RARUS'S GALLERY

Былое нельзя воротить. И печалится не о чем,

Для каждой эпохи свои подрастают леса ...

А всё-таки жаль, что нельзя с Александром Сергеевичем

Поужинать, в "Яр" заскочить хоть на четверть часа.

Булат Окуджава

Мы не даром обратились в эпиграфе к ресторану "Яр", который во многом олицетворяет вечно исчезающий исторический образ Москвы, образ фантом, образ мираж. "Яр" за свою историю существования (с 1826 года - на Кузнецком), как и Москва, часто менял свой облик, районы и хозяев, но не поменял свою сущность: центр цыганской песни. Первое знакомство с обликом города начинается с панорамных планов, имевших широкое распространение в книгах и географических атласах XVI—XVII вв. Панорамным планом называется вид города, снятый с высоты птичьего полета, который позволяет видеть не только очертания планировки, т. е. линии, ограничивающие площади, улицы и т. п., но и здания и их совокупности, расположенные по этим линиям. Москва-река, Кремлёвский архитектурный ансамбль, Страстной монастырь, речка Неглинная, респектабельный Кузнецкий Мост, Колымажный двор, Сухаревская башня, Вдовий дом, Знаменский переулок, Зоологический сад, любимый всеми Нескучный сад, необустроенные берега Яузы, Петровский дворец, деревня Шелепиха, дорога в Царицыно, дорога в Троицу, загородный двор Воспитательного дома, Зачатьевский монастырь... Москва златоглавая, это были не пустые слова ...

«Яр» — название нескольких знаменитых ресторанов в Москве XIX — начала XX века. «Яр» — пользовался популярностью у представителей богемы, был одним из центров цыганской музыки.
В канун 1826 года француз Транкий Яр (фр. Tranquille Yard, имя которого и носило заведение) открыл ресторан "Яр" и гостиницу в доме Шавана на Кузнецком мосту, 9/10.  В размещавшемся здесь магазине Демонси, работала П.Гёбль, ставшая впоследствии женой декабриста И.А.Анненкова.

Газета «Московские ведомости» сообщала, что открылась «ресторация с обеденным и ужинным столом, всякими виноградными винами и ликёрами, десертами, кофием и чаем, при весьма умеренных ценах». Несколько лет — с 1848 по 1851 гг. — «Яр» работал в саду «Эрмитаж», но не в современном саду «Эрмитаж» на Петровке, а в старом на Божедомке. В 1836 году «Яр» открывается в Петровском парке, на Петербургском шоссе (ныне Ленинградский проспект) в загородном владении генерала Башилова. Владимир Гиляровский писал об этом: «Были ещё рестораны загородные, из них лучшие — „Яр“ и „Стрельна“». Эти же рестораны «Яр» и «Стрельна» становятся центрами цыганского пения. В конце XIX — начале XX в. в «Яре» работал цыганский хор Ильи Соколова, здесь пели знаменитые цыганские певицы — Олимпиада Николаевна Фёдорова (Пиша), а позднее — Варвара Васильевна Панина (Васильева). В 1895 году «Яр» приобретает Алексей Акимович Судаков. В 1910 году по его поручению архитектором Адольфом Эрихсоном было выстроено новое здание в стиле модерн, с большими гранёными куполами, арочными окнами и монументальными металлическими светильниками по фасаду.

Внутри были устроены Большой и Малый залы, императорская ложа и кабинеты, один из которых получил название «Пушкинский» в память поэта, написавшего о «Яре» на Кузнецком:

Долго ль мне в тоске голодной
Пост невольный соблюдать
И телятиной холодной
Трюфли Яра поминать?

Ресторан стал очень популярным среди российской элиты. В числе посетителей «Яра» были Савва Морозов, Плевако, Чехов, Куприн, Горький, Шаляпин и Распутин. После октябрьской революции ресторан закрыли. Алексея Судакова арестовали. Некоторое время в период НЭПа в здании «Яра» ещё работал ресторан. Позднее здесь размещались кинотеатр, спортзал для бойцов Красной Армии, госпиталь, кинотехникум, ВГИК, Клуб лётчиков. В 1952 году здание было ещё раз перестроено, теперь уже в стиле сталинского ампира, и в нём открылась гостиница «Советская» с одноимённым рестораном. А с 1980-х гг. в одном из залов ресторана находится театр «Ромэн». В истории ресторана "Яр", как в зеркале, отражается и вся история древней Московии, с её трагической судьбой, катастрофическими нашествиями, пожарами, разрушениями и вечно меняющейся рукотворной исторической панорамой.

В облике города нет ничего от мрачности, холодности многих ранних средневековых европейских городов, закрывшихся от внешнего мира мощными стенами. Конечно, и в Москве были боевые стены, башни, укрепления. Но город рос не только внутри своих оборонительных рубежей - он быстро перешагнул за их пределы, за Земляной вал, добавляя к своим владениям обширные окрестные территории. Перед самым Кремлем немало свободного пространства, на котором, вдоль кремлевского рва, около десятка деревянных церковок, одна возле другой. Напротив же их — несколько каменных входов, сводчатых, низких; шириною в Кремль, они идут рядом; из них купцы продают свои товары; шелковых материй мало, шерстяного товару также. Под ними погреба для романеи, но больше в них горелки и квасу. За этими помещениями, на сводах, лавки различных ремес-ленников, но при соблюдении такого порядка, что в каждом ряду ремесленники только своего ремесла: золотари, маляры, шорники, шапочники, ножевщики, солепромышленники, чесноковцы вместе с продавцами лука. По другую сторону Кремля протекает, и под самую стену, река Москва, через которую, под Кремлем, идёт на плотах мост в другую половину города, которая, хотя и мало чем не так велика, как первая, но не так заселена; много пустых мест, большой луг и немалое поле, где сеют.

Тут уже каменной стены нет: идёт только до реки, а затем вдоль реки к Кремлю, которая, как упоминалось, течёт через середину города, мимо Кремля. Эта вторая часть города окружена одним деревянным забором, как и Китай-город. Говорят, что церквей в городе около 700, между ними немало недурно выстроенных; на многих — большие башни, обыкновенно покрытые белой жестью, которую морем доставляют из Германии. Самый город, хотя и огромное сельбище, но малолюден: в нём много пустых мест, населения, можно полагать, тысяч 30 особ. Ни каменных домов, ни домов на улицу в нём нет — одни усадьбы, каждая огорожена; редко где из камня сводчатая постройка или белая изба, разве что у первых бояр, с крошечными окнами в вышину на пол-локтя, хотя теперь, при князе Димитрии, начали было строить большие светлицы. Он им это стал дозволять, так как раньше и этой свободы они не имели — только кому князь разрешал ех speciali gratia (по особой милости). По улицам всюду мостки и хворостина вместо мостовой. Говорят, что город хорошо снабжен орудиями; но мы этого не видели, рассматривая прежде всего арсенал, где льют пушки, а затем башни и стены, и вообще они не имели ничего такого, чем бы могли не с охотой отличиться перед нами. Считая и те 18 мортир, которые они напоказ выставили впереди Кремля, всех орудий не будет и пятидесяти; но между ними только семь тяжелых, остальные — полевые пушки. На север от города есть село по имени Кокуй, где живут немцы, лифляндские изменники. Построено около полутораста хат, московским способом, с черными избами, над рекою Яузою; на ней, под забором, городские мельницы, которые они хотя и употребляют, но обыкновенно в каждом доме имея и жернов. На запад, в одной миле от города, другое село — Красное село. Там живут крестьяне, которым, наравне с боярами, принадлежит заведывание всяческими управлениями в целом государстве, равно как избрание государя, если бы не оказалось потомства у великого князя. В этом же месте живут и агенты английских купцов и некоторых голландских городов; но им не вольно отъезжать по своему желанию, а всегда с дозволения государева, причём они его получают лишь по прибытии на их место других. По государству, без государевых приставов, им не вольно ездить. Когда который корабль отходит, его внимательно осматривают, чтобы не выехал какой москвитянин из земли… Ведь Москва традиционно славилась именно прелестью своих ши­роких и далеких видов в золотом отблеске своих многочисленных куполов. «Москва с Воробьевых гор», «Москва с Ивана Великого», «Замоскворечье с Крем­ля», «Кремль из Замоскворечья», «Москва со Швивой горки» и так далее, и так далее — «далее» не в фигу­ральном, а в буквальном смысле: все дальше и дальше уходит взгляд, все шире и шире распахивается пейзаж, все более и более город становится частью этого пей­зажа, не рядовой, а лучшей частью, лучшим украшени­ем, лучшим завершением мягкого холмистого ланд­шафта. Все наиболее известные виды Москвы давно уже стали необходимым компонентом нашей культу­ры, причем компонентом особым, можно сказать, уни­версальным—от слова «ишуегшт», то есть «вселен­ная». Дело не только в том, что вид Москвы в раме окружающего пейзажа являл один из самых впечат­ляющих образов гармонического вхождения города в Божий мир. Дело еще и в том, что язык этого образа всегда был понятен человеку любой культуры, независимо от того, был ли он специально подготовлен к встрече с Москвой или нет. А сейчас невозможно удержаться от искушения привести один из пассажей Т. Готье, специально посвященный зрелищу Москвы: «Над белыми крышами вздымались, словно рифы или корабли, массы более высоких общественных зданий, храмов и монастырей. Нельзя представить себе ничего более прекрасного, богатого, роскошного, сказочного, чем эти купола с сияющими золотом крестами, эти колоколенки с луковичными маковками, эти шести- или восьмигранные шпили с ребристыми, сквозными, округлыми гранями, расширяющиеся, заостряющиеся над неподвижной сутолокой покрытых снегом крыш. Затем, по мере того как уходят вдаль планы, детали исчезают, даже если смотришь в лорнет, различается только сияющее нагромождение куполов, шпилей, башен, всевозможных форм колоколен, чьи силуэты на голубоватом фоне далей поблескивают золотом, серебром, медью, сапфирами или изумрудами». Даже без сапфиров и изумрудов, которыми Москва обязана застарелым романтическим пристрастиям Готье, картина получается весьма выразительная ... В Москве в XVII, XVIII и XIX веках возникла уникальная духовная и человеческая среда, сформированная лучшими дворянскими и купеческими семействами, не просто оставившая ярчайший след в истории отечественной культуры, но и определившая развитие этой культуры на много десятилетий, а может быть, не на один век вперёд. 

По времени первым панорамным планом Москвы является план Герберштейна, составленный им по памяти для своих записок о России, вышедших в Базеле в 1556 году. Австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн (1486-1566) в результате двух поездок в Москву в 1517 и 1526 годах с 1549 года неоднократно публиковал свою монографию "Записки о московитских делах", получившую настолько широкое распространение и положительные отзывы, что в Западной Европе уже в ту эпоху его называли "Колумбом Московии". Среди иллюстраций, прилагавшихся к этой солидной книге, начиная с базельского издания 1556 года, было и крупномасштабное панорамное  изображение Москвы, точнее Московского Кремля с надписью "Arx Moscowie" ("Замок Москвы"). План Герберштейна ориентирован на север, несмотря на отсутствие надписей названий географических объектов, можно узнать изображение Москвы-реки вдоль южной рамки с Москворецким мостом и реку Неглинную, огибающую Кремль. Показывая дома впритык друг к другу, автор, очевидно, хотел подчеркнуть плотность жилой застройки внутри Кремля и в непосредственной близости от него. Можно предположить, что отдельные здания округлой формы изображают Успенский, Благовещенский, Архангельский соборы, Чудов монастырь и Великокняжеский дворец:

Первые 5 планов Москвы начала XVII века дошли до настоящего времени в зарубежных изданиях:

1. «Петров чертёж», существующий в 2-х вариантах. Во всех изданиях, собственно, сам «Петров чертёж» сопровождается планом Кремля, называемый «Кремленаград».
2. «Годунов чертёж»
3. План-панорама Исаака Массы
4. «Сигизмундов план»
5. «Несвижский план»

Однако исследователи давно не сомневаются в том, что эти публикации выполнены на основе исчезнувших русских оригиналов рубежа XVI-ХVII веков в связи с польско-шведской интервенцией. Есть основание связать ранние планы Москвы с той огромной картографической деятельностью, которая вслед за широкими градостроительными мероприятиями была предпринята правительством Бориса Годунова в конце XVI века и направлена на фиксацию владений Московского государства. Составление карт Древней Руси сопровождалось изготовлением планов наиболее важных городов и укрепленных мест. Работа эта, видимо, носила систематический характер. Ее результатом стал «Большой чертеж» - сборник планов, сопровождавшийся описью - «Книгой Большого чертежа». Планы составлялись и выполнялись, очевидно, специалистами на уровне европейской картографии того времени под руководством приказных дьяков. «Большой чертеж», по мнению исследователей, был перечерчен после Смутного времени и пожара Москвы 1626 года - в 1627 году. Но все ли подлинники тогда уцелели и какие из них удалось перечертить - неизвестно, так как «Большой чертеж» не обнаружен. В дошедшей до наших дней описи - «Книге Большого чертежа» - полностью отсутствуют сведения о московском материале. Их нет и в списке планов, хранившихся в Посольском приказе, составленном в 1614 году. Сомнительно, чтобы планы Москвы не входили в состав «Большого чертежа». Вероятно, они пропали задолго до пожара 1626 года и вместе с описями. Поскольку всякая государственного значения работа при Годунове была централизована, то можно полагать, что известные в иностранных публикациях начала XVII века карта Руси и ранние планы Москвы и Кремля, изготовленные по русским оригиналам, по своему происхождению принадлежат к «Большому чертежу» или, во всяком случае, выполнялись одновременно с ним. По общности характера графического оформления и ориентации эти листы, видимо, единого происхождения. В 1613 году (вероятно, в копиях) они попали в Голландию и были изданы амстердамским картографом Гесселем Герритсом. Позднее они не раз переиздавались; наиболее известны издания И. Блау, который в 1642 году поместил карту Руси и один из планов Москвы, а также связанный с ним план Кремля в «Новом атласе» (Thea-trum orbis terrarum, sive Atlas novus, in quo tabulae et discriptiones omnium regionum, editae a Guilielmo si I. Blaeu. Amsterdami, 1642), а в 1662 году переиздал в своей «Космографии» (Blaeu. Atlas major sive cosmographia Blaviana accuratissima describuntur. Amsterdam, 1662). По-видимому, они стали основой почти для всех планов Москвы, издававшихся за рубежом в течение XVII века. Два близких по начертанию и информации, но не идентичных между собой плана Москвы ныне известны под общим названием «Петров чертеж». Они были выполнены один за другим, как считают исследователи, во второй половине 1590-х годов, причем, судя по исправлениям, внесенным в последний вариант, временная разница между ними не превышает нескольких лет. В научный обиход первым попал ранний вариант плана. В виде отдельного листа он хранился в петербургской Кунсткамере среди бумаг «Кабинета Петра Великого» и стал известен благодаря каталогу, изданному музеем в 1837 году. Впервые внимание исследователей к древним планам Москвы привлек И. М. Снегирев, включив лист из Кунсткамеры (правда, в посредственной копии Корнилия Тромонина) в свое сочинение, посвященное памятникам московской старины (издано в 1842-1845 гг.), и присвоив плану ныне существующее название. Он же обратил внимание на сходство «Петрова чертежа» с планами Москвы в изданиях И. Блау и присоединил к тому же ряду другой план столицы, ныне известный под названием «план Мериана». Он был впервые издан в 1638 г. во Франкфурте-на-Майне, заметив явное тождество информации последнего содержанию плана из Кунсткамеры. Внутри ряда, а к нему относится и серийный с «Петровым чертежом» план Кремля - «Кремленаград» начала 1600-х гг., хронологическая близость закреплена ясно ощутимым стилистическим единством графики. В этом смысле от этой группы планов отличается «Годунов чертеж» - врезка в карту Руси (назван так по имени его автора, Федора Борисовича Годунова), хотя по времени он тесно примыкает к ним: план предположительно датируют началом 1600-х годов (по С. К. Богоявленскому - 1603-1605 гг.). Есть основания считать, что голландские издатели планов старались точно передать характер русских подлинников. В таком случае подлинники конца XVI века отличались высоким профессиональным уровнем исполнения, поскольку даже известные нам поздние переиздания сохранили блеск уверенного мастерства авторов, хорошо знакомых с приемами аксонометрического чертежа и законами перспективы, умевших правильно скомпоновать чертеж и изящно его оформить. Сказанное выше более всего относится к «Петрову чертежу» и примыкающему к нему ряду планов. Истоки графической манеры их исполнения, судя по сходству с рисунками, сопровождающими трактат, составленный между 1460-1464 годами Антонио Аверлино-Филарете (скульптор, зодчий, инженер, друг Аристотеля Фиораванти), лежат, возможно, в архитектурной графике раннего итальянского Возрождения. Мысль, высказанная еще И. М. Снегиревым, что начало изготовлению планов Москвы было положено на рубеже XV-XVI веков и связано с приездом итальянцев, - не беспочвенна. К итальянской картографической традиции, по-видимому, восходит и ориентировка планов на запад. Вероятно, картографы годуновского времени использовали накопленный с начала столетия материал, внося ретроспективные черты в стилистику создаваемых ими планов. «Годунов чертёж», задуманный, возможно, заново и предназначенный специально для врезки в карту Руси, выполнялся в иной, более современной манере. «Петров» и «Годунов» чертежи -значительно точнее их реплик, выпущенных в Польше, - «Сигизмундова плана» (1610) и «Несвижского плана» (1611). Совсем приблизительными выглядят оба плана Исаака Массы (около 1606 г.) - самая ранняя публикация плана Москвы за рубежом. Но и эти последние обладают рядом подробностей, расширяющих представление о первоначальном картографировании Москвы. Планы - «Несвижский» и Массы - позволяют думать, что существовало еще несколько вариантов русских подлинников, с которых не было сделано (или - до сих пор не обнаружено) точных зарубежных повторений. Качество плана Массы и обстоятельства его создания наводят на мысль, что до польско-шведской интервенции планы Москвы не были доступны иноземцам. Но уже вскоре, после захвата Москвы интервентами, появляется «Сигизмундов» план, выполненный явно на основе «Петрова чертежа». Не исключено, что большая часть планов Москвы попала за рубеж в качестве трофея и постепенно публиковалась. Судя по известным публикациям, русский картографический центр изготовил к началу XVII столетия не менее восьми вариантов планов Москвы, включая «Кремленаград». Итак, постараемся описать эти 5 панорамных планов Москвы.

Значительно большими сведениями о городе обладают два картографических изображения всей Москвы и Кремля "Петрова чертежа", две его ипостаси, составленные в самые последние годы XVI века, но опубликованные позже, сначала в 1613 г., эти оттиски крайне редки, а затем, существенно большим тиpажом в 1662 г. в Амстердаме в составе знаменитого 12-томного атласа мира издательской фирмы семьи Блау на французском языке (карты на латинском языке). Отечественное происхождение протооригиналов обеих карт очевидно в связи с наличием нескольких надписей, выполненных великолепной русской вязью. Присутствуют русские названия на обеих картах, некоторые топонимы (рек, ворот), на плане Кремля приведено изображение компасной розы с русскими и латинскими надписями стран света: «запад, сивер, сток, летне» (при гравировке замысловатых букв кириллической вязи в двух словах издатели допустили незначительные ошибки: вместо слова восток - сток, вместо летний -летне). Обратим внимание на ориентировку двух карт из атласа Блау -обе карты ориентированы почти точно на запад. Подчеркнем, что 12-томный атлас Блау - своего рода вершина мировой картоиздательской деятельности. До сих пор человечество не смогло превзойти по объему это картографическое достижение дома Блау - в 12 томах 4200 страниц, 609 карт на разворотах 55x68 см. Итак, во втором томе гигантского атласа присутствуют 8 карт территории России (в первом томе еще две карты островов - Вайгача и Новой Земли), среди которых два изображения Москвы, не имеющие аналогов по крупномасштабности остальным картам всего 12-томника.

Первое изображение имеет русское название «Царствующий град Москва начальный город всех Московских гдрствах»; сегодня оно широко известно, часто воспроизводится в многочисленных работах по архитектуре и краеведению, но весьма ненаучно - не с упоминанием источников 1613 или 1662 года , а под «странным» названием «Петров чертеж Москвы», якобы эта карта в начале XIX века обнаружена в бумагах архива Петра. Достаточно давно доказано, что некоторые состоятельные русские граждане в XVII столетии имели в составе своих библиотек весь 12-томник Блау, например патриарх Никон, по распоряжению которого был осуществлен перевод ряда статей о мироздании из этого атласа. Большинство исследователей датируют карту «Царствующий град Москва» 1597 годом. Она великолепно передает особенности застройки разных районов города, мы узнаем не только основные улицы и площади, но даже отдельные здания столицы. Приведем названия ворот Земляного города, нанесенные на карте по-русски: «Чертольские, Орбатские, Никитские, Тверские, Дмитровские, Петровские, Остретенские, Покровские, Яуские, Серпуховские, Колуские» (орфография карты 1597 г.). Ещё план примечателен тем, что выполнен в несколько непривычной для нас ориентации. С точки зрения современных картографов, его следовало бы повернуть на 90 градусов против часовой стрелки. Как мы уже писали, наверху чертежа имеется надпись славянской вязью: «Црствающой град Москва началной город всех Московских гдрства». Очевидные неправильности в надписи были допущены гравером-иностранцем. На левом поле чертежа помещено на латинском языке объяснение, которое в переводе на русский язык гласит следующее: «Благосклонный читатель! На этом чертеже ты видишь четверочастное деление или четыре укрепления стенами города Москвы, из которых внутреннее называется Китай-город и составляет самый город. С ним смежна крепость, или царев двор, огражденный стенами и называемый Кремлеград. Оба они обнесены каменною стеною без всякого другого материала. Окружающий их с востока, севера и запада город называется Царь-город, царевым городом; он обнесен стеною из белого камня с присоединением земляного материала. Окружающий эти части извне город называется Скородум, имеет деревянную стену, без примеси земли; южная часть его, расположенная по ту сторону Москвы-реки называется также Стрелецкая Слобода, потому что те дома населяют солдаты и стража великого государя, царя и великого князя и другие питомцы Марса». Москва начала XVII века отличалась редкой целостностью своей архитектуры и объемно-пространственного решения. Это достигалось, во-первых, тем, что Кремль был виден с большинства застав и улиц города, и, во-вторых, общностью архитектурного типа строений Кремля и остальной Москвы. Главная московская крепость располагалась в центре Москвы на высоком Боровицком холме над Москвой-рекой, за которой расстилалась низина Замоскворечья. Все основные радиальные улицы сходились к ее воротам. Поэтому перспективы московских улиц и до настоящего времени архитектурно замкнуты каким-либо строением Кремля: воротной башней, столпом Ивана Великого или шатром Покрова, что на рву (храма Василия Блаженного). Во всем величии панорама Кремля открывалась со Швивой горки, с подъема Пречистенки и из Замоскворечья. В целом, весьма выразительный ансамбль Кремля архитектурно «держал» старую Москву. Одновременно, силуэты крепостных башен Кремля были поддержаны крепостными башнями Китай-города, Царева (Белого) города и Скородома. По мере приближения от них к Кремлю число башен возрастало и высота их увеличивалась. Определенную роль здесь играл и московский рельеф, который еще усиливал выразительность силуэтов города; так как Спасские и Никольские ворота Кремля, а также Ильинские ворота Китай-города были построены на гребне Боровицкого холма; Тверские и Сретенские ворота Царева (Белого) города - на высоких буграх становой Московской возвышенности. В свою очередь, вертикали кремлевскиих соборов и колокольни Ивана Великого отражались в соборах и колокольнях московских монастырей, расположенных в виде трех полуколец. Ближайшее к Кремлю северное полукольцо состояло из Алексеевского, Крестовоздвиженского, Никитского, Георгиевского, Златоустовского и Ивановского монастырей. Они стояли недалеко друг от друга, в гуще городской застройки. Их колокольни и соборы замыкали перспективу с соседних улиц и переулков. Вторая группа монастырей: Высоко-Петровский, Рождественский, Сретенский и, позднее, Страстной, размещалась вдоль северной части стены Белого города (ныне Бульварного кольца). При чем, Рождественский и Высоко-Петровский стояли друг против друга на высоких склонах речки Неглинной; Сретенский и более поздний Страстной монастырь располагались на высоких буграх. Третье полукольцо монастырей защищало Москву с юга. Монастыри-сторожи - Новодевичий, Ново-Спасский, Симонов, Андронников, Данилов, Донской были расположены вне города. Они были значительно больше городских монастырей, стояли на примерно равных расстояниях друг от друга и от стены Скородома и ожерельем миниатюрных городков окружали Москву и Кремль. Такова непосредственная пространственная связь Кремля с Москвой. Патриарх Иов так говорит о зрелище, открывшемся перед Казы Гиреем в 1591 году с Воробьевых гор: «Оттуду же узре окаянный царь красоту и величество всего царствующего града, и великие каменноградные стены, и златом покровенные и пречюдно украшенные божественные церкви и царские великие досточудные двоекровные и трикровные палаты». Панорама средневековой Москвы была сказочно красива. Стены Китай-города тех времен были красные кирпичные. Они оставались такими вплоть до правления царевны Софьи, которая велела их выбелить. Земляной город называли также Скородомом - от лёгких, скорых построек. Стены его образовывали круг неправильной формы, охватывавший тогдашнюю Москву, и отделявший её от подмосковных слобод и сёл. По свидетельству одного из спутников германского посла Марка Воркоча, деревянные стены Скородома были очень толсты и имели множество башен, что придавало городу величественный и красивый вид, а их окружость представлялась французу Марджерету во времена Лжедмитрия большей, чем окружность стен Парижа. Тогдашние скородомские москвичи жили общинами по слободам; там были например слободы: Плотники, Кречетники, Трубники, Сторожи, Воротники, Пушкари, Грачи (название происходит от кусков свинца, которыми стреляли), Толмачи, Яндовы (медная посуда), Бронники. Были там и общины национальные (в основном татарские), например Татарская слобода, Балчуг, Таганка, Ордынка, Наливки (где жили в основном выходцы с запада). За пределами Земляного города располагалось тогдашнее Подмосковье - села, ставшие позже слободами - Напрудское, Елохово, Рубцово, Образцово и другие. Впоследствии они были обведены новым, более обширным концентрическим кругом - Камер-коллежским валом.

