RARUS'S GALLERY

Под открытым небом. Стихотворения Ив. А. Бунина. С многими рисунками. Издание редакции журнала «Детское чтение». Издательница Е.Н. Тихомирова. Редактор Д.И. Тихомиров. Москва, типо-литография И.Н. Кушнерев и К°, 1898. 64 с. с илл. Цена 30 копеек. В издательском коленкоровом переплете с тиснением золотом и черной фольгой на верхней крышке и корешке. Издательские иллюстративные обложки сохранены. На передней обложке автограф автора знаменитому московскому адвокату Ивану Николаевичу Сахарову (1860–1918) от благодарного «пациента», подписанный 18 апреля 1900 года в Ялте. Формат: 18х14 см.

Библиографические источники:

1. The Kilgour collection of Russian literature 1750-1920. Harvard-Cambrige, 1959 — отсутствует!

2. Книги и рукописи в собрании М.С. Лесмана. Аннотированный каталог. Москва, 1989 — отсутствует!

3. Библиотека русской поэзии И.Н. Розанова. Библиографическое описание. Москва, 1975, №2391.

В 1903 г. Российская Академия Наук, на основании рецензии гр. Голенищева-Кутузова, присудила Бунину за сборник «Листопад» половинную Пушкинскую премию, а сам Бунин избирается почетным академиком и почетным членом Общества любителей российской словесности. Это событие напрямую связано с вышеприведенным автографом от 18 апреля 1900 года и последующими спустя 3 года извинениями его аппонента Ивана Николаевича Сахарова. Известно, что женитьба Ивана Алексеевича Бунина на Анне Николаевне Цакни совпала по времени с выходом в свет вышеприведенного сборника стихов в 1898 году. Спустя два года после окончательного разрыва со своей первой женой Анной Николаевной в начале марта 1900 года, Бунин уезжает в Москву. В Москве он пробыл до начала апреля. 11 марта B. Брюсов записал: «В Москве опять был Бунин. Заходил ко мне. Потом я был у него в каких-то странных допотопных меблированных комнатах с допотопными услужающими. Бунин только что вернулся с Михеевым от Васнецова. Восторгались оба безумно его новой картиной «Баян»». Двенадцатого апреля на Страстной неделе Бунин приехал в Ялту. Поселился в гостинице «Крым».

Четырнадцатого апреля туда приехал Художественный театр, который ставил в Севастополе и Ялте спектакли «Чайка», «Дядя Ваня», «Одинокие» Гауптмана и «Гедда Габлер» Ибсена. Бунин познакомился с Вишневским, Станиславским и Книппер. Встретился с Чеховым, Горьким, бывал у Срединых, у Е.М. Лопатиной, встречался с Маминым-Сибиряком, Елпатьевским, Телешовым. Познакомился с C.В. Рахманиновым. С этой весны укрепляются дружеские отношения Чехова с Буниным. Антон Павлович оценил талантливость Ивана Алексеевича и, по воспоминаниям Станиславского, всегда находился там, где что-нибудь рассказывал или представлял Бунин, явно предпочитая ему всяких знаменитостей. Вспоминая это, Станиславский прибавляет: «Никто, как Бунин, не умел смешить Антона Павловича, когда он бывал в хорошем настроении». Приехал на этот съезд актеров и писателей и Иван Николаевич Сахаров, адвокат из Москвы. И, как говорится, вляпался в историю… В общем, для чужого глаза было заметно, что Ивану Алексеевичу было тяжело. Конечно, драма с женой его мучила. Это и ввело в заблуждение Ивана Николаевича Сахарова, почему-то решившего, что его плохое настроение вызывается присутствием знаменитостей. И он был так неделикатен при этом, что стал советовать ему скорее уехать из Ялты… Иван Алексеевич очень рассердился и дерзко ответил, что его литературный путь отличается от других: он будет академиком и неизвестно, кто кого обгонит… Тут сказался в нем характер отца. Сахаров был возмущен таким самомнением начинающего поэта и писателя.

К тому же Бунин захворал. Но свой сборник стихов 18 апреля все же Сахарову подарил с большой дарственной надписью. Чуть позже, в Ялту приехал Юлий Алексеевич, и, должно быть, в начале мая братья отправились в Одессу, надеясь вместе совершить заграничное путешествие. Но ехать в Константинополь раздумали, опасаясь чумы. Спустя три года Бунин сдержал свое слово, данное Сахарову. В октябре 1903 года Бунин и Куприн получили по половине Пушкинской премии. Иван Алексеевич из-за поездки в Одессу этой осенью не был в Петербурге-холеры побаивался, а потому и не знал о том, что в Академии будут выборы почетных академиков. По Москве ходили слухи, что академиком изберут В.Я. Брюсова. Но избрали все-таки Бунина. Это событие отмечали в ресторане «Прага». Все поздравляли Ивана Алексеевича. Приехал Телешов и почти все «кружковцы». Было оживленно и весело. Засиделись далеко за полночь. Бунин с радостным лицом ел своего хрустящего рябчика, запивая его хорошим красным вином. На следующий день были в Кружке. Войдя с площадки в комнату, все увидели спускающегося по лестнице Брюсова.

Он с серьезным лицом подошел к Бунину: «Искренне поздравляю!» Потом к Ивану Алексеевичу подбежал адвокат Сахаров со словами: «Как это вы тогда в Ялте знали, что будете академиком?». Вот такая история случилась вокруг вышеприведенного автографа… Но круг замкнется лишь тогда, когда и сам Иван Алексеевич Бунин получит Нобелевскую премию в области литературы в 1933 году, и внук Ивана Николаевича Сахарова-Андрей Дмитриевич получит Нобелевскую премию мира в 1975 году. Вот такие параллели… Что представляет из себя адресат нашего нобелевского лауреата? Деятельная натура И.Н. Сахарова, его участие во многих общественных начинаниях, а возможно, и политическая позиция вызывали неоднозначное отношение к нему современников, что отразилось в нескольких сохранившихся в литературе отзывах. В.В. Вересаев, упоминая Ивана Николаевича в своей книге «Записки врача», цитирует письмо писательницы А.А. Вербицкой, где она говорит о Сахарове: «Очень сухой, черствый даже». В.И. Вернадский в письме к жене в 1895 году с неодобрением отзывается об идее Сахарова начать издавать газету по примеру С.Н. Кривенко, который отбыл ссылку и вместе с Усовой вернулся в Петербург. В декабре 1896 года также в письме к жене Вернадский осуждает деятельность Московского общества грамотности и проявляет озабоченность тем, что его друг Д.И. Шаховской «куда-то ползет со всеми этими Ив. Ник. Сахаровыми, Любенковыми и тутти кванти, которыми он так любит себя окружать.

Неужели русская жизнь не даст других людей, или нет у нее настоящей, живой, смелой общественной мысли, которая бы сгруппировала настоящих людей, а не обезличенных московских пескарей». Отвечая на это письмо, Н.Е. Вернадская пишет мужу о Шаховