RARUS'S GALLERY

Это очень точное, хлесткое определение поддельной иконы родилось в XIX веке, в среде иконописцев - «старинщиков» Владимирской губернии. Местность, определяемая искусствоведами как владимирские села, являла собой крупнейший иконописный центр, снабжавший Россию иконами на любой вкус и кошелек. Иконописцы знаменитых сел Палеха и Мстеры изготавливали традиционную иконную продукцию, ориентированную на достижения старых мастеров, привнося в нее новые веяния в разработке сюжетов, экспериментируя с формой основы и устоявшейся веками композицией. В Холуе же отдавали предпочтение «расхожей», предназначенной для массового рынка иконе, делая акцент на удешевление и увеличение количества выпускаемой продукции. Если в упомянутых Палехе и Мстере представители взыскательных заказчиков рассчитывали приобрести мастерски выполненные иконы – то в Холуй они ехали за древними образами. Вначале покупателями были получившие послабление старообрядцы, а впоследствии и перекупщики, снабжавшие древностями богатых коллекционеров.

Чудо великомученика Георгия Победоносца о змие.

Начало ХXI в. Дерево, левкас, темпера. Из собрания А.В. Ильина.

Откуда, собственно, в Холуе так много древних икон? Все просто – технологию изготовления образов довели до копеечной, для реализации этой продукции использовалась система ярмарочной торговли. Наиболее крупная Макарьевская ярмарка, на которую свозили товар со всей России и из-за границы, проходила в Нижнем Новгороде; наряду с особо крупными проходили и ярмарки местечковые, однако имевшие известность далеко за пределами города или иного поселения. По маршрутам, проходившим через места проведения ярмарок, но стараясь не пересекаться с ними по времени, и передвигались холуйские офени с возами, нагруженными дешевой иконой. По пути, останавливаясь в деревнях, продавали или меняли свой товар на иконы древние, почерневшие, утратившие первоначальный внешний вид. Холуйский товар, расцвеченный лаками, оклеенный блестящей фольгой, выглядел привлекательно – этим и пользовались опытные торговцы. С удовольствием меняли деревенские жители дедовские иконы на красивые. Домой офени возвращались с деньгами и возами, загруженными почерневшими иконами. Для тех, кто не в курсе: чернели иконы оттого, что лаков качественных тогда не знали, для покровной пленки использовали олифу, которая через 60–70 лет, а если она была некачественно сварена, то и того раньше, имела свойство темнеть, да и печи в крестьянских избах добавляли копоти. Оборотную сторону иконы часто, особенно в средней полосе России, обрабатывали чесночным раствором от шашеля (жучок-древоед), который также придавал древесине насыщенный черный цвет. Привезенный товар сортировали, наиболее сохранившиеся и древние увозили в Москву перекупщики, какие-то реставрировались и уже затем продавались, оставшиеся использовались как основа для новых икон. Со временем древние образа с проторенных маршрутов выбирались, спрос на них увеличивался, и приспособились холуяне древности изготавливать (по имеющимся сведениям, подделки изготавливали также и в Мстере –отличались они от холуйских особым совершенством). Такие изделия, имеющие целью обмануть покупателя, и назывались «задурками». Для основы использовали старые, утратившие изображение иконы и писали на них образа в подражание древним, перед покрытием состаренной олифой виртуозно, тонкой кистью рисовали имитацию кракелюра. Более изобретательные поддельщики ломали левкас, добиваясь видимости естественно приобретенного кракелюра, – для этого паволоку (холстина, служащая арматурой между левкасом и доской) сначала просто натягивали на доску без проклейки, затем левкасили (наносили на нее меловой клей или алебастр), после просушки ломали и приклеивали на старую исконную доску. Такая икона после нанесения изображения, покрытая олифой с добавлением копоти, да еще прожаренная в остывающей печи, для любителя древности выглядела убедительно. Еще более искусные обманщики на ломаный левкас наносили два изображения, одно поверх другого, с промежуточным слоем искусственно состаренной олифы, наружный слой также крыли копотью, жарили в печи – и на выходе получался «задурок», подразумевающий особую древность первоначального слоя и способный ввести в заблуждение видавшего виды специалиста. Сегодня холуйские подделки, за редким исключением, различаются довольно легко, для опытного искусствоведа или собирателя эта продукция известна. Использование микроскопа в изучении подделок XIX века с записью облегчает задачу. Дело в том, что древние иконы имеют богатые красочные смеси, пигменты для них перетирали в ступке, и отличались они неоднородностью. Кроме того, в составе, например, красного цвета имелась киноварь, белила, сажа, еще какой-нибудь пигмент. А если нужно было сделать зеленый, брали азурит и аурипигмент – вначале наносили крупный аурипигмент, затем мелкотертый азурит; стекая, синий азурит обнажал желтый аурипигмент – при высыхании визуально такая смесь давала зеленый. При осмотре древней живописи в микроскоп каждый пигмент в смеси имеет разный дисперсионный объем. В отличие от древнего иконописца, изготовители «задурков» использовали подручные, как правило, фабричные мелкотертые, состоящие из одного пигмента краски. Первый и второй слои писали с одной палитры. При сильном увеличении однородная фактура, отсутствие смесей хорошо просматриваются. После революции 1917 года необходимость в таких специалистах отпала, иконописцы владимирских сел переключились на роспись шкатулок из папье-маше, которые и принесли мировую славу иконописному когда-то центру. В 60-е годы ХХ века в среде художественной интеллигенции проявился интерес к собиранию древней иконы. В силу немногочисленности энтузиастов и оттого, что подавляющее большинство храмов в советское время было порушено, убранство отдаленных не вывозилось централизованно и оседало у местных жителей – икон желающим спасать художественное наследие России тогда хватало. Другое дело годы 90-е – резкий подъем частной торговли потребовал большого количества произведений искусства. Многочисленные экспедиции по Русскому Северу, кражи икон из церквей и частных домов с трудом поспевали за растущей потребностью. Чтобы удовлетворить спрос, авантюрно настроенные торговцы иконами стали пытаться что-то делать сами – вновь пошли в ход старые доски, на которых рисовались лики святых и замазывались чем попало – лишь бы походило на древность. Наивность иностранцев способствовала возрождению промысла – знакомый торговец с Арбата пересказывал типичный диалог:

Иностранец: Сколько стоит эта икона?

Продавец: Сто долларов.

Иностранец: Это пятнадцатый век?

Продавец: Пятнадцатый.

Иностранец: А за восемьдесят долларов можно?

Продавец: Можно и за восемьдесят...

Постепенно мастерство изготовителей подделок совершенствовалось, вспомнили ломаный левкас, прожарку (теперь уже в духовке газовой плиты), но справедливости ради нужно сказать, что внутри России огромный объем подобной продукции никак не сказывался на торговле настоящими древностями в силу того, что опытный специалист достаточно легко распознавал изделие «под старину», чего не скажешь о сегодняшних молодых искусствоведах, писавших во время учебы рефераты по древней византийской иконе. Для них, не имеющих «насмотренности» в силу недостатка под рукой наглядного материала, распознавание подделок вообще представляется затруднительным. Этот поток удовлетворял спрос на русские иконы за границей. Примечательно, что вывозили новодельные иконы «под старину» контрабандным путем, наравне с дешевыми настоящими иконами, теми самыми расхожими холуйскими, успевшими состариться естественным образом.

Контрабандист рассказывает корреспонденту польской газеты о своем бизнесе и

о том, как он сам лично рисует иконы,

при этом держит в руках настоящую старую икону (фото из польской газеты).

Способ переправки через границу был обыкновенный: в те годы расцвел челночный бизнес – в Польшу, например, везли сковороды, утюги, даже носовые платки. После реализации привезенного товара на вырученные деньги закупался заграничный и продавался уже в России. Товар в Варшаву везли большими баулами, пограничники из-за нехватки времени проверку производили выборочно, этим пользовались наиболее смелые и авантюрные торговцы: брали поначалу на пробу одну-две иконы, доставшиеся по наследству от бабушки. Дело оказалось выгодным настолько, что некоторые напрямую освоили профессию контрабандиста. Ездили группами – ярославские, например, на поезде Кострома-Варшава, брали полностью купе, наряду с обычным товаром загружали сумки с иконами – старыми и новодельными, за время следования состава до Брестской таможни слесарным инструментом раскручивали обшивку купе, вытаскивали утеплитель, а в освободившееся пространство укладывали иконы. Утеплитель выкидывали в окно. С польской стороны границы процесс повторялся в обратном порядке. Поезда – пражский, берлинский, варшавский – те, которые проходили через польскую столицу, в то время были веселые и пьяные: знакомились друг с другом, с проводниками, у которых были свои потайные местечки в вагоне, контакт с КГБ и прочие радости жизни. Постепенно процесс налаживался, установилась такса провоза икон проводниками, утеплитель из знакомых вагонов уже не приходилось выкидывать, шурупы, крепившие обшивку, выкручивались без усилия.

Текст статьи в польской газете о торговцах иконами.

Правоохранительные органы ситуацию знали и контролировали ее должным образом: как только ошалевший от безнаказанности контрабандист вместо обычных 10–15 икон загружал в поезд 50 – на границе его встречали таможенники, журналисты и телевизионщики, иконы с помпой вынимались из-под обшивки купе, из потолочных пазух тамбура, телевидение делало рейтинговый репортаж, пресса не отставала, в результате встречающие были довольны. Сами контрабандисты при этом редко становились фигурантами уголовных дел, потому как доказать, кто и когда засунул иконы под обшивку, представлялось затруднительным. Успешно провезенные иконы открыто реализовывались на небольшом варшавском рынке Кола, недалеко от железнодорожного вокзала, либо на огромном стадионе, перепрофилированном за ненадобностью в базар. Польша при этом была лишь перевалочной торговой площадкой –иконы продолжали свой путь в Германию и Италию. Для того, чтобы изготовить хорошую подделку, необходимы фундаментальные знания искусствоведа, реставратора и художника. Именно по этой причине поддельных древних икон в сравнении с поддельными картинами несоизмеримо меньше (на самом деле поддельная картина не совсем поддельная – как правило, на настоящей старой картине подделывается только подпись более «дорогого» художника). На древних иконах авторы подпись не ставили, и на разнице авторитетов торговцу сыграть не получится – приходится продавать не подпись, а живопись. Изготовить подделку «под древность» архисложно, это штучный товар, имеющий в случае разоблачения широкий резонанс в искусствоведческом сообществе, первый же промах ставит фальсификатора в крайне затруднительное положение, поскольку стиль у всех изготовленных им икон одинаковый. Кроме скандального разоблачения и финансовых претензий людей, купивших ранее изготовленные «новоделы», его ждут и другие проблемы: для продолжения карьеры ему придется изменить «почерк», а это, к удовлетворению коллекционеров, практически невозможно. По этой причине следующие изделия горе-мастера продаются не более чем дорогие «новоделы». Подробным освещением ситуации с подделками икон в новейшей истории мне хочется подвести читателя к более тонкому пониманию термина «задурок». «Задурки», как мне представляется, изготавливают люди высокоинтеллектуальные, кроме художественных и технических талантов обладающие чувством юмора и глубоким знанием психологии собирателя. Поскольку «задурок» не выдерживает первой же технической экспертизы, он рассчитан на визуальный эффект и быстрое принятие решения о покупке. Для успеха, кроме изготовления вожделенного для коллекционера экспоната, требуется «сопровождение» в виде небольшого спектакля, знание конъюнктуры рынка и цен на предлагаемый товар, с расчетом занизить обычную цену как минимум вполовину, и только после этого можно закинуть удочку и ждать «поклевки» азартного коллекционера. Случилось и мне «клюнуть» на такую наживку. Как-то к ночи уже забарабанил мобильник. Звонит вологодский антиквар Виктор Эдуардович, имевший экзотическое прозвище Ананас, и взволнованным голосом сообщает, что в Каргополе (когда-то Мекка для собирателей икон) «образовалась» икона Георгия Победоносца. Хозяевам местные музейщики определили ее XVI веком, а поскольку Виктор Эдуардович дает в местных газетах объявления о покупке антиквариата, особо указывая при этом, что покупает не для перепродажи, а исключительно с целью приведения в порядок и экспонирования на выставках, – к нему и обратились с предложением купить. Далее Ананас сообщил, что сумму просят большую, сам он не решается на такую трату, поэтому съездит, сфотографирует, покажет мне и еще кому-нибудь. Это «еще кому- нибудь» означает аукцион, шум поднимется, и шансов приобрести древнего «Георгия» станет меньше. Лихорадочно соображая, предлагаю Виктору Эдуардовичу дать мне право первого покупателя – не сойдемся в цене, так и продашь кому хочешь. На том и порешили. Утром, не мешкая, добрался до Вологды, пересел в «Ниву» Виктора Эдуардовича, и поехали в Каргополь.

Эти фотографии были сняты во время поездки в Каргополь за «Георгием».

Дорога дальняя – до места добрались к ночи. «Ананас» позвонил хозяевам «Георгия» и договорился о встрече утром. Переночевав в гостинице, поехали на окраину Каргополя смотреть предмет. Встретили нас двое – женщина за рулем новой «Нивы» и мужик в охотничьем комбинезоне. Поздоровались, достает мужик с заднего сиденья икону, колени мои от увиденного обмякли: крупного формата образ Георгия заворожил – очень плотно вписанный всадник как будто старался раздвинуть тесные для него рамки ковчега, голова упиралась в небольшой сегмент неба, хвост и передние копыта – в лузгу, под поздней записью угадывался древний круп черного коня, в сколах поновительской живописи виднелся киноварный плащ Георгия, не совпадающий с контуром написанного позже. Мы оговорили возможность пробной расчистки перед покупкой, но если Ананас увидит черного коня, ценообразование будет не в мою пользу, да и зачем? И так понятно, что музейщики ошиблись лет на сто – «Георгий» легко укладывается в XV век. Досадно, что лик у святого затерт до санкиря, и крутятся мысли вокруг этого: что делать? В остальном, похоже, все нормально: трещину можно стянуть, поверхность древнего левкаса ровная, чинок, кроме сплошной записи XIX века, не видно. Вот она, мечта, так близко, остается только не пожадничать – дать, сколько запросит Виктор Эдуардович. Говорю ему: отдай деньги, сколько просили. Отвечает, что денег не брал вовсе, а ведь договаривались: Ананас берет для расчета с деревенскими русские деньги, а я для расчета с ним – иностранные. Достал пачку, подаю Вите, он, соответственно, – хозяевам, а те заявляют, что денег таких не понимают и к оплате принять не могут, езжайте, говорят, в банк, меняйте на нормальные, потом созвонимся и встретимся. Сели в машину и уехали. Ох и досталось от меня Ананасу: как же ты мог так поступить, а если передумают эти деревенские недотепы, непонимающие, чем владеют. Ананас как мог меня успокаивал. Подъехали к банку – на дверях объявление, запрещающее закатывать в банк велосипеды; в другой день посмеяться можно, но только не сегодня. Иди, говорю, меняй деньги, а я посижу на стуле. Слышу, кассирша объясняет, что в банке такой суммы нет, и помочь ничем не может. После продолжительных переговоров, объяснений о необходимости срочного расчета с сезонными рабочими обещают через два часа поменять половину. Как долго тянулось время. Хозяева «Георгия», слава Богу, не передумали его продавать, и после занудного изучения банковской справки об обмене валюты согласились принять половину в незнакомых деньгах. «Георгий» у нас. Теперь – не менее трудные переговоры с Ананасом. Сколько, спрашиваю, хочешь? А вот ты и предложи, говорит. Называю сумму, которую взял с собой. Виктор Эдуардович смотрит на меня с оскорбленным выражением лица и говорит: да если только узнают, что за вещь мне досталась, – начнется драка за обладание. С этим я согласен, и поэтому сразу соглашаюсь на озвученную, огромную для меня сумму. Все! Ударили по рукам! За время до начала реставрации «Георгия» Виктор Эдуардович на вырученные деньги успел купить участок земли в престижном районе Кубенского озера под строительство дачи, оплатить покупку и доставку катера, договорился о закладке фундамента. А я успел похвастаться приобретением некоторым понимающим древнерусскую живопись коллекционерам, один из которых попросил разрешения сфотографироваться с «Георгием» на память, и искусствоведу - «древнеруснику», который вместе со всеми поздравил меня с удачным приобретением. После первой же пробной расчистки реставратор позвонил и поделился сомнениями относительно времени написания шедевра. Чертыхнувшись такой глупости, поехал к нему. На месте, глянув на небольшой участок раскрытой живописи, во второй раз ощутил мягкость в коленях и почувствовал холодную струйку пота, стекающую по позвоночнику. На этом история выдающегося «задурка» не закончилась. На «Болотцевских чтениях» в Ярославле, дожидаясь своего выступления и намереваясь рассказать собравшимся специалистам о любопытной подделке, я показал «Георгия» одному из самых авторитетных специалистов по атрибуции произведений древнерусской живописи и посетовал на цену, которую пришлось заплатить за «задурок». Видимо, пропустив ключевое слово, специалист обратил мое внимание на то, какой шедевр откроется после реставрации, а узнав, что это «задурок», смутился. Я ни в коем случае не хочу принизить компетенцию людей, видевших эту подделку, тем более что искусствоведов не обучают отличать настоящее произведение от поддельного. Для определения подлинности каждый из них использует накопленный опыт, и многие, видевшие икону в нынешнем виде с несколькими пробными расчистками, советовали мне все-таки сделать физико-химическую экспертизу пигментов, не веря до конца в сегодняшнее происхождение «Георгия». Один из сотрудников ГосНИИРа, увидев подделку на выставке из нашего собрания в Кирилловском музее, попросил разрешения изучить икону и удостовериться, что она действительно является фальсификатом. Сомнения опытных специалистов не случайны: икона «Георгия Победоносца» сделана человеком очень знающим, имеющим большую «насмотренность» в древних образах – не отреставрированных и выставленных в музеях, а на иконах, найденных первично, явленных на свет из чердаков и чуланов, привезенных из экспедиций сотрудниками государственных музеев или частными собирателями, – и была рассчитана на специалиста, способного на месте принять решение, будь то антиквар, понимающий, за что отдает деньги, или знакомый покупателю искусствовед, способный оценить особую древность предлагаемой иконы и дать на месте положительный отзыв. Я уже говорил о том, что такого рода «задурок» рассчитан на принятие решения на основе визуального осмотра, поэтому фальсификаторы предусмотрели все: подобрали древнюю доску, очень грамотно, хотя и современными, в случае технической экспертизы легко распознаваемыми красками, написали первичное «древнее» изображение; грамотно угадав естественный цвет старой олифы, «закрыли» его, затем, не менее грамотно, сымитировали непрофессиональную поновительскую запись сельского богомаза, закрыли это изображение олифой и, не дожидаясь полного ее высыхания, втерли чердачную пыль – это создало эффект долго пролежавшего в нежилом помещении памятника; в нужных местах сымитировали естественные сколы, позволяющие специалисту увидеть мельчайшие участки первоначальной живописи, каким-то непостижимым образом после написания иконы получили трещину основы, а также на левкасе, положенном на доску без паволоки, сумели получить естественный кракелюр. Кроме этого (совершенно гениальное решение) затерли лик основного и единственного персонажа – такая утрата на поздней иконе ставит крест на возможности попасть в серьезную коллекцию, для древнего же памятника это не более чем очень досадное обстоятельство. Отдавая дань профессионализму создателя подделки, интуитивно полагаю, что материальная заинтересованность не была для него превалирующей – знавал я торговцев антиквариатом, испытывавших моральное удовлетворение от обмана едва ли не большее, чем от банального заработка. К чести своей, Виктор Эдуардович, хоть и с большой неохотой, постепенно вернул уплаченные мной комиссионные, многократно превышавшие первоначальную цену, но его роль в «спектакле» до сих пор остается для меня неясной. Автор замечательной статьи Александр Ильин.

P.S. А вот "задурок" из наших дней под "Мстёру". Смотрится вполне: