RARUS'S GALLERY

Ковригин, Вадим Владимирович (1901— 1962) — советский фотограф, яркий представитель фото-авангарда, родом из Донбасса. Вадим родился и вырос в дворянской семье. Получил неплохое образование. Отец, Ковригин, Владимир Владимирович (1875-1951) - известный горный инженер в четвертом поколении, мать - Эмме, Мария Владимировна. Семья будущего фотографа переехала в Иркутск, после того как его отец, крупный горный инженер, получил должность управляющего золотодобычей Дальневосточного края. Там Вадим окончил Нерчинское реальное училище и три курса Иркутского государственного университета. Революция застала Вадима Ковригина во Владивостоке, попытка отправиться в Париж, чтобы стать художником, окончилась неудачей. Во время Гражданской войны Вадим Ковригин прошел и через экзекуцию шомполами, и через тяжелейшее пулевое ранение легкого, но выжил и нашел себя в новой гражданской жизни.

Из автобиографии Вадима Ковригина:

«Вступил в местный отряд красной гвардии для борьбы с контрреволюционным казачеством. После свержения советской власти в Сибири (колчаковщина) сидел вместе с родителями в Нерчинской и Читинской тюрьме. В начале 1919 года бежал вместе с ними в Иркутск, чтобы избежать мобилизации, поступил в школу прапорщиков, оттуда ушел добровольцем на флот (матросом), затем убежал в партизанский отряд Андреева под Никольском-Уссурийским. После свержения колчаковцев служил на Красном флоте. В конце 1920 г. перебрался в образовавшуюся советскую республику в Благовещенск, где вступил в ряды РККА. В 1921 году вступил в ВКП(б). В Красной Армии служил до 1925 года, работал главным образом преподавателем в военных школах Читы и Иркутска. Демобилизовавшись, работал журналистом в Иркутских газетах до 1929 года».

В 1930 году Вадим Ковригин перебрался в Москву, где устроился работать в газету «Вечерняя Москва» очеркистом и фоторепортером. Вадим повторил путь многих известных советских представителей искусства: переехал из провинции в столицу, где жизнь бурлит и наполнена творческим общением, где самореализация и внутренний рост несоизмеримы с прежними возможностями.

Женился третьим браком на Евгении Константиновне Черемных. Молодая семья поселилась в Трехпрудном переулке, недалеко от Патриарших прудов, в квартире, полученной К. М. Черемных, работавшим в «Гудке», и корректором в 16-й типографии. Брат Е. К. Черемных, Михаил Михайлович Черемных, был известным художником, соратником Маяковского по «Окнам РОСТа». Попал в творческую среду «левых» течений: ведь там периодически бывали Маяковский, Брики, Малевич, Игнатовичи, Родченко и другие. В начале 30-х годов Казимир Малевич написал портрет Ковригина, выставлявшийся на последней прижизненной выставке художника. Е.К. Черемных была актрисой у Мейерхольда, страстно любила театр и заразила этим увлечением Вадима Ковригина на всю жизнь. Ковригин, несмотря на отсутствие художественного образования, очень быстро стал «своим» в культурной среде того времени, очевидно, этому способствовал высокий уровень общего образования, творческая одаренность, замечательная восприимчивость и самое главное — высокая техническая тщательность всего, за что брался фотохудожник.

По заданию редакции Ковригин много путешествует. География его поездок и сюжеты съемки весьма разнообразны: Карелия и Молдавия, Одесская область и Магнитогорск, сельская жизнь и индустриализация, передовики производства и частная, «домашняя съемка». Работа в газете создает определенный ритм жизни и имеет особую специфику: читателю необходимо представить факт, «красивость» же зачастую имеет второстепенное значение. Однако мастеру удалось удивительным образом сохранить и наполнить художественным содержанием, казалось бы, репортажные снимки. Ковригин создал свой особый фотографический почерк. Крайне требовательный к себе, он не стеснялся и не стыдился учиться у коллег-фотографов. Его знакомство с Александром Родченко в 1934 году, переработка опыта пикториальной фотографии, применение достижений живописи, умение переосмыслить под себя и мастеровитость определили дальнейшую судьбу мастера.

