RARUS'S GALLERY

Так называемое широкошрифтное Евангелие. [400] л. = [1]-[10], 1-105, 104, [1], 106, 107, 110-168, [1]-[221], [1] Строк: 15. Шрифт: 125 мм. Знак сноски в виде крестика: + (киноварь). Сигнатура: кирилловскими цифрами на лицевой стороне первого листа тетради под наборной полосой в середине. Сигнатура 24-й тетради исправлена: цифра "25" частично забелена и исправлена от руки на "24". Нумерация в издании: фолиация кирилловскими цифрами; колонцифры на лицевой стороне листа под наборной полосой справа (нет на листах 102, 104, 107, 125). Присутствуют ошибки в нумерации листов: 106-"104": 108-"106"; 107-"109". Колонтитулы: полистные (нерегулярно); на оборотной стороне листов. Печать: двумя красками в два прогона. Слово "ц(а)рь" на л. 87, строка 13 напечатано киноварью. Орнамент: инициалы, заставки, рамки на полях, вязь. Имеются варианты набора. 2°. 29х18 см. Книга обладает высокой историко-культурной, научной, художественной, материальной ценностью; относится к числу книжных памятников национального значения. По мнению А.А. Гусевой "книга представляет большую историко-культурную ценность как ранний образец русского дофедоровского периода книгопечатания".

Библиографические источники:

1. Гусева, А.А. Издания кирилловского шрифта второй половины XVI века: Сводный каталог. М., 2003, с. 148-150, № 30);

2. Строев, 1836, № 14;

3. Ундольский, 1848, № 19;

4. Каратаев, 1861, № 51;

5. Ундольский, 1871, № 39;

6. Каратаев, 1878, № 57;

7. Каратаев, 1883, № 65;

8. Родосский, 1891, № 12;

9. Лукьяненко, 1993, № 51;

10. Пташинский, 1895, л 4, табл. XV;

11. Немировский, 1964, с. 229-247;

12. Протасьева, 1959, с. 172-177.

Декоративные украшения широкошрифтного Евангелия.

ШИРОКОШРИФТНОЕ ЧЕТВЕРОЕВАНГЕЛИЕ

История изучения и известные в настоящее время экземпляры. Широкошрифтное Четвероевангелие встречается значительно реже, чем узкошрифтное и среднешрифтное издания. Нам известно всего 23 экземпляра этой первопечатной московской книги. Впервые она была описана П.М. Строевым в каталоге библиотеки И. Н. Царского. Уже тогда, в 1836 г., археограф высказывал мысли о московском происхождении книги: «Издание не известное библиографам, конечно, южное; или не первое ли московское, если оно действительно было». В «Палеографических снимках», приложенных к каталогу, Строев поместил литографированный снимок одной из полос широкошрифтного Четвероевангелия (№ 7, табл. VI). Он же опубликовал вкладную запись 1569 г. из экземпляра, принадлежавшего Царскому.