На второй карте из атласа Блау изображен только Московский Кремль - «Кремлена град» в весьма крупном масштабе (около 1:2000) с некоторым изменением по полю, поэтому геометрические очертания в плане крепостной стены заметно искажены. На самой карте по-русски сохранены два топонима: «Москва река» и «Неглина река». В правой части листа несколько убористых абзацев текста на латинском языке, в том числе посвящение «Великому государю, царю и великому князю Алексею Михайловичу». На оттисках 1613 г. эта карта посвящена другому царю - Михаилу Федоровичу, там же указан и автор обеих карт - Герритс Гессель. На плане также присутствует колокольня Ивана Великого, построенная в 1600 году, а год смерти Бориса Годунова - 1605, следовательно, план относится к тому же периоду, что и карта Москвы Феодора Борисовича. В.Е.Румянцев в издании Императорского московского археологического общества «Вид Кремля в самом начале XVII века» пишет: «этот вид Кремля, древнейший, после фантастического вида Герберштейна, превосходит другие, позднейшие, и своим размером и более подробным указателем мест и строений и тщательной вырисовкой предметов, которая даёт понятие о самой фигуре зданий с мелкими подробностями их архитектурной отделки». Кремль представлен здесь в виде неправильного треугольника; в некоторых местах идёт не одна стена, а две или три; многие здания имеют иную форму, чем до Годунова или же после; кое-где видны даже деревянные мостовые.

«Годунов чертеж». Начало 1600-х годов. План Москвы - врезка в карту Руси, изданную всё тем же Герритсом в 1613 году (воспр. по более позднему изданию: I. Blaeu. Atlas major sive cosmographia Blaviana accura-tissima describunter, vol. П. Geographiae Blaviana...). Имеет надпись на латинском языке: «Москва по оригиналу Федора Борисовича». Судя по ней, подлинник плана Москвы (а вероятно, и всей карты) был выполнен сыном Бориса Годунова - царевичем Федором. Отсюда распространенное наименование плана. Несмотря на очень скромные размеры и вызванную этим обобщенность, план отличается такой же топографической точностью, как и «Петров чертеж», не являясь его повторением.

Этот вариант плана Москвы был выполнен, вероятно, специально для карты Руси.

Царь: ... А ты, мой сын, чем занят? Это что?

Фёдор: Чертёж земли Московской; тут Москва, тут Новгород, тут Астрахань. Вот море, вот пермские дремучие леса, а вот Сибирь ...

Царь: А это что такое узором здесь виется?

Фёдор: Это Волга.

Царь: Как хорошо! Вот сладкий плод учения! Как с облаков ты можешь обозреть всё царство вдруг: границы, грады, реки.

А.С. Пушкин "Борис Годунов"

В связи с поисками русских карт начала XVI века с панорамным видом Кремля нам следует обратить внимание на давно известный чертёж Московии царевича Фёдора Борисовича Годунова, опубликованный в 1613 году кортографом Гесселем Герритсом: "Tabula Russioe ex autographo, quod delineandum curavit Feodor fillius Tzaris Boris desumta". И для "Петрова чертежа" и для "Годунова чертежа" использовался, очевидно, один и тот же исходный материал, но вычерчены они по-разному. «Годунов чертеж» подает план Москвы в ином аспекте. На нем Москва кажется вытянутой с востока на запад, тогда как на «Петровом чертеже» план ее вытянут с севера на юг. Рисунок «Годунова» плана более свободен, почти эскизен. Среди прочих его отличий от «Петрова чертежа» бросаются в глаза изменения, которые, вероятно, связаны с более поздним изготовлением плана (1603-1605): небольшая площадь в центре Стрелецкой слободы (в Замоскворечье) показана занятой огородами, вместо Тверских ворот изображена глухая башня, ров вдоль восточных прясел Белого города, зафиксированный «Петровым чертежом» по всему фронту - от Неглинной до Москвы-реки, здесь исчез наполовину, Пятницкая улица в Заречье представлена замощенной. Латинская экспликация «Годунова» плана значительно короче; в ней дано перечисление основных общественных учреждений Москвы. Интересна расшифровка назначения бань: Балчугские в Замоскворечье названы царскими, а бани в Заяузье - публичными.

На планах-панорамах Исаака Массы 1606 года, помимо общего вида города, запечатлены исторические эпизоды, связанные с польской интервенцией (въезд Марины Мнишек) и с крестьянским восстанием Ивана Болотникова (бой у Серпуховских ворот с правительственными войсками под командой кн. В. Шуйского). Исаак Масса (нидерл. Isaac Abrahamszoon Massa, также Massart, Massaert) (1587-1635)— голландский купец, путешественник и резидент в России в 1614—34. Жил в Москве в 1601—09, 1612—34. Посланник Генеральных штатов к Московскому государству немало способствоваший процветанию торговли между двумя странами. Автор мемуаров, описывающих события Смутного времени, свидетелем которого он был, находясь в Москве в 1601—1609 гг., и карт Восточной Европы и Сибири. Его мемуары - важный источник по истории крестьянской войны под предводительством И. И. Болотникова. Опыт Массы и его знание Московского государства сделали голландца одним из видных «кремленологов» своего времени.

В 1601 г. Масса приехал в Москву, чтобы, по его словам, учиться торговле. Он стал свидетелем второй половины царствования Бориса Годунова, пережил захват Москвы Лжедмитрием и был выслан из России на родину через Архангельск вместе с другими иностранными купцами в 1609 г. перед падением царя Василия Шуйского. По прибытию на родину Масса составил описание событий 1601—1609 гг. получившее название История московских смут, которое он посвятил принцу Морицу Оранскому. В 1612 г. Масса опубликовал две статьи о событиях в России и географии земли Самоедов, сопровожденные картой, вошедшие в сборник нидерландского географа Гесселя Герритса. Хорошо изучил русский язык и собрал много материалов по истории страны конца 16 — начала 17 веков и её географии. Статьи Массы, посвященные истории и географии Сибири, были одним из первых сочинений о Сибири в западноевропейской литературе. Масса опубликовал ряд карт России и отдельных её районов.

"Сигизмундов план". Огромный план (52х70 см) составлен в 1610 году Иоганном Готфридом Абелином-Филиппом и гравирован Лукой Килианом согласно привилегии польского короля Сигизмунда III, которому он и посвящен со ссылкой на русский оригинал. Указывается, что он составлен «по распоряжению царя Фёдора Борисовича». Этот план, использовавший материал Годуновского, интересен для нас наличием надстроенной колокольни Ивана Великого, хорошей прорисовкой Воскресенского моста, изменением конфигурации Кремлевских укреплений, выходящих на Красную площадь, и более тщательной проработкой деталей в Китай-городе и Белом городе. Этот план обычно носит название «Сигизмундов план» по наличию на нем посвящения автора польскому королю Сигизмунду III. Правильнее называть его планом Абелина—Килиана по именам составителя и гравера. Первоначально было издано небольшое количество экземпляров. В 1618 году план был переиздан в 4-м томе книги Брауна «Города и земли», а в 1628 году вновь перегравирован. Топография Москвы, как и очертание плана, взята из «Годунова чертежа» (возможно, ставшего трофеем поляков в 1606 г.), но при этом допущены неточности (отсутствие Чертольских, Петровских и Фроловских ворот Скоро дома, некоторые непонятные укрупнения кварталов даже в Белом городе и др.).

Одновременно с этим - прекрасное изображение застройки центра (Кремля и Китай-города) и редкое разнообразие типов зданий, переданных, вероятно, с большой точностью (не исключено, что автор составитель плана - пользовался не дошедшим до нашего времени более крупномасштабным вариантом «Годунова чертежа»). План отличается высоким уровнем исполнения, живым, подчас непринужденным рисунком, что особенно заметно в первых изданиях плана. Экспликация (на латинском языке) составлена несомненно на основе рассказов очевидцев. Характер ошибок в ней согласуется с такого же типа пропусками в чертеже, так как автор подготовительного рисунка к «Сигизмундову» плану сам, очевидно, не был силен в московской топографии и топонимике. Какие-то моменты в экспликации русского подлинника остались ему непонятными, а сведения, которые он получал от соотечественников, побывавших в Москве, в некоторых случаях оказались неточными. Наименование «Царь-город» присвоено в «Сигизмундове» плане Кремлю, а слово «Полянка», обозначающее урочище Замоскворечья, приобрело значение синонима Скородома. Тем не менее экспликация содержит немало ценных сведений о Москве начала XVII века и отражает взгляд на нее со стороны - глазами западноевропейского жителя. Перевод экспликации приводится ниже (с примечаниями в угловых скобках авторов книги): «Москва или Московия, столица Белой Руси (Великого княжества Московского), по величине причисляемая Ботером к четырем крупнейшим городам Европы, следует четвертой за Константинополем, Парижем и Лиссабоном. Делится на 4 части. Первая, внутренняя, называемая Китай-город, вторая - Белгород, обе обведены особыми стенами, третья - Скородум, четвертая - Стрелецкая слобода, все окружены насыпью или Полянкой, сооруженной из бревен и засыпанной землей, на ней - прекрасные башни. Крепость может обьехать всадник за три полных часа. Почти в середине города, между реками Москвой и Неглинной, находится крепость великого князя под названием Царь-город - Кремль, обширная и большая. В ней восемнадцать храмов, воздвигнутых из щебня и камня, со столькими же башнями, заметными из-за позолоченных кровель, очень приятных на вид. Городские же храмы частью из кирпича, большая часть - деревянные, дома все деревянные. Никому нельзя строить из камня или щебня, кроме немногих из знати, и первейшим купцам можно строить у себя в жилищах хранилища - маленькие и низкие, в которые прячут самое ценное во время пожара. Англичане и голландцы и купцы из Ганзейских городов здесь преимущественно складывают свои товары, распродавая ткани, шелковые изделия и благовония. Местные купцы весьма сведущи и склонны к торговым сделкам, весьма жуликоваты, однако несколько приличнее и цивилизованнее других жителей этой страны. Выдающиеся места города Москвы:

1. Крепость великого князя под названием Царь-город - Кремль

2. Новые покои Великого Князя -3апасной дворец.

3. Церковь святого Михаила - Архангельский собор.

4. Подворье или палаты или Терем патриарха - Патриарший двор.

5. Постройка, сооруженная из кирпича, где великий князь появляется перед народом и откуда объявляются народу указы великого князя Лобное место.

6. Лавки или столы, с которых продаются шкуры разных животных и другие товары - Торговые ряды.

7. Земский собор и приказы, возле которых изготовление мазей.

8. Подворье или гостиница для иностранных послов Посольский двор.

9. Темница для осужденных.

10. Лавки художников -  Иконный ряд.

11. Подворье или гостиница для иностранных торговцев.

12. Площадь, на которой продаются сено и лес.

13. Горячая вода - бани.

14. Сад великого князя - Государев сад.

15. Поганское озеро - Поганый пруд.

16. Конюшня великого князя - Конюшенный двор.

17. Конная площадь.

18. Арсенал - Оружейная палата.

19. Литейная изба - Пушечный двор.

20. Подворье Глинских.

"Несвижский план". Сохранился единственный экземпляр карты 1611 года. Гравюра Т. Маковского по рисунку Ш. Е. Смутаньского. Отличается от других вышеописанных планов наличием изображения Новодевичьего и Новинского монастырей за стенами Земляного города. Назван так по месту изготовления. Стал известен исследователям с 1949 года, когда Познанский музей приобрел единственный сохранившийся оттиск гравюры Т. Маковского. В заголовке плана, помещенном в верхнем левом углу листа, сказано, что рисунок для гравюры был выполнен его автором -Шимоном Ендрашевичем Смутаньским во время пребывания в тюрьме вместе с послами Сигизмунда III, прибывшими на свадьбу Лжедимитрия с Мариной Мнишек. Посольство находилось в Москве с 12 мая 1606 года до 2 августа 1608 года, когда оно смогло выехать обратно из охваченной волнениями и смутами Руси. Маловероятно, что в обстановке, которая тогда сложилась в Москве в связи с воцарением Василия Шуйского, Смутаньский мог составить и нарисовать свой план с натуры. Очевидно, в руках у художника оказались материалы московского происхождения. По очертаниям «Несвижский» план ближе всего стоит к «Годунову чертежу», но без четкой топографии последнего. Планировка города на нем кажется сумбурной, а в некоторых случаях - неверной, особенно в Замоскворечье.

Однако бросается в глаза резкое отличие «Несвижского» плана от всех прочих планов Москвы рубежа XVI-XVTI веков. Это действительно «зарисовка» города как об этом сказано в заглавии листа), его перспектива «с птичьего полета», ориентированная, как и все прочие планы, на запад, но не плоскостная, а с попыткой ввести характеристику рельефа городской территории и ее ближайшего окружения. Можно допустить, что наложение плана на рельеф привело к своеобразным искажениям, и привычные трассы улиц, знакомые по другим чертежам, приобрели иной характер. Условный лрием - выделение в укрупненном масштабе наиболее значительных сооружений в Кремле (соборы, дворец, приказы), Китай-городе (Василий Блаженный) и т.п. - также несколько снизил «академичность» чертежа. Прорисовка зданий здесь упрощенней, чем на «Сигизмундове» плане, хотя выполнена в манере, близкой последнему. Во многом тождественны экспликации обоих планов, но в «Несвижском» она дана на польском языке. В отличие от «Сигизмундова» плана здесь правильно поименованы все основные части Москвы; однако Заяузью (в черте Скородома) присвоено имя «Кукуй-города».

Но «Кукуем» называли известную со второй половины XVI века иноземную (немецкую) слободу, располагавшуюся в ту пору далеко за городом (в районе теперешней Бауманской ул.), вблизи ручья, который и дал слободе имя, ставшее среди москвичей обиходным. Возможно, слово «Кукуй» постепенно стало синонимом места, заселенного иноземцами (немцами). Поскольку в районе Заяузья небольшая иноземная слободка тогда существовала, а в годы Смуты - и увеличила, возможно, свое население за счет беженцев из дальней слободы, разоренной войной, то для Смутаньского, очевидно, это был единственный «Кукуй», который он мог знать и обозначить на плане. Допустимо также, что некоторые изменения в топографии и застройке Москвы, происшедшие ко времени прибытия туда польского посольства и не отраженные попавшими в руки Смутаньскому местными материалами, художник старался вносить в план по мере знакомства с городом (например, опустошенный пожаром клин в крайней юго-западной части Белого города и новую трассу Тверской). Самым ценным в «Несвижском» плане является изображение окрестностей Москвы, в основном - при избранной точке зрения - это территория, примыкающая с юго-запада к Скородому. В план включена излучина Москвы-реки с равниной Лужников и Воробьевыми горами на горизонте. Благодаря этому в поле зрения картографа попали Ново-Девичий монастырь - справа  и на том же берегу древний Саввинский монастырь (стоял в районе современной Саввинской набережной), показанный чуть правее Ново-Девичьего. Изображение последнего исследователи считают вполне правдоподобным. Отчетливо виден собор, показанный на плане шатровым и одноглавым, в то время как к моменту издания плана он имел уже свой настоящий вид и пятиглавие. Если эта деталь - не ошибка художника, то ее наличие может служить подтверждением существования очень раннего протографа «Несвижского» плана. Против Саввинского монастыря, на другом берегу Москвы-реки, видны два селения: в прибрежном можно предположить Патриаршую Рыбную слободу, а правее нее - Ямскую-Дорогомиловскую слободу, окаймляющую Смоленскую дорогу. В верхнем левом углу изображен, по-видимому, комплекс Великокняжеского дворца на Воробьевых горах - в ограде и с высокой остроконечной башней-повалушей. Подобный лист, включающий сложную информацию, мог быть результатом только многолетней подготовительной работы и, возможно, являлся частью картографирования Руси, начатого еще при Иване III. Кроме «Несвижского» плана к одному типу протографов можно отнести оба плана Москвы Исаака Массы (голландский купец; жил в Москве с 1601 по 1609 г., с 1613 г. находился в России в качестве посланника). План, датируемый 1606 годом, был издан в качестве приложения к его книге «Краткое известие о Московии начала XVII века». И. Масса выпустил также карту Руси, очень близкую к той, что была издана в 1613 году Герритсом. Следует отметить, что изображение «горящей избы», введенное в оформление картуша, обрамляющего надпись на «Несвижском» плане, весьма сходно с одной из вставок на карте Герритса, где изображены избы и бани, топящиеся по-черному. Несмотря на то, что, в отличие от голландских изданий, польские планы - «Сигизмундов» и «Несвижский» - не содержат даже намека на русские источники, их протографы имеют, вероятно, тот же адрес.

Из-за обилия военных поселений, которые полукольцом охватывали дворцовую Кадашевскую слободу, Замоскворечье к концу XVI века стало именоваться Стрелецкой слободой. Главной ее магистралью была трасса Пятницкой-Новокузнецкой улиц, выходившая к Фроловским (Лужнецким) воротам Скородома. Вокруг новых стен, как вокруг Китая и Кремля, оставлялись плацдармы, а вне Скородома на основных направлениях разместились Ямские слободы. Площадь города достигает почти 20 кв.км, его население приближается к 100 тыс. человек, вдвое превосходя число жителей Новгорода, второго по значению города на Руси. Размах строительства в Москве во второй половине XVI века стал возможным благодаря хорошо налаженной его организации. Планировочные мероприятия и каменное дело попали под государственный контроль. В 1584 году был организован Каменный приказ, который не только ведал производством работ, но и пропагандировал каменное строительство и ссужал кирпичом и белым камнем горожан с обязательством выплатить стоимость материала в течение десяти лет. Размеры кирпича и белого камня были стандартизированы. Проводилось регулирование улиц и переулков, ширина которых была установлена соответственно: двенадцать и шесть сажен. Этими и другими подобными мерами пытались придать Москве большую регулярность и бороться с пожарами - главным бедствием почти сплошь деревянного города. Все эти мероприятия проводились в последней четверти XVI века (их санкционировал и поддерживал Борис Годунов) и дали свои плоды. Об этом можно судить по первым планам Москвы и Кремля рубежа XVI-XVII веков. Знаменитые «Петров» и «Годунов» чертежи Москвы (оригинал последнего приписывают руке сына Бориса Годунова - царевича Федора) изображают Москву как бы с птичьего полета. Скородом, охвативший прежние «подгородние» слободы, ленты плацдармов перед Кремлем, Китаем и Царь-городом (Белым городом), радиальные магистрали выявляют градостроительную основу Москвы. Заметна определенная отрегулированность планировки в Китай-городе и Царь-городе (причем улицы вдвое шире переулков). В пределах Скородома изображены малорасчлененные массивы застройки между главными магистралями: эта территория вошла в черту города незадолго до составления плана - отсюда ее резкое отличие от центральных частей Москвы. Плацдарм перед Кремлем выглядит уже как городской торгово-общест-венный центр благодаря строгому ритму торговых рядов, вертикали Покровского собора и Спасской башни перед ними. Магистрали и улицы в Кремле вымощены. Возможно, к числу санитарно-гигиенических и одновременно противопожарных мероприятий общегородского характера относилось размещение возле мостов в Заяузье и Замоскворечье общественных бань, важность которых подчеркнута выделением их в экспликации планов. Изменялся общий характер улиц. Хотя в целом усадьбы горожан, традиционно замкнутые и отгороженные глухими заборами, составляли основу застройки города, ремесленники и торговцы уже ставили свои дома на линию улицы - общение с потребителями вынуждало их к этому, а наличие надежных городских стен позволяло мало-помалу отказываться от мощных частоколов, которые были необходимы раньше в случае нашествия врага. На планах Москвы рубежа XVI-XVII веков видно, что большая часть построек, особенно в слободах, стоит вдоль улиц (жилых или хозяйственных -определить трудно), а за ними - огороды или сады, скапливающиеся внутри кварталов. Вдоль границ участка ставились конюшни, сараи, навесы, отдельно - бани и амбары. Колодцы часто находились в совместном владении смежных усадеб. Берегам рек было отведено чисто хозяйственное предназначение - сюда выходили сады, огороды и бани.

Панорамные планы Москвы второй половины - конца ХVII века. Основой для планов данного периода служили ранние планы Москвы рубежа XVI-XVTI веков. Однако при схожем абрисе и ориентации в них появляются добавления и уточнения, согласующиеся с реальными изменениями в топографии Москвы. Хотя Московский картографический центр продолжал функционировать (известие о перечерчивании в 1627 г. «Большого чертежа»), русских планов, посвященных Москве, не обнаружено. Непрерывность работы московских картографов отразилась в планах, издаваемых за границей. В европейских странах, особенно в Голландии и Швеции, имевших устойчивые экономические и дипломатические связи с Россией, интерес к ней с каждым годом возрастал. Отсюда неоднократные переиздания планов и карт 1590-1600-х годов и появление новых, скорректированных. Последние можно разбить на две группы. В первую группу входят планы: план Москвы М. Мериана 1638 года, план Москвы А. Олеария 1630-х годов, план Москвы А. Мейерберга 1661-1662 годов. Они сохраняют ориентировку, очертания и характер графики, восходящие к традициям, заложенным «годуновской» картографией. План Мериана, мастерски выполненный и отражающий, несмотря на позднюю дату изготовления, реалии Москвы 1590-х годов, - вероятная копия еще одного из доселе неизвестных вариантов ранних планов Москвы. Остальные планы этой группы по содержанию близки ко времени своего издания. Все они, начиная с плана Олеария, показывают линию Земляного города с восемью бастионами (болверками) в Замоскворечье. Следует отметить, что Земляной вал со рвом изображен на планах с внешней стороны Скородома, который представлен существующим. Ко второй группе можно отнести миниатюрный план из «Библии московской» русского мастера Зосимы и план, помещенный в книге Бернгарда Леопольда Таннера (в 1678 г. был в Москве в составе польского посольства) «Описание путешествия...», изданной в 1689 году в Нюрнберге. Они при общем, роднящем их с другими планами абрисе очень схематичны и передают в основном очертания кварталов. План Таннера выделяется тем, что показывает застройку за пределами Скородома. Информация этих планов требует особой проверки. К этой же группе примыкает план Москвы из альбома Э. Пальмквиста (издан в 1674 г. в Стокгольме) - упрощенная калька с плана А. Олеария, правда, с указанием основных дорог, выходящих из Москвы. Более поздние иностранные издания, как правило, повторяют ранние планы Москвы XVII века и не содержат принципиально новых сведений.

Панорамный план Москвы 1638 года. Гравюра М. Мериана (воспр. по изд.: P. d'Avity. Neue Archontologia cosmica... Franck/M., 1638). По содержанию ближе всего стоит к первому варианту «Петрова чертежа», но, в отличие от него (как и от большинства других планов Москвы конца XVT-XVII в.), обращен к зрителю юго-восточной стороной. Представляет собой условную перспективу «с птичьего полета». Поскольку среди известных планов ему нет прямых аналогий, а сведения его ретроспективны, то можно предполагать, что перед нами позднее повторение неизвестного протографа, относящегося к кругу планов годуновского времени, основанных на обработке картографического материала начала XVI века. Существенной особенностью плана является попытка передать черты городского рельефа. Показаны следы русла ручья Черторыя (в западной части плацдарма Белого города), следы старицы Москвы-реки в Замоскворечье, уклон плацдарма в восточной части Белого города. Экспликация плана точно повторяет таковую на «Годуновом чертеже».

Наконец, последним ранним планом-панорамой, имеющим самостоятельное значение, является план Адама Олеария 1656 года. Первый из панорамных планов Москвы, отразивший существенные перемены в ней после грандиозного пожара 1626 года. Исследователи не отрицают возможность существования русского протографа, который фиксировал мероприятия 1626-1631 годов по обмеру всех частей города, предпринятые по указу царя и нашедшие отражение в письменных источниках. На юге города (за стенами Стрелецкой слободы) вырастают бастионы, ограждающие город; вокруг стен Скородома возникают земляные валы; на востоке его появляются немецкое кладбище и церковь. Спасская башня надстроена.

До конца XVII века на планах Москвы сохраняется следующее деление: Кремль, Китай- город, Царь-город, (или Белый город), Скородом (местность между бульварным и Садовым кольцом) и Стрелецкая слобода (Замоскворечье), Впоследствии Стрелецкая слобода и Скородом называются Земляным городом. Адам Олеарий - придворный математик герцога Голштинского - в составе посольства был в Москве в 1633-1634, 1635-1639 и 1643 годах и жил в ней каждый раз не более двух-трех месяцев, но успел войти в круг русской знати, связи с которой, вероятно, помогли ему получить новый план Москвы и почерпнуть сведения об истории России, ее культуре, на основании чего и была написана его книга, изданная впервые в 1647 году в Шлезвиге. Помещенный в ней план очертанием напоминает «Петров чертеж» (очевидно, его брали за основу при изготовлении новых, послепожарных планов) Главное изменение в облике города, которое отразил план, - появление в Замоскворечье Земляного вала со рвом и бастионами, которые возводили в 1637-1638 годах (следовательно, план Москвы в том изложении, которое дано у Олеария, появился после 1638 г.). Показан и Скородом со всеми его башнями. Деревянная крепость, очевидно, была отремонтирована и продолжала существовать. Территории внутри внешнего кольца представлены более уплотненными и расчлененными, чем прежде (за исключением Заяузья); начали застраиваться плацдармы Китай-города и Белого города. Даже на плацдарме Кремля возле Свибловой башни стоят «кремлевские» лавки (кромбуден). Сведения о застройке несколько выборочны. В Кремле она явно дана не полностью (топография Кремля вообще кажется нечеткой), но Спасская башня подчеркнута особо - она изображена уже с надстроенным верхом. В других частях города среди застройки выделяются деревянные и каменные здания, облик которых передан подробно и, вероятно, достоверно. Некоторые из них вошли отдельными рисунками в сочинение Олеария. Все, с точки зрения Олеария, достопримечательности Москвы даны на плане крупным масштабом. При этом акцентирована застройка Белого и Земляного города, что делает план Олеария ценным источником сведений о посадской застройке Москвы, сложившейся к середине XVII века. В основных изданиях книги Олеария план сопровождается одой, посвященной Москве. Адам Олеарий, автор самой известной книги о Московии XVII столетия, родился в Саксонии в семье сапожника в 1599 году. Он рано остался без отца и образование получил на деньги, которые его мать и сестра зарабатывали, продавая пряжу. Обладая, по словам одного из биографов учёного немца, «изумительным прилежанием», Олеарий окончил Лейпцигский университет со степенью магистра философии и был оставлен на философском факультете в роли асессора, затем некоторое время занимал место помощника ректора лейпцигской Николаевской гимназии, но хаос и лишения Тридцатилетней войны заставили его перебраться на службу к герцогу шлезвиг-голштинскому Фридриху III. В 1633 году Олеарий добился включения в состав посольства, отправлявшегося в Московию и Персию для ведения торговых переговоров с целью получения монополии на сухопутную торговлю шёлком-сырцом, что сулило германским землям огромные прибыли. Во главе этой представительной дипломатической миссии стоял гамбургский купец Отто Брюггеман. Его свиту составляли 34 человека. Знавший русский и арабский языки Олеарий исполнял обязанности толмача. Морем достигнув Риги, путешественники сухим путём добрались до Нарвы и, проведя там зиму и весну, летом отправились далее. Торжественный въезд Брюггемана «со товарищи» в столицу Московии состоялся 14 августа 1634 года. Получив разрешение царя Михаила Фёдоровича на проезд в пределы Персии, посольство вернулось в Готторп, чтобы вскоре приступить ко второй фазе своего непростого предприятия - отправиться в Испагань и заключить торговое соглашение с персидским шахом Сефи. Состав экспедиции был увеличен до 90 человек. Возглавил её всё тот же Брюггеман. Олеарий же получил повышение, став секретарём и советником миссии. На этот раз негоциантов с самого начала преследовали неудачи. Их корабль потерпел крушение, в результате чего погибла большая часть посольских даров и верительные грамоты. Месяц странствовали они по Балтийскому морю, пока не приплыли в Ревель. До Москвы удалось добраться лишь после изнурительной зимовки, в исходе марта 1636 года. После бесплодных переговоров с русскими двинулись в Персию. По Оке и Волге спустились до Нижнего Новгорода. Построили там специальный корабль и через Каспийское море достигли Шемахи. Почти полгода ожидали разрешения шаха на въезд в столицу. С августа по декабрь 1637 года вели переговоры в Испагани, затем пустились в обратный путь и через Астрахань, Казань и Нижний Новгород 2 января 1639 года вновь прибыли в Москву. Дорога домой, в Голштинию, заняла ещё полгода. Посольство стоило огромных издержек, его участники пережили множество лишений, но главной своей цели им добиться так и не удалось: торговый договор не был заключён. В создание крупного коммерческого дома следовало вложить значительные средства, которых у голштинского герцога попросту не имелось, а допускать в качестве пайщиков голландцев и англичан русские, боясь конкуренции, не захотели. Столь дальнее путешествие, опасное само по себе, для Олеария сложилось тем более тяжело, что Брюггеман невзлюбил своего советника и весьма чувствительно его притеснял. Обиженный Олеарий в долгу не остался: по возвращении на родину он обвинил своего начальника в многочисленных злоупотреблениях, и тот был казнён. Крах голштинской торговой миссии обернулся подлинным триумфом для науки, так как Олеарий, этот «готторпский Улисс», как называли его современники, подробно описал свои странствия, снабдив текст превосходными рисунками, которые сам же и исполнил с натуры во время путешествия. Книга, автор которой продемонстрировал недюжинную эрудицию, острую наблюдательность и незаурядный талант рассказчика, выдержала множество переизданий и вплоть до XVIII столетия считалась одним из наиболее основательных трудов о России. Историки позднейших эпох неоднократно отмечали, что детали повседневной жизни народов, ставших объектами изучения «голштинского Плиния», переданы на редкость достоверно. Однако труд Олеария интересен ещё и тем, что содержит не только множество подробностей повседневного быта жителей той или иной страны, но и заметки об их «душевных качествах». Так, о московитах говорится: «Когда наблюдаешь русских в отношении их нравов и образа жизни, то их, без сомнения, не можешь не причислить к варварам... Русские вовсе не любят свободных искусств и высоких наук и не имеют никакой охоты заниматься ими... Что касается ума, русские, правда, отличаются смышлёностью и хитростью, но пользуются умом своим не для того, чтобы стремиться к добродетели и похвальной жизни, но чтобы искать выгод и пользы и угождать страстям своим. Они лукавы, упрямы, необузданны, недружелюбны, извращены, бесстыдны, склонны ко всему дурному, пользуются силою вместо права, распростились со всеми добродетелями и скусили голову всякому стыду... Их смышлёность и хитрость, наряду с другими поступками, особенно выделяются в куплях и продажах, так как они выдумывают всякие хитрости и лукавства, чтобы обмануть своего ближнего. Так как они избегают правды и любят прибегать ко лжи, да к тому же крайне подозрительны, то они сами очень редко верят кому-либо. Того, кто их сможет обмануть, они хвалят и считают мастером... Они вообще весьма бранчливый народ и наскакивают друг на друга с неистовыми и суровыми словами, точно псы. У них нет ничего более обычного на языке, как «блядин сын», «собака», «твою мать». Говорят их не только взрослые и старые, но и малые дети, ещё не умеющие назвать ни Бога, ни отца, ни мать, уже имеют на устах это: «… твою мать», и говорят это родители детям, а дети родителям... Искать у русских большой вежливости и добрых нравов нечего: и та и другие не очень-то заметны». Описание беспокойного путешествия в Московию и Персию принесло Олеарию всеевропейскую известность. Его книга, изданная в 1647 году, вскоре была переведена на французский, голландский, английский и итальянский языки. А автор этого бестселлера XVII столетия спокойно доживал свой век в Готторпе, занимая должность придворного библиотекаря и математика. Он умер 71 года от роду, окружённый уважением сограждан. Его тело погребли на почётном месте в кафедральном соборе Шлезвига.

Конец семнадцатого и восемнадцатый век были ознаменованы появлением больших незамкнутых панорам, т. е. панорам, в которых наблюдатель-художник находится в стороне от изображаемой местности. Воспроизводя ее, художнику для включения в поле своего зрения большого пространства приходится поворачиваться. Обычно поворот художника в случаях «незамкнутых» панорам не превышает 180°. Нам кажется, что в данном случае применим термин «панорама» в отличие от термина «общий вид», где художник настолько удален, что охватывает раскинувшуюся перед ним местность одним взглядом, не поворачивая головы.

Впервые такая панорама была снята бароном Мейербергом во время пребывания его в Москве  в 1661 году в качестве австрийского посла. Она снята из Замоскворечья и охватывает местность от Калужских ворот до устья реки Яузы. На панораме четко видно деление города на основные; части. Центральная часть — Кремль, к которому слева примыкает стена Белого города, кончающаяся Алексеевской башней, а справа — стены Китай-города и далее — Белого города. Однако, сопоставляя панораму города с планом того же Мейерберга, нельзя не отметить несоответствия в местности перед Кремлем.

На панораме на первом плане — Москва река, заворачивающая у устья Яузы влево. Между Москвой рекой и Кремлем — широкая полоса построек, которой нет на плане. Панораму делал И. Р. Сторн для книги А. Мейерберга «Путешествие в Московию» (А. Мейерберг. Виды и бытовые картины России XVII в.). Один из наиболее содержательных рисунков в альбоме. В комментарии к нему повторены о Москве слова, составляющие заголовок плана города: «Красивейший и знаменитейший город в России... имеет в окружности 19 миль». Москва изображена с юго-востока. Для того чтобы максимально показать особенности города, художник выбрал точку на высоком берегу реки Москвы в районе Крутиц или Новоспасского монастыря. Рисунок сделан тонкой перовой линией и очень темпераментен, но при этом поразительно точно передает характер города. На первом плане в уходящую мимо  Кремля к западу петлю Москвы-реки вписывается равнинное Замоскворечье с бастионами, каменными Серпуховскими и деревянными Зацепскими воротами, занимающими левую часть панорамы. В правой части панорамы мельницей отмечено впадение в Москву-реку Яузы, а на первом плане дана деревянная ограда Скородома с башней, охватывающая Заяузье. Далее (на втором плане), плавно поднимаясь к Кремлевскому холму, следуют друг за другом юго-восточная часть Белого города, южная Китай-города, отделенные друг от друга спускающимися к реке стенами; на стыке между Китай-городом и Кремлем возвышаются Покровский собор, что на Рву и Спасская (Фроловская) башня. Вслед за Кремлем уходит в перспективу южная часть Белого города. Красота живописного силуэта Москвы передана, вероятно, с большой достоверностью художник старался не пропустить ни одного сколько-нибудь заметного верха церкви и шатра башни. Объекты, особенно заинтересовавшие художника, выделены экспликацией; но и те, что не попали в перечень зданий, сопровождающий рисунок, можно при внимательном рассмотрении легко опознать. В Кремле кроме царских дворцов, соборов и Приказов выделены усадьбы Черкасских и Морозовых, а также надстроенная Спасская башня, В Китай-городе отмечен экспликацией Посольский двор, но показаны также и Печатный и Гостиный дворы. У стены Скородома в Заяузье зафиксировано кладбище, может быть старое Немецкое, указанное еще на плане А. Олеария. Записки Мейерберга вышли на латинском языке после 1666 (но до 1688 года) без указания места и года издания под названием: Iter in Moschoviam Augustini Liberis Baronis de Mayerberg... et Horatii Gulielmo Laulvucci Equitis... ab... Imperatore Leopoldo ad Tzarem et Magnum Ducem Alexium Michailovicz. Anno MDCLXI...» В каталоге библиотеки Бутурлина в скобках стоит «Coloniae 1663» без указания источника. Год во всяком случае неверный, так как звание барона получено Мейербергом лишь в 1666 г. Аделунг говорит также о дате 1679, но также не подтверждает ее. В 1688 году эта книга вышла в Лейдене в плохом и неточном переводе. В 1827 году в Петербурге выходит книга: Ф. Аделунг «Барон Мейерберг и путешествие его по России». К этой книге был приложен альбом в лист с 64-мя литографиями, на которых воспроизведены план и круговая панорама Москвы, отдельные виды, портреты, обряды и т. п. В начале помещён портрет Государственного Канцлера графа Н.П. Румянцева.

В книге барона А. Мейерберга «Путешествие в Московию» был и обычный панорамный план Москвы. 1661-1662. Один из самых информативных планов XVII века, последний, выполненный в виде аксонометрического рисунка и повторяющий композицию «Петрова чертежа».

Обстоятельства к моменту приезда в Москву посла австрийского императора А. Мейерберга сложились неблагоприятно для его миссии - в обстановке двух войн с Польшей и Швецией русское правительство не доверяло эмиссарам католической Австрии. Мейерберг в своих записках писал о том, что послы находились в Москве в строгой изоляции. Поэтому художник, оформлявший сочинение Мейерберга и нарисовавший план Москвы, должен был иметь и, видимо, имел возможность ознакомиться с русским оргигиналом плана, составленным, скорее всего, в связи с «Уложением 1649 года» - важнейшим правительственным документом того времени, то есть до опустошения Москвы чумой 1654 года и сопровождавшими ее пожарами. Город показан тесно застроенным, в то время как Мейерберг пишет о наличии больших пустырей. Топографическая точность плана сопоставима не только с последующими планами Москвы XVIII и XIX веков, но и с современной топографией. Планировка Земляного города представлена уже вчерне сложившейся; верно даны основные магистрали и большинство дублирующих, а также переулки: например, трассы Тверской улицы и Б. Ордынки (в Заречье) показаны в существующем виде, нижнее Заяузье - с двумя главными улицами и т.п. Не менее точны, хотя и схематичны изображения строений. В Кремле хорошо видны площади, к еще не перестроенной церкви Рождества (бывш. церковь Воскресения в ансамбле Ивана Великого) примыкает Филаретова звонница; тесно обстроен лавками Василий Блаженный, в Китай-городе достаточно ясно показан Гостиный двор с башней на Варварке. Экспликация, составленная на немецком языке, чрезвычайно содержательна. Приводим ее перевод (с примечаниями в угловых скобках авторов книги): А - Кремль, В - Китай-город, С - Царь-город, Д - Скородум, Е - Хамовники, слобода.
I. Царские палаты. 2. Иван Великий. 3. Церковь Рождества в Горах (до 1555 г. - церковь Воскресения, постройка Петрока Малого. Интересно упоминание древнего урочища «в горах» ). 4. Церковь св. Архангела Михаила. 5. Соборная церковь Успения. 6. Патриарший двор. 7. Чудов монастырь. 8. Фроловские (Спасские) ворота. 9. Троица на Рву (Покрова на Рву, храм Василия Блаженного ). 10. Царево место «Лобное место». 11. Красная площадь {название, впервые встречающееся в экспликации планов). 12. Купеческие (Гостиные) ряды. 13. Гостиный двор. 14. Земский двор. 15. Печатный двор. 16. Посольский двор. 17. Государев Сытный двор в Кремле. 18. Конюшенный двор в Кремле. 19. Боровицкие ворота. 20. Водовзводная (Свиблова) башня. 21. Набережный терем, в коем живут иконописцы, очевидно, первая Оружейная палата близ Благовещенского собора. 22. Денежный двор в Кремле, «Государева казна» возле Благовещенского собора. 23. Государев сад на месте Александровского сада. 24. Пушечный двор. 25. Сретенские ворота. 26. Фроловские другие ворота (Мясницкие ворота Белого города). 27. Покровские ворота. 28. Яузские ворота. 29. Москворецкие ворота. 30. Тайницкие ворота. 31. Троицкие ворота. 32. Чертольские ворота. 33. Арбатские ворота. 34. Никитские ворота. 35. Тверские ворота. 36. Дмитровские ворота. 37. Труба Неглинная (в стене Белого города, где теперь Трубная площадь). 38. Таганские ворота (Яузские ворота Скородома). 39. Кладбище немецкое (возле Таганских ворот). 40. Калужские ворота показаны с каменной башней и на месте позднейших Серпуховских, а традиционный проезд западных ворот закрыт бастионом, как и Фроловские ворота в районе Зацепы. 41. Крымский двор (в юго-западной части Заречья). 42. Царицын луг (Болотная площадь). 43. Конюшенный другой двор (в Занеглименье, то есть Колымажный двор). 44. Алексеевский монастырь (на месте нынешнего храма Христа Спасителя). 45. Лебединый пруд (в районе существующего Лебяжьего переулка). 46. Царев сад на Васильевском лугу (впервые отмечен сад в юго-восточной части Белого города, южнее Солянки). 47. Рыбный двор на Солянке. 48. Соляной двор. 49. Лесной двор. 50. Сытный двор (в Занеглименье, в Белом городе). 51. Великий новый колокол в Кремле, возле колокольни Ивана Великого.

Панорамный вид «Город Москва, столица Московии». Конец XVII века. Гравюра по рисунку Николауса Витсена выполнена Питером ван дер Аа для  более позднего издания книги Описание путешествия в Московию, Тартарию и Персию Адама Олеария, дважды изданной в Лейдене на французском языке в 1719 и 1727 гг. Гравюра на меди, 29 х 50,5 см. Николаус Витсен (1641-1717) - крупный голландский ученый-географ, бургомистр Амстердама, Бывал в России неоднократно, первый раз - в 1664-1665 годах. Витсен из одной любознательности, в 1666 году сопровождал голландского посла Якоба Бореела в Россию к царю Алексею Михайловичу, как частный человек, и с необыкновенным прилежанием, во время своего пребывания в Москве, посвятил всего себя собиранию в высшей степени драгоценных известий о всех частях этого, тогда столь малоизвестного государства Московии. Н. Витсен пробыл в Москве четыре месяца в начале 1665 года в свите голландского посла. Панорама Москвы, исполненная с натуры Н. Витсеном, была одной из нескольких, показавших  разные города Московии, через которые проезжало посольство. Москва запечатлена с Воробьёвых гор, с точки, находящейся над Андреевским монастырем. Панорама слева открывается изображением Новодевичьего монастыря, завершается - Крутицким подворьем. Цифрами на гравюре обозначны городские достопримечательности, а в экспликациях на французском и голландском языках приведены названия отмеченных построек. Пётр Великий, которому Витсен был представлен во время своей поездки в Амстердам, был с ним в дружеских отношениях долгие годы и многим ему обязан при ознакомлении с европейской культурой и цивилизацией. Он сопровождал Петра Великого во время посещения наследственного Штатгальтера Вильгельма Оранского и водил его ко всем знаменитым голландским учёным, именно: Рюйсу, Левенгуку и Бургаву. Витсен учил его естественным наукам, да так, что русский царь стал весьма образованным человеком.

По возвращению в Россию, Пётр I оставался в переписке со своим наставником. Витсен посвятил Петру I первое издание своего большого сочинения о России и свою карту к нему. Панорамный рисунок выполнен с юго-запада, видимо, со склона Воробьевых гор, охватывая панораму города от Ново-Девичьего монастыря до Крутиц, центрируемую на горизонте вертикалью Ивана Великого. Панорама снабжена экспликацией на французском и голландском языках. Многие обозначенные в ней здания с трудом определимы. Слева, за Москвой-рекой, часть которой видна (она уходит, рассекая Земляной город, к Кремлю), показаны - Ново-Девичий монастырь с пятиглавым собором (1), Саввинский монастырь (2), печи для обжига кирпича (3), затем Новинский монастырь (4), Земляной город с воротами (на месте Зубовской площади; (5 и 6). В разрыве Земляного города изображены стены Белого города с Чертольскими воротами, подступающие к невидимой уже Москве-реке, скрытой за холмами. В правой части гравюры за стенами Земляного города видна тесная застройка Стрелецкой слободы и Кремль с Китай-городом, где отмечены наиболее важные здания: Царский дворец (11), храм святой Марии (Благовещенский собор) (12), Успенский собор (13), Архангельский собор (14), Иван Великий (15), Спасские ворота (16), храм Василия Блаженного (Иерусалимская церковь; (17). Справа, в стене Земляного города, указаны Калужские (22) и Серпуховские (27) ворота. Правее, на горизонте - Новоспасский монастырь (23) и Крутицкое подворье (Крутицы) (24). Гравюра Николауса Витсена вошла в последнее французское издание сочинений А. Олеария (1727) взамен иллюстрации автора книги.

Эрик Пальмквист (ок. 1650-1676) - инженер-капитан, военный атташе при посольстве Г. Оксеншерны 1673-1674 гг. Ему было поручено собирать сведения, касавшиеся военного потенциала Русского государства. Вернувшись в Швецию, он представил отчет о своей работе, известный под названием «Заметки о России». Он включает 53 рисунка, 16 географических карт и планов городов, а также заметки и пояснения к ним. Именно на иллюстративный материал его работы прежде всего обратили внимание исследователи. Автором рисунков мог быть известный гравер Герман Падбрюгге.

План Москвы. 1674 (воспр. по изд.: Рисунки из альбома Э. Пальмквиста). По содержанию и топографии ближе к плану Олеария, чем к мейерберговскому листу. Почти лишен графической информации о застройке - в очерченных линиями кварталах, в том числе и в Кремле, схематичными планами зданий выделены наиболее важные строения города. На плане все еще даны башни Скородома, но есть и новые сведения, содержащиеся в экспликации (на шведском языке). Указаны - Персидский двор и Царская аптека на Ильинке; тюрьма - на месте здания нынешнего Исторического музея; Монетный двор на Варварке, новый Посольский двор на Маросейке, Шведское подворье в Шведском переулке, тюрьма в Кривоколенном переулке, Печатный двор между Мясницкой и Милютинским переулку.

Бернгард Леопольд Франц Таннер (Tanner), родом из Праги. Находился в свите польского посла, Черторыйского, в 1678 году в Россию, и оставил нам описание этого посольского путешествия под следующим названием: Legatio Polono-Lithuanica in Moscoviam Potentissimi Poloniae regis. Norimbergae, 1680, 4°. Второе издание вышло там же в 1689 году.

Панорамный план Москвы Таннера, как мы уже писали, выделяется тем, что показывает застройку за пределами Скородома.

Вторая незамкнутая панорама Москвы была нарисована Корнелием де Бруином 5 июня 1702 года по предложению Петра I во время посещения им Москвы. Как рассказывает де Бруин в своем описании путешествия, Петр I сам выбрал место, откуда с наибольшей широтой можно было охватить город. Это место — дворец Меньшикова на Воробьевых горах. Как мы увидим дальше, эта точка до настоящего времени привлекает внимание художников. Панорама начинается от Новодевичьего монастыря, тянется слева направо через весь город и заканчивается на правом фланге Даниловским монастырем.

Нам не пришлось видеть оригинала зарисовки де Бруина, но следует признать, что гравер, воспроизводивший панораму, исказил архитектуру зданий города, и даже Новодевичий монастырь, стоящий ближе всего к художнику, приобрел несвойственные ему архитектурные формы. Кто виноват в искажении — художник или гравер (скорее последний), — мы не знаем, но, несмотря на это, панорама представляет для нас большой интерес уже по одному тому, что она показывает острый взгляд Петра I, сразу нашедшего лучшую точку для съемки Москвы.

Следующая панорама была снята буквально с той же точки художником-гравером Иваном Бликлантом в 1708 году. Эта панорама , воспроизведенная В. К. Макаровым в его очень интересной работе о «Петровской» гравюре, отличается от первой тщательной проработкой крупных объектов первого плана (Новодевичий, Донской и Даниловский монастыри) и более реальным изображением общего вида города. Москва предстает перед нами не как большое число разрозненных домов или отдельных групп зданий, разбросанных вокруг Кремля, а как живой организм, композиционно крепко связанный и с более правильной перспективой. Крупным недостатком панорамы является удаленность массива города и связанная с этим мелкость изображения, не позволяющая выделить отдельные детали. Но важно то, что впервые во всем своеобразии была показана Москва, какою она представлялась путешественнику, который подъезжал к ней с Юго-Запада.

Панорама «Вид Москвы с Воробьевых гор» очень обычна по своей композиции. Кулисы де­ревьев слева и справа, отделенный темной полосой кустов первый план служат обрамлением для горо­да, виднеющегося вдали. С той же точки зрения от Новодевичьего монастыря до Крутиц изобразил Москву в конце XVII века Николай Витзен, а затем, в 1702 г., другой голландец — Корнелис де Бруин. (Бруин пишет, что место, откуда нужно рисовать Москву, указал ему Петр I".) На гравюре — широкая перспектива с далекими холмами, лентой реки, группами деревьев, окрестными монастырями, и в центре пейзажа — город с многочисленными церквами и башнями. В основе ощущается натур­ный рисунок, и поэтому многие здания легко узна­ются. «Вид Москвы с Воробьевых гор» подписан по-латыни и по-русски: „Jahannes van Blicklant del et fecit. Иоанн фан Бликлант грыдоровал". Ав­тор — Ян Бликлант — загадочная фигура в истории петровской гравюры. «Вид Москвы с Воробьевых гор» — единственная гравюра с подписью этого гравера и художника. Неясно его происхождение — голлан­дец он или поляк". Он не числится ни в одном словаре западноевропейских художников. В России имя Бликланта упоминается в документах, датируе­мых с февраля 1708 г. по май 1709 г. Вероятно, он был дилетантом в гравюре, так как поначалу работал в приказе Морского дела и в марте 1708 г. занимался в Петербурге устройством фонтанов. После перевода Пикарта (23 октября 1708 г.) на Московский печатный двор Бликлант поступает на его место гравером Оружейной палаты, поселяется на его «грыдорованном дворе» в Немецкой слобо­де. Он в течение нескольких месяцев руководит граверными работами, за это время ему поручено гравирование таблиц к трем книгам: «Архитектура воинская» Л.-Х. Штурма, «История об ординах или чинах воинских» и «Новая манера укрепления горо­дов» Ф. Блонделя. Однако он успел, по-видимо­му, исполнить только 55 таблиц к первой книге, вышедшей в марте 1709 г., и, может быть, часть таблиц «орденской» книги. «Вид Москвы с Воробьевых гор», очевидно, был гравирован в это же время, в конце 1708— начале 1709 г. Он остался незакон­ченным — из восьми досок было исполнено только семь. Композиция верхней части не завершена: она имеет одну общую доску с панорамой Пикара.

Почти в то же время Питер Пикар и  граверы Московской Оружейной палаты награвировали панораму Москвы от Каменного моста до Швивой горки. Москва, 1707-1708;  к низу его приклеивается обыкновенно полоса с видами 8-ми московских монастырей:

1-й лист: Picart, Peter и граверы Московской Оружейной палаты [«Россейская столица Москва. Caesarea moscoviae metropolis Moscoa». Панорама Москвы от Каменного моста до Швивой горки]. Москва, 1707-1708. Без подписи. Печаталась с 8-ми досок: на четырех больших листах – вид города, на четырех полулистах – «облака» и барочные  парные картуши с изображением российского герба с лентой, на которой выгравировано название: «Российская столица Москва. Caesarea moscoviae metropolis Moscoa», и которую несут одиннадцать купидонов. Этот превосходный вид продавался Пикаром в Казенной книжной лавке (Пекарский. Наука и Литера­тура при Петре I, II. 681). Формат листа: 256х83 см. Формат изображения: 242х71 см.

2-й лист: 8 видов московских монастырей. Сведений об их исполне­нии пока не удалось найти в делах Оружейной палаты. Общая длина восьми гравюр с изображе­ниями монастырей Девичьего, Донского, Спаса-Симонова, Воскресенского, Андреевского, Данилов­ского, Спаса-Нового и Покровского совпадает с длиной вышеописанного листа. Ясно, что они задуманы для подклейки к нему. Однако в 1715 г. они продавались в книжной лавке при Санктпетербургской типографии отдельно, не­зависимо от панорамных видов. Формат склейки: 256 х 83 см.

Московский Кремль изображен в период подготовки укреплений у Кремлевских стен по Москве реке. Эта гравюра-гигант, резанная (с травлением; на 16 досках, — один из изумительнейших памятников Петровской эпохи — известна в трех полных экземплярах (Эрмитаж, Музей истории Архитектуры и Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина ). В РГБ хранятся оттиски с четырех подлинных досок, представляющих центральную часть без облаков и без монастырей. Четыре центральных листа представляют собой панораму города, четыре верхние листа— облака и заголовок в картуше, а на восьми книжных листах изображено восемь монастырей, окружающих Москву. На панораме крупным планом изображен Каменный мост со стрельницей на правом и башней с шестью воротами на левом берегу реки. Левее Каменного моста видна Алексеевская угловая башня Белого города, вправо — Кремль, Китай-город и Швивая горка. Под стенами Кремля — штабели бревен, которые, как указывает В. Макаров, были заготовлены для постройки перед Кремлем дополнительных укреплений против предполагаемого нападения шведов. Этими тремя панорамами ограничивается панорамная иконография Москвы XVIII века, если не считать небольшого плана-панорамы центральной части города, вырезанной анонимным художником и носящей полулубочный характер. Но основной интерес этого плана — скорее в планировке района и расположении зданий, нежели в отображении их внешнего вида.

Привлекает также своей несколько необычной трактовкой панорамного вида Кремля миниатюрная гравюра резцом работы И.А. Соколова по рисунку И.Э. Гриммеля, служащая заставкой к коронационному альбому 1744 года Императрицы Елизаветы Петровны, в которой последний с намеренно удлиненными пропорциями уподоблен готическому сооружению. Прототипом ее послужила уже упомянутая выше гравюра П. Пикарта. Видовые гравюры Соколова, созданные для этой коронационной книги, «сыграли значительную роль в создании графической летописи Москвы, определив основные направления ее последующего развития»:

Нельзя не отметить панораму П.Т. Балабина с рисунка М.И. Махаева. Вид Кремля из Замоскворечья между Каменным и Живым мостом к полудню на карте окрестностей Москвы. Офорт, резец. 1766. Михайло Махаев, отбросив правую часть панорамы 1707 года П. Пикарта, ограничил свой более симметричный и уравновешенный вид двумя мостами слева и справа: река немного сужена, Кремль приближен к зрителю. Хотя художник сжимает перспективу, вид выглядит безусловно панорамным.

Московская тема заняла большое место в творчестве Михайлы Махаева (1716-1770), однако его самостоятельные рисунки не сохранились, и судить об итогах его многолетней работы приходится только по 14 рисункам Девельи с архитектурными фонами Махаева к коронационному альбому Императрицы Екатерины II и по гравюрам с махаевских рисунков. Гравюр тоже 14: вид Москвы на плане и 13 маленьких (8х12 см.) листов для календарей. Два камерно-интимных вида, исполненные П.Т. Балабиным в 1764 году, могут претендовать на панорамные:

Древний кремлевский ансамбль привлекал к себе внимание многих архитекторов, которые прекрасно владели кистью и пером. Так, архитектурные памятники Москвы и Кремля предстают в серии из четырнадцати раскрашенных гравюр Франческо Кампорези (par Francois Camporesi), исполненных офортом и лависом в лист в 1780-1790-е гг. по собственным рисункам. Существует два изображения Кремля, представленного Ф.И. Кампорези (1747-1831) в виде панорам, выполненных на четырех листах, в которых архитектор прибегает к излюбленному приему показа Кремля из Замоскворечья: панорама с видом на Кремль конца 80-х гг.  и конца 90-х гг. XVIII века. В обоих видах в отличие от панорам более раннего времени кремлевский ансамбль существенно приближен к зрителю, что дает Кампорези возможность более детально изобразить архитектуру.

Стаффаж первого плана придает определенную живость этой сугубо архитектурной композиции Кремля, пережившего период сноса и возобновления отдельных его построек в связи со строительством баженовского дворца. Особый интерес представляют те из них, которые впоследствии также будут утрачены: Зимний дворец императрицы Елизаветы Петровны (после неоднократных переделок окончательно разобран в 1838 г.), Сретенский собор (сооружен в 1560 г., разобран в 1801 г.). Приехавшему из Италии мастеру - архитектору Франческо Кампорези, было предрешено определенными обстоятельствами навсегда связать свою судьбу с древней Москвой. Город этот для многих иммигрантов стал родным пристанищем, в тоже время - сулящей исполнение грандиозных проектов Аркадией. Многим, подобно Д.Кваренги, удалось получить заслуженное признание и реализовать поистине достойно "Третьего" града римскую - палладианскую идею классической архитектуры. Большинство же итальянских мастеров могло рассчитывать лишь на "вторые роли", либо покровительство частных лиц - филантропов. Такая судьба постигла и Франческо Кампорези - архитектора, гравера, декоратора. Он был одним из устроителей 1-й панорамы в Москве в 1806 году (панорама Парижа), построив для неё специальную ротонду; и одним из помощников Д.Кваренги, как и Джованни и Луиджи Руска , чье творческое наследие исследовано относительно архитектуры Санкт-Петербурга. В целом творчество итальянских ремесленников и архитекторов относительно московского градостроительства второй половины XVIII - первой половины XIX вв. прослежено частично. Так, относительно графического наследия Ф.Кампорези в последнее время преобладали исследования его офортов. Имеется в виду серия гравированных видов (вторая половина 1780-х гг., 14 офортов) с московскими "ведутами", где Москва предстает как город древностей, достойный любования. Эта сюита является величайшей библиографической редкостью, о чём и написано в 105 каталоге Н.В. Соловьёва за номером 217.

На основе этого панорамного вида архитектором А.Е. Мартыновым в 1805 г. будет создана гравюра «Общий вид на Кремль», включенная в его альбом «Живописное путешествие из Москвы до китайской границы» (1819):

Московский Кремль в своих работах запечатлел в начале 1790-х гг. немецкий гравер Фридрих Дюрфельдт. В созданной им серии из десяти раскрашенных офортов с видами Москвы по собственным рисункам два были посвящены Кремлю: «Кремль, или Московская крепость» и «Старый царский дворец в Московском Кремле». При панорамном изображении Кремля художник взял в качестве образца гравюры М.И. Махаева, но, будучи иностранцем, сделал в них акцент на «русской экзотике»:

Серия акварелей и рисунков с видами Москвы и Кремля была исполнена в 1797 г. архитектором Джакомо Кваренги и приурочена к коронации Павла I. Как известно, Д. Кваренги был блестящим рисовальщиком. Созданные им виды, в основном панорамы, отличаются мастерством и легкостью рисунка с элементами импровизации. Но при этом острый взгляд архитектора оставался верен натуре в изображении архитектурных сооружений. В «Панораме Кремля» Кваренги видны еще элементы барочной композиции: передний план фланкирован изображением развевающихся знамен, с традиционным стаффажем, но одновременно в его декорации как примета нового стиля присутствуют кремлевские древности — Царь-колокол и Царь-пушка, трактованные как живописные руины. Надо признать: как камерно великолепен панорамный вид Кремля, исполненный акварелью, с некоторыми древними строениями и висячими садами 1786 года (по другим данным, 1797) бергамца Джакомо Кваренги (1744 — 1817) — известного архитектора и живописца, одного из самых ярких представителей классицизма в русской архитектуре. Будучи 35 лет от роду, в январе 1780 года Кваренги приехал в Санкт-Петербург по приглашению Екатерины II в качестве «архитектора двора её величества». Построил очень много значимых дворцов и зданий. В конце 1810 года Кваренги в последний раз выезжает из Санкт-Петербурга в Бергамо. В родном городе ему была устроена торжественная встреча. Но уже в 1811 году Кваренги поспешил вернуться в Россию. В связи с подготовкой похода наполеоновской армии в Россию итальянцам, состоявшим на русской службе, было приказано вернуться в Италию; однако Кваренги отказался выполнить этот приказ и был заочно приговорён к смертной казни с конфискацией имущества. Что касается панорамы, то, несмотря на некоторые неточности в передачи архитектуры, это наиболее полное и убедительное изображение общего вида Кремля в конце XVIII века. Руины Приказов и угловая башенка Набережного сада всё ещё стоят. Дворец сохраняет основные черты растреллиевского периода, но значительно рисовальщиком упрощён. Это, однако, можно объяснить и обычной для Кваренги-графика тенденцией к обобщению дробных объёмов и деталей:

Девятнадцатый век начинается панорамой Замоскворечья, снятой из Кремля губернским секретарем Калашниковым в начале XIX века. Панорама, сохранившаяся в оригинале (тушь, акварель, гуашь), воспроизведена в работе Е. П. Федосеевой «Описание архитектурных материалов. Москва и Московская область» Этот памятник имеет более двух метров в длину при почти полуметровой ширине (44X220 см). Панорама снята с Соборной площади и охватывает местность от Воспитательного дома до Пречистенки. Справа из-за построек виден бельведер дома Пашкова. Как подчеркивает в предисловии Г. Г. Гримм, панорама отличается тщательностью передачи архитектурных сооружений и представляет огромный интерес для суждения о допожарном облике Замоскворечья и некоторой части Белого города. Эта панорама положила начало длинному ряду панорам, снятых из Кремля. Необходимо добавить, что она является последней незамкнутой панорамой. Труды Отдела рукописей Государственной публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Л., 1956.

В 1823 году в Лондоне выходит книга Роберта Лайолля «Русские нравы и подробная история Москвы». Lyall R. The Character of the Russians, and a Details History of Moscow. Illustrated with numerous engravings. 28, 2 н.н., CLIII, 640 стр., 1 складной план + 23 гравюры, из которых 13 раскрашенны от руки. В ней присутствовал раскрашенный от руки складной общий вид Кремля. Издания о России на иностранных языках, вышедшие за границей, так называемый отдел Rossica, чрезвычайно обширен и имеет громадное значение для истории русской жизни, истории культуры в России и изучения ее древностей. Вдвойне интересны иллюстрированные в то время издания, несущие еще и видовую информацию о жизни наших предшественников. Эпоха царствования Императора Александра I наиболее богата на такие издания. Лайолл, Роберт (Robert Lyall, 1790—1831), английский путешественник, член Императорского общества сельскохозяйственных и естественных наук, член анатомико-хирургического общества и еще многих других обществ Великобритании. Жил в России с 1815 по 1823 г. Даже немного подучился в Санкт-Петербургской Медико-хирургической академии (1816). По Кавказу путешествовал в качестве врача и секретаря маркиза Пуччи, графа Сала и эсквайра Пенрин. По этому поводу издал книгу «Travels in Russia, the Krimea, the Caucasus, and Georgia»., т.т. 1-2, Лондон, 1825. Складная гравюра Э. Финдена «Общий вид Кремля» по рисунку архитектора и художника И.А. Лаврова из серии иллюстраций к книге Роберта Лайолля «Русские нравы и подробная история Москвы» одна из самых строгих в начале XIX  века. Рисунок сделан в год надстройки Кремлёвского Дворца: изображены перестроенный стасовский дворец, собор св. Екатерины, хорошо видно здание Архиерейского дома (с 1818 г. перешедшего в ведение Московской Дворцовой конторы дляМалой кремлевской резиденции). Общая фронтальная композиция панорамы и суховатая манера английской гравюры подчёркивают послепожарную «прибранность» Кремля. В ансамбле теперь господствуют горизонтали: чётко нивелированная линия бровки, кровли зданий, ряды арок и закомар. В центре устроены симметричные сходы – от Соборной площади к Тайницкой башне и от неё по белокаменной набережной – к реке:

«Панорама Москвы от Императорского дворца в Кремле». Первая замкнутая (круговая) панорама была снята Огюстом Кадолем со Спасской башни и литографирована им же в 1830-х гг. Она отпечатана на двух листах. Общая протяженность по изображению составляет 170 см при ширине 18 см. Кадоль, Огюст – Жан - Баптист - Антуан (1782 — 1849) — французский художник, литограф. Биография Кадоля довольно авантюрна и вкратце сводится к следующему — во время войны 1812 года он попал в русский плен, бежал, а в 1819 году вернулся в Москву и за три года в 1820-х годах создал свои рисунки. Во время своего пребывания в Москве мастер создает работы, отразившие величие возрождающейся из пепла города. Все рисунки О. Кадоля литографировались в Париже и распространялись через магазины, торгующие эстампами, где можно было не только покупать, но и рассматривать литографии и гравюры, совершая «виртуальные» путешествия. Вернувшись в Париж, выпустил три серии литографированных видов Москвы и её окрестностей по своим великолепным рисункам (1825-1834), среди них знаменитая «Панорама Москвы от Императорского дворца в Кремле». Литографии печатались в течении года; кроме того, были раскрашенные от руки и покрытые лаком листы. Начинается панорама от Варварской улицы, проходит по Замоскворечью и дальше по часовой стрелке к Верхним торговым рядам.

Наблюдатель находится в центре изображаемой местности и для ее воспроизведения поворачивается по часовой стрелке на 360°. Панорама Огюста Кадоля является исключительным по своей исторической ценности визуальным документом, на котором, как на ладони, представлена вся послепожарная Москва. Спустя 10-15 лет после катастрофы 1812 года город выглядит уже совершенно отстроенным. Восстановлена не только рядовая застройка, но и частично взорванный наполеоновскими варварами Кремль. "Пожар способствовал ей много украшенью".... Действительно, после восстановления город скачкообразно перешел в новое качество. Центральные улицы получили сплошную каменную застройку по красным линиям и приняли вполне европейский вид. Только что закончены работы по взятию в трубу реки Неглинной - это было крупнейшее изменение природного ландшафта в центральной части города, определившее его современный облик. В то же время перед нами в значительной мере ещё старая, докапиталистическая Москва. Застройка более чем на 90% остаётся деревянной и носит преимущественно усадебный характер. Таким город будет оставаться ещё несколько десятилетий, пока промышленная революция не приведёт к взрывному росту населения, а также интенсивной застройке исторического центра многоэтажными (по меркам того времени) домами. Архитектор А. Витберг вспоминал, что Император Александр I называл Воробьёвы горы "короной" Москвы. По общему мнению оттуда открывался лучший вид на город. М.Н. Загоскин писал: "Мы поднялись на первые возвышенности Воробьёвых гор. Третья часть Москвы со всеми колокольнями, церквами и каланчами, которые так походят на турецкие минареты, разостлались, как нарисованные, под нашими ногами". Лирикой А.С. Пушкина наполнены и три видовых литографии по рисункам О. Кадоля:

-вид Москвы с Воробьёвых гор. Литография Л. Леруа с оригинала О. Кадоля (1825):

-вид Москвы с Воробьёвых гор. Литография Л.Ж. Жакотте с оригинала О. Кадоля (1825):

-вид Внутренней части Москвы. Литография и рис. О. Кадоля:

Нельзя не отметить огромный сборный многосюжетный лист. «Москва. Moscou». Рисовал - Weiss. Литографировал - Schultz. Paris, impr. Lemercier. [1840-е гг.]. Литография с тоном. 716X932 (по листу); 599X838 (по общ. рамке).  Подписи на русском и французском языках. Четырнадцать эпизодов окружают большой центральный. Вверху и внизу по пяти небольших изображений в длину; по бокам — большего формата в высоту. Содержание (начиная с центрального, переходя к верхнему левому и далее по часовой стрелке):

I. «Общий вид Кремля». От Каменного моста.

2. «Церковь Успенья на Покровке».

3. «Крутицкий монастырь».

4. «Храм Спасителя».

5. «Варварские ворота».

6 «Алексеевский монастырь».

7. «Церковь св. Василия Блаженного».

8. «Спасские ворота».

9. «Церковь Владимирской божьей матери». У Никольских ворот Китай-города.

10. «Колокольня Ивана Великого».

11. «Вид Кремля с Воспитательного дома».

12. «Сухарева башня». 13. «Терем в Кремле».

14. «Угольная Москворецкая башня». Свиблова или Беклемишевская башня.

15. «Вознесенский монастырь в Кремле».

Размеры (по рамке): 1-го сюжета 352Х257; 2—6-го и 8—12-го по 415X158; 6—7-го и 14—15-го по 172X140.

Примечание: С этого камня было выпущено издание на китайской бумаге. Каждый лист разрезался посюжетно вместе с подписями и наклеивался на специальные паспарту, на которых была напечатана рамка соответствующих размеров. Под рамкой напечатано: «Издание Фельтена в Доме Голандской церкви в Санктпетербург». Паспарту центрального эпизода 509X605; остальных — 215X300. На центральном эпизоде под подписью издателя напечатано: слева — «Вид Кремля в Москве»; справа — «Vue du Kremlin à Moscou». Большой сводный лист и полный комплект отдельных листов хранятся в Государственном историческом музее. В РГБ хранится разрезанный полный комплект и эпизоды 2, 3, 5, 6, 8—11 и 13, раскрашенные от руки.Подписи центрального сюжета обрезаны.

Одной из самых интересных панорам Москвы середины XIX века (1847) является «Панорама Москвы, и ее окрестностей с пояснительным текстом...» снятая и литографированая знаменитым и легендарным Акари Бароном на 7-ми листах, соединенных фальцами и сложенных «гармошкой». «Panorama de Moscou et de ses environs avec un texte illustre par Ackarie Baron». Dessiné et lithographié par Ackarie Baron. Paris, chez Decan, J. Rigo, Lebref et Cie, 1847. Литография с тоном. 7 лл. (I—VII) в сюжетной литографированной обложке. Общая протяженность панорамы 434 см при ширине в 70 см.

В обоих (черном и раскрашенном) экземплярах РГБ отсутствуют титул и пояснительный текст. Панорама круговая снята с колокольни Ивана Великого от Никольской улицы к Василию Блаженному и далее по часовой стрелке к новому зданию университета.

Очень интересная и на высоком художественном уровне панорама была выпущена издателем Дациаро в начале 1850-х гг. Эта панорама литографирована П. Бенуа и Э. Обрёном по рисунку Д. С. Индейцева. Пожалуй, правильнее назвать ее панорамой Кремля и Замоскворечья, так как художник снимал ее, находясь у Тайницких ворот. Она начинается от Николаевского дворца, идет к Спасским воротам и дальше по часовой стрелке через Замоскворечье к храму Христа Спасителя l, a затем к Боровицким воротам и кончается Соборной площадью.

Панорама выпущена на 10 листах общей протяженностью свыше пяти метров. Так же как и Исаакиевский собор, храм Христа фигурировал на видах Москвы задолго до его завершения. Эта композиция получила широкую известность благодаря тому, что небезызвестный московский издатель-«лубочник» А. В. Морозов выпустил в 1865 году копию, сделанную художником-самоучкой С. Кудрявцевым на 10 листах в немного уменьшенном виде. Это издание выходило в дешевом оформлении на плохой бумаге с грубой раскраской, в улучшенном издании — на плотной бумаге и раскрашенной более тщательно. Панорама имела очень большой успех и А. Морозов повторил ее в 1867, 1868, 1871 и 1874 гг. Мало того, издателем А.П. Рудневым в том же 1865 году эта панорама была выпущена в формате открытки. Девять изображении помещалось на одном листе, а десятый попадал на второй вместе с другими видами. В этом состоянии она также выдержала несколько изданий. С. Кудрявцев не просто скопировал панораму Д. Индейцева, а внес в нее изменения, вызванные изменением характера построек, происшедшими с начала 1850-х годов к моменту выпуска нового издания, т. е. 1865 г. Наиболее заметно новое здание Кокоревского подворья на Софийской набережной вместо двухэтажного дома с мезонином.

Наконец, в 1856 году во время коронации Александра II художник и гравер Миллер налитографировал панораму (которую он снимал с той же точки, что и Индейцев) на четырех листах. Кремлевские площади заняты толпами народа и войсками, между ними двигаются придворные экипажи.

Литография с тоном на розовой подкладке на четырех листах. Общая длина 170 см. Панорама круговая снятая с колокольни Ивана Великого того же рисунка, что и панорама Индейцева с той разницей, что Кремлевские площади заполнены народом, а от Спасских ворот к соборам тянутся экипажи (царский и придворные). Подписей к отдельным листам нет. Первый лист соответствует л. 6 и 7 панорамы Индейцева, второй — л. 8—10, третий — л. 1—3 и четвертый — л. 4 из Thieme Ferdinand «Воспоминание о Москве. Souvenir de Moscou. 6 vues dessinés d'après nature et lith. Par Ferdinand Thieme» M., В. Бахман, 1856 (25.VII). Оригинальные рисунки были сделаны под наблюдением и общим руководством вице-президента Императорской Академии Художеств князя Григория Григорьевича Гагарина (1810-1893). Выполнены рисунки известными русскими и иностранными художниками того времени: Зичи М.А. (1829-1906), Тиммом В.Ф. (1820-1895), Сверчковым Н.Е. (1817-1898), Ноэль, Бойе, Гельдро, Монигетти и др. Вид из Кремля захватывает дух. В центре внимания художников здесь не храм Василия Блаженного, а площадь внутри Кремля, которая образовалась еще в 70-х годах XVIII века, когда были снесены в этой части Кремля гражданские и церковные постройки. На этом заканчиваются художественные панорамы города, и вплоть до настоящего времени в этой области художники не создали ничего.

В Отделе архитектурной графики РГБ хранится очень интересная ранняя фотографическая панорама, снятая с храма Христа в 1867 году. Панорама отличается исключительной четкостью. Она начинается от Нескучного сада (Андреевская богадельня) и, идя по часовой стрелке, кончается Бабьегородской плотиной.

Панорама была воспроизведена фототипией в 1886 году А.Н. Найденовым, создателем крупнейшей иконографии города, состоящей из 680 видов города и отдельных зданий. Она вышла под названием «Вид Москвы с Храма Христа Спасителя в 1867 году» и снабжена указателем. Москва, 1886. Издание фотографии Шерера и Набгольца. 16 лл. фототипий. Oblong. [Из издания : Найдёнов Н.А. "Москва. Снимки с видов местностей, храмов, зданий и других сооружений", часть V. Москва, 1886]. Размер листов немного уступает листам из других изданий автора. Очень интересная ранняя фотографическая круговая панорама, снятая с обходной галереи храма Христа в 1867 году. Наиболее цельная картина Москвы, ещё не захваченной пореформенным строительством, что особенно ярко передаёт застройки кварталов на переднем плане. Высота обходной галереи у основания  глав обеспечила почти полный обзор тогдашнего города, исключая северные и северо-восточные окраины. Незначительные разрывы в обзоре отвечают углам галереи у малых главок. Даже на расстоянии нескольких километров хорошо различаются крупные здания. Её общая протяженность около 7 метров. Это наиболее масштабная для тех лет панорама Москвы, позволившая донести до наших дней неповторимый облик города той поры. Имеет историческое и музейное значение.

В начале 1890-х гг. Шерер и Набгольц выпускают еще одну фотопанораму, снятую фотографом И. Быковым со второй от Беклемишевской башни (по набережной). Выбор центральной точки объясняется нежеланием показать участок Кремля, занятый постройкой памятника Александру II. Панорама состоит из 12 листов и начинается от храма Христа Спасителя и далее по часовой стрелке.

Наконец, в 1947 году в альбоме «Кремль» была помещена фотопанорама (незамкнутая) Кремля, снятая В. Ковригиным с нового здания Библиотеки имени В. И. Ленина. Очень интересна точка, выбранная фотографом для съемки: она показывает северную часть Кремля, простирающуюся от Арсенальной до Боровицкой башни. Эта небольшая (на 3 лл.) панорама первая и единственная за весь XX век.

Жил-был человек в Москве во второй половине XIX века - банкир Николай Найдёнов. По его инициативе 25 мая 1877 года на заседании Московской Городской Думы решено составить фундаментальное историческое описание Москвы, автором которого стал историк И.Е. Забелин. В этот период, с целью «сохранения на память будущему вида существующих в Москве храмов», Николай Александрович Найденов организовал масштабную фотосъемку всех сохранившихся храмов, церквей и монастырей Москвы. Всего в течение десятилетия было издано 14 переплетов найденовских альбомов, содержащих 680 фотоснимков. В них впервые столь зримо и всесторонне оказалась представлена российская столица. Это была наиболее масштабная для тех лет панорама Москвы, позволившая донести до наших дней неповторимый облик города той поры. Все эти фотоснимки Вы найдёте в нашем разделе "Седая старина Москвы".

Найдёнов, Николай Александрович (1834—1905) — московский предприниматель, общественный деятель, банкир, краевед. Отец банкира А.Н. Найдёнова, дядя писателя А.М. Ремизова. Н.А. Найдёнов — один из ведущих представителей деловых кругов и общественных деятелей Москвы второй половины XIX — начала XX вв. Родился 7 декабря (ст. ст.) 1834 года в Москве. Его отец (Александр Егорович Найденов) и дед (Егор Иванович Найденов) занимались текстильным производством в Москве. С 1864 года, после смерти отца, Н.А. Найденов возглавил торговый дом «А. Найденов и сыновья». В 60-е годы начинается и общественная деятельность Н.А. Найденова. В 1866 году он становится гласным (депутатом) Московской городской думы от купеческого сословия. На этом поприще Н.А. активно занимался делами города — работал в шести думских комиссиях. В частности, был членом комиссии по перестройке городских Торговых рядов (1873), устроению Промышленной выставки в Москве (1878) и др. В 1871 году Н.А. Найденов возглавляет Московский торговый банк, а спустя пять лет (1876) занимает ключевую должность в купеческом мире Москвы. Его избирают председателем Московского биржевого комитета — центральной профессиональной организации московского купечества. Этот пост он занимал больше четверти века, вплоть до своей кончины в 1905 году. В 1874 году по инициативе Н.А. Найденова учреждено Московское Торгово-промышленное Товарищество, сфера деятельности которого распространялась на «покупку и доставку хлопка из Средней Азии на фабрики московского района». В 1892 году к найденовскому Торговому банку перешел контрольный пакет паев Товарищества Купавинской суконной фабрики братьев Бабкиных. В 1902 году Н.А. Найденовым было создано Московско-Кавказское нефтепромышленное товарищество, во главе которого стали его сын А.Н. Найденов и известный нефтяной магнат П.О. Гукасов. Помимо ведения бизнеса и исполнения депутатских обязанностей в Думе, Н.А. Найденов, в качестве представтеля московских деловых кругов, участвовал в решении общегосударственных проблем. Занимался разработкой проектов экономических реформ, совместно с министром финансов С.Ю. Витте, правительственных постановлений, формированием принципов и задач сословных купеческих учреждений, привлекая к делу немало талантливых людей из купечества.

«Маленький, живой, огненный, таким он живет в моей памяти… Жило в нем большое московское купеческое самосознание, но без классового эгоизма. Выросло оно на почве любви к родному городу, к его истории, традициям, быту», — вспоминал о нем в своих записках В.П. Рябушинский.

Чувствуя огромную потребность России в образованных людях, Н.А. Найденов значительную часть времени уделял вопросам образования молодежи. По его инициативе в Москве возник целый ряд специальных коммерческих и других училищ (Александровское, Таганское, Практическая Академия коммерческих наук), сеть торговых школ и т.д. Н.А. Найденов внес огромный вклад в развитие краеведения и истории Москвы.

Окликни улицы Москвы
Замоскворечье, Лужники,             
И Лихоборы, и Плющиха,              
Фили, Потылиха, Палиха,            
Бутырский хутор, Путинки,           
И Птичий рынок, и Щипок,            
И Сивцев Вражек, и Ольховка,        
Ямское поле, Хомутовка,            
Котлы, Цыганский Уголок.            

Манеж, Воздвиженка, Арбат,      
Неопалимовский, Лубянка,      
Труба, Ваганьково, Таганка,     
Охотный ряд, Нескучный сад.    

Окликни улицы Москвы,
И тихо скрипнет мостовинка,
И не москвичка – московитка
Поставит вёдра на мостки.
Напьются Яузой луга,
Потянет ягодой с Полянки,
Проснутся кузни на Таганке,
А на Остоженке – стога.

Зарядье, Кремль, Москва-река,
И Самотёка, и Неглинка,
Стремянный, Сретенка, Стромынка,
Староконюшенный, Бега.

Кузнецкий мост. Цветной бульвар,
Калашный, Хлебный, Поварская,
Колбасный, Скатертный, Тверская,
И Разгуляй, и Крымский вал.
У старика своя скамья,
У кулика своё Болото.
Привет, Никитские ворота!
Садово-Сухаревская!
Окликни улицы Москвы...

Дмитрий Сухарев, Татьяна и Сергей Никитины.

P.S. А всё таки жаль, что мы не сохранили свою красоту. Лондон, Париж, Рим, Прага, Мадрид, Будапешт, Стокгольм, Копенгаген, Осло, Рига, Таллин сохранили, а мы нет...

Москва. Вид с нового Храма Христа Спасителя в 2011 году: