RARUS'S GALLERY

Т.1: XVII в. Первая половина. 1912. 260 с. с иллюстрациями, 22 л. иллюстраций. Т.2: XVII в. Вторая половина. 1912. [4], 272 с. с иллюстрациями, 22 л. иллюстраций. Т.З: XVIII в. Первая половина. 1912. [8], 299 с. с иллюстрациями, 22 л. иллюстраций. Т.4: XVIII век. Вторая половина. 1913. [6], 289 е., 28 л. иллюстраций. Т.5: XIX век. Первая половина. 1913. [4], 296 е., 34 л. иллюстраций. Т.6: XIX век. Вторая половина. 1913. [4], 340 е., 30 л. иллюстраций. В 6-ти издательских переплётах (вощёный холст). На верхних крышках рисунок барельефным давлением - шапка Мономаха, скипетр и держава, шрифт -глубокое тиснение золотом. Форзацы в стиле набивной ткани. 29,2x21,7 см. Шеститомник «Три Века» — один из монументальных иллюстрированных трудов по истории России. Знаменитое, великолепно иллюстрированное издание, опубликованное в 1912-1913 годах И.Д.Сытиным - к трёхсотлетнему юбилею Дома Романовых.

«Три  века» завершают знаменитую «юбилейную» серию, подготовленную московским Товариществом И.Д. Сытина. Шеститомник издан с истинно «сытинским» размахом: дорогая бумага, прекрасные иллюстрации, авторский коллектив, вобравший весь цвет российской науки той поры (среди составителей аналитических обзоров - авторитетные историки, экономисты, филологи: А.Е. Пресняков, С.Ф. Платонов, Ю.В. Готье, Н.Л. Бродский, А.Н. Веселовский и др.). Впрочем, богатым оформлением и громкими именами русскую публику тогда удивить было трудно: к 300-летию Дома Романовых появилось множество роскошных фолиантов. Если сытинское издание чем и отличалось от остальных, то прежде всего тональностью, настроением. Тематика статей была самой различной - от реформ Никона до политических процессов николаевской эпохи и земских учреждений. Но все они убеждали читателя: Россия не знала иных времён, кроме смутных.

Но рано или поздно смута кончается, и наступает новая эпоха ... По взятии Москвы, грамотой от 15 ноября, соправители русского государства Пожарский и Трубецкой созвали представителей от городов, по 7 человек, для выбора царя. Сигизмунд вздумал было идти на Москву, но у него не хватило сил взять Волок, и он ушёл обратно. В январе 1613 г. съехались выборные от всех сословий, включая крестьян. Собор (то есть всесословное собрание) был один из самых многолюдных и наиболее полных: на нём были представители даже чёрных волостей, чего не бывало прежде. Выставлено было четыре кандидата: В. И. Шуйский, Воротынский, Трубецкой и Михаил Фёдорович Романов. Современники обвиняли Пожарского, что и он сильно агитировал в свою пользу. Выборы были очень бурные. Сохранилось предание, что патриарх Филарет требовал ограничительных условий для нового царя и указывал на своего сына как на самого подходящего кандидата. Выбран был действительно Михаил Фёдорович, и несомненно, ему были предложены те ограничительные условия, о которых писал Филарет: «Предоставить полный ход правосудию по старым законам страны; никого не судить и не осуждать высочайшей властью; без собора не вводить никаких новых законов, не отягчать подданных новыми налогами и не принимать самомалейших решений в ратных и земских делах». Избрание состоялось 7 февраля, но официальное объявление было отложено до 21-го, чтобы за это время выведать, как примет народ нового царя. С избранием царя кончилась смута, так как теперь была власть, которую признавали все и на которую можно было бы опереться.

И в своей новейшей истории Россия не раз была на краю ... Особенно тревожно звучали в сытинском издании строки, посвященные этой новейшей истории страны: «Россия стоит в настоящее время перед исторической задачей укрепления у себя правового строя. Но какими реальными силами располагает для этого страна и имеет ли она их вообще? Крестьянские массы наши ещё живут во тьме. В таком же положении находится и русский рабочий класс. Русский промышленный класс находится в крепостных тисках: представителям его приходится ходить с поклоном и бить челом по правительственным канцеляриям. Промышленному классу, которому постоянно приходится просить и кланяться, трудно сделаться самостоятельным фактором политического развития. Роль Государственной Думы вместо творческого значения получает лишь характер большой всероссийской говорильни. Правительственная власть может игнорировать Государственную Думу: она только тогда с ней считается, когда это соответствует её видам. Мы находимся в тупике, и, чтобы выбраться из него, надо вырастить новые силы».