В 1848 г. В. М. Ундольский зарегистрировал экземпляр из собрания А. И. Кастерина. Впоследствии широкошрифтное Четвероевангелие попадает на страницы указателей И. П. Каратаева, В. М. Ундольского  и А. Родосского. И. П. Каратаеву было известно пять экземпляров. Три из них — из собраний автора, Публичной библиотеки и Московского Публичного и Румянцевского музеев — упоминались впервые. В 1873 г. А. Е. Викторов на страницах «Отчета Московского Публичного и Румянцевского музеев за 1870—1872 гг.» описал экземпляр библиотеки И. Я. Лукашевича. Викторов отметил сходство издания по составу и правописанию со среднешрифтным Четвероевангелием, а по орнаментике — с виленскпм изданием 1575 г. Он впервые с достаточной определенностью высказал мнение о московском происхождении безвыходных Четвероевангелий: «Названные три издания несомненно вышли из типографий русских и бесспорно прежде московского первопечатного Апостола». Это положение, впервые сформулированное в весьма лаконичной форме в 1873 г., как известно, впоследствии было подробно аргументировано А. Е. Викторовым в его докладе на Третьем археологическом съезде в Киеве и, особенно, в неопубликованном труде, о котором шла речь выше. В реферате доклада, который увидел свет в 1878 г., археограф лишь назвал широкошрифтное Четвероевангелие, высказав попутно следующее мнение: «Очень может быть, что последнее издание есть то самое, принадлежащее Ивану Федорову Евангелие, за которым в нашей библиографии было столько поисков». Это мнение сделано лейтмотивом «библиографического исследования» архимандрита Леонида Кавелина «Евангелие, напечатанное в Москве. 1564—1568» (Спб., 1883). В основу исследования положен экземпляр, который хранился в ризнице Троице-Сергиевой лавры. Краткое описание его, а также тексты вкладных были опубликованы Леонидом за год перед этим. В своем исследовании он сделал вывод, что рассмотренное им издание и есть «то искомое Евангелие московской печати времен царя Ивана Васильевича Грозного, которое доселе не отыскивалось единственно потому, что искали его не там, где следовало». По мнению Леонида, «оно было напечатано ранее 1568 года и, следовательно, нашими первопечатниками: дьяконом Иваном Федоровым и Петром Тимофеевым Мстиславцем, после напечатания Апостола 1564 года». В послереволюционные годы экземпляр широкошрифтного Четвероевангелия, принадлежавший Покровской старообрядческой церкви в Саратове, был описан А. А. Гераклитовым. Изучение экземпляра убедило ученого в том, что «мнение Каратаева о немосковском происхождении Евангелия не обосновано». «Напротив,— утверждает Гераклитов,— все доказательства сходятся на том, что эта книга напечатана в пределах Московского государства». Т. И. Протасьева в «Описании первопечатных русских книг» зарегистрировала девять экземпляров широкошрифтного Четвероевангелия. Три экземпляра были описаны ею впервые — это книги из собрания «Меньших» Государственного Исторического музея, из собрания Е. Е. Егорова и из Библиотеки Академии наук СССР. В самое последнее время Дж. Симмонс привел сведения об экземпляре, находящемся ныне в одной из лондонских библиотек. Упомянем еще один экземпляр широкошрифтного Четвероевангелия из Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, ранее никем не учтенный и не описанный. Всего, таким образом, к настоящему времени известно 14 экземпляров. Мы знаем, где находятся 11 из них. Наиболее богата этим изданием Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Здесь пять экземпляров широкошрифтного Четвероевангелия. Раньше других попал в библиотеку экземпляр № 159 (1. 3. 1г). На первом листе книги внизу скорописью начала XIX в. сделана помета: «Из собрания Петра Фролова 1820 года». Это собрание (115 томов), приобретенное в 1817 г., положило начало коллекции старопечатных кирилловских книг Публичной библиотеки. Экземпляр № 156 (1. 3. 1а) имеет экслибрис: «Из библиотеки Ивана Прокофьевича Коротаева». Это собрание, насчитывавшее 485 томов, поступило в Публичную библиотеку в 1861 г. Три других экземпляра (№ 157—1.3.7б, № 158—1.3.7в № 4348 — XVIII.11.5) не имеют экслибрисов или каких-либо помет прежних владельцев. Два из них, вне всякого сомнения, входили в собрания А. И. Кастерина и Петербургской духовной академии. Документально установлено, что оба эти собрания включали широкошрифтные Четвероевангелия и оба поступили в Публичную библиотеку. Третий экземпляр, по-видимому, происходит из собрания М. П. Погодина. В Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина — два экземпляра широкошрифтного Четвероевангелия. Первый из них (№ 3610) имеет экслибрис: «Из библиотеки Ивана Лукашевича». Это тот самый экземпляр, который был описан А. Е. Викторовым в 1873 г. Второе широкошрифтное Четвероевангелие Ленинской библиотеки (№ 3609) входило в собрание Е. Е. Егорова. Надо сказать, что в свое время в Московском Публичном и Румянцевском музеях был и другой экземпляр интересующего нас издания, а именно тот, который был учтен Каратаевым. Когда в библиотеку поступило собрание И. Лукашевича, он был переведен в дублетный фонд. Этот экземпляр по каталогу музеев носил № 11, экземпляр же Лукашевича — № 21. Где в настоящее время находится дублет, нам неизвестно. Государственный Исторический музей владеет двумя экземплярами широкошрифтного Четвероевангелия. Первый из них (Цар. А. 14) — из собрания И. Н. Царского. Это тот самый экземпляр, который в свое время был описан П. М. Строевым, а затем подробно изучен А. Е. Викторовым. Второй экземпляр (Меньш. 508) находится в собрании «Меньших». Одно широкошрифтное Четвероевангелие хранится в Библиотеке Академии наук СССР (инв. 16 сп.—7. 4. 29). Неизвестно в настоящее время местонахождение экземпляров Покровской старообрядческой церкви, Троице-Сергиевой лавры и дублета Московского Публичного и Румянцевского музеев.

Вкладные. Древнейшая вкладная на широкошрифтном Четвероевангелии датируется 1569 г. Это запись на экземпляре из собрания И. Н. Царского — экземпляре, хорошо известном в литературе и наиболее изученном. Текст вкладной публиковался неоднократно, начиная от П. М. Строева и кончая Т. Н. Протасьевой: «Лета 7 (тысяч) семьдесят седмаго положили сию книгу святое Еуангелие в дом Воскресенью Христову и пророку Ильи поп Стефан да Павел Ефремов сын». Страницей спустя эта запись продолжена: «а поделывал ту книгу переплетал в ново лета 7142 году (т. е. 1634 г.) Воскресенской черной поп Игнатьище из Окладниковы слоботкы с Мезени, а родом ис Пустоозерского острогу». Географическая привязка здесь совершенно точная. Л. А. Кавелин, который продолжения записи не знал, полагал, что здесь упомянута церковь Воскресения Христова с приделом пророка Ильи, находящаяся в Москве за Даниловым монастырем. На самом деле книга была положена в церковь Воскресения, находившуюся за много сотен верст от столицы Московского государства. Это отметил впервые М. Н. Тихомиров. Вторая по древности запись датируется 1594 г. Опубликована она Т. Н. Протасьевой. Текст гласит: «Положил книгу Еваниле тетръ во храм святые великомученицы Пасковгеи нареченые пятницы на престол у Каданова коладезя при свещенике Григоре Маркове сыне Володимерь Офонасьев еынь Псковитинов по душе своей и по родителях лета 7 тысящь 102-го месяца майя в пятынадесетъ ден на паметь преподобъново и богоносного Пахомъя великого». В этом случае географическое указание приблизительно. Где находился Каданов колодезь, сказать затрудняемся. Еще менее определенна третья запись, которая к тому же точно не датирована: «Сие Евангелие положил Илье Пророку в дом игумен Ефрем по своей душе и по своих родителех». Надпись воспроизведена полууставом с юсами, почему мы и относим ее к концу XVI столетия. Церкви Ильи-пророка были во многих местах, какая из них здесь упомянута, догадаться невозможно. В конце XVI в., по-видимому, была сделана запись и на том экземпляре книги, который хранился в ризнице Троице-Сергиевой лавры: «Евангелие печатное, а то Евангелие положите в церковь к Никону на престол по моей душе, или будет в которой нет Евангелия, туда и отдать». Это распоряжение сделано Евстафием Головкиным — в 1570— 1581 гг. келарем Троице-Сергиева монастыря, а в 1598 г.— «строителем» Богоявленского монастыря в Московском Кремле. Скончался Головкин 8 сентября 1603 г. Четвероевангелие «оковано» в серебропозлащенный оклад, украшенный жемчугом и драгоценными камнями. По краям оклада вычеканена вязью следующая надпись: «Лета 7110 (т. е. 1602) августа в 26 день при царе и великом князе Борисе Феодоровиче всея Руси, и при благоверной царице великой княгине Марии Григорьевне, и при их благородных чадех при царевиче князе Феодоре Борисовиче всея Руси и при царевне княжне Ксении Борисовне всея Руси, и при святейшем патриархе Iеве Московском всея Руси, моляся Богу и пресвятей Богородице и великим чудотворцам Сергию и Никону, положил сие Евангелие старец Евстафий Головкин в храм на престол к Никону чудотворцу». К началу XVII столетия относится недатированная запись на одном пз экземпляров Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, которую мы публикуем впервые: «Дали Евангилие Овдотя Федовна да Иван сын Васильев сын Ямской в дом к Иакову апостолу брату господню по плоти на Добрыню улицу по Василия по Ондрееву сыну...» В том же экземпляре на последнем листе имеется следующая, частично обрезанная запись, дублирующая первую: «...вдотья Федорова да Иван Васильев сын Ямской... по плоти на Добрыню улицу... поминати по умерших». Речь идет о церкви св. Иакова на Добрыниной улице в Великом Новгороде, церкви, которая впервые упоминается в летописях под 1181 г. В другом экземпляре той же библиотеки имеется частично вытертая и с трудом разбираемая запись конца XVII в. Т. И. Протасьева прочла здесь следующее: «...Евангелье... положил... церковь Преображение господне и... богородице Казанской...» Наш обзор вкладных на экземплярах широкошрифтного Четвероевангелия мы закончим записью достаточно поздней — она относится к концу XVIII столетия. Она своеобразна, и мы считаем возможным привести ее здесь: «Сие святое Еуангелье взято в дом города Клина ямщика Григорья Фаддеева сына Баранихина с тем словом — пока господу богу угодно есть из дому моего от наследников моих Баранихина нежели от сына моего заблудившагося в пиянстве Андрея Григорьева сына Баранихина, отнюдь никому православном Христианом завещеваю не купить и в заклад не брать, в чего ради во свидетельство сию и надпись по духовной христианской совести яко Григорей Фаддеев сын Баранихин в целом своем уме сие завещание своею, грешный скверный покаянный человек подписал, потому христианом всем пишет в Маргарите судия совесть, тысяща семьсот девяносто осьмаго года апреля пятаго на десять дня». С болью в сердце написаны эти строки. Нет у старого ямщика Баранихина никакой надежды на сына Андрея, который может пропить даже святую книгу... Сведения, которые мы извлекаем из вкладных, говорят о широком распространении широкошрифтного Четвероевангелия по всей стране. Здесь и далекая, затерявшаяся па Мезени Окладниковая слободка, и Великий Новгород на крайнем северо-западе Русского государства, и ближайшее Подмосковье — Клин и Троице-Сергиева лавра. И опять-таки нельзя отдать предпочтение какому-либо району. Можно лишь повторить уже сделанный однажды вывод —безвыходные первопечатные издания распространялись по всей стране среди самых различных слоев населения.

Общее описание. Широкошрифтное Четвероевангелие описано А. Е. Викторовым, И. П. Каратаевым, JI. А. Кавелиным, А. С. Зерновой и Т. Н. Протасьевой. К сожалению, и в этом случае не обходится без ошибок и противоречивых мнений. Книга отпечатана в лист. Число строк на полосе — 15. Объем книги 400 л. Тетради, как правило, составлены из четырех листов, сфальцованных пополам (16 полос). Есть исключения: одна тетрадь включает 20 полос, а вторая 12. Всего тетрадей 50. Первые десять листов книги не имеют пагинации. Она начата с первого листа евангелия от Матфея и продолжена до конца евангелия от Марка (лл. 1—168). В нумерации есть ошибки. После листа с пагинацией «105» идет лист со вторично повторенной пагинацией «104», затем ненумерованный лист, листы «106» и «107». Далее начинается правильная пагинация «110 —168». Ошибки приходятся на начало Евангелия от Марка, которое могло печататься параллельно с первым разделом книги. В другом экземпляре (ЛБ, № 3610) не пронумерованы листы 102 и 104. Последние 222 листа (включая один лист пустой) не имеют пагинации. Сигнатура тетрадей начата с евангелия от Матфея. Первая 20-страничная тетрадь не имеет нумерации. Сигнатура есть во всей книге, однако имеет пропуски (не пронумерованы тетради 22, 23, 32 и 36-я).

Состав и редакция. Состав и порядок расположения текстов в широкошрифтном Четвероевангелии несколько отличаются от предыдущих изданий. Как и среднешрифтное издание, оно открывается известием о четвертичном числе евангелий (л. 1 ним.— 1 об. ним.). Вслед за этим идет текст: «Ведомо да есть, яко чтется ряд от Иоанна» (лл. 1 об. ннм.— 3 ннм). В прошлом издании на этом месте было напечатано «Сказание приемлюще всего лета число евангельское». Далее следует оглавление евангелия от Матфея (лл. 3 об. ним.— 6 ннм.) и предисловие к нему Феофилакта Болгарского (лл. 6 ннм.— 10 ним.). Затем — молитва человека, приступающего к ежедневному чтению Евангелия (л. 10 ннм.— 10 об. ннм.). В узкошрифтном издании эта молитва открывала книгу. Текст евангелия от Матфея занимает лл. 1—102. Затем следуют оглавление евангелия от Марка (лл. 103—104 об.), предисловие к нему (лл. 105—104 об. Ошибка в нумерации!) и сам текст (лл. 106—168). С евангелия от Луки пагинация прекращается. Оглавление евангелия занимает ненумерованные лл. 1—3 об., предисловие (лл. 4—6), сам текст (лл. 7—110 об.). Последний раздел евангелия от Матфея начинается оглавлением (л. 111—111 об,— здесь и ниже — ненумерованные  листы 3-го счета). Далее — предисловие (лл. 111 об.— 114 об.) и сам текст (лл. 115 — 190 об.). По традиции широкошрифтное Четвероевангелие заканчивается справочным аппаратом — указателем «Соборник 12 месецем» (лл. 119— 203 об.), вслед за которым помещено «Сказание приемлюще всего лета...». В среднешрифтном издании этот текст помещен в начале книги. Затем следуют текст «Ведати подобает исе...» (л. 219—219 об.), указатель «Евангелия различна...» (лл. 219 об.—221) и, наконец, «Указ, како чтутся тетраевангелия...» (л. 221 об.). Текст широкошрифтного Четвероевангелия, как заметил еще А. Е. Викторов, повторяет редакцию среднешрифтного. Г. И. Коляда установил, что в ряде случаев здесь усилена тенденция к архаизации, свойственная второму московскому изданию.

Бумага. Л. А. Кавелин в приложении к своему исследованию опубликовал изображения водяных знаков из экземпляра Троице-Сергиевой лавры. Впоследствии филиграни изучали А. С. Зернова и особенно подробно и тщательно Т. Н. Протасьева. Ими выявлены следующие знаки.

1. Перчатка с короной над пальцами и с литерой «Р» на ладони (Лихачев, № 3450; Брике, № 11039). 1542-1564 гг.

2. Малая перчатка с короной над пальцами (Лихачев, № 3453; Брике, № 10932, 10938). 1555-1564 гг.

3. Кувшин с двумя ручками (Лихачев № 1779; Тромонин, № 670). 1557—1564 гг.

4. Сфера с лилией в навершии (Лихачев № 3179, 3439, 3440). 1560-1564 гг.

5. Кораблик (Тромонин, № 361, 362; Брике, № 11973, 11974). 1552-1566 гг.

6. Сердце с короной в навершии (Тромонин, № 1551). 1564 г.

7. Сфера с лилией в навершии и с сердцем в основании (Тромонин, № 1805). 1564 г.

Приведенный нами список не является исчерпывающим. Так, Л. А. Кавелин обнаружил в экземпляре Троице-Сергиевой лавры кроме знаков, приведенных нами под № 5, 6 и 7, также знаки сферы со звездочкой (Тромонин, № 645, 646). Знаки перчатки с короной и литерой «Р» и кувшина с двумя ручками мы встречали в узкошрифтном Четвероевангелии и в Триоди постней. С другой стороны, и это особенно важно для нас, бумага с одинаковыми знаками («кораблик», «сердце», «сферы со звездочками и лилиями», «перчатки») была применена в широкошрифтном Четвероевангелии и первопечатном Апостоле 1564 г. Ивана Федорова и Петра Мстиславца. Исходя из показаний водяных знаков, А. С. Зернова датирует широкошрифтное Четвероевангелие «ок. 1564 г.», а Т. Н. Протасьева 1560— 1564 гг.

Шрифт. Для широкошрифтного издания был отлит новый, наиболее крупный в московском первопечатании шрифт. Размер десяти строк набора этой книги равен 126 мм. В графике шрифта типограф пошел в сторону упрощения. Устранены многочисленные парные знаки, которые характерны для среднешрифтного Четвероевангелия. Нет здесь и многочисленных начертаний буквы «о» (с одной и двумя точками, с крестом). Даже те литеры, которые по стародавней традиции имели два начертания («д», «т»), отлиты лишь в одном варианте. Единственная литера, имеющая два начертания,— «земля». Сохранены также узкий и широкий варианты букв «е», «о» и «от». По сравнению со среднешрифтным Четвероевангелием значительно уменьшено количество знаков с верхними выносными элементами. Таких знаков оставлено только четыре: «у» (лигатурный вариант), «ф», «ять» и «пси».

Строчные знаки издания можно разделить на следующие группы:

1) без выносных элементов; высота очка 4,5 мм.

2) с нижними выносными элементами; высота очка 6; 6,5; 8; 9 мм.

3) с верхними выносными элементами; высота очка 9 мм.

4) с нижними и верхними выносными элементами; высота очка 11— 12 мм.

Типограф широкошрифтного Четвероевангелия применяет большое количество надстрочных букв. Многие из них («д», «земля», «ж», «м», «т» — в двух вариантах, «х», «ц» и др.) утратили «титла». С «титлами» употреблены знаки «в», «г», «к», «н», «с». Знаки ударения и придыхания, а также знаки препинания используются в основном те же, что и в ранних безвыходных изданиях (за исключением «стишицы», которая есть в Триоди и в среднешрифтных изданиях .

Орнаментика. Художественное убранство широкошрифтного Четвероевангелия складывается из девяти заставок, отпечатанных с шести досок, четырех гравированных инициалов — с четырех досок, 19 цветков — с пяти досок, четырех строк вязи и пяти ломбардов. Как в среднешрифт-ном Четвероевангелии, заставки помещены не только перед евангелиями и «Соборником», но и перед оглавлениями. Лишь одна из заставок встречалась нам ранее — в узкошрифтном и среднешрифтном Четвероевангелиях она (Зерн. 5) стояла перед «Соборником», в широкошрифтном— заверстана перед оглавлением Марка. Все остальные заставки вырезаны вновь. При первом же ознакомлении с книгой нас поражает эклектичность ее художественного убранства. Мастерство исполнения каждой отдельной заставки гораздо выше, чем в ранних безвыходных изданиях. Однако общий облик книги лишен того органического стилевого единства, которое свойственно узкошрифтному и среднешрифтному Четвероевангелиям. Мы встретим здесь легкую воздушную арабеску, переплетение ремней балканского стиля, скупую металлографскую технику, великолепную декоративность подлинно старопечатного стиля, который по-настоящему расцвел в изданиях Ивана Федорова. Различны и размеры заставок (длина основного поля от 111 до 120 мм). Первая большая заставка (Зерн. 10) широкошрифтного Четвероевангелия вводит нас в новый мир художественных приемов. Ничего подобного мы не встречали ранее ни в одном из безвыходных изданий. Заставка эта в нашем Четвероевангелии воспроизведена дважды — перед евангелиями от Матфея (л. 1 2-го счета) и Луки (л. 7 3-го счета). Оба оттиска, вне всякого сомнения, сделаны с одной доски, хотя размеры их несколько отличаются друг от друга (112х57 мм в первом случае и 111х57мм — во втором). Это можно объяснить усыханием доски по мере печатания тиража или изменениями влажности бумаги. Конфигурация заставки оставлена прежней. Перед нами все тот же вытянутый по горизонтали прямоугольник с фигурным треугольным навершием в центре, акротериями в верхних углах и стрелками, продолжающими основание. Силуэт традиционен. Однако содержание изменено. Самое первое впечатление, которое охватывает нас, когда мы открываем широкошрифтное Четвероевангелие — это чувство легкости, воздушности. Заставка не давит на текст, а как бы парит над ним. Более того, она воспринимается отдельно от текста. От этого даже страдает общая композиция полосы. В чем причина? Где интенсивное цветовое пятно в верхней части полосы, к которому мы привыкли и которое составляет одно из характернейших отличий московских первопечатных изданий? Присмотревшись, обнаруживаем причину. Исчез черный фон, неизбежная принадлежность всей ранее рассмотренной нами орнаментики. Заставка выполнена «черным по белому». В центре ее помещен фигурный медальон, заполненный черным растительно-геометрическим узором из листочков, пятилепестковых розеток и переплетающихся между собой веток. Медальон заключен в рамки, образованные двойными линиями; плетение напоминает балканский стиль орнаментики, который в XV столетии был широко распространен в русском книжном искусстве. Орнаментальные мотивы заставок широкошрифтного Четвероевангелия широко обсуждались в литературе. А. Е. Викторов провел аналогии между первой заставкой и орнаментикой несвижского Катихизиса 1562 г., а также отметил, что «орнаментов подобного рисунка нельзя указать ни в русских, ни в южнославянских изданиях». В этом археограф ошибся. А. И. Некрасов отметил сходство с мусульманской арабеской, однако подчеркнул, что о непосредственном воздействии здесь не может быть и речи. Промежуточным этапом служила орнаментика западноевропейских изданий и особенно тисненая арабеска переплетов. Верный своей теории немецкого воздействия, А. И. Некрасов и здесь кивает на Германию. Однако он не сумел, как справедливо отметил А. А. Сидоров, «подкрепить свое убеждение ни одним конкретным примером немецкого происхождения нашей раннепечатной арабески». Последний автор привел примеры отечественного происхождения, и среди них, что особенно важно для нас, росписи Благовещенского собора Московского Кремля. Упоминает А. А. Сидоров и зарубежные прототипы — венецианские образцы для вышивок и орнаментику Руянского Четвероевангелия 1537 г. Мы можем указать более близкий прототип медальона рассматриваемой нами заставки, который также увлекает нас на земли южных славян. Это заставка на л. 5 Соборника, изданного в 1547 г. Виченцо Вуковичем в Венеции. Обратите внимание на среднюю часть заставки. Вы увидите характерную композицию в виде ромба, перекрещенного ветвями со своеобразными двухлопастными листьями. Этот мотив с незначительными изменениями был перенесен московским гравером в заставку широкошрифтного Четвероевангелия. Подчеркнем, что речь идет лишь о средней части медальона. Остальная часть, совершенно, своеобразна. Нельзя не отметить также, что венецианский гравер оставил белыми листья, московский же вынул фон лишь вокруг них, и композиция стала рельефнее, богаче. В этом приеме московский гравер, впрочем, не был оригинальным. Аналогичный прием исполнения арабески находим на замечательных «завесах» Ферапонтова монастыря (Вологодская область) и Благовещенского собора в Московском Кремле, автором которых был московского гравера. Здесь мы встречаем все тот же мотив ромба с растительным обрамлением. Заставка Несвижской типографии, о которой упоминал А. Е. Викторов, далека от рассматриваемого нами случая. В ней очень мало от арабески. Она несимметрична и, по-видимому, как и гравюры из Дебрецена, предназначалась для украшения титульного листа и размещалась в вертикальном направлении. Завершая рассмотрение первой заставки широкошрифтного Четвероевангелия, отметим, что в килевидном навершии её использован своеобразный орнаментальный мотив в виде цепочки с раздвоенными листьями. Этот узор есть и в навершии, а кроме того, в бордюре второй заставки, размещенной перед евангелием от Марка (Зерн. 11 — между лл. 104 и 106 2-го счета). Заставка представляет собой удлиненный по горизонтали прямоугольник (размеры основного поля 114х48 мм) с навершием и акротериями. Рисунок навершия и акротериев аналогичен предыдущей заставке. Центральная часть заполнена растительным орнаментом — переплетенными ветвями с пятилепестковыми розетками, треугольными бутонами и листочками. Исполнено все это контурным двойным штрихом. Сплошной черной заливки, как в предыдущей заставке, здесь нет. Это, конечно, минус — пропала рельефность, Изображение выглядит плоским. Издали создается впечатление сплошного серого фона. Мотив цепочки с раздвоенными лепестками, использованный в бордюрной рамке, впервые появляется в работах московской школы орнаменталистов в конце XV столетия и в дальнейшем сопутствует ей.

Впервые этот мотив зарегистрирован нами в изображении евангелиста Луки из Четвероевангелия Гурия Тушина. Совершенно аналогичен рисунок фона и на миниатюрах Четвероевангелия 1507 г. Феодосия Изографа и одной из заставок Евангелия Рогожского кладбища. В 20-х гг. XVI в. той же арабесковой цепочкой выполнена рамка первого листа «Канонов» в роскошном Четвероевангелии из собрания Государственного Исторического музея. В раскраске лепестков превосходно сочетаются золото и белила. Голубой фон придает рамке нарядность. На обороте листа тот же узор раскрашен иначе: лепестки желтые и белые, фон — чёрный. Аналогичный орнамент будет использован Иваном Федоровым в одной из заставок Часовника 1565 г. (Зерн. 84).

Прямая линия от Феодосия Изографа к Ивану Федорову — лучшее доказательство отечественных истоков московского книгопечатания. В Часовнике использованы и другие мотивы орнаментики широкошрифтного Четвероевангелия. Сопоставим малые заставки из Четвероевангелия — Зерн. 9 (л. 3 об. 1-го счета; лл. 1 и 191 3-го счета) и Зерн. 12 (л. 111 3-го счета) соответственно с заставками Зерн. 81 и Зерн. 83 из Часовника. Сходство достаточно убедительно без комментариев. Тематическая близость орнаментики Ивана Федорова и типографов широкошрифтного Четвероевангелия выступает особенно наглядно при изучении заставки к евангелию от Иоанна (л. 115 3-го счета — Зерн. 13). Она представляет собой удлиненный прямоугольник с размерами основного поля 120х37 мм. Навершием служит своеобразный распустившийся цветок. Угловых украшений здесь в противоположность всем остальным большим заставкам безвыходных Четвероевангелий нет. Однако основание также подчеркнуто стрелочками. Прихотливо изогнутые остроконечные и широкие листья, отороченные листвой шишки, сучковатый ствол с отходящими от него и переплетающимися между собой ветвями — все это необходимые, уже известные нам атрибуты черно-белых клейм того стиля, который мы условно называем «Феодосиевским». Заставка далека от бездумного копирования. Гравер, вне всякого сомнения, не знал листов ван Мекенема. Он шел от московской рукописной книги, однако и тут не был подражателем, но творчески перерабатывал понравившийся мотив. С другой стороны, какую-то роль сыграли и указания сверху. Заказчик хотел, чтобы печатная книга во всем походила на рукописную. Это относилось к общей композиции полосы, к шрифтам и, конечно же, к орнаментике. Ксилография легко могла передать балканский стиль орнаментики, но он к середине XVI столетия уже редко применялся в Московской Руси. Эмалевое великолепие нововизантийского стиля для гравюры на дереве было недоступно. Оставались черно-белые клейма «Феодосиевского» стиля. Они словно созданы были для воспроизведения ксилографическим путем. Так возник старопечатный стиль.

В первых безвыходных изданиях он еще недостаточно выражен. Возможно, что причиной тому — неудачные оригиналы. В заставке из широкошрифтного Четвероевангелия старопечатный стиль выступает во всеоружии. Определенное влияние на графику заставки оказал инициал «О» ван Мекенема в творческой переработке мастера Четвероевангелия 1531 г. и Апостола № 5 собрания Московской духовной академии. Аналогичная по рисунку заставка встречается в Апостоле 1564 г. Ивана Федорова и Петра Мстиславца. Впервые на это обратил внимание Л. А. Кавелин в 1883 г. Он счел, что заставка «взята готовая из числа 240 заставок Апостола». Это послужило одной из наиболее серьезных мотивировок в пользу того, что широкошрифтное Четвероевангелие напечатано Иваном Федоровым. На протяжении многих десятилетий никто не подвергал сомнению слова Кавелина, пока, наконец, А. С. Зернова не установила, что обе заставки несомненно отпечатаны с различных досок, ибо рисунок их зеркален по отношению друг к другу. Заставка Апостола сделана более умелым мастером — она рельефнее и более насыщена черным цветом. Скорее всего именно она и послужила оригиналом для гравера широкошрифтного Четвероевангелия. Этот вопрос мы еще подробно рассмотрим ниже. Среди четырех гравированных инициалов широкошрифтного Четвероевангелия один — «П» — уже встречался в среднешрифтных Четверовангелии и Псалтыри (Зерн. 43). Буквица эта — своеобразный чемпион среди малотиражных досок безвыходных изданий. Гравюра выдержала шесть оттисков — по одному в среднешрифтном Четвероевангелии, среднешрифтной Псалтыри, шпрокошрифтном Четвероевангелии и три — в широкошрифтной Псалтыри. Инициал «В» (Зерн. 51 — л. 115 3-го счета) отпечатан с повой доски. Однако рисунок его знаком — он повторяет (но не копирует) очертания буквицы «В» из Триоди цветной. Своеобразны декоративные инициалы «К» (Зерн. 50 — л. 1 2-го счета) и «земля» (Зерн. 52 — л. 107 2-го счета). Первый инициал выдержан в духе большой заставки иа том же листе; это арабеска с черной заливкой цветков и листочков. Ломбардов в широкошрифтном Четвероевангелии по традиции немного, но все же больше, чем в предыдущем издании,— шесть знаков пяти различных наименований: «В», «Е», «И», «Л» и «Я». Помещены они в тексте в оборку и занимают примерно три строки. Высота ломбардов 30—35 мм. Они открывают предисловия к евангелиям, известие о четвертичном числе евангелий, текст «Ведомо да есть яко чтется...»

Фигурная гравюра? Описывая экземпляр широкошрифтного Четвероевангелия, принадлежавший Троице-Сергиевой лавре, Л. А. Кавелин упомянул, что в него вплетены изображения четырех евангелистов. Изображения оказались ксилографиями, совершенно сходными с гравюрами Кондрата Иванова, которые впервые были помещены в Четвероевангелии впоследствии неоднократно воспроизводились. Отметив это, Л. А. Кавелин тем не менее подчеркнул, что гравюры в лаврском экземпляре «не вклеены в него в 1628 или 1633 году, а составляют по бумаге п переплету первоначальную принадлежность сего». Далее ученый архимандрит приглашал «сомнящихся, если обрящутся таковые, удостовериться в сем собственными глазами». Эту точку зрения Л. А. Кавелина подверг критике А. Е. Викторов. 26 марта 1883 г. он писал архимандриту: «...относительно современности Евангелию изображений в лаврском экземпляре я причисляю себя к числу сомнящихся, а потому, если бог даст, на страстной неделе приеду к Троице... то воспользуюсь вашим приглашением взглянуть на ваш экземпляр». Публикуя письмо Викторова, Л. А. Кавелин сделал к цитированному месту следующее дипломатическое примечание: «На современности изображений я не настаиваю, а только указываю на то, что нет примет, чтоб эти изображения были внесены в наш экземпляр после издания». На этом можно было бы кончить, сочтя вопрос одним из нередких в историографии предмета казусов. Однако много лет спустя в Саратове нашелся еще экземпляр с совершенно аналогичными гравюрами. Принадлежал он Покровской староверческой церкви, которая сгорела в 1920 г. Экземпляр кратко описан А. А. Гераклитовым, отметившим его тождественность описанию Л. А. Кавелина. Гераклитов упоминает, что в экземпляре были и гравюры, причем одна из них — евангелист Иоанн — тождественна репродукции, приложенной к работе Л. А. Кавелина. А. А. Гераклитов был великим знатоком первопечатной книги. Если бы он заметил какие-либо неточности у архимандрита Леонида, он непременно подчеркнул бы это. Так, например, он отмечает, что репродукция Кавелина несколько меньше оригинала. О том же, что гравюры были вклеены в книгу позднее, ничего не говорит. К сожалению, и лаврский и саратовский экземпляры в настоящее время недоступны для изучения. Поэтому мы не можем высказать свое мнение. Было бы очень соблазнительно утверждать, что гравюры К. Иванова имеют прототип в XVI в. Однако для этого пока еще серьезных оснований нет. Отметим лишь, что в просмотренных нами десяти экземплярах гравюр нет. Однако в один из них (ГПБ, № 159) вплетены в качестве фронтисписов шесть миниатюр, изображающих евангелистов и их символы.

Особенности полиграфической техники. Широкошрифтное Четвероевангелие — первое безвыходное московское издание, в котором мы встречаем вполне удовлетворительную выключку. Строки набора здесь выравнены не только по левому, но и по правому краю. Наборщик использовал приемы, выработанные Иваном Федоровым и Петром Мстиславцем в Апостоле 1564 г., который, по-видимому, печатался прежде широкошрифтного Четвероевангелия или одновременно с ним. Однако мастер Четвероевангелия более неряшлив. Он делает значительно больше опечаток и погрешностей, чем наборщики узкошрифтного и среднешрифтного изданий. Некоторые ошибки были замечены и исправлены в процессе издания. Поэтому в широкошрифтном Четвероевангелии немало типографских вариантов. Часть из них указана А. С. Зерновой. На л. 15 и 15 об. в 15-й и 1-й строках сделана серьезная опечатка: в слове «молитися», перенесенном с одной полосы на другую, повторно набраны некоторые знаки: «молитисялитися». Ошибка была замечена во время печатания. В тех листах, где ее пропустили, пришлось замазывать лишние буквы белилами (см. экз. ГПБ, № 156). Когда ошибку заметили, набор полосы отдали перебирать. Чтобы сохранить выключку, наборщик переносит в строку 15-ю из 14-й четыре знака, а в 14-й надстрочное «т» в слове «любят» переносит в строку и ставит ранее отсутствовавший твердый знак. Твердый знак был поставлен и в перенесенном в 15-ю строку словосочетании «въ сонмищах». Однако при переборке была сделана новая ошибка — из слова «яко» в 10-й строке выпал знак «о». В некоторых экземплярах книги «о» вставлено от руки чернилами. На полосе 15 об. в 1-й строке пришлось убрать две литеры, в результате чего строка сдвинулась влево. Чтобы выровнять правую линию набора, пришлось сократить ряд строк. Так, в 3-й строке наборщик сокращает слово «молишися» на две литеры, вынося «с» над строкой. В 6-й строке в слове «твои» вместо «о широкого» он ставит «о узкое», а в 8-й строке сокращает на две литеры слово «молящежеся» также путем выноса «с». На л. 145 об. в 4-й строке было пропущено слово «ВиѲанию». Чтобы исправить это, пришлось перебрать текст, начиная со строки 6-й л. 145 и кончая строкой 4-й л. 145 об. Наборщик выгадывает место, используя все тот же прием — переносит часть знаков в надстрочные. Сравни на л. 145 строку 6: «оумолчи» вместо «оумолчитъ»; строку 11: «зове»тя» вместо «зовет тя» и т. д. На ненумерованном л. 26 3-го счета в 8-й строке было пропущено слово «поклонницы». В тех листах, которые уже были отпечатаны, пропущенное слово отмечено в тексте красным крестиком и восполнено от руки на нижнем поле (см. экз. ЛБ, № 3610). В других экземплярах (например, ЛБ, № 3609) перебраны первые восемь строк полосы. Наборщик экономит место за счет замены «е широкого» «е узким» и переноса окончаний в межстрочие. Знакомясь с техникой двухкрасочной печати широкошрифтного Четвероевангелия, мы неожиданно обнаруживаем совершенно новые, ранее не встречавшиеся нам приемы. Книга отпечатана методом двухпрокатной печати с одной формы. Основа его заимствована у мастеров славянских типографий в Польше, Черногории и Румынии. Этим же методом напечатана широкошрифтная Псалтырь, а также московские и зарубежные издания Ивана Федорова и Петра Мстиславца. По-видимому, именно Иван Федоров и применил его впервые в своем Апостоле 1564 г. Впоследствии на долгие годы метод станет общепринятым в славянском книгопечатании. Сущность метода реконструирована А. А. Сидоровым. При наборе полосы под литеры, которые следовало воспроизвести красным, подкладывали пробельный материал. При этом литеры несколько поднимались над основным набором. Можно допустить и другой вариант: для «красного» набора применяли особые литеры — большего роста. Затем на приподнятые участки формы наносили киноварь и накладывали сверху лист бумаги. Бывало, что красная краска попадала и на «черные» литеры,— тогда оттиск дублировался. Дублирование красным «черного» набора — характернейший признак двухпрокатной печати с одной формы. После того как отпечатки киноварью сделаны для всего тиража, «красный» набор удаляли, заменяя его пробельным материалом или оставляя подкладки. Форму набивали черной краской и накладывали поверх нее красный оттиск. Киноварь печатали при большем давлении с возвышающейся формы — поэтому «красное» сплошь и рядом обнаруживает больший натиск, проявляющийся в образовании рельефа на оборотной стороне листа. Это второй характерный признак двухпрокатной печати с одной формы. Впрочем, наблюдая его, необходимо сделать скидки на неравномерность нажатия куки (рычага нажимной части стана) печатником. В литературе приводилось и другое объяснение техники двухпрокатной печати с одной формы. Утверждалось, что киноварь набивалась или печаталась через «фрашкет» — лист пергамента с маскирующими отверстиями. Так печатали свои книги черногорец Макарий и венецианские типографы Вуковичи. В их изданиях дублирование красным «черного» набора имеет своеобразный характер. Сплошь и рядом красные строки как бы обрезаны по горизонтали — это происходит при сдвиге маски. Таких строк мы в московских первопечатных изданиях не найдем. Вместе с тем при печатании через «фрашкет» более или менее равномерен натиск «красного» и «черного». Использовав технику, пришедшую в основе своей из-за рубежа, московские первопечатники и здесь сумели сказать собственное слово. Автор статьи: Е.Л. Немировский.