RARUS'S GALLERY

22 лл. по 6 гравюр на дереве на одном листе: все илл.; folio (41 см.). Илия — монах Киево-Печерской лавры, гравер, работавший с 1636 по 1663 гг., один из наиболее плодовитых украинских художников. Гравюры его были широко известны и оказали влияние на мастеров московского Печатного двора. В 1645—1649 гг. Илия вырезал 132 доски, изображающие различные сцены «Ветхого Завета». Почти все гравюры имеют подпись мастера и год изготовления. Их прототипом послужили гравюры на меди из Библии голландского издателя и гравера Н. Пискатора-Фишера. Пискаторы (лат. piscator — рыбак) — переводное латинское название, под которым был известен в Европе XVII века издательский дом голландских гравёров и картографов Фишеров (Visscher). У истоков семейного дела стоял амстердамец Николас Иоаннис Фишер (Claes Jansz Visscher, 1587—1652), который обеспечивал потребности всей Европы в картах (преимущественно настенных), атласах и офортах с городскими видами. Пискатор-старший был талантливым рисовальщиком и гравёром, однако в истории искусства остался как издатель «Лицевой Библии» (лат. Theatrum Biblicum, 1650), пять сотен резцовых гравюр для которой были изготовлены по рисункам фламандских и голландских мастеров предшествующего поколения. Илия, копируя на дереве гравюры Н. Пискатора-Фишера, уменьшал, видоизменял их, иногда соединял две гравюры в одну. Отдельные доски из библейской сюиты использовались для иллюстрации киевских изданий, начиная с 40-х гг. XVII в. Все доски были отпечатаны на отдельных нумерованных листах по 6 гравюр в блоке, судя по изношенности досок, лишь в конце XVII в. Известно около 5 экз. «Библии» Илии, и только один из них, находящийся в РГАДА, сохранился в неразрезанном виде. У Д.А. Ровинского в "Подробном словаре русских граверов"(Том I, с.с.  409-426) описан такой неразрезанный экземпляр из 133 картинок, тиснутых на бумаге в четвертую долю листа. Бумажные знаки - знаменитая "шутовская голова". В РГБ — 1 экз. из собрания В. М. Ундольского, но он разрезан на блоки. Чрезвычайная редкость!

Библиографические источники:

1. Книжные сокровища ГБЛ. Выпуск 1. Книги кирилловской печати XV-XVIII веков. Каталог, Москва. 1979, № 48

2. 400 лет русского книгопечатания. Москва, 1964, с. 95

3. Ровинский Д.А. «Подробный словарь русских граверов XVI-XIX вв.». В 2-х т.т.  Том I. СПБ., 1895. с.с.  409-426

Мастер Илия. Град и гром (Исход, гл.9)

Мастер Илия. Явление Бога Аврааму (Бытие, гл.15)

Мастер Илия. Переход израильтян через Красное море (Исход, гл.13)

Мастер Илия. Четвёртый день творения (Бытие, гл.1)

Мастер Илия. Перепела (Исход, гл. 16)

Мастер Илия. Моисей беседует с Богом (Исход, гл.19)

Мастер Илия. Тьма (Исход, гл.10)

Мастер Илия. Царь Давид (2 книга Царств, гл.2)

Мастер Илия. Перенесение виноградной ветви (Числа, гл.13)

Перенесение виноградной ветви. Лист Библии Пискатора.

Амстердам, 1630-е годы. Резцовая гравюра.

Василий Корень. Второй день творения.

Лист из Библии. Россия, 1696. Ксилография.

Среди русских и украинских художников 17 века много неизвестных или забытых. Один из них - мастер Илия, чье творчество незнакомо современным любителям искусства, хотя круг работ его известен. Между тем Илия - личность необычайная. Задача данной статьи - воссоздать облик этого художника, вглядываясь в листы иллюстрированной им Библии, и определить его место в украинском искусстве гравирования 17 столетия. Гравюра в России 16 - первой половины 17 века - искусство религиозное по сюжетам и мироощущению. Ей свойственно представление о мире и человеке как о совершенном творении Бога, законченном, гармоничном, неизменном. Русская и украинская гравюра, так же как архитектура и прикладное искусство этого времени, должна была приносить человеку душевный покой, создавать настроение праздника, радовать созерцанием идеала. Стремясь к этому, московские граверы - книжные мастера - делали архитектурного строя книгу, книгу-собор, книгу-терем, в которой гравюры играли роль накладных украшений (наличников или фризов). Киевские мастера строили гравюру по композиционным канонам иконы, часто трактуя их вольно, в фольклорном, апокрифическом духе. Они использовали также сполна орнаментальные возможности резной деревянной доски. Подражая иконописи и прикладному искусству, русская и украинская гравюра 16 - первой половины 17 века не нашла еще собственного графического языка и занимала в искусстве Восточной Европы подчиненное, зависимое место. Соприкасаясь с польской, немецкой и голландской книжной иллюстрацией 16 - 17 веков и с великим искусством Дюрера и Рембрандта, гравюра на Украине стали постепенно иллюстративной, повествовательной, бытовой. Она дала миру крупнейшего художника - Илию, который был первым и единственным украинским гравером 17 столетия, внесшим в этот вид искусства на Украине новое мироощущение и нашедшим для него самостоятельный художественный язык, отличный от русской, украинской и европейской гравюры того времени. Илия, монах львовского Онуфриевского монастыря, а затем Киево-Печерской лавры, начал свою деятельность гравера во Львове, но вскоре был приглашен Петром Могилой в Киев, где в 1630 -1650 годы работал для киевских и львовских изданий. Наиболее значительные его произведения - гравюры к Киево-Печерскому Патерику, изданному в 1661 году уже после смерти гравера, и иллюстрации к Библии, известные под названием "Библия Илии" (1645 - 1649). Библия Илии не была кончена, никогда не издавалась и известна лишь в пяти экземплярах оттисков конца 17 - начала 18 века. Доски ее сгорели в 1718 году. Это была первая в России блоковая книга. Появление лицевой Библии, то есть Библии в картинках для неграмотных, в украинской гравюре середины 17 века не случайно. В это время на Украину проникает учение Коперника, и вопрос о строении вселенной, о месте в ней Земли и человека становится животрепещущим полемическим вопросом эпохи. Вполне естественно было ответить на него и в гравюре, которая играла на Украине в 17 веке огромную, связующую единомыслящих людей, роль. Однако ответ Илии на этот вопрос настолько противоречил всему складу православной религиозной мысли, что его иллюстрации к Библии не только не могли быть изданы, поняты и приняты в свое время, но, очевидно, были отвергнуты и осуждены как произведение еретическое. Илия - художник-философ страстного темперамента и неуемной фантазии, которому дано удивительное по силе и непосредственности ощущение стихии природы во всех ее проявлениях на небе и на земле, чувство неба, за которым скрывается космос, чувство света и тьмы. Искусство Илии выражает бесконечность неизведанность вселенной и чувства человека, предстоящего перед ее лицом - удивление открытия, восторг, звездный ужас:

Открылась бездна, звезд полна.

Звездам числа нет, бездне дна.

М.В. Ломоносов. Вечернее размышление о божьем величестве

при случае Северного сияния.

