежи географического характера, на которых были изображены отдельные значительные части государства». Весьма показательно, что в «Росписи чертежей разных государств», в 1614 г. хранившейся в Посольском приказе, значатся чертежи Русского Севера и Сибири, которые пришли в такую ветхость, что распались. Следовательно, эти карты использовались в предыдущем веке. Разумеется, в России были осведомлены о плавании иностранцев к русскому арктическому острову. Уже в 1598 г. было составлено описание Новой земли, в котором упоминалось о зимовке на ее берегах голландцев. «Новая Земля, — говорилось в нем, — отдалися к северу, чаят от самого материка отделилась, потому что меж нею и Печорским берегом есть пролива, имянуемая Вайгац: по тою про-ливою за многими лдами изо Лдоватого моря плыющими кораблем проходити невозможно. За тою проливою Татарское или Ледоватое море, в которое многие сибирские реки впали. А Новой Земли длина от Вайгаца до зимовья немецкого (голландского) 1000 верст. А позади зимовья Новой Земли берег с Сибирским берегом сшелся ли, того неведомо. Тая земля великой ради стужи неудобожителна, зане всегда, кроме малого времяни, покрыта есть снегом и на берегах великие и страшные ледяные горы: лесов никаких нет, токмо в некоих местах трава ниская и мох. От августа по июль месяц бывают морозы нестерпимые и солнца не видеть три месяца, которое время тамо бывает непрестанная тьма, кроме медведей множество там песцов черных и белых, на берегах находят рыбью моржовую кость, овогда и инороговую. А на горах обретается множество гусей диких, которые, людей видя, не отлетают, и их ловят руками и бьют палками». Хотя в этом описании и упоминается о зимовке голландцев, оно составлено на основании отечественных сведений о Новой Земле и Сибири. Впоследствии царь Алексей Михайлович интересовался этим описанием, сделав на его полях несколько отметок. Очевидно, что иностранцы заимствовали у русских сведения о северных морях, омывающих Россию, и о землях, к ней прилежащих. Это подтверждается многими свидетельствами. Настойчивый интерес иностранцев к Новой Земле и лежащим от нее к востоку рекам Сибири вынудил русское правительство в начале XVII века принять решительные меры, чтобы западноевропейские купцы («немцы») не узнали водного пути из «моря-океана» в Карское (Мангазейское) море. Показывать иностранцам морскую дорогу к устьям сибирских рек было запрещено под страхом смертной казни. Плавать в Карское море не разрешалось и русским промышленникам. Именно в это время многие поморы, ранее плававшие на промыслы к Новой Земле, устремились в Сибирь и вскоре вышли к Тихому океану и северо-восточной оконечности Азии.