RARUS'S GALLERY

Места, где существовала роспись, совпадали с местами переписывания книг. Это населенные пункты: Куровская, Заволенье, Заполицы, Устьяново, Мисцево, Беливо, Загряжская, Степановка, Абрамовка, Понарино и даже отстоявшее от основного массива гуслицких деревень Молоково. Возможно, к этому списку также можно причислить деревню Тереньково, где по некоторым данным жили переписчики. Лучшими считались переписчики из Мисцево и, особенно, из Беливо. По мнению ряда исследователей, гуслицкая роспись восходит к XVII столетию, но фактически происхождение ее до сих пор не выяснено. Практически не исследована связь росписи с рядом других старообрядческих орнаментов. Просуществовала роспись до рубежа XIX–XX веков, когда книжное дело в Гуслицах было окончательно разгромлено типографиями, наводнившими рынок своей продукцией. Что же особенного в гуслицкой росписи? Это, прежде всего яркие сияющие краски: синий, голубой, розовый, бирюзовый, в сочетании с обильным золочением. Такого нет ни в одной из старообрядческих рукописных школ. Следующей отличительной чертой, пожалуй, самой заметной, характеризующей гуслицкий орнамент, является цветная штриховка, употреблявшаяся художниками для моделировки объемов или при раскраске элементов украшений. У инициалов (буквиц) – заглавной буквы укрупненного размера, помещаемой в начале текста – нет длинных орнаментальных веток- отростков, а лишь один пышный стебель-цветок вьюна, расположенный рядом с инициалом. Заставки и внутренняя часть букв, объемных и широких, декорированы золотыми и цветными завитками орнамента. Заставка (небольшая орнаментальная композиция, выделяющая или украшающая начало какого-либо раздела книги) часто занимает всю страницу и являет собой художественно-законченную композицию, в которой присутствуют вертикальные колонны, обвитые криулем (ведущим стеблем), а так же горизонтальные основания для трех разделов рисунка. Возможно, наличие этих полос, или ярусов, соответствуют трем мирам –подземному, наземному и небесному. Этот мотив часто присутствует в декоративно-прикладном искусстве русских народов. Причем, верхний ярус имеет некую динамику, в которой чувствуется непреодолимое стремление ввысь.

Праздники певческие. Старообрядческая рукопись, написанная в Гуслице.

Конец XIX века. (церковь во имя свт. Николы Чудотворца в дер. Устьяново).

Оборот титульного листа.

Наверное, немногие из жителей Москвы и Московской области слышали о том, что в центральном районе страны едва ли не самым влиятельным центром крестьянской письменности была Гуслицкая волость Богородского уезда (Богородск — ныне Ногинск) Московской губернии — цитадель раскола так называемого поповского согласия. Название «Гуслицы», определение «гуслицкое» относилось тогда не к одной этой волости, а к большой территории по речке Гуслянке, входящей в современные Егорьевский и Орехово-Зуевский районы.  В Гуслицах грамотными были почти все крестьяне. Достигалось это тем, что в районе существовал не один десяток «самоходных» (то есть вольных, стихийных) школ. Рукописные книги гуслицкого письма и орнамента (он оформился стилистически в последней четверти XVIII века) «опознаются» так же легко, как и поморские, и свидетельствуют о наличии своего книгописного направления. Гуслицы являлись 2-м по значимости после Выголексинского общежительства старообрядческим книгописным центром России.

Апокалипсис с толкованиями Андрея Кесарийского. Писец Федор Мителков. 1859 год.

Бумага. 1° (34,5 х 21,0), 236 л. Искусственный полуустав. Гуслицы. Поступил в 1920 году.

ГИМ. В рукописи 72 миниатюры, 74 заставки, 74 инициала, 18 концовок,

2 рамки и одно украшение на поле. На лл. 235-236 — запись писца с датой — 1859 год

и зашифрованным описательной цифровой тайнописью именем писца — „Федор Мителков".

Главное патристическое толкование на Апокалипсис (Откровение Иоанна Богослова)

принадлежит Андрею, архиепископу Кесарии Каппадокийской (VI век);

оно было широко известно в славянской письменности, из русских списков наиболее

ранний — новгородский, XII века. Иллюстрированные списки „Толкового Апокалипсиса"

широко распространяются с XVI века; в XVII — XIX веке — это одно из наиболее популярных,

многократно переписываемых и иллюстрируемых произведений, бытующих в среде

старообрядческих книжников с их постоянным интересом к эсхатологической тематике.

В исполнении миниатюр чувствуется индивидуальный вкус писца и, возможно, иллюстратора

рукописи Федора Мителкова, который, как сказано им в пространной записи, писал „сию Апокалипсию"

в доме своего господина — купца, к сожалению, не назвав место исполнения рукописи.

 

Гуслицкие певчие книги, в которых тщательно сохранялась традиция древнерусских, так называемых «крюковых» нот, расходились по всей стране. Они отличались ярким пышным орнаментом, совмещающим русское узорочье и элементы европейского барокко, орнамент был исполнен в многообразии оттенков синих, красных, зеленых и желтых тонов или с золотом, с изображениями птиц. Их популярности способствовала не только грамотность гуслицких писцов и сохранение пения «по крюкам», но и нарядное оформление: богатый орнамент с народной яркостью палитры — красного, зеленого, синего и золотого цветов. Помимо орнамента, гуслицкие книги нередко украшались и многочисленными яркими миниатюрами. В Древлехранилище Пушкинского Дома имеется интересное собрание гуслицких певческих рукописей, возникшее в результате экспедиции в Орехово-Зуевский и Куровский районы Московской области в декабре 1958 года, а затем пополнившееся благодаря отдельным поступлениям. Это собрание содержит старообрядческие певческие рукописи XVIII— начала XIX в. на крюковых нотах из очень интересного подмосковного района — Гуслиц. Гуслицкие певческие рукописи имеются также в фондах Рукописного отдела Государственного Исторического музея, Отдела рукописей РГБ, Рукописного отдела Государственного центрального музея музыкальной культуры им. М. И. Глинки, в Книгохранилище Московской старообрядческой общины Рогожского кладбища, в Книжнице Рижской гребенщиковой старообрядческой общины и в ряде частных коллекций, в частности у М. И. Чуванова (г. Москва), у Л. И. Пименова (г. Нижний Новгород). Гуслицкие певческие рукописи происходят из среды старообрядцев-поповцев, связанных с Рогожским кладбищем в Москве.

Октоих (осьмогласник) на крюковых нотах. Список XIX века. Доски с тиснением золотом в коже (красный сафьян), латунные застежки не сохранились. Тройной обрез с необычным блинтовым тиснением.
Традиционный фронтиспис с Богоматерью Знамение в рамке и в лист и заставка-рамка в лист с названием «Октай сиречь осмогласникъ» и инициал большой в красках с золотом старообрядческого гуслицкого орнамента. Остальные заставки и инициалы того же орнамента в красках. Киноварные инициалы и киноварная вязь в заголовках. Нотация знаменная с киноварными пометами и признаками, текст истинноречный. Прекрасный образец гуслицкого письма!

В то время как все старообрядческие рукописи из беспоповской среды принадлежат к одной традиции графического оформления — поморской, что объясняется существованием в конце XVII—XIX в. сильного единого центра их — Выговского общежительства в Поморье, в среде старообрядцев-поповцев до середины XIX в. не было единого центра и, видимо, поэтому не было единой рукописной традиции. Гуслица, или Гуслицы, — очень интересный район, недостаточно описанный в литературе. Отдельных изданий по ним нет совершенно, имеются лишь краткие упоминания в некоторых книгах. Местность эта получила свое название по имени реки — Гуслица, притока р. Нерской, впадающей в Москву-реку. В конце XVII—начале XVIII в. в гуслицкие леса бежали старообрядцы, спасаясь от гонений «за веру». В Гуслицах было много талантливых мастеров, занимавшихся художественными промыслами. Иконописный, меднолитейный и другие промыслы были здесь давними занятиями многих художественно одаренных местных жителей. Из числа таких художников-самоучек и могли выходить талантливые переписчики и оформители рукописей. Интересные сведения о художественных промыслах в Гуслице находятся в работе К. А. Вернера «Кустарные промыслы Богородского уезда Московской губернии». Автор отмечает следующие промыслы в Гуслице: иконописный — в деревнях Запонорской волости (Анциферово, Яковлевская, Костино, Давыдове, Гора, Ляхово, Елизарово); изделия из дерева — в Ильинском погосте; изделия из меди — в деревнях Ильинской волости (Давыдовская, Мосягино, Чичево, Челохово); изделия из железа — в дер. Беляево Запонорской волости; отмечаются также следующие промыслы: изделия из рога и копыт, кожевенные работы и различные ткацкие и отбельные промыслы. Почти во всех гуслицких старообрядческих селениях были свои моленные и регулярно совершались службы. Поэтому многие жители этих сел и деревень хорошо знали знаменное пение, пели на клиросе, пели у себя дома при молитве.

Из среды таких людей выходили переписчики крюковых книг. Многие из них, будучи художественно одаренными людьми, достигали высоких результатов в оформлении переписываемых ими певческих книг. Гуслицкие певческие рукописи до сего времени мало изучены и в научной литературе не освещены. Имеются лишь отрывочные упоминания о них (например, у С. Смоленского в его работе «Древнерусские певческие нотации»  и в его же обзоре рукописного собрания синодального училища церковного пения). Наряду с гуслицким часто в литературе упоминают еще беливское письмо (у С. В. Смоленского в инвентарной описи синодального певческого собрания рукописей  — «бельское письмо»). Наименование «беливское письмо» по названию одной из гуслицких деревень — Беливо — следует считать ошибочным. В рукописях гуслицкого письма есть свои оттенки, которые свойственны чаще даже отдельным мастерам, чем местностям. Можно выделять имена отдельных переписчиков: Шитиковы, Крутиковы, Кашкин, Добренький, Кабанов и др.; выделяются отдельные группы деревень: Белино и Загряжская, Мисцево и Петрушино, Степановка и Абрамовка. Но все различия в письме и орнаменте рукописей из этих мест — лишь варианты гуслицкого письма, все эти рукописи имеют очень много сходного и отличаются одним общим направлением. Вместе с тем существует так называемый «Беливский распев» — явление музыкального, а не графического порядка. Отсюда, очевидно, и пошло выражение «беливское письмо». Однако правильно говорить, конечно, о гуслицком письме, имея в виду те общие признаки, которые характерны для всех рукописей, вышедших из этого района. Как и все старообрядческие певческие книги, гуслицкие крюковые рукописи являются пометными, т. е. в отличие от более ранних русских певческих рукописей (примерно до середины XVII в.), именуемых беспометными, гуслицкие рукописи содержат киноварные пометы. Они имеют также и признаки, что характерно для рукописей из среды старообрядцев имеющих священство.

Текст гуслицких рукописей истинноречный, или наречный, в отличие от раздельноречного, или наонного (иногда называемого также и хомовым) текста поморских рукописей. Корни истинноречных рукописей уходят в XVII век. Имеется свидетельство протопопа Аввакума, который заявлял, что имел сам певческие рукописи, писанные «на речь». Как и во всех других старообрядческих рукописях, текст гуслицких рукописей принадлежит старой традиции, т. е. повторяет текст дониконовских книг, не содержит изменений текста, сделанных в результате реформы бывшего патриарха Никона. Орнамент гуслицких певческих рукописей очень своеобразен, его трудно спутать с каким-либо другим, особенности его очень индивидуальны. Он представляет собой, на наш взгляд, очень своеобразное развитие элементов старопечатного орнамента московских книг. В нем постоянно присутствуют такие характерные элементы, как например черта с вьюнком. Но строгая графика старопечатного орнамента дополнена здесь богатством красок и своеобразностью вариантов развития.

Ирмологий певческий. 20-е годы XIX века. Бумага. 1° (33,7х21,2), 238 лл.

Искусственный полуустав, нотация знаменная с пометами.

Происходит из собрания И. Н. Царского. Поступил в 1917 году из библиотеки

Орловых-Давыдовых („Отрада"). ГИМ. Ирмологий певческий — собрание ирмосов

(от греческого eipiiog — связь, соединение), песнопений, начинающих каждую

песню канона и расположенных по восьми гласам. Создание Ирмология

приписывается Иоанну Дамаскину (около 676 — около 777). В рукописи 1 миниатюра,

1 рамка-фронтиспис, 7 заставок, 8 инициалов, 8 украшений на полях.

На л. 3 об. изображен Иоанн Дамаскин в келии в виде условного „домика"

с двускатной кровлей, с печной трубой и дымом, кольцами выходящим из нее.

Такая своеобразная народная трактовка архитектурного обрамления,

в котором традиционно дается портрет „автора" текста, свойственна

многим поздним рукописям. Орнаментика рукописи выдержана в традициях гуслицкой школы.

Иван Николаевич Царский (1790-1853), известный собиратель русских древностей;

происходил из крупного московского старообрядческого купечества;

владел замечательной коллекцией рукописей и старопечатных книг.

После его смерти собрание перешло к двум владельцам — А. С. Уварову и В. П. Орлову-Давыдову.

В 1917 году обе части этого собрания под шифром „Царский-А" и „Царский-Б"

вновь объединились в Историческом музее.

Истоки гуслицкого искусства оформления рукописей выходят из московской традиции, но в отличие от «академизма» профессионалов московской графической школы здесь мы имеем дело с народным искусством; в Гуслице оформлением рукописей занимались народные умельцы, талантливые мастера-любители. Несомненно, что, убегая от преследований в гуслицкие леса, московские ревнители церковной старины по возможности уносили с собой все дорогие для них священные предметы, в первую очередь — иконы и книги. Экспедиции в Гуслицу находили там и старопечатные книги и рукописи XVI—XVII вв., в том числе и певческие. Например, в 1966 г. экспедиция Отдела рукописей РГБ привезла из Гуслиц в числе многих певческих рукописей три певческих сборника XVII века. Подобные образцы могли служить исходными точками для развития своих традиционных приемов оформления рукописной книги. Сочетания цветов бывают обычно двух видов: или желтый, красный, голубой и зеленый, или же — желтый, зеленый, с добавлением неяркого красного. Второе сочетание выглядит мягче, нежнее. Возможны и некоторые другие сочетания красок, но эти две разновидности наиболее распространены. Примерно с середины XIX века в орнаменте гуслицких рукописей появляется также золото, чаще всего взамен желтой краски, а иногда в добавление к ней. Заставки и инициалы становятся более торжественными. В собрании гуслицких рукописей Пушкинского Дома представляет интерес настенный лист — стихира воздвижению креста, работа М. А. Кашкина.

Лист украшен нарядным инициалом, на полях листа — цветочная рамка. Подобные листы с различными стихирами, иногда с антифонами, нередко встречаются в старообрядческих храмах Московской области. Как правило, все рукописи гуслицкого письма имеют красивые и прочные переплеты, изготовляемые обычно из тонких досок, обтянутых кожей. Переплеты имеют тиснение, нередко даже с золотом. Тисненный золотом орнамент по красновато-коричневой коже придает книге исключительную торжественность и красоту. Иногда, помимо орнамента, на переплете встречаются и изображения, например фигуры евангелистов в углах лицевой доски переплета. Можно предполагать, что гуслицкая рукописная традиция сложилась уже в XVIII веке. Но имена гуслицких мастеров рукописной книги XVIII века неизвестны. Книг этого времени попадается мало. Известнее имена мастеров, работавших в XIX—XX вв. Рукописные книги вообще редко подписывались именами мастеров. Так и в Гуслицком собрании Древлехранилища Пушкинского Дома нет подписанных мастерами рукописей, за исключением ркп. № 15. Лишь в отношении некоторых рукописей есть указания прежних их владельцев на имя мастера, писавшего книгу, как например сведения о написании листа со стихирой воздвижению (ркп. № 16) М. В. Кашкиным из дер. Устьяново. Рукопись за № 15 («Обедница» на крюковых нотах) имеет запись, являющуюся одновременно и владельческой, и вкладной, и, так сказать, авторской: «Сия книга принадлежит дьячку дер. Молоково Михаилу Мартиановичу Демину, писана его рукою, дарю ее в церковь села Слободищи». Некоторые гуслицкие рукописи в других собраниях имеют записи переписчиков или владельческие записи с указанием имени мастера, изготовившего книгу. В этом отношении очень ценно собрание И. Г. Иванова в Отделе рукописей РГБ. Иван Георгиевич Иванов, гуслицкий уроженец (из дер. Равенской), сам был певцом и переписчиком певческих книг. Собирая рукописные певческие книги, он всегда выяснял имена их переписчиков и отмечал в записях. На основании подобных записей владельцев и самих мастеров автором настоящей статьи составлена таблица, которая содержит имена гуслицких мастеров рукописной книги, их местожительство, шифры их рукописей в фондах государственных хранилищ. По характерным признакам оформления тех рукописей, имена создателей которых известны, можно в большинстве случаев методом сравнения определить имена мастеров для тех рукописей, которые не подписаны.

В начале XX в., примерно с 1908 г., начинается печатное издание певческих книг большими тиражами. Печатные книги были, конечно, дешевле рукописных. Вот уж эти "нехорошие издатели" загубили целый промысел, существовавший более 200 лет:

Трезвоны. Москва: Тип. книгоиздательства «Знаменное пение», 1914.

В книгу входят стихиры Иоанну Богослову (л. 7 об. — 13),

иллюстрированные изображением св. Иоанна Богослова с учеником Прохором,

пишущим под его диктовку. Текст литографирован.

Переписчикам приходится переживать трудные времена. Сокращается спрос на певческие рукописи. Многие переписчики лишаются заказов и средств к существованию. После 1917 г. издание певческих книг прекратилось. Но и переписка их уже не могла наладиться. Известны лишь несколько рукописей, написанных в 20-е годы гуслицкими выходцами при Рогожском кладбище в Москве. За более поздние годы можно отметить лишь имена двух-трех переписчиков энтузиастов. Так, например, упоминавшийся выше И. Г. Иванов, скончавшийся в I960 г. в Москве, гуслицкий уроженец Е. И. Карпов, скончавшийся в Киеве в 1965 г., П. И. Телкин, ныне проживающий в Москве. Но у поздних переписчиков не было тех привычных и опробованных долголетним опытом необходимых принадлежностей рукописного промысла. Ватманская бумага и тушь, незаменимые для чертежных работ, мало подходят для изготовления певческих рукописей. Элементы гуслицкого письма, несмотря даже на тщательное их выполнение, при такой необычном исполнении очень уступают традиционным образцам. Далее приводятся несколько характерных авторских и владельческих записей. Они могут представить интерес для изучения гуслицкой рукописной школы.

Итак, приведём примеры нескольких записей переписчиков книг:

1. Сия богодухновенная книга глаголемая трезвоны полныя начата писать в лето 7329, месяца генваря во 8 день. Совершися сего же года месяца марта в 17 день; писал гуслицкий старец Илия бывший Иван Никитин. РГБ, ф. 218, п. 1966 г., № 64/28. Трезвоны полные (стихирарь) (7329 лето — 1821 год).

2. Сия святая и богодухновенная книга, глаголемая октай певчий, полный самый, и с обиходом полным, и с нужными христианину потребами. Написан трудами и тщанием мастера Михаилы Иванова сына Шитикова. От создания мира, в лето 7346, месяца марта, в 9 день. А от воплощения бога Слова, 1838 года. РГБ, ф. 614, М 94/3. Октоих с обиходом.

3. Славу и благодарение господу богу и спасу нашему Исусу Христу, и пречистей его матери, и всем святым, возсылаю давшему мне начати писать сию святую и богодухновенную книгу певчюю, нарицаемую демественник, в славном и богоспасаемом царствующем и великом граде Москве. И помощию его и благим поспешением, сподобившему и совершити. В лето от сотворения мира 7383; от рождества же Христова 1875-го года; месяца августа в 19 день; на намять от святаго мученика Андрея Стратилата, и иже с ним пострадавших дву тысящ и пяти сот и девятидесяти трех. Тщание в художестве и трудех многогрешнаго и непотребнаго раба, Богородскаго уезда деревни Понариной Назара Алексеевича Шитикова, служившего при Рогожском старообрядческом кладбище в певчих, в храме Рождества Христова и в храме Покрова пресвятыя Богородицы. В писании же трудившегося любезными труды о господе. В похвалу и славу и пение, всесильному иже в Троице славимому богу, и пречистой Богородице и всем святым. Тому подобает всяка слава, честь и велелепие и поклоняние от всея твари. Всегда и ныне и присно, и во веки веком, аминь. Писана сия книга с книги демественника похвального напева, писанного в Беливе. РГБ, ф. 247, XJ 113. Демественник.

4. Сия книга, глаголемая Октай с Обиходом, начата в 1844 году Федотом, племянником Петра, Васильевым, запольским. Речь писана им, Федотом, застафъки рисовал и раскрашивал, писал крюки Михаила Сидоров. Рисовал в 1849 году, крюки писал в 1863 году и кончил 1863 году сентября 2-го. РГБ, ф. 247, № 917. Октоих с обиходом. (Запольский — очевидно, из села Заполицы).

5. Сия святая и боговдохновенная книга певча нарицаемая праздники начата бысть писатися первоначально учеником крестьянским сыном деревни заполицы Московской губернии Богородского уезда, Василием Степановичем Крутиковым 1901 года месяца октября в 30 день. РГБ, ф. 651 (собр. Усова), № 41. Праздники.

6. Сия святая и богодохновенная книга Божественная литургия Иоанна Златоустаго патриарха Царяграда, на греческом диалекте списана с рукописи, находящейся в библиотеке Пафнутия епископа Казанского, с оной сия написана на Рогожском кладбище в Москве в лето 7423 ноября в 5 день. Писал Лазарь Онуфриев Кабанов. РГБ, ф. 218, п. 1968 г., № 56.41. Обедница на греческом языке на крюковых нотах.

7. Сия святая книга нарицаемая чин Божественной соборной архиерейской литургии. Писана трудами и тщанием певцом храмов Рождества Христова и Покрова пресвятыя Богородицы, что в Рогожском кладбище в Москве Степаном Ивановичем Крутиковым, месяца ноября 20 дня 1925 года. Книгохранилище Московской старообрядческой общины Рогожского кладбища, инв. № 165. Литургия на крюковых нотах.

Ирмологий певческий. Рубеж XVIII-XIX в.в. 266 л.

Уникальное произведение гуслицкой каллиграфии и художественной миниатюры.

Рукопись написана полууставом,

украшена множеством фигурных заглавных буквиц и

шестью многоцветными художественными миниатюрами

очень высокого уровня исполнения с использованием сусального золота.

Переплет эпохи: кожа, доски; с потухшим золотым и блинтовым тиснением по крышкам,

с 5 жуковинами; Тройной золотой обрез с тисненым сложным узором.

Или возьмем, к примеру записи владельцев книг и другие заметки:

8. 1804 года марта 1 числа (1-й почерк) писана в Гуслицах мастером Иваном Никитиным (2-й почерк), которой в 1810 году пострижен в монахи (3-й почерк, самый поздний). РГБ, ф. 247, № 110. Демественник. (Запись сделана тремя разными почерками в разное время).

9. Сия книга ирмосы принадлежит крестьянину Московской губернии Запонорской волости дер. Куровской Афанасию Ионову Бичеву. Написаны в деревне Беливе Степан Алексеевым Капустиным ценою за двенадцать рублей, переплет два руб. 50 коп., а всего стоимость четырнадцать руб. и 50 к. Писана в 1908 году, в сентябре месяце. РГБ, ф. 218, п. 1966 г., № 64/52. Ирмосы.

10. Сия книга глаголемая Псалмы, сиречь собрание духовно божественных стихов. Принадлежит крестьянину, Московской губ., Богородского уезда, Запонорской волости, дер. Новой, Василию Васильевичу Рунову. Написано в Москве, в лето от Адама 7407-е. Писал сию книгу Лазарь Онуфриев Кабанов. Автор статьи: Е.А. БОБКОВ

Гуслицы — местность на востоке Подмосковья, в который входит около 60 населённых пунктов. Прежде входил в состав Богородского уезда Московской губернии. Ныне — южная часть Орехово-Зуевского района Московской области, ряд селений (Чёлохово, Панкратовская, Горшково, Гридино, Шувое и Нареево) входят в состав Егорьевского района. Сёла, где старообрядцы жили вперемешку с никонианцами, были и в Воскресенском районе, например, с. Карпово. Населён преимущественно старообрядцами, приемлющими священство Белокриницкой иерархии. Значительная часть до середины ХХ столетия держалась неокружничества. В Гуслицах имелись также немногочисленные общины беглопоповцев-лужкан, поморцев, мокеевцев и некоторых других согласий. Последних неокружников, лужкан и мокеевцев до сих пор можно встретить в некоторых гуслицких деревнях. Гуслицы – это известный старообрядческий центр, расположенный в юго-восточной части Московской области. Здесь проживает большое количество староверов, сумевших даже после церковного раскола сохранить самобытную художественную культуру. В этом городе переписывались старинные книги, украшавшиеся известной «гуслицкой» росписью, работали талантливые мастера медного литья, изготавливавшие удивительные иконы, кресты, складни и настенные листы с традиционными лубочными картинами, отличавшимися разнообразными сюжетами. Кроме того, жители с давних времен занимались иконописью, ставшей на сегодняшний день уникальным достоянием российской культуры. Название известно с первой половины XIV века, когда в духовной грамоте Ивана Калиты впервые упомянута волость Гуслица. Считается, что название она получила от своего административного центра — села Гуслицы (ныне — Ильинский Погост), которое, в свою очередь, обязано своим названием реке Гуслице, протекающей поблизости. Границы Гуслицкой волости нарисовал купец Афанасий Федорович Наумов. На его карте волость Гуслица простиралась на запад до селений Хотеичи и Бухоново, на восток до Малькова и Зевнева, на север до Куровской и Заволенья, а на юг до Челохова и Жирова. На самом деле Гуслицы на север простирались намного дальше Куровского и заканчивались рядом с Ликином, которое, в свою очередь, относилось уже к Владимирской губернии. Одна из деревень носила имя второй жены Ивана Калиты — Ульяны и звалась Ульянино. Позднее деревни Ульянино и Незденово слились и образовали Степановку. В свою очередь, деревня Степановка была названа по имени помещика Степана Лопухина, родственника царицы Евдокии Лопухиной. Деревню Захарьино Иван Калита подарил стольнику Ивану Ащере — она носит имя Ащерино. Деревни Чайниково и Андреево при слиянии образовали деревню Абрамовку. При царе Алексее Михайловиче Гуслицы ещё не были густо заселены. К концу XVII века Гуслицы состояли из 46 деревень, крупнейшими из которых были Равенское, Шувоя, Хотеичи, Ильинский погост, Селиваниха и другие. Долгие годы центром Гуслиц был Ильинский погост, названный так по имени церкви Ильи-пророка, воздвигнутой здесь в начале XVII века. В 1652 г . патриархом Московским и всея Руси стал Никон (мирское имя - Никита Минов). Своей властью он провел церковную реформу, следствием которой стало разделение Русской Церкви надвое. Этот процесс получил название "раскола". Та часть Церкви, которая приняла нововведения патриарха Никона, стала называться "никонианской" или "господствующей". Однако протопоп Аввакум (1620-1682) и его последователи объявили себя приверженцами "древлего благочестия", "старого обряда" и положили начало старообрядчеству. Сторонников Старообрядческой Церкви называли "раскольниками", "староверами", а с конца XVIII в. - "старообрядцами". Соборы 1666 и 1667 гг. отделили старообрядчество от Русской Православной Церкви. За отказ признать церковную реформу протопоп Аввакум был предан церковному проклятию-анафеме и по царскому указу заживо сожжен в срубе Пустозерского острога. В результате жестоких преследований со стороны правительства и господствующей Церкви старообрядцы были вынуждены бежать за границу, скрываться в глухих местах Севера, Поволжья, Сибири, Дальнего Востока. На востоке Подмосковья они получили еще одно название - "гусляки".  В конце XVII века после стрелецких бунтов в Гуслицкие леса и болота бежали гонимые за старую веру царём стрельцы и бояре. В дневнике игумена скита «Иосиф на камне» (скит находился недалеко от Мисцева) было написано: «Род гусляков древен и славен бысть, повелся он от непокорных бояр и стрельцов». В старых книгах деревня Барская рядом с нынешним Давыдовым именовалась Боярская. В 1710 году Пётр I отдал Гуслицы А. Д. Меншикову. Семнадцать лет владел Гуслицами А. Д. Меншиков. При царе Петре II Александр Данилович был отправлен в ссылку, а все его владения причислили к дворцовому ведомству. В 1728 году все селения Гуслиц были пожалованы Степану Васильевичу Лопухину. При Елисавете Петровне С. В. Лопухин попал в опалу, и в 1744 году его отправили в ссылку. В этот период у царицы выпрашивал Гуслицы генерал-фельдмаршал П. А. Румянцев, но получил отказ. Село Богородское, основанное князем Владимиром Старицким по приказу царя Ивана Грозного, некоторое время было административным центром Гуслицкой волости. При Лопухиных в селе был выкопан пруд с островом, а рядом посажен парк. Пруд и часть парка сохранились до нашего времени. При Екатерине II Гуслицы в 1762 году были отданы Наталье Фёдоровне Лопухиной, муж которой — С. В. Лопухин — до ссылки и смерти сам владел этой местностью. Через год Лопухина умерла, и имение поделили на три части её сыновья. Поборы помещиков Лопухиных замучили гуслицких крестьян, и они подали челобитную императрице, хотя по Указу 1765 года им запрещалось это делать. За это в гуслицкое село Богородское был выслан военный отряд для наказания крестьян. Ходоки из Гуслиц пошли в Москву, но их жалобы ни поборы и жестокость помещиков остались без внимания. Крестьяне Алексея Лопухина послали в Москву двух сыновей умершего от побоев сельчанина. В челобитной братья писали, что им возвращаться в деревню нельзя, так как помещик подвергнет их мучительству и смерти. Обращаясь к императрице, они писали: "...лучше же Ваше Императорское Величество Вашей монаршей милостью определите нас к смерти или в вечное поселение". Но и эти челобитчики-братья были арестованы. Гуслицы послали еще группу ходоков - и снова последовал их арест. Для наведения порядка в деле выполнения Указа императрицы в Гуслицы была послана военная команда. Многие крестьяне были выпороты кнутом, а 50 человек арестованы и сосланы на каторгу без срока. Указ императрицы о челобитчиках читался во всех Церквах. В 1767 году Лопухины, распродав земли своей вотчины, выехали в более спокойные места. Заводчик Н. И. Демидов купил одну треть Гуслиц с деревнями Внуково, Давыдово, Печурино, Слободищи, Столбуновой, Чичево и другими. Из этих деревень заводчик переселил в Сибирь более 600 гусляков. Волость, просуществовавшая несколько веков, была упразднена в конце XVIII века. В 1781 году произошло новое административное деление России. В созданный Богородский уезд Московской губернии вошла часть деревень Гуслиц. В 1794 году демидовская треть Гуслиц перешла во владение помещицы О. А. Жеребцовой. В это время в неё входило 44 деревни.После ликвидации волости как административной единицы название «Гуслицы» сохранилось благодаря старообрядцам, почти сплошь населявшим край и создавшим здесь самобытную культуру. Местные староверы были известны жителям окрестных местностей и всей России как гусляки. В XVIII веке в Гуслицах появился характерный стиль оформления рукописных певческих книг, известный как «гуслицкое письмо». И. И. Ордынский по состоянию на XVIII век называет следующие селения бывшего Гуслицкого края: Алексеевская, Внуковская, Горшково, Давыдовская, Круглово, Костенево, Мосягино, Печурино, Поминово, Слободищи, Сенькино, Старово, Столбуново, Чичево, Челохово, Цаплино, Юрятино, Беззубово, Барышево, Панкратовская, Зевнево, Игнатово, Ботогово, Иванищево, Шувоя, Нареево, Гридино, Устьяново, Абрамовка (образована в XVIII веке в результате слияния деревень Чанниково и Андреево), Степановка (из деревень Незденово и Ульянино), Богородское, Заполицы, Титово, Мисцево, Понарино, Петрушино, Селиваниха, Дорохово, Ащерино, Авсюнино, Беливо, Куровская (Владимирское), Заволенье, Новинки, Равенская — всего 44 селения[2]. Однако сюда Ордынским почему-то не включено само село Гуслицы (Ильинский погост), а также ряд других селений — Максимовская (рядом с Давыдовской) и Писчево (рядом с Мосягино). Дороги в Гуслицах были очень плохими. Извилистые, бесконечные гати через болотистые земли и заливы речки Гуслицы. За гатями в лесу колеса телег и тарантасов проваливались в песок, их варварски встряхивало на обнаженных корнях деревьев. Через Гуслицы проходили две дороги: из Богородска в Бронницу и из Москвы в Касимов. Последняя была лучшего качества, но и по ней редко проезжали порядочные экипажи. Обычно встречались обозы с хмелем, реже - кибитки, набитые купцами, дремавшими на ситцевых подушках. По краям дороги плелись с дубинками оборванные мужики-бродяги и странники - старообрядческие толковники в черных подрясниках с кошелями через плечо, наполненными церковными книгами.  Гуслицы были слишком отдалены от Москвы и находились в глуши. Ближайшая железнодорожная станция Егорьевская отстояла от центра Гуслиц - Ильинского погоста, на 12 верст, а станция Конобеевская - на 18 верст. Коммерсанты пользовались в основном Конобеевской станцией, а Егорьевской только во время распутицы, так как попасть на Конобеевскую станцию в это время было трудно. "Гуслицы - это единственный край в России, где население поголовно грамотно и не представляет из себя типичной русской глухой провинции", - писал старообрядческий церковный деятель И. Кириллов. Время возникновения гуслицких школ относится к глубокой старине, когда и в помине не было земских просветительских учреждений. Их организовывали в скитах. Там же действовали канцелярии, в которых переписчики производили точную копировку древних книг, изданных при пяти первых русских патриархах. При школах существовали обширные библиотеки рукописных книг. Эти "нелегальные" школы принесли много пользы гуслицкому населению. В 1880 г . старообрядцем Новиковым в селе Кудыкино была открыта школа без различия вероисповедания. Существовали и так называемые "подвижные школы". Учитель с необходимыми учебниками переходил из деревни в деревню: год - в одной, год - в другой. Только благодаря влиянию фабриканта Викулы Морозова в деревне Ионово существовала единственная в России легальная старообрядческая школа. Она была открыта 1 октября 1880 г. Писатель А. Пругавин об этом пишет: "Крестьянин деревни Зуевой старообрядец Роман Зиновьевич Дмитриев открыл в соседней деревне Ионовой превосходную школу на 50 мальчиков. Обучение в школе отличается полнейшей веротерпимостью, что доказывает разнообразный выбор учебных пособий, которыми в изобилии снабжена школа. Вместе со старинными Псалтырями и Часовниками в школе имеются подобные же книги новейших изданий... Преподавание в школе было поручено учителю-старообрядцу из местных крестьян, которому назначено жалование 25 рублей в месяц. Дети беднейших старообрядцев находят для себя все готовое: книги, бумагу, перья, учебники... Видное место в обучении занимает каллиграфия. Желающим преподается древнецерковное пение, с которым основательно знаком преподаватель школы А.П.Гусев... Богатые фабриканты-старообрядцы В.Е.Морозов, Зимины, госпожа Морозова немало содействовали Р.З.Дмитриеву в открытии этой школы. Сельский староста деревни Ионовой предложил для школы собственный очень просторный дом. Местные власти не оставляли школу в покое, она подвергалась опале со стороны полиции. В день открытия школы после молебна со словом к собравшимся обратился крестьянин из соседнего села Кабанова Иван Иванович Зыков, известный защитник старообрядчества..." Как и везде в России, учитель в Гуслицах зависел от попа, урядника, старшины и земского начальства. Его оклад в месяц составлял 15-20 рублей. До 1914 г . на два уезда был один инспектор земских, фабричных, церковно-приходских и других школ. На просветительскую деятельность старообрядцев полиция и православное духовенство смотрели как на пропаганду раскола. Заезжие в Гуслицы корреспонденты отмечали, что "не рябое лицо здесь встретить трудно". В этом краю долгие годы процветала оспа, а медицина бездействовала, была сдана на попечение фельдшера. Он был в Гуслицах и аптекарем, и уездным врачом, наблюдал за лечебным пунктом, живя от него за 65 верст. Фельдшер приезжал в лечебный пункт только при вызове судебным следователем. При лечебном пункте не было ни одной кровати. Больные от всех болезней лечились сами и чаще всего травками, а также с помощью бабок, кровопусканий, ставкой горшков с гущей на живот и тому подобное. При серьезных болезнях как богатые, так и бедные беспомощно умирали в своих селениях с горшками с гущей на брюхе, утешаемые духовными особами. Сельские избирательные съезды проходили в Гуслицах под большим давлением мировых посредников. Показательным в этом плане был съезд в селе Запонорье в 1874 г ., на котором методом выкручивания рук съехавшимся выборщикам из Дороховской, Беззубовской и Запонорской волостей мировой посредник из Москвы настоял на выборе в гласные нужных ему и властям лиц, неких Ламакина и Филиппова.

