RARUS'S GALLERY

Москва, Государственное издательство, 1-я Образцовая типография Госиздата, 1930. - [84] с. - Тираж 3 000 экземпляров. Цена 1 р. 50 коп. В цветной издательской печатной обложке. 20,3х9,3. Книга издана без титульного листа, описана по обложке. Подбор шрифтов, общий макет книги и обложка работы С. Б. Телингатера (подпись художника в правом нижнем углу передней обложки). Одна из наиболее выразительных работ художника в книжной графике. В цветной издательской конструктивистской обложке. Яркий образец советского конструктивизма в полиграфии!

 

 

ВСТУПЛЕНИЕ

О моем отце, художнике-графике Соломоне Бенедиктовиче Телингатере, написано немного: несколько аналитических статей в журналах «Декоративное искусство», «В мире книг», «Полиграфическое производство», вступительные статьи в каталогах его персональных выставок, краткие упоминания в книгах и статьях о советском дизайне 20 — 30-х годов, информационные газетные заметки. До сих пор не была написана его творческая биография, которая, думаю, представляет интерес для искусствоведов, художников, полиграфистов, студентов художественных вузов, для тех, кто интересуется книжной графикой.

В предлагаемой статье я попытался рассказать о жизни отца и основных этапах его творчества. Я не искусствовед и не художник и потому для более объективной оценки работ отца предпочел привести высказывания профессионалов. Работая над статьей, я воспользовался упомянутыми публикациями, автобиографиями и воспоминаниями моих родителей, а также воспоминаниями коллег отца, его архивом и материалами полностью подготовленного к печати, но, к сожалению, не увидевшего свет сборника статей отца. Искренне благодарен искусствоведам Ю.Я. Герчуку и В.Г. Кричевскому за обстоятельные отзывы о рукописи данной статьи. Особая благодарность моей семье, без помощи которой публикация написанного была бы невозможной. Прошло более тридцати лет со дня кончины отца, однако интерес к его творчеству не ослабевает. Его работы по-прежнему экспонируются на отечественных и зарубежных выставках, его творчество изучают в художественных вузах, его шрифты используют в различной печатной продукции. Несомненно, отец принадлежал к числу замечательных людей XX века. Он был свидетелем и участником величайших потрясений истории: революционных событий и гражданской войны в Баку, Великой Отечественной войны, жизни страны во времена культа личности Сталина. Все пережитое отразилось в его творчестве, и то, что отразилось, характеризует его как человека, глубоко преданного идеям своего времени. Он жил жизнью своей страны.

ДЕТСКИЕ И ЮНОШЕСКИЕ ГОДЫ

Свои первые рисунки юный художник Соломон Телингатер подписывал коротко: Моня. Так его называли первые товарищи по работе — бакинские комсомольцы, а впоследствии — родные и друзья. И, конечно, так к нему обращались в семье Бенедикта Рафаиловича и Сарры Ицковны Телингатер, в которой он родился 12 мая 1903 г. в Тифлисе (Тбилиси). К этому времени Бенедикт Рафаилович был профессиональным художником юмористических журналов, и, кроме того, высококвалифицированным мастером альфрейных работ, выполнявшим отделку интерьеров частных особняков и общественных зданий (театров, гостиниц, вокзалов). Он работал также художником-декоратором в тбилисском и бакинском театрах. Был автором рисунков первых советских денег в Азербайджане. Выходец из бедной местечковой семьи, с ранних лет он был вынужден зарабатывать себе на хлеб. Одновременно с этим упорно осваивал специальность художника-декоратора в Одесском художественном училище, а затем — в передвижной театральной труппе Гайдебурова. Именно благодаря таланту, упорству, мужеству и трудолюбию Бенедикт Рафаилович смог утвердить свой авторитет художника. Эти замечательные черты характера унаследовал его сын Моня. Сарра Ицковна никакой специальности не имела, а была домашней хозяйкой, матерью семейства. Кроме Соломона она родила Адольфа (1905) и Евгения (1918).Родители моего отца были верующими людьми, хотя строгой религиозностью не отличались. До переезда в Баку в 1910 г. в семье еще соблюдались традиции еврейского быта: отмечали национальные праздники, учили мальчиков разговаривать на идиш, водили в синагогу, знакомили с Талмудом. Впоследствии религиозные идеи были вытеснены совершенно другими. Сейчас уже невозможно установить (да и надо ли?) почему Моня начал рисовать. Может быть, на него произвели впечатление яркие эскизы театральных костюмов и декораций, выполненные Бенедиктом Рафаиловичем, или он решил запечатлеть своеобразную красоту старого Баку, или просто хотел рисовать, как многие дети. Первые сохранившиеся рисунки и акварели 7-летнего Мони называются: «Базар», «Улица старого Баку», «Катер на Балтийском море». В 1913 г. Моню отдали учиться в одно из лучших учебных заведений Баку — Полноправную мужскую гимназию А.П. Емельянова, где он закончил пять классов, а затем один год учился в казенной гимназии. Далее Моня поступил в Бакинское политехническое училище, а оттуда почти сразу же был переведен на первый курс инженерно-строительного факультета Политехнического института. Пов институте Моня задержался всего на один год, поскольку перспектива стать строителем его совсем не привлекала. Зато с большим интересом он посещал воскресные курсы по рисованию, со временем все больше убеждаясь, что его призвание — быть художником. На автопортрете отца тех лет — упорный, сосредоточенный юноша, решивший не отступать от поставленной цели. В это время отец сблизился со своими сверстниками из Бакинского рабочего клуба, которые разыгрывали спектакли на сцене клуба. Отец, обладавший уже некоторыми навыками рисования, с увлечением сделал несколько эскизов костюмов и декораций для спектаклей и даже принял в них участие (вместе с братом Долей) как актер. На молодого художника обратили внимание большевики-подпольщики, также участвовавшие в работе клуба. Вначале отцу поручили копировать и размножать плакаты, привезенные из Советской России, а позже ему доверили хранить дома знамена для рабочих демонстраций.

В эти годы в Баку происходили бурные события: политические забастовки рабочих, митинги и демонстрации в связи с началом Первой мировой войны, армяно-азербайджанская резня, временное провозглашение Советской власти в 1917 г., оккупация Баку англичанами, немцами, турками в 1918 г., окончательное утверждение Советской власти в 1919 г. Отношение отца к оккупантам и их местным приспешникам ярко выражено на одном из рисунков тех лет. Среди нелегальной литературы, которую большевики доставляли в читальню рабочего клуба, были российские журналы «Творчество» и «Москва». Отец вспоминал:

«Мы с повышенным интересом следили за графическими публикациями на их страницах, жадно искали проявления новых тенденций в зарождающемся советском искусстве. Здесь мы познакомились с мужественным почерком гравюры Куприянова “Броневик”, гравюрой Соколова “Прачка”... Нравилось нам и то, что в этих графических произведениях новое революционное содержание обрело новое изобразительное пластическое воплощение».

В эти же годы отец познакомился с работами художников «Мира искусства» и особенно заинтересовался теми из них, кто стремился создать массовую книгу для народа. По мнению искусствоведа Ю. Молока, в первых оформительских работах отца чувствуется влияние художников «Мира искусства», в особенности С. Чехонина. И это не случайно: революционные идеи, выраженные в работах этих художников, были созвучны настроениям сверстников отца — бакинской рабочей молодежи, искренне желавшей свержения старого строя, увлеченной идеями всеобщего равенства и братства. Привлекало также новаторство «мирискусников». Отец отмечал, например, что Чехонин «... не довольствуется найденными им графическими приемами и самым настойчивым и последовательным образом ищет новых изобразительных и декоративных решений». Отца интересовали также работы художников-футуристов.

Он писал:

«Обращаясь к футуристическим поискам в искусстве книги, я вспоминаю отдельные издания тбилисской группы “41 градус”, их контрастные эксцентрические композиции».

Позднее отец рассказывал о влиянии на его творчество графического оформления книг Зданевича. Возможно, он имел в виду построение текста книг в виде своеобразных шрифтовых композиций. В 1919 г. отец вместе с товарищами из рабочего клуба с восторгом приветствовал установление в Азербайджане советской власти и стремился всячески ей помочь. С этой целью при активной поддержке рабочей молодежи отец по примеру московских «Окон сатиры РОСТа» организовал художественно-графическую студию БакКавРоста для оформления массовых книг революционного содержания, плакатов и другой печатной продукции. Он, как и другие художники-новаторы этой студии, был уверен, что революционная власть поддержит революцию в искусстве. Участниками студии были: известный поэт-акмеист С. Городецкий, возглавлявший секцию плаката; поэты и художники В. Иванов, Д’Актиль, К. Клементьева, Н. Кочергин и др. Отец писал:

«В их жизненном укладе... одежде, в манере разговаривать было все то, что укладывалось в наше представление об интеллигентном, интеллектуальном человеке, пришедшем к большевикам помыслом и делом».