Можно не сомневаться, что подобное настроение было весьма созвучно инициатору издания - Ивану Дмитриевичу Сытину (1851-1934). Десятилетним мальчиком Сытин поступил на службу в лубочную лавку. В двадцать пять открыл собственную литографию. В тридцать два основал издательство Товарищество И.Д. Сытина. К сорока годам он владел двумя крупными типографиями и шестнадцатью книжными магазинами в разных городах страны. К началу Первой мировой войны Иван Дмитриевич выпускал четверть всей книжной продукции России. Судьба Сытина - этого гения книжного дела - весьма показательна. В конце 1917 года его книжная империя была национализирована.

Два года он ежедневно ходил в свою бывшую типографию, занимаясь её делами как «бесплатный инструктор, подотчётный исполнитель заказов». Но и в этом качестве Сытин мешал новым хозяевам. Он был уволен. Человек неукротимой энергии, Сытин не пал духом: он добился разрешения восстановить крошечные, полуразрушенные типографии при Таганской тю|эьме и Ивановском управдоме. Пользуясь старыми связями, закупил для них бумагу, оборудование. Через некоторое время его прогнали и оттуда. В распоряжении составителей Хроники имеется редчайший документ: сытинское прошение о пенсии, адресованное Председателю Совнаркома РСФСР А.И. Рыкову. Текст приводится с сохранением орфографии и пунктуации оригинала:

«Заявление. Ивана Дмитриевича Сытина. Я русский крестьянин, вышедший из сельской бедняцкой среды, человек упорного труда, достигший огромных результатов в области книжного и газетного дела. Вам лично я хорошо известен и если я говорю теперь о себе, то не ради самовосхваления. Этого свойства я был всегда чужд. Однако же, когда я, как общественный деятель принуждён против своей воли сойти с арены моего излюбленного труда, когда мне приходится взять на себя роль только просителя - я поневоле обязан предъявить свой трудовой формуляр и ходатайствовать, чтобы Вы не отказали оценить мою прошлую работу по справедливости. В своей прошлой докладной Записке, поданной мной в Главлит, я, 50 лет проработавший по издательскому делу, просил дать мне возможность приложить мои, ещё не потерявшие силу руки к излюбленному делу издательства книг по народной литературе. Мне в этой просьбе было отказано. Я допускаю, что этот отказ зиждется на том, что мне много лет, и что он - Сытин - старик, хотя и прославленный: в 1909 году, например, он выпустил 14 млн. букварей, 16 млн. экз. беллетристики, 34 млн. книг народной литературы, 3 млн. научных сочинений и 4,5 млн. детских книг - от всей этой массы дешёвых изданий имел огромную, благодаря количеству изданий, прибыль, - но теперь он должен жить на покое, который вполне заслужил. Что же мне сказать на это, глубокоуважаемый Алексей Иванович, я мирюсь с этим определением.

Итак, знакомый Вам общественный деятель Сытин, бывший издатель, не знающий за собой грехов ни против русского революционного правительства, ни против Родины, в настоящее время лишённый возможности вести дело, просит Вас о признании его человеком, старость которого должна быть обеспечена. Это значит, что бывший Сытин, руководитель многомиллионного издательского дела, оставшийся теперь совершенно без средств, ходатайствует о материальной поддержке. Я прошу Вас не отказать в назначении мне персональной пенсии, которая даст мне без тяжёлой нужды провести остаток моей - теперь поневоле бесполезной - жизни. Примите уверение в моём к Вам глубоком уважении и преданности. Август 1927 г. Москва, Тверская 48, кв. 8.» Год спустя просьба бывшего миллионщика была удовлетворена. Согласно решению от 14 мая 1928 года, он получил персональную пенсию - 250 рублей.