RARUS'S GALLERY

Тысячелетие рукописной церковнославянской книги на Святой Руси - явление феноменальное, и включает в себя огромный пласт русско-славянской культуры. С принятием христианства Древняя Русь усваивает, можно сказать, благодарно впитывает основы Византийской культуры во всех её проявлениях. Огромна духовная роль храмов и монастырей, ставших центрами просвещения в жизненном укладе славянского народа и создавших русское рукописное книжное искусство. Все типы этого искусства: от служебных Евангелий и житий святых до азбук и грамматик, руководства по военному мастерству и певческих рукописей характеризуют этот уровень четко и полно. Возникновение славянской письменности и печати на кириллице и глаголице, естественно, отображено во многих славянских летописях и хрониках. Славянскій алфавитъ получилъ свое начало во второй половинѣ IX вѣка. Но нѣтъ никакого сомнѣнія въ томъ, что славяне знали искусство письма гораздо раньше. Объ этомъ свидѣтельствуетъ цѣлый рядъ историческихъ данныхъ. Такъ, у извѣстнаго латино-нѣмецкаго лѣтописца Титмара, епископа Мерзебургскаго (976-1018 гг.), мы встрѣчаемъ указаніе на то, что въ языческомъ храмѣ города Ретры ему привелось видѣть нѣсколько славянскихъ идоловъ, на каждомъ изъ которыхъ особыми знаками было начертано имя. Свидѣтельство Титмара находитъ себѣ опору и въ сказаніи черноризца Храбра, жившаго не долго спустя послѣ Кирилла и Меѳодія, именно, въ концѣ IX или въ началѣ X вѣка. "Во врѣмена язычества,  - говоритъ въ своемъ "Сказаніи" Храбръ, славяне читали и писали, употребляя для этого особыя черты и рѣзы" .

Молчат гробницы, мумии и кости,

Лишь Слову жизнь дана.

Из древней тьмы на мировом погосте

Звучат лишь письмена.

И нет у нас иного достоянья!

Умейте их беречь,

Хоть в меру сил: в дни злобы и страданья

Нам дар бессмертный — речь.

И.А. Бунин, нобелевский лауреат

Такое же извѣстіе мы встрѣчаемъ у арабскаго писателя Аль-Массуди (ум. 956 г.), который, при описаніи одного изъ языческихъ храмовъ славянъ, мѣжду прочимъ, говоритъ, что онъ видѣлъ въ немъ камни, на которыхъ были начертаны своеобразные письменные знаки, служившіе славянамъ для цѣлей прорицанія. Къ сожалѣнію, ни одинъ изъ перечисленныхъ писателей не даетъ намъ указаній, по которымъ мы могли бы судить о формѣ и значеніи этихъ письменныхъ знаковъ древнихъ славянъ. Большинство ученыхъ считаетъ ихъ рунами, но ихъ мнѣніе основано на различныхъ предположеніяхъ и догадкахъ, а потому вопросъ о характерѣ письменности славянъ, до-христіанской эпохи остается открытымъ до настоящаго времени. Нѣсколько опредѣленнѣе и яснѣе извѣстія о томъ, какія письмена употребляли славяне по принятіи христіанства.

Лицевые изображения конца XVI столетия.

23 л.л. раскрашенных лицевых изображений.

Памятниковъ перваго письма до насъ не дошло, памятникомъ же второго письма могут служить такъ называемые "Фрейзингенскіе отрывки" - это три славянскихъ, писанныхъ латинскимъ письмомъ, статьи, которыя первоначально принадлежали Фрейзингенскому монастырю, а теперь хранятся въ Мюнхенской библіотекѣ. Наконецъ, въ IX вѣкѣ, именно въ 855 г. (по Храбру) или въ 862 году (по Бодянскому), у славянъ появляется собственная азбука, изобрѣтеніе которой приписывается св. апостоламъ славянства Кириллу и Меѳодію. О причинахъ, вызвавшихъ появленіе у славянъ собственной азбуки, преданіе гласитъ слѣдующее. Почти за 200 лѣтъ до введенія христіанства въ Россіи, въ одну изъ небольшихъ славянскихъ земель, по имени Моравію, явились германскіе миссіонеры и стали распространять христіанское ученіе на непонятномъ для мораванъ языкѣ латинскомъ. Цѣлыхъ 50 лѣтъ слушали мораване Св. Писаніе и богослуженіе у нѣмецкихъ проповѣдниковъ, но несмотря на это они никакъ не могли усвоить себѣ даже самыхъ первыхъ истинъ христіанскаго ученія. Тогда моравскій князь Ростиславъ рѣшилъ замѣнить римское нѣмецкое духовенство духовенствомъ греческимъ, между которыми, онъ зналъ, должны были существовать многіе люди, хорошо знакомые съ языкомъ славянскимъ. Съ этой цѣлью, онъ отправилъ посольство къ византійскому императору Михаилу съ просьбой прислать ему такихъ проповѣдниковъ, которые бы въ состояніи были истолковывать мораванамъ Св. Писаніе на языкѣ славянскомъ. Выборъ палъ на двухъ ученыхъ греческихъ монаховъ, въ совершенствѣ знавшихъ славянскій языкъ, на братьевъ Кирилла н Меѳодія, которые и были отправлены въ Моравію для просвѣтительской дѣятельности.

Лицевые изображения конца XVI столетия.

23 л.л. раскрашенных лицевых изображений.

У южных и восточных славян языком письменности стал старославянский, или древнецерковнославянский язык - южнославянский в своей основе. Поскольку все славянские диалекты были еще очень близки друг к другу, то и языковая ситуация, сложившаяся в южно- и восточнославянских землях после введения в них собственной письменности, принципиально отличались от того двуязычия, которое было характерно для средневековой культуры остальной части Европы, где язык письменности - латынь - был очень далек от местных наречий. В южно- и восточнославянских землях такого резкого контраста между письменно-литературным и разговорным языками не было, а это делало письменность значительно более доступной для широких слоев населения. Церковнославянский язык имел огромное значение для культурного обмена между славянскими народами, в том числе и для обмена книжными ценностями. Даже те южнославянские народы (например, хорваты), которые приняли католический обряд, добивались у папской курии разрешения проводить богослужение на славянском языке, переводить богослужебные книги на этот язык, пользоваться славянской азбукой. Славянская письменность возникла в связи с принятием христианства в IX-X вв., однако при этом важны оказались и традиции дохристианской культуры, уже создавшей зачатки каких-то систем письма. О зародившихся еще в то время зачатках славянской письменности свидетельствует такой достоверный источник, как сказание черноризца Храбра «О письменах» (конец IX - начало X в.), рассказывающее о создании азбуки Константином Философом и опирающееся на показания очевидцев этого события. О первоначальном, дохристианском этапе развития славянского письма черноризец Храбр повествует следующее: «Прежде убо словене не имеху книг, но чертами и резами чьтеху и гатааху (т. е. читали и гадали) погани суще». Итак, по утверждению Храбра, славяне во времена язычества пользовались какими-то примитивными письменными знаками. Что это были за знаки - пиктографические, логографические или фонетические, имели ли они всеобщее применение или локальное, пока определить невозможно. Их существование подтверждают и археологи. На Балканах, на территории России, Белоруссии, Украины, в западнославянских землях они обнаружили предметы, снабженные какими-то знаками, напоминающими письменные, относящиеся к VIII-IX вв., а то и к более ранним временам. Некоторые из них скандинаво-рунического (на севере Руси), а некоторые арабо-куфического (на юге) происхождения. Однако вернемся к сказанию «О письменах» черноризца Храбра: там содержится утверждение, что после принятия христианства славяне «римсками и гречьскыми писмены нуждахуся (писати) словенску речь безь устроения». Иными словами, славяне начали применять для письма известные им латинские и греческие буквы, однако без их «устроения», т. е. без их приспособления к фонетическим особенностям славянской речи. По сведениям Храбра, такое использование латинских и греческих букв продолжалось очень долго («и тако бешу многа лета»). Создание славянской азбуки по традиции связывается с именами византийских миссионеров Константина-Кирилла (около 827-869) и его брата Мефодия. В 862 г. в Константинополь прибыли послы моравского князя Ростислава с просьбой к императору Михаилу и патриарху Фотию направить в Моравию проповедников для устроения там новой, христианской религии. Политический смысл этой акции ясен: Моравия стремилась опереться на Византию, чтобы ослабить натиск Восточно-Франкского королевства и западной церкви. Послы изложили еще одну просьбу - чтобы христианская проповедь велась на понятном народу славянском наречии. Естественно, что византийский император и патриарх Фотий охотно согласились выполнить просьбу Ростислава, и с такой миссией в Моравию были направлены братья Константин (в монашестве Кирилл) и Мефодий, родом из Солуни (ныне Салоники). Константин, изучивший богословие и «эллинские художества», был в свое время назначен патриаршим библиотекарем и одновременно преподавал в высшем учебном заведении философию (отсюда и прозвище Философ). Он овладел несколькими языками, в том числе местным славянским диалектом. Мефодий занимал высокий административный пост в одной из славянских провинций Византийской империи. Конечно, не только знание славянского языка предопределило выбор братьев для поездки в Моравию, но и их большой дипломатический и миссионерский опьгг. Еще в 851 г. Константин был включен в византийское посольство в арабские земли для ведения переговоров о перемирии и одновременно вел там религиозные диспуты с учеными мусульманами. В 860 г. император и патриарх Фотий направили Константина в Херсонес Таврический, а оттуда в Хазарию, чтобы убедить кагана принять христианство. Как утверждает автор «Жития», Константин внушил императору, что для успеха христианской пропаганды в Моравии, как и в других славянских странах, необходимо создать славянскую азбуку и перевести греческие церковные тексты на славянский язык. Ибо пользоваться лишь словесной проповедью все равно что «писать на воде», этим можно «еретическо имя себе обрести». С согласия императора Кирилл еще перед отъездом составил славянскую азбуку («устроив письмена») из 38 букв. Из них часть была заимствована из греческого алфавита, а другая придумана специально для передачи специфических звуков славянских диалектов. Азбуку, отвечающую славянской фонетике, невозможно было составить механически, применяя лишь греческий алфавит, так как он не имеет целого ряда букв, соответствующих некоторым славянским звукам. На это указывает и Храбр: «Но како может ся писати добре гречьскими писмены: бог или живот или зело или церковь или чаяния или широта или ять или юность или язык и инаа подобнаа сим?». При помощи славянского алфавита Кирилл осуществил перевод Евангелия и некоторых других церковных книг, получивших потом распространение не только в Моравии, но и в других славянских странах.

Кирилл и Мефодий создают азбуку и переводят на славянский язык Апостол и Евангелие. Миниатюра из Радзивилловской летописи. XIII век.

Сначала миссия Кирилла и Мефодия в Моравии протекала успешно. Они нашли немало последователей и за пределами Моравии. Первым заинтересовался их деятельностью славянский князь в Паннонии Коцел, исходя из тех же соображений, что и Ростислав Моравский. Секрет успехов миссии Кирилла и Мефодия заключался и в том, что Пропаганда христианства велась на понятном народу языке. И хотя по давней католической традиции богослужение должно было идти только на латыни, греческом или древнееврейском языках, для литургии у мораван и южных славян папа Иоанн VIII сделал исключение, а в 873 г. назначил Мефодия архиепископом Паннонии. Со временем, в середине 80-х гг. IX в., под давлением франков и германского клира миссии Мефодия был положен конец и в Моравии, и в Паннонии. Осуществленные Кириллом и Мефодием переводы были объявлены еретическими. Ученики Мефодия были изгнаны, бежали в Болгарию, где продолжили свою просветительскую деятельность, способствуя распространению православия и славянской письменности. Таковы были исторические обстоятельства возникновения системы славянского письма, точнее двух ее систем, так как древнейшие памятники славянской письменности написаны при помощи двух различных алфавитов: 40-буквенной глаголицы (от слова «глаголить», т. е. говорить) и 38, затем 43-буквенной кириллицы, названной так по имени основателя славянской азбуки. Вопрос о том, как сложились оба эти алфавита, до сих пор не нашел окончательного решения. Можно, однако, считать доказанным, что именно глаголица явилась плодом деятельности Кирилла и Мефодия. К сожалению, не сохранилось ни одного памятника письменности середины IX в., и в нашем распоряжении есть лишь тексты конца IX – начала X в., показывающие, что славяне в то время пользовались обоими алфавитами параллельно, и нередко оба уживались в одном и том же тексте. Болгарские ученые К. Митеев и И. Грошев обнаружили на стене Симеоновой церкви в Преславе относящуюся к 931 г. надпись, сделанную и кириллицей, и глаголицей. Древнейшая на территории России надпись кириллицей относится к середине X в., это надпись, читаемая обычно как «гороухша» или «гороушна», т. е. горчица на корчаге, в одном из гнездовских курганов близ Смоленска. Недавно в Добрудже была обнаружена надпись, выполненная кириллицей и датируемая 943 г. Известно также немало кириллических надписей второй половины X в. в Сербии, Болгарии, Моравии. Что же касается глаголицы, то здесь древнейшим памятником, наряду с уже упомянутой преславской надписью, являются так называемые «Киевские листки» - фрагменты католической литургической книги «Миссала», относящиеся к X в. Краткие глаголические надписи XI в. обнаружены и на стенах Софийского собора в Новгороде. Что касается географического распространения двух славянских алфавитов, то ареалы их бытования пересеклись, но все же глаголица была более характерна для западных областей славянского мира (Моравия, Хорватия, Македония, западная Болгария), где и проходила просветительская деятельность Кирилла, Мефодия и их учеников. В Болгарии глаголица была вытеснена кириллицей. Последняя болгарская глаголическая надпись датируется 1576 г. Католиками-хорватами это письмо употреблялось в богослужебных целях до самого XX в. Нам не известна ни одна древнерусская книга, целиком написанная на глаголице, но вставки, сделанные при помощи этой азбуки в кириллические тексты, довольно многочисленны в XI-XII вв. Существует предположение, что глаголицей на Руси пользовались в качестве тайнописи. Ареалом распространения кириллицы явились южные и восточные славянские земли. Там стилизованное и замысловатое глаголическое письмо не выдержало конкуренции с ясной и легко усваиваемой кириллицей. Кроме того, постоянное общение с Византией требовало системы письма, сходной с византийской. Первой славянской книгой был выполненный Кириллом перевод с греческого так называемого Изборного Евангелия. После смерти Кирилла Мефодий и его ученики в Моравии и Паннонии, а затем в Болгарии перевели Номоканон, Патерик и некоторые другие церковные книги. ВIX-X вв. в Болгарии уже существовали крупные школы, такие, как Преславская академия. Для декоративного убранства ранних болгарских рукописей характерна балканская «плетенка», геометрический или растительный орнамент в виде стилизованных аканта и другие растительные мотивы, исполненные чаще всего по белому фону красной, желтой, зеленой и коричневой красками. Расцвет славянской письменности в Болгарии в IX-X вв. связан с именами таких продолжателей дела Кирилла и Мефодия, как черноризец Храбр и Иоанн Экзарх. Памятники болгарской письменности того времени получили затем распространение и на Руси. Некоторые из них, например «Закон Судный людем», сохранились лишь в русских списках. В X-XI вв. при крупных церквах и монастырях, при царских дворцах возникали первые библиотеки (в Плиске, Великом Преславе, Охриде и т. д.). В 1185-1186 гг. с освобождением страны от 160-летнего византийского господства начался период Второго Болгарского царства, отмеченный новым расцветом культуры, книжного дела. В искусстве переписывания книг выделились две школы книжного орнамента: элитарный станочный, или тырновский стиль, и более демократическое, провинциальное направление. Мастера этой народной школы книжной миниатюры создали такие памятники книжного искусства, как Болонская Псалтырь или «Евангелие попа Добрейши». Книжный орнамент этой школы ограничивается в большинстве случаев заставками и инициалами, скромными по красочной гамме (красный, желтый, зеленый). Одним из центров этой школы в XIII-XIV вв. стал скрипторий Рильского монастыря. В первой половине XIV в. в Тырнове - столице Болгарского царства возникла при содействии патриарха Евфимия так называемая Тырновская книгописная школа, достигшая своего расцвета в годы правления царя Ивана Александра (1331-1371). Своеобразная школа миниатюристов завершила в 1356 г. великолепное Четвероевангелие (хранится в Лондоне) с портретными изображениями царя Ивана Александра и членов его семьи на заглавном листе с 965 миниатюрами в тексте. Богато иллюстрирован и перевод византийской хроники Константина Манассии: ее миниатюры весьма реалистичны. К памятникам Тырновской школы принадлежит и Томичева Псалтырь (середина XIV в.), хранящаяся в Государственном Историческом музее в Москве. В Тырновской книгописной школе был выработан и характерный почерк, так называемый тырновский полуустав, оказавший большое влияние на графику кириллического письма. Во второй половине XIV в. в Болгарии была проведена реформа орфографии, сыгравшая положительную роль в развитии не только болгарской, но и сербской письменности. В XV в. южнославянская орфография вытесняет русский полуустав сперва из книжной, позднее - из актовой письменности. Западная ветвь южнославянских народов оказалась уже в эпоху раннего средневековья расколотой по конфессиональному признаку: хорваты и словенцы оставались католиками, сербы - православными. Но и сербы ощущали влияние западной, романской культуры, что отразилось отчасти и в развитии их книжного искусства. Так, в орнаменте одного из старейших сербских рукописных памятников, Евангелии Мирослава, заметны «отзвуки» романского стиля. Рукопись выполнена и оформлена по заказу хумского «великославного князя Мирослава», по-видимому, в конце XII в. в Студенице. Инициалы украшены растительным орнаментом. Любопытны вплетенные в рисунок букв фигуры людей, представляющие собой не только библейских персонажей, но и воинов, музыкантов, охотников и других. Имеются данные, что в XII-XIII вв. скриптории и школы переписчиков возникли при дворах князей Мирослава и Вукана, а позже, в XV в., при дворе правителя-библиофила Стефана Лазаревича. Известны были своими скрипториями и сербские монастыри в Студенице, Милишеве, Пече. Переписывались не только богослужебные книги, но и Жития, причем, как и в Болгарии, Жития видных политических деятелей. Усердно размножали и распространяли и такой крупный свод феодального права, как «Законник» Стефана Душана (1349). К концу XIII и в XIV в. романское влияние в книжном орнаменте все сильнее заглушалось византийским. Оно заметно, например, в орнаменте знаменитой Сербской Псалтыри XIV в. (хранится в Мюнхене), содержащей более 150 миниатюр, интересных и тем, что они воспроизводят многие детали тогдашнего сербского быта. Смешение романского и византийского стилей в рисунке миниатюр и орнамента характерно и для так называемой Призренской рукописи кодекса царя Душана (XIV-XV вв.), оригинал которой не сохранился. Наравне с романскими и византийскими мотивами в сербском книжном искусстве все сильнее начинали проявляться мотивы славянские, в частности «плетенка». Появляются также стилизованные сказочные птицы и звери - как в заставках, так и в инициалах. Османское нашествие положило конец деятельности многих центров славянской книжности. И все же переписывание книг продолжалось в Рильском и Бачковском монастырях (Болгария), в славянских монастырях на Афоне (Греция), в ряде других мест. Во всех этих монастырях имелись келейные школы, где готовили и переписчиков. Многие болгарские и сербские ученые и мастера книжного дела перебрались в Россию или в Великое княжество Литовское.

РУКОПИСНАЯ КНИГА В ДРЕВНЕЙ РУСИ. Некоторые данные о древнейшем письме на Руси приводят арабские путешественники. Один из них, Ахмед ибн-Фадлан, в 920-921 гг. побывал у волжских болгар. Описывая погребение знатного руса, он указывает, что на деревянном надгробии было написано имя умершего вместе с именем царя русов. Арабский путешественник и географ Аль-Масуди (первая половина X в.) видел в славянском капище камень с высеченным на нем пророчеством. Арабский ученый второй половины X в. Ибн-Якуб-эль-Недим, характеризуя письмена разных народов, ссылается на свидетельство некоего кавказского князя, что «один из царей горы Кабк послал его к царю русов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезываемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображения, не знаю, были ли это слова или отдельные буквы». Кстати, Ибн-Якуб-эль-Недим приводит образец этого русского письма, который, к сожалению, расшифровать пока не удалось. Как уже говорилось, на Руси получила распространение в основном кириллическая письменность. Кириллица прошла долгий путь развития. Древнейший ее тип, так называемый устав, чрезвычайно близок византийскому унциальному письму IX-XI вв., 25 букв которого вошли в кириллицу. Этим письмом пользовались при переписывании богослужебных книг.

Устав. Из Псалтыри 1424 года. Кирилло-Белозерский монастырь.

Оно отличается геометрическим начертанием букв, отлично передающим красоту каждой из них, и должно было выражать торжественный характер церковно-литургической письменности. Буквы устава перпендикулярны строке, размещены на равных расстояниях одна от другой, интервалов между словами нет, и текст сливается в одну непрерывную строку. Признаком древнейшего устава является квадратная форма букв, причем ни один элемент буквы не выходит за пределы квадрата. Это как бы отдаленное воспоминание о тех временах, когда буквы высекались на камне или вырезались на металле, что требовало простоты и геометричности. Устав избегает крючков, хвостиков и тому подобных украшений, он строг, скуп и монументален. Впоследствии устав деформировался. Надо сказать, что сама дефицитность и дороговизна пергамена вынуждали писца ради экономии места помещать в строке как можно больше букв, ужимать их и таким образом превращать из квадратных в прямоугольные. Нарушение геометрического принципа повлекло за собой другие деформации - кривизну и остроугольность, асимметрию букв. Все более частым явлением становились различные сокращения, лигатуры. Расстояния между буквами перестали быть одинаковыми.

Каллиграфический полуустав. Из Апостола XV века. Москва.

Все эти изменения заметны уже во второй половине XII в. и стали преобладать на Руси с последней четверти XIV в. Устав постепенно превращался в полуустав. Сначала этот переход проявлялся лишь в служебной переписке, в церковных же книгах устав сохранялся еще долго. По мнению советского палеографа В. Н. Щепкина, возникновение полуустава относится к тому периоду, когда русская письменность переросла литургические церковные рамки. В связи с возросшей потребностью в книге полуустав стал играть роль служебного, профессионального письма для писцов, работавших зачастую по заказу, на рынок. Однако со временем и полуустава оказалось недостаточно. Формирование централизованного Московского государства, развитие товарно-денежных отношений и культуры настоятельно требовали более удобного письма. Так на рубеже XIV-XV вв. возникла скоропись, но из-за нечеткого начертания букв и трудности чтения скоропись не стала книжным письмом.

Русская скоропись. XVII век.

Могучий импульс развитию письменности и распространению грамотности на Руси дало создание государства и принятие христианства. Уже в X в. киевские князья заключали письменные договоры с византийскими императорами (первый известный нам такой договор относится к 911 г.). Один экземпляр в переводе на древнерусский язык, как правило, передавался на хранение князю. В XI веке Древняя Русь была одной из наиболее грамотных стран Европы. Летопись под 988 г. указывает, что князь Владимир после крещения киевлян начал строить церкви, ставить священников, собирать детей знатных лиц («у нарочитые чади») и «даяти нача на ученье книжное». Но особого размаха «учение книжное» достигло при Ярославе Мудром. Под 1028 г. летопись отмечает, что князь в Новгороде (и, несомненно, в Киеве) «собра от старост и поповых детей 300 учити книгам». Есть основание предполагать, что князья Владимир и Ярослав создали не только начальные школы, где учили грамоте, но и другие, повышенного типа, дававшие серьезное по тому времени образование. Государству требовалось хорошо подготовленное духовенство, нужны были грамотные люди для аппарата управления. В школах для «нарочитой чади», кроме чтения, письма и пения, преподавались также «философия, риторика и вся грамматика», а также греческий язык, давались сведения по истории, географии, естествознанию. Школы открывались не только в Киеве и Новгороде, но и в других городах.

Инициалы русской рукописной книги.

Высокообразованный смоленский князь Роман Ростиславич (XII в.) организовал ряд школ, и в иных обучали латинскому и греческому языкам. В начале XIII в. князь Константин Всеволодович основал школу во Владимире, где учителями были русские и греческие монахи. Перед смертью князь отписал этой школе свои хоромы и книги. Галицкий князь Ярослав Владимирович Осмомысл (XIII в.) заводил училища и предписывал монахам обучать детей в монастырях. Как правило, в школы, что создавались при монастырях и церквах, принимались дети, «достигшие седмого лета». Открывались и женские школы. Так, в 1086 г. княгиня Анна Всеволодовна, собрав при Андреевском монастыре в Киеве около 300 девочек, «неколико обуча их писанию, такоже ремеслам, пению, швению . . .» Есть сведения об учреждении училищ для девочек в Суздале (XIII в.). Значительно позднее, в 1533 г., на Стоглавом соборе с сожалением отмечалось, что в старину в разных городах «многи училища бывали, грамоте и писати и пети, и чести учили», и подчеркивался упадок просвещения на Руси в XVI в. Но полностью школы, несмотря на монгольское нашествие и долгое иго, на Руси не исчезали. В Житии новгородского архиепископа Иоанна сказано, что школа, в которой он учился, отличалась многочисленностью учеников. Существовали школы и в отдаленных от городов монастьфях, например, в Кирилло-Белозерском, в далеких захолустьях. Александр Свирский научился грамоте в своем родном селе в Обонежье. Там же учился и Зосима Соловецкий. Антоний Сийский овладел грамотой на берегах Белого моря, Мартиниан Белозерский - в деревне, неподалеку от Кирилловского монастыря и т. д.

Серебрянный со сканью оклад Евангелия. Новгород, XVI век.

В одной из миниатюр, иллюстрирующих Житие Сергия Радонежского, изображен школьный класс: на скамье сидят рядышком пятеро учеников с книгами, за их спинами еще трое, а слева от них - двое. Справа - учитель, объясняющий урок самому Сергию. Практиковалось также и частное, домашнее обучение. Дочь полоцкого князя Георгия Евфросинью (XII в.) индивидуально обучал наукам боярин Федор. О Евфросинье писали, что, не учась в Афинах, она достигла афинской мудрости. Были и другие просвещенные женщины, которые по своему культурному уровню вполне могли равняться с мужчинами. Славились образованностью дочери великого князя Ярослава Мудрого. Одна из них, Анна, вышла замуж за французского короля Генриха I. Сохранился документ - дарственный акт этого короля Суассонскому монастырю. Кроме короля и королевы, его должны были подписать и влиятельные феодалы Франции, но подписала его только Анна Ярославна, ибо другие, в том числе и сам король, будучи неграмотными, поставили лишь крестики. В то же время о самом князе Ярославе Владимировиче Лаврентьевская летопись под 1037 г. повествует, что он «книгам прилежа, и почитая ё часто в нощи и в дне . . . Любим бе книгам, и многы написав положи в святей Софьи церкви». Широко образован был и сын Ярослава Мудрого, брат Анны, Всеволод: он знал пять иностранных языков. Высоко ценил книги князь Владимир Мономах - много читал, брал книги с собой в походы, сам был талантливым и начитанным автором. Его «Поучение детям» принадлежит к важнейшим литературным творениям века. Летописцы, давая характеристику князьям, никогда не забывали подчеркнуть их образованность. Лаврентьевская летопись под 1218 г. рассказывает, что князь Константин Всеволодович в своих беседах всех поучал, так как прилежно читал книги. Ипатьевская летопись в записи 1288 г. сообщает о князе Владимире Васильковиче как о великом книжнике и философе. Исследования наших ученых убедительно доказали, что уровень грамотности на Руси XI-XV вв. был достаточно высок и что она, эта грамотность, не была исключительной привилегией феодальной верхушки и духовенства, но стала достоянием городских ремесленников, купцов, а возможно, и крестьян. О широком распространении грамотности в Киевской Руси свидетельствуют надписи на предметах домашнего обихода, межевых камнях, домах, на шлемах и мечах. В Новгороде сапожники записывали имена заказчиков на колодках. Горшки с надписями, относящиеся к XI-XII вв., обнаружены археологами в Киеве, Рязани и других местах. Пожалуй, наиболее часто встречающийся предмет домашнего обихода с надписью - это пряслица. Пряхи, как правило, обозначали на них свои имена, чтобы не перепутать во время долгих посиделок. Значит, грамотными на Руси во многих случаях были и женщины из простонародья. Известны надписи, выбитые на камнях. Тмутараканский князь Глеб зимой 1068 г. измерил по льду расстояние между Тмутараканью и Керчью и повелел высечь на мраморе надпись об этом. По всей Руси были расставлены указательные камни вдоль дорог и каменные кресты на берегах рек с выбитыми на них надписями для предупреждения путников о мелях, порогах и прочих опасностях. Особый интерес представляют надгробные надписи. В Калининской области, например, обнаружен камень с древней надписью «Степан». Снабжены надписями и монеты - златники и серебряники Владимира и Ярослава Мудрого, бывшие в X-XI вв. в обращении наряду с гривнами. Множество надписей-граффити обнаружено на стенах киевского и новгородского Софийских соборов. Некоторые из них явно сделаны со скуки служками и хористами во время молитв, например - «Кузьма порося» и т. п. Но самым убедительным доказательством очень широкого распространения грамотности на Руси стали находки археологов в Новгороде. Здесь были обнаружены многочисленные грамоты на бересте. Часть их восходит к XI в. Кстати, о существовании таких грамот упоминал еще в XV в. видный церковный деятель, публицист Иосиф Волоцкий, но в XIX - первой половине XX в. никто таких грамот своими глазами не видел. Первая экспедиция А. В. Арциховского обнаружила 173 берестяные грамоты, причем сам ее руководитель высказал догадку, что это не является особенностью одного только Новгорода. Догадка эта оказалась правильной: берестяные грамоты были обнаружены также в Пскове, Рязани, Смоленске, Витебске, Старой Руссе и других древнерусских городах. Текст на бересте создавали не чернилами, а заостренной и отполированной костью - «писалом», подвешенным на ремешке. Такие «писала» были найдены экспедицией в том же культурном слое.

Новгородские берестяные грамоты.

По содержанию берестяные грамоты весьма разнообразны. Это и частная переписка, и хозяйственные, и юридические документы. Изредка встречаются записи на бересте, касающиеся и политических событий: например, некий Терентий из Ярославля сообщал своему знакомому Михаилу о столкновении новгородского воинства с угличанами. Обычно же для грамот государственного значения использовался пергамен. Берестяные грамоты дали в руки историков богатейший материал о социальных и экономических отношениях XI-XIV вв. Целый ряд записей касается феодальных повинностей. Крестьяне жалуются своему господину Юрию Онцифоровичу на его ключника - управляющего: «Биють целом крестьяне господину Юрию Онцифоровицю о клюцнике, заодно, господине, не можем ницим ему удобритися. Того, господине, с села . . . господине, буянить .. .» . Приказчик пишет своему господину: «Поклон от Михаили к осподину своему Тимофию. Земля готова, надобе семяна. Пришли, осподине, человек спроста, а мы не смием имать ржи без твоего слова». Или: «Поклон от Потра к Марье. Покосил есмь пожню, и Озерици у мене сено отъяли. Спиши список с купной грамоте да пришли семо; куды грамота поведе, дать ми разумно». Некто по имени Борис пишет своей жене Настасье: «От Бориса ко Ностасии. Како приде ся грамота, тако пришли ми цоловек на жерепце, зане ми здесе дел много. Да пришли сороцицю, сороцице забыле». Эти письма еще раз убеждают, что грамотность была распространена и среди женщин. Среди берестяных грамот встречаются тексты, которые можно назвать литературными. Так, например, на узкой, длиной в 30 см, берестяной полоске записана загадка: «Есть град межу небом и землею, а к нему еде посол без пути, сам нему везе грамоту непсану». Одна из наиболее интересных находок - это русская азбука, вырезанная на деревянной дощечке 18х7 см. В азбуке 36 букв, расположенных в обычном порядке. Нижняя часть дощечки не заполнена, чтобы ученик мог удобно ее держать, не закрывая буквы. Все новые и новые находки текстов на бересте доказывают, что грамотность была свойственна представителям всех социальных слоев, а не только духовенству: из 173 описанных А. В. Арциховским первых берестяных грамот только одна была написана священником. Очевидно, что при такой широкой распространенности грамотности книжные ресурсы в стране должны были быть немалые и действительно книга входила в обиход разных слоев населения. Интенсивное развитие письменности на Руси началось, очевидно, только после официального принятия христианства в 988 г. Большую роль в обеспечении Руси богослужебной и другой литературой сыграли болгарские книжники. Ведь к тому времени болгары, благодаря начатой еще Кириллом и Мефодием переводческой деятельности, усвоили значительную часть византийской книжности и распространили книгу на церковнославянском языке не только в Болгарии, но и в Сербии, Валахии, а также на Руси, где переводческая деятельность и переписка книг достигли большого размаха только со времен правления Ярослава Мудрого. Из «Повести временных лет» мы узнаем, что князь «собра писце многы и прекладаше от грек на словенское письмо. И списаша книгы многы, ими же поучашеся в рнии людье наслаждаются ученья божественаго . ..» Среди русских князей домонгольского периода было немало эрудитов и книжников, авторов и даже переписчиков книг. Прежде всего это -выдающийся государственный деятель конца XI – начала XII столетия великий князь киевский Владимир Всеволодович Мономах (1052-1125), автор «Поучения детям» - первый писатель-мирянин Древней Руси.

Евангелие апракос. Новгород. Середина XIV века. Переплёт XVI века.

Происходит из собрания московского купца-старообрядца А.И. Хлудова (1818-1862),

которое согласно завещанию владельца,в 1882 году было передано

в Никольский Единоверческий монастырь в Москве.

В рукописи 4 миниатюры с изображениями евангелистов, три заставки

византийского стиля, многочисленные инициалы. Новгородское происхождение

рукописи подтверждается данными специфики языка новгородцев. Особенности

миниатюр Хлудовского Евангелия - их крупный размер во весь лист, отсутствие

обрамлений, и, конечно, необычный профиль (извод) евангелиста Матвея.

«Книжными» князьями были Ярослав Галицкий (XII в.), Владимир Волынский (XIII в.), великий князь ростовский Константин Всеволодович (ум. 1218 г.). Со слов летописцев, автор «Истории Российской» В. Н. Татищев пишет, что этот князь «. .. великий был охотник к читанию книг и научен был многим наукам, чего ради имел при себе людей ученых, многие древние греческие книги ... купил и велел переводить на русский язык. Многие дела древних князей собрал и сам писал». Говоря о писателях-мирянах, приведем такой пример ранней публицистики, как «Слово» Даниила Заточника - панегирик и наставление князю новгородскому Ярославу (конец XII в.). Основными центрами литературного творчества, переписки и распространения книг оставались крупные монастыри и соборные церкви. В среде иерархов русской церкви встречались высокообразованные люди. Так, в XI в. митрополит Киевский Илларион и новгородский епископ Лука Жидята собрали свои дидактические произведения. Монах Киево-Печерского монастыря Нестор по праву именуется основоположником русской исторической науки. Тогда же в XII в. многие «божественные писания изложили» Кирилл Туровский, Климент Смолятич и другие церковные писатели. Как высоко ценили просвещение на Руси, как уважали там школы и книги, мы узнаем из многих литературных памятников того времени.

Евангелие апракос. Ростов Великий. 20-е годы XIII века. Устав, пергамен.

Переплёт XVI-XVII веков. Из Архангельского собора Московского Кремля,

с 1896 года хранилось в Синодальной библиотеке.

В «Повести временных лет» звучит настоящий панегирик книге: «Велика бо бывает полза от ученья книжного; книгами бо кажеми и учими есми пути покаянью, мудрость бо обретаем... от словес книжных… Се бо суть рекы, напаяюще вселеную.. .; книгам бо есть неищетная глубина». «Изборник» князя Святослава Ярославича (1076) начинается такими словами: «Не съставить бо ся корабль без гвозди, ни праведник без почитания книжьнаго.. . Красота воину оружие, кораблю ветрило, тако и правьедьнику почитание книжьное . ..». В сборнике «Пчела» (1199) читаем: «Ум без книг, аки птица опешена. Якож она взлетети не может, тако же и ум недомыслится свершена разума без книг».

Евангелие апракос. ("Евангелие Спасо-Андроникова монастыря"). Москва. Начало XV века.

Пергамен. Крупный полуустав. 291 лл. В начале 60-х годов XIX века бало передано в

Епархиальную библиотеку. Андрониково Евангелие украшено мастерами круга Андрея Рублева. Об этом говорит

орнамент рукописи - неовизантийского стиля с изображением фантастических животных. Единственная

миниатюра на л.1 об., открывающее Евангелие - "Спас в славе", по иконографии напоминает Христа из

композиции Страшного Суда на своде Успенского Собора во Владимире (1408 год).

И еще цитата из памятника русской письменности XIV в. - сборника поучений «Измарагд»: «Книги, как глубина морская, окунувшись в них, мы находим драгоценные жемчужины». Уже первые созданные на Руси книги говорят о высоком уровне книжного дела, о незаурядном мастерстве книгописцев и оформителей. Первая из сохранившихся рукописных книг - Остромирово Евангелие - этот прекрасный памятник русского книжного искусства был издан в 1056-1057 гг. книгописцем дьяконом Григорием «с помощники» по заказу новгородского посадника Остромира. Эта книга большого формата явно была предназначена для церковных обрядов и долгое время хранилась в новгородском Софийском соборе, в «большом сундуке», как значится в описи ризницы. Затем, переходя из рук в руки, она попала в Петербургскую публичную библиотеку (ныне РНБ), где хранится и теперь. Остромирово Евангелие написано на высококачественном пергамене в два столбца четким кириллическим уставным письмом и составляет всего 294 страницы. Текст богато и со вкусом орнаментирован. В этой книге мы находим уже все характерные для русской рукописной книги элементы орнамента, разноцветные виньетки, инициалы, миниатюры и т. п. Прекрасная техника изображения евангелистов Иоанна, Луки и Mapка свидетельствует о высоком мастерстве художника, а также о том, что этот памятник книжного искусства не мог быть первым, что здесь уже исстари сложились определенные традиции этого вида искусства. Не менее ценен по своему оформлению и «Изборник» Святослава 1073 г. - сборник статей богословского и дидактического характера. Книга была переписана дьяком Иоанном и его помощником с первоначально принадлежавшего болгарскому царю Симеону (X в.) оригинала на болгарском языке по заказу старшего сына Ярослава Мудрого - киевского князя Изяслава. Позднее она попала в руки его брата - Святослава, и он приказал дополнить рукопись пергаменными листами с двумя миниатюрами, на одной из которых изображен сам Святослав Ярославич с членами его семьи. В книге 266 пергаменных листов, богато украшенных цветными виньетками, инициалами, напольными украшениями, в том числе - знаками зодиака. В орнаменте книги выступают, наряду с подражанием византийскому стилю, и оригинальные реалистические мотивы русского народного творчества. Четвертый по древности памятник русской письменности – «Изборник» 1076 г.; как следует из послесловия, он списан с «Изборника» 1073 г. с некоторыми дополнениями в тексте тем же «грешным» Иоанном для князя Святослава, только на худшем пергамене и почти без орнамента. Для нас эта книга важна тем, что в ней, кроме других поучений, содержится уже упомянутое «Слово о чтении книг», а также списки запрещенных церковью «отреченных» книг. Из сохранившихся ценных рукописных книг той эпохи следует упомянуть также Архангельское Евангелие, относящееся к 1092 г. Оно гораздо ближе по языку к нынешнему русскому, чем Остромирово Евангелие, где еще сильно влияние староболгарского языка. И эта книга в течение столетий переходила из рук в руки и какими-то непонятными путями попала в Архангельскую губернию, в избу крестьянина. Неграмотный новый владелец Евангелия, не подозревая о величайшей ценности книги, много лет использовал ее взамен прогнившей деревянной подпорки для своей ветхой печи. В 60- е гг. XIX в. какой-то грамотный человек, увидев эту старую книгу небольшого формата, приобрел ее у крестьянина и в 1877 г. она попала в Москву и была продана Румянцевскому музею (сейчас РГБ) за 500 рублей. Благодаря крепкому деревянному переплету, книга хорошо сохранилась, несмотря на все, что ей суждено было перенести. Книга написана мелким уставным письмом и оформлена скромно: есть виньетки и инициалы, выполненные киноварью (красной краской). Выделяется своим художественным оформлением Мстиславово Евангелие (около 1115 г.). Прекрасный пергамен, красивое письмо, выполненный золотом и разноцветными красками орнамент, роскошный переплет, покрытый серебром, с изящными золотыми бляхами и филигранью. Из записи в Евангелии следует, что эту книгу переписал Алекса, сын священника Лазаря, по заказу новгородского князя Мстислава. Другая запись свидетельствует, что после Алексы, писавшего текст чернилами, работу продолжал другой мастер - Жаден, раскрасивший нужные места золотом. Из третьей записи, более поздней (около 1125 г.), мы узнаем, что, заняв после смерти отца престол великого князя в Киеве, Мстислав послал своего тиуна Наслава с упомянутым Евангелием в Византию и приказал снабдить там книгу красивым переплетом.

Евангелие тетр. Москва. 60-80-е годы XV века. Бумага. 265 лл. Происходит из

Донского монастыря в Москве (владельческие монастырские записи 1852 и 1870 годов).

Передано в Синодальную библиотеку в 1920 году. Евангелие Донского монастыря украшено

орнаментом балканского стиля, который появляется в русских манускриптах в конце XIV века

вместе с неовизантийским и широко распространяется в XV веке, вытеснив тератологию.

Основу его составляет сложное геометрическое плетение, образующее сложные "ковровые"

узоры. Одним из изюминок этого Евангелия - крупный инициал в виде дракона (л.78),

напоминающий "звериные" инициалы группы московских рукописей начала XV века.

На Руси, как и в остальной Европе, всякое просвещение начиналось со «священного писания». В школах читали Часослов, Псалтырь, Апостол. Они же распространялись и за стенами школ, особенно Псалтырь, которая была самой популярной книгой для домашнего чтения. Ее лирические стихи удовлетворяли эстетическим потребностям читателей, а отдельные фразы широко использовались как афоризмы для украшения живой речи. Псалтырь читали больным, чтобы облегчить их муки, и при отпевании усопших использовали ее тексты. Широко распространено было также Евангелие. Для церковных нужд издавали и сборник церковных служб - Служебную Минею, в которой содержание было распределено по месяцам. Кроме Евангелия и Минеи, в обязательный минимум богослужебных книг входили, кроме того, Апостол, Триодь постная, Триодь цветная, Псалтырь, Служебник и Требник.

Евангелие апракос. Москва. Конец XIV века. Устав. Пергамен. 326 лл. Происходит из

Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря. В 1906 году передано в Синодальную

библиотеку. В рукописи 3 киноварных фронтисписа тератологического стиля, 3 заставки

неовизантийского стиля (начала XV века), многочисленные инициалы тератологического

стиля. Есть записи 1856 года о принадлежности к Новому Иерусалиму. Тератологический

орнамент (от греческого слова "терас" - чудовище) имеет в своей основе бесконечное

плетение из ремней, опутывающих птиц, животных, человеческие фигуры. Он был

распространен в XIV веке во всех русских землях.

Однако четко разделить древнерусские книги на книги учебные, книги четьи (т. е. для домашнего чтения) и книги богослужебные довольно трудно. Единственное, чем отличаются книги, применявшиеся в богослужении от книг для чтения, - это необходимым для литургической торжественности богатым оформлением. По календарному принципу распределялась географическая литература - Жития святых, входившие в краткой форме в так называемые Прологи, в пространной форме - в месячные чтения, Четьи-Минеи. Переведенные с греческого языка, они были дополнены местным, русским материалом. Существовали и описания жизни святых, не вошедшие в эти собрания, однако широко распространенные - рассказы об Иоанне Златоусте, Николае Чудотворце и т. д. В те времена житийная литература - агиография часто заменяла людям художественную, будила фантазию, возбуждала эмоции. Жития на Руси часто рассказывают о князьях, об их походах против язычников и других врагов государства или церкви и потому больше походят на исторические повествования.

"Сказание о Борисе и Глебе". Из Сильвестровского сборника. XIV в.

Примером может служить «Сказание о Борисе и Глебе», сыновьях великого князя Владимира, злодейски убитых «окаянным» Святополком в 1015 г. По настоянию Ярослава они были причислены византийской церковью к лику святых великомучеников. О популярности этого произведения говорит то, что почти 200 списков его дошли до наших дней. Популярным жанром на Руси тех времен были уже упоминавшиеся «Изборники» - среднее звено между религиозной и светской литературой. В эти дидактические сборники входили фрагменты из «священного писания», творения «отцов церкви», сентенции различных мудрецов, произведения других античных и средневековых писателей, статьи о риторике, логике, поэтике, сведения из истории и т. д. Мы называли сборник «Пчела», составленный в Византии в XI в. и переведенный на древнерусский язык в конце XII в., включавший в себя афоризмы, собранные из книг «священного писания», творений «отцов церкви» и античных философов.

Евангелие тетр. Москва. Начало XV века. Бумага. 4°. Старший полуустав. Происходит

из Успенского собора Московского Кремля. В 1895 году передано в Синодальную

библиотеку. В Евангелиях тетр (по греч. "четыре") тексты идут в последовательности

изложения Евангелий от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна. Они могут быть

использованы и в богослужении, т.к. текст разбит на зачала, соответствующие

чтению одного дня. В Успенском Евангелии сохранилась лишь половина рукописи -

Евангелия от Луки и Иоанна, и две миниатюры с изображениями этих Евангелистов.

Миниатюры принадлежат кисти московского мастера, знакомому с техникой

рублевского круга. Тератологическая заставка с двумя грифонами соседствует

с тонким золотым инициалом неовизантийского стиля.

Охотно читали на Руси и сборники «Златоуст», «Маргарит», «Измарагд» («Изумруд») и другие. Часть материалов в них составляли переводы с греческого, остальные - оригинальный русский материал. В «Пчеле» и других сборниках читатель мог найти слова Эсхила и Софокла, Сократа и Демокрита, Платона и Пифагора, Демосфена, Плутарха, Эпиктета, иногда и целые отрывки из их произведений. К жанру, связывавшему между собой религиозную и светскую художественную литературу, можно отнести и апокрифы, распространявшиеся на Руси с XI в. Это были собрания легенд, тематически примыкавшие к канонической, официально признанной церковью литературе, однако нередко в сюжеты, их трактовку вносились чуждые церкви мотивы. Например, в апокрифы на темы Ветхого или Нового заветов вплетался мифологический материал античности и Древнего Востока, а на Руси добавлялись также мотивы фольклора, сказок. Сохранился фрагмент апокрифического жизнеописания апостолов - своеобразный роман о путешествиях со множеством сказочных деталей: экзотическими народами, разбойниками, описаниями дальних стран, морскими приключениями и т. д. От XII в. до нас дошло «Хождение богородицы по мукам». Очень популярны были апокрифы о мудром царе Соломоне, например - «Соломон и Китоврас», «Мудрость Соломона» и т. д. Некоторые апокрифы сохранялись в русской народной литературе до второй половины XIX в. Среднее положение между религиозной и светской литературой занимали весьма распространенные «Хождения» - путешествия различных духовных лиц или мирян в Иерусалим и другие святые места. Например, «Хождение игумена Даниила из Русской земли» (XII в.) - рассказ о путешествии русского монаха в Палестину - по сути представляет собой путевой дневник. Особой известностью пользовались «Хождение Стефана Новгородца в Константинополь» (XIV в.), «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина - описание его путешествия в Индию (XV в.) и т. д. Хорошо знали на Руси, попавшие из Болгарии в переводе с греческого, хронографы (летописи), особенно два известных памятника византийской литературы – «Хроники Иоанна Малалы» (VI в.) и «Хроника Георгия Амартола», созданная в IX веке и дополненная в X веке Симеоном Логофетом. Редкая монастырская библиотека на Руси обходилась без  списка «Хроники Амартола», «Хроника Иоанна Малалы», где много рассказывается о языческих древностях Востока, Греции и Рима, была не столь популярна в церковных кругах.

"Хроника" Георгия Амартола. Тверь, XIV в.

Явно враждебно духовенство на Руси относилось к «Хронике Георгия Синкелла» (VIII в.), где события церковной жизни освещаются крайне скудно и где заметно преобладают светские мотивы. На основе византийских хронографов русские летописцы создали в XI-XII в.в. обширную компиляцию по всемирной истории «Эллинский и Римский летописец» Вторая её редакция (XIII в.) была дополнена русским историческим материалом. Из Византии, а также из Болгарии на Русь пришла переводная литература по естествознанию -«Шестодневы», «Физиологи», «Топографии». «Шестоднев» - это изложение христианской космогонии, утверждающей - в согласии со «священным писанием» - предание о сотворении мира за шесть дней. Более всего была распространена «Христианская топография» египетского монаха Космы Индикоплова (VI в.), где рассказывалось, что земля как центр вселенной является продолговатым плоским прямоугольником, вокруг нее - океан, над землей - небесная твердь, поддерживаемая двумя арками, а еще выше - «царство небесное». Смена ночи и дня объяснялась движением Солнца вокруг конусообразного возвышения в северной части земной плоскости. О животном мире читатель тех времен узнавал из «Физиологов».

"Христианская топография" Космы Индикоплова. Общая картина Вселенной. XV в.

Эти описания зверей и птиц изобиловали сказками и легендами. Авторы представляли читателям не только внешний вид животных, но и их «духовные свойства» в свете христианской символики. Так, например, лиса, как дьявол, - хитрая обманщица, и дела ее злы. Наряду с реальными животными фигурировали фантастические: кентавры, единороги, сирены, птица феникс и т. д. Описывались и одухотворялись минералы: кремень, магнит, алмаз и т. п. - им тоже приписывались духовные свойства. Из Византии на Русь попадали и некоторые произведения художественной литературы. Они не просто переводились, но перерабатывались и пополнялись. Одним из самых любимых был роман «Александрия» - повествование о деяниях Александра Македонского. Исторические факты здесь прямо заглушены причудливым вымыслом, но для средневекового человека этот фантастический Александр был совершенно реальным героем. Киевской Руси принадлежит также перевод одного из выдающихся произведений мировой литературы - «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, получившей в переводе название «Повесть о разрушении Иерусалима». Перевод был выполнен весьма вольно - со вставками об Иисусе Христе и резкими выпадами против римлян. Популярны были также переводы с греческого таких нравоучительных сочинений, как «Повесть о Варлааме и Иоасафе», «Повесть об Акире Премудром» и т. п. Такое разнообразие переводной литературы стало важным стимулом и источником для возникновения аналогичных жанров в русской литературе. Но основным источником все же оставался богатый фольклор - былины, сказки, поговорки, исторические песни и обряды.

Мстиславово Евангелие апракос. Начало XII века.

Древнейший русский список Евангелия - полного апракоса.

Этот тип Евагелия относится к важнейшим богослужебным книгам,

тексты в нем расположены в виде отрывков ("зачал") в том порядке,

как они читаются в церкви в последовательности подвижного цикла

церковного года (от Пасхи до Пасхи) и в последовательности календарного

года (от 1 сентября до 31 августа).

Народные предания составили основу и первых русских летописей. Древнейшие дошедшие до нас произведения оригинальной литературы Киевской Руси связаны с эпохой Ярослава Мудрого. Возможно, тогда были записаны хранившиеся в народной памяти предания о первых киевских князьях Аскольде и Дире, о «вещем» Олеге, составлена первая русская летопись, известная как «древнейший свод» и ставшая источником других подобных сводов XI-XII вв., включая и замечательный памятник письменности Древней Руси XII в. - «Повесть временных лет», созданную в 1111-1113 гг. монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. Она дошла до нас лишь в более поздних списках. Один из них составлен в Рождественском монастыре, во Владимире, в 1377 г. «грешным недостойным иноком Лаврентием», как называет себя переписчик. Другие два списка - XV в. Летопись Нестора не утратила своего значения на Руси до конца средневековья. Особое место в оригинальной русской письменности занимают риторические произведения: «Слова», «Поучения», «Послания». Одно из первых произведений этого жанра - «Слово о законе и благодати», написанное между 1037 и 1050 гг. Иларионом, священником княжеской церкви в Берестове, в дальнейшем - митрополитом Киевским.

Апостол. Конец XV века. Полуустав. Бумага. Происходит из библиотеки

А.Д. Черткова. Поступил в 1887 году в ГИМ из Московского Румянцевского музея.

В рукописи 6 миниатюр с изображениями апостолов, 12 заставок балканского

стиля, инициалы неовизантийского стиля, прокладки из шелковой ткани.

Представляет собой Апостол четьего типа, т.е. полный текст, расположенный

в принятой последовательности входящих в него произведений - Деяния апостолов,

соборные послания, 14 посланий апостола Павла. На миниатюрах изображены,

в соответствии с традицией, авторы текстов - апостолы Лука, Иаков, Петр,

Иоанн Богослов, Иуда и Павел. Изображение апостола Павла необычно по

иконографии: художник разместил 12 его посланий в виде кодексов, стоящих

на своеобразном многоярусном пюпитре, а еще 2 послания в виде развернутых

свитков апостол держит на коленях.

В этом произведении, проникнутом патриотическим пафосом, две основные идеи: возвеличение христианства и восхваление заслуг князя Владимира и продолжателя его дела - Ярослава. К величайшим памятникам этого жанра в XII в. принадлежит и «Поучение» Владимира Мономаха. Здесь дан идеальный образ князя-патриота, радеющего не только о благе и могуществе своего государства, но и о «худом смерде» и «убогой вдовице», - образ заботливого и требовательного воспитателя-отца, старательного хозяина-администратора, опытного и храброго воина. К XI-XII вв. относятся разные редакции величественного кодекса норм феодального права Древней Руси - «Правды Русской». Новую обширную тему для русской письменности на несколько столетий вперед дала тяжелая борьба русского народа против степняков - сначала печенегов и половцев, затем - татаро-монгольской орды, а также против немецких и шведских рыцарей. Поистине бесценным памятником отечественной и мировой литературы явилось «Слово о полку Игореве» (XII в.). К этому же ряду произведений принадлежат и «Повесть о приходе Батыя на Рязань и об Евпатии Коловрате», «Слово о погибели Русской земли», «Повесть о житии и храбрости. . . великого князя Александра Невского», поэма «Задонщина», посвященная подвигу русских воинов на Куликовом поле. В борьбе против татаро-монгольского ига хранительницей литературного наследия русского народа, новым центром русской книжности стала Москва. Заметную часть тогдашних изданий составляли книги, запрещенные церковью. «Ложная», «отреченная» книга появилась на Руси сразу же после крещения, вместе с апробированной церковью «истинной» литературой. О распространении «ложных» сочинений мы можем судить по спискам запрещенных книг, помещаемых уже с XI в. в Изборниках, Судебниках (Кормчей книге) и т. п.

Евангелие тетр. Художник и писец Михаил Медоварцев. Москва, начало XVI века.

Бумага. 4°. Полуустав. Поступил в 1912 году в ГИМ из собрания П.И. Щукина.

В рукописи 9 заставок нововизантийского стиля, 4 больших инициала, 5 прокладок

из шелка в бумажных орнаментированных рамках. Запись скорописью XVII века о вкладе

в 1680 году митрополитом Новгорода и Великих Лук Корнилием в Заонежье в Шуйский

девичий монастырь. Украшения книги руки известного московского каллиграфа

Михаила Медоварцева, который в 20-е годы XVI века сотрудничал в качестве писца с самим

Максимом Греком, как писец и златописец и принимал участие в создании ряда выдающихся

по своему оформлению рукописей, в частности знаменитого Евангелия 1507 года (РНБ) с миниатюрами

Феодосия, сына Дионисия. Рукопись - шедевр могла быть создана в монастыре Николы Старого,

где был значительный в то время книгописный центр, связанный с великокняжеской и посольской средой.

В «Изборнике» Святослава Ярославича (1076) кроме перечня «истинных» книг, рекомендуемых для чтения, приведены еще два: перечень «ложно написанных, сокровенных» книг, т. е. неправильно переписанных, но не враждебных церкви (их хотя и разрешалось читать, но не всем, а только особо сведущим читателям), и другой список «ложных» или «отреченных» книг, они подлежали уничтожению, а чтение их строжайше запрещалось. Сначала это были различные апокрифы на библейские темы с вплетением элементов фольклора или языческих верований (например, «Хождение богородицы по мукам» или подобное ему «Сказание о Соломоне и Китоврасе»). Позднее запреты распространялись и на книги по разным отраслям «тайных» наук, по астрономии и астрологии, геометрии, космографии и т. п., отвергающих учение церкви о сотворении мира. Сюда же причисляли «колдовские» книги, сборники заклинаний, сонники и т. п. Запрещались и «эллинские» книги - творения языческих древнегреческих авторов. С XIV, а особенно в XV в. в списках запрещенных книг появляется еретическая литература. Чтение «ложных» книг считалось тяжким грехом. С течением времени и усилением церковного контроля те книги, которые в Киевской Руси читались свободно, беспрепятственно, в том числе различные Минеи и Прологи, уже в XIII-XIV вв. попали в списки запрещенных.

Житие Николая Чудотворца с отрывком из Хронографической части Лицевого

Летописного свода. Москва. 70-е годы XVI века. Бумага. 255 лл. Полуустав.

Поступило в РГБ в 1863 году из собрания Т.Ф. Большакова. В рукописи 447 миниатюр.

На л. 1 - средник с миниатюрой XVI века с архитектурным обрамлением;

на лл. 2-28 запись о продаже в Москве Сретенской сотни Максимом Филипповым

именитому человеку Даниилу Ивановичу Строганову с указанием цены рукописи -

25 рублей. Д.И. Строганов умер в 1668 году, следовательно, рукопись была продана ему

не позже этого времени.

ПРОИЗВОДСТВО И ОФОРМЛЕНИЕ КНИГИ. Основными центрами переписывания книг на Руси, как и в Западной Европе и Византии, были крупные монастыри - от Киево-Печерского монастыря до Троице-Сергиевой лавры под Москвой. Переписывание книг и их чтение предписывалось монахам перенятым из Византии Студийским монастырским уставом, ставшим с XI в. образцом доя монашеских общежитий и на Руси. Нередко книги размножали и при соборных церквах и епископских подворьях, а также при княжеских дворах. Как и везде, делом этим занимались в основном монахи, реже - представители «белого» духовенства и посадские люди - миряне, дня которых переписывание и оформление книг стало частным ремеслом. Переписчики из духовного сословия всегда указывали свое звание, миряне же подписывались просто: «Путятя псал» (Путятина Минея, около 1100 г.) или «Угринец псал» (Юрьевское Евангелие, около 1128 г.). С XIII в. среди писцов уже встречаются представители духовенства, работающие «за мзду». Можно утверждать, что редкий грамотный человек не занимался перепиской книг. Среди книгописцев мы видим даже лиц княжеского происхождения, таких, как великий князь Владимир Мономах, князь Владимир Васильевич Волынский, княжна Евфросинья Полоцкая и другие, а в числе духовных лиц - епископов и даже митрополитов.

Псалтырь "Годуновская". Москва. 1594-1600 годы. Бумага. 654 лл. Крупный полуустав.

Происходит из Троице-Сергиевой Лавры. С 1747 года хранилась в библиотеке Троицкой

Духовной семинарии, а после 1814 года - в библиотеке Московской Духовной Академии, с 1920 -

в Сергиевском филиале Румянцевского музея, с 1930 - в РГБ. В рукописи 320 миниатюр на полях

без рамок. - иллюстрации к тексту, заставки и инициалы старопечатного стиля.

На лл. 1-6 - обширное предисловие от имени заказчика рукописи Дмитрия Ивановича Годунова,

дяди царя Бориса, в котором указано, что рукопись заказана в 1594 году для вклада

в Троице-Сергиев монастырь, и что закончена она в 1600 году. Поэтому данный список

Годуновской Псалтыри называют Троицким. Всего Д.И. Годуновым было заказано и вложено

10 подобных Псалтырей. Принадлежит к т.н. "монастырской" редакции лицевой Псалтыри, в которых

акцент делается на прообразовательном смысле псалмов, на их связи с событиями Нового Завета.

 

Так, о митрополите Московском Киприане (XIV в.) писали, что он был «всякого любомудрия и разума... испольн и вельми книжен и духовен зело». Для «книжного писания» Киприан уединился в подмосковное митрополичье село Троицкое-Голеншцево, - там было «тихо, безмятежно и спокойно». Больше всего книг выходило в таких центрах политической и церковной власти, как Киев и Новгород, а несколько позже - Чернигов, Смоленск, Псков, Туров, Полоцк, Ростов, Ярославль, Владимир, Суздаль, Тверь и, наконец, Москва. Именно тут были созданы лучшие рукописные книги XIV-XV вв., появились произведения замечательных мастеров-каллиграфов и миниатюристов, современников Андрея Рублева. Конечно, насытить складывавшийся книжный рынок могло только организованное производство книг. Монастырские мастерские работали не на рынок, а в первую очередь обеспечивали свои потребности в книге. Выполняли они по указанию местных властей и заказы на переписывание книг, поступившие извне. Так, в XII-XIII вв. в связи с интенсивной колонизацией новгородцами богатых солью, пушниной и рыбой северных земель и строительством здесь церквей и монастырей понадобилось снабдить их богослужебной литературой. Поручено это было новгородским монастырским и архиепископским книгописцам, так как на самом Севере не было ни искусных писцов, ни выверенных текстов. По распоряжению Ивана Калиты ту же роль играли и московские монастыри по отношению к новоорганизуемым монастырям на прилегающих к Москве северо-восточных землях.

Лествица Иоанна Лествичника с дополнениями. 1622 год. Бумага. 301 лл. Полуустав.

Происходит из Николо-Угрешского монастыря под Москвой. После 1863 года передана

в Епархиальную библиотеку. Поступила в ГИМ в 1921 году. В рукописи 1 миниатюра с

изображением Лествицы; 1 заставка, выполненная чернилами, подражающая

старопечатному орнаменту; киноварные инициалы. На л.239 об. запись писца с датой

создания книги - 1622 год. "Лествица" - сочинение игумена Синайского монастыря

Иоанна (ум. 606 г.). Представляет собой руководство для иноков в практике

монастырской аскезы, уподобленное непрерывному восхождению по лестнице

духовного совершенствования; она состоит из 30 глав - "степеней" и обычно дополняется

житием Иоанна Лествичника, составленная Даниилом Раифским. Была широко распространена

в восточно-христианской традиции. Самый ранний русский список "Лествицы" со следами

южно-славянского протографа относится к середине XII века. Иллюстрированные списки

Лествицы известны на Руси с начала XV века. В миниатюре "Лествицы" 1622 года интересно изображение

храма с трехшатровой звонницей и колоколами.

В монастыри, имевшие искусных книгописцев, обращались с заказами на переписывание книг великие и удельные князья, церковные владыки. Судя по Патерику Киевско-Печерского монастыря (а этот монастырь стал образцом для всех других), вся его деятельность была организована в строгом соответствии со Студийским уставом, причем переписыванием книг должны были заниматься все грамотные члены братии. В монастырской мастерской царила строгая дисциплина. Если какой-нибудь каллиграф нарушал порядок, не слушал «старейшину», не хранил должным образом тетради, приписывал к тексту ненужные слова и т. п., он подвергался строгим наказаниям: его сажали на сухой паек («сухо да ясти») или даже отлучали. При переписывании книг прибегали к разделению труда, с учетом способностей каждого. Из Патерика мы узнаем, например, что инок Ларион был «хитр» писать книги и занимался этим в келье игумена «во все дъни и нощи». Другой инок, Никон, по прозвищу Великий, сидя рядом, «строил», т. е. переплетал книги, а сам игумен прял «вервие же на потребу таковому делу». Один из самых примечательных памятников московского каллиграфического искусства первой половины XIV в. - Сийское Евангелие - был написан двумя мастерами («а писали многогрешные дьяци Милентий да Прокоша»), заставку и инициалы рисовал «многогрешный Иоанн», а миниатюры были сделаны четвертым мастером, который не указал своего имени. Завершено все дело было пятым - переплетчиком. Уже в XI-XIII вв. среди «книжных списателей» было немало мастеров-мирян. Так, из 39 известных нам по имени писцов этого времени только 15 были лица духовного сословия. Остальные 24 не указывали своей принадлежности к церкви. Исследуя социальное происхождение всех этих писцов, Б. В. Сапунов приходит к заключению, что «подписи переписчиков из священнослужителей приходятся преимущественно на XI век. На рубеже XI- XII столетий начинает выделяться группа писцов из мирян. С конца XIII в. эти люди уже называют себя «мастерами».

Христианская Топография Козьмы Индикоплова. Конец 70-начало 80-х годов XVII века.

Бумага. 307 лл. Полуустав. Происходит из библиотеки А.Д. Черткова. Поступил в ГИМ в 1887 году из

Московского Румянцевского музея. "Христианская топография" Козьмы Индикоплова - сочинение

византийского автора VI века, широко распространенное в древнерусской письменности.

Перевод на русский язык был сделан не позднее конца XII- начала XIII века. Автор "Топографии"

был александрийским купцом, совершил путешествие в страны Востока и в Эфиопию, в конце

жизни принял монашество и умер на Синае. Данная рукопись судя по записи на лл.6-22

была келейной книгой патриарха Адриана. В ней 38 миниатюр, как на отд. листах, так и в тексте.

"Христианская Топография" состоит из 12 Слов, сообщающих об устройстве вселенной и истории

человечества; её списки в большинстве своем иллюстрированы. Самый ранний из них - 1494 года.

По подсчету Б. А. Рыбакова, из 110 писцов, известных в XIV-XV вв., было: митрополитов -1, монахов - 28, попов -10, поповичей - 4, дьяконов - 8, дьяков -19, писцов, именующих себя «рабы божьи», - 35, паробков - 5, всего же - 63 мирянина и 47 церковников (256, 389). Другой исследователь, Н. Н. Розов, анализируя выходные записи русских книг XV в., выявляет следующие, более полные данные о социальном составе 250 книгописцев: диаконов -62, монахов - 59, священников -18, настоятелей монастырей - 7, архиереев - 2,102 книгописца назвали лишь свои имена и, как правило, в просторечной форме, например, «Ефремишко изограф», «Ермола Фатианов сын», «Гридя подьячий дворцовый», «Варлаам доброписец», «Микула Лукин сын», «Станислав грамматик» и т. д. Мирян-профессионалов нанимали по договору, для выполнения срочных и сложных заказов, даже монастыри. Нанимали их и священнослужители. Наряду с исполнением своих пастырских обязанностей они старались выпускать такой прибыльный товар, как книги, оплачивая труд «страдников», т. е. наемных писцов, и привлекая собственных сыновей, предварительно обучив их. Некоторые историки утверждают, что в XIV-XV вв. в крупных центрах (Москва, Новгород) открывались «городские» мастерские для переписывания книг, где применяли наемный труд, и что к концу XV в. переписывание книг превратилось в настоящее мануфактурное производство, выполняемое «корпорациями». Скорее всего утверждения эти несколько преувеличены: «городские» мастерские в Новгороде и в Москве оставались в руках церковных властей, частных же светских предприятий коммерческого типа еще не было. Заказчиками выступали в основном (на три четверти), судя по записям в книгах, в XV в. представители церковной иерархии, начиная от архиереев и кончая рядовыми священниками.

Синодик. 50-60-е годы XVII века. Бумага. 216 лл. Полуустав.

В рукописи 113 миниатюр, листовых и в тексте, 7 заставок, 8 больших инициалов и

украшений на полях старопечатного орнамента с подцветкой. Содержание Синодиков

XVII века богато и разнообразно. Тут и нравоучительные рассказы о св. Макарии

Александрийском, прение Живота со Смертью, сказания о странствиях души в течении

40 дней после смерти, а также притчи о временах года, которые стали известны

русскому читателю около 1491 года из дополнительной статьи календарного характера

к Пасхалии на новую 1000 лет. Интересны иллюстрации к притчам о временах года - аллегории,

изображающие каждое из них в виде "Царь-Весна", например, изображался в образе венценосного

юноши в алых одеждах с ключом в руке - символом освобождения рек от льда - и подсвечником

с двумя свечами - горящей и потухшей, обозначающими весеннее равноденствие.

 

И лишь четверть заказов поступала от светской администрации или от других, точно не идентифицированных мирян. Анализируя выходные данные в книгах XI-XV вв., мы видим: главным мотивом для заказчика оказывалось желание сделать «богоугодное дело», принести книгу в дар храму или монастырю, пополнить фонд монастырского книгохранилища, заменить обветшавшее напрестольное Евангелие в церкви новым. Некоторые хотели обогатить свое личное собрание. Не всегда такую работу брались выполнять монастырские книгописцы, и тогда заказчик обращался к мирянам, мастерам книжного дела. При заключении с ними договора на переписывание оговаривались условия: сроки выполнения заказа, характер оформления книги, оплата труда. В соответствии с этими условиями мастер подбирал себе помощников - подмастерьев. Если заказ был крупный, а срок исполнения жесткий, организовывалась целая артель. По всей вероятности, так выполнялся заказ тверского епископа Федора (середина XIV в.) на переписку «Мерила праведного» - своеобразного свода законов с описанием случаев «праведных и неправедных»: была создана артель из восьми (а возможно, и более) каллиграфов, двое старших, и шестеро учеников, которым поручалось писать «уроки», т. е. части текста размером от нескольких строк до нескольких десятков листов. Выполняя заказ, старшие писцы одновременно обучали младших каллиграфическому искусству.

Лекарство душевное. Москва. Третья четверть XVII века. Бумага. 296 лл.

Полуустав. Поступила в РГБ в 1925 году из собрания С.О. Долгова.

„Лекарство душевное" — сборник рассказов („слов", „повестей")

нравоучительного характера о необходимости творить милостыню,

в том числе за умерших (недаром в заглавии рукопись названа

„синодиком", литературный отдел которого включает в себя

подобные рассказы), вести праведную жизнь и т.п.

Выбраны рассказы главным образом из Пролога,

в том числе и патериковые повести (среди которых есть и

из Киево-Печерского патерика, из Римского патерика, т.е.

Собеседований папы Григория Двоеслова с архидиаконом Петром),

а также из апокрифических произведений (например, из апокрифического

Деяния ап. Матфея); использованы и другие источники

(например, включена евангельская притча о богатом и Лазаре).

В рукописи — 292 миниатюры, иллюстрации к тексту.

Заставка-рамка (л. 2) по манере исполнения относится к таким,

какие выполнялись мастерами, изготовлявшими подносные

экземпляры для царя и лиц царской фамилии, в частности в

Посольском приказе. Миниатюры, возможно, выполнены иконописцами

Троице-Сергиева монастыря, которые работали и в Кремле.

Семен Осипович Долгов (1857-1925) — историк литературы, археограф,

собиратель рукописей, сотрудник Московского Публичного

и Румянцевского музея и Археографической комиссии.

Собрание Долгова было приобретено после его смерти, в 1925 году, РГБ.

Известно, что переписку Рязанской Кормчей в 402 листа (1284) вела артель из пяти писцов в течение 80 дней. То, что этот заказ, как и другие, выполняли несколько писцов, доказывают не только индивидуальные различия в почерках. Каждый писец, получив для переписки определенное количество листов пергамена, приблизительно соответствующее количеству листов в переписываемой книге, зачастую не мог точно рассчитать раскладку текста по листам, особенно когда работал у себя дома или в отдельной келье. Изготовленные порознь части текста при окончательной компоновке не всегда стыковались, и внутри книги оказывались пустые страницы. Случалось, что вначале писали широко, размашисто, а в конце, стремясь уместить текст в установленное количество листов, уменьшали и сжимали буквы или даже переходили на более экономный полуустав.

Житие Зосимы и Савватия Соловецких. 70-80-е годы XVII века. Бумага.

1° (25,3 х 19,0), 432 л. Полуустав. Поступило в 1912 году из коллекции П. И. Щукина.

ГИМ. Житие Зосимы и Савватия, основателей Соловецкого монастыря, было

составлено в конце XV века игуменом Досифеем, который стал монахом этой обители

еще при жизни игумена Зосимы и был его учеником. В 1503 году первоначальная

редакция была переработана бывшим митрополитом Спиридоном-Саввой в

Ферапонтовом монастыре. Во второй четверти XVI века к „Житию" было

составлено „Предисловие" Максимом Греком, в 1542 году была присоединена

„Похвала" Льва Филолога. При игумене Филиппе (Колычеве) (с 1548 по 1566 год)

были продолжены записи о чудесах, которые пополнялись и в XVII веке.

Последний рассказ в Щукинском списке относится к 1675 году.

В рукописи 5 миниатюр; изображения преподобных окружены пышным обрамлением

барочного орнамента, подражающим книжной гравюре; так же оформлен и заглавный лист.

К полууставу прибегали и в тех случаях, когда заказчик требовал ускорить переписку. Делом писцов было «черное письмо», т. е. переписывание черными чернилами, а оформляли книгу специальные мастера, когда текст бывал уже готов. На специально оставленных, незаполненных текстом местах художник-иллюминатор выводил орнамент - инициалы, заставки, концовки, отмечал киноварью «красные строки». Если книга по заказу должна была быть «лицевой» (т. е. иллюстрированной), то к работе подключался художник-миниатюрист. Позднее из числа художников-оформителей и миниатюристов выделились мастера-золотописцы. Скажем, в Евангелии 1307 г., хранящемся в Публичной библиотеке в Санкт-Петербурге, «черное письмо» сделал один работник, «золотом письмо украсил» другой, а «рисовал евангелистов» третий. В Евангелии московского князя Симеона Гордого (около 1343 г.) изображены четыре евангелиста, каждый из которых выполняет определенную операцию: готовит писчий материал или занят перепиской, или посыпает невысохший текст песком и т. д. Из миниатюр, помещенных в книгах Древней Руси и других славянских стран, можно составить себе представление, как тогда писались книги. Обычно лист раскладывали не на стоящем рядом столике, где были расположены чернильница, перья, другие нужные для работы предметы, а на коленях, придерживая лист левой рукой. Так писали и дети в школе. Текст переписывали с лежащего на пюпитре оригинала. Дело это было очень кропотливым. Например, Остромирово Евангелие (всего 294 листа ин-фолио) писалось около семи месяцев, по полтора листа в день. 180 листов Лаврентьевской летописи были переписаны за 75 дней. Но были мастера, которые создавали в день по 4,4 листа, однако их книги не отличались высокими каллиграфическими достоинствами.

Апостол. 40-е годы XVI века. Бумага. 1° (25,5 х 18,8), 449 л. Полуустав.

Приобретена в 1913 году у частного лица. ГИМ.

В рукописи 44 заставки неовизантийского и старопечатного стиля,

многочисленные инициалы, 16 шелковых прокладок в орнаментированных рамках.

На листах записи: 1668 года о продаже книги, 1715 года о покупке книги сотником

Матфеем Головковым, 1870 года о покупке книги Максимом Федоровым Газетовым.

Орнаментальное убранство Апостола включает заставки и инициалы старопечатного

стиля, появившегося в рукописной книге с начала XVI века, еще до начала

книгопечатания в России. Его мотивы русские мастера заимствовали из гравюрного

орнамента западно-европейских изданий (германских, венецианских), часто

самостоятельно их перерабатывая. Наиболее типичным для рукописей

первой половины XVI века было включение старопечатных мотивов в

неовизантийские по форме заставки, как в данном Апостоле.

Древняя рукописная книга не имела титульного листа. Но в ней обычно помещалось послесловие, в котором содержались сведения о переписчиках и оформителях, а также о том, когда и как, при каких обстоятельствах происходила работа. Поскольку в Древней Руси было принято византийское летосчисление - от «сотворения мира», датой которого считался 5508 г. до н. э., то при определении даты выпуска книги надо от указанного в ней года отнять 5508. В послесловии мы нередко находим сведения и о заказчиках книги, указания, для чего она предназначалась, кому подарена и т. д. Послесловие писалось по определенной, воспринятой из Византии схеме: сначала шло обращение к богу, затем название книги, имена заказчика и переписчика, время написания, непременные уверения в смирении переписчиков и их преклонении перед богом, просьба молиться за них и милостиво простить им ошибки и, наконец, выражение радости в связи с успешным окончанием работы.

Житие Евфросинии Суздальской. 80-е годы XVII века. Бумага.

1° (30,2 х 19,4), 92 л. Полуустав. Поступила в 1919 году. ГИМ.

„Житие Евфросинии Суздальской" — инокини Суздальского Ризположенского

монастыря (канонизирована между 1572-1581 годами), было написано монахом

Спасо-Ефимиева монастыря в Суздале Ериго-рием. Его литературная

деятельность относится ко второй четверти — 50-м годам XVI века.

По „Житию" Евфросиния (в миру Феодулия) была дочерью великого князя

черниговского Михаила Всеволодовича. Среди событий, описанных в „Житии",

— рассказ об ордынском нашествии на Русь в 1237-1240 годах.

Описаны разорение Батыем городов Владимира и Суздаля, битва на реке Сити

в марте 1238 года, гибель в Орде Михаила Черниговского и боярина Феодора.

Все эти исторические сюжеты отражены в миниатюрах многочисленных списков

„Жития", очень популярных в XVII-XVIII столетиях. В данном списке — 62 листовых миниатюр,

орнамент — старопечатного стиля с элементами барокко.

Вот и писец, завершивший Лаврентьевскую летопись, выводит такие слова: «Радуется купец прикуп створив и кормчий в отишье пристав и странник в отечьство свое пришед, тако же радуется и книжний списатель, дошед до конца книгам». Нередко переписчики оставляли в конце книги или на ее полях упоминания о трудностях при ее создании. В Древней Руси основным писчим материалом до самого XV в. оставался пергамен. Назывался он на греческий лад «хартией» или русскими словами «мех», «кожа», а еще проще - «телятина» («Книга писана на телятине»). Только в XVII в. стали говорить «пергамен». Ввозили его из Греции, а Новгород получал его с Запада при посредничестве ганзейских купцов. Позднее стали вырабатывать этот материал на месте, но он был не такой тонкий и гладкий, как греческий: на Руси прибегали к палимпсестам редко, используя для этого в первую очередь греческие тексты или старые славянские, написанные уже забытой здесь глаголицей. Распространенным писчим материалом была на Руси и береста, значительно более дешевая, чем пергамен, однако для производства книг она употреблялась редко из-за своей непрочности и лишь тогда, когда не было пергамена. Показательно, что, описывая бедность монастыря Сергия Радонежского, летописец подчеркивает: «Во обители Сергия и самыя книги не на хартиях писаху, но на берестьях».

Сказание о явлении и чудесах Тихвинской иконы Богоматери.

Середина XVIII века. Бумага. 1° (30,5х19,5), 200 л. Полуустав.

Поступила в ГИМ в 1914 году из собрания Е. В. Барсова.

Сказание о чудотворной иконе Богоматери, согласно легенде явившейся

в 1383 году и хранившейся в Успенском соборе города Тихвина,

— одно из наиболее распространенных в русской рукописной традиции

повествований, прославляющих Богоматерь. Самые ранние краткие списки

„Сказания" относятся к XVI веку. В 1658 году тихвинским иконописцем

Родионом Сергеевым было составлено заново переработанное,

расширенное и дополненное лицевое „Сказание". В то же время

иконографическими источниками для ряда иллюстрированных списков

послужили и иконы Тихвинской Богоматери с клеймами чудес.

В них вошли многие эпизоды, связанные с историческими лицами, а также

события осады Тихвинского монастыря шведами в 1611-1613 году.

Сказание постоянно пополнялось, последнее чудо в Барсовском списке

относится к 1678 году. В рукописи 97 миниатюр. Особенно выделяется миниатюра

к главе „О начале и устроении монастыря", где представлен архитектурный ансамбль

Тихвинского монастыря с пятиглавым храмом Успения, церковью Рождества

Богородицы, звонницей с четырьмя шатрами, в окружении стен с каменными

и деревянными башнями. Елпидифор Васильевич Барсов (1836-1917) — известный

этнограф и археограф, собиратель, исследователь народного творчества

и древнерусской письменности. Преподавал в Олонецкой семинарии, с 1870

был библиотекарем в Московском Публичном и Румянцевском музее.

Его собрание было приобретено Гос. Историческим музеем в 1914 году.

Уже в XIV в. с пергаменом все сильнее конкурировала бумага, а в XVI-XVII вв. в Русском государстве пергамен употреблялся только в исключительных случаях, для таких книг, которым придавалось особое значение, в том числе для юридических актов. Старейший дошедший до нас текст, написанный на бумаге, - это дарственная некоему монастырю от новгородского князя Василия Давыдовича (1345). Одна из первых книг, написанных на бумаге, - «Поучения» Исаака Сирина (1381). Само название «бумага» говорит о том, что этот писчий материал пришел из Азии. Однако постепенно бумагу с Востока, так называемую «бомбицину», вытеснила западная, поступавшая на Русь через Ригу и Новгород или Смоленск. Судя по водяным знакам в XIV-XV вв. на Руси больше всего употреблялась итальянская или французская бумага, а с XV и особенно в XVI в. - немецкая. И хотя бумага на Руси долго оставалась товаром дефицитным, все же она была дешевле пергамена и удобнее для писания, особенно для скорописи, и потому способствовала распространению книги и грамотности.

Житие Василия Блаженного. Конец XVIII века. Бумага. 4° (21,2 х 16,2), 187 л.

Полуустав искусственный. Поступило в 1914 году из собрания Е. В. Барсова. ГИМ.

Житие московского святого Василия Блаженного было составлено около

1588 года — времени его официальной канонизации. Василий, „нагоходец юродивый",

упоминается в Степенной книге в известиях о нашествии Магмет-Гирея в 1521 году

и о московском пожаре 1547 года. В барсовском списке содержится описание

32-х чудес святого, прижизненных и посмертных, иллюстрированных 37 миниатюрами;

на некоторых — чудеса, совершенные Василием Блаженным во дворце Ивана Грозного.

Нужные для книги листы пергамена или бумаги выравнивались специальными приспособлениями, сгибались пополам и складывались в тетради. Затем наносились линии для письма при помощи линейки и шильца или металлической рамкой-транспортером - карамсой. Она так сильно вдавливалась в первый лист тетради, что линии проступали и на последнем листе. Роль карамсы на Руси играла деревянная дощечка с туго натянутыми на ней нитями. Карандаш для линования стали употреблять только в конце XVII в. Текст на странице писался в один столбец. Только в книгах большого формата, таких, как Остромирово Евангелие, «Изборник» Святослава 1073 г., страница делилась на два столбца с узким промежутком между ними. Писали обычно гусиным или павлиньим пером. Античного калама на Руси не использовали. Каждый писец имел ножичек для затачивания перьев (отсюда название «перочинный нож») и выскабливания ошибок. Черные чернила в Древней Руси имели коричневатый оттенок. Они глубоко впитывались в пергамен, высыхали на поверхности, образуя довольно толстый слой, и были очень прочны, так что написанные ими тексты и сегодня ясны и четки. Из сохранившихся рецептов мы узнаем состав этих чернил: старое железо или железный купорос, дубовая или ольховая кора, вишневый клей или «камедь» - гуммиарабик, квас или капустный рассол. Для просушки чернил употреблялся мелкий кварцевый песок, который держали в закрытых сосудах с дырочками, подобно тому, как мы теперь держим соль или перец. На старинных русских миниатюрах чернильницы изображены в форме кувшина, бокала и т. д. Делали их из металла, дерева, а то использовали и простой рог. Иногда чернильницы, особенно деревянные, имели два отделения - для черных чернил и для красных - киновари. Но известны и особые приборы - киноварницы.

 

Праздники певческие. Выго-Лексинский Данилов монастырь. Конец XVIII — начало XIX века.

Бумага. 1°(31,0 х 21,2), 191 л. Искусственный полуустав, нотация знаменная с пометами.

Происходит из собрания певческих рукописей бывшего Синодального училища

церковного пения, составленного знатоком истории древнерусской музыки

профессором С. В. Смоленским. Поступили в 1922 году. ГИМ.

Праздники певческие — собрание песнопений в дни „двунадесятых" праздников

в последовательности церковного года — от Рождества Богородицы (8 сентября)

до Успения (15 августа), часто с добавлением, как в данной рукописи,

и других служб — Покрову, Николе Чудотворцу. Рукопись украшена в лучших традициях

поморской школы, со всеми традиционными элементами поморского орнамента.

Имеет 16 заставок-рамок, многочисленные инициалы и концовки.

В рукописи несколько записей: 1) лл. 1а — 72 — вкладная 1834 года

Санкт-Петербургского мещанина, старшины Выгорецкого общежительства

Феодора Петрова Бабушкина в соборную часовню Введения Богородицы,

в обители Богоявления на Выгу; 2) лл. 1 а-19 (над первой) — владельческая

1858 года единоверческой Семигезерской церкви в Повенецком уезде, причем

указано о выдаче книги из Петропавловского кафедрального собора (Петрозаводск),

за подписью ключаря Антония Нечаева.

Сначала киноварь (ее готовили из серы и ртути) привозили из Византии, затем - с Запада. Была киноварь и местного производства, но худшего качества. Из других красок, употреблявшихся для украшения древнерусских книг, назовем сурик - красного цвета с желтым оттенком, охру - светло-желтую, синюю, вернее, ультрамариновую краску - лазорь, зеленую - смесь желтой с голубой, черную - из угля, белую - из свинца. Зеленая краска, очевидно, делалась также из меди (ярь, медянка) или малахита (зелень). Краски перед употреблением разводили в яичном белке или клейком соку различных растений (камедь). Для оформления древнерусской книги использовали серебро и, реже, золото, главным образом в заставках и миниатюрах как фон. Золотом выписаны некоторые инициалы и заглавия в Остромировом и Мстиславовом Евангелиях, в «Изборнике» Святослава 1073 г. С серебром нам известен пока только один образец - молитвенник второй половины XIII в. Существовали два способа применения золота: либо листовое золото накладывали на предварительно покрытые клеем знаки, либо наносили на них твореное золото, растертое в порошок и смешанное с клейким веществом. Основным элементом книжного орнамента на Руси, как, впрочем, и в Византии, и в Западной Европе, были заставки, инициалы, концовки и украшения на полях. Орнамент русской книги менялся с течением времени, ведь каждая эпоха имела свой стиль. Знание этих изменений облегчает историку книги или палеографу датировку книги. Древнейшим русским книгам присуще слияние старовизантийского «геометрического» орнамента с мотивами русского народного творчества. По этому признаку палеографы выделяют особый древнерусский стиль. Он господствовал в русских книгах XI-XIII вв. (Остромирово и Мстиславово Евангелия, «Изборник» Святослава 1073 г.). Для него характерно, что заставки и концовки (правда, последние в рукописных книгах употреблялись очень редко) заключались в рамки геометрической формы -прямоугольник, параллелограмм, арки - или в более сложную архитектурную композицию, например церковь с тремя арками с вырезом внутри рамки для заглавия или миниатюры. Рамка украшена повторяющимися простыми геометрическими фигурами (полукруг, круг, ромб, треугольник и т. д.), растительным орнаментом (ветви, листья, цветы, стебли).

Повесть о Петре и Февронии. Писец и художник И. Г. Блинов. 1902 год.

Бумага. 1° (35,0 х 22,0); 87 л. (Представлены лл. 21-24, 25-28, 75-78).

Искусственный полуустав. Приобретена у частного лица в 1902 году. ГИМ.

„Повесть о Петре и Февронии" — сочинение писателя и публициста XVI века

Ермолая-Еразма. Основой „Повести" послужил, очевидно, составленный еще

в XV веке житийный рассказ; сохранилась и служба Петру и Февронии, также XV века.

Официальная канонизация князя Петра и княгини Февронии (в иночестве Давида и Евфросинии)

Муромских последовала в 1547 году. Как писал В. О. Ключевский, под Петром в легенде,

видимо, разумеется умерший в 1228 году в иночестве муромский князь Давид Юрьевич.

Основным сюжетом „Повести" — одного из лучших памятников литературы

Древней Руси — является история женитьбы князя Петра на крестьянской дочери Февронии;

ряд эпизодов „Повести" — победа Петра над крылатым змеем, исцеление

Петра Февронией, ее мудрые загадки — перекликаются с произведениями

русского и мирового фольклора.

Иван Гаврилович Блинов (1872-1944) — художник-миниатюрист,

иллюстратор и каллиграф, живший в Городце на Волге и тесно связанный

с крестьянской старообрядческой средой, владел практически всеми видами

старинных русских почерков и многими художественными стилями орнамента

и украшения рукописей. Особое предпочтение он отдавал полууставу XVI века,

которым, в частности, написана „Повесть о Петре и Февронии".

Его знали и ценили в Историческом музее, для которого он специально создал

ряд иллюстрированных списков знаменитых древнерусских литературных памятников.

Внизу - заставки, с боков часто помещаются изображения растений, зверей (львов), или птиц (павлинов). Фон таких заставок обычно золотой, доминирующие цвета - белый, розовый, голубой, синий, зеленый. Если звери и птицы давались в реалистической манере, то растительные мотивы были стилизованы. Такой же геометрический принцип применялся и в написании инициалов. Они, как и заставки, представляли собой комбинации геометрических или природных мотивов. Основной рисунок буквы не деформируется, остается при своих геометрических линиях и служит как бы каркасом для вплетаемых и украшающих букву изображений животных, растений, реже - людей. Нередко сюжеты для инициалов брались из мифологии и сказок. Такой древнейший геометрический орнамент русской книги совпадает хронологически с господством в ней устава (XI-XII вв.) и вполне соответствует по своим графическим свойствам строгому, архитектурному начертанию букв. Старейшие русские миниатюры сохранились в Остромировом Евангелии - изображение трех евангелистов (для четвертого был заготовлен чистый лист, но по какой-то причине он остался незаполненным), мастерски выполненное киевскими миниатюристами в пышной условной византийской манере. Но наряду с продолжением византийской традиции пробивают себе дорогу и местные реалистические мотивы, например, в изображении семьи Святослава в «Изборнике» 1073 г. или в других рисунках, выполненных там же киноварью и изображающих знаки зодиака. Книги, украшенные миниатюрами, назывались «лицевыми книгами» или «рукописями в лицах». В XII в. зародился новый стиль русского книжного орнамента, называвшийся сначала переходным, или «варварским», а затем- «тератологическим», или «чудовищным». Он преобладал в оформлении русской книги в XIII-XV вв. Зачатки его мы видим в Юрьевском Евангелии 1128 г. Заставка тератологического стиля состоит из геометрически неправильной рамки, внутри которой - сложный орнамент, изображающий фантастических зверей, птиц, людей, обвитых ветвями и сплетенных жгутами так, что фигуры трудно различить. По тому же принципу делались и инициалы. В отличие от инициалов старовизантийского стиля тератологический не имеет четких контуров буквы. Обычно это фантастическое чудовище, какое-нибудь четвероногое, оплетенное жгутами и ветвями, сливающимися с хвостом, крыльями, ногами, шеей и т. д., и непросто угадать, какую букву инициал изображает. В орнаменте «чудовищного» стиля широко используются фольклорные мотивы. Расцвет этого стиля в Новгородской и Московской землях приходится на XIV в. Но и в XVI в. рязанские рукописи украшались инициалами «чудовищного» стиля, изображающими жанровые сцены, полные народного юмора. Тератологический стиль не такой пышный, как старовизантийский, золото здесь не применяется. Характерно сочетание двух, реже трех цветов. Причем окраска фона в Новгороде - серо-синяя или голубая, а в Москве и Пскове с голубым фоном соперничает зеленый. При синем фоне фигуры орнамента рисовались красным или зеленым цветом. С XV в. тератологический стиль орнамента начал вытесняться двумя другими стилями - балканским и неовизантийским. В XV в. рухнула Византийская империя. Турецкие войска завоевали весь Балканский полуостров. Византийские, болгарские и сербские беженцы прибывали в Россию и приносили с собой свои культурные традиции, в том числе и свои стили художественного оформления книги. На русской почве эти элементы сливались с местной манерой оформления и приобретали специфические формы. Вырабатывается балканский стиль - палеографы называют его «плетеным» (балканская плетенка) или «жгутовым» стилем: чаще всего это ряд одинаковых кругов из жгутов, переплетенных между собой, связанных узлами и иногда расположенных в два ряда. Заставки этого стиля рисуются обычно киноварью, но в роскошных изданиях они раскрашены очень пестро. Доминирующие цвета - красный, желтый, зеленый. Инициалы этого стиля обычно выполняются чернилами, но бывают и цветные. Буквы в разных частях как бы сплетены узлами. Плетеный орнамент был сильнее всего распространен на северо-востоке Руси, а также в Великом княжестве Литовском. В Центральной Руси, особенно в Москве, в XV- XVI вв. утвердился растительный орнамент неовизантийского стиля с геометрически правильными прямоугольными рамками заставок, украшенными изображенными на золотом фоне стилизованными растениями. Инициалы тоже имеют геометрически правильный каркас, украшенный стилизованными листьями, стеблями и т. п.

Житие князя Владимира. Выго-Лексинский Данилов монастырь. Первая треть XIX века.

Бумага. 8° (17,3х10,0), 195 л. Искусственный полуустав. Поступило в 1907 году. ГИМ.

Древнейшее житие великого князя киевского Владимира Святославича (умер в 1015 году),

крестителя Руси, „апостола во князех", основанное на древнейшем летописном рассказе,

как полагают, было составлено во второй половине XI века монахом Иаковом.

Пространный вариант „Жития" складывался в 40-50-е годы XVI века и был включен

в „Степенную книгу царского родословия" ее составителем митрополитом всея Руси

Афанасием (умер после 1568 года). В данной рукописи текст является списком

„Жития Владимира", помещенного в первой грани „Степенной книги".

Рукопись выполнена в старообрядческом Выго-Лексинском Данилове монастыре;

по особенностям письма и орнаментики относится к поморской школе.

Важные перемены в русской книжной миниатюре возникли с переходом от пергамена к бумаге, которая позволила перейти в оформлении книг от употребления густых масляных красок к акварельной технике. И хотя при этом рисунок терял свою пластичность, он делался зато более детальным, передавал движения, жесты и т. п. Переломным моментом в развитии миниатюры на Руси стал конец XIV и начало XV в. - эпоха, связанная с деятельностью великого русского художника Андрея Рублева. Его влияние на русскую книжную миниатюру часто подчеркивают и историки книги, и палеографы. Одним из видов орнамента книги на Руси был фронтиспис - за неимением титульного листа он был своеобразным порталом книги. Древнейшим фронтисписам, например фронтисписам «Изборника» Святослава (XI в.) или Юрьевского Евангелия (XII в.), были присущи монументальные архитектурные формы - контуры многоглавого храма, но с XIII в. они дезинтегрировались, размывались, в их орнамент врывались тератологические мотивы и целые сюжетные композиции, не соответствующие содержанию книги, а имеющие самодовлеющее, декоративное значение. Постепенно фронтиспис меняет свою функцию и становится рамкой, обрамлением выходной миниатюры, а затем, в XVI в., - заглавия книги. В различных культурных центрах раздробленной феодальной Руси сформировались целые школы искусства миниатюры. В XIV в. здесь снова начал выделяться Киев, входивший тогда в состав Великого княжества Литовского. Характерна киевская пергаменная Псалтырь 1397 г. с орнаментом, возрождающим мотивы Остромирова Евангелия, хотя тут заметно и влияние других стилей. В миниатюрах реалистично изображены бытовые сцены и явления природы: на одной представлен царь Саул на троне, его развлекают танцами три девушки. На другой миниатюре - четыре полуобнаженные фигуры дуют в трубы, возможно, они символизируют ветры. Скорее всего, это влияние эллинистического искусства, пришедшее сюда через Византию. Старые художественные традиции и новые мотивы мы встречаем и в миниатюрах Новгорода и Пскова, Москвы и Твери. В XIV в. создаются такие шедевры книжного искусства, как Смоленская Псалтырь, которую местный мастер Лука украсил тремя миниатюрами, 22 заставками, свыше 150 орнаментированными и позолоченными инициалами. Интересна Владимиро-Суздальская летопись (XIII в.), дошедшая до нас в копии XV в. и известная в литературе как Кенигсбергская, или Радзивилловская летопись. Она принадлежала семье литовских магнатов Радзивиллов и один из них - Богуслав Радзивилл (XIV в.) подарил ее Кенигсбергской библиотеке, откуда она в середине XVIII в. была передана Петербургской Академии наук. В этой летописи 617 прекрасных сюжетных бытовых миниатюр, представляющих большую ценность для изучения русской истории и ее материальной культуры. Наряду с упомянутым Лукой из Смоленска назовем таких выдающихся художников-миниатюристов, как Феофан Грек и дьякон Зиновий, чья стилистическая манера связана с художественной школой А. Рублева. Эти мастера использовали дня украшения книг краски, изготовленные по особым рецептам, известным лишь им одним. Миниатюры, выполненные ими 500 и больше лет тому назад, до сих пор поражают прочностью, свежестью и яркостью красок. Характерным элементом русской рукописной книги является так называемая вязь - декоративное письмо, связывающее буквы в непрерывный орнамент. Записанная киноварью, реже золотом или синей краской, вязь обычно применялась там, где надо было выделить из текста заглавие книги или ее раздела. Появилась вязь еще в XI в. в Византии, а в конце XIV в. пришла и на Русь, где к концу XV в. стала уже наиболее популярной каллиграфической манерой книжного оформления, причем гораздо более высокого художественного уровня, чем в Византии или на Балканах. При писании вязью применяли два приема каллиграфии: сокращение букв путем слияния их частей (лигатуры) или подчинение одной буквы другой, когда меньшая буква помещается под телом большей буквы или две смежные буквы уменьшаются вдвое и ставятся одна над другой. Вплетаются в вязь и орнаментальные элементы - геометрические в московской школе, растительные - в западнорусской. Если заглавие из-за его длины не умещалось в выделенной для него строке, вязь уплотнялась за счет применения разных лигатур и других сокращений. Если же надпись была краткой, то, чтобы заполнить строку, в вязь вводилось больше деталей орнамента. Вначале вязь можно было читать без затруднений. Однако в XVI-XVII вв. буквы уже слишком тесно ставились одна к другой, сливались по две, по три в одно целое, и такое заглавие становилось загадкой вроде ребуса, которую не каждый специалист может разгадать. Как на Западе, так и на Руси важным элементом украшения рукописной книги был переплет. Ремесло переплетчика рано выделилось в самостоятельное. От XVI-XVII вв. сохранились «Правила и устав» переплета книг (275), в которых отражены давно сложившиеся традиции и столетиями накопленный опыт. В истории переплета русской рукописной книги можно выделить два этапа: первый -до XTV в., когда переплет изготовляли с украшениями, прикрепляемыми к его доскам, и второй - с XV в. до 70-х гг. XVI в., т. е. до учреждения Печатного двора в Москве, когда широко использовали тисненый орнамент, поначалу простой, геометрический, а с середины XVI в. тисненый орнамент усложнился, появились суперэкслибрисы и т. д. Техника переплета в Древней Руси мало отличалась от современной. Корешок тетради прошивался шнуром или же, в зависимости от величины книги, полотняными или кожаными ремнями, концы которых прикреплялись к обеим доскам-крышкам переплета. Затем корешок и внешняя сторона досок обтягивались («поволакивались») кожей или тканью. Употребляемая на Руси для переплета кожа обычно была черной или темно-коричневой, реже - желтой, красной или зеленой (сафьян). Книги, предназначенные для церковных обрядов, обтягивались парчой или бархатом и богато украшались. Широко применялась техника «оклада». Она заключалась в том, что верхнюю (реже - нижнюю) доску переплета покрывали металлом (золотом, серебром или медью) и по нему вырезали сложный орнамент или же к переплету прикреплялись металлические пластинки с надписями, изображениями евангелистов, целых религиозных сцен. Украшали переплеты и драгоценными камнями, инкрустацией. Как правило, такие переплеты -настоящие произведения искусства - создавались не одним мастером. Так, древнейший из сохранившихся - переплет к Мстиславовому Евангелию 1035 г. был даже послан сначала в Византию, где его украсили золотом, серебром и драгоценными камнями, а затем русские мастера «скончася все дело» у себя на родине. Искусство переплетчика играло при этом второстепенную роль - на первое место выдвинулся золотых дел мастер-ювелир. Один из прекраснейших образцов такого искусства - Евангелие, переплетенное по заказу боярина Кошки в 1392 г. и хранящееся теперь в РГБ в Москве. Гораздо скромнее оформлялись переплеты нелитургических книг. В большинстве случаев доски переплета обтягивались кожей, но иной раз кожей покрывались только корешок и части досок. Такой переплет назывался «в затылок». Украшений он не имел, за исключением металлических угольников и центрального «средника», или «жуковины» (своеобразных узорных блях), предохраняющих книгу от изнашивания. Для сохранности книг к переплетам прикреплялись кожаные завязки или металлические застежки (две или четыре), нередко тоже с орнаментом. От читателя требовалось, чтобы после чтения он застегивал все застежки. Новгородский архиепископ Моисей, передавая Юрьеву монастырю Евангелие, строго наказывал: «А который поп или дьякон, чет (прочитав), а не застегнет всих застежек, буди проклят». Если книги хранились на полках, они ставились не корешком наружу, как теперь, а обрезом. Поэтому обрез книги иногда украшали орнаментом и даже писали на нем заглавие книги. Сколько рукописных книг было в обращении на Руси в XI-XV вв., достоверно определить невозможно, хотя попытки такого подсчета делались. А. А. Говоров утверждает, что в Древней Руси обращалось до миллиона экземпляров рукописных книг. По мнению Б. В. Сапунова, если исходить из количества церквей на Руси в домонгольский период, а их было около 10 тысяч, в том числе 300-500 монастырских, то с учетом того, что дня богослужения нужно было иметь, как минимум, 90 тысяч книг (прибавим также четьи и светскую литературу), получается: книжные богатства Древней Руси составляли, по-видимому, 130-140 тысяч томов (105, 82). Эта цифра, несмотря на ее условный, гипотетический характер, все же более достоверна, чем первая, хотя бы потому, что в основу ее выведения положен определенный статистический критерий. Из всего книжного богатства тех времен, если судить по данным опубликованного в 1966 г. «Предварительного списка славянорусских рукописей XI-XIV вв., хранящихся в СССР», до наших дней дошло только 190 рукописных книг домонгольского периода, из них 26 болгарского и сербского происхождения: на XI век из этого числа падает 33 книги, на конец XI - начало XII в. -17, на XII в. - 85, на конец XII - начало XIII в. - 40, на 1200-1240 гг. -15. Ордынское иго переписку книг несколько замедлило, но не остановило.

Ирмологий певческий. 20-е годы XIX века. Бумага. 1° (33,7х21,2), 238 лл.

Искусственный полуустав, нотация знаменная с пометами.

Происходит из собрания И. Н. Царского. Поступил в 1917 году из библиотеки

Орловых-Давыдовых („Отрада"). ГИМ. Ирмологий певческий — собрание ирмосов

(от греческого eipiiog — связь, соединение), песнопений, начинающих каждую

песню канона и расположенных по восьми гласам. Создание Ирмология

приписывается Иоанну Дамаскину (около 676 — около 777). В рукописи 1 миниатюра,

1 рамка-фронтиспис, 7 заставок, 8 инициалов, 8 украшений на полях.

На л. 3 об. изображен Иоанн Дамаскин в келии в виде условного „домика"

с двускатной кровлей, с печной трубой и дымом, кольцами выходящим из нее.

Такая своеобразная народная трактовка архитектурного обрамления,

в котором традиционно дается портрет „автора" текста, свойственна

многим поздним рукописям. Орнаментика рукописи выдержана в традициях гуслицкой школы.

Иван Николаевич Царский (1790-1853), известный собиратель русских древностей;

происходил из крупного московского старообрядческого купечества;

владел замечательной коллекцией рукописей и старопечатных книг.

После его смерти собрание перешло к двум владельцам — А. С. Уварову и В. П. Орлову-Давыдову.

В 1917 году обе части этого собрания под шифром „Царский-А" и „Царский-Б"

вновь объединились в Историческом музее.

КНИЖНАЯ ТОРГОВЛЯ И БИБЛИОТЕКИ. Сколько стоили книги в Древней Руси - сказать трудно. Лицевой фолиант, снабженный обильным орнаментом и роскошным переплетом, стоил, конечно, несравненно больше, чем скромно оформленная и малоформатная книга для чтения. О Мстиславовом Евангелии, оклад которого был богато украшен местными и царьградскими мастерами-ювелирами, писалось в 1125 г., что «цену же евангелия сего един бог ведае». Цена средневековой книги зависела как от стоимости писчего материала (пергамена или бумаги), чернил, красок, нужных для ее изготовления и оформления, так и от количества затраченного труда и времени. От XI-XIII вв. нам известны только единичные случаи, когда указывалась цена книги при ее покупке. Например, молитвенник, купленный князем Владимиром Волынским в 1288 г., стоил ему 8 гривен кун. Для сравнения можно указать, что тот же князь за целое село с крестьянами заплатил 50 гривен. Стало быть, в обмен на 6-7 книг можно было приобрести целое село. Теперь попробуем все же определить приблизительную цену книги этого периода, придерживаясь наиболее реального метода расчета, разработанного палеографом Б. В. Сапуновым. Чтобы написать, допустим, Архангельское Евангелие, истрачено 13 телячьих шкур. А как следует из «Правды Русской», цена телячьей шкуры средней величины - опойка - была 0,5 резаны. Значит, 13 опойков стоили примерно 6,5 резан. Выделка этих телячьих шкур и приготовление из них пергамена требовали не более 10-15 рабочих дней, за что кожевенник получал мзду в размере не выше 12,5-17,5 резан. Итак, себестоимость пергамена, нужного для Архангельского Евангелия, составляла около 23 резан, рыночная же цена его была выше - около 30 резан (около полгривны). За переписку текста писцу платили не более 1 резаны в день, а уходило на переписку Евангелия 60-70 дней, следовательно, за работу писцу платили 60-70 резан (1,2-1,4 гривны). В итоге, по подсчетам Б. В. Сапунова, получается: себестоимость Архангельского Евангелия могла равняться приблизительно 2 гривнам. Конечно, цены на книги зависели и от конъюнктуры и не были стабильны. В XIII-XIV вв. покупательная способность гривны заметно упала, а цены выросли. Зависела цена и от качества оформления книги: Б. В. Сапунов указывает, что средние по оформлению рукописи, составлявшие основную массу книжного фонда Древней Руси, стоили несколько гривен. Для ремесленного городского люда, а также других малообеспеченных слоев книга была слишком дорога и практически недоступна. Для феодалов же, духовенства, богатых горожан несколько гривен не являлись препятствием для приобретения книги. О том, насколько развита была книжная торговля на Руси XI-XV вв., мнения историков расходятся. И. Е. Баренбаум утверждает, что «книжной торговли в нашем смысле слова в Древней Руси не существовало. Вплоть до XV в. книги обменивали, дарили и лишь в редких случаях покупали. Продавались книги на торгу или на дому самими переписчиками». А. А. Говоров признает существование книжной торговли еще в домонгольское время. Продажа книг впервые упоминается в 1120 г. в Житии печерского инока Григория, который, будучи «блаженным», не имел никакого имущества, кроме книг. Однажды появились «татие», т. е. воры, чтобы книги украсть и, продав их на торгу, деньги разделить между собой. Однако Григорий разоблачил их козни и прогнал. Из этого случая А. А. Говоров делает вывод, что «рыночная продажа книг в Киеве начала XII в. была обыденным явлением». И все же в дальнейшем автор вынужден признать, что «говорить о книжной торговле в Киевской Руси как о развитой отрасли преждевременно», что книгописцы тогда не готовили книг на продажу, а лишь выполняли заказы определенных лиц, работая или у себя дома, или у заказчика. Но вот уже в XV в. в Москве книги продаются возле Красной площади на «Торжище», у торговцев церковной утварью, в ряду иконном и даже овощном, а затем и в новом - бумажном ряду. Специальные книжные ряды в Москве появились только в XVII в. Ассортимент книг на рынке, пополняемый из случайных источников, не был тогда широк и разнообразен и не мог удовлетворить потребностей покупателей. Так что к книгописцам продолжали поступать заказы на переписывание с «добрых списков». На торжищах же нередко продавали книги негодные, полные грубых ошибок.

Обиход певческий. 20-е годы XIX века. Бумага. 1° (34,5 х 21,3), 185 л.

Искусственный полуустав, нотация знаменная с пометами. Поступил в 1919 году. ГИМ.

Обиход — сборник повседневных богослужебных песнопений, состоящих из последования

служб Великой вечерни и Утрени (всеношного бдения) и Литургии

(чаще всего Иоанна Златоуста). В рукописи в начале прибавлено краткое летописное сказание

о приходе при Ярославе Мудром из Царьграда трех греческих певцов,

принесших книги „демественного пения". „Демество" (греч. придворный) — тип

церковного пения в России, возникший в XVI веке; демественное пение

отличалось особой торжественностью, нарочито растянутым выпеванием слогов.

В рукописи — 13 миниатюр, заставки-рамки, инициалы, украшения на полях.

На переплетном листе запись XIX века „Сия книга Петра Тимофеева Июдина".

Орнаментика и миниатюры — образец гуслицкой школы книгописания.

Один из переписчиков Минеи в первой половине XV в. сам откровенно говорит о продукте своего труда: «Груба бо поистине книга сия, груба и всякого недоумения полна, понеже с неисправлена списка писана, и писавший груб». В этой связи интересна переписка между московским зодчим и книголюбом В. Д. Ермолиным и его другом Якубом, писарем великого князя Литовского Казимира. Якуб просит, чтобы Ермолин купил ему на московском рынке ряд церковных книг, а тот отвечает, что хотя эти книги и продаются в большом количестве, но переплетены не так, как хотелось бы писарю, и потому предлагает «... своя папер (бумагу)... и пенезей (денег) пришли не мало». И добавляет: «А аз многим доброписцем велю таковы книги сделать по твоему приказу с добрых списков, по твоему обычаю». Эта переписка не только характеризует московский книжный рынок, но и свидетельствует о книготорговых связях между Русским государством и Великим княжеством Литовским. Тесные книжные контакты поддерживались с Византией и с балканскими землями, особенно с Болгарией и Сербией. Теперь покажем, что собой представляли библиотеки на Руси. Имеются сведения, что еще до введения христианства в Киеве по указанию князя Владимира была построена Ильинская церковь, украшенная «иконами и книгами и сосуды церковными» (запись в Никоновской летописи под 993 г.). Однако большинство историков считает самым древним прямым упоминанием о библиотеках на Руси запись в «Повести временных лет» под 1037 г. о деятельности князя Ярослава Мудрого: «Ярослав ... любим бе книгам и многы написав положи в святей Софьи церкви, юже созда сам». Поскольку других достоверных упоминаний об этой первой библиотеке нет, попытаемся представить ее себе по примеру ей подобных. Несомненно, Ярослав мог взять за образец книжное собрание Софийского собора в Византии или же, к примеру, Софийского собора в Новгороде, где, как достоверно известно, существовала богатая библиотека. Прежде всего, необходима была богослужебная литература. По подсчетам Б. В. Сапунова, минимум книг для приходской или домовой церкви составлял 26 единиц, начиная от Евангелия и Апостола и кончая 12-ю книгами Миней месячных и церковным уставом (Типиконом). Нередко церкви имели по два, а то и по три экземпляра этих книг. Конечно, соборный храм был значительно богаче книгами, чем обычная приходская церковь. Софийский собор в Киеве был главным церковным учреждением на Руси, резиденцией митрополита, центром новой, самостоятельной митрополии и потому должен был иметь не только литургическую литературу для совершения церковных обрядов, но и богословскую, а также летописи. Хорошо выверенные и апробированные митрополитом тексты служили оригиналами для новых списков; с ними сверяли и уже находящиеся в обороте книги. Тут хранились и греческие книги, с которых делались переводы. А поскольку церковь была и политической силой в феодальном государстве, то здесь, очевидно, хранилась и литература, необходимая для управления государством, и государственный архив. Зная, как Ярослав заботился о просвещении, нетрудно предположить, что при Софийском соборе была школа, которую соборная библиотека обеспечивала книгами. Таким образом, эта библиотека, будучи одновременно и церковным книгохранилищем, и государственной библиотекой-архивом, и школьной библиотекой, могла иметь наиболее полное для тех времен собрание рукописных книг, представлявших всю письменную культуру Киевской Руси. Ее фонд создавался из продукции учрежденного Ярославом скриптория и из книг, привезенных митрополитом-греком и сопровождавшим его греческим духовенством. Фонд книгохранилища пополнялся благодаря дарам различных лиц.

Апокалипсис с толкованиями Андрея Кесарийского. Писец Федор Мителков. 1859 год.

Бумага. 1° (34,5 х 21,0), 236 л. Искусственный полуустав. Поступил в 1920 году. ГИМ.

В рукописи 72 миниатюры, 74 заставки, 74 инициала, 18 концовок,

2 рамки и одно украшение на поле. На лл. 235-236 — запись писца с датой — 1859 год

и зашифрованным описательной цифровой тайнописью именем писца — „Федор Мителков".

Главное патристическое толкование на Апокалипсис (Откровение Иоанна Богослова)

принадлежит Андрею, архиепископу Кесарии Каппадокийской (VI век);

оно было широко известно в славянской письменности, из русских списков наиболее

ранний — новгородский, XII века. Иллюстрированные списки „Толкового Апокалипсиса"

широко распространяются с XVI века; в XVII — XIX веке — это одно из наиболее популярных,

многократно переписываемых и иллюстрируемых произведений, бытующих в среде

старообрядческих книжников с их постоянным интересом к эсхатологической тематике.

В исполнении миниатюр чувствуется индивидуальный вкус писца и, возможно, иллюстратора

рукописи Федора Мителкова, который, как сказано им в пространной записи, писал „сию Апокалипсию"

в доме своего господина — купца, к сожалению, не назвав место исполнения рукописи.

Понятно, что круг читателей соборной библиотеки был весьма узким: духовенство митрополии, княжеский двор, ученики школы при соборе. По примеру библиотеки Киевской Софии учреждались и другие. В 1052 г. сын Ярослава Владимир построил в Новгороде, на месте сгоревшей деревянной церкви, новый каменный храм, назвав ее тоже именем св. Софии. Здесь интенсивно переписывались книги, действовала школа, велась летопись и была организована одна из крупнейших библиотек на Руси. В ней, несмотря на пожары и разбои, сохранились бесценные памятники русской письменности. Среди них - Остромирово Евангелие, Мстиславово Евангелие и другие шедевры. Сохранение памятников древней письменности - главная культурно-историческая заслуга библиотек этого типа. Кроме Киева и Новгорода, в XI-XII вв. церковные книгохранилища существовали в Смоленске, Чернигове, Пскове, Владимире, Ростове, Полоцке и иных культурных центрах Древней Руси. Уже в XII в. основную роль в накоплении книжных коллекций и организации библиотек начали играть монастыри. Владевшие крупными феодальными вотчинами, защищенные крепкими стенами от врагов и стихийных бедствий, имевшие в своем ведении церкви и школы, книгописные мастерские и специалистов по книжному искусству, монастыри стали естественными очагами развития библиотечного дела. Одним из пунктов монастырского Студийского устава предусматривалось создание книгохранилища при монастыре и введение особой должности монаха-книгохранителя. Определялись и правила пользования книжным собранием. В свободные от работы дни книгохранитель должен был ударом в било созывать монахов в библиотеку и оделять их книгами. Вечером, по тому же сигналу, монахи должны были собираться вновь и возвращать хранителю взятые по записи книги. Правилами предписывалось чтение вслух во время монастырской трапезы. Самым богатым книгохранилищем обладал Печерский монастырь в Киеве (XI в.). Всего же до татаро-монгольского нашествия на Руси было уже около 70 монастырей. К началу XV в. монастырей насчитывалось 150 - все с большими или меньшими книжными собраниями. Однако об этих первых фондах монастырских библиотек мы не имеем сведений, а описания (каталоги) книг сохранились лишь с конца XV в. Основным источником комплектования была переписка книг монахами. Был распространен и обычай делать монастырям вклады книгами. Дарили книги монастырям князь Александр Невский, князь Владимир Волынский (XIII в.), боярин Климент (XI в.) и другие князья и бояре. Некоторые дарители стремились провести остаток своей грешной жизни в монастырском уединении. Например, Киево-Печерский Патерик сообщает, что инок Григорий принес с собой в этот монастырь из «мира» целое книжное собрание. Оно было настолько ценное, что его пытались похитить воры. Немалое культурное значение имели библиотеки города Владимира. Князь Андрей Боголюбский в 1160 г. построил здесь каменный Успенский собор, украшенный большим количеством икон и книг. Часть из них князь привез из Киева. Значительное собрание книг имел и основанный во Владимире в 1192 г. Рождественский монастырь. Библиотекой этого монастыря пользовались для своих литературных занятий и бежавшие сюда от татаро-монгольского нашествия писатели, монахи-книжники. Как раз в этом монастыре были написаны такие замечательные памятники русской литературы, как «Слово о погибели русской земли» (1238-1246) и «Житие Александра Невского» (1283). Северо-Восточная Русь меньше пострадала от «Батыева разорения» и быстрее оправилась от него, чем Южная. С возвышением Московского княжества и перемещением в 1326 г. митрополичьего престола в Москву она стала не только политическим и идеологическим, но и культурным центром Руси. Развивается и библиотечное дело. Митрополичья библиотека сначала хранилась в Кремле, в построенном при Иване Калите в 1326-1327 гг. каменном Успенском соборе. Но до нас не дошли инвентарные списки этой библиотеки, относящиеся к XIV-XVI вв. Не раз она страдала от пожаров, особенно во время татаро-монгольских набегов. Сильно разорила ее польская интервенция начала XVII в. В 1812г. сокровища Успенского собора, среди них и книги, разграбили наполеоновские войска. Без большого книжного собрания не мог бы завершить свой гигантский труд - перевод всей Библии - архиепископ Новгородский Геннадий с помощниками (1499). Ведь для завершения этой работы были использованы не только переводы отдельных частей Библии на славянские языки, но и источники на греческом, латинском, древнееврейском, немецком языках, собранные Геннадием в его библиотеке. В 1330 г. великий князь Московский Иван Калита заложил монастырь Спаса-на Бору, одарив его иконами и книгами. Спасский монастырь пополнился также книжными древностями Даниловского монастыря, основанного еще в XIII в. В XIV в. под Москвой возник Троице-Сергиев монастырь, в котором велась интенсивная переписка книг и имелась «книжная казна», т. е. библиотека. Она-то и стала самой богатой в Московском княжестве. Славен был своей библиотекой и Чудов монастырь в Москве. Следуя примеру своего просвещенного отца, библиофилом стал в XI в. Святослав Ярославич. По его заказу книгописец Иоанн «из многих книг княжьих» составил новый «Изборник» (1076). Киевский великий князь Роман Ростиславич даже разорился на покупке книг. Летописи называют книжником и ростовского князя Константина Всеволодовича (ум. 1218 г.), который «часто бо чтяше книги с прилежанием». В. Н. Татищев утверждал, что этот князь имел одних греческих книг более 1000 - это скорее всего сильное преувеличение. В XV в. среди библиофилов появляются боярские и купеческие имена. Книголюбом был уже упомянутый нами зодчий и скульптор времен Ивана III Василий Дмитриевич Ермолин, благодаря которому появилась на свет известная «Ермолинская летопись». Книги собирал тверской купец Афанасий Никитин, автор «Хождения за три моря». Он взял с собой в путешествие в Индию часть своих книг, но был ограблен в Астрахани, причем пропали и книги. Конечно, не все московские великие и удельные князья были библиофилами. Дмитрий Донской, по свидетельству летописца, «книгам не учен сый добре». А вот Иван Калита «хорошо был осведомлен в книгах». Возможно, еще при нем было положено начало великокняжеской библиотеки в Московском Кремле, хотя некоторые историки относят ее зарождение к временам Ивана III, которому через его жену Софию (Зою) Палеолог - племянницу византийского императора - досталось много книг, спасенных после падения Византии. Но другие историки сомневаются, что эта библиотека когда-либо реально существовала, несмотря на то, что целый ряд источников XVI в. содержат свидетельства о ней. До нас дошло мало описей книг монастырских библиотек XI-XV вв., а также правил, характеризующих организацию их работы. Из сохранившихся старейшая - опись книг Слуцкого Троицкого монастыря 1494 г., а также «Описание рукописей» Кирилло-Белозерского монастыря конца XV в. Это в большинстве случаев не столько каталоги, раскрывающие содержание книжных фондов, сколько простые инвентарные описи, сделанные довольно примитивно. Обычно в них указывается только заглавие книги, в редких случаях - формат, оклад, имя переписчика и прежнего владельца и некоторые другие данные. Составителям этих списков важно было не содержание книг, а ценность этого монастырского достояния. Исключение составляет «Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря». Оно говорит о высоком уровне библиографического дела. В «Описании» - два отдела. В первом дан список 212 книг монастырской библиотеки, мало отличающийся от инвентарных списков из других монастырей. После заглавия книги указан ее формат, материал, на котором она написана, в отдельных случаях, чтобы отличить одну рукопись от другой, указано имя владельца или писца. В списке нет какой-либо строгой системы перечисления книг: одинаковые по содержанию книги указаны в разных местах списка. Более интересен второй отдел «Описания». В нем аналитически расписаны 957 заглавий статей из 24 Изборников с краткими библиографическими сведениями. Чтобы легче было найти нужные статьи, их заглавия и начальные слова написаны с новой строки, к тому же заглавия и нумерация глав написаны киноварью, а количество листов статьи - чернилами. Развитию библиотек и библиофилии на Руси серьезно мешали феодальная раздробленность, княжеские междоусобицы. Во время этих междоусобиц страдали и библиотеки. В летописях тех времен мы часто встречаем упоминания о гибели книг от войн и пожаров. Захватывая столицу своего врага, феодал вывозил из нее все ценности, в том числе и книги. Так, Андрей Боголюбский в 1155 г. предпринял поход на Киев и овладел им, после чего вывез из него много книг, которые поместил в библиотеке владимирского Успенского собора. В 1168 г. Киев опять был разгромлен сыном князя - Мстиславом. Книги, привезенные им из этого похода, также были помещены в Успенском соборе. Но несколько позднее на Владимир напал рязанский князь Глеб и вывез оттуда в Рязань это книжное собрание как военную добычу. Правда, позже он был принужден вернуть захваченное владельцу. Позднее, в 1185 г., все эти книги погибли в пламени огромного пожара во Владимире. Сгорел «ни мало весь город и церквей 32». Книги были вынесены во двор, но огонь «взя все без утеха». В1204 г. Киев был захвачен князем Рюриком с половцами: они ограбили Софийский собор, другие церкви и монастыри. Окончательный удар библиотеке Киевской Софии, как и многим другим русским книжным собраниям, нанесли татаро-монголы. В 1240 г. они взяли Киев и разграбили Софийский собор. В 1237 г. татары разрушили Владимир, уничтожив много ценных памятников архитектуры и живописи; они безжалостно рвали и жгли книги. Множество книг и целых собраний погибло в опустошенных Рязани, Чернигове, Коломне, Москве, Ростове, Ярославле, Твери и других городах. Воспользовавшись тяжелым положением боровшейся против татаро-монголов Руси, возобновили свои набеги и ливонские рыцари. В1240 г. ими был осажден Псков. Новгородская летопись сообщает, что рыцари подожгли посад при городе «и тогда много зла бысть, и погореша церкви и. . . иконы, и книги и евангелья». Русские люди старались спасти, сохранить культурные ценности. В старину установился обычай: из горящих зданий спасали в первую очередь «святые вещи», к ним относились и книги. Когда в 1382 г. орды Тохтамыша приближались к Москве, люди в соборные церкви Москвы снесли столько книг, что сложенные штабелями они достигали стропил. Но и каменные стены не смогли спасти книги от уничтожения. Однако культурная жизнь никогда не останавливалась; несмотря на тяжелые испытания, в монастырях переписывали книги, собирали библиотеки. Книга в тяжелые времена напоминала народу о его прошлом, будила самосознание, звала на борьбу за независимость.

ПИСЬМЕННОСТЬ И КНИГА В ВЕЛИКОМ КНЯЖЕСТВЕ ЛИТОВСКОМ. Употреблявшийся в Великом княжестве Литовском "руский" (тогда писали с одной буквой с) язык уже в XV веке имел немало признаков формировавшегося тогда белорусского языка ( ученые - слависты называют его старобелорусским). З. Зинкявичус предлагает называть его славянским канцелярским языком, но это неправильно. Этот старобелорусский язык не был языком Литовской метрики и другой официальной документации; на нем говорил целый народ, на нём писали летописи, на нем переводились литературные произведения, на нем издавали переводы греческих богослужебных книг. В 30-х гг. XIII века среди многочисленных литовских феодалов выдвинулся Миндовг. Убив одних своих соперников и изгнав из Литвы других, он «нача княжити один во всей земле Литовской». С него и начинается история Великого княжества Литовского и присоединения ослабевших от феодальных распрей и ордынского нашествия русских княжеств. К концу XIV в. в Великое княжество Литовское входили все белорусские земли, большая часть Украины и некоторые русские княжества. В1385 г. была заключена уния между Литвой и Польшей, объединившая на определенных условиях оба государства, причем Литва приняла католическую веру. Духовная культура литовского народа в эпоху феодализма включала в себя богатое устное народное творчество - песни, сказки, предания, пословицы и поговорки, загадки, заклинания и т. п. Несомненно, литовский народ обладал и героическим эпосом, но предания о военных подвигах древности и о героях славных битв исчезли впоследствии из памяти литовцев. Католическое духовенство отрицательно относилось к поэтическому творчеству народа, уходящего корнями в его языческое прошлое. Кроме того, в эпоху складывания феодального общества литовский народ не имел развитой системы письма, которое позволило бы увековечить памятники фольклора.

Радзивилловская летопись. XIII век.

Отсутствие собственной системы письма затрудняло функционирование такого большого государства, как Великое княжество Литовское. Поэтому господствующие феодальные круги Литвы начали использовать в своих канцеляриях для внутригосударственной переписки письмо и язык русских княжеств, включенных в состав литовского государства, т. е. кириллицу и русский (старобелорусский) язык. В результате в западных землях Великого княжества Литовского язык повседневного устного общения (литовский) с самого начала не совпадал с языком письменным. В то же время дипломатическая и торговая переписка с западными странами велась на немецком и латинском языках. Латынь была также и официальным языком католической церкви. Однако наибольшее распространение получил русский язык, став с конца XIV в. официальным языком делопроизводства. На этом языке кириллицей писались документы канцелярии великого князя, велись книги записей государственных актов, составлялись различные правовые документы, из которых позже создался большой архив - Литовская метрика. На русском языке были изданы первые сборники феодального права: «Судебник» Казимира Ягеллончика 1468 г. и три редакции Литовского Статута 1529,1566 и 1585 гг. До наших дней дошли четыре списка Литовского Статута 1529 г. и несколько его фрагментов и переводов. Еще до напечатания в 1588 г. его третьей редакции он широко распространился в Литве, его переписывали повсюду от Вильнюса до Киева. Будучи в первую очередь кодексом права литовских феодалов, Статут был необходим всем представителям господствующего класса, и они старались обзавестись этой книгой. С XVI века в официальной переписке в Литве начал утверждаться польский язык. Первый документ на польском языке был написан в 1523 г., но лишь в конце XVII в. русский язык был заменен. В1697 г. на Варшавском сейме Речи Посполитой было принято решение, что «писарь должен писать по-польски, а не по-русски». Между тем на русском языке было написано в Литве немало сочинений исторического и публицистического содержания, выросла обширная летописно-хроникальная литература - так называемые Литовские летописи. В середине XV в. был составлен первый свод летописей под названием «Избрание летописания изложено вкратце». Позднее этот свод был пополнен другим - «Летопись великих князей литовских»; в начале XVI в. появился еще более обширный свод «Летописец Великого княжества Литовского и Жомоитского».

Литовско-белорусская скоропись. Характерные буквы д,у,ц, имеющие длинные изогнутые влево хвосты. Конец XVI века.

В 1498 г. в Смоленске было составлено и другое собрание летописей, названное именем «многогрешного раба божия Авраамка» - «Летопись Авраамки». В нее входят отрывки и из библейской, и из римской, и из византийской истории, а также русские летописи. «Летопись Авраамки» заканчивается «Летописью литовских князей». Летописи были излюбленным чтением в литовском феодальном обществе и способствовали формированию его идеологии, защищая политические интересы великих князей литовских. Показательна деятельность епископа смоленского Герасима, содействовавшего распространению русской книги на территории Великого княжества Литовского. Он был сторонником политики князя Витовта. По его инициативе в 1428 г. книгописец Тимофей написал панегирическую «Похвалу князю Витовту». Позже, в XVI в., летописи в Литве начали восхвалять феодальных магнатов. Например, вдохновителем Быховской хроники (начало XVI в.) был могущественный вильнюсский воевода Альбрехтас Гоштаутас (Гаштольд), род которого в этой летописи возвеличен. Очень популярны были в Литве переведенные с западноевропейских языков на русский рыцарские романы, в первую очередь «Александрия», описывающая подвиги Александра Македонского, «Повесть о Трое», «Книга о Теодуле-рыцаре» и другие. Однако наиболее распространенной оставалась литература религиозная, усердно переписываемая в православных монастырях и церквах. Сейчас в библиотеках Литвы хранятся более 150 Евангелий, Триодей, Псалтырей, Миней, Апостолов, Изборников, Прологов, Житий святых и других православных церковных книг XIV-XV вв., написанных в Великом княжестве Литовском. В отличие от сводов законов, летописей и иной литературы для чтения они в основном написаны не на русском (старобелорусском), а на церковнославянском языке. Русские княжества, вошедшие в состав литовского государства в XIII-XV вв., принесли с собой старые традиции книжной культуры и искусства. Здесь находились такие центры художественного оформления книг, как, например, Туров (теперь Белоруссия), где уже в XI в. был создан один из старейших памятников русской письменности - Турово Евангелие. Его сохранившийся фрагмент (10 листов) был обнаружен в 1865 г. вильнюсским художником В. И. Грязновым в одной из церквей Турова, в ящике с углем. В другом культурном центре, Полоцке, при Софийском соборе уже в XII в. имелось книжное собрание. В мужском и женском монастырях, основанных в XII в. просвещенной княжной Предиславой Всеславной - в монашестве Евфросиньей, усердно переписывались книги, создавались прекрасные памятники книжного искусства, например, Погодинское Евангелие XIII в. Одним из старейших центров книжного искусства в Великом княжестве Литовском был православный Лаврентьевский (Лаврушевский) монастырь на Немане, близ Новогрудка, основанный около 1260 г. сыном князя Миндовга Вайшвилком (Вайшелком). Тут в начале XIV в. было написано Лаврушевское Евангелие - одна из самых старых дошедших до нас лицевых книг в Литве, богато украшенная миниатюрами. В середине XIV в. в состав Великого княжества Литовского вошел другой старый центр русской книжной культуры - Смоленск. Здесь возникла целая школа по переписыванию книг и их оформлению, повлиявшая на книжное искусство Западной Руси и Литвы. Здесь были созданы шедевры книжного искусства, в том числе Псалтырь, украшенная миниатюрами большого мастера Луки Смолятича. Скорее всего в Смоленске была создана и знаменитая Радзивилловская, или Кенигсбергская летопись с ее 617 миниатюрами. В XVII в. она уже находилась в библиотеке Богуслава Радзивилла. В1668 г. он подарил свою коллекцию (около 450 книг), в том числе и Летопись, библиотеке прусских герцогов в Кенигсберге. Во время Семилетней войны, в 1761 г., Радзивилловская летопись была возвращена в Россию. Сейчас она находится в Библиотеке Академии наук. Важным центром переписывания книг с конца XIV в. был также Новогрудок.

Литовско-белорусская скоропись из Литовской метрики. Конец XVI века.

Литовский православный митрополит, уроженец Литвы Киприан приютил здесь бежавших от преследования со стороны турок-османов болгарских и сербских переписчиков и иллюминаторов книг, что привело к оживлению книжного дела. Во второй половине XV в. в Новогрудке работал опытный книгописец попович Березка Долбнич. Сохранились переписанные им Четьи-Минеи (1489). В конце XV в. возник еще один книжный центр - Супрасль, под Белостоком. В богатой библиотеке местного монастыря хранилось много западнорусских летописей в редакции XV в.; с них делались копии. О переписывании книг в столице Литвы Вильнюсе данных у нас почти нет, но, несомненно, оно велось и здесь. В Виленской Публичной (ныне университетской) библиотеке, в богатой коллекции старорусской рукописной книги до первой мировой войны сохранились 15 Евангелий XV в. Среди них, видимо, были и переписанные в самом Вильнюсе. Поддерживаемый «вельможей» Федором, великокняжеским писарем, в Вильнюсе, а затем в Супрасльском монастыре перепиской книг занимался каллиграф Матвей Десятый. Вильнюсские каллиграфы брались и за переписывание Библии. В одном из сохранившихся фрагментов рукописной Библии (Пятикнижие Моисеево) указывается, что «в лето 7022 (т. е. в 1514 г. ) книга сия списана быша в великом и славном граде Вильни . . . Написа же книги сия роукою своею . . . Федор дьяк митропольи». Орнаментальное убранство русских книг в Великом княжестве Литовском было скромнее, чем в Московской Руси, но в основном прошло те же этапы в развитии оформительского искусства, что и там. Особенно популярным в Литве был растительный плетеный орнамент. В уже упоминавшемся Лаврушевском Евангелии инициалы выполнены в основном только зеленым цветом, а миниатюры - красным и зеленым. Очевидно, здесь не было большого разнообразия красок. В орнаменте русской книги на Литве встречаются растительные, тератологические и стилизованные геометрические мотивы, но в заставках и инициалах чаще встречается плетеный орнамент. Изредка пробиваются и элементы народного орнамента. Вязь в Великом княжестве Литовском для украшения книг применялась реже, чем на Руси, и не приобрела такого изощренного характера, как там, а потому значительно легче читалась. Развитие графики кириллического письма в Великом княжестве Литовском тоже отмечено некоторым своеобразием. В XIII в. и первой половине XIV в. здесь, как и в русских княжествах, писали уставом, но во второй половине XIV в. в Вильнюсе, Полоцке и других местах уже писали мелким уставом, причем некоторые буквы переходили в полуустав или даже в скоропись. А в XV в. в Литве господствовал полуустав - и в канцеляриях, и на страницах книг. Появление полууставного письма совпадает во времени с началом расхождения начертания букв в рукописях Руси и Великого княжества Литовского. Позднее выработались характерные черты русского и белорусско-украинского письма, особенно заметные в скорописи. Первый известный нам документ в Великом княжестве Литовском, написанный скорописью, датирован 1357 г. В XV в. и в Московской Руси, и в Великом княжестве Литовском скоропись постепенно вытесняла полуустав из делового письма, а в начале XVI в. начала утверждаться и в литературе светского характера. Переход от полуустава к скорописи заметен в начертании букв в литовских летописях, а Литовский Статут 1529 г. уже весь выполнен скорописью. Однако православные церковные книги в Великом княжестве Литовском по-прежнему писались традиционным уставом или полууставом. Литовско-белорусская скоропись XV-XVI вв. в начертании букв стоит ближе к полууставной графике, чем русская. В ней, кроме того, значительно меньше сокращений, письмо не столь беглое, буквы не связаны между собой. Скоропись литовской великокняжеской канцелярии стала как бы образцом для всех писцов, и они старались от него не отходить. Поэтому в литовско-белорусской скорописи меньше вариантов начертания букв, чем в русской. Нельзя согласиться с тем, что на начертание букв литовско-белорусской скорописи повлияла западно- и южнославянская графика. Некоторые совпадения в деталях между ними являются чисто случайными или незначительными, и если говорить о связях, то их следует искать со стороны московской скорописи, ведь обе развились из одного корня -кириллического полуустава. Ряд букв и там, и тут имеют одинаковую графическую структуру (а, г, л, щ, ю), но другая группа букв имеет совершенно отличную структуру (в, ж, ъ). Кроме того, литовско-белорусскому письму свойствен более размашистый, декоративный характер, особенно заметный в начертании букв, имеющих длинные хвосты, изогнутые книзу и влево. Учтены в нем также и фонетические особенности старобелорусского языка, об этом говорит дифтонг оу, которого нет в московской скорописи. Географическое положение Литвы сделало ее естественным центром столкновения и взаимодействия восточной и западной культур. Обращаясь в 1323 г. к городам Европы, великий князь Гедимин приглашал в Литву не только купцов и ремесленников, но и монахов: доминиканцев и миноритов-францисканцев. Он хотел иметь в своем окружении людей, знающих латынь и другие языки; они были нужны для ведения деловой переписки с западными соседями и другими европейскими странами. Распространению в Литве западноевропейского культурного влияния особенно способствовало подписание в 1385 г. в Кревском замке соглашения между польским и литовским правительством об унии этих государств. В результате этого акта в 1387 г. началось массовое обращение литовского народа в католичество. Из Польши и других стран Европы приезжали в Литву священники и монахи. Распространение католической веры одновременно способствовало распространению и католической литературы. Освоение латинского языка облегчало приобщение интеллектуальной элиты Литвы к духовным богатствам западноевропейской культуры, науки, литературы. Об учреждении школ при костелах и монастырях мы знаем очень мало. Первые сведения о школе в Вильнюсе, дошедшие до нас, относятся к 1397 г. Это была школа при Вильнюсском кафедральном соборе. Через полвека эта школа, благодаря фундации великого князя Казимира, была расширена и укреплена материально. Первая школа в Жемайтии появилась позже, чем в Вильнюсе. Епископ М. Валанчюс пишет в своем «Жемайтском епископате», что в то время во всей Жемайтии не было ни одной школы и ни одной семинарии, поэтому епископ Матвей II в 1468 г. учредил школу в Варняй. В XIV-XV вв. в школах, существовавших при католических монастырях и костелах, священники и монахи учили детей читать и писать в основном по-латыни. Обучались почти исключительно дети шляхты и зажиточных горожан. Основой обучения были религиозные предметы. В 1397 г. королева Ядвига организовала при Пражском университете бурсу с библиотекой в 787 книг для студентов из Литвы, изучающих теологию. В XV в. все больше литовцев обучалось в Краковском, Лейпцигском, Падуанском университетах, в Сорбонне, в других высших школах Европы. Соответственно рос спрос на книгу. Из латинских рукописных книг XIV-XVI вв. в Литве до нас дошло очень немного, а о тех, которые сейчас хранятся в наших библиотеках, архивах и музеях, невозможно с уверенностью сказать, были ли они переписаны на месте или привезены из-за границы. Среди них особое место занимают прекрасно оформленные пергаменные католические градуалы и антифонары (литургические песнопения с нотами). Высокое мастерство их иллюминации свидетельствует о старых традициях и долголетнем опыте, поэтому трудно предположить, что эти книги были созданы в самой Литве. Они написаны так называемой готической текстурой. Вильнюсские граду алы украшены инициалами, ломбардами, на некоторых имеется орнамент на полях или в обрамлении. Миниатюры встречаются лишь в отдельных случаях. Инициалы яркие, выполнены в различных стилях и большинство из них вписаны в четырехугольник. Фон состоит из растительного орнамента контрастного цвета. Кое-где по растительному орнаменту разбросаны золотые точки или позолочены пространства между веточками. До нас дошел целый ряд латинских Псалтырей, церковных трактатов и комментариев, произведений по церковной истории, монастырских уставов и других латинских книг религиозного содержания, написанных на пергамене или на бумаге готической текстурой. Были ли они написаны в Литве, неясно, но, несомненно, принадлежали местным библиотекам. Вообще ни один литовский текст XIV-XV вв. пока не обнаружен, но о том, что таковые в Великом княжестве Литовском уже были, свидетельствует интересная находка: в 1962 г. в рукописном фонде библиотеки Вильнюсского университета было выявлено, что на последней странице книги «Tractatus sacerdotalis» 1503 г. были записаны на литовском языке тексты трех молитв - «Отче наш», «Богородица» и «Верую». Архаическое письмо и некоторые особенности языка позволяют сделать вывод, что этот текст создан в начале XVI в. и является копией еще более давнего переведенного с польского языка. Текст сохранился благодаря тому, что был записан в книге. От XIV-XV вв. до нас дошли работы первых литовских и белорусских переплетчиков и сотрудничавших с ними ювелиров. Обратимся к важнейшему памятнику местного книжного переплетного искусства XIV в. - к тому же Лаврушевскому Евангелию. Доски переплета этой книги обтянуты гладкой кожей, по углам досок - узорные наугольники, украшенные драгоценными камнями. В центре первой доски книги вместо жуковины узорная металлическая пластина с вырезанным на ней изображением Вайшелка - Лаврентия. Как и на Руси, столь богато украшались только литургические книги. Книги же для чтения переплетались скромнее. К концу XV в. они уже, как правило, не имели металлических наугольников и жуковин. Все чаще для украшения переплета применялся тисненый орнамент. Если имена переписчиков и даже их заказчиков в книгах иногда обозначались, то имен переплетчиков мы там не встречаем. Их искусство оставалось анонимным. Переписывание книг и их распространение не получили в Литве должного размаха. Видимо, сказывалась нехватка писчего материала. В XIV в. в Литве употреблялись как пергамен, так и бумага. В прочность бумаги долго не верили, поэтому важные государственные документы в великокняжеской канцелярии Витовта писались на пергамене, который импортировался. Не было в Литве в XIV-XV вв. и бумажного производства. Разрешение на устройство первой бумажной мельницы в Вильнюсе было выдано лишь в 1524 г. (481,13-14). В XIV в. великокняжеская канцелярия употребляла толстую, шершавую бумагу, обычно без каких-либо водяных знаков, что не позволяет установить ее происхождение. В начале XV в., судя по филиграням, бумага в Литву поступала из Италии и Франции, в конце XV в. - из Германии. Как материал для писания книг бумага окончательно вытеснила в Литве пергамен во второй половине XVI в. Сохранившиеся архивные материалы XIV и XV вв. дают очень мало сведений о наличии в Литве книжных собраний, однако не может быть сомнения в том, что они тогда имелись. Например, известно об интересе к книгам при дворе великого князя Витовта. Были книжные коллекции и в церквах и, конечно, в монастырях. Книги привозили в Литву приглашенные сюда епископы, каноники, писари, торговцы, возвращавшиеся из зарубежных университетов студенты. Во время правления великого князя Александра (1492-1506) культурная жизнь при вильнюсском дворе достигла весьма высокого уровня. Очевидно, побудительницей многих культурных начинаний была жена князя Анна Ивановна, дочь великого князя Московского Ивана. Она также собирала книги. В Бресте Литовском она закупала книги на большую сумму. По ее заказам книги посылались ей и из Москвы. Для составления документов на русском и латинском языках великий князь Александр подбирал себе секретарей среди образованнейших людей. Ясно, что эти люди не могли обходиться без книг. Некоторые образованные придворные великого князя были известны как библиофилы. Страстным собирателем книг был, к примеру, писарь великого князя Казимира Якуб, получавший книги даже из Москвы. Литовский дипломат при папском престоле Эразм Вителлий (Циолек), приверженный идеям гуманизма, собрал даже три ценные книжные коллекции, состоявшие не только из богословской литературы, но и из произведений античных авторов и представителей гуманизма. Его книги были искусно переплетены кожей с вытисненными на ней суперэкслибрисами и орнаментом. К сожалению, собрания Вителлия остались за границей и не обогатили литовские библиотеки. Значительную коллекцию собрали астроном Альберт Брудзевский (1445-1497), секретарь великого князя Александра, наставник Н. Коперника. Часть своих книг, собранных в Вильнюсе, он передал Краковскому университету. Согласно монастырским уставам как католические, так и православные монастыри, которые появились в Литве в XIV-XV вв., были обязаны собирать и хранить книги. Однако мы не имеем ни одного реестра монастырских книг того времени. Старейшие известные нам описи монастырских библиотек относятся к концу XV в.; скажем, в списке книг православного Слуцкого монастыря св. Троицы от 1493 г. содержалась исключительно религиозная литература: Минеи, Апостолы, Псалтыри, Измарагды и т. п. Первые католические монастыри в Литве были основаны орденом францисканцев. В начале XV в. францисканские конвенты уже действовали в Вильнюсе, Ошмянах, Лиде и Каунасе; в 1410 г. в Старом Тракае обосновались бенедиктинцы, в Вильнюсе в 1479 г. - бернардинцы, а в 1510 г. - доминиканцы. Однако это был период упадка католических монастырей во всей Европе, и литовские католические монастыри в области просвещения и книги проявили себя мало. Для пропаганды католичества среди неграмотных еще литовцев и жмудинов им не требовалось богатых библиотек, а достаточно было лишь самой элементарной литературы. Даже наиболее крупный в Литве вильнюсский францисканский монастырь в конце XVI в. имел всего 104 книги. Необходимая дня богослужения литература имелась и в костелах. Такой важный центр католической религиозной жизни в Литве, как Вильнюсский кафедральный собор, обладал собранием, состоявшим в основном из пергаменных богослужебных фолиантов (около 150 томов), часть из них была прикреплена к стене цепочками. Гораздо больший интерес доя изучения состава литовских книжных собраний того времени и духовных запросов читателей представляет книжная коллекция А. Гоштаутаса (Гаштольда), будущего вильнюсского воеводы и канцлера Великого княжества Литовского. Списки книг Гоштаутаса датированы 8 мая 1510 г. Первый список - «реестр книг русских», всего 39 книг, в основном религиозного содержания, но среди них книга «Летописец Киевский». В следующем списке книг А. Гоштаутаса - «реестре латинских книг» - перечислены 22 книги как религиозного, так и светского содержания: «Книга Олександрея», две книги «О Трое», Польский Статут, книга «О гербах» и другие. В третьем списке - 27 книг, купленных во время сейма в Петрикаве, в том числе шеститомный «Кодекс Юстиниана». Последний список - «регистр книг чешских» - состоит из 3 книг, среди них единственная польская книга этого собрания - книга об Александре Македонском, окованная серебром. Это собрание свидетельствует о разнообразии культурных интересов и влияний в многонациональном Литовском государстве. Оно создавалось еще в те времена, когда книжный рынок Литвы был небогат, когда печать в Восточной Европе делала только первые шаги, поэтому в нем преобладают рукописные, даже пергаменные книги, и все собрание носит характер средневековой коллекции. Автор текста Л.И. Владимиров.

Сохранившиеся первенцы славянской книжности:

Новгородский кодекс (также «Новгородская псалтырь», по наиболее надёжному читаемому тексту) — обнаруженная в 2000 году древнейшая книга Руси. Состоит из липовых дощечек с четырьмя страницами (церами), покрытыми воском для написания с помощью стилоса. По стратиграфическим, радиоуглеродным и палеографическим данным, восковой кодекс использовался в первой четверти XI века и, возможно, начиная с последних лет X века, так что он на несколько десятилетий старше Остромирова евангелия, считавшегося самой древней на Руси книгой с точно установленной датой написания 1056—1057 гг. Раскопочные работы Новгородской археологической экспедиции, проводимые под руководством академика В. Л. Янина, были сосредоточены на раскопе, получившем название «Троицкого» по расположенной рядом средневековой церкви. 13 июля 2000 года там в пластах первой четверти XI века были обнаружены три деревянные (липовые) дощечки размером 19х15х1 см. Каждая дощечка имеет прямоугольное углубление (15х11,5 см), залитое воском; на средней дощечке такие углубления сделаны с двух сторон. У дощечек есть на краях отверстия, в которые вставлены деревянные штыри для соединения их в единый комплект.

Таким образом, деревянная книга содержала четыре восковых страницы (церы). Внешние стороны первой и последней дощечек играют роль обложек кодекса. Цера сохранилась благодаря болотистому месту, в условиях которого она оставалась около 1000 лет. Дощечки насквозь пропитались влагой, в силу чего к ним не было доступа кислорода и, следовательно, отсутствовали условия жизнедеятельности микроорганизмов, вызывающих процессы гниения. Датировка Новгородского кодекса (псалтыря) определяется в первую очередь тем, что он лежал в полуметре от края и на 30 см ниже сруба, получившего надёжную дендрохронологическую дату: 1036 год. Это верхняя граница вероятного времени попадания дощечек в землю. Нижней хронологической границей создания кодекса разумно считать крещение Руси в 988 году. В Уппсальском университете произведен радиоуглеродный анализ воска, который с вероятностью 84 % указывает 1015 год ± 35 лет. Более ранними славянскими датированными документами являются лишь некоторые древнеболгарские и хорватские надписи Х столетия, однако их нельзя отнести к категории «книги». Новгородская псалтырь — самый ранний памятник русской версии церковнославянского языка и самая древняя из дошедших до нас книг древней Руси. Уникальную операцию по первичной реставрации книги выполнил В. И. Поветкин. На самом воске кодекса остались псалмы 75 и 76 (а также маленькая часть псалма 67); это так называемый «основной текст» Новгородского кодекса, по которому памятник часто называется Новгородской псалтырью. Этот текст читается легко и без особенных затруднений и сразу стал доступен для исследования. В своей основе язык перевода псалмов — правильный старославянский, однако с небольшим количеством ошибок в передаче юсов, выдающих восточнославянское происхождение писца. По мнению А. Н. Соболева, в палеографическом и орфографическом отношении текст близок к надписям на свинцовых амулетах X-XI вв. с территории северо-восточной Болгарии и Румынии, в то время как текстологически перевод отражает несколько иную традицию, чем дошедшая до нас древнейшая старославянская Синайская псалтырь. Вопрос о происхождении этой традиции дискуссионен, но, по-видимому, именно она дала начало тексту Псалтыри, отражённому в более поздних памятниках собственно восточнославянского происхождения. Текст псалмов (как и скрытые тексты, о которых ниже) написан по так называемой одноеровой системе, при которой вместо буквы ь используется ъ. Помимо основного текста, А. А. Зализняк сообщил о «реконструкции» части предыдущих («скрытых») текстов по отпечаткам и царапинам стилоса на деревянных дощечках, находящихся под воском. По его словам, проблема восстановления этих текстов заключается прежде всего в том, что друг на друга наложились очень слабые отпечатки десятков тысяч букв, едва ли отличаемые от случайных штрихов и трещин на дереве. (А. А. Зализняк говорит о «гиперпалимпсесте».) Некоторые ученые (К. Станчев, Д. М. Буланин) высказывали сомнения в возможности существования «скрытых текстов» и в возможности их прочтения. Среди «скрытых текстов» прочтена затертая надпись, в которой говорится, что в 999 г. монах Исаакий был поставлен попом в Суздале в церкви святого Александра-армянина. По мнению А. А. Зализняка, монах Исаакий был автором Новгородского кодекса и принадлежал к еретическому религиозному направлению. Вплоть по 2004 год А. А. Зализняк восстановил следующие «скрытые тексты»:

множество псалмов, написанных по многу раз

начало Апокалипсиса Иоанна Богослова

начало перевода трактата «О девстве» Иоанна Златоуста (славянский перевод этого текста ещё не был известен)

множество написаний азбуки, в двух вариантах: кратком (а б в г д е ж ѕ з и ї к л м н о п р с т ѹ ф х ц ч ш щ ѿ) и полном (а б в г д е ж ѕ з и ї к л м н о п р с т ѹ ф х ц ч ш щ ѿ ъ ѣ ѫ ѭ ю ia ѧ ѿ), а также с перечислением названий букв (азъ бѹкы вѣдѣ глаголи…)

тетралогия «От язычества к Христу» (условное названия А. А. Зализняка): неизвестные до сих пор тексты «Закон Моисеев», «Размаряющие и размиряющие», «Архангел Гавриил», «Закон Иисуса Христа»

фрагмент неизвестного текста «О скровенной церкви спасителя нашего Иисуса Христа в Лаодикии мирликийской и о Лаодикиской молитве господа нашего Иисуса Христа»

фрагмент неизвестного текста «Сказание апостола Павла о тайном патерике Моисеевом…»

фрагмент неизвестного текста «О прощении грехов наказание от Александра от рода лаодикийского…»

фрагмент неизвестного текста «Духовное наставление от отца и от матери к сыну»

запись «Въ лѣто ҂ѕ҃ф҃з҃ азъ мънихъ исаакии поставленъ попомъ въ сѹжъдали въ цръкъве свѧтаго александра арменина…» («В 6507 [то есть 999] году я, монах Исаакий, стал иеромонахом в Суздале, в церкви Св. Александра Армянина…»); сочетание ҂ѕ҃ф҃з҃ (число 6507) еще много раз повторяется на бортиках кодекса, так что можно предполагать, что писец и есть тот самый монах Исаакий, тем более, что в его языке не обнаруживается типично новгородских черт.

Наличие неизвестных до сих пор сочинений среди «скрытых текстов» Новгородского кодекса было объяснено тем, что писец принадлежал к христианской общине (возможно, дуалистической, близкой к богомильству), которую победившая христианская («кафолическая», «всеобщая», «соборная») церковь провозгласила еретической, так что эти тексты после вытеснения секты больше не переписывались, и христианская церковь стерла из исторической памяти почти все следы существования этой ереси. Особенно показателен фрагмент из «Духовного наставления от отца и от матери к сыну»:

…Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве еретикы.

Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве чловѣкы неразѹмъны.

Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве чловѣкы непокоривы.

Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве чловѣкы непорочъны.

Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве чловѣкы невиновъны.

Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве чловѣкы непрѣломъны.

Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве чловѣкы недостоины такоѩ кары.

Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве чловѣкы недостойны такого отълѫчения.

Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве чловѣкы прѣчистыѩ вѣры.

Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве чловѣкы достоины хвалы.

Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве чловѣкы достоины прославления.

Миръ естъ градъ въ немъ же отълѫчаѭтъ отъ цръкъве чловѣкы неотъстѫпъны отъ правыѩ вѣры х҃совы.…

Существует также версия (А. А. Алексеев), что эти «скрытые тексты» (или по крайней мере их часть) не связаны с серьёзной идеологией, а представляют собой литературную игру, образцы которой известны в западноевропейской монашеской культуре (лат. joca monachorum). В этом случае речь должна идти об очень высоком уровне славянской книжной культуры, способной на такие игры.

Остромирово Евангелие — хорошо сохранившаяся рукопись середины XI века, памятник русского извода старославянского языка. До обнаружения в 2000 году Новгородского кодекса считалась древнейшей книгой, созданной на Руси, т.е. первым памятником церковно-славянского языка русского извода. Евангелие-апракос, написанное крупным красивым уставом, причем размер букв постепенно возрастает к концу книги (от 5 мм до 7 мм). Текст написан в два столбца по 18 строк на площади около 20×24 см. Многочисленные многокрасочные буквицы, заставки, изображения евангелистов; в тексте употребляется киноварь. Рукопись состоит из 294 листов пергамента хорошего качества.

Имеется несколько листов с зашитыми разрезами и с дырками (в местах укусов оводов), которые имелись до написания текста. Написана дьяконом Григорием в 1056—1057 гг. для новгородского посадника Остромира, который в надписи книги назван «близоком» (родственником) князя Изяслава Ярославича (по гипотезе Анжея Поппэ, упомянутая в надписи жена Остромира Феофана могла быть дочерью Владимира Святославича и Анны Византийской). Рукопись особо интересна тем, что в её конце переписчик подробно рассказал об обстоятельствах её изготовления и о времени работы:

Слава тебе г(оспод)и ц(ар)ю н(е)б(е)сьныи. яко подоби мя написати еу(ан)г(е)лие се. почахъ же е писати. Въ лет(о) .6564. А оконьчахъ е въ лет(о) .6565. Написахъ же еу(ан)г(е)лие се. рабоу б(о)жию нареченоу сущоу въ кр(е)щении иосифъ. а мирьскы остромиръ. близокоу сущоу изяславоу кънязоу. изяславоу же кънязоу тогда предрьжящоу обе власти и о(т)ца своего ярослава. и брата своего володимира. самъ же изяславъ кънязь . правлааше столъ о(т)ца своего ярослава кыеве. А брата своего столъ поручи правити близокоу своемоу остромироу нове городе. Мънога же лет(а) дароуи въсътяжавъшоумоу еу(ан)г(е)лие се. на оутешение мъногамъ д(у)шамъ кр(ь)стияньскамъ. да и емоу г(оспод)ь б(ог)ъ бл(агослове)ние с(вя)тыхъ Еванг(е)листъ. и иоана. матфеа. лоукы. марк(а). и с(вя)тыхъ прао(те)ць. Авраама. и исаака. и иякова. самомоу емоу. и подроужию его. феофане. и чядомъ ею. и подроужиемь чадъ ею. съдравьствоуите же мънога лет(а). съдрьжаще пороучение свое. АМИНЪ. АЗЪ ГРИГОРИИ ДИякон(ъ). написахъ еу(ан)г(е)лие е. да иже горазнее сего напише. то не мози зазьрети и мьне грешьникоу. почахъ же писати м(е)с(я)ца октяб(ря) .21. на памят(ь). илариона. А оконьчах(ъ). м(е)с(я)ца. маия въ .12. на па(мя)т(ь) епифана .:. молю же вьсехъ почитающихъ не мозете кляти. нъ исправльше. почитаите Тако бо и с(вя)ты(и) ап(осто)лъ паулъ гл(агол)етъ. Бл(агослови)те. А не кленете. АМИНЪ.

Тем самым «Остромирово Евангелие» — древнейший точно датированный объёмный рукописный памятник, созданный на Руси. В нем, кроме особенностей общерусских, отражены и такие языковые особенности, которые со временем стали характерными для украинского языка. Согласно новейшим исследованиям, кодикологические характеристики, техника художественного оформления, уставные и календарные особенности «Остромирова Евангелия» полностью соответствуют времени создания кодекса, указанному дьяконом Григорием. В 1701 г. рукопись упомянута в описи имущества Воскресенской церкви в составе Верхоспасского собора. В 1720 году по приказу Петра I евангелие было отослано, наряду с другими старыми книгами, в Санкт-Петербург. После кончины Екатерины II в ее покоях рукопись нашел служивший при императрице Я. А. Дружинин, который в 1806 г. поднёс ее в дар Александру I. Император распорядился передать книгу на хранение в Императорскую публичную библиотеку (ныне Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург), где она хранится и поныне. Рукопись была украшена переплётом-окладом с драгоценными камнями, из-за чего чуть не погибла: в 1932 году её, разбив витрину, похитил водопроводчик. Злоумышленник, оторвав переплёт, закинул рукопись в шкаф (по другим сведениям — на шкаф), где её вскоре нашли. Заново переплетать не стали. С начала XIX века началось и научное изучение рукописи. Впервые «Остромирово Евангелие» было издано А. X. Востоковым в 1843 г. с приложением краткой грамматики, словаря и греческого подстрочного текста. Для этого издания (не факсимильного, а наборного) был изготовлен специальный славянский шрифт, по возможности точно воспроизводящий почерк оригинала. Неоднократно издавался текст памятника. Пространные его отрывки входили в обязательную программу дореволюционных школ. В 1955 г. Е. Х. Трей проводила реставрацию данной рукописи. Во многом на основе его материала были созданы современные грамматики и словари старославянского языка. Памятнику и его языку посвящено немало исследований, однако язык этой рукописи, особенности её словаря по-прежнему требуют основательного изучения.

«Изборники» 1073 и 1076 годов — третья по древности (после «Остромирова евангелия» и «Новгородского кодекса») древнерусская рукописная книга. Изборники были составлены для великого князя Святослава Ярославича двумя переписчиками, одним из которых был дьяк по имени Иоанн, имя второго неизвестно. Изборник 1073 г. найден в 1817 г. в Новоиерусалимском монастыре экспедицией К. Ф. Калайдовича и П. М. Строева, хранится в Государственном историческом музее. Оригиналом для первого «Изборника» послужил сборник, переведённый в конце IX — начале X века с греческого языка на болгарский для болгарского царя Симеона I. Несколько статей этого сборника — славянского происхождения. Очевидно, он был составлен на Руси на основе материала великокняжеской библиотеки. В его состав входили преимущественно извлечения из отцов церкви (Нил Синайский, Анастасий Синаит, Иоанн Лествичник, Иоанн Златоуст и др.).

