RARUS'S GALLERY

Книга Новаго Завета в ней же напреди псалмы блаженнаго Давида пророка и царя. (Psalterium und Neues Testament). Острог: типография князя Константина Острожского, типограф Иван Федоров, 1580. 8°. 1 титульный л., [2]—[4], 1-489, [490] = 494 л. Строк 30, 24. Шрифт: 10 строк = 41—42, 50 и 86 мм. Фолиация кирилловскими числами на лицевой стороне листа на верхнем поле справа. Сигнатура кирилловскими числами на лицевой стороне каждой тетради на нижнем поле справа. Иллюстрации в технике гравюры на дереве: на л. [1] об. (герб князя Константина Острожского), на л. [490] об. (типографская марка Ивана Федорова). 2 оттиска с 2 форм. Заставки: 35 оттисков с 6 досок. Концовки и виньетки: 22 оттиска с 8 досок. Инициалы: 8 оттисков с 1 доски. Титульный лист в гравированной на дереве рамке с изображениями единорога и оленя. Двухкрасочная печать. Известно 83 экземпляров и 6 фрагментов.

Тимофей Михайлович [Аннич]. Книжка, собранiе вещеи нужнеиших вкратце скораго ради обретенiя въ книзе Новаго Завета, по словесемъ азбуки всемъ благчестно верующимъ въ Стую живоначалную троицу Ѡцa и Сына и Стого Духа зелo есть полезна. Напечатана в богоспасаемом граде Остроге Iоанном Федоровичем(Register zu Neues Testament). Острог: типография князя Константина Острожского, типограф Иван Федоров, [1580]. 8°. |1 пустой], [I титульный л.], 1—52= 54 л. Строк 30, 22. Шрифт: 10 строк = 38, 54 мм. Фолиация кирилловскими числами на лицевой стороне листа на верхнем поле справа. Сигнатура кирилловскими числами на лицевой стороне первого листа каждой тетради на нижнем поле. Иллюстрация в технике гравюры на дереве на л. 1 об. (герб князя Константина Острожского). Титульный лист в рамке из наборного орнамента. Заставка, концовки, вязь, наборные украшения. Однокрасочная печать. Известно 19 экземпляров указателя.

Видимо, условия работы во Львове были трудны, и, получив приглашение от Константина Острожского, Иван Федоров воспользовался им. В Остроге им было выпущено три издания (если считать, что Библия была издана один раз). Для них было отлито несколько новых шрифтов и вырезано много новых украшений иного характера, чем московские. Вторым острожским изданием был Новый Завет с Псалтирью—„первый овощъ от дому печатного своего острозского". Так называет Иван Федоров это издание, отдавая тем самым ему предпочтение, как более солидному труду перед острожской "Азбукой" 1578 года. Это издание в 8° - ку; к нему приложен алфавитный указатель к Новому Завету, произведение Тимофея Михайловича Аннича, напечатанный в том же формате с отдельным титульным листом и пагинацией ("по словесем азбуки"), раскрывающий содержание Нового Завета. Указатель был пригоден для пользования любым изданием Нового Завета, так как отсылал не к листам издания, а к подразделениям произведения.  Состав книги 4 нн. лл., 490 лл., 1 тит. л., 53 лл., с сигнатурами тетрадей. Обе половины этого издания имеют титульные листы, на обороте которых герб князя Острожского. На первом из титульных листов гравированная рамка - свободная копия рамки из Книги поучений Сираховых (Виттенберг, 1533); внутри нее заглавие, напечатанное московским шрифтом. Новых шрифтов употреблено два; более крупным напечатано только несколько строк на оборотах обоих титульных листов, послесловие с выходными сведениями и верхние строки заглавия на втором титульном листе. Это тот шрифт, которым напечатана Библия. Текст Нового Завета напечатан тем более мелким шрифтом, которым в Библии напечатаны примечания. Полные выходные сведения помещены на л. 490 первой книжки, а на обороте его издательская марка печатника.

Библиографические источники:

1. Книжные сокровища ГБЛ. Выпуск 1. Книги кирилловской печати XV-XVIII веков. Каталог, Москва. 1979, № 16

2. Титов А.А. Старопечатные книги по Каталогу А.И. Кастерина, с обозначением их цен. Ростов, 1905, № 29 … 185 р.!!!

3. Каратаев И. «Описание славяно-русских книг, напечатанных кирилловскими буквами». Том первый. С 1491 по 1652 г.г., Спб., 1883, № 100

4. Ундольский В.М. «Хронологический указатель славяно-русских книг церковной печати с 1491 по 1864-й год». Выпуск I-й. Москва, 1871, № 86

5. Каратаев И. «Хронологическая роспись славянских книг, напечатанных кирилловскими буквами. 1491-1730». Спб., 1861, № 80

6.  Строев П. «Описание старопечатных книг славянских и российских, находящихся в библиотеке графа Ф. А. Толстова», М., 1829, № 21

7. Сахаров И.П. Обозрение славяно-русской библиографии. Выпуск четвёртый. Хронологическая роспись славяно-русской библиографии. Издания, напечатанные кирилловскими и русскими буквами, с 1491до 1731 года. СПб, 1849, № 64

8. Немировский Е.Л. Иван Федоров. Начало книгопечатания на Руси. Описание изданий. Москва, 2010, с.с. 20-22

9. Сопиков В.С. Опыт российской библиографии. Редакция, примечания, дополнения и указатель В.Н. Рогожина. Т.1-2, Ч.1-5, СПБ, издание А.С. Суворина, 1904-1906, № 703 и № 12984

10. Гусева А.А. Издания кирилловского шрифта второй половины XVI века. Сводный каталог. Книга первая-вторая. Москва, 2003, №№ 76-77

11. Строев П. «Описание старопечатных книг славянских, находящихся в библиотеке Царского», М., 1836, № 23

Немировский Е.Л.

«Книжка собрание вещей нужнейших...»

В XVIII в. на Алтае хорошо знали имя Козьмы Дмитриевича Фролова (1726—1800). Сын простого мастерового, он стал выдающимся знатоком (горного дела, известным гидротехником. Фролов собирал книги и в своем доме в поселке приЗмеиногорском руднике составил неплохую библиотеку. Он пользовался каждым случаем, чтобы пополнять ее: в 1784 г., побывав в Петербурге, привез оттуда 530 книг. После смерти К. Д. Фролова библиотека попала к старшему из трех сыновей Павлу Козьмичу (1770—1815). Он окончил Горное училище, служил на Урале и на Алтае и скончался 45 лет от роду. В 1817 г. Петербургская публичная библиотека приобрела «собрание книг и древностей г. обер-берггауптмана 5 класса Фролова». Краткое описание собрания было опубликовано год спустя в «Отчете» библиотеки. Среди книг Фролова нашлось никому ранее не известное издание Ивана Федорова —небольшая брошюра объемом в 53 листа. На титульном листе ее в узорной рамке стояло название: «Книжка собрание вещей нужнейших скорого ради обретения в книзе Нового завета по словесем азбуки. Всем благочестно верующим в святую живоначальную Троицу — отца и сына и святого духа зело есть полезна». Ниже указывалось: «Напечатана в богоспасаемом граде Острозе Иоанном Федоровичем».

«Книжка собрание вещей нужнейших...» — это алфавитно-предметный указатель, первый в истории русской библиографии и документалистики. Здесь собраны фразы и словосочетания из «Псалтыри и Нового завета» с отсылками к конкретным главам. Фразы размещены по алфавиту, как мы сказали бы сейчас, ключевых слов. Первая буква каждой фразы выделена прописной литерой — это позволяет быстро находить материал. Унифицирована система отсылок, широко использованы сокращения. Знакомясь с «Книжкой...», читатель узнавал фразы, давно уже ставшие крылатыми: «Око за око», «Человек что сеет, то пожнет», «Сребролюбие корень всем злым есть», «Блажены нищие духом, яко тех есть царство небесное». Составитель указателя Тимофей Михайлович Аннич был другом Ивана Федорова, преподавателем Острожской школы. Немногие документы о нем впоследствии были найдены в архивах. Сохранилась, например, доверенность, которую Иван Федоров 5 марта 1578 г. дал Тимофею Михайловичу, уполномочив его получить долг у виленского мещанина Якова Максимовича за проданные ему печатные книги. А в 1584 г. Тимофей Михайлович подарил Дерманскому монастырю Евангелие, которое соратник первопечатника Петр Тимофеев Мстиславец выпустил в Вильне в 1575 г. В доверенности Тимофей назван слугой королевского писаря Михаила Богдановича Гарабурды, известного дипломата Великого княжества Литовского. Он был из тех просвещенных кругов белорусской и украинской интеллигенции, которые способствовали созданию в Остроге славянской типографии. Побывав в Москве, Гарабурда привез на Волынь исправный список Библии, послуживший оригиналом для острожского издания. «Книжка собрание вещей нужнейших...» очень редка. В XIX в. она считалась почти уникальной. Библиограф и книголюб Иван Прокофьевич Каратаев в 1878 г. сообщал: «Алфавитный указатель очень редок, он один без Псалтыри и Нового завета стоит 25 рублей». Писалось это в ту пору, когда, например, львовский Апостол Ивана Федорова, по словам того же Каратаева, стоил 30—35 рублей. Со временем, однако, были найдены новые экземпляры «Книжки...». Сейчас их известно девятнадцать. Хранятся они в библиотеках Москвы, Ленинграда, Львова, Варшавы и Кракова.

Острожский, Константин Константинович (12 февраля 1526 — 13 февраля 1608) — князь из рода Острожских, киевский воевода, покровитель православной веры. Основал Острожскую типографию, в которой работали первопечатник Иван Федоров. К. К. Острожский «попал» в виде барельефа на памятник «1000-летие России» в Великом Новгороде. Детство и юность провёл в Турове. После смерти отца воспитывался матерью — Александрой Семёновной из рода Олельковичей-Слуцких. Получил хорошее образование в православном духе. Его владения располагались в Подолии, Галиции и на Волыни, включая в себя приблизительно 300 городов и несколько тысяч сёл. Ревностно защищал православие во время введения Брестской унии; заботился о развитии просвещения, издавая книги, учреждая школы, оказывая покровительство учёным. По его просьбе игуменом Дубенского монастыря, расположенного в его владениях, стал преподобный Иов. Принимал деятельное участие в церковном соборе в Бресте в 1596 году. Для того, чтобы понять смысл событий, происходящих в Бресте в октябре 1596 г., еще раз обратимся к ситуации, сложившийся в Киеве-Галицкой митрополии в 90-е гг. XVI века, ,суть которых состояла в том, что все до единого епископы, в том числе и митрополит Михаил Рогоза, вступили в тайный сговор с католической церковью и правительством Речи Посполитой с целью перейти в юрисдикцию Рима. Фактически церковь осталась без епископского возглавления. Когда это положение дел стало известным, начались народные волнения, ответом на которые стало послание князя Константина Острожского к православному народу от 24 июня 1595 г. В нем говорилось: «Я научен и убежден благодатию Божией, что кроме единой истинной веры, насажденной в Иерусалиме, нет другой веры истинной, но в нынешние времена, злохитрыми кознями вселукавого диавола, сами главные участники нашей истинной веры, прельстившись славою света сего, и помрачившись тьмою сластолюбия, наши мнимые пастыри, митрополит с епископами претворились в волков, и, отвергшись единой истинной веры святой восточной Церкви, отступили от наших вселенских пастырей и учителей и приложились к западным, прикрывая только в себе внутреннего волка кожею своего лицемерия, как овчиною лени тайно согласились между собой, окаянные, как христопродавец Иуда с жидами, отторгнуть благочестивых христиан здешней области без их ведома и принудить с собою в погибель, как и сами сокровенные писания их объявляют. Дело идет не о тленном имении и погибающем богатстве, но о вечной жизни, о бессмертной душе, которой дороже ничего быть не может.

Потому, опасаясь, как бы не остаться виновным перед Богом и перед вами, и, узнав достоверно о таких отступниках и явных предателях Церкви Христовой, извещаю о них всех вас, как возлюбленную мою о Христе братию. И хочу вместе с вами стоять заодно против врагов нашего спасения. В самом деле, что может быть постыднее и беззаконнее? Шесть или семь злонравных человек злодейски согласились между собою и, отвергшись пастырей своих, святейших Патриархов, из которых поставлены, осмеливаются властью, по своей воле, отторгнуть всех нас, православных, будто бессловесных, от истины и низвергнуть в пагубу...». Согласно этому документу князь Константин Острожский от имени церковного народа, со ссылкой на святейших патриархов, отвергает епископов, объявляет их «врагами нашего спасения», и призывает весь православный народ объединиться и выступить против них, как и против прочих врагов православия. Свершился исключительно редкий и в истории Церкви случай, когда мирянин противостоит целой группе иерархов, справедливо обличая их в не православии. По всей вероятности, в составлении этого воззвания принимали участие православные богословы Острожской школы, однако всю ответственность князь Острожский взял на себя. Встает вопрос: имел ли право князь поступать таким образом? С католической токи зрения протест князя Острожского по существу не имел никакого значения, поскольку вопросы веры должны решать иерархи, и судить действия епископов может только папа. Именно так понимал дело король Сигизмунд III. Но, согласно православному учению о соборности, действия князя Константина являлись не только оправданными, но и необходимыми. Это был голос церковного самосознания. По словам современного богослова протоиерея. Николая Афанасьва: «Народу Божьему принадлежит рассуждение и испытание того, что совершается в Церкви. Это есть особое служение свидетельствования, вытекающее из царственно-священнического служения народа Божьего. Согласие народа на то, что происходит в Церкви, указывает, что предстоятели действовали в среде народа, а не отделимо от него...

Народ управляется епископом не пассивно, активно, через полное ведение того, что совершается в Церкви». О своем несогласии с официальной политикой Речи Посполитой неоднократно заявлял на сейме, обращался с письмами к королю, к православным епископам. Для поддержания православия учредил в Остроге училище, затем учредил две типографии — в Остроге и в Дермани. В 1581 году в его Острожской типографии Иван Федоров напечатал первую русскую Библию. Оказывал поддержку учёному львовскому священнику Василию, составившему книгу «О единой вере», и Христофору Бронскому, автору обширного сочинения против унии — «Апокрисис». Князь Острожский принял участие в событиях Смутного времени. В 1602 году принимал у себя будущего царя Лжедмитрия I. Вручил ему «Книгу о постничестве» Василия Великого, отпечатанную в его типографии Петром Мстиславцем в 1594 году с дарственной надписью «Григорию — царевичу Московскому». Был женат на княжне Софье, дочери галицкого магната Тарновского. К концу жизни он пережил несколько неприятных событий: два его сына — Иван и Александр — стали христианами католического обряда, младший сын был отравлен слугой, любимая племянница сошла с ума. Последние годы жил в родовых замках Крупы и Дубно на Украине. После кончины его тело было перевезено в Острог и похоронено в замковой Богоявленской церкви. В Вильно по инициативе Свято-Духова православного братства в 1908 году был заложен, а в 1913 году освящен храм-памятник к 300-летию К. К. Острожского. На мемориальной доске золотыми буквами написано: «В память ревнителя и защитника православной народности». В Белостоке (Польша) основан Фонд князя Острожского. Украинская православная церковь Киевского патриархата на Поместном соборе 2008 года канонизировала князя как благоверного.

Псалтырь и Новый Завет с указателем напечатан Иваном Федоровым в Остроге, куда его пригласил богатейший магнат Польско-Литовского государства, сторонник православия в Юго-Западной Руси князь Константин Константинович Острожский (1526—1608). Сложившийся в окружении князя ученый кружок во главе с Герасимом Смотрицким (Острожская Академия) занимался подготовкой издания Библии, за образец которого была взята Геннадиева Библия. Княжескую резиденцию в Остроге современники считали центром просвещения. Там было много греческих ученых, целая улица называлась "Греческой". Из других ученых выдавались Герасим Смотрицкий и Христофор Вронский. Здесь жил ученый реформист Мотовило. За Острожским ухаживали иезуиты. Теперь Острог - районный центр Ровенской области. Утопают в зелени садов белые хатки. На горе, над заросшей камышом речкой Вилия, возвышаются купола пятиглавой церкви Богоявления. От некогда опоясывавшей город крепостной стены осталась Круглая башня, прорезанная узорчатыми бойницами и увенчанная высоким аттиком с зубчатым парапетом. Неподалеку от церкви — замок. Его многократно перестраивали; сейчас уже трудно представить, как он выглядел при Иване Федорове. В ту пору Острог был центром удельного княжества, которым владел князь К. К. Острожский. В краеведческом музее, который ныне находится в замке, можно увидеть портрет князя: ухоженная бородка; изнеженное, почти женское лицо; руки, нервно перебирающие четки. Прожил он долгую и богатую событиями жизнь. Рассказывая о появлении на свет Константина Острожского, летописец посчитал необходимым отметить, что «того же року... уродилося дитя — голова Львова, перси косматые, стригитало зубами, голосом страшным рычучи». Этот «див человеческий» умер восемь лет спустя. Князь же дожил до 82 лет. Владения у него были немалые —100 городов, 1300 сел, 10 монастырей, леса, луга и пахоты... Большую часть времени князь проводил в Остроге, хотя нередко наезжал во Львов и Краков. Острожский замок имел два этажа. В девяти подземных склепах хранились несметные сокровища — бочки с золотыми и серебряными слитками, сундуки со звонкой монетой, панцири и сбруя, осыпанные жемчугом и драгоценными камнями. На нижнем этаже, слева от входа, горбила сводчатые потолки большая светлица, справа — комната для придворных. Поднявшись по лестнице, посетители попадали в прихожую. Отсюда был путь в канцелярию князя и в его спальню. Где-то здесь находилась и княжеская библиотека, которую, к сожалению, потомки не сохранили. По сей день в польских книгохранилищах находят книги, которые когда-то принадлежали К. К. Острожскому. Нам, привыкшим к благоустроенной комфортабельности XX столетия, показались бы бедными строгие в своей простоте чертоги самого богатого человека Литвы и Польши. Скудность мебели и убранства уравновешивались великолепием одежд и пышностью церемоний. О приемах и балах, которые задавались в Острожском замке, ходили легенды. Рассказывали, что князь Константин Константинович имел собственного маршала двора и платил ему 70 тысяч золотых за одно лишь то, что маршал два раза в год участвовал в торжественных церемониях. Количество придворных доходило до двух тысяч. Среди них был прославленный обжора Богдан Объедало, портрет которого еще в прошлом веке показывали в соседней Межиричской церкви. Но не одними балами и пиршествами жил Константин Острожский. Князь был признанным главой культурно-просветительного кружка крупных феодалов, сложившегося в ту пору на Волыни. Он устроил в Остроге училище для детей. Для этого училища Иван Федоров и напечатал Азбуку 1578 г. Князь собирал в своем замке книжников всех племен и вероисповеданий. Впоследствии здесь возникла прославленная Острожская академия. В 1580 г. Иван Федоров выпустил в Остроге Псалтырь и Новый завет. Это изящная книга, набранная специально отлитым мелким, но превосходно читающимся шрифтом. Выпущена она в небольшом формате — в 8-ю долю листа. Нарядный титул ее украшен гравированной на дереве рамкой с изображением оленя и единорога. В конце книги — небольшое послесловие и типографский знак первопечатника. Сохранилось не менее 60 экземпляров Псалтыри и Нового завета. В том же 1580 г. вышел и указатель — «Книжка собрание вещей нужнейших, въкратце скораго ради обретения в книзе Новаго завета». Формат этих изданий примерно 15,0х8,5 см. - необычный, но очень удобный для ношения с собой. Из 6 заставок Нового завета 5 с большими или меньшими изменениями повторены в Библии.  Дату выхода Нового завета в свет дает послесловие: 1580 год, не уточняя ближе.  К Новому завету приложена с отдельным титульным листом и пагинацией "Книжка, собрание вещей нужнейших... скораго ради обретения в книзе нового завета", составленная Тимофеем Михайловичем, "приятелем" Ивана Федорова, как последнего называет Тимофей. Это алфавитный указатель лиц и отдельных выражений, встречающихся в Новом завете, первый такого рода в нашем книгопечатании. В предисловии Иван Федоров обращается к князю: "Да восприимеши сие рукоделие наше... яко первый овощь от дому печатного острозского". Несмотря на свое "тесное разума и недоуметелное языка..." Федоров "совокупил в едину сию вещ" Псалтырь и книги Нового завета.  Все это были подготовительные работы к решению главной задачи, ради которой князь Острожский и пригласил к себе Ивана Федорова. Князь решил выпустить в свет полную славянскую Библию. Франциск Скорина, который также мечтал об этом, завершить свой труд не успел. Перед первопечатником стояла настоятельная задача - оборудовать типографию для напечатания Библии, огромнейшей книги, требовавшей мелкого шрифта. Для Библии Иван Федоров взял украинский полуустав, стоявший на грани перехода в скоропись. В Остроге Федоров создал не менее пяти шрифтов. Нарисовать все литеры пяти шрифтов - большая работа, как и изготовление пуансонов, отбивка матриц, отливка самих шрифтов. Надо было изготовить гравюры вязи для названия книг Библии, вырезать доски для инициалов. Некоторые из последних имеют большое число вариантов. Работая у Острожского, Федоров не отказался от мысли снова иметь свою типографию. Об этом говорит факт отдачи им в том же 1580 г. "своего юноши" Гриня Ивановича, прибывшего с ним из Заблудова, к Лаврентию Филипповичу во Львов для обучения "искусству рисования". Через два года Гринь возвратился к Федорову. Иван Федоров при свидетелях заключил с ним условие, по которому Гринь  обязался без согласия Федорова никому не резать литер и не устраивать типографии, и оставил его у себя в качестве помощника. После выхода в свет Нового завета была напечатана 5 мая 1581 г. так называемая "Хронология", написанная Андреем Рымшей, где рассказывается, "Которого ся месяца што за старых часов деело". Это листовка, текст занимает всего две внутренние страницы. Каждому месяцу посвящено двустишие, в котором описывается важнейшее его событие.

Рамка Нового завета. Заставки — это тот элемент графического убранства, который особенно радует в книгах Ивана Федорова. Они обладают исключительно высоким качеством и большой цельностью. Другие гравюры его изданий менее едины по своему стилю и гораздо сложнее по своим истокам. Таков был заблудовский «Давид». Такой является и последняя гравюра федоровского круга — рамка его Нового завета. Она проста. Справа и слева — составленное из четырех частей, как бы цоколей, обрамление, завершающееся пустыми щитками для гербов. Наверху — фронтон, по бокам — две вазы. Внизу, под полем для титула,— олень (точнее — лось) и единорог, повернутые в разные стороны; посредине — вновь пустой гербовый щит. Под шестью строчками заглавия в рамке — типографский, по всей вероятности литой, не вырезанный на дереве, орнамент. Техника гравюры новая. Она использует сравнительно толстые и тесно поставленные черные штрихи, но перекрестной штриховки избегает. Лось и единорог нарисованы неплохо. Рамка эта — нечто особое в группе федоровских изданий. Среди всех гравюр нашего первотипографа она наименее изучена. А. И. Некрасов принял изображенного в этой рамке единорога за ягненка. Эта рамка будет впоследствии неоднократно копироваться в украинских книгах XVII века. О ней необходимо сделать последнее дополнительное изыскание. Все многосложные вопросы, касающиеся взаимопонимания русского и западного искусства, снова встают здесь перед нами. Главный интерес рамки заключается в олене (или в лосе) и единороге. Какой они имеют смысл? Зачем они введены в украшение книги? По поводу льва у ног Давида в заблудовской Псалтыри мы в свое время отметили, что художник или использовал очень древний русский мотив, или обнаружил большое безразличие к вопросам иконографии, отдавшись ассоциациям художественного порядка, когда он создавал Давида по образу Иеронима или Соломона. Относительно рамки из Нового завета приходится думать, что художником рамка целиком скопирована с иностранного образца, подобно тому, как будут ее самое копировать в XVII веке; она несравненно менее оригинальна, чем рамка «Луки» московского Апостола. Но это отнюдь не устраняет нашего интереса к ней. Думается, что современная научно-художественная мысль всегда вправе интересоваться смыслом даже самого, казалось бы, внешнего композиционного убранства, безотносительно от того, будет ли это книга, здание или какое-нибудь театрализованное зрелище; и если изучаемые нами образы откуда-то взяты, то мы обязаны узнать, почему взяты именно они, посильно осветить генезис заимствованного образа. Рамка Нового завета — памятник старого искусства, еще сохранившего во многом черты средневекового мировоззрения. Для последнего характерно было вкладывать в изображение самых простых явлений скрытое значение. Особая часть наук об искусстве — иконография, блестяще разработанная в свое время русскими учеными Буслаевым, Кондаковым, Айналовым, изучает эти «значения», объясняя смысл, который вкладывался старыми художниками в изображение предметов или животных. По поводу рамки Нового завета с ее изображениями оленя и единорога интересно мнение специалистов по иконографии о смысле, который во время Ивана Федорова придавали им. Тематика животных в искусстве столь же стара, как само изобразительное искусство. Образы оленя (он старше, чем русский лось) и единорога уводят нас к одной из прекраснейших художественных концепций древности, когда эллинистическая античность, Восток и созревающая новая средневековая культура находились еще в тесном взаимодействии. Великий кризис античной рабовладельческой формации рождал мечтания о земном рае, об источнике жизни. К нему приходят пить животные, и в первую очередь — олени. В 41-м псалме написано: «как олень стремится к источникам водным, так душа моя к тебе». Олень встречается 8 римских катакомбах, в Евангелии Равулы, он фигурирует в ранних миниатюрах Запада и Востока. Он был гостем у фонтана на мозаике милетского баптистерия. В «Физиологе» про оленя говорится, что он топчет и проглатывает встреченную им змею, чтобы не погибнуть от ее яда; затем ищет свежей воды, в которой теряет свои рога, но возрождается к новой жизни. Олень — одно из олицетворений настойчивости. Вместе с хем —одно из тех животных, которые постоянно фигурируют в земном раю библейских первых дней творения. Он сосет грудь матери земли в олицетворениях последней на итальянских средневековых миниатюрах. На одном из драгоценнейших рисунков старых русских мастеров XV века изображен молодой писец и надпись из псалмов! «Приидите взыдем на гору сию свершающего яко елени». В России любили оленя, заменяя его порой более обычным лосем. Олень налицо в миниатюрах годуновских Псалтырей, немногим более поздних, чем острожский Новый завет, во фресках Свияжского монастыря, немногим более ранних. Единорог как символическое животное был не менее популярен-В «Физиологе» рассказывается: столь дик единорог, что может быть поймай только при помощи невинной девушки, на колени которой он кладет свою голову. Образ этот сплетался с «Благовещением» и встречался в миниатюрах, начиная от знаменитой рукописи «Физиолога» в Смирне, в гравюрах раннего Возрождения, в тканых шпалерах. Единорог был целью и добычей символической охоты; преследовавшие единорога собаки олицетворяли добродетели. Верхом на единороге сидит порой «Вера» или «Девственность». Но единорог также и символ смерти. Он встречается в этом значении в знаменитой повести о Варлааме и Иоасафе, связывается с буддистскими идеями. В этом разрезе толкуется образ единорога е Псалтырях, в том числе в нашей русской угличской 1485 г. Единорог, вместе с оленем, постоянно фигурирует и в сценах сотворения животных в раю (в той, например, где Адам дает животным их имена). Олень, или русский наш лось,— это реальность, лес, охотничья добыча; единорог — миф, мечта. «Единорожец» — постоянный образ «Топографии» Козьмы Индикоплова. Его всегда изображали прекрасным белым конем, а наши русские миниатюристы — с опущенным, как бы свисающим рогом. Он враг льва. Борьба единорога со львом будет знаком-гербом московского Печатного двора. Единорог изображен был на плите церкви села Городище, на чаше князя Симеона в Оружейной палате. В геральдике и сфрагистике единорог встречается очень рано. Для нас особо важно его использование в печатях Ивана Грозного. В польской геральдике единорог и олень попадаются очень часто. Единорог в голубом или красном поле — это известный польский герб «Бонча», олень — один из старинных литовских гербов, «Верушова». При наличии во всех зарубежных изданиях Ивана Федорова геральдических моментов не было бы ничего удивительного, если бы олень и единорог рамки Нового завета тоже имели бы за собой геральдический или аллегорический смысл. Не надо забывать, что в Остроге Иван Федоров окружен был ученой, «интеллигентной» публикой, склонной к сложным схоластическим толкованиям. Как раз в Остроге мог русский первопечатник ознакомиться в библиотеке своего хозяина с большим количеством западных изданий, старых и новых. При полном молчании русской и западной искусствоведческой литературы по вопросу о возникновении и происхождении рамки Нового завета, автор данного труда может указать на неизвестный науке «прототип» рамки с лосем и единорогом. Новый завет — по формату своему самое маленькое из изданий Ивана Федорова; рамка его имеет размер 12.75х7.2 см. Вырезанная из цельного куска дерева, она явно лишена была заполняющего изобразительного центра, какой имелся в более ранних композициях Ивана Федорова. Этот тип рамок применялся в особом разряде изданий XVI века — в полемических брошюрах первой половины столетия, которые были особенно популярны в эпоху Реформации и выходили главным образом в Южной Германии и в Польше,- в Виттенберге и в Кракове. Этой дешевой литературы, ставшей в наши дни большой библиографической редкостью, в Остроге было, без сомнения, немало. Аналогичная вполне рамка обнаружена нами в титуле лютеровского перевода «Книги поучений Сираховых», изданного в Виттенберге у Георга Pay еще в 1533 г., повторенного в копии в 1535 г. в титуле «Притч Соломоновых» того же издательства. Отсюда у Федорова — лось и единорог, места для гербов, композитные колонки; но русский мастер изменил многое. В московской рамке с «Лукой» из Апостола 1564 г. мы не встречаем путти, которые фигурировали в рамке «Навина» Эргарда Шёна, потому что путти вносили нечто несерьезное в серьезную книгу. На верху колонок рамки «Книги поучений Сираховых» 1533 г. виттенбергский мастер изобразил, без всякого смысла, детей и щенят. Русский издатель справедливо их отбрасывает. Он заменяет их вазами, простыми и изящными, в чисто классическом стиле. Он вновь, как и в рамке Апостола, дает подтверждение тому, что русский художник серьезнее относится к книге, нежели его саксонский предшественник. Из-за рамки «Сираха» выглядывают слева и справа снова путти; в русской гравюре их нет. Русский мастер более всего дорожит, и это важно подчеркнуть, тектоникой (примером чего является рамка «Ауки») и реализмом — живым наблюдением и изучением объективного мира. Рамка Нового завета Ивана Федорова указывает на эту потребность так отчетливо и ясно, как никакой иной документ нашей художественной истории. В русском искусстве XVI века нет более наглядного примера столь непосредственной борьбы нашего творчества с западным и столь чудесно выявленной заинтересованности русского художника живой природой. Последняя проникала к нам не только непосредственно через опыт, но и через гравюру, через «косвенные» материалы. В Москве художники изображали зверей, живых и мифических, сквозь призму традиций; в Остроге Иван Федоров тоже идет по этому пути и берет образы животных у более раннего художника, перерисовывая их свободно, но, в общем, точно, не утрачивая при этом ничего от их жизненности, делая притом колонки проще и лучше, чем они были у его образца. Если мы уже имели повод кое-что сказать об иконографии оленя и единорога, то не менее интересно сопоставить их образы, в плане художественной трактовки, с образами художников XVI века, русскими и западными. В нашем искусстве, помимо свияжской росписи и угличской Псалтыри, «единорожец» встречается особенно часто в рукописях Козьмы Индикоплова, нередко рядом с оленем. Но все эти красивые животные весьма условны. Столь же условен и единорог у Скорины. Из ранних немецких примеров интересны два единорога, сидящие друг перед другом, в любопытном «Образце» для всевозможных вышивных или графических работ, изданном Петром Квентелем в 1527 г. Единорог становится особенно популярен во Франции эпохи последних Валуа. Когда Генрих II в 1550 г. устраивал торжественный въезд в Руан, колесница церемониальной процессии была влекома лошадьми, к головам которых прикрепили по рогу, согласно образцу одного из шествий «Сна Полифила». Единороги становятся совсем геральдическими — наподобие польской «Бончи» — в известном сигнете парижского издателя Ги Кервера. Французский гравер Дюве получает прозвище «мастера с единорогом», в первую очередь за свою гравюру, изображающую поимку чудесного зверя по правилам «Физиолога». Для полноты можно было бы упомянуть медали Пизанелло и знаменитую картину Моретто «Святая Юстина» в Вене, где единорог представлен в виде прекрасного белого коня с зубом нарвала во лбу. Все эти изображения, по существу, не реалистичны, сказочны. Фигуры бегущих друг другу навстречу маленьких единорога и оленя из «Книги образцов» Дж. Оста в Венеции не менее условны. Важно отметить, что русский гравер выбирает для своей гравюры тот материал, который наиболее жизненно правдив. Если у нас вообще возникает возможность сопоставлять русскую гравюру с достижениями мирового искусства XVI века, то оказывается, что наши мастера обращали внимание на наиболее передовые явления в искусстве Европы тех лет. Рамка «Луки» вызывала в памяти, через посредство Эргарда Шёна, творческие образы Дюрера и Гольбейна; скромная рамка Нового завета подводит нас вплотную к искусству другого мастера-реалиста,— Луки Кранаха. Из его школы, бесспорно, вышла рамка к «Книге поучений Сираховых» 1533 г. В числе многих титулов, изготовленных Кранахом, имеется несколько, в которых фигурируют животные, в том числе олени. Шеурль, ученый приятель Кранаха и Дюрера, хвалит первого именно за мастерское изображение животных. В «Златоусте» Кранаха изображен резцом на меди олень, безусловно близкий к животным обрамления «Сираха», которые в общем совсем не похожи на композитные полуфантастичные изображения у Дюрера. К школе Кранаха принадлежал и мастер, работавший с Иваном Федоровым во Львове в 1574 г. В 1576— 1577 гг. этот мастер — W. S.— принимает участие в иллюстрировании краковской Библии, изданной Н. Шарфенбергером, что дало повод А. Биркенмайеру попытаться расшифровать инициалы W.S. как «Вендель Шарфенбергер». Было бы естественно предположить, что именно он, связанный уже с Иваном Федоровым, и был тем гравером, который сделал, по указанию нашего первопечатника, копию с избранной последним рамки «Сираха». Однако технический анализ рамки Нового завета, положенной рядом с ее образцом («Сирахом» 1533 г.) и какой-либо гравюрой мастера W. S. (для наглядности — с такой, в которой фигурируют олень и единорог, как на первой иллюстрации краковской Библии), ясно показывает разные технические приемы. И анонимный мастер кранаховского круга, выполнивший рамку «Сираха», и мастер W. S. гравируют тоньше и легче, чем мастер рамки Нового завета. По правде сказать, к последнему по технике всего ближе заблудовский «Давид» или даже такая «passepartout» XVI века, как та, которая хранится в частной коллекции в Кракове. Это — «черна я» манера гравировать, оставляющая самые штрихи толстыми. Единорога и оленя острожской рамки стоит только в этом отношении противопоставить почти прозрачной манере, которой пользовались ученики Кранаха, чтобы мы пришли к убеждению, что резал рамку Нового завета русский или местный острожский гравер. Мы только не знаем никаких таких местных имен польских или украинских граверов, работавших в Остроге в 1580 г.; вероятно, их и не было: слишком добросовестно перечислены все остальные работники издательства, чтобы можно было допустить умолчание в документах имени художника. Автор статьи: А.А. Сидоров.