RARUS'S GALLERY

В 1902 году III том под названием «Императорская охота на Руси. Конец XVII и XVIII век» вышел из печати. На этот раз участие Н.С. Самокиша в его иллюстрировании ограничилось девятью рисунками и оформлением переплета. Зато по рекомендации Николая II Н.И. Кутепов для работы над книгой привлек новые имена. К И.Е. Репину, К.В. Лебедеву и А.П. Рябушкину добавились А.С. Степанов, А.М. Васнецов, В.И. Быстренин, а также художники только что возникшего объединения «Мир искусства» (А.Н. Бенуа, В.А. Серов, Е.Е. Лансере, Л.С. Бакст, Л.О. Пастернак), громко заявившие о себе. Кроме, пожалуй, Серова и Лансере, никто из «мирискусников» охотой особенно не интересовался. Но речь шла о XVIII веке, столь почитаемом этими живописцами, и прозорливый Кутепов снова сделал удачный выбор. Ведь и российские самодержцы «галантного» века не все тешили себя охотой, предпочитая ей пешие и конные прогулки верхом или, наконец, выезды в экипажах. Тут и пригодилось мастерство изобразителей «трогательного быта» и архитектурно-паркового пейзажа. На передней роскошной крышке переплета III тома представлено изображение перехода царской охоты из Москвы в Петербург: два летящих сокола поддерживают императорскую корону, символизируя начало нового государственного периода в России. На передних углах переплета — серебряные орлы из протазана царя Ивана Грозного. На задней переплетной крышке — гербы Москвы и Петербурга с фигурами сокольника допетровской эпохи и псового охотника XVIII столетия. Художественным выражением начала описываемого времени стало «Аллегорическое изображение преобразования царской охоты Петром Великим и перемещения столицы из Москвы в Петербург», выполненное А.П. Рябушкиным, а также воспроизведение картины мастера городского пейзажа А.М. Васнецова «Москва XVII столетия», написанной им по сохранившимся документам. Три первых главы III тома содержат описание состояния царской охоты с конца XVII века до завершения царствования Екатерины II. Со смертью Тишайшего Царя Алексея Михайловича закончился блестящий период развития царской охоты. За ним последовало пятидесятилетие (1676-1726) ее крайнего упадка. Новый государь, Федор Алексеевич, оказался человеком слабого здоровья, избегавшим подвижного образа жизни. Под руководством Симеона Полоцкого он получил хорошее образование и большую часть своего свободного времени проводил за чтением русских и польских книг. За шесть лет правления царь-книжник так и не удосужился ни разу поохотиться. Деградация царской охоты продолжалась и при Петре I, который в молодости вообще отрицал ее значение. Отношение к ней у государя изменилось лишь после того, как он подробно познакомился с западно-европейской действительностью. Уже во время своего первого заграничного путешествия 1697-1698 годов Царь убедился, что охота не есть азиатско-русская забава, что ее уважают не только на Востоке, но и на Западе. Будущий король Пруссии Фридрих I устроил для него зверовую охоту, во время которой они вдвоем застрелили 70 оленей. Признавая известную полезность этого занятия, царь все еще полагал чрезмерным внимание, уделявшееся охоте в России. Однажды зайдя с братом Иваном на сокольничий двор, он был поражен числом служивших там охотников (300 человек). Тогда с согласия царя Ивана Петр записал всех молодых сокольников в потешные полки, чтобы, как он выразился, «излишнюю охоту уничтожить, а расходы и людей употребить в пользу государственную». И.Е. Репин отобразил этот эпизод в своей картине «Приезд Царей Иоанна и Петра Алексеевичей на Семеновский потешный двор в сопровождении свиты (карлики, шуты, Матвеев, Лефорт, Гордон и др.)». На первом плане — момент обращения Петра к брату Иоанну о решении сократить количество сокольников; на заднем — Семеновская слобода и встречавшие Царей ее обитатели. По лестнице избы подсокольничего спускается его жена с хлебом-солью для дорогих гостей. Конечно, «прорубать окно в Европу» Петра занимало больше, но все-таки в 1709 и 1714 годах он сам приказал организовать ему зверо-вую и соколиную охоту. В последние годы жизни охотился чаще. С удовольствием потешился в доме генерала Апраксина травлей льва и медведя. Думали, что лев легко справится с мишкой, но, «увидев хозяина русского леса, «царь зверей» трусливо ретировался. Петр I всегда уважал все, что было связано с флотом. «Отец мой был страстный охотник, но я очень люблю мореходство и фейерверки», — признавался царь. Поэтому заставка Е.Е.Лансере к первой главе III тома под названием «Император Петр Великий со свитой, окруженный арматурой воинских доспехов и отличий флота; две кариатиды поддерживают сень, которую венчает Императорская корона» совершенно уместна. Акварель на «морскую» тему Рябушкина «Петр Великий перевозит в ботике через р. Неву Императрицу Екатерину Алексеевну, князя Меншикова, канцлера Головкина, Макарова и адмирала Головина» также нашла свое применение в главе очерка, посвященной выдающемуся преобразователю. Маскарады тоже устраивались часто и с участием зверей. Воспроизведение акварели В.И. Сурикова «Большой морской маскарад в 1722 году на улицах г. Москвы с участием Петра Великого и кесаря князя И.Ф. Ромодановского» органично вошло в III том «Царской охоты». Лодка, в которой восседает князь-кесарь, в мантии, подбитой горностаями, украшена медвежьими чучелами, а неподалеку от него следуют сани, запряженные шестеркой домашних медведей, которыми правит человек, искусно зашитый в медвежью шкуру. Влиятельный Федор Юрьевич Ромодановский заведовал учреждениями царской охоты при Петре I. Во время потешных походов 1690-1691 годов князь командовал армией в звании генералиссимуса, а Петр Великий в чине ротмистра находился в его подчинении. Одна из трех темпер В.А. Серова, украсивших III том, — «Царь Петр на псовой охоте». Здесь он не похож на обычные свои изображения. Это не строитель, не воин, не реформатор; это молодой задорный охотник, в компании с Ф.Ю. Ромодановским, Лефортом, Ив. Бутурлиным и Зотовым выехавший отвлечься от государственных дел. Псовая потеха, кажется, всецело увлекла Императора; но он не упускает случая громким хохотом поиздеваться над незадачливым боярином, вывалившимся из седла. В композиции, отмеченной красивым пластическим решением и острыми контрастами формы, Серов мастерски воссоздал колорит охоты петровской Руси, опоэтизировав бескрайние заснеженные поля под бледным, северным небом. Концовка «Летний сад и птичник на пруде, устроенный Императором Петром в г. Петербурге» представляет собой рисунок А.Н. Бенуа, открывшего еще одну, неожиданную грань увлеченной царской натуры. Отношение Петра II к охоте представляет собой уникальное явление в царской жизни. Неполные три года пребывания на престоле он провел практически беспрерывно в охотничьих поездках. Увлечение охотой перешло у него в такую болезненную страсть, что он не мог заниматься никаким другим делом. Уже в первый год своего царствования в возрасте одиннадцати с половиной лет Петр II охотился по три раза в неделю. Воспитатель Государя барон Остерман всячески поощрял увлечение юноши, который в компании князей Долгоруких и очаровательной цесаревны Елизаветы Петровны поначалу охотился в окрестностях Петергофа. Однако ему так расписали прелесть московских охот, что в начале января 1728 года он выехал в Первопрестольную и там провел последние два года своей непродолжительной жизни. Князь Иван Долгорукий нашел ключ к хрупкой натуре мальчика, который души в нем не чаял: вместе они травили лисиц, волков и зайцев. Веселые вылазки сопровождались обыкновенно обильными попойками и любовными похождениями. Чего же боле?! Желая угодить своему царственному племяннику, герцогиня Курляндская посылает ему редких охотничьих собак, число которых в государевой псарне стремительно растет и через год достигает 200 гончих и 420 борзых. Царь обожал собак и однажды готов был пожертвовать жизнью, спасая любимого пса из пасти волка. Постепенно Петр II забросил все серьезные занятия, месяцами не появляясь в Кремле. Не имея возможности добиться царской аудиенции, иностранные послы начали роптать, правда, безуспешно. Долгорукие, мечтавшие породниться с государем, не выпускали его из своего поля зрения. Псовую охоту сменяла птичья, охотились и на медведя, порой с опасностью для жизни. План Долгоруких был близок к осуществлению: Петр II наконец в ноябре 1729 года дал согласие на брак с княжной Екатериной Алексеевной Долгорукой. 6 января 1730 года царь выехал на запятках саней своей невесты на водосвятие и простудился. Заболел оспой, потом начал вроде бы выздоравливать, но не уберег себя и в ночь с 18 на 19 января 1730 года скончался 14 лет и 3 месяцев от роду. В правление Петра II царская охота получила новое развитие. При нем впервые появилась охотничья должность егермейстера, которую занял полковник Михаил Селиванов. Царю, знавшему одну, но поистине пламенную страсть, посвящено в издании Кутепова несколько картинок. Это прежде всего заставка Е.Е. Лансере «Император Петр II на привале, окруженный арматурой охотничьих принадлежностей; в середине инициалы Петра II». Далее, естественно, гравюра знаменитого русского мастера начала XVIII века И.Зубова «Выезд на соколиную охоту Петра II из с. Измайлова». Пионер русской охотничьей графики поместил юного императора в садовую коляску на фоне строений исторического села. Оценим вкус Николая II, пожелавшего, чтобы В. Серов непременно принял участие в иллюстрировании III тома. В результате мы имеем едва ли не лучшую охотничью картину в отечественной живописи в технике темперы и гуаши — «Император Петр II с Цесаревной Елизаветой Петровной выезжают верхом из села Измайлова осенью на псовую охоту». В середине XVIII столетия, в эпоху рококо, разнообразные охоты обрели яркий зрелищный характер. Дочь Петра Великого, молодая пленительная Елизавета, в мужском костюме стремительно проносится в компании своего племянника Петра II. За ними скачет свита, одетая в богатые полевые кафтаны, борзые тоже не отстают от несравненной пары. Вся эта красочная, возбужденная предстоящей охотой кавалькада единым порывом вырвалась за околицу села. Перепуганные шумом галки взвились над куполом сельской церквушки. Изумленные зрелищем нищие странники оцепенели и застыли в поклоне перед властью и красотой. Автор еще при жизни наслушался достаточно упреков за эту необычную композицию, причем от критиков как слева, так и справа. Но подлинный талант сумел подняться над теми и другими: ради высокой художественной правды он не остановился перед тем, чтобы в своем произведении привести в соприкосновение представителей разных социальных слоев. В бытность Герцогиней курляндской Анна Иоанновна не занималась охотой. Но, воцарившись на русском престоле, тотчас заинтересовалась этим делом и развлекалась им довольно часто на всем протяжении своего десятилетнего правления. В то время была популярна гоньба оленей гончими собаками под выстрелами охотников, проводившаяся, как правило, в Нижнем Петергофском саду. На акварели В.И. Сурикова «Императрица Анна Иоанновна в Петергофском темпле стреляет оленей» это увлечение новоявленной охотницы легло в основу незамысловатого сюжета. Рядом с ней верный заряжатель ружей оберегерь Бём. Между двумя рядами полотен, расставленных на большом пространстве, пустили животных, в которых курляндская Артемида целится из фузеи. Скорее всего попадет, так как стреляла она метко. «Однако охота была для нее пустым развлечением, забавой от скуки, средством весело и незаметно провести время» (Н. Кутепов). Одно время она пристрастилась к картам. Любила шутов и шутих. Кроме известного Балакирева ее веселили португальский еврей Лякост и итальянский скрипач Педрилло. На офорте с картины М.В.Рундальцева «Костюмированное утро Императрицы Анны Иоанновны» вид-но, как она вместе с гостями с утра потешается карлами. Удивительно, какой правоверной оказалась царица. Князя Голицына по ее приказу сделали шутом в наказание за то, что, находясь в Риме, он принял католичество. Анна Иоанновна жестоко унизила провинившегося, шумно отпраздновав в печально известном «Ледяном доме» его женитьбу на придворной шутихе калмычке. Эту грустную картину нарисовал художник В.А. Андреев. Изредка для Анны Иоанновны устраивали полевую охоту на зайцев и лисиц, а также так называемый «парфорс-яхт» или просто «парфорс». И все-таки она не изменила своей привычке из окон дворца стрелять в пролетавших мимо ласточек, ворон и сорок из ружья или лука. Акварель Рябушкина «Императрица Анна Иоанновна в Петергофском зверинце на охоте; при ней Герцог Бирон и Обер-Егермейстер А.П. Волынский» подтверждает ее пристрастие к такому своеобразному упражнению. Вскоре Волынский был оговорен и казнен. В.И. Быстренин запечатлеет его на картине «Последнее заседание в Кабинете Министров Обер-Егермейстера А.П. Волынского», первого на этой вновь введенной должности. Справедливости ради отметим, что императорская охота в тот период впервые получила точную организацию. Концовка Е.Е. Лансере «Императрица Анна Иоанновна на ружейной охоте со свитой под парадным шатром» ставит точку в очерке о не очень популярной личности в нашей истории. Во время правления Елизаветы Петровны царская охота получила свое дальнейшее развитие: появилась Обер-егермейстерская канцелярия, возобновились различные охранные мероприятия и т.п. Веселый, динамичный характер Царицы как нельзя лучше способствовал оживлению охотничьего дела. С раннего девичества влюбленная в охоту, она все свободное время посвящала любимой потехе. На окраине слободы был охотничий двор, где Елизавета Петровна тешилась напуском соколов. Но более всего увлекалась травлей зайцев собаками. С пронзительным свистом, диким гиканьем, звучными голосами гончих, резвых борзых мчались ватаги рьяных охотников, которых на ретивом коне с неустрашимой резвостью вела блистательная Цесаревна. Рядом несся вездесущий и преданный ей стремянный — Гаврила Извольский. Шумную вереницу гулливого люда возглавлял красавец Алексей Яковлевич Шубин, прапорщик лейб-гвардии Семеновского полка, страстный охотник и близкий ее сердцу молодой человек. Все это, выражаясь высоким слогом прошлого, «удивления достойный вид производило». Заставка Л.С. Бакста «Аллегорическое изображение в стиле Людовика XV отъезда охотников на охоту» вверху обрамлена страусовыми перьями, под которыми стоят инициалы Елизаветы Петровны. В таком сочетании представилось Льву Самойловичу любимое увлечение русской Дианы, жившей под девизом: «Охотиться должны все». С возрастом и воцарением на российском престоле Елизавета Петровна не изменила своей главной страсти, но «... отдала свое сердце придворному певчему из черниговских казаков, и дворец превратился в музыкальный дом: выписывали и малороссийских певчих, и итальянских певцов; чтобы не нарушить цельности художественного впечатления, те и другие совместно пели и обедню и оперу». Алексей Григорьевич Разумовский стал властвовать в сердце Елизаветы Петровны и властвовал сильнее, чем опальный Шубин. Он умел не только петь, но и знал толк в охоте, обладал редкими внешними данными и был назначен ею обер-егермейстером. Внимательный фаворит построил богатые охотничьи дворы, в которых устраивались пышные охоты с театрализованными представлениями и фейерверками. Разумовский заранее приезжал к месту остановки ее величества и лично проверял порядок и организацию предстоящего празднества. На картине Л.О. Пастернака «Торжественная встреча Императрицы Елизаветы Петровны А.Г. Разумовским в июле 1745 г.» граф с поклоном помогает ей выйти из открытой арапом кареты. Не сводя с нее глаз, он жестом приглашает ее в свой дом. С некоторых пор Елизавета Петровна увлеклась осенней и зимней охотой на тетеревов из шалашей с чучелами. Никакой опасности замерзнуть не существовало: деревянные комфортабельные шалаши с окнами для стрельбы изнутри были обиты войлоком и оборудованы печкой. А.Н. Бенуа и Е.Е. Лансере, однако, посчитали не-уместным зарисовать этот вид царской забавы и взамен предпочли дать просто «Приезд Императрицы Елизаветы Петровны рано утром с тетеревиных токов в «Монбеж» г. Царского Села». Очерк о царской охоте при Екатерине Великой предваряет заставка А.Н. Бенуа «Великая княгиня Екатерина Алексеевна возвращается с удачной охоты в сопровождении егеря в Ораниенбауме». Само название рисунка свидетельствует об увлечении Екатерины Алексеевны охотой еще в молодые годы. В самом деле, Императрица Елизавета Петровна изредка приглашала ее (временами вместе с Наследни-ком престола Великим Князем Петром Федоровичем) принять участие в полевых утехах в окрестностях Москвы или Санкт-Петербурга. Вообще же Великая Княгиня охотилась довольно часто и самостоятельно. Что касается Петра III, то мы не имеем описания ни одной его охоты, хотя он не был чужд охотничьей страсти. Косвенным подтверждением этого стали слухи, пущенные после государственного переворота 1762 года, что «Государь, будучи на охоте, упал с лошади и убился до смерти». Некоторых исследователей смущает высказывание Императрицы, содержащееся в ее мемуарах: «В Ораниенбауме мы каждый (!) Божий день ездили на охоту. Случалось иногда до тринадцати раз садиться на лошадь... Сказать по правде, я была очень равнодушна к охоте, но страстно любила верховую езду...» Секрет заключается в том, что она имела в виду псовую охоту, которую недолюбливала и впоследствии. Охотой же на птиц с соколами могла любоваться часами. Меньше ей нравились тяга вальдшнепов и охота с чучелами на тетеревов. Время от времени после обеда вечером Екатерина II совершала прогулки в экипаже к селу Кузьмину или Пулкову в сопровождении сокольников и, не выходя из кареты, наблюдала соколиные ставки. В.А.Серов запечатлел императрицу в одноколке во время одного из таких выездов. Боком к зрителям, лицом к Екатерине, едет ее фаворит Мамонов, с которым она любезно о чем-то беседует, сзади — постаревший Потемкин. Впереди экипажа — обер-егермейстер С.К.Нарышкин. Нежно-голубая водная гладь и тонкий серп месяца на бледном северном небе создают атмосферу, адекватную настроению главной героини. Весной 1767 года Екатерина предприняла путешествие в низовье Волги, которое сопровождалось многочисленными охотами. Этот вояж увековечил художник А.Д. Беггров на черно-белом рисунке «Путешествие Императрицы Екатерины II в «Низовые города» по р. Волге». Известно, какое внимание уделяла Екатерина Алексеевна своим отношениям с Гвардией, обеспечившей ей восхождение на трон. Во время ее пребывания в Москве осенью 1763 года Алексей Григорьевич Орлов изо всех сил старался угодить обожаемой Государыне в заполнении радостью ее досуга. В один из сентябрьских погожих дней после обеда царская свита выехала к подмосковной роще с псовой охотой, а на обратном пути занялась на лугу охотой соколиной. Л.О. Пастернак обратил свой взор на этот эпизод, зафиксировав его в картине «Выезд Императрицы Екатерины II 30 сентября 1763 года в село Коломенское, верхом, в мундире конной гвардии, на охоту». Орловым было сделано все, чтобы «споспешествовать наилучшему на полях увеселению Ее Императорского Величества», выглядевшей так импозантно на белом коне в форме Преображенского полка. Последние два десятилетия своего правления Екатерина II меньше интересовалась охотой, сократив выезды до 2-3 в год. Последняя охота императрицы (травля зайцев на Пулковской дороге) состоялась 14 августа 1791 года. «Дуэт» «мирискусников» (А. Бенуа и Е. Лансере) зарисовал Зимний поезд Императрицы Екатерины II с ее ближайшими сановниками на охоту. А Александр Николаевич «единолично» добавил к этому концовку — «Полевание псовой охоты в XVIII столетии с изображением богини охоты». Иллюстрации перечисленных художников Н. Кутепов разнообразил репродукциями работ других русских и иностранных графиков и живописцев: «Напуск гончих» и «Травля волка» А.С. Степанова, «Гусляр» В.Шварца, «Вечер на Измайловском Потешном дворе...», «Привоз и сдача подсокольничему соколов на Семеновском Потешном дворе...», «Обучение и справка» на Семеновском Потешном дворе г. Москвы кречетниками и сокольниками» К.В.Лебедева. Как всегда был щедр П.Я. Дашков, предоставивший в распоряжение Кутепова несколько гравюр; полезным оказался также граф В.В. Гудович со своей портретной галереей. Около сорока гравюр, офортов и рисунков отечественных и иноземных мастеров были репродуцированы в III томе. Самый объемный том «Царской охоты» оказался и самым богатым в художественном отношении. Автору удалось привлечь целую плеяду ярких талантливых художников для оформления третьей книги. Украсившие ее рисунки стали настоящим событием в художественной культуре тогдашнего общества, а темперы В.А.Серова навсегда вошли в сокровищницу русской охотничьей живописи. К сожалению, привлечение к оформлению разных по стилю и направлению мастеров, работавших в отрыве друг от друга, лишило выдающееся произведение общей художественной идеи. Тем не менее выход в свет содержательного III тома, высокий индивидуальный уровень помещенных в него иллюстраций можно рассматривать как несомненный успех его создателей. Николай Иванович продолжил работу над «Царской охотой». В конце 1903 года был написан текст IV тома. Кутепов получил указание государя издать очередную книгу не хуже первых трех и высочайшие рекомендации относительно приглашения лучших художников для ее иллюстрирования. Однако Кутепову было не суждено закончить издание «Царской охоты»: в конце 1907 года он скончался. Дело его жизни завершила вдова. Автор статьи В.В. Панкратов.