RARUS'S GALLERY

... и всех находившихся в нём домовых вещей и уборов с приложенными при том гридорованными фигурами, также и некоторыми примечаниями о бывшей в 1740 году во всей Эвропе жестокой стуже сочинённое для охотников до натуральной науки чрез Георга Волфганга Крафта Санктпетербургския Императорския Академии Наук члена и Физики Профессора. [2], 36 с. Приплёт: То же на немецком языке. 30 с. Приплёт: То же на французском языке. 32 с. 4 л. иллюстраций - резцовых гравюр. Издательский конволют в одном цельнокожаном переплёте конца XVIII века. На корешке золототиснёный орнамент. В верхней части корешка ярлык красной кожи с золототиснёным заглавием. Форзацы бумаги «павлиний хвост». 25x18,5 см. В начале русской версии издания - эпиграмма профессора кафедры древностей Императорской Академии наук Христиана Крузиуса (1715-1775), встречающаяся не во всех экземплярах. Описываемый экземпляр относится к той части тиража, в которой с.11-12 русской версии с упоминанием младенца Иоанна VI Антоновича, находившегося в момент появления книги на , престоле, после воцарения Елизаветы Петровны изымалась и заменялась на другую, специально допечатанную. Допечатанные страницы выделяются в блоке цветом и отличными от прочих водяными знаками. Книга редка сама по себе, а данный экземпляр по комплектности и сохранности может быть отнесён к уникумам. То же. В бумажной обложке конца XIX века. Необрезанный экземпляр. 29x23 см. С. 11-12 с упоминанием Иоанна Антоновича вырвана v«c мясом».

Библиографические источники:

1. Антикварная книжная торговля Соловьева Н.В. Каталог №105, Спб., 1910, «Редкие книги», Livres Rares, № 190

2. Антикварная книжная торговля Соловьева Н.В. Каталог №100,  «Редкие книги». Искусство, археология, архитектура, художественные издания, rossica, книги о Петербурге и Москве и т. д.  Livres Rares, Спб., 1910, № 129

3. Остроглазов И.М. «Книжные редкости». Москва, «Русский Архив», 1891-92, № 277

4.  Н.Б. «Русские книжные редкости». Опыт библиографического описания. Части I-II. Москва, 1902-03,Часть II, № 143

5. Смирнов–Сокольский Н.П. Моя библиотека, Т.1, М., «Книга», 1969, № 160

6. С.К., II, № 3287

7.  Бурцев А.Е. «Обстоятельное библиографическое описание редких и замечательных книг». Том V, СПБ., 1901, № 1490

8.  Обольянинов Н. «Каталог русских иллюстрированных изданий. 1725-1860». Спб., 1914, № 1379

9. Верещагин В.А. «Русские иллюстрированные издания XVIII и XIX столетий. (1720-1870)». Библиографический опыт. СПБ., 1898, № 408

10. Битовт Ю. «Редкие русские книги и летучие издания 18-го века». Москва, 1905, № 887

11. Губерти Н.В. «Материалы для русской библиографии. Хронологическое обозрение редких и замечательных русских книг XVIII столетия, напечатанных в России гражданским шрифтом 1725-1800». Выпуск I-III. Москва, 1878-1891. Вып. III, №35

12. Сопиков В.С. Опыт российской библиографии. Редакция, примечания, дополнения и указатель В.Н. Рогожина. Т.1-2, Ч.1-5, СПБ, издание А.С. Суворина, 1904-1906, № 5818

Крафт, Георг Вольфганг (Krafft) — русский академик (1701—1754) сначала по кафедре общей математики, а потом физики. Родился в Вюртемберге. Бильфингер, приглашенный в Санкт-Петербургскую Академию Наук, предложил ехать и Крафту. Уроженец вюртембергского городка Дюттлингена, выпускник Тюбингенского университета, Крафт прибыл в Россию в 1725 году, некоторое время вёл протоколы академиче­ских конференций. Сначала Крафт состоял преподавателем в академической гимназии, затем (с 1727 г.) при академике Делиле для астрономических наблюдений на обсерватории, в 1731 году назначен адъюнктом по кафедре "генеральной математики", а в 1733 г., вместо Эйлера, получил кафедру теоретической и опытной физики. Вместо скончавшегося Байера Крафт назначен был (1738 год) инспектором академической гимназии. В 1744 г., Крафт, уволенный с пожизненной пенсией, вернулся в Тюбинген, где был профессором математики в университете. Дважды предлагали Крафту вернуться в Санкт-Петербург, но он не согласился.

Во время своего пребывания в академии Крафт, по его словам, "инструменты физические привел в изрядный порядок" настолько, что "корпус их (инструментов) вдруг знатнейшим во всей Европе учинился"; лекции свои Крафт всегда сопровождал экспериментами. На обязанности Крафта, с 1729 г., лежали метеорологические наблюдения, а также (со смертью проф. Мейера) и составление календарей до 1735 г. Штелин, товарищ Крафта по академии, сохранил известие, что императрица Анна Иоанновна чрезвычайно верила в астрологические предсказания и часто обращалась в академию с требованиями ответов на свои вопросы и задачи. Штелин говорит, что "сие дело всегда касалось тогдашнего проф. Крафта, который по такому случаю на придворный вкус больше прилежал к астрологии и чрез принятыя в ней правилы решал удивительные задачи", как, например, при заданном ему безыменном гороскопе несчастного принца Иоанна и пр. В истории русского просвещения Крафт замечателен тем, что, кроме статей научного содержания, написал несколько учебников, долго служивших руководствами в академической гимназии.  Ледяной дом, построенный в самом центре Петер­бурга, на берегу Невы, в лютую зиму 1740 года, можно назвать одной из самых необычных, грандиозных и в то же время бесчеловечных забав XVIII столетия, славившегося как пыш­ностью своих замыслов, так и жестокостью их исполнения.

Ледяное чудо, поразившее воображение совре­менников, возвели для увеселения императ­рицы Анны Иоанновны. Племянница Петра Великого, дочь его старшего сводного брата, она рано была выдана замуж за Курляндского герцога, скоро овдовела и большую часть жизни провела в провинциальной Миттаве, сохраняя для России обладавшую двумя мор­скими портами Курляндию (ныне это незна­чительная часть Литвы) в качестве потен­циально полезного вассального государства. Призванная на престол после скоропостиж­ной кончины юного Петра II, она сумела взять в руки всю полноту самодержавной власти, в чём её пытался ограничить Верховный тай­ный совет, но сделала это лишь для того, чтобы передать управление империей своему фаво­риту - Э. И. Бирону. Больше всего эта истоско­вавшаяся на задворках Европы русская царевна и курляндская герцогиня любила развлече­ния - балы, праздники, маскарады.

Среди множества шутов, живших при её дворе, особой привязанностью Анны Иоан­новны пользовались калмычка Авдотья Ива­новна Буженинова, прозванная так в честь любимого кушанья императрицы, и пятиде­сятилетний князь Михаил Алексеевич Голи­цын. Носитель одной из самых громких в Рос­сии фамилий попал в шуты, будучи наказан­ным за тайное венчание с католичкой. Теперь он подавал своей августейшей хозяйке квас и звался Квасник. По злой фантазии кого-то из придворных Авдотья Буженинова и Голицын-Квасник стали подневольными героями ско­морошьей свадьбы, придуманной для подня­тия настроения императрицы, впавшей в уны­ние после военных неудач в Польше и Крыму. Очень кстати пришлись небывалые морозы, в ноябре 1739 года сковавшие Европу от Лон­дона до Москвы и продержавшиеся всю зиму. Камергер А. Д. Татищев предложил воспользо­ваться холодами, чтобы между Зимним двор­цом и Адмиралтейством возвести ледяной дом, в котором «молодые» могли бы провести пер­вую брачную ночь.

Работа закипела. Строительный материал брали тут же: огромные плиты выпиливали одноручными пилами из замёрзшей невской воды. Готовые блоки поднимали на набереж­ную, громоздили один на другой и обливали. Затем к работе приступали «ледотёсы». Можно лишь гадать, сколько рук и ног отморозилимастеровые на этой «ледяной стройке века». Однако меньше чем через месяц ледяной дво­рец был полностью отстроен.

Сам праздник также удался на славу. Свадеб­ную церемонию открывали инородцы, выпи­санные специально для этих шутовских тор­жеств. Свидетель необычного бракосочетания вспоминал: «Собраны были всего государства разночинцы и разноязычники самого под­лого народа, то есть Вотяки, Мордва, Чере­мисы, Татары, Калмыки, Самоеды и их жёны, и прочие народы с Украины, и иные, следую­щие стопам Бахусовым и Венериным в подоб­ном тому убранстве, с криком для увеселения свадьбы». В этой, по словам С. М. Соловьёва, «живой этнографической выставке» участвовали 150 пар, причём украинцы ехали на волах, якуты - на собаках, финны - на пони, татары - на свиньях, калмыки - на верблю­дах. «Жених» и «невеста» восседали в железной клетке, взгромождённой на спину дрессиро­ванного слона. Для многочисленных гостей дали обильный обед, во время которого при­дворный пиит В. К. Тредьяковский прочёл стихи «собственной работы»:

«Здравствуйте женившись, дурак и дура,

Ещё жопа та и фигура!

Теперь-то прямое время вам повеселитца,

Теперь-то всячески поезжаны должно беситца».

Затем «молодожёнов» отвезли в ледяной дворец и заперли в ледяных покоях, выста­вив вокруг стражу. Утром караульный офицер, отперев ледяную дверь, нашёл обмороженных шута и шутиху едва живыми. Сохранилось немало рассказов об этой вели­колепной варварской забаве. Восхищённые современники взахлёб описывали экзотиче­ские наряды несчастных туземцев, ледяные пушки, стрелявшие ледяными ядрами, политые нефтью ледяные дрова, горевшие ярким огнём в ледяном камине, ледяного слона, в котором был спрятан трубач, так что ледяное животное не только извергало потоки горящей нефти, но при этом ещё и трубило. Однако наибольший восторг обитателей Санкт-Петербурга всех сословий вызвал сам ледяной дом. Чувство это было столь единодушным, что Академия наук поручило академику физики Крафту составить описание ледяного строения.

Крафт подошёл к поручению Акаде­мии с немецкой скрупулёзностью. Он не только обмерил все доступные ему детали ледяного дворца, но и приказал их зарисовать. В итоге получился детально проработанный чертёж, какого не удо­стаивались и многие вполне заслужен­ные архитектурные памятники. Своему труду Крафт предпослал вполне научное обоснование: «Художество употребляет к произведению таких вещей, которые человеческому роду только отчасти пользу, а отчасти увеселение приносить могут, многие различные материи. Лёд между такими материями, над которыми бы искусство свою силу и действо пока­зать могло, по сие время почти никогда или весьма редко счислялся. Но здесь в Санкт-Петербурге мы видели из чистого льду построенный дом, который по правилам новей­шей архитектуры расположен и для нарядного своего вида и редкости достоин был, чтоб, по крайней мере, так же долго стоять, как наши обыкновенные дома».

Только благодаря педантизму Крафта нам известны размеры этого строения: 17 м длины, 5,5 м ширины и 6.5 м высоты. Только его стараниями мы знаем, как выглядело вну­треннее убранство ледяного дворца: «Теперь посмотрим, каким образом убраны были покои. В одном из них на одной половине стоял уборный стол, на котором находилось зеркало, несколько шандалов со свечами, которые по ночам, будучи нефтью намазаны, горели, карманные часы и всякая посуда, а на стене висело зеркало. На другой половине видна была преизрядная кровать с завесой, постелью, подушками и одеялом, двое туфли, два колпака, табурет и резной работы комель. В другом покое, по левую руку, стоял стол, а на нём лежали столовые часы, в которых находя­щиеся колёса сквозь светлый лёд видны были. Сверх сего, на столе в разных местах лежали для играния примороженные карты. Подле стола по обеим сторонам стояли резной работы два долгие стула, а в углах две статуи. По правую руку стоял резной угольный поста­вец с разными небольшими фигурами, а вну­три оного стояла точёная посуда, стаканы, рюмки и блюда с кушаньями. Все оные вещи изо льду сделаны и приличными натураль­ными красками выкрашены были».

Описание ледяной диковинки готовили одновременно на русском, немецком и фран­цузском языках. Тридцать страниц текста сопровождали четыре листа с гравирован­ными изображениями наиболее интересных деталей самого недолговечного из архитектурных шедевров XVIII века. Однако как ни торо­пились издатели с выходом книги, а бурные политические события внесли коррективы в их планы. 17 октября 1740 года скончалась импера­трица Анна Иоанновна. Согласно её воле, гла­вой империи был объявлен правнук Петра I -трёхмесячный Иоанн Антонович. Двадцать дней регентом при нём оставался Бирон, затем ненавистного «курляндского выскочку» сме­стили и объявили правительницей мать вен­ценосного младенца - Анну Леопольдовну, а 25 ноября 1741 года гвардия возвела на рос­сийский престол дочь Великого Петра - Ели­завету. Поэтому из только что напечатанного труда Крафта срочно стали изымать страницы с упоминанием имён недавних российских самодержцев, чтобы заменить их другими -более актуальными. Вот почему книга, пове­ствующая о непрочности даже самых совер­шенных построек изо льда, оказалась свиде­тельством призрачности власти даже в таких империях, как Российская. А в истории литературы растаявший в марте 1741 года ледяной дом остался не только курьёз­ным стихотворением В. К. Тредьяковского, но и посвящённым ему романом И. И. Лажечни­кова, который Пушкин относил к самым замечательным творениям русской прозы.