ИКОНОПИСНОЕ РЕМЕСЛО. Издавна была развита в Гуслицах иконопись. Это ремесло передавалось из поколения в поколение. В Запонорской волости в 1900 г. насчитывалось 145 иконописцев. В одном только селе Анциферове этим ремеслом занималось 10 хозяйств. Среди них выделялись иконописцы Федул Нагоркин, Исай Полуэктов, Сидор Краев, Анфим Самошин и другие. Известным иконописцем в Гуслицах был Тит Филатович Симагин из деревни Яковлевской. Главными потребителями иконописцев были крестьяне-староверы. Иконописцы писали старообрядческие образа по трафарету. Существовала целая процедура прокапчивания икон в дыму, после чего их подвергали действию сырости. В результате икона сходила за старую и сбывалась за 50, 100 и даже за 200 рублей. Дешевые образа изготавливались стоимостью от 20 до 50 копеек. Помимо иконописи в округе было налажено изготовление иконостасов, украшенных иконами стен, отделяющих алтарь. Гуслицкий фарфоровый "король" М.С.Кузнецов на своих заводах изготавливал фаянсово-эмалевые иконостасы и подсвечники, которые, будучи раскрашены и позолочены, отличались красотой, прочностью и изяществом. Пыль и копоть с них стирались быстро и бесследно. В некоторых деревнях Гуслиц крестьяне занимались литьем медных икон и крестов, имевших соответствующий стиль. 17 апреля 1905 года царское правительство издало Указ, согласно которому приравняло старообрядцев с новообрядцами, восстановило их в гражданских и политических правах. Крестьяне Гуслиц этому Указу были особенно рады, потому что до объявления свободы вероисповедания старообрядцы были лишены права иметь метрические книги для записи родившихся, брачующихся и умерших. Их браки не признавались законными. Указ разрешил им строить храмы и моленные дома, образовывать общины (приходы) с правами юридических лиц. В 1905 г . появились первые старообрядческие журналы. Известно, что старообрядцам симпатизировали многие известные русские писатели, а великий Ф.М.Достоевский указывал на старообрядцев как на людей будущего. Академик Д.С.Лихачев не так давно охарактеризовал старообрядчество как "живой остаток древней русской культуры, сохранившей ее замечательные достоинства". Именно с этой точки зрения история Гуслиц представляет особый интерес. Все предметы антиквариата, созданные в Гуслицком крае, обладали собственными специфическими особенностями. Гуслицкая икона до сих пор остается мало изученным явлением художественного наследия этого района. Коллекционеры и антиквары порой относят такие старинные иконы к памятникам достаточно примитивной живописи конца девятнадцатого века, ведь в основном гуслицкие мастера писали их на темном фоне. Но специалисты утверждают, что гуслицкая икона – это пример неповторимого искусства, имеющего свои художественные особенности и стилистические направления.Так как Гуслицы находятся в непосредственной близости к иконописным владимирским селам, они, и прежде всего Палех, оказали на формирование стиля гуслицких иконописцев огромное влияние. Палехские иконы всегда пользовались спросом среди богатых старообрядческих семей, поэтому гуслицкие мастера так часто брали их образцы за основу.Как правило, гуслицкая икона выполнялась в сумрачных зелено-коричневых тонах, сочетавшихся с красным, изумрудно-зеленым и пурпурным цветом. Часто использовалась светлая и темная охра. Чтобы создать контраст, дробницы окрашивались в ярко-красный цвет. Широкие поля старинных икон имели оливковый или коричневый оттенок. Гуслицкие мастера с большим уважением относились к рукописям, поэтому на иконах нередко появлялись изображения открытых книг и свитков. На страницах нарисованных книг появлялись оригинальные тексты, взятые из изображаемой литературы. Характерная черта гуслицкой иконы – это наличие многочисленных композиций, позволявших разместить на одном полотне одновременно несколько сюжетных линий, а соответственно, и разных образов святых. Самыми известными работами считаются иконы «Не рыдай Мене Мати», «Введение во храм», «Богоматерь Знамение» и «Усекновение главы Иоанна Предтечи». Подобные старинные гуслицкие иконы состоят из четырех частей. Все эти и многие другие произведения искусства гуслицкого края высоко ценятся истинными почитателями старины и самобытного искусства российского народа. Одним из промыслов, существовавших на территории Подмосковья, была так называемая "гуслицкая" роспись, которой в период ее бытования оформлялись исключительно старообрядческие рукописные певческие книги. Более нигде эта роспись не использовалась. Гуслицкая роспись бытовала исключительно в местности "Гуслицы" в юго-восточной части бывшего Богородского уезда, населенной в основном, старообрядцами. Сейчас этот край, за исключением нескольких населенных пунктов, находится в южной части Орехово-Зуевского района Московской области. Места, где существовала роспись, совпадали с местами переписывания книг. Это населенные пункты: Куровская, Заволенье, Заполицы, Устьяново, Мисцево и Беливо. У единственного автора, написавшего небольшое исследование о гуслицкой росписи, Е.А. Бобкова – "Певческие росписи гуслицкого письма" (Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы. Л. 1977) также фигурируют Загряжская, Степановка, Абрамовка, Понарино и даже отстоявшее от основного массива гуслицких деревень Молоково. Возможно, к этому списку также можно причислить деревню Тереньково, где по некоторым данным жили переписчики. Лучшими считались переписчики из Мисцево и особенно из Беливо. По мнению ряда исследователей, гуслицкая роспись восходит к XVII столетию, но фактически происхождение ее до сих пор не выяснено. Есть мнение, что гуслицкая роспись имеет общие черты со знаменитой Гжелью. Практически не исследована связь росписи с рядом других старообрядческих орнаментов. Просуществовала роспись до рубежа XIX–XX веков, когда книжное дело в Гуслицах было окончательно разгромлено типографиями, наводнившими рынок своей продукцией. Существует и еще один важный, а именно сакральный момент. Гуслицкая роспись не использовалась нигде, кроме как на заставках певческих богослужебных рукописей. В прошлом не известно ни одной попытки использовать ее еще где-либо, хотя и в Гуслицах, и в сопредельных местностях существовало немало других промыслов, где легко можно было использовать самобытный красочный орнамент. Рядом с гуслицкими селениями, в Дулево, на заводе "фарфоровых королей России" Кузнецовых, где постоянно шел поиск нового оформления выпускаемой продукции, ни разу не было случая использования гуслицкой росписи для украшения выпускаемых изделий. Хотя и сами Кузнецовы, как коренные старообрядцы, с детства были хорошо знакомы с гуслицкими заставками, и на дулевском предприятии работало немало гусляков, в числе из Мисцева и Белива. Получается, как не крути, синтез искусств: музыки и изобразительного искусства в его разделе - книжная графика. Здесь связывается в единое целое народное пение, фольклор и декоративно-прикладное искусство в том виде, в каком они существовали изначально, взаимно дополняя друг друга. Народная песня бытовала не только среди народных масс, но и в высших феодальных кругах, вплоть до княжеского двора. Основными носителями светской художественной культуры были скоморохи и Баяны – представители песенной традиции. С принятием с конца X века христианства, как государственной религии, начала развиваться церковная музыка. Церковная музыкальная культура, в отличие от народной, с самого начала обладала письменной традицией. Тексты песнопений записывали на церковно-славянском языке. Такие певческие книги писались от руки, оформлялись орнаментами. В книгописном центре в Гуслицах (на границе Московской и Владимирской губерний) почти 250 лет крестьяне занимались перепиской и оформлением музыкальных (крюковых) рукописей. Развитие этого промысла в Гуслицах началось еще в конце XYII века, в XYIII веке книги гуслицкого письма стали появляться в продаже в других регионах, но только во второй половине XIX века гуслицкие певческие рукописи получили настоящие признание во всей России. В начале ХХ века богородский старообрядческий священник Петр Николаевич Никифоров собрал коллекцию гуслицких рукописных старообрядческих книг церковного обихода и сдал ее в Российскую публичную библиотеку. Это собрание в настоящее время является одним из немногочисленных книжных памятников своеобразной гуслицкой культуры. Гуслицкие певческие рукописи представлены также в фондах Государственного исторического музея, отделе рукописей РГБ, Древлехранилище Пушкинского дома, в книгохранилище Московской старообрядческой общины Рогожского кладбища, в «Книжнице» Рижской гребенщиковской общины поморского согласия, Рукописном отделе Государственного центрального музея музыкальной культуры им. М. И. Глинки, в музеях городов: Егорьевска, Александрова, Владимира, Вязников, Коврова, Мурома, в частных собраниях. И все же Гуслицкая роспись – до сих пор "белое пятно" в культуре русского старообрядчества и подмосковного региона.

Церковно-певческая культура и книги на Руси. Приняв христианство из Византии, Русь на протяжении семи веков находилась в сфере воздействия византийской и поствизантийской церковно-певческой традиции. Первый импульс византийского влияния, относящийся к XI в., был наиболее сильным и всеобъемлющим. Вместе с богослужебными уставами и предписываемой ими системой чинопоследований древнерусская церковная традиция усвоила: гимнографические типы, или жанры, со сложившимся корпусом литургических текстов; одноголосную форму развертывания мелоса (Монодия); принцип октоиха со свойственным ему взаимодействием ладово-звукорядного и формульного признаков гласа (Осмогласие); формульную технику составления песнопений (сходную с композицией центона), распев текстов (греч. prosomia) на основе известных моделей (рус. подобницы, или подобны, греч. automela - самоподобны) или на основе индивидуального соединения мелодических формул (рус. самогласны, греч. idiomela); в трансформированном виде - главные разновидности палеовизантийской нотации, т. н. шартрскую (Chartres) и куаленскую (Coislin). Сохранялись архаичные типы византийских певческих книг, содержащие однородные циклы песнопений: Кондакарь, триодный (постный, цветной) и минейный Стихирарь, Ирмологий, Параклитик (включает в древнерусском варианте только утренние каноны Октоиха на всю седмицу), Октоих "изборный" (в основе - собрания стихир воскресных и покаянных, седальнов и блаженн). Группу певческих книг, формируемых в значительной мере порядком богослужения и поэтому разножанровых, составляли Триодь постная и цветная, а также Минея (служебная, праздничная).  Начало второй волны византийского, или южнославянского, влияния относится к посл. четв. XIV в. и связано с литургической деятельностью свт. Алексия (1354-1378) и митр. Киприана (1381-1382,1389-1406), при которых были введены две редакции Иерусалимского богослужебного устава. В нач. XV в. появились первые полные русские Октоихи (типа греческих и южнославянских Параклитиков), в 1-й половине столетия - первые нотированные собрания стихир Октоиха. Неизменяемые песнопения литургии, вечерни и утрени, составившие книгу Обиход, были нотированы, как и в византийской традиции (кон. XIII-XIV вв.), лишь на позднем этапе: частично в кон. XV - нач. XVI в., в полном объеме - в посл. четв. XVI - нач. XVII в. Многочисленные заимствования из византийской музыкальной теории прослеживаются в области древнерусской певческой терминологии. В "Ключе знаменном" кирилло-белозерского старца Христофора (1604) греческое влияние проявилось в названиях некоторых мелодических формул ("кокиза", "хелеимеоса", "еухитиос", "кололоелеос", "кукиза сиос"), в распеве всего набора формул по типу "Большого исона" (То mega ison - "учебного песнопения"), приписываемого св. Иоанну Кукузелю. Третий этап греческого влияния относится ко 2-й пол. XVII в. Он был связан с работой по исправлению певческих книг, начатой при Патриархах Филарете (1619-1633) и Иосифе (1642-1652), и с церковной реформой Патриарха Никона (1652-1666). Исправление книг проводилось отчасти по древнейшим русским спискам, но в значительной мере по юго-западнорусским изданиям, при свт. Петре (Могиле) частично сверенным с греческими книгами венецианской печати. В 1655 г. в Москву был приглашен к-польский иерод. Мелетий Грек для обучения русских певчих дьяков и подьяков греческому пению; предполагается, что уже в 1656 г. он открыл певческую школу при Успенском соборе. Возможно, с его педагогической деятельностью связано распространение особой разновидности певческих азбук с символическим толкованием знаков, типологическиродственной византийским трактатам по хирономии (heironomia). Со 2-й пол. XVII в. был широко развит новый певческий стиль, называемый в рукописях греческим. Однако даже на раннем этапе развития русской церковной музыки певческие книги свидетельствуют о сознательной адаптации византийской певческой традиции.

Певческая культура Киевской, Новгородской и Владимиро-Суздальской Руси (XI - 1-я пол. XV в.)

В XI веке на Руси сформировались центры развития певческой культуры и певческого книгописания, крупнейшие скриптории возникли при кафедральных соборах Киева, Новгорода Великого и в монастырях. Близ великокняжеского храма (Десятинной церкви) в Киеве находился двор доместика. Доместиками были св. Стефан (см. Стефан, свт., еп. Владимиро-Волынский), ставший в 1074 г., после прп. Феодосия, игуменом Киево-Печерского монастыря, и диакон Антониева монастыря в Новгороде Кирик, известный автор "Учения о числах" (1-я пол. XII в.). С киевским княжеским скрипторием связано Остромирово Евангелие (1056-1057), содержащее экфонетические знаки. Из Новгорода происходят древнейшие списки Миней - Путятина (XI в., РНБ. Соф. № 202), сентябрьская, октябрьская и ноябрьская Минеи (1095-1097 гг., РГАДА. Ф. 381. № 84, 89, 91), в которых знаки нотации встречаются лишь изредка. Из сохранившихся ок. 80 певческих книг XI-XIII вв. (не считая мелких фрагментов), нотированных и ненотированных, большая часть имеет северозападное (новгородско-псковское) происхождение. О высоком уровне развития певческой культуры в Сев.-Вост. Руси свидетельствуют Кондакари: Успенский (1207 г., ГИМ. Усп. № 9) и Троицкий (нач. XIII в., РГБ. Троиц. № 23), связанные с книгописанием Ростова Великого. Стержневой певческой традицией древнерусской церковной музыки был знаменный распев (от древнерус. "знамя" - знак), представленный в основных певческих книгах. Его нотация {знаменная, или крюковая), производная от ранней стадии развития куаленской нотации, сохраняла большую часть ее невм, но использовала также нехарактерные для палеовизантийской нотации комбинации знаков. В рукописях воспроизводился традиционный вид византийских буквенных гласовых мартирий, различных, однако, для всех восьми гласов: византийская нумерация гласов по четыре с дополнительным обозначением plagios, для группы четырех подчиненных в древнерусских рукописях заменяется сквозной нумерацией от 1-го до 8-го, где 5-8-й соответствуют 1-4-му плагальным (см. Автентический лад, Плагальный лад). Термин "искрь", являющийся переводом греческого plagios (родственный, близкий), в певческих книгах встречается редко, причем преимущественно в южнославянских; нечасто используется и определение "тяжек" для песнопений 7-го гласа, соответствующее греческому varus. В многострочных песнопениях применялись срединные гласовые мартирии. Практически неизменным этот тип нотации сохранялся на Руси до нач. XV в. Существующие способы реконструкции древнейшего слоя знаменных песнопений нельзя признать вполне удовлетворительными. Сложность решения этой проблемы обусловлена недостаточной разработкой как ранней стадии византийской нотации, так и эволюции самой знаменной нотации от ее архаичных форм к позднейшим. Песнопения знаменного распева представлены тремя стилистическими разновидностями, аналогичными византийским силлабическому стилю, невматическому стилю и мелизматическому стилю пения: первый типичен для песнопений Ирмология, Параклитика и некоторых подобное, второй - для большей части стихир Минеи, Триоди и Стихираря, третий - для незначительного числа стихир преимущественно самогласных. Общей композиционной закономерностью являлось сплетение нормативных мелодических формул (начальных, срединных, конечных; см. Попевка, Лицо, Фита) в структурные единицы разного уровня - строки, колоны, разделы, соответствовавшие синтаксическому и риторическому построению словесного текста. Существенную роль в форме играли риторические фигуры повторения (epanafora, antistrofi) и параллелизма (omoiotelevton). Многочисленные и разнообразные фиты - пространные мелодические формулы мелизматического типа, записывавшиеся невмами с включением начертания буквы "фита", аналогичные греч. thematismoi или themata,- использовались в качестве фигур украшения и восклицания (ekfonisis). Характерная особенность древнерусских рукописей XII-XIII вв. состоит в простановке невм над большинством подобнов, что облегчало пение текста по образцу, не полностью с ним совпадавшему. Распев того или иного литургического текста мог сохраняться на протяжении XII-XIV вв. почти в неизменном виде, однако, некоторые тексты одновременно существовали в различных мелодических версиях. Другую певческую традицию представляли Кондакари - собрания мелизматических кондаков, представляющих стиль "асмы" - соборного пения по чину песненного последования asmatiki akolouthia. Их двухъярусная нотация производна от архаичной формы византийской шартрской нотации, хотя между ними нет полного совпадения. Часть знаков верхнего ряда идентична большим ипостасям (megalai upostaseis) - византийским знакам-символам, обозначающим мелодический оборот, ритм или характер исполнения. Характер нотации Кондакарей и текстовая строка, содержащая глоссолалические вставки (аненайки, хабувы) и растяжение гласных, говорят о принадлежности песнопений развитому мелизматическому типу. Кондакари, отражавшие богослужение кафедральных соборов, соединили в своем составе византийские соборные певческие книги - Псалтикон (Psaltikon) и Асматикон (Asmatikon): кондаки на весь церковный год, из Триоди и Пентикостария, а также воскресные восьми гласов; тропари, катавасии, ипакои воскресные восьми гласов, киноники воскресные и отдельных праздников, некоторые неизменяемые песнопения обихода. О сольном исполнении кондаков свидетельствуют ремарки в рукописях: слово "певец" перед началом кондака в Типографском уставе с Кондакарем (ГТГ, К-5349), слово "людие" после икоса, относящееся к повторению последней строки кондака (во многих рукописях). В Благовещенском Кондакаре кон. XII - нач. XIII в. отражены некоторые особенности псалмопения в песненном последовании (асматик на восемь гласов). Кондаки и икосы имели свою систему самоподобнов, для пропевания текста по сложной мелизматической модели требовался высокий уровень профессионализма. Уже в XIV в. кондакарное пение постепенно исчезало из певческого репертуара, позднее сохранялась традиция нотировать отдельные кондаки с помощью знаменной нотации. Предпринятые реконструкции кондакарной нотации с использованием поздних рукописей Псалтикона и Асматикона, записанных медиовизантийской нотацией, пока не дали убедительного результата. В древнейший период были созданы отдельные песнопения и службы русским святым, в некоторых из них в качестве образца применялись византийские литургические тексты. Самый обширный цикл песнопений был посвящен святым князьям Борису и Глебу (23 стихиры, 3 кондака в рукописях XII-XIV вв.); обнаружены также стихиры и кондак прп. Феодосию Печерскому, стихиры на освящение храма св. Георгия в Киеве и прп. Евфросинии Полоцкой. От XIV - 1-й пол. XV в. нотированных рукописей сохранилось мало, и они не дают полного представления о певческом искусстве. Большая часть рукописей этого времени фиксирует лишь текст песнопений (Октоих изборный, Параклитик, Шестоднев служебный, Минея служебная, Обиход и др.). В XIV в. была проведена редакция литургических текстов, в результате которой возникло т. к. раздельноречие, или хомония (также "наонное" пение),- сохранение в пении архаичного книжного чтения "ъ" и "ь", как "о" и "е" (напр., слово "съгрЪшихъмъ" произносилось "согрЪшихомо", "дьньсь" - "денесе" и т. п.). Правка была связана с консервированием старых форм, с желанием удержать число слогов, присущее текстам до падения редуцированных, и тем самым неизменный напев. В 1-й иол. XV в. древнейшая певческая традиция претерпевала изменения, что привело к появлению первых руководств по знаменной нотации во 2-й четв. XV в. и отразилось в эволюции азбучных текстов (Азбука певческая) на протяжении этого столетия. В кон. XIV - 1-й пол. XV в. возникли новые мелодико-графические версии Ирмология - певческой книги, отличавшейся на Руси большой стабильностью уже в XII-XIII вв. и впосл., со 2-й пол. XV в. К 1-й пол. XV в. относятся самые ранние нотированные списки стихир Октоиха, знаменная редакция которых не совпадает со сравнительно устойчивой традиционной редакцией, известной по рукописям от посл. трети XV в.

Певческая культура Московской Руси (2-я пол. XV - 1-я пол. XVII в.)

Вторая традиция знаменного пения, сменившая древнейшую, была зафиксирована в рукописях преимущественно в последней трети XV века. Она получила название "столповой" (напр., "Имена знамению столповому" в азбуках посл. четв. XV-XVII вв.) в связи с распространением нотированного в обновленной системе корпуса стихир Октоиха - книги, в которой содержался восьминедельный цикл песнопений - "столп". Производность столпового распева от древнейшего слоя знаменных песнопений проявляется в родстве нотации, в сходстве записи одних и тех же песнопений, особенно в каденционных оборотах. Столповым стилем были распеты все певческие книги. Мелодико-графические версии большинства песнопений в целом, однако, значительно отличаются от предшествовавшей первой знаменной традиции. Столповому распеву свойственны сокращение речитации, увеличение степени распевности во всех видах песнопений, развитая система мелодических формул (попевки, лица, фиты), ставшая основной характеристикой гласа и приведшая к жесткой кодификации распева. Стилевая однородность богатого словаря формул обеспечивалась господством в них единой мелодической модели - поступенных мелодических рисунков в пределах терции-кварты с постоянным опеванием опорных тонов. Тонкая игра подобными формами, сцепление попевок, основанных на сходных мелодических схемах, близки расцветшему в XV в. риторическому стилю "плетения словес".  Одновременно со столповым распевом в рукописях появились два новых певческих стиля - путевой (путь) и демественный (демество) распевы. Стадии развития пути и демества в значительной мере совпадали. До посл. четв. XVI в. они записывались столповой нотацией (с посл. четв. XV в. содержали характерный признак - начертание "э" в текстовой строке, значение которого составляет предмет дискуссии); позднее песнопения фиксировались как столповой, так и собственной формой нотации - путевой нотацией, демественной нотацией (в XVIII в. путь опять записывался столповой нотацией). С XVII в. репертуар путевого распева дублировал столповой, появились рукописи, полностью написанные путевой нотацией. Репертуар демества до XVIII в., когда распространилась старообрядческая книга Демественник, оставался ограниченным (преимущественно неизменяемые песнопения литургии, отдельные песнопения вечерни и утрени). Путь, подобно столповому распеву, сохранял принцип осмогласия; в обоих стилях вне гласовой системы оставалась лишь значительная часть песнопений Обихода. Демеством были распеты в основном песнопения, не имевшие гласовой принадлежности. Путевой стиль, культивировавшийся главным образом в крупных мон-рях (Троице-Сергиевом, Кирилло-Белозерском), отличался от столпового большей протяженностью внутрислогового распева, тяжеловесной торжественностью, длительным пребыванием в одной высотной области, несоблюдением просодии. "Красное" демество представляло другую разновидность торжественного пения, происходящую от византийского калофонического пения. Оно характеризовалось еще большей степенью распевности в сочетании с подвижностью, прихотливой изменчивостью мелодического рельефа, ритмической изощренностью - обилием скачков, сложными сочетаниями длительностей звуков, специфическими фигурами с пунктирным ритмом. Почти одновременно с путем и демеством возникли ранние формы многоголосия, записывавшиеся безлинейной нотацией. В 1-й четв. XVI в. количество многоголосных песнопений было крайне ограниченным (многолетия, 136-й пс.), голоса записывались раздельно, но уже в нач. XVII в. существовал обширный многоголосный репертуар, развитие которого связано с появлением путевой, казанской (см. Казанское знамя) и демественной нотаций. В XVI - 1-й пол. XVII в. распространилось двух-и трехголосие, с 70-80-х гг. XVII в.- четырехголосие; голоса назывались верх, низ, путь, демество. Появились формы партитурной записи многоголосия - в виде т. н. деленной партитуры (напр., демество отдельно, а путь и низ в виде двухголосной партитуры) и в виде полной партитурной записи (трех- и четырехголосные партитуры). Путевой распев и его нотация стали основой строчного многоголосия, которым распеты все типы певческих книг (см. Строчное пение). Демественное многоголосие, базирующееся на монодийном деместве и его нотации, типично для неосмогласных песнопений Обихода. Обеим разновидностям раннего многоголосия свойственны полимелодичность, линеарность голосоведения, параллелизм интервалов (в т. ч. кварт, квинт), возникновение диссонирующих созвучий и их последовательностей.  Некоторые исследователи с помощью транспозиции отдельных фрагментов мелодии в дешифровках добиваются консонантности вертикали, однако большая доля произвольности, а также частое отсутствие в рукописях транспозиционных знаков заставляют сомневаться в правильности этого подхода. Со 2-й пол. XVI в. в знаменном пении, а с XVII в.- в пути и деместве распространились варианты распева одного и того же текста, связанные с перераспределением канонических формул, изменением уровня распевности или с местной певческой традицией. Они сопровождались терминами, отмечавшими отклонения от нормативного варианта: "ин роспев", "ин перевод", "ино знамя", большой распев и меньший распев, "путь троицкий", "псковский перевод демеством" и т. п. (см. Местные распевы). Одновременно творчество начинало утрачивать анонимность, в рукописях кон. XVI-XVII вв. появились имена распевщиков и теоретиков, учителей церковного пения (см. Авторские распевы). Многие из них связаны с певческой школой Новгорода Великого - Варлаам (Рогов), впосл. митр. Ростовский, младший брат возглавлявшего школу Саввы Рогова, игум. Маркелл (Безбородый), Стефан Голыш, Иван Шайдур. В новгородской школе обучались московские распевщики свящ. Федор Христианин и крестовый дьяк Иван Нос, глава усольской (строгановской) школы (см. Усольский распев) Исайя (Иван Лукошко) (впосл. архим. Рождественского мон-ря во Владимире) был учеником Стефана Голыша. Центральное положение в развитии новгородского певческого искусства занимал архиепископский (с 1589 г. митрополичий) хор Софийского собора. В сер. XVI в. он состоял из четырех групп певчих - большей и меньшей станиц дьяков и подьяков, в каждую из них входило 6-7 певцов. Такую же структуру имели государев и митрополичий (с 1589 г. Патриарший) хоры Москвы (см. Архиерейские певчие, Государевы певчие). Внутри станицы певчие, специализировавшиеся на исполнении того или иного голоса в многоголосии, назывались вершниками, путниками, нижниками, демественниками. С московской традицией связано творчество головщика Троице-Сергиева мон-ря Логгина Коровы (Шишелева) и диакона той же обители Ионы (Зуя). В XVI-XVII вв. широко распространился паралитургический жанр покаянного стиха (покаянны, покаялны), зародившийся еще в сер. XV в. Подборки стихов записывались невмами на восемь гласов, текстами, наряду со вновь составленными, служили тропари и стихиры преимущественно покаянного содержания. К 40-м гг. XVI в. относится самое раннее упоминание о разыгрывании пещного действа в новгородском-Софийском соборе (в рукописях часто записывалось демеством), во многих документах XVII в. содержится описание хождения на осляти. Русская форма литургической драмы (см. Действа литургические), связанная с византийской традицией, имеет общие черты и с западноевропейскими sacre rappresentationi ("священными представлениями", итал.). В связи с бурным развитием певческого искусства в XVI-XVII вв. появились многочисленные теоретические руководства: помимо известных с XV в. азбук с перечнем основных столповых знамен в XVI в. распространились объясняющие способы их исполнения азбуки-толкования, а с нач. XVII в.- обширные собрания формул (попевок, строк, фит). В нач. XVII в. были созданы первые азбуки путевой нотации, затем близкой ей казанской нотации; известные демественные руководства относятся к XVIII в. Знаки новых видов нотации объяснялись с помощью сочетаний столповых знамен, соответствующих их значениям (т. н. грани), подобно руководству - двознаменнику по столповой нотации 2-й пол. XVII в., передававшему смысл знамен с помощью киевской нотации ("Сказание о нотном гласобежании" архим. Тихона Макаръевского). Исправление богослужебных книг, начатое при Патриархе Филарете, активизировалось в сер. XVII в. при Патриархах Иосифе и Никоне. Результатом работы специально собранной первой группы дидаскалов (знатоков древнерусских традиций церковного пения), исправлявших нотированные тексты (1652-1654), в которую входил Иван Шайдур, стала унификация киноварных помет, уточнявших высотное положение невм и детали их исполнения. Система "шайдуровых" помет регулярно применялась с сер. XVII в. во всех певческих стилях и многоголосии. Вторая группа дидаскалов работала в 1669-1670 гг. при Московском Печатном дворе. В нее входили представители разных певческих школ, в т. ч. старец Саввино-Сторожевского мон-ря Александр Мезенец (Стремоухов). Из текстов Ирмология, послужившего образцом для исправления других певческих книг, была изъята хомония; возникло т. н. новое истинноречие, или пение "на речь", соответствовавшее звучанию текстов при чтении. Для облегчения печати вместо киноварных помет была разработана система тушевых признаков, в 1671 г. был отлит набор невм с признаками и в заключение Александром Мезенцем написан трактат "Извещение о согласнейших пометах". Автор статьи И. Е. Лозовая.