В 1933—1936 годах Ковригин работал фоторедактором газеты на канале «Москва-Волга» и фотографом в журнале «СССР на стройке» — главном агитационном издании 30-х. Как и многие советские люди, он искренне верил многим лозунгам того времени, «перековке», «перевоспитанию» заключенных трудом, превращению их в «строителей социализма».

1937 году вернулся в Москву, продолжил работу в «Вечерней Москве», заведовал редакцией ВСХВ и Нью-Йоркской выставкой «Союзфото». Живший в лихое время 30—50-х фотограф Ковригин был человеком азартным. Любил экспериментировать. С творчеством, с жизнью и даже с собственным именем. По воспоминаниям своего коллеги Евгения Кассина он разным людям представлялся по-разному: Вадимом Владимировичем, Владимиром Вадимовичем и даже весьма актуально: Владимиром Владимировичем. Как его зовут по-настоящему, знало КГБ, потому как работал фотограф Ковригин в фотохронике ТАСС.

В особом ряду находится серия его фотографий розлива и прокатки стали на «Азовстали», которую Ковригин осуществил одновременно с Борисом Игнатовичем. Монументальность и экспрессия, динамика и ощущение физической мощи превращают фотографии в художественное произведение надвременной категории. В этот же период времени выполнен и портрет Бориса Игнатовича. Автору, по нашему мнению, удалось не только передать личность близкого товарища, его характер, настроение, профессию, но и творческое кредо коллеги по цеху. Встреча с Верой Мухиной в конце 30-х годов и последующая работа со скульптором показывают, насколько Ковригин вживается в образ снимаемой модели и ее творчества. Фотографу удается не только передать авторское виденье скульптуры, но и наполнить ее своим, ковригинским смыслом. Зритель вначале через фрагмент воспринимает некую сущность всего художественного произведения, а потом вдруг оказывается в атмосфере самой эпохи величия и катастроф, где судьба и свобода воли отдельной личности ничтожна и бессмысленна. Однако мастер в своей работе использует еще один очень важный элемент — дорогу. И это неожиданно полностью меняет смысл фотографии — надежда, движение и … бренность всего сущего — смешение жанров и настроений … пейзаж и натюрморт, предметность и абстракция …

Фоторепортер ТАСС В.В. Ковригин был знаменит. В годы войны Ковригин сделал фоторассказ о подводной лодке капитана Фисановича, плававшей в Баренцевом море. Другие темы — «будни великих строек», советские сельскохозяйственные пасторали, портреты передовиков и орденоносцев. Любимой камерой В.В. Ковригина была "лейка".

Творческий метод В.В. Ковригина можно сопоставить с той живописной традицией, что исповедовали мастера авангарда и их ученики тогда, когда авангарду по естественным (усталость стиля) и противоестественным (государственная борьба с формализмом) причинам пришел конец. Ковригин дружил с Александром Родченко. Но ко времени знакомства в 1936 году на канале Москва—Волга, откуда оба рапортовали о «великой стройке социализма», сам Родченко во многом отошел от экспериментальной эстетики с минимализмом сюжета, лихими диагональными ракурсами, расфасованным по секциям пространством. По мнению внука Родченко, исследователя фотографии Александра Лаврентьева великий дед со второй половины 30-х вопреки былой «моментальности» мечтает о фотографии — подобии большой станковой картине, с классической драматургией сюжета, качеством выставочной «сделанности».

Сходным образом мыслит и Ковригин. Когда смотришь на его «Орденоноску Холмогорского племенного совхоза Тасю Прокофьеву», то в памяти воскресают крестьяне не Малевича, а скорее Венецианова: все воздушно, мягко, бархатно, лирично. Даже кочаны капусты у Ковригина не борются с пространством, не отжимают его своей массой, а дружелюбно нежатся в нем, завлекая взгляд в светоносную теплую дымку-сфумато. О таком ласковом для глаза зрителя мире гениально "рассказывал" в своих фотоочерках француз Анри Картье-Брессон. Будучи невысокого роста, Ковригин проявил необычайную изобретательность: он придумал и сконструировал необычайный штатив-лестницу, которую сделал из обычного киноштатива. Когда требовали обстоятельства, находчивый репортер взбирался по штативу, как по лестнице, и мог свободно снимать, не опасаясь, что кадр заслонит кто-то из коллег, охраны или участников мероприятия.

Во время Второй мировой войны Вадим Владимирович Ковригин был призван в армию, служил в мотострелковом полку НКВД СССР, демобилизовался по состоянию здоровья в 1942 году, в 1943 году стал фотокорреспондентом на Северном флоте. В конце 1940-х годов Вадим Ковригин работает на съемках официальных мероприятий, включая и съемку Иосифа Сталина. Жизнь нередко безжалостно экспериментировала с самим Ковригиным. В апреле 1950 года Вадим Ковригин был арестован из-за ошибки фотолаборанта, перепутавшего негативы. В 1950 году во время официальной съемки Сталина на Всенародных выборах в Верховный Совет СССР тень от козырька фуражки упала на лицо Генерального секретаря. Фотография оказалась испорченной. Ковригин сделал фотомонтаж, использовав другую фотографию, что нередко практиковалось тогда в издательском деле. После пересъемки и ретуши получили удачный снимок, но лаборанты перепутали негативы и отослали в пресс-агентство изображение со следами монтажа — эту фотографию и напечатали в журнале Life с соответствующими комментариями. Фотографа обвинили в заговоре против вождя. От расстрела спас случай — в кабинете следователя висела фотография И. Сталина, сделанная В. Ковригиным. Когда допрашиваемый сообщил об этом пытавшему его следователю, тот не поверил и позвонил в фотохронику ТАСС, и коллега, несмотря на возможные печальные последствия, подтвердил авторство. За неудачный снимок Сталина на выборах в Верховный Совет СССР 1950 года — ссылка в Казахстан (Джамбул) на два года. Арест и последовавшие за ним события серьезным образом повлияли на Вадима Владимировича: он замкнулся и сократил круг своего общения, несмотря на заманчивые впоследствии перспективы, всячески избегал близких отношений с властью.  Из тех, кто всегда был дорог фотографу в течение всей его яркой жизни, можно назвать А. Родченко (Родча), В. В. Топоркова (Котик), С. М. Третьякова, Бориса и Ольгу Игнатович, В. Карнаухова (Черномор), мужа сестры Ольги, семью Черемных и, конечно, его детей и жен.

После ссылки работа штатным фотографом ВСХВ (ВДНХ), а в 1956 году Вадим Ковригин был реабилитирован и восстановлен на работе в фотохронике ТАСС. В 50-е годы Ковригин увлекался творчеством снимавшего в СССР француза и собственными работами будто беседовал с ним.

Еще в 30-е годы Вадим Ковригин начинает снимать Москву и Подмосковье, после войны и ссылки — это одна из любимых тем фотографа. Он любит и чувствует пространство. Для Ковригина Москва — это город, в котором существуют две равноценные составляющие — люди и архитектура. Иногда они пересекаются и взаимодействуют, а иногда живут в своих параллельных мирах. В 1957 году выходит альбом с его фотографиями «Москва» с великолепной панорамой, который замечательным образом перекликается с «Москвой» Картье-Брессона. На склоне жизни судьба подарила фотографу поездки в Париж и Лондон. Умер в 1962 году, похоронен в Донском монастыре.

В июле 1938 года Вадим Ковригин совместно с большой группой советских фотографов участвовал в фотовыставке в Литве. После реабилитации в 1956 году Ковригин не удостоился ни одной прижизненной персональной выставки. Посмертная была одна — в начале шестидесятых. Потом о Ковригине надолго забыли. Выставка в «ЕКАртБюро» — первое возвращение фотографа в Россию нового тысячелетия. Благодаря профессионализму куратора Фаины Балаховской атмосфера выстроена очень тонко, в мягкой стилизации «шпалерных» фотоэкспозиций первой половины прошлого века. Выставка организована в рамках Московской фотобиеннале. И без нее биеннале была бы что заливное без хрена или стопка водки без лимонной дольки.