RARUS'S GALLERY

Пг.: Свободное искусство, 1916. 232, [6] с.: с иллюстрациями в тексте и 32 иллюстрациями на отдельных листах. Издание отпечатано в количестве 500 экземпляров. В белом цельнотканевом издательском переплёте работы М.Д. Улемана. Переплет, форзацы и титульные листы по рисунку художника Егора Нарбута; рисунок для обложки и переплета художника В.Н. Левитского. Репродукции с произведений Н.К. Рериха исполнены и отпечатаны различными способами графического искусства в художественно-графическом заведении «Унион». На крышках переплёта тиснением золотом: симметричные, с геометрическим мотивом рамки. На корешке тиснением золотом: мотивы геометрического и растительного орнаментов, название книги. 34x26 см. Составной форзац из бумаги с растительным орнаментом. Торшонированный обрез с золотой «головкой». Белое широкое шёлковое ляссе.

Настоящее издание создано выдающимися русскими художниками и искусствоведами, единомышленниками Н.К. Рериха, близко знавшими живописца. Книга стала одной из первых крупных работ, посвященных творчеству Рериха. В ней представлено большинство живописных произведений русского периода в творчестве художника. Многие из них находились в частных собраниях, в том числе и в личном собрании Н.К. Рериха. Впоследствии они разлетелись по миру, редко воспроизводились и малодоступны современному зрителю. Форма книги соответствует содержанию: издание задумывалось как библиофильское, вышло малым тиражом. Многочисленные иллюстрации в тексте и на отдельных листах выполнены в цвете и черно-белой гамме в различных техниках, что позволило наилучшим образом передать специфику художественного творчества Н.К. Рериха, неповторимую цветовую гамму его картин. Представлено 37 воспроизведений в красках, 124 однотонных репродукции, 11 меццо-тинто и воспроизведения графики художника. Заставки, виньетки и иллюстрации непосредственно в тексте сделаны в технике гравюры на дереве. Листы с репродукциями вклеены в тексте. Иллюстрациям на отдельных листах предшествуют защитные листы из прозрачной бумаги с издательской маркой. Издание отпечатано на высококачественной плотной бумаге и является выдающимся произведением русского полиграфического искусства.

Жизнь и творчество профессора Николая Константиновича Рериха представляет крупнейший интерес для каждого соотечественника этого художника, имя которого ныне стало мировым. Н.К. Рерих, так же как и Врубель, и Васнецов, и Нестеров, влечется к могучему языку лаконичных, простейших форм, достигая этим величайшей выразительности. В этом отношении он является сказителем духа времени и типичным представителем современного творчества. Отсюда вытекает и характер устремления творческих замыслов Н.К. Рериха с первых шагов его художественного роста и поиска своего «Русского стиля». Уже «Гонец» (1897 г.), что в Третьяковской галерее, уносит зрителя в мир архаики славяно-варяжской. Этот холст выявляет Н.К. Рериха изумительным колористом. Подобно Рембрандту, он начинает с проблемы ночного освещения. «Сходятся старцы», «Город строят» - холсты эти, каждый сам по себе, являлись в свое время эпохой в истории русских изобразительных искусств. В отечественной живописи Шварц, Врубель, Васнецов, Нестеров, Билибин и Суриков, с его удачнейшим «Ермаком», возрождали старину славянскую на своих холстах. Но первый не успел еще найти чисто живописного языка, а Васнецов и Нестеров были слишком полны духа тенденций передвижнической указки, в то время как последний свел весь эпический ритм старины к ловко прочерченному рукоделию узоров. Н.К. Рерих всегда стремился найти для архаики чисто живописное выражение. Пошел 1905 год - поворотный год не только русской общественности, но и всей нашей культуры. С этим периодом совпадает работа Рериха в мастерских имения Талашкино княгини М.К. Тенишевой. В это время внимание художника впервые обратилось к задачам прикладного искусства. Острое желание обогатить современный быт красотой, сделать красоту всенародным делом заставляет художника уйти в работы прикладного значения. Рерих стремится утварь, одежду, мебель оживить творчеством, которое давно ушло из вещей, нужных нам в жизни каждого дня. «...Обеднели мы красотою. Из жилищ, из утвари, из нас самих, из задач наших ушло все красивое. Крупицы красоты прежних времен странно остаются в нашей жизни, и ничто не преображают собой. Даже невероятно, но это так. И обсуждать это старо. Умер, умер великий Пан!»

Художника поражает тот факт, что из нашей жизни ушло понимание смысла украшений, оригинальность их и разнообразие, свойственные векам минувшим у народов самых различных, - идет ли речь об искусстве восточном или эпохе Возрождения. Художники в недоумении останавливаются перед тяжелою мыслью о том, что, справив тысячелетие своего царства, мы не только не научились чтить красоту старины, но не умеем даже беречь ее по значению историческому, если нам чужды пути художественные. «...Лучше и не вдумываться в украшения древности... Проще сожалеть далекое, дикое время и кичиться «прогрессом». Сколько нелепого иногда в этом слове!» Между тем народился ряд новых художников, интересных, своеобразных, знающих свои подходы к творчеству. Почему же они далеки от жизни? Почему не украшают ее? Естественно, при таких настроениях. Рерих должен был с радостью откликнуться на призыв княгини М.К. Тенишевой поработать для Талашкинских мастерских. С подъемом, жаром, восторженной любовью, даже необычных несколько для такого сдержанного и замкнутого в себе художника, как Рерих, говорит он о Талашкине, по нашему мнению, даже переоценивая значение этого полезного предприятия для художественной культуры страны. «В Талашкине неожиданно переплелись широкая хозяйственность с произволом художества; усадебный дом - с узорчатыми теремками; старописный устав - с последними речами Запада... На окрестное население, всегда близкое художественному движению Талашкина, ложится вечная печать вечного смысла жизни. Тысячи окрестных работниц и работников идут к Талашкину - для целой округи значение огромное; так протянулась бесконечная паутина лучшего заживления. У священного очага, вдали от городской заразы, творит народ вновь обдуманные предметы, без рабского угодства, без фабричного клейма, творит любовно и досужно. Снова вспоминаются заветы дедов и красота и прочность старинной работы. В молодежи зарождаются новые потребности и крепнут ясным примером... Сам Микула вырывает из земли красоту жизни. Запечатлеется красота в укладе деревни и передастся многим поколениям. Опять все мелочи делания может покрыть сознание чистого и хорошего». Ни само Талашкинское дело, ни условия среды, в которых оно выросло, не поддержали оптимизма художника. 1905 год - время Первой русской революции, когда в окрестных Талашкину деревнях вспыхнули аграрные волнения, от которых и само Талашкино пострадало, показал, что еще, к сожалению, не удалось наладить живой связи между искусством и народом, что, к сожалению, искусство долго еще будет представляться в сознании потомков Микулы Селяниновича только «барской затеей». Но лично Рериху Талашкино дало многое, связав его творчество с задачами художественного ремесла. Вне сомнения, тяжелый случай с Талашкиным, повлиял болезненно на душу Рериха. Случай этот, как и огромное количество наблюденных везде вандализмов над красотою прошлого, являл как будто очевидное доказательство того, что красота в современной русской жизни не нужна: ни большим, ни малым, ни дворянам, ни крестьянам, ни купцам. Красота, как начало органическое в современной жизни, даже и мыслиться не может. Рерих спокойно, почти эпически отмечает, какими были еще недавно и во что превращены невежественным самодурством чудесные памятники прошлого. На тысячу примеров разрушения, уничтожения, косности, рассеянных по многим статьям его первой книги, едва ли не единственным примером созидательной работы во имя красоты - рассказ Рериха о Талашкине. Но когда вспомнишь судьбу Талашкина, безрадостным становится и этот пример!

Среди замыслов петроградского издательства «Свободное искусство» был и достаточно амбициозный — создать серию монографий, посвящённых творчеству современных художников, с небывалой до той поры в России роскошью и изяществом. 15 ноября 1916 года вышла в свет монография о Николае Константиновиче Рерихе. Отпечатана она была типографией «Унион» в количестве 500 экземпляров. Часть тиража была именная, для неё мастер М.Д. Улеман изготовил особый пергаментный вариант переплёта и картонажную коробку с наклейкой. По предварительной подписке такие экземпляры стоили 85 рублей. Остальные, нумерованные экземпляры стоили 48 рублей; в 1917 году все они были уже распроданы. Оформление переплёта, форзаца и титульных листов принадлежит Г.И. Нарбуту, а рисунок для коробки исполнил В.Н. Левитский. Для издания была использована кремовая плотная шероховатая бумага. Художественный ряд книги, по существу, подобран самим Рерихом. По всей монографии, как драгоценные камушки, разбросаны чёрные заставки работы художника. Всего их 42, часто они заключены в круг, овал, квадрат, прямоугольник или восьмиугольник. Сюжетные и орнаментальные композиции, природные, городские и архитектурные пейзажи, расположенные по тексту, воспроизведены в технике гравюры на дереве; в них присутствуют фольклорные мотивы. Помимо украшений в тексте, в монографии помещены 175 графических и живописных работ художника, из которых 37 даны в цвете, остальные — в чёрно-белой гамме. Техника печати иллюстраций разнообразна, что позволяет лучше передать специфику творчества Рериха, в картинах которого, как писал А.М. Ремизов,

Синь... от сини северных сумерек.

Зелень от морской муравы.

Жаркой цвет от жарких костров.

Пламя от пламени стрел царьградских.

Большая часть иллюстраций в книге воспроизведена в технике автотипии — они расположены на отдельных листах, вклеенных в текст, и защищены прозрачной бумагой с издательской маркой работы Александра Мартыновича Арнштама (1880-1969). Книга стала одной из наиболее удачных попыток обобщить многообразное творчество Н.К. Рериха. Революция помешала выходу других задуманных монографий — о творчестве художников Александра Николаевича Бенуа и Исаака Израилевича Бродского.