RARUS'S GALLERY

Москва, Печатный двор, 1 июня - 26 августа 1647, во второе лето царствования Алексея Михайловича. 226 л., 2° (34 см.) Гравированный на меди  титульный лист с датой: 7157(1649). 35 гравюр на меди работы знаменитого мастера Иоганна Теодора де Бри (de Bry). Рисунок титульного листа - Григорий Благушин. Он следующим образом описывает свою работу: «… в листу написано полное государево именованье, по полям травы фряские, вверху листа того орёл двоеголовый, и тот образцовый лист отдан немчину, а немчин с того листа велел напечатать 1200 листов в книги Строю ратнаго учения. А за тот образцовый лист взял я Григорей Благушин пол 2 руб.». Нумерация листов и сигнатура тетрадей внизу. Орнамент: инициалов 56 с 18 досок; заставок 60 с 6 досок. Строк: 31. Шрифт: 10 строк=78 мм. В начале: Предисловие к добродетельному читателю о важности и великой пользе ратного дела (от иноземного автора). В конце книги – выход. Перевод весьма распространенного в Европе руководства по военному делу. Редчайшая по комплектности гравюр, т.к. в России тогда еще не была освоена техника глубокой печати с медной доски, и гравюры для этого издания были заказаны в Голландии двумя годами позднее, когда большинство экземпляров было уже выпущено в свет. Первая книга светского содержания, изданная в Москве!

Библиографические источники:

1. Книжные сокровища ГБЛ. Выпуск 1. Книги кирилловской печати XV-XVIII веков. Каталог, Москва. 1979, № 36

2. Из сокровищ Российской государственной библиотеки. Книжная культура России XVI-начала XXвека. Москва, 1998, № 9

3. Каратаев И. «Описание славяно-русских книг, напечатанных кирилловскими буквами». Том первый. С 1491 по 1652 г.г., Спб., 1883, № 629

4. Строев П. «Описание старопечатных книг славянских, находящихся в библиотеке Царского», М., 1836, № 164

5. Строев П. «Описание старопечатных книг славянских и российских, находящихся в библиотеке графа Ф. А. Толстова», М., 1829, № 112

6. Сопиков В.С. Опыт российской библиографии. Редакция, примечания, дополнения и указатель В.Н. Рогожина. Т.1-2, Ч.1-5, СПБ, издание А.С. Суворина, 1904-1906, № 1585

7. Зернова А.С. «Книги кирилловской печати, изданные в Москве в XVI-XVII веках. Сводный каталог. Москва, 1958. № 201

8. Ундольский В.М. «Хронологический указатель славяно-русских книг церковной печати с 1491 по 1864-й год». Выпуск I-й. Москва, 1871, № 640

9. Родосский А. Описание старопечатных и церковно-славянских книг, хранящихся в библиотеке С.-Петербургской академии. Вып. I-II. СПБ., 1891-98. № 205

10. 400 лет русского книгопечатания. М., «Наука», 1964. с. 60.

11. Международная книга. Антикварный каталог № 29. ПАМЯТНИКИ СЛАВЯНО - РУССКОГО КНИГОПЕЧАТАНИЯ. Москва, 1933., № 67 … 75 долларов США!

Естественно, что первой заботой государства, окруженного со всех сторон агрессивными соседями, была забота об армии и военной обороне. Борясь с западными армиями, приходилось идти в ногу с западной военной наукой. В 1647 году по указу царя Алексея Михайловича в Москве был издан устав "Учение и хитрость ратного строения пехотных людей" (тут следует заметить, что это был уже не первый русский военный устав - первый устав в 1571 году составил воевода Михаил Иванович Воротынский, но только в 1647 году появился первый строевой устав, который был официальным документом и входил в полковое имущество). Он был переведен с книги датского капитана Иоганна Якоби фон Вальхаузена «Воинское искусство». Иоганн Якоб фон Вальхаузен - выходец из Голландии, известный военный писатель XVII столетия. В армии принца Морица Оранского, при дворе которого Вальхаузен состоял военным советником, он разработал воинский регламент. Книга ратного строя представляет собой перевод с австрийского устава, принятого в середине XVII в. в ряде государств. Появление этого устава в России связано с введением нового, "рейтарного" строя, которому обучали русских иностранные специалисты. При переводе автор сделал значительные изменения, попытался приспособить устав для русской армии того времени. Устав давал массу сведений по военному делу, но был очень громоздким и сложным для понимания. Например, только заряжение и подготовка мушкета к выстрелу состояли из 57 приемов (или 57 "рукохватий"). Поэтому устав не получил широкого применения и методами обучения солдат стали муштра и слепое повторение. Устав был издан в 1649 г. В 1649 г. в русской книге появились гравюры на меди. Ими была украшена книга «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей». Русское издание сопровождалось 35 пояснительными иллюстрациями — гравюрами, которые были изготовлены в Голландии мастером Теодором де Бри. Титульный лист, гравированный также в Голландии, был сделан по рисунку русского золотописца Григория Благушина. В вводной главе дается характеристика содержания устава.

Сия книга начата бысть печатати сучении и хитрости ратного строения пехотных людей в богоспасаемом граде Москве. Повелением благоверного и благочестивого государя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси самодержца. В лето 1647 июня в первый день. Во второе лето царства его государя царя великого князя Алексея Михайловича всея Руси. Совершена ж бысть того же лета августа в 26 день. Краткое описание или главы сей первой книге. А в ней описано о всякой части и о главах накоротке. Сия первая книга имеет в себе осмь частей, всякая часть имеет в себе главы свои, как посем указует. В основе изданного в 1647 году по указу царя Алексея Михайловича первого русского воинского устава войск «нового строя» лежит адаптированный к современным реалиям Московского государства вольный перевод с немецкого знаменитого труда Иоганна Якоби фон Вальхаузена «Kriegskunst zu Fuss». Наставления Вальхаузена имели в основе правила передовой в то время нидерландской военной школы. Автор подробно разъяснял принципы обучения солдат в ротном и полковом строю - правила построения и перестроения рядов и шеренг, приемы владения мушкетом и пикой, ведения огня; давал рекомендации по организации караульной службы, объяснял основные требования к «походному строению» и устройству временного лагеря, основные способы поддержания дисциплины и порядка в армии и т.п. Особое внимание обращалось на получение достоверной информации о противнике и на необходимость активных действий в военное время. Издание было отпечатано огромным по тем временам тиражом 1200 экземпляров, однако особой популярностью не пользовалась. Было продано всего 134 экземпляра, а остальные переданы в Приказ Тайных дел. Дальнейшая судьба их неизвестна. В 1904 году книга была переиздана попечением Николаевской Академии Генерального Штаба «библиофильским тиражом» в 200 экземпляров. Редакторы, А.З. Мышлаевский и И. В. Парийский, сохранили оригинальную орфографию и пунктуацию, заменив только церковно-славянский шрифт на современный гражданский. Об этой книге говорят очень часто и, строго говоря, ее вряд ли можно назвать очень редкой. Написанная датско-немецким капитаном, она была переведена на многие языки, в том числе и на русский. Тираж русского издания (Москва) был для своего времени огромен — 1200 экз.  Обычно книгу Вальхаузена принято называть одним из первых воинских уставов, но это вряд ли правильно. Не спорю, в "Учении..." есть разделы, которые вполне можно так назвать, но они занимают не так уж и много места. С большим основанием книгу можно назвать трактатом по военному делу. В "Учении..." можно найти как общие рассуждения, так и конкретные рекомендации — к примеру о том, как обращаться с оружием и разбивать лагерь.

Но мне особенно запомнилось рассуждение автора о том, как вредно для полка становиться на постой в населенном пункте. По мнению Вальхаузена это было вредно, как для солдат, так и для поселян, потому что солдаты готовы тащить все подряд, даже если вещи прибить гвоздями. Судя по всему, никаких иллюзий касательно воинской дисциплины у Вальхаузена не было. Еще несколько слов об издании книги. Нам известна точная дата окончания набора "Учения...". Сама книга выглядит как типичная книга кирилической печати: соответствующий шрифт, буквицы, орнаменты и виньетки. При этом в книге очень много гравюр: изображения оружия и доспехов, различные схемы пехотных построений, схемы атак и обороны, схемы походных маршей и вариантов расположения лагерей. Во время издания книги подобные гравюры в Московии делать еще не умели, так что весь тираж гравюр был заказан в Голландии. Автор гравюр известен — Иоганн Теодор де Бри. Как уже сказано, книга была издана большим тиражом, однако продана была лишь малая его часть. Трудно сказать, останавливала ли покупателей дороговизна книги — 1 рубль, или она просто не пользовалась спросом, но в конце концов продажа тиража была прекращена. Зато в начале ХХ века интерес к книге Вальхаузена возродился и книга, как мы уже отмечали, была переиздана для нужд Генерального Штаба.

Первые русские опыты гравюр на металле (олове) были сделаны в выпуклой («обронной») печати. Первой же книгой с углубленными гравюрами на меди является военная книга, вызванная к жизни необходимостью модернизировать наше войско, особенно после не вполне удачных для нас войн с Польшей, последняя из которых кончилась в 1634 г. Это «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей» — перевод труда немецко-датского капитана И. Вальгаузена.  Со времени Стасова книга хорошо известна; в наше время она была изучена А. С. Зерновой, М. И. Фабрикантом.  В. Е. Румянцев впервые опубликовал найденные в Расходных книгах Печатного двора документальные записи, вскрывающие участие в издании русского мастера-золотописца Григория Благушина и «голландской земли иноземца» Томаса Свана.  История этого издания рисуется следующим образом. Издать «Учение о пехоте», как правильнее называть книгу, без иллюстраций не имело смысла.

Перерисовать приложенные к изданному за рубежом оригиналу таблицы на дерево, вырезать их в привычной для «нас технике, было бы и слишком долго и слишком трудно. Иноземные издатели книги были к тому же непрочь передать в Москву и самые доски иллюстраций — гравюры на меди резцом Иоганна Теодора де Брай,  воспроизводившие рисунки Якоба де Гейна, известного нидерландского художника. а Но в Москве напечатать их, очевидно, было невозможно: в Москве не было ни одного станка с цилиндрическим валом, предназначенным для печати углубленных гравюр. Сделать его было совсем не так просто при отсутствии мастеров и практических навыков. Выписывать в Москву специальный станок из-за границы было не менее сложно. Наше издательство стало на более легкий путь: на заказ печатания всего тиража таблиц за границей. Томас Сван, негоциант, был как раз посредником между иноземными печатниками и русскими заказчиками. Доски книги Вальгаузена, вышедшей в последнем издании в Лейвардейне, находились в Голландии. Сван получает заказ на их печатание, едет в Голландию, печатает Доски й йужном количестве оттисков, причем на той же самой бумаге, на которой печатался текст книги, переведенной на русский язык. Доставленные в Москву таблицы были перенумерованы печатными славянскими литерами и вклеены в книгу. Весь этот процесс занял два-три года (1647—1649). Московский мастер Григорий Благушин написал для книги подробный титул и окружил его с трех сторон рамкой; в этой рамке налицо цветочная орнаментика, посередине вверху — московский царский герб; внизу было оставлено пустое место. Рисунок Благушина, т. е. текст заглавия и рамка, был Сваном отвезен в Голландию и там скопирован на медь местным мастером, который заполнил низ обрамления сценкой военных действий — первой в русской книге батальной гравюрой,— разрешив ее как сценку в жанре Калло (на это указывалось уже Стасовым) или Холлара (как это полагал Ровинский). Нет сомнения, что эта сценка — не русского стиля и происхождения. Более подробное ознакомление с голландской книжной графикой 40-х годов XVII века помогает нам установить личность художника этой сценки; в качестве вероятного имени, наиболее подходящего по времени, не по манере только, следует указать на С. Саврея, снабдившего похожей батальной картинкой титул одного «эльзевира», как раз 1649 г.  Печатались все эти гравюры для московской книги, по всей вероятности, в Лейдене, где работали знаменитейшие из мастеров резца Голландии. Точный текст ведомости, по которой Благушин получил свой диковинный гонорар («пол 2 рубля»), не оставляет сомнения в том, что военная сценка была пририсована к русской композиции иностранным художником. В документе Расходной книги Печатного двора четко указывается, что именно рисовал Благушин для печатания: «фряской [фряжский — т. е. предназначенный для гравирования] образцовый лист, а в листу написано полное государево именование, по полям травы фряские, вверху листа того орел двоеглавой, и тот образцовый лист отдан немчину, а немчин с того листа велел напечатать 1200 листов». О военной картинке здесь ничего не говорится. Благушин — знаменщик, не гравер. Но вместе с тем у нас имеются основания задать вопрос: где была задумана композиция титульного листа — в Москве или нет? Выполнил ли иноземный мастер, пририсовавший внизу листа батальную картинку, замысел русского издательства или свой собственный? Нам известно о существовании в Москве, до издания печатной книги, рукописных военных книг. Еще в 7133 (т. е. в 1625) году «книжным писцам Ю. Евсееву да Улану Насонову были отпущены две гривны на киноварь, на чернила, поскольку они писали «Государеву воинскую книгу». В библиотеке царя Федора Алексеевича рядом с печатными были уже «две книги ратного строю письменные».  Как они были оформлены, нам неизвестно. Мы уже не раз имели повод сравнивать русскую книжную гравюру с иностранной. Мы убедились в стремлении наших мастеров к пересозданию иноземных образцов по-своему на новый лад. Нам известна в кругу старопечатных славянских книг лишь одна точная копия иноземного оригинала: плантеновского молитвенника, превращенного в титул «Зерцала богословия» Кирилла Транквиллиона Ставровецкого; но этот пример 1618 г. относится к Почаеву, к юго-западу, а не к Москве. В Москве иностранные образцы творчески перерабатывались. В XVII веке их было, понятно, гораздо больше, чем раньше. Появление в Москве «потешных листов», разного рода гравюр, иностранных книг с гравюрами, использование Библии печати нидерландского мастера Висхера — Пискатора в среде наших живописцев,— все это уже давно известные факты. В свете их приходится удивляться другому. Вся наша ксилография XVII века развивалась самостоятельно и поддерживала контакт, о чем мы уже говорили, скорее с одной лишь Украиной. Но гравюра на меди — техника гораздо более западная, чем ксилография. Когда в XVI веке у нас появилась первая русская деревянная гравюра, она оказалась с самого начала самобытной: Васюку Никифорову, «умевшему резати резь всякую», можно было не учиться ее технике у иностранцев. С гравюрой же на меди дело обстояло иначе. Хотя в Москве процветало «серебряное дело», хотя на металле у нас умели резать, хотя существуют вычерченные резцом на металле образы евангелистов, использованные в окладах церковных переплетов медные резные штампы,  хотя есть резьба на утвари, на» оружии, на чем угодно,— все же до второй половины XVII века у «ас не было гравюры на меди как печатного искусства, так как не было нужных печатных машин с цилиндрическим валом, необходимым при глубокой печати, требующей более сильного давления, нежели нужно оно для печатания с деревянных досок. В. Е. Румянцев утверждал, что такие машины для глубокой печати отсутствовали на Печатном дворе вплоть до начала XVIII века. Но А. Е. Викторов привел из бумаг Дворцового приказа сведения с том, что 22 ноября 1677 г. «органист Симон Гутовский сделал стан деревянный печатной, которым печатают листы фряжские». Термин «фряжские листы» применяется в то время к гравюре на меди, и знаменательно,, что именно после изготовления этого «стана» в Москве начинают систематически выходить книги с приложением гравюр на меди. Но в 1647— 1649 гг. у нас, очевидно, о медной гравюре знали, ее видели, но ею еще не пользовались. Самый замысел издания, которое, как «Учение и хитрость ратного строения», все должно было строиться на таблицах углубленной печати, должен быть признан весьма смелым и прогрессивным. За всем этим изданием ощущается настойчивая воля издателя. И, конечно, не Григорий Благушин, скромный «золотописец», изобрел тот титульный лист, который остается одним из примечательнейших произведений нашей графики и нашего искусства книги.  Композиция листа была ему продиктована сверху, дана как правительственное задание. Проф. М. И. Фабриканту в Москве принадлежит указание на то, что в числе изданий орнаментальных гравюр XVII века, в частности французских, имеется одно, в котором неожиданно и совсем так, как в «Учении», сопоставлены вместе военная сценка и цветы. Издание это с гравюрами Н. Кошена вышло в Париже в 1645 г., т. е. почти накануне начала работ над изданием «Учения». Возможно, экземпляр кошеновского альбома в качестве «образца» (такие образцы у нас называли «кунштами») попался на глаза издателям «Учения», сочетание цветов - и баталий пришлось им по сердцу, и Благушину доверены были «цветы» в сочетании с гербом и надписью, «баталию» же пришлось заказать за границей, где все равно гаадо было технически выполнить и таблицы и все издание. Сценка с баталией была помещена внизу титульных гравюр немецкого и французского изданий книги Вальгаузена; вместо цветов обрамления здесь были даны более уместные фигуры солдат. Рамок с цветами мировая графика знает множество. В Москве бытовал, возможно, гравированный на меди, календарь И. Субсемехера (из Кельна) 1594 г., где налицо и цветы, и картуш внизу, и даже распростершая крылья птица наверху, знали в Москве рамку «Мартирологии» Колларта и многие другие. Русские цветы при всех этих сопоставлениях сохраняют свое своеобразие. Они очень декоративны, их трактовка посередине между вполне национальной флорой и чистейшей фантазией. В них нет ничего от гербария, от засушенности или натурализма. Благушин их расположил в рамке симметрично, выявляя в самой их композиции знакомство с заставками русских старопечатных книг; а ботаническая его точность может быть без труда возведена к оживлению естественных наук в эпоху Возрождения, к «Травникам», которые бытовали и у нас. Рамка Благушина вполне национальна. В рамке титульного листа «Учения» нет никакой тектоники. Прямоугольное поле заполнено цветочным бордюром, тогда как центр — сплошной комбинацией строк и литер, не очень вразумительно вырезанных на меди в Голландии. Не выделено ни заглавие, ни место, ни год издания, хотя все даты приведены. Приходится думать, что общее декоративное воздействие от листа было для издателей и выполнителей его важнее наглядности заглавия и удобочитаемости. И вместе с тем «Учение» характерно еще и в ином отношении. Согласимся, что титульный лист оказывается недостаточно убедительным. Но что сказать о самих гравюрах И. Т. де Брая, которыми иллюстрирована книга? Двадцать вторая из них изображает план окружения пехотного построения кавалерией — ту же ситуацию, которая иллюстрирована виньеткой французского титула в издании 1630 г. Человеческие массы превращены здесь в схематический узор, и сопоставление таблицы этой с титулом вскрывает нашу и международную декоративную практику. Русский мастер для украшения книги прибегает к цветочному бордюру, весьма мало заботясь о том, подходит ли такой убор для военной книги. Но иностранный художник превращает в схему узорно-симметрического вида самую войну. Рамка «Учения» была у нас популярна. Ее скопировали в конце XVII века, в более крупном формате, на отдельном листе для вписывания молитв, заменив военную сценку фигурами святых. Но самая книга («Учение и хитрость ратного строения») долгое время оставалась единственной русской книгой с гравюрами на меди. Только через поколение —в конце 70-х годов XVII века,— при наличии упомянутого «стана» Симона Гуртовского, начинается, по существу, серьезная работа над освоением нашим книгоиздательством новой гравюрной техники. Эта более поздняя фаза развития выдвигает три имени, весьма для нас важных и интересных: писатель и издатель, руководитель специальной небольшой, но, очевидно, хорошо оборудованной типографии в Кремле,— Симеон Полоцкий; Симон Федорович Ушаков — знаменитейший из наших художников, живописцев и рисовальщиков второй половины XVII века; Афанасий Трухменский — гравер. Можно сказать, что в создании русской книги с гравюрами на меди сотрудничали лучшие культурные силы Москвы того времени.