В нём также помещена статья византийского писателя Георгия Херобоска «О образех», посвящённая вопросам стилистики и тропам. Второй «Изборник», кроме отрывков из сочинений византийских отцов церкви, содержит в себе переведённые с греческого отрывки из житийной литературы, из библейских книг, сборников изречений, «Поучения» диакона Агапита и т. п. Изборник призывает человека к чистоте помыслов, совестливости, сочувствию, умеренности, минимуму добрых дел (кротости, милостыни), а также непричастности к таким грехам, как хула, клевета, зависть, татьба, любодейство, пьянство, объедение. Во взглядах на природу человека особое место занимает воля, душа, сердце и разум сердца.

Кодекс Гертруды (также известный как Кодекс Эгберта, Кодекс Трира или Молитвенник Гертруды) — иллюминированная рукопись, написанная в Средние века, которая хранится в муниципальном музее города Чивидале, Италия. Изначально Псалтырь был создан монахами аббатства Рейхенау в конце X века для архиепископа Эгберта из Трира. В середине XI века книга перешла к Гертруде, мужем которой был Изяслав I Ярославич. Она включила в кодекс свой латинский молитвенник (около 90 молитв, вероятно записанных рукой самой Гертруды), а после прибытия Гертруды в Киев в рукопись были добавлены пять миниатюр византийского письма. В итоге книга стала представлять собой удивительное сплетение византийских и романских традиций.

Добавленные в Киеве миниатюры являются оригинальными местными работами, так на одной помещено изображение почитаемой киевской иконы Богородицы «Печерская». Иногда Кодекс рассматривается как подтверждение проявления интересов Изяслава в отношении Римско-католической церкви. Характерной особенностью книги является широкое жизнеописание Апостола Петра, которого почитали Гертруда и её сын Ярополк. При крещении Ярополк получил имя Пётр. Известно, что Ярополк первым построил церковь Святого Петра в Киеве и поместил изображение святого на своих монетах. В 1075 году он был послан своим отцом, свергнутым с трона, в Рим, чтобы получить поддержку Папы и восстановить свое правление над Русью благодаря заступничеству Святого Петра («patrocinium beati Petri»). Имеются также два письма Папы Георгия VII, адресованные королю Польши и Святославу II Киевскому, в которых Папа пытался вразумить их и заставить вернуть трон Изяславу.

Синайская псалтырь (в западной литературе упоминается под латинским названием Psalterium Sinaiticum) — глаголическая старославянская рукопись. Датируется XI веком, то есть является древнейшим славянским списком Псалтыри. Содержит 209 листов пергамена: 177 (всего 137 псалмов) из них были обнаружены в монастыре св. Екатерины на горе Синай архимандритом Порфирием (Успенским), там же и хранятся поныне (шифр MS 38); в 1975 году в том же монастыре при ремонте было найдено еще 32 листа. Синайская псалтырь (хранится в монастыре св. Екатерины на Синае) - древнейший из дошедших до нас полных списков древнеславянского перевода, датируется XI в.

На основании содержания и особенностей языка ученые считают его связанным с кирилло-мефодиевской эпохой и, более того, ближайшим к переводу, выполненному славянским первоучителем. Текст написан глаголицей. Древнейшая в славянской книжности Псалтирь —глаголическая Синайская, как она до 1975 г. была известна в науке, — обрывалась на стихе: Поскольку велика вероятность,что Псалтирь была дописана до заключающего библейскую книгу 151-го псалма (по счету Септуагинты), мы тридцать лет назад недосчитывались целых 14-ти псалмов! Кодикологически Псалтирь как книга, рассчитанная на литургическое употребление, не исчерпывается только текстом псалмов. В некоторых рукописях Септуагинты к ним издавна (и поныне) подверстываются еще некоторые («псалмоподобные») песнопения, издревле включаемые в богослужебные последования наряду с псалмами и построенные по образцу канонических псалмов. Основу этого корпуса текстов составляют ветхозаветные молитвы и песни (около десятка), однако в его составе представлены также выписки из Нового Завета (обычно две или три) и даже один древний гимн не библейского происхождения (но написанный по псаломской модели), который известен как под описательными именованиями Великого славословия или Ангельского гимна, таки по первым словам: «Слава в вышних Богу».Поскольку прибавляемые к Псалтири песнопения независимо от происхождения построены по образу и подобию ветхозаветных псалмов, их в совокупности и по традиции называют Ветхозаветными песнями.

Архангельское Евангелие — кириллическое рукописное Евангелие-апракос, написанное в 1092 году. Является четвёртой по древности написания из датированных рукописных восточнославянских книг. Хранится в собрании Российской государственной библиотеки. В 1997 году ЮНЕСКО внесло Архангельское Евангелие в международный реестр «Память мира». Архангельское Евангелие отличается скромным оформлением и относится к числу массовых книг. История его создания и судьба до 1876 года неизвестны. Книга была привезена в Москву архангельским крестьянином и своё название получила по месту её обнаружения. Рукопись находится в удовлетворительном состоянии (чернила и киноварь местами осыпались, но пергаментые листы не имеют следов загрязнения или влаги). В начале декабря 1876 года рукопись была привезена в Москву крестьянином из Архангельска и попала к комиссионеру Румянцевского музея купцу-старообрядцу С. Т. Большакову.

Он показал её другим библиофилам, а затем предложил Румянцевскому музею за 400 рублей (цена приобретения рукописи самим С. Большаковым неизвестна). В музее с рукописью работал ряд специалистов, включая Е. В. Барсова, П. А. Кулиша и А. Л. Дювернуа, которые по тексту записи об окончании писцом работы над рукописью датировали её 1192 годом (кириллическое написание в датировке «от сотворения мира» — ҂ЅѰ). По просьбе настоятеля Данилова монастыря палеографа Амфилохия (Сергиевского-Казанцева), работавшего в это время над составлением «Древле-славяно-греко-русского словаря» (по рукописям XI—XII веков), Большаков забрал рукопись из музея и передал её ему для изучения. Архимандрит Амфилохий одиннадцать дней изучал рукопись и составил «Описание Евангелия 1092 года (сличённого с Остромировым Евангелием)». Он установил, что запись писца содержит указание на 1092 год (҂ЅХ), то есть рукопись на 100 лет старше её первоначальной датировки. Амфилохий также отметил, что по текстологическим особенностям Архангельское Евангелие важнее Остромирова. После этого Большаков направил Архангельское Евангелие в Санкт-Петербург в Императорскую публичную библиотеку с предложением приобрести его.

Рукопись поступила в библиотеку в начале января 1877 года, но уже 23 января хранитель Отделения рукописей и старопечатных славянских книг Императорской библиотеки А.Ф. Бычков писал в Румянцевский музей хранителю отделения рукописей А. Е. Викторову:

"Рукопись отдана мною в канцелярию библиотеки для отправления по принадлежности к Большакову, который за неё первоначально просил с нас 700 рублей, а потом возвысил цену до 1000 рублей, вероятно, по совету о. Амфилохия и в том предположении, что наше книгохранилище даёт всякую цену, какую с него ни запросят. Но такое предположение оказалось ошибочным. Я предложил Большакову за рукопись, и то скрепя сердце, 500—550 рублей".

Бычков не оценил уникальность рукописи, он оппонировал архимандриту Амфилохию, считая, что «едва ли правильно сравнивать его с языком великолепного Остромирова Евангелия, а скорее следует обратиться к скромным Евангелиям XII—XIII века, где встречаются многие её особенности». После отказа от приобретения Архангельского Евангелия Императорской публичной библиотекой рукопись вернулась в Москву и была приобретена Румянцевским музеем за 700 рублей. 21 февраля (5 марта) 1877 газета «Голос» опубликовала заметку о приобретении музеем рукописи под заголовком «Замечательное приобретение Московского Публичного и Румянцевского музеев». В мае того же года академик А. Ф. Бычков, изменив своё мнение о рукописи, опубликовал в «Записках Академии наук» статью «О вновь найденном пергаменном списке Евангелия» в которой отметил, что «важность описанного Евангелия для языка и правописания несомненна» и назвал его замечательным памятником церковно-славянской письменности. Рукопись содержит 178 листов, их формат неодинаков: от 20×16 см до 20,5×16,8 см. Верхние поля листов были обрезаны с повреждением нумерации тетрадей. Книга написана на пергамене из телячьих шкур. Качество материала специалисты оценивают как невысокое: грубая выделка кожи, очень экономный раскрой. 54 листа рукописи имеют различные дефекты: неровные поля, незашитые или незаклеенные дыры, подшитые части листов. Архангельское Евангелие находится в удовлетворительном состоянии (пергамен не загрязнён, отсутствуют следы влаги, но на ряде листов имеются следы червоточин).

При этом отмечают, что на некоторых листах частично осыпались чернила и киноварь, что не мешает прочтению текста. Поскольку реставрация рукописи с момента её обнаружения не проводилась ни разу, то отмечают необходимость новой сшивки книжного блока и укрепления переплёта. В рукописи утрачены шесть восьмилистных тетрадей (три в начале, две между листами 84 и 85, одна между листами 100 и 101) и пять отдельных листов — всего утрачено 53 листа. Отдельно к книжному блоку пришит последний лист рукописи с текстом-палимпсестом (предположительно XII век), написанным по старому смытому тексту. Для удобства работы писцов пергамен был разлинован (это было выполнено с большим нажимом, о чём свидетельствуют прорезы пергамена на ряде листов). Разлиновка была выполнена по следующей схеме: 21 горизонтальная линия и 3 вертикальных. Со стороны внешних полей сохранились отверстия от проколов, возникшие при нанесении разлиновки. Рамка для написания текста, созданная в результате разлиновки, имеет неодинаковые размеры: по горизонтали 11 см, по вертикали от 14,2 до 15,1 см. Основной текст рукописи выполнен двумя писцами. Считается, что работа между двумя писцами была распределена сознательно. Поскольку это «делалось, вероятно, для ускорения, то трудно предполагать возможность пользования общим оригиналом». Исходя из особенностей текста двух частей рукописи, исследователи делают вывод:

первый писец копировал текст краткого Евангелия-апракос, который восходит к кирилло-мефодиевскому переводу Евангелия. Профессор Г. А. Воскресенский считает, что этот текст относится к древнейшим славянским переводам Евангелий и представляет собой так называемую югославскую редакцию, наиболее близкую к первоначальную переводу Кирилла и Мефодия. Отмечают, что в этой части Архангельского Евангелия ряд чтений имеет порядок отличный от чтений Остромирова Евангелия, а также имеются вставки отсутствующие в Евангелии (например, дополнение чтения в неделю мясопустную).

второй писец копировал текст полного Евангелия-апракос, образец которого не сохранился, но судя по его тексту из Архангельского Евангелия, он имеет существенные различия по составу и последовательности евангельских чтений от Мстиславова Евангелия (написано до 1117 года), древнейшего из сохранившихся полных апракосов.

Отмечают, что первый писец довольно вольно обращался с текстом переписываемого им Евангелия (вводил в него восточноболгаризмы и русизмы), а второй, напротив, весьма точно копировал бывший у него оригинал рукописи. При этом в целом язык Архангельского Евангелия академик А. И. Соболевский относит к древнекиевскому говору, который в правописании не имеет ни новгородских, ни галицковолынских особенностей. В месяцеслове, входящем в Архангельское Евангелие, присутствуют дни памяти святым, которых нет в Остромировом Евангелии (например, память Мефодия Моравского 6 апреля или святого Вячеслава 28 сентября), а также память ряда святых помещена под другими датами. Работу по написанию текста выполнили два основных писца (согласно записи об окончании написания книги, их имена — Мичка и пресвитер Пётр), а также третий (Яким или Аким), написавший 175—177 листы (воскресные евангельские чтения) и четвёртый, имя которого неизвестно — лист 178 (евангельское чтение на день архангела Михаила). Почерк двух последних писцов относят к XIII—XIV векам и предполагают, что они писали по старому смытому тексту, восстанавливая его, но Н.Н. Дурново считает четвёртого писца современником первых двух и относит его работу к концу XI — началу XII веков. В конце написанного четвёртым писцом чтения на день архангела Михаила существовал некий текст, который на момент обнаружения Евангелия разобрать было затруднительно. Был применён химический способ восстановления текста, который его полностью уничтожил. Рукопись написана деловым уставом, буквы имеют существенные отклонения от классического устава, которым написаны другие памятники того периода (например, Остромирово Евангелие, Изборник Святослава).

Туровское Евангелие («Туровские листки»; белор. Тураўскае Евангелле) — рукописное Евангелие-апракос, созданное в XI веке, текст написан кириллицей. Хранится в библиотеке Академии наук Литвы. Туровское Евангелие является одним из древнейших памятников славянской письменности. От рукописи сохранилось только 10 листов. Они были найдены в Турове в 1865 году в ящике из-под угля двумя участниками организованной Виленским учебным округом археографической экспедиции — Н. И. Соколовым, сверхштатным учителем Виленского учебного округа, и В. И. Грязновым, учителем рисования Виленской гимназии. Рукопись поступила в Виленскую Публичную библиотеку, была изучена и издана. В 1868 году было выпущено хромолитографическое издание Евангелия, а в 1869 году в Вильне вышло исследование текста Туровского Евангелия, подготовленное П. А. Гильтебрандтом — «Туровское евангелие XI в.: 1. Краткое известие о Туровском евангелии; 2. Древний текст с современным насупротив и с отметами по Остромирову евангелию». В 1876 году И. И. Срезневский издал его в Санкт-Петербурге. Рукопись написана уставом на пергамене каштановыми чернилами. Использованы листы размером около 22,2 см в длину и 17,8 см в ширину, разлинованные на 17-18 строк. В сохранившихся фрагментах имеются одиннадцать инициалов с буквами «О», «Р» и «В», раскрашенных синим, зелёным и красным. На двух листах сохранились две вкладные записи начала XVI века (1508 и 1513 годов) на земли туровской Преображенской церкви, датированные ей князем Константином Острожским. Указанные вклады были подтверждены в 1731 и в 1790 годах о чем на полях также были сделаны записи.

Мстиславово Евангелие — Евангелие-апракос, созданное не позднее 1117 года в Новгороде по заказу новгородского князя Мстислава (с 1125 года — великий князь Киевский) для церкви Благовещения на Городище (по другой версии для Георгиевского собора Юрьева монастыря). Рукопись является одним из древнейших русских списков Евангелия-апракос (то есть Евангелия, разделённого в соответствии с богослужебными чтениями). Евангелие написано уставом, объем книги — 213 листов, украшено четырьмя миниатюрами с изображением евангелистов, а также имеются многочисленные заставки. Миниатюры рукописи скопированы из Остромирова Евангелия. Согласно приписке в конце текста, писцом был Алекса, сын пресвитера Лазаря, а автором миниатюр — золотописец Жаден.

Став киевским князем Мстислав заказал для Евангелия в Константинополе драгоценный оклад, который не сохранился (на листе 213 сохранилась запись XII века о Наславе возившего книгу в Византию и возвратившемся в Киев 20 августа неуказанного года). По указанию Ивана Грозного в 1551 году в Новгороде Евангелие было отреставрировано и для него был создан новый драгоценный оклад. На серебряную позолоченную доску положили серебряную скань, на ней финифтивые миниатюры (в том числе византийской работы X века — 13 миниатюр и XI века — 5; работы русских мастеров — 6 миниатюр XII века в том числе средник с изображением Христа Вседержителя).

На скань помещено шесть крупных жемчужин, а край оклада украшен обнизью из мелкого жемчуга. При этой реставрации, по мнению Е. И. Брягина, были подновлены лики евангелистов. После создания нового оклада Евангелие поместили в Архангельский собор Московского кремля, а в 1893 году оно попала в собрание Синодальной ризницы. В 1917 году книгу передали Синодальное собрание Государственного исторического музея. Миниатюры Мстиславова Евангелия хотя и воспроизводят аналогичные работы Остромирова Евангелия, но лишены его сосредоточенности на символической значимости деталей. При этом они построены более живописно, хотя и асимметрично (отсутствует строгость архитектурного обрамления фигур). Искусствовед Г. С. Колпакова отмечает: Внешне кажется, что в миниатюрах много экспрессии, но это впечатление — скорее следствие стихийности в работе мастера, нежели сознательный результат. Особенно замечательны в этом смысле лики евангелистов. Написанные очень свободно, они традиционно трактуются как образец энергичного и экзальтированного новгородского вкуса.

Галицкое Евангелие — рукописное Евангелие 1144 года, древнейшая из точно датированных славянских рукописей Евангелия-тетр (четвероевангелия). Находится в собрании Государственного исторического музея. Рукопись была создана в Галицко-Волынской Руси. В начале XIV века, после дополнения рукописи (см. ниже) Галицкое Евангелие было вложено неким Яковом в некий храм.

Запись об этом сохранилась на л. 111 об, но начало её утрачено и название храма остаётся неустановленным. В 1576 году рукопись находилась в Успенском кафедральном соборе Крылоса (древний город Галич, в настоящее время село в Ивано-Франковской области Украины) о чём свидетельствует оставленная на нём подпись епископа Гедеона (Балабана). В 1679 году запись на листе 228 оставил Сучавский митрополит Досифей, что свидетельствует о нахождении Галицкого Евангелия в Молдавии. Митрополит собирался вернуть Галицкое Евангелие обратно в Крылос, но в неустановленное время рукопись попала в Москву к справщику Печатного двора иеромонаху Тимофею и в 1699 году после его смерти поступила в библиотеку Московского Печатного двора. В 1786 году Галицкое Евангелие по императорскому указу вместе с другими древними книгами печатного двора было передано в Московскую Синодальную библиотеку. В 1920 году рукопись поступила в отдел рукописей Государственного исторического музея, где хранится по настоящее время. Научное издание Галицкого Евангелия было выполнено епископом Амфилохием (Сергиевским-Казанцевым). Он подготовил и издал в 1882—1883 годы трёхтомное сочинение: «Четвероевангелие Галичское 1144 г., сличенное с древнеславянскими рукописными Евангелиями XI—XVII вв. и печатными: Острожским 1576 г. и Киевским 1788 г. с греческим евангельским текстом 635 г., сличенным с греческими четвероевангелиями X и X—XI вв. графа Орлова-Давыдова и с разночтениями, выбранными Преосвященным Порфирием из Евангелий Публичной Библиотеки в С.-Петербурге и печатными 1757 г. изданиями Рейнекция и 1854 г. издания Тишендорфа». Рукопись написана на пергамене и состоит из 260 листов (размер 23 х 16 см). Рукопись состоит из двух частей:

евангельский текст (л. 1-228). Написана безымянным писцом и согласно записи об окончании работы была написана за 50 дней — с 1 октября по 9 ноября 1144 года. Почерк писца каллиграфический, близок к почерку писца Христинопольского (Городисского) толкового Апостола (середина XII века), но не тождественен ему. Рукопись украшают 4 инициала старовизантийского стиля в начале каждой из четырёх евангельских книг.

синаксарь и месяцеслов (л. 229—260). Написаны в конце XIII — начале XIV веков, возможно взамен утерянной части оригинальной рукописи. Эта часть украшена двумя заставками, почерк близок к другим галицко-волынским рукописям того периода. Месяцеслов точно повторяет месяцеслов болгарского Тырновского Евангелия 1273 года и включает дни памяти русских святых и праздники русского происхождения.

Юрьевское Евангелие — Евангелие апракос, рукопись XII века, памятник древнеславянского языка. Евангелие написано на 231 листах пергамена чёрным уставным письмом в два столбца. За чтением по неделям приложен синаксарь. Рукопись украшена заставками и буквицами с зооморфными и антропоморфными мотивами, выполненными киноварью. Рисунок некоторых буквиц связан по смыслу с текстом, который они предваряют. На фронтисписе Евангелия киноварью изображён храм без крестов в окружении птиц и зверей. В 1858 году Евангелие было переплетено без обреза страниц в малиновый бархат с серебряными накладками. И. Срезневский, обнаруживший в 1858 году отметку писца, определил время создания Евангелия 1120—1128 годами.

Согласно ей Юрьевское Евангелие было написано «угринцем» (венгром) Фёдором по заказу игумена Новгородского Юрьевского монастыря Кириака. В 1661 году Евангелие было передано в Новоиерусалимский монастырь Патриархом Никоном, о чём свидетельствует вкладная надпись с 1 по 16 страницу рукописи. Юрьевское Евангелие описал и сравнил с другими древнеславянскими рукописями Воскресенской библиотеки архимандрит Амфилохий, бывший настоятелем Новоиерусалимского монастыря в 1858 — 1860 годах. В 1862 году Евангелие было передано в Синодальную библиотеку. Из неё в 1920 году поступило в собрание ГИМа.

Благовещенский кондакарь (Нижегородский кондакарь) — славянский рукописный сборник кондаков, созданный в конце XII — начале XIII веков. Является важным источником по истории русской домонгольской гимнографии и церковной музыки. Рукопись была найдена в XVIII веке в нижегородском Благовещенском монастыре по которому и получила оба своих названия. Не исключают, что кондакарь мог быть написан именно для этого монастыря. Вначале она находилась в библиотеке Святейшего Синода, а в 1860 году поступила в собрание Императорской публичной библиотеки (современная Российская национальная библиотека) где хранится по настоящее время.

В 1970-е годы лист из собрания слависта В. И. Григоровича, хранящийся в Одесской государственной научной библиотеке, был идентифицирован как часть Благовещенского кондакаря. Происхождение этого листа однозначно не установлено, он был приобретён Григоровичем либо в Вятке либо в Казани. Научное исследование кондакаря началось с середины XIX века, было выпущено два его факсимильных издания. Рукопись написана на пергамене, состоит из 132 листов (включая хранящийся в Одессе), некоторые листы утрачены, также рукопись не имеет окончания. Над её созданием работали 3 или 4 писца, текст написан уставом. Украшает рукопись заставка и инициалы тератологического типа, выполненные киноварью и чернилами. Благовещенский кондакарь кроме кондакарных песнопений включает в себя также и песнопения знаменного осмогласия, записанные крюковой нотацией. Сборник включает кондаки минейного и триодного циклов за период с 1 сентября до Недели всех святых, ипакои и кондаки воскресные, полиелей, асматик на 8 гласов, светильны и стихиры евангельские. Среди прочих в Благовещенском кондакаре присутствуют песнопения на дни памяти первых русских святых — Бориса и Глеба и преподобному Феодосию, игумену Киево-Печерского монастыря. Более подробный список рукописных Евангелий:

1. Галичское Евангелие

30. Мирославово Евангелие

31. Переяславское Евангелие

32. Морозовское Евангелие

33. Зарайское Евангелие

Всю красоту древнерусской книжной миниатюры можно оценить здесь:

1. http://biblia.okis.ru/fotogalery.1479.html

2. http://biblia.okis.ru/fotogalery.1481.html (Хлудовская псалтырь)

3. http://biblia.okis.ru/fotogalery.1485.html (Инициалы)

4. http://biblia.okis.ru/fotogalery.1484.html (Евангелисты)

5. http://biblia.okis.ru/fotogalery.1489.html (Заставки)

6. http://biblia.okis.ru/fotogalery.1491.html (Европа)