Иное впечатление произвел на отца приходивший в студию поэт Велимир Хлебников:

«Его высокая фигура выпадала из общего плана, потому что внешний вид ее производил сильное впечатление человека неустроенного, нечесаного, небрежно одетого, совершенно позабывшего о том, что есть у него “внешность”».

Хлебников сочинял подписи под агитплакатами и политическими шаржами. Вместе со своими товарищами по студии отец стал убежденным приверженцем нового пролетарского искусства.

«Еще в 1919 году, когда я начал свою работу, и в дальнейшем, когда в первые месяцы установления советской власти в Баку я работал в студии БакКавРоста, точно определился мой профиль художника, работающего в области печати», — вспоминал он.

Естественно, что для отца стал неприемлемым, чуждым избранный Бенедиктом Рафаиловичем стиль оформления богатых особняков, непременно с лепными амурами, росписью на пасторальные темы и т. п. О своем отрицательном отношении ко всему этому отец и его брат Адольф с юношеским максимализмом напрямую заявили Бенедикту Рафаиловичу. Гнев последнего не знал предела. Разразился скандал, в результате которого Бенедикт Рафаилович выгнал обоих сыновей из дома. Сыну Моне было 16 лет, а его брату— 14. После этого домом для отверженных юношей стал рабочий клуб, работа в клубе и студии — смыслом жизни и способом существования, а нарождающийся бакинский комсомол — семьей. О силе духа и мужестве отца в этой непростой ситуации свидетельствует надпись, сделанная им в альбом бакинской комсомолки М.Е. Паллер:

Искусство и свобода — выше всего,

Сила воли — залог победы.

Величайшая из побед — победа над собою,

Цель жизни — победа над нею — я выше ее.

СТАНОВЛЕНИЕ ХУДОЖНИКА-ПОЛИГРАФИСТА

Одновременно с работой в студии БакКавРоста отец в течение года учился в Художественных мастерских Наркомпроса, а затем в 1920 г. для продолжения учебы был направлен в Москву во ВХУТЕМАС.Вот как вспоминал отец о том времени:

«Творческая жизнь страны бурлила. Шли неустанные поиски новых созвучных революционному времени форм в литературе, в театре, в музыке, в изоискусстве. “Бродилом” этих настроений были Москва и Ленинград. В Москве молодые сердца зажигали В. Маяковский, С. Есенин и некоторые из их соратников — В. Мейерхольд, А. Таиров, Н. Фореггер, Е. Вахтангов своими театральными постановками завоевывали либо активное непризнание, либо вызывали резкие возражения “консерваторов”. Открывались выставки изобразительного искусства, на которых экспонировались работы, вызывавшие ожесточенные дискуссии».

Для учебы во ВХУТЕМАСе отец выбрал полиграфический факультет, где преподавали выдающиеся художники В.А. Фаворский и Н.И. Пискарев. Из воспоминаний отца:

«В. Фаворский — художник-новатор, мыслитель, человек, обладавший необычайным личным обаянием — сплотил вокруг себя значительную часть художественной молодежи, посвятившей свой путь искусству книги... В истории оформления русской книги трудно назвать художника, который оказал бы такое влияние на целое поколение художников книги».

Именно от В. Фаворского и Н. Пискарева отец впервые получил представление о книге как о целостном художественном ансамбле, в котором графическое оформление должно содействовать выражению содержания и индивидуальных особенностей литературного произведения. Многие представления В. Фаворского об искусстве оформления книги в течение всей жизни отца были (по его выражению) «ценнейшими теоретическими основами творчества». К сожалению, занятия во ВХУТЕМАСе носили эпизодический характер, причиной чему было продолжение в Москве бурной комсомольской деятельности. По поручению МК РКСМ он оформлял газету «Юношеская правда», собирал материалы о создании школ фабрично-заводского обучения и т.п. Разумеется, все это отец выполнял бесплатно, и для заработков «на хлеб насущный» у него почти не оставалось времени. В 1921 г. короткий период учебы отца в Москве закончился.

«Вследствие крайнего истощения от систематического недоедания я был вынужден возвратиться в Баку», — писал он в автобиографии.

Там он активно включился в комсомольскую жизнь города. По поручению Центрального Комитета Азербайджанского коммунистического союза молодежи (ЦК АНСМ) отец руководил состоявшей из беспризорников Художественной студией при Доме красной молодежи (так стал называться бывший Рабочий клуб). Студии было поручено делать рисунки для сатирического журнала «Комсомольский Крокодил» (КОК). На одном из рисунков отца для этого журнала — рьяный комсомольский оратор во время «пламенной речи». За подобные рисунки, большинство из которых были выполнены отцом, журнал платил небольшие деньги, на которые худо-бедно существовала студия. Мать вспоминала, что отец «относил эти деньги в ресторан, и всем ребятам был обеспечен обед». Неожиданно ученики отца сыграли очень важную роль в его жизни. Как-то в Дом красной молодежи зашла 17-летняя комсомолка Полина Беккер. Ученики из Художественной студии заметили ее и попросили зайти и попозировать им. Полина отказалась, но ребята без уговоров и церемоний связали ее и силой затащили в студию. К счастью, появился руководитель студии Моня Телингатер, который немедленно освободил ее, успокоил и проводил домой. Полина оценила благородный поступок молодого человека и после нескольких встреч с ним и его братом Долей согласилась иногда приходить в студию. Через некоторое время Полина познакомила Моню со своей мамой Фейгой Яковлевной, которая невольно воскликнула:

«Такой хороший мальчик! Покажи мне этих родителей, которые такого мальчика выбрасывают на улицу!»

Мать вспоминала:

«Мы стали встречаться, потому что мне было интересно с ним. Он приходил в черной рубашке и приносил мне не цветы — помидоры, редиску».

А в 1924 г. мои родители вступили в незарегистрированный брак, официальная регистрация которого состоялась через 33 года, когда они были уже бабушкой и дедушкой. В 1923 г., после четырех лет активной комсомольской работы отца приняли, наконец-то, в ряды бакинского комсомола. Сразу после этого он получил множество заданий от бакинского комитета комсомола: его назначили заместителем ответственного редактора газеты «Молодой рабочий», поручили руководить двумя комфракциями студентов Драматического техникума и художественного училища, а также политкружком на нефтяных промыслах в Шубанах. Мать вспоминала:

«Моня ходил очень важный, с портфелем. Он был в толстовке, с бантом, аккуратный, брючки бутылочкой...»

С особым увлечением отец работал в «Молодом рабочем». Он досконально изучил весь процесс выпуска газеты, занимался художественным оформлением, собирал статьи, редактировал их и следил за печатанием газеты в типографии, где проводил особенно много времени. Вероятно, именно тогда он впервые убедился, что качество оформления печатного издания зависит не только от мастерства художника, но во многом и от работы полиграфиста. Отец понял, что ему необходимо овладеть приемами работы наборщика, верстальщика, печатника, и старательно делал это. И не случайно, что отец впоследствии называл типографию своим «главным университетом». Он вспоминал:

«Полиграфистом я сделался потому, что мне посчастливилось с первых шагов моей работы в типографии начать работу среди старых полиграфистов-наборщиков, печатников, великолепных мастеров, которые были моими настоящими учителями».

Коллаж «Долой войну». Баку, 20-е годы.

Не сомневаюсь, что рекламный рисунок отца для «Молодого рабочего» был отпечатан при его непосредственном участии. Слева на рисунке в характерной для того времени рабочей косынке — юная избранница отца — Полина, моя мать. На другомрисунке —рука рабочего, поднимающего газету, как знамя. Чувствуется, что отец принадлежал к революционным романтикам тех лет. Кроме оформления газет «Молодой рабочий» и «Труд», а также журнала «Комсомольский Крокодил» отец рисовал плакаты, афиши театральных постановок (вместе с братом Адольфом), эскизы костюмов для них. Он внимательно следил за печатью своих работ в типографии и нередко участвовал в этом как типографский рабочий. По поручению руководства бакинского комсомола отец впервые выполнил полное графическое оформление (включая иллюстрации) поэмы А. Блока «Двенадцать». По свидетельству одного из близких друзей отца, художника Е. И. Когана, в этой работе

«... было больше смелости, чем умения... однако... проступали поиски выразительности типографского материала и стремление к изобразительному толкованию литературного произведения, и попытки активизировать текстовой набор».

Как заключительный аккорд бакинского периода жизни отца звучат обращенные к нему своеобразные стихи А. Крученых:

О вспомни, вспомни, Телингатер,

Баку, и жар, и пар, и вар,

Сковородой кипит бульвар,

Плюется солнышком июль,

А ты, как некий вентилятор,

И прохладителен, и юн.

УТВЕРЖДЕНИЕ АВТОРИТЕТА

В конце 1925 г. Д. Матвеев (работник бакинского ЦК АКСМ, переведенный в МК BЛKCM) вызвал отца в Москва. Здесь он был направлен на работу в издательство «Новая Москва» техническим редактором и выпускающим. Московская жизнь моих родителей начиналась трудно. Вначале они временно поселились в квартире старшей сестры моей матери — Любови Григорьевны Варейкис, а затем им предоставили крохотную комнату в большой полуподвальной коммунальной квартире. Соседями родителей оказались переселенцы из богатых домов Москвы, «уплотненные» советской властью. Нетрудно понять, почему отец и мать — молодые комсомольцы, да еще живущие в незарегистрированном браке — были с негодованием встречены «благородными» соседями по квартире. Чтобы показать, что комсомольцы для «приличных людей» не существуют, соседи демонстративно расхаживали голыми по коридору. Вероятно, такое поведение «врагов советской власти» только усиливало комсомольскую активность отца. Он стал членом комсомольского бюро издательства «Новая Москва», руководил политкружком, сотрудничал с комсомольскими журналами «Комар» и «Комсомолия». И одновременно с этим продолжал полиграфическое самообразование: много времени проводил в типографии, осваивая новые для него приемы работы. Оставалось совсем немного времени, чтобы что-нибудь подработать к мизерному жалованию технического редактора. Да и предложений было совсем не много, поскольку его имя было еще мало известно в столичных издательствах. В перечне работ 1925 — 1926 гг. несколько рисунков для журналов «Комар», «Комсомолия», марка издательства «Земля и Фабрика», оформление нескольких книг для издательств «Новая Москва», Московского театрального и др. Весной 1926 г. в семье родителей радость — родился первый долгожданный ребенок — дочь Майя. В это время им помог один из самых преданных друзей по бакинскому комсомолу Эдуард НиколаевичБурджалов. Чтобы ребенок развивался нормально, он уступил им светлую комнату в Сокольниках, а сам переехал в полуподвал. В 1927 г. московские издатели заметили работы отца. Ему поручали оформлять разнообразную литературу: медицинскую (издательство Нар-комздрава РСФСР), просветительскую (издательство «Долой безграмотность»), агитационную (издательство ЦК МОПР), художественную (издательство «Никитинские субботники»); мелкую типографскую продукцию (акциденцию) — пригласительные билеты, бланки, каталоги.

В работах этого периода в значительной мере проявились возможности зрелого художника-полиграфиста. В зависимости от содержания книги, ее направленности отец применял разнообразные способы и средства оформления: рисунок, фотомонтаж, чертеж, а также элементы типографской кассы. Из таких элементов смонтированы изображения наборных обложек книг А. Белого «Москва под ударом», И. Лукашина «Через пни» и др., вышедших в издательстве «Никитинские субботники». За выполнение этих работ отец получил первую награду: на Всесоюзной полиграфической выставке 1927 г. ему присудили диплом за художественную работу с типографским материалом. Это был своеобразный итог четырехлетней работы непосредственно в типографии. В том же году работы отца были впервые выставлены на Международной выставке искусства книги в Лейпциге.Имя художника С. Телингатера становится все более известным среди московских художников, полиграфистов, издателей. Признанием его авторитета можно считать приглашение к участию в работе редколлегии журнала «Полиграфическое производство». Отец до конца жизни сотрудничал с этим журналом.

В 1927 г. в Москву приехал художник Л.М. Лисицкий. Еще в Баку отец видел оформленную им книгу Маяковского «Для голоса» и был в восторге от этой работы. В Лисицком он почувствовал новатора, своего единомышленника. По утверждению искусствоведа С.О. Хан-Магомедова, в графическом оформлении этой книги Л. Лисицкий «... чередует шрифты, добиваясь градации акцентов, заставляет говорить пустое пространство... включает шрифт в изображение, складывает картины из материала наборной кассы». Узнав о приезде Л. Лисицкого, отец немедленно позвонил ему и при встрече показал свои работы.

«Мы сразу нашли с ним общий язык»,— рассказывал позднее отец.

По воспоминаниям матери, Л. Лисицкий с большим интересом относился к работам отца. В течение долгих бесед оба художника обменивались взглядами на искусство оформления книг, много спорили. Л. Лисицкий считал, что художнику не место в типографии.

«Ты — мастер, художник, и нечего тебе делать в типографии. Ты дал указания о наборе — и все! Зачем ты сидишь в типографии и дышишь плохим воздухом?» — говорил он.

Отец же пытался доказать, что художник должен внимательно следить за использованием типографического материала непосредственно в типографии. Тем не менее, оба художника с уважением отнеслись к мнениям друг друга и решили, что смогут работать вместе. Результатом стало совместное оформление «Путеводителя по Всесоюзной полиграфической выставке 1927 года», а также оформление самой выставки. Они дополнили друг друга: Л. Лисицкий выполнил проект и деталировку «Путеводителя», а отец — графическое оформление. Для отца эта работа была радостной вдвойне, как для художника икак для инициатора этой выставки, на которой он возглавлял раздел полиграфического производства. Позднее Л. Лисицкий заметил:

«Самое молодое поколение наших художников — оформителей книги вышло прямо из типографии. Это было решающим фактором в их дальнейшем творчестве. Таковы Телингатер, Елкин... и др.»

В 1927 г. отца приняли на работу в первую Образцовую типографию в качестве художника-инструктора по полиграфическим работам. Мать вспоминала, что директор типографии А. Бернадюк заявил ему: «Ты можешь делать в типографии все, что захочешь!» Отец воспользовался такой возможностью — при оформлении своей первой крупной работы— поэмы А. Безыменского «Комсомолия» постарался в полной мере использовать типографический материал как средство оформления книги. Вот что писал об этой работе Е.И. Коган:

«Размером шрифта, расположением и цветностью его, как и цветом печати, начертанием букв он “подчеркивал” отдельные места поэмы, устанавливал разную степень значения отдельных стихов... Казалось, что поэма не только написана, но и продекламирована...»

Отец сам набирал текст и верстал полосы. Для оформления “Комсомолии” были приглашены режиссер и оператор “Совкино”, выполнившие съемки сцен из жизни комсомольских организаций. Затем кадры съемки были вмонтированы в текст поэмы. Искусствовед Ю. Молок отмечал:

«... труд художника книги стал походить на труд инженера или конструктора: книга монтировалась, как фильм».

По мнению Е.И. Когана:

«Художник сумел распознать выразительные возможности, заложенные в типографическом материале и типографической технологии, понял силу воздействия и эстетическое значение полиграфических композиций».

В одной из статей отец как бы добавляет к вышесказанному:

«Типографический материал для любящего книгу и свое ремесло типографа — плоть от плоти, кровь от крови самого текста книги. Ежели честно сказать — вряд ли что-нибудь его заменит».

В 1928 г., когда отец стал членом художественно-полиграфической секции «Октября» (Всесоюзного объединения работников новых видов художественного труда), существенно расширился круг его общения с творческой интеллигенцией Москвы. В состав «Октября» входили: архитекторы А. и В. Веснины, М. Гинзбург, художники-графики Г. Клуцис, С. Сенькин, Д. Моор, С. Телингатер, живописцы А. Дейнека, Д. Ривера, деятели кино С. Эйзенштейн, Э. Шуб, А. Ган, критики П. Новицкий, А. Курелла и др. Отцу были близки два основных направления деятельности «Октября»: идеологическая пропаганда и организация коллективного быта. Это видно по названиям книг, оформленных отцом в 1928 г.: Л. Иванов «СССР и империалистическое окружение», альбом по истории ВКП(б). И. Хвойник «Внешнее оформление общественного быта». Некоторые из работ этого года были показаны на международной выставке «Пресса» в Кельне. Из автобиографии отца:

«С 1929 года я работал в ряде издательств: агитпропе ОГИЗа, в журнале “Даешь!”, в издательстве “Земля и Фабрика”... и в издательстве “Молодая гвардия” в качестве руководителя художественно-графической частью... и как художник-график».

С издательством «Земля и Фабрика» сотрудничали молодые художники М. Куприянов, П. Крылов и Н. Соколов (Кукрыниксы). Они заинтересовались работами отца и предложили ему оформить книгу литературных пародий А. Архангельского «О...», для которой Кукрыниксы сделали иллюстрации. Надо полагать, что Кукрыниксы по достоинству оценили юмор отца, когда он показал им эскиз обложки с недвусмысленным изображением скомканной бумажки. Совместная работа над этой книгой была началом долгого плодотворного сотрудничества. Из последующих работ отца вместе с Кукрыниксами хочется отметить оригинальное оформление книги И. Ильфа и Е. Петрова «12 стульев». Как заметил искусствовед Ю. Герчук, «набор уступил место... графике, пародирующей провинциальные вывески и очень точно передающей атмосферу романа». В 1932 г. отец остроумно оформил отчетную выставку Кукрыник-сов, сделав афишу в виде треугольника — символа содружества трех художников. На фотографии отец запечатлен в интерьере этой выставки вместе с М. Горьким, Кукрыниксами и А. Архангельским. Позже Кукрыниксы точно указали главное, чтопривлекало их в работе с отцом:

«Его новаторские приемы творчества были прежде всего осмысленными и этим усиливали воздействие на читателя... Иллюстрируя книги в содружестве с ним, и мы... старались сохранить творческое единство работы нашего коллектива с его трудом».

Долгая совместная работа отца и Кукрыниксов была подкреплена многолетней дружбой. Хорошо помню этих остроумных, жизнерадостных, добросердечных людей, их жен и детей. Невозможно вспомнить, сколько раз они как настоящие преданные друзья приходили/на помощь нашей семье в трудные годы. Благодаря Кукрыниксам, отец познакомился с И. Ильфом, Е. Петровым, А. Архангельским и другими известными писателями, художниками, артистами.

С конца 20-х годов отец оформлял обложки и делал макеты для журналов «Полиграфическое производство», «Советская архитектура», «Даешь!», «Труд в школе и детдоме», «Бригада художников» и других, сотрудничая при этом с выдающимися художниками (Д. Моором, А. Дейнекой) и фотографами (А. Родченко, Е. Игнатовичем, Д. Дебабовим). Один из примеров такого сотрудничества — красочная рекламная листовка журнала «Даешь!» с рисунком А. Дейнеки и графическим оформлением отца. В журнале «Бригада художников» (№ 4, 1931) была напечатана одна из первых статей отца «Новое полиграфическое искусство в СССР», где он сформулировал принципы советского полиграфического производства:

«Классовая направленность и целесообразность; высокая передача — выразительность; сознательное применение передовой техники и изобретений; активная борьба против консерватизма...»

Иллюстрация к книге «15 лет ВЛКСМ», 1933.

В этом же журнале помещен критический обзор работ отца и других художников-графиков. Некоторые из его работ (обложки книг «Политики врага», «Джон Дир и украинка», страницы из «Комсомолии») оценены положительно, а другие («В помощь металлисту», «Борьба за стиль») подвергались упрекам за «перегруженность», «трюкачество».Преподносилось это как «товарищеская критика» на «странице ошибок». Критиков не смутило, что эти работы были удостоены награды на всесоюзной выставке.

В конце 20-х — начале 30-х годов отец работал в основном над оформлением массовых печатных изданий, как правило, небольших брошюр политического содержания. Этой работе он придавал очень большое значение. В одном из докладов он указывал:

«В общем процессе идеологического воздействия массовой книги оформление... должно активизировать средствами графики и полиграфии политическую сторону этого воздействия в полном соответствии с элементами литературно-политического содержания книги».

ТАЛАНТ И СОЦРЕАЛИЗМ

В апреле 1932 г. Постановлением ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» была прекращена деятельность всех творческих объединений, в том числе «Октября», и были утверждены «единые» творческие союзы художников, литераторов, композиторов и др. В том же постановлении всем творческим работникам «высочайше» предписывалось творить только методом соцреализма, создавать произведения, проникнутые духом коммунистической партийности», то есть воспевать и прославлять советскую действительность. В числе других был создан и Московский союз советских художников (МОССХ), в организации которого отец принимал активное участие, и, разумеется, стал членом этого Союза. В первой половине 30-х годов отец продолжал оформлять массовые издания; в их числе беллетристика (книги И. Эренбурга, С. Кирсанова, В. Маяковского), научно-техническая и политическая литература. Однако советской власти в эти годы требовалась не столько литература для массового читателя, сколько пропагандистские издания. К их оформлению были привлечены лучшие художники страны, в числе которых был и отец, выполнявший таким образом социальный заказ. Характерны и красноречивы заголовки книг, оформленных отцом в эти годы: «20 лет Советской власти», «По сталинскому маршруту» (о беспосадочном перелете чкаловского экипажа), «Героическая эпопея» (о походе «Челюскина»), «О великой дружбе народов СССР» и др. Для оформления этих изданий отец смело использовал необычные для книг материалы: на переплете книги «Героическая эпопея» — белый плюш, имитирующий снег, переплет книги «Качественная сталь» и портрет Сталина внутри книги изготовлены из нержавеющей стали.Используя такой прием, отец (как и раньше) добивался связи графического оформления книги с ее содержанием.Другим приемом было широкое применение фотографии и особенно фотомонтажа для оформления обложек и в качестве иллюстраций книг (например, И. Сталин «Итоги первой пятилетии», «Автозавод им. Сталина» и др.). Фотомонтажи явились основой оформления книги И. Фейнберга “1914", выпущенной к 20-летию с начала Первой мировой войны. Работу над этой книгой искусствовед Ю. Герчук назвал совместным творчеством писателя и художника. Причем отец был не только художником, но и техническим редактором этой книги. Из кадров документальной кинохроники, снятой Э. Шуб и другими операторами, отец смонтировал фотомонтажи, а затем вместе с И. Фейнбергом расположил их так, чтобы читатель мог представить себе последовательность и механизм подготовки войны. О стиле оформления отцом этой и других книг Ю. Герчук писал:

«Приемы плакатного монтажа врываются внутрь книги. Рушатся серые прямоугольники текста. Главное вырастает до гигантских размеров, набирается жирным шрифтом, вспыхивает красной краской».

К I съезду писателей СССР в 1937 г. по материалам книги «1914» отец вместе с И. Фейнбергом организовал выставку. Экспонатами ее были увеличенные фотомонтажи, расположенные на.деревянных ширмах. Таким образом, книга превратилась в некое пространственное сооружение, агитационную установку. В аннотации пригласительного билета такая необычная, оригинальная выставка была названа «литературно-изобразительным памфлетом на основе сочетания документального текста и фото, современных событиям 1914 года». Эта выставка-книга побывала в Доме Красной армии, ЦПКиО, Доме печати. В эти же годы отец неоднократно использовал фрагменты графического оформления книг для пространственных сооружений, украшавших массовые городские праздники. Так, в дни выборов в Моссовет на площади Ногина была смонтирована агитационная установка «5 в 4» (пятилетку в четыре года) с увеличенным рисунком отца для брошюры того же названия; другая установка такого же типа называлась «Привет ударникам». Благодаря широкой известности среди художников, издателей, высокой оценки ими работ отца стремительно вырос его авторитет. И как результат этого в 1933 г. его, беспартийного художника, назначили на должность художественного редактора Партиздата — издательства при ЦК ВКП(б). Через четыре года работы в этом издательстве пришел крупный успех: на Парижской выставке искусства и техники 1937 г. Партиздат наградили золотой медалью за художественное оформление книг. Для отца этот успех был двойным: как для руководителя работ художников издательства, а также как для автора выставленных там фотомонтажей к книге И. Сталина «Итоги первой пятилетки» и оформления «Конституции СССР», специально приготовленной для парижской выставки. Переплет этой уникальной книги-памятника был украшен драгоценными камнями, рельефным тиснением был выполнен на переплете герб Советского Союза. Книга выглядела торжественно, помпезно. Высоким признанием заслуг и большой честью было назначение отца художественным редактором и членом главной технической редакции 4-го собрания сочинений В.И. Ленина. Все это происходило во второй половине тридцатых годов, когда усилившиеся сталинские репрессии волнами прокатились по всей стране. Коснулись они и наших родственников: в 1938 г. были арестованы и погибли сестра матери Любовь Григорьевна и ее муж — член ЦК ВКП(б) Иосиф Михайлович Варейкис. В детприемнике погиб их полуторагодовалый сын Осик. Матери удалось спасти и привезти в нашу семью двух других детейВарейкисов — Юлю (13 лет) и Сашу (11 лет). Мать удочерила и усыновила их, дала им свою фамилию. На поступок матери среагировала домработница, которая отказалась стирать белье детей «врагов народа». Мать швырнула ей деньги и выгнала из дома. Через некоторое время мать вынуждена была уволиться из Детгиза, где работала техническим редактором.В эти годы отец не подвергался никаким репрессиям, он проработал на прежнем месте до начала войны. Более того, в 1939 г. работы отца (В. И. Ленин «Альбом фотографий и документов»; факсимильное издание бортового журнала самолета № 025) были выставлены на Международной выставке искусства и печати в Нью-Йорке. В августе 1934 г. в семье Телингатеров родился сын — автор этих строк.

МУЖЕСТВО ХУДОЖНИКА

Летом 1941 г. мы с сестрой Майей отдыхали на даче старшей маминой сестры Ф.Г. Беккер в Челюскинской под Москвой. Утром 22 июня мы увидели с веранды как отец, неожиданно приехавший из Москвы, шел вдоль забора и... прошел мимо нашей калитки. Его окликнули, он вернулся, подошел к нам. Кто-то из взрослых спросил: «Война?» Отец кивнул: «Да, война...». А еще через некоторое время отец медленно шел по платформе Казанского вокзала и, грустно улыбаясь, смотрел в окно вагона на нас — мать, бабушку и четверых детей. Мы уезжали в Казань, а отец оставался в Москве. Освобожденный от службы в армии еще в 1925 г. из-за большой близорукости, отец вместе с такими же «нестроевыми» записался добровольцем в народное ополчение.

С.Телингатер в народном ополчении.

19 июля 1941 года.

Он не мог поступить иначе, поскольку ненавидел фашизм с юношеских лет. Не случайно на одном из его первых плакатов написано: «Долой фашизм!» Из автобиографии отца:

«В середине июля 1941 года я был определен красноармейцем полковой батареи 161 полка 21 дивизии Киевского района г. Москвы и был направлен в район Ельни».

Видимо, уже в первые дни пребывания отца в дивизии его армейскому начальству стало понятно, что из близорукого и необученного ополченца хороший артиллерист не получится и что гораздо больше пользы будет от его работы в фронтовой газете. С. августа 1941 г. по решению политотдела дивизии отец начал работать художником в дивизионной газете «Боевое знамя». В конце августа 1941 г. немецкие войска обошли Ельню с юга, в результате чего дивизия отца едва не попала в окружение. В один из дней, когда немцы находились совсем рядом с расположением дивизии, отецбыл на этюдах. Вернувшись, он увидел, как боевые соратники рассаживаются по машинам для срочной эвакуации. Не успев собрать вещи, отец влез в одну из последних машин. Поскольку, никто толком не знал, где находятся немцы, машины разъезжались наугад по разным дорогам. Некоторые из них были замечены немцами и уничтожены, но некоторым машинам, в том числе машине отца, удалось проехать в стороне от немецких позиций. Еще мало написано о том, как плохо вооруженных, почти необученных военному ремеслу ополченцев возили с места на место, пытаясь хоть как-то залатать прорехи в оборонительных порядках наших войск, о том, как многие из них — ученые, артисты, художники, инженеры —цвет московской интеллигенции (120 тысяч человек) — в сентябре 1941 г. оказались фактически беспомощными перед лицом вооруженного до зубов противника, как они попадали в окружение и гибли, гибли, гибли...

Вот что писал отец об этом времени:

«Осень 1941 года. Мы, разбросанные куски народного ополчения, отступали. Фаянсовая, Сухиничи, Белев, Одоев, Тула, Серпухов. Где-то, на каком-то повороте дороги, бурлившей разным военным народом, я потерял связь с начальством дивизии».

Неожиданно в Белеве отец встретил художника Е.И. Когана. Позднее Евгений Исаакович вспоминал:

«Я видел мужество Телингатера. Глядя на этого спокойного, без тени беспокойства, человека, никто бы несказал, что он только что вышел из-под минометного огня, разметавшего людей и машины».

Две недели машина, где находился отец, металась по дорогам, спасаясь от наступавшего врага. Наконец, проехав 300 км, машина добралась до расположения наших частей под Серпуховом. Здесь отца направили на новое место работы — в редакцию армейской газеты «За Советскую Родину!» К нам в Казань пришло, наконец, первое долгожданное письмо от отца со скупыми строчками:

«Я был в боевой обстановке. Я совершенно жив и здоров. Проделал большой поход на машине. Вероятно, получу назначение в новую часть. Очень огорчен, что все рисунки мои, краски, бумагу... я потерял».

Мы — эвакуированные — жили холодной и голодной жизнью, в постоянном страхе за жизнь находившихся на фронте отца, его братьев, других родных и близких. Темными вечерами при тусклом свете керосиновой лампы мать, бабушка и сестры раскладывали карты, стараясь угадать, что случится с ними. Каждый раз карты «говорили» разное и когда что-то тревожное — все плакали. Однажды с фронта приехал кто-то из знакомых моих родителей, и мать, естественно, поделилась с ним беспокойством за жизнь отца. Неожиданно она услышала ответ:

«Да напиши ты ему, чтобы он “случайно” разбил очки. Его тут же отправят в тыл».

Помню, как мать побледнела, отчетливо произнесла несколько слов, и через минуту «советчик» выскочил вон из нашего дома. Мать не церемонилась с негодяями. Иногда отцу удавалось повидать семью. Во время одной из коротких командировок он показал мне два рисунка, на которых были изображены трупы красноармейцев, заживо сожженных фашистами. Я разрыдался, а мать корила отца:

«Зачем ты показываешь ребенку такие страшные вещи?» — «Ничего, — ответил отец, — пусть знает, что такое фашизм».

В октябре 1942 г., когда под Сталинградом решалась судьба войны, отец решил вступить в коммунистическую партию. Он был принят кандидатом, а ровно через год, в октябре 1943 г. стал членом ВКП(б).

«Солдаты». 2-й Белорусский фронт, 1942.

Это было, конечно, не результатом внезапно принятого решения, а скорее формальным подтверждением коммунистических убеждений, которым отец не изменил до конца жизни. Опыт работы над политическими изданиями 30-х годов пригодился отцу и на фронте при оформлении книги «Приказы Верховного Главнокомандующего маршала Советского Союза товарища Сталина войскам 2-го Белорусского фронта», сборника «Отомстим!» (о чудовищных злодеяниях немецко-фашистских захватчиков) и др. После выхода «Приказов...» начальник политуправления Северной группы войск генерал А. Окороков объявил отцу благодарность и отметил в приказе:

«Группой художников и фотокорреспондентов книга издана любовно и с большим художественным вкусом... Особо отмечаю работу по изданию книги старшего лейтенанта Телингатера Соломона Бенедиктовича».

Оформлением газет и книг не ограничивалась фронтовая деятельность отца. Он активно участвовал в агитационной работе. Над позициями немецких войск разбрасывали с самолетов оформленные им пропуска для перехода в плен, листовки, например, с обращением маршала Рокоссовского к осажденным гарнизонам Данцига и Гдыни. На фронте отец нарисовал единственную картину масляными красками — карикатурный портрет Гитлера. Его установили на нейтральной полосе между нашими и немецкими позициями.

Под портретом было крупно написано по-немецки:

«Стреляйте в него! Он посылает вас на смерть».

Ночью этот портрет попытались снять эсэсовцы. Их осветили прожекторами, и два фланговых пулемета не позволили им вернуться в свою траншею. После войны отец привез домой увесистую пачку фронтовых газет, почти в каждой, из них были его карандашные портреты красноармейцев, карикатуры на фашистов. Разумеется, графическое оформление газет (заголовки, заставки и пр.), а также их верстка были выполнены отцом. Многие из его фронтовых рисунков впоследствии стали частью экспозиции Центрального музея Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг. Нелегким был фронтовой труд отца. Несколько строчек только из одного письма от 19.07.44:

«Вот уже месяц, как я сплю, не раздеваясь. Мы... почти все время в дороге. Я в плаще на подножке машины, купаясь в облаке пыли, продвигаюсь на Запад, то вместе с нашими частями, то обгоняя их».

В письмах отец умолчал о том, что как-то поздней осенью, в злую непогоду, он легко одетым ехал на открытой железнодорожной платформе. После этого у него обнаружили туберкулез легких, и он долго лежал в госпитале. Позднее выяснилось, что лекарство, которым его лечили, оказалось токсичным, что привело к серьезному заболеванию почек. Вместе с 49-й армией 2-го Белорусского фронта отец прошел от Подмосковья через Россию, Белоруссию, Польшу и Германию. Сожженные города и села, временное жилье уцелевших крестьян, разбитая немецкая техника, беженцы на дорогах войны, идущие в бой красноармейцы, пленные солдаты и офицеры — все, что составило панораму войны, он запечатлел в рисунках и акварелях. На одном из рисунков, бережно сохраняемых семьей, пробитая пулями и осколками каска немецкого солдата и лаконичная надпись: «Помни!» Отец был награжден орденами Красной звезды, Отечественной войны I и II степеней, четырьмя медалями.

СТОЙКОСТЬ И ВОЛЯ В ГОДЫ РЕПРЕССИЙ

Война окончилась. На следующие день после возвращения в Москву отец, в военной форме и при всех наградах, приехал навестить меня в подмосковный пионерский лагерь. Под руку с матерью он шел, не торопясь, по аллее, ведущей к воротам лагеря, а ребята, облепив забор, с любопытством и восхищением глядели на настоящего фронтовика. Военное начальство не спешило отпускать отца из армии. В 1945 г. он был назначен старшим художником Воениздата, где наряду с выполнением обязанностей художественного редактора оформил несколько книг. Наиболее значительная из них — монументальное издание «Штурм Берлина», представляющее собой сборник воспоминаний, дневников, писем участников битвы за Берлин. На титуле этой книги отец воспроизвел надписи советских солдат и офицеров на стенах поверженного рейхстага. На страницах книги представлены факсимильные копии фронтовых газет, листовок, и все это вместе с рисунками фронтовых художников В. Богаткина, В. Кпимашина и других ярко характеризует эпизоды берлинского сражения. Во второй половине 40-х годов отец сотрудничал с Госполитиздатом, Госкиноиздатом, но особенно много с Детгизом. Там он оформил книги русской классики: «Повести Белкина» А.С. Пушкина (название книги написано им каллиграфическим почерком, характерным для пушкинского времени). «Детство М. Горького» (имя автора и название книги отец поместил внутри резного наличника деревенского окна). «Избранные стихотворения Н.А. Некрасова» (на корешке книги — народный орнамент). Отец работал в содружестве с иллюстраторами книг Д. Шмариновым, О. Верейским, Б. Дегтяревым, Кукрыник-сами и другими выдающимися художниками тех лет. За оформление книг «Детство» и «Тарас Бульба» ртец получил первую премию на конкурсе Наркомпроса РСФСР и почетную грамоту от Министерства просвещения РСФСР. В Госполитиздате отец в качестве художественного редактора возобновил прерванную войной работу над изданием Собрания сочинений В. И. Ленина. Для организации печати этого сочинения отца командировали в Берлин. Характерно, что рабочие берлинской типографии сразу почувствовали в нем квалифицированного полиграфиста. «О, это майор, который понимает», — говорили они. В 1948 г. было образовано объединение государственных издательств при Совете Министров СССР (ОГИЗ). Вместе с ведущими художниками (А. Гончаровым, Д. Шмариновым, А. Ермолаевым и др.), искусствоведами, директорами крупнейших издательств отец по приказу начальника ОГИЗа был включен в состав художественно-технического совета ОГИЗа. В эти же годы он, как и прежде, активно участвовал в организации выставок художников книги и представлял на них свои работы (Выставка книги ОГИЗа, I выставка книжной графики). Председатель правления Союза советских писателей Украины А. Корнейчук личным письмом пригласил отца в Киев «... для оказания помощи нашему издательству “РодяньскийПисьменник” в улучшении качества оформления книги». Для отца такая бурная деятельность была привычной. Однако не всем она нравилась. Появились завистники, которые постарались найти «компромат» и доложили «куда следует». Момент для подобных действий был выбран «коллегами» отца весьма удачно: в это время по стране прокатывалась мутная волна «борьбы с космополитизмом и формализмом», а по существу — крупнейшая антисемитская кампания под руководством ЦК ВКП(б). В чем же была суть «компромата»? Во-первых, в том, что на обложке книги К. Симонова «Дни и ночи» отец изобразил развалины домов Сталинграда, а следовало бы, оказывается, показать эпизод героической борьбы защитников города. Во-вторых, в одной из своих статей отец осмелился похвалить работы Варвары Степановой, а следовало бы обругать ее за формализм. В-третьих, наконец, отец написал в анкете, что его ближайшие родственники не были лишены избирательных прав, в то время как его неближайшие родственники (сестра жены и ее муж) были лишены этих прав. Трудно поверить, но, безусловно, понимая абсурдность подобных обвинений, отец «как сознательный член партии» признал свои «ошибки».

Таково было время. В результате 29 марта 1949 г. Партийная комиссия второго отделения Главпура ВС СССР объявила отцу строгий выговор с предупреждением за притупление политической бдительности, безответственное отношение к исполнению служебных обязанностей, допущение в своих работах формалистических ошибок и неуказание в анкете об аресте родственников жены. Разумеется, отец был уволен из Воениздата. Понимая, что с армией его больше ничто не связывает, он подал рапорт начальнику отдела кадров Главпура с просьбой об увольнении в запас, после чего был демобилизован и, полагаю, с облегчением сменил военную форму на штатский костюм. По понятным причинам не называю тех, кто строчил лживые доносы на отца, выступал с клеветническими обвинениями в его адрес на собраниях, поручал не слишком принципиальным «коллегам» отца переделывать книги, оформленные «формалистом» Телингатером. Эти люди ушли из жизни с запятнанной совестью. В 1949 — 1950 гг. отца не лишали работы. Вышла оформленная им книга И. Эренбурга «Буря» с названием в виде красной молнии на черном фоне переплета. Илья Григорьевич специально приехал в издательство, чтобы подписать для отца экземпляр книги в знак благодарности за ее оформление. Результатом продолжающегося сотрудничества с Кукрыниксами был выход в свет книги М. Горького «Фома Гордеев». Были и другие работы: «Героические былины» (с рисунками Е. Кибрика), «Гроза» А. Островского (с рисунками С. Герасимова). В эти годы отец работал над оформлением «Черной книги» И. Эренбурга и В. Гроссмана о преступлениях фашистов против евреев во время войны. Помню несколько эскизов обложки: на каждом из них — пятно и брызги крови... Выпуск этой книги был запрещен, поскольку после убийства С. Михоэлса в стране усилилась антисемитская кампания: был распущен Еврейский антифашистский комитет, ликвидирован Государственный еврейский театр и закрыто издательство «Дер Эмес», где должна была выйти эта полностью подготовленная к печати книга. Однако, как и в прежние годы, отец — активный общественник. Его назначают членом Художественного совета Детгиза и Научно-технического совета НИИПОЛИГРАФМАШа. Директор Института Маркса, Энгельса, Ленина (ИМЭЛ) П. Поспелов дважды объявляет в приказах благодарность отцу за хорошую работу по подготовке к изданию альбома «И.В. Сталин» и в связи с завершением подготовки и выпуском 4-го издания сочинений В. И. Ленина. МОССХ благодарит отца двумя почетными грамотами за работу в агитколлективе. Все изменилось 3 октября 1951 г. Отец был вызван на заседание Партколлегии при МГК ВКП(б), где было заявлено, что он, потеряв политическую бдительность, поместил в альбоме «Ленин» (издание 1939 г.) фотографию, на которой был запечатлен «враг народа» Троцкий. Отец возражал, настаивал на экспертизе снимка, а после отказа в таковой показал следователю МГК увеличенное изображение, где ясно было видно, что на фотографии совершенно другой человек. Но это не помогло. С начала 1952 г. по указанию заместителя начальника Главиздата все издательства прекратили сотрудничество с «политически неблагонадежным» художником. 6 мая 1952 г. Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП(б) под председательством М.Ф. Шкирятова, несмотря на аргументированное отрицание отцом всех выдвинутых обвинений, вынесла решение:

«За преднамеренную политическую фальсификацию фотографии с целью опубликования ее в изданиях Госцолитиздата — Телингатера Соломона Бенедиктовича (член ВКП(б) с 1943 г., партийный билет № 5871550) исключить из рядов ВКП(б)».

Над отцом нависла реальная угроза ареста, поскольку по аналогичному обвинению был заключен в тюрьму Б. Збарский, автор брошюры «Мавзолей Ленина». Начались трудные времена для нашей семьи. Мать снова уволили из Детгиза, где она работала техническим редактором, и родители остались без каких-либо заработков. Помню, как летом 1952 г. я сдавал в букинистические магазины старинные книги из библиотеки родителей и приносил домой совсем немного денег... Периодически рано утром работники Министерства государственной безопасности выводили из подъезда кого-то из наших соседей, которые не возвращались. Упорно ходили слухи о массовой депортации евреев из Москвы, в домоуправлении были подготовлены списки евреев. К нам приходили люди, жившие в подвалах, и предлагали обменяться жильем. В это страшное время на помощь нашей семьи пришли истинные друзья. Эдуард Николаевич Бурджалов, в то время работник ЦК ВКП(б), не боясь «порочащих его связей», часто бывал у нас и каждый раз убеждал отца:

«Не вздумай соглашаться с обвинениями, не наговаривай на себя, ты ни в чем не виноват».

Пришла редактор Детгиза Инна Ивановна Кротова, знавшая отца по фронту, и заявила:

«Я не верю, Моня, что тебя могут арестовать, и не допущу этого».

В самые тревожные дни она ночевала у нас. Из Киева приехал еще один фронтовой друг отца — художник Зиновий Александрович Толкачев. Помогали, как могли, писатели Илья Львович Фейнберг и его жена Маэль Исаевна, Кукрыниксы, Галина Давыдовна Аввакумова. Многих из них уже нет с нами. Низко кланяюсь светлой памяти этих благородных людей. Периодически звонил следователь МГБ, ведущий «дело» отца, беседовал с ним, матерью, со мной елейным, «заботливым» голосом, иногда вызывал отца к себе и предлагал «честно признать свои ошибки, разоружиться перед партией». Отец категорически отказывался, постоянно писал письма Сталину, Берии, Шкирятову. Ответов, разумеется, не получал. Несмотря на отсутствие заказов от издательств отец не прекращал работы. Каждое утро, как всегда, он садился к столу, писал и украшал орнаментом одну и ту же фразу: «Сталин — это победа». Не прекратилась и общественная деятельность отца. 19 февраля 1952 г. под его председательством состоялось собрание «Комиссии по шрифту» при Союзе художников. Пришли замечательные, талантливые художники, не побоявшиеся встречи с отцом. Вот что писал об этом один из них — В.В. Лазурский:

«В жизни С.Б. Телингатера это был очень тяжелый период. У него были большие неприятности в связи с несправедливыми обвинениями в космополитизме. Он... мужественно переносил это, продолжая активно участвовать в работе Комиссии по шрифту. Все мы, члены рабочей группы, старались, как могли, морально поддержать Соломона Бенедиктовича, которого глубоко уважали как человека и высоко ценили как художника».

Кроме Вадима Владимировича Лазурского в состав рабочей группы входили: Иван Иванович Бекетов, Павел Михайлович Кузанян, Николай Иванович Пискарев, Фаик Шакирджанович Тагиров. С каким уважением и теплотой отец всегда отзывался о них! Был еще один человек, не побоявшийся сотрудничать с отцом — художник Москворецкой полиграфической фабрики № 1 Михаил Захарович Фрадкин. В августе 1952 г. от имени руководства фабрики он предложил изготовить рисунок Товарного знака треста «Мосполиграфпром». Отец с радостью согласился, и в октябре того же года после долгого перерыва в семье появились первые, пусть и небольшие деньги. От М.3. Фрадкина последовали новые заказы на оформление обложек для тетрадей, календарей, этикеток грампластинок и т.п. Помню, как Михаил Захарович с шутками, громко смеясь, ходил по нашей квартире, стараясь приободрить всех нас. Впоследствии отец долго не прерывал сотрудничества с ним. Сейчас невозможно объяснить, почему в период жесточайших репрессий, безудержного разгула антисемитизма, когда в адрес «компетентных органов» потоком шли доносы на «формалиста», «космополита», «врага народа» Телингатера, к тому же официально обвиненного в «преднамеренной фальсификации», отец остался на свободе.

Мы облегченно вздохнули только весной 1953 г., после смерти Сталина, прекращения «дела врачей» (и позже) появления в «Правде» и других газетах статей о том, что коммунистическая партия и «классики» марксизма-ленинизма, оказывается, всегда были против культа личности и связанных с ним репрессий. В мае 1953 г. отец дерзнул обратиться к начальнику Главиздата с просьбой разрешить работать в издательствах. Однако высокое издательское начальство, видимо, еще не имело соответствующих инструкций от руководящих партийных органов и не могло удовлетворить просьбу отца. Работники издательств, глядя на свое начальство, вели себя весьма осторожно. В результате отцу не только по-прежнему отказывали в работе, но и имя отца боялись упомянуть в печатных изданиях даже когда в них публиковались его работы (например, в альбоме «Русский рисованный книжный шрифт советских художников», издательство «Искусство», 1953). Положение несколько изменилось в 1954 г., когда отец добился восстановления в партии, несмотря на сопротивление партийного следователя. После этого ему удалось получить заказы на оформление нескольких пригласительных билетов, программ концертов, проспектов выставок. А Всесоюзное кооперативное издательство решилось поручить отцу оформление книг «Русские художественные лаки», «Русская вышивка и кружева», «Ювелирные изделия артелей промысловой кооперации РСФСР" и др. Отец, всегда с большим интересом и уважением относившийся к творчеству на родных мастеров, с увлечением выполнил эту работу. Только в 1956 г. возобновилось его сотрудничеством с Детгизом, «Советским писателем» и другими крупными издательствами. Вышли оформленные им журналы «Искусство кино», «Декоративное искусство», «Советская архитектура». Отец сновабыл приглашен участвовать в работе художественных советов издательств, выставочных комитетов, жюри выставок, в том числе (впервые) международных; он явился инициатором и устроителем конкурсов лучших изданий, причем на каждом конкурсе работы отца были отмечены почетными дипломами.

Оформленные им издания снова появились на всесоюзных и международных выставках книги, и он снова получал награды на них. Так, на «Международной выставке искусства книги» в Лейпциге отец получил золотую медаль за оформление книги «Москва, планировка и застройка», а за работу в области шрифта — серебряную медаль. В конце 50-х годов отец впервые начал заниматься линогравюрой. Помню, как он часами сидел за столом, на который была положена высокая подставка, чтобы лист линолеума находился как можно ближе к близоруким глазам. Он вырезал изображения улиц старого и нового Баку, портреты восточных мужчин и женщин, букеты подмосковных цветов и другое. Затем наносил на линолеум краску и накатывал изображения на листы. Эти линогравюры были в числе экспонатов его персональной выставки 1975 г., часть из них была подарена Азербайджанскому государственному музею искусств, часть — друзьям нашей семьи.

ЗАПОЗДАЛЫЕ ПОЧЕСТИ

В 60-е годы отец уделял много времени оформлению художественной литературы (Т. Шевченко «Лирика», А. Твардовский «За далью — даль», А. Макаренко «Педагогическая поэма» и др.). По моему мнению, одна из лучших работ этого периода — оформление книги Г. Успенского «Нравы Растеряевой улицы», выполненная по собственной инициативе отца. В течение нескольких дней, отложив все дела, он увлеченно читал эту книгу. Она показалась ему весьма современной. Отец заинтересовался прочитанным настолько, что решил (впервые за много лет) выполнить полное графическое оформление книги (включая иллюстрации). В конце 50-х годов описанная Г. Успенским Растеряева улица (разумеется, под другим названием) еще существовала в Туле (в книге — «в городе Т»). Взяв специальное разрешение на право рисовать (в городе было много режимных предприятий), отец вместе со мной поехал в Тулу. Мы долго бродили по старым улицам города, внимательно рассматривая дома, дворы, жителей города. Отец сделал много эскизов старых, бревенчатых домов, их ворот, крылечек, резных наличников. Рисовал он и обитателей улиц, чем-то напоминавших персонажей Успенского. Не всем жителям улиц это нравилось, и время от времени к нам (видимо по их наводке) подходил бдительный страж порядка и осведомлялся, что отец рисует и есть ли у него соответствующее разрешение. В течение трех лет отец работал над оформлением книги. Было сделано множество иллюстраций: образов персонажей, вариантов обложки, титула и прочего. Вот как оценивает оформление книги художник-график Е. Коган:

«В 1963 году С. Телингатер создал большой иллюстрированный комплекс “Нравы Растеряевой улицы” Г. Успенского. Здесь все хорошо: формат и черный переплет с тисненым золотом цеховым знаком, и на спусках двухкрасочные иллюстрации, сопровожденные рисованными заголовками и остроумными изобразительными ремарками, и многочисленные вкрапленные в текст рисунки; и, наконец, макет издания, собравший все в красивую книгу».

Это утверждение перекликается с мнением отца об оформлении художественной литературы. В одной из статей он писал:

«Задача художника книги заключается в том, чтобы активно включиться в литературный текст и создать иллюстративно-оформительский комплекс, который визуально способствовал бы действенному, наглядному выражению авторской мысли».

Возвращаясь к поездке в Тулу, вспоминаю один эпизод нашего посещения Ясной Поляны. После осмотра дома Л.Н. Толстого мы долго шли по старинному парку к могиле Льва Николаевича. Помню удивление и даже недоумение отца, когда он увидел скромный холмик на краю оврага. Почему великому писателю не поставлен на могиле достойный памятник? Однако, оглядевшись, мы поняли, что окружавшие холмик вековые деревья-исполины образуют природный памятник, символизирующий вечность, бессмертие Л.Н. Толстого. Отец был потрясен увиденным. «Толстой гениально жил и гениально умер», — взволнованно сказал он. Продолжением работы над произведениями русской классики было оформление книги «Житие протопопа Аввакума...», отмеченное в I960 г. на конкурсе книги советских издательств, как одна из лучших работхудожников. По мнению искусствоведа Г. Алямовской:

«Оформление издания интереснейшего памятника русской литературы задумано весьма своеобразно. Многое в нем напоминает старинные рукописные раскольничьи книги: черный переплет, неровные обрезы, желтоватая бумага, стилизованная каллиграфическая скоропись рисованных шрифтов с характерными росчерками и завитками».

В 60-е годы работы отца были показаны на тринадцати (!) отечественных и международных выставках, причем он по-прежнему принимал участие в организации многих из них, входил в состав жюри выставок. Вот выдержка из письма И. Кондакова, директора Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина по поводу выставки к 400-летию русского книгопечатания:

«Ваши советы и непосредственное участие в подборе и экспонировании материалов позволили нам в короткий срок организовать раздел книжной графики, который... очень хорошо принят посетителями и является украшением выставки в целом».

Несмотря на высокий авторитет художника, широкое признание работ отца в нашей стране и за рубежом, он не имел ни званий, ни высоких наград. Наивысшей наградой в СССР была золотая медаль ВДНХ, полученная в I960 г. Думаю, причина в том, что отец (в отличие от других) не занимался соответствующей «организационной работой с «влиятельными людьми». Он целиком был поглощен творчеством. Громом среди ясного неба было присуждение отцу престижной международной премии. В августе 1963 г. он получил от обер-бургомистра Лейпцига письмо:

«Имею честь сообщить Вам, что Совет города Лейпцига принял решение присудить Вам премию Гутенберга г. Лейпцига 1963 г. Ежегодным присуждением премии Гутенберга... Совет города Лейпцига отмечает лучшие достижения в искусстве оформления книг и шрифтов».

3 сентября 1963 г. в празднично украшенном здании старой торговой биржи Лейпцига отцу была торжественно вручена медаль с изображением Гутенберга, а также Почетная грамота и денежная премия. Состоялся торжественный прием у бургомистра, появились сообщения об этом в немецких газетах. Советская пресса промолчала... Вскоре после вручения премии, 23 сентября 1963 г., была открыта первая персональная выставка отца, приуроченная к его 60-летию. В уютном фойе Центрального дома литераторов экспонировалось около 200 работ: оформленные отцом книги, газеты, афиши, журналы, плакаты, а также его шрифты, акварели и рисунки. Разумеется, афишу, каталог и пригласительный билет этой выставки, выполненные по эскизам отца, также можно считать ее экспонатами. Одним из экспонатов выставки был оформленный отцом «Сонет № 5» В. Шекспира. Текст сонета был отпечатан оригинальным шрифтом отца, украшен орнаментом и размытым изображением розы. Эту работу отец выполнил для проходившего в Лейпциге конкурса «Оформление стихотворения», в котором участвовало около 100 художников из 18 стран. Состязались известные мастера: Я. Чихольд (Швейцария), А. Капр (Германия), А. Гончаров (СССР). Оформление «Сонета № 5» было признано международным жюри одним из лучших, и отец был награжден серебряной медалью. Обсуждение выставленных работ стало фактически частью празднования юбилея с торжественными речами, преподнесением адресов. Никогда еще в течение одного вечера не было сказано столько добрых слов в адрес отца. Выступили известные художники В. Горяев, Д. Шмаринов, В. Лазурский, Е. Коган, издатели Н. Семенов, Т. Вебер; искусствовед Ю. Молок и др.

Позднее выставку увидели также в Ленинграде и Таллинне. Отец никогда не хлопотал об улучшении своих условий работы, несмотря на то, что с 1928 г. он рисовал в полутемной комнате первого этажа, где даже днем приходилось включать освещение. Зрение отца (и без того слабое с детства) к 60 годам катастрофически ухудшилось: В 1961 г. отец, ничего и никогда не просивший у Союза художников, написал, наконец, заявление с просьбой предоставить ему мастерскую. Только в 1964 г. эта просьба была удовлетворена. Он получил мастерскую на приспособленном для работы художника чердаке дома на Фрунзенской набережной. Какое же это было счастье! Он приезжал в мастерскую ранним утром, ставил на диск радиолы пластинку с записью классической музыки (Бах, Бетховен, Гайдн) и работал до позднего вечера. Увы — все это продолжалось только четыре с небольшим года. В 60-е годы отец много работал над созданием оригинальных шрифтов разных типов и своеобразных шрифтовых композиций. Он изобрел унифицированный шрифт, пригодный для набора текста на языках латино-греческой основы. Статьи отца с описанием унифицированного шрифта были опубликованы в отечественных и зарубежных журналах. Отцом были написаны многие другие статьи и сделаны доклады теоретического характера: «Современная форма текстового набора», «Книга — целостный художественный организм», «Об упорядочении и унификации графем алфавитов, возникших на латино-греческой основе» и др. В 1965 г. вышла книга «Искусство акцидентного набора», написанная им в соавторстве с Л. Капланом. На основе этой теоретической работу отец прочел цикл лекций студентам Московского полиграфического института. Работая над созданием новых шрифтов, отец невольно обращал внимание на надписи вывесок, рекламы московских улиц и часто выражал недовольство, что эти надписи некрасивы, их трудно читать. В середине 60-х годов он обратился с соответствующими рекомендациями в одну из комиссий Моссовета и некоторое время работал в составе комиссии. По его инициативе на многих зданиях Москвы рядом с названиями улиц были установлены планшеты с пояснениями этих названий, написанных шрифтом отца. Некоторые из них сохранились до сих пор.В 1967 г. к отцу обратились представители издательства ЦК компартии Узбекистана с просьбой оформить путеводитель для туристов по Самарканду. К тому времени зрение отца ослабло настолько, что он уже не мог рисовать. Тем не менее, он согласился выполнить эту работу.

Вместе с матерью отец поехал в Узбекистан, где никогда не бывал прежде. Родители, посетившие Самарканд и Бухару, были потрясены красотой древних памятников архитектуры Средней Азии. Вернувшись в Москву, отец приступил к работе над путеводителем. Не имея возможности рисовать, он, низко пригнувшись к столу, вырезал бритвой узбекские орнаменты, отбирал и монтировал фотографии... Но закончить оформление полностью не успел. Во время подготовки к очередной операции на глазах обнаружились признаки тяжелой болезни почек. В 1968 г. настал кризис. Десять месяцев отец мучился от тяжелых приступов болезни. После одного из них он говорил мне:

«Знаешь, если бы мне сказали, что человек может такое вытерпеть, я бы не поверил».

И даже в таком состоянии отец не оставлял работу. К нему в больницу приходили художники, работники издательств. Отец почти не рассказывал им о своей болезни, а расспрашивал о выполненных работах, читал и обсуждал рукописи статей, смотрел эскизы рисунков, стараясь помочь своим коллегам хотя бы советом. Он настоял, чтобы мать приносила ему из типографии отпечатанные листы путеводителя и рассказывала о них, так как подробно рассмотреть их он уже не мог. Первого октября 1969 г. по срочному вызову врачей я приехал к отцу поздним вечером. Ему было настолько плохо, что он уже не мог разговаривать. В начале десятого попросил попить, и, сделав несколько глотков, повернулся к стене. Некоторое время лежал беззвучно, а потом застонал. Я попросил врача помочь отцу, дать обезболивающее лекарство. Врач осмотрела отца, а потом повернулась ко мне:

«Ему уже не больно... Он умирает».

Через некоторое время отец затих... Гражданская панихида состоялась в выставочном зале Союза художников на Беговой улице. Я заметил, что на похоронах отца было много рабочих из московских типографий. Незадолго до кончины отец просил мать:

«После того как я уйду, собери все мои работы в одну простыню и отнеси в Музей книги».

Ему так хотелось, чтобы в Москве был большой Музей книги в здании бывшей Синодальной типографии на Никольской улице. В одном из писем в Министерство культуры отец настаивал:

«Мы считаем, что это здание должно быть превращено в Музей книги имени Ивана Федорова, где должна быть развернута экспозиция классических памятников нашей письменности, которые таким образом явили бы нашему народу его великое культурное наследие...»

В надежде на создание такого музея работы отца (почти вся персональная выставка 1975 г. и часть домашнего архива) были переданы в крошечный Музей книги, созданный при Отделе редкой книги Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина. Работы отца можно встретить и в других музеях: в Третьяковской галерее, Музее современного искусства С. Гугенхайма (США), ИВАМ-центре X. Гонсалеса (Испания), Музее Искусств г. Нукуса (Узбекистан). 1 октября 1971 г. на Донском кладбище был открыт памятник отцу. Надпись на нем выбита по эскизу В. В. Лазурского оригинальным шрифтом С.Б. Телингатера. Автор статьи: Телингатер В.С.