Но пафос Библии Илии не разнузданный хаос стихий, а преодоление хаоса, творение мира, которое он мыслит как борьбу света с тьмой. Вселенная Илии раскрывает себя вся в бурном становлении первых дней творения. День ото дня она принимает все более законченный облик. Мрак, разорванный вспышкой света, постепенно рассеивается, отлетает, мир просветляется. Небо становится источником света. Свет пронизывает и связывает весь мир воедино. Так от полной тьмы первозданного хаоса через редкие взблески - блики света - мир приходит к мягкому покойному сиянию. Страсть сменяется гармонией. Но Вселенная Илии остается постоянным главным и равноправным действующим лицом на протяжении всей его Библии. Она ведет себя как живое существо, довлеет над человеком, участвует во всех его земных делах, ни на минуту не исчезает из глаз. Гравюры Илии полны борения плотной тяжелой черной материи и бесплотного света, пронизаны силовыми линиями взметенных стихий, грозной силой божественной речи. Им противостоит человек-великан, как Иисус Навин, останавливающий солнце, который смиряет, оттесняет, заслоняет их своим величием. Огромный человек на фоне бурного или ясного неба, многократно повторенный разноликий человек, богатырь, стоящий на равной ноге со стихиями, который как бы стремится перевесить в нашем восприятии страх перед хаосом и мощь бога. Бог в иллюстрациях Илии присутствует зримо только в первые дни творения, но не имеет человеческого облика. Это божественный глагол и свет, который в дальнейшем растворяется во всем. Однако победа света над тьмой при творении мира оказывается непрочной. Вселенная Илии столь активна, бесконечна и неизведанна, столь внезапна в своих взрывах и вторжениях в человеческую жизнь, что не веришь в прочность мироздания. Стихийные бедствия, которые насылает на людей Бог, для них все равно стихийные бедствия. Мы не можем забыть о всемирном потопе, о первозданном хаосе. Мы не боги и не великаны. Мы во власти стихий. И тревога не утихает. В этом двойственном противоречивом восприятии мира - суть творчества Илии. Он любит мир и жизнь до беспредельности. Эта безмерная радость общения и любви выражена в его Библии сполна. Но одновременно он как бы ощущает и начало, и конец мира, и хаос, и гармонию, верит и не верит Богу. Главное - мир стронулся с места, и от привычного облика мироздания не осталось и следа. Новое мироощущение художника выражено в Библии Илии в новой системе графических средств. Исчез замкнутый в себе фантастический гармоничный мир иконы. Исчезла резная деревянная доска - произведение прикладного искусства. Гравюра стала вместилищем судеб народов и космических событий, а зритель - соучастником происходящего в гравюре. Вместе с широтой охвата действительности гравюры Илии приобрели горизонтальный строй, полностью порвав с устремленным ввысь вертикальным строем иконы. Для этого Илия положил на бок продольного распила доску, которая раньше в гравюре стояла вертикально, а штрих в ней стал вторить ее горизонтальному формату. По-иному стали строиться и композиции гравюры. Они утратили замкнутость симметричность. Композициями Илии управляет закон непостоянства и движения. Они разомкнуты и имеют характер схваченного глазом кадра. Заключенное в доске пространство уходит в глубь и вширь за пределы рамки гравюры, которая почти всегда режет, отсекает какой-нибудь предмет. Это создает ощущение бескрайности вселенной, повсеместности и непрерывности движения в мире и напряженности исторических событий. Раньше зрителю ничего не приходилось домысливать за пределами рамки листа. Вместе с прорывом в пространство композиции Илии Вбирают в себя быстротекучесть времени, а движение в них нарушает строгую и симметричную архитектонику иконы, вносит в лист сумятицу и направлено зачастую по диагонали из угла в угол доски, порой навстречу друг другу или наискось как бы изнутри гравюры на зрителя. Но в гравюрах Илии всегда есть какая-нибудь деталь (дерево, фигура человека или слоистое черное пятно), которая выправляет, выравнивает плоскость доски и подчеркивает ее деревяннуй слоистую фактуру. Конфликт пространства, времени, движения и плоскости приведен в его Библии к равновесию, основой которого служит чувство материала, чувство деревянной доски. Кроме того, Илия делает гравюру на дереве эмоционально выразительной. Он заставляет черный и белый цвет стать активными силами. Почти отказываясь от контура, Илия широко пользуется черным и белым пятном, смело использует эстетические свойства бумажного листа, утверждая силу белого цвета в гравюре. До Илии ксилографии иногда раскрашивали в подражание иконе, полностью исключая из гравюры белый цвет бумаги или заставлял его играть невыразительную роль фона, контрастного к цветовым пятнам раскраски, подобно миниатюре рукописной книги. Библия Илии немыслима в раскраске. Черное и белое в гравюрах Илии обладают равной силой и сосуществуют в противостоянии, взаимодействии и единстве. Белое в гравюрах Илии - символ света и цельности - существует в очень простом и чистом виде, что отвечает цельной простоте белого цвета, в котором глаз не различает спектра, и простоте фактуры бумаги. Черное - символ тьмы и зла, с помощью которого Илия воплощает чисто графически идею творения мира, как борьбу Бога и дьявола. Это также цвет, который делает активным белый цвет бумаги, заставляя его превращаться в свет. Это, наконец, носитель движения и материи, материи вселенной и материи деревянной доски. Главный художественный прием Илии в белой гравюре - черное пятно - никогда не образует поверхности сплошного залива. Оно строится из ряда как бы спрессованных параллельных штрихов, передающих структуру древесины, и в белой гравюре напоминает мазок кисти. Такое черное пятно на белом прямолинейно, отрывисто, динамично и в то же время устойчиво. Чаще всего оно вторит горизонтальному формату листов и продольному распилу дерева. Но Илия создал не только белую гравюру, построенную из бумаги. Он создал также гравюру черную, сделанную из доски, гравюру, которая как бы складывается из сгустившегося и разросшегося черного штриха и белого пятна. Это составляет своеобразие черной гравюры Илии. Ни белого штриха, ни сплошного черного пятна в ней нет. В черном и белом свято соблюдена разница материалов - дерева и бумаги, разница покойного, неуловимого белого света и тяжеловесной движущейся черной материи. В черных гравюрах Илии штрих движется зачастую по доске в разных направлениях, разнообразя сплошную непроглядную черноту доски, вводя в нее хаотичность движения и разнохарактерность форм и масс материи вселенной. Иногда при этом штрих теряет прямолинейность и отрывистость, типичные для белой гравюры, изгибается и круглится на заворотах формы. Случается, что Илия в черной гравюре пользуется перекрестным штрихом, напоминающим резцовую гравюру на металле. Но делает это крайне редко и очень деликатно. Обычно перекрестный штрих в гравюрах Илии нейтрализован, подавлен чисто ксилографической техникой идущего по волокну штриха. Однако богато разработанная фактура материи черного издали смотрится все же пятном и обнаруживает свое разнообразие лишь при пристальном рассматривании вблизи или при большом увеличении. Беспокойство, разнонаправленность штриха Илии в черной гравюре, выражающие подвижность и непостоянство облика вселенной, ее копошащуюся, кишащую темными силами массу, зрительно перекрывается напряженностью контраста черного и белого. Гравюры Илии действуют непосредственно на наши чувства, будоражат глаз и душу смятенным ритмом и резким сочетанием черных и белых пятен или успокаивают их мягким сиянием белого листа бумаги. Цвет и ритм в Библии обладают такой самостоятельностью языка, которая позволяет им взять на себя весь эмоциональный заряд листа. Экспрессия, выраженная графическими средствами, преобладает над сюжетом в Библии Илии. Язык его гравюр дает листу светлый или мрачный колорит, спокойный или напряженный ритм, наполняет нас ощущением хаоса или гармонии, заставляет схватить суть листа независимо от того, что в нем происходит. Активность вселенной, активность восприятия мира художником, выраженная активностью всех средств гравюры. Однако экспрессивный характер гравюр Илии не лишает их декоративности. Но она строится теперь не на традиционной игре орнаментальных линий, а на строгом и праздничном контрасте черного и белого. Илия открывает в гравюре новый космический мир и новые возможности ксилографии как граверного мастерства, но держит в руках все возможности ксилографской техники. Такое чувство равновесия и материала, что это? Боязнь расстаться со старым? Или признак гениальности художника? Или просто художника, опередившего время? Очевидно, верно последнее. И самое удивительное в том, что Илия сумел привести эту двойственность искусства переходного времени не к трагедии, не к эклектике, а к гармонии. Очевидно, причина этого - глубокие народные языческие корни мировоззрения Илии, его слиянность с землей, как у Святогора-богатыря или у Ильи-пророка, имя которого он носит и, как тот, "повелевает стихиями". Эти же народные крестьянские корни его искусства определяют некоторую "неотесанную" грубоватость гравировальной манеры Илии, своеобразную "столярность", "дощатость", "топорность" его стиля, где новизна смыкается с первозданностью. Библия Илии - рывок в изобразительном искусстве Украины и России 17 века, не имевший продолжения. Это - рывок даже в искусстве самого Илии, так как он не сумел завершить Библию, а Киево-Печерский Патерик, следующий за ней, снова сделан по-старому и известен даже в раскраске. Отголосок Библии Илии прозвучал лишь в работе его ученика Прокопия, который, почти одновременно с ним, начал гравировать Апокалипсис (1646 - 1662), первую украинскую блоковую книгу в полном смысле этого слова. Он был задуман, очевидно, как продолжение Библии. В Апокалипсисе Прокопия в полную меру звучит трагическое бессилие человека перед Богом, властителем всех стихий, а тема вселенной приобретает почти современный размах и взметенную подвижность обрушившегося мироздания. Апокалипсис Прокопия - это мир мрака и хаоса, конец света в буквальном смысле слова. Так же как Библия Илии, он издан не был. Принято считать, что Библия Илии "скопирована" с голландской Библии Пискатора. Вряд ли стоит связь Илии и Пискатора называть таким словом. Илия бесспорно знал Библию Пискатора и другие европейские Библии, использовал иногда их композиционные схемы, но это не делает его похожим на них, так же как непохожи друг на друга иконы древнерусских мастеров, выполненные по одному канону. Новое мироощущение, очевидно, совмещалось у Илии со старым, средневековым методом работы по канону, и европейская гравюра была воспринята им как новый композиционный канон, работать без которого он не мог (не привык), а пользоваться каноном в это время и на Украине, и В России считалось должным, а не предосудительным. Однако по философской глубине, графической оригинальности и мастерству Библии Илии значительно превосходит Библию Пискатора и гораздо ближе к первоисточнику (тексту Библии). Компилятивная, многоречивая, мелочная по сюжету и языку Библия Пискатора, гравированная на меди, обладает законченностью стиля рядового иллюстративного искусства. Библия Илии, несмотря на небольшой размер гравюр (11 Х 13 см), вчетверо меньший, чем размер Библии Пискатора, по своей монументальности под стать тексту Библии. А техника ксилографии, избранная Илией для воплощения истории начала мира, одна лишь могла с достаточной мерой обобщения выразить ее эпический характер. Поэтому не только о заимствовании, но даже о сопоставлении Библии Илии и гравюр разных мастеров, изданных Пискатором, не может быть и речи. Илия по праву должен занять в этом соперничестве первое место. Своеобразие искусства Илии выступает особенно четко при сопоставлении ее с первой русской блоковой книгой - Библией Василия Кореня (1692 - 1696), которая состоит только из Книги Бытия и Апокалипсиса. Корень не ворочает мирами, и судьбы народов его не интересуют. В его Библии свет не борется с тьмой, мир творится легко и просто, повинуясь божьему слову: "Да будет свет!" Вселенная, полная света, сразу принимает раз и навсегда заданную Богом форму мироздания, а Бог в облике Ангела Света ни на минуту не покидает человека, отечески заботится о нем вплоть до убийства Авеля. Корень оправдывает Адама и Еву, созданных по образу и подобию Бога и раскаявшихся в своем преступлении; клянет богоотступника Каина, осквернившего землю завистью, убийством и ложью, и осуждает города, построенные сыном Каина. Все это рассказано просто, спокойно, ясно, орнаментально и жизнерадостно по краскам, в стиле фрески. Активная белая поверхность бумаги, весело играющая контурная линия, декоративный штрих и фантастичный цвет имеют в Библии Кореня характер специфического сказочного языка. Библия Кореня - сказка, которая преображает и украшает мир, а сам Корень - художник-волшебник, которому дана чудесная легкость деяния за его ласковую доброту ко всему живому. Библия Илии и Библия Кореня противостоят друг другу как библия толковая, как библия украинская и библия русская и, наконец, как книги, созданные художниками не только разных индивидуальностей и темпераментов, но художниками разных творческих систем и даже как бы разных эпох. Библия Кореня вполне укладывается в рамки русского искусства 17 века. Поэтому Корень создал в свое время школу, стал родоначальником русского светского лубка. Библия Илии в искусстве России 17 века - " глас вопиющего в пустыне". От его Библии тянутся нити к искусству 20 века. Автор статьи: А. Сакович. 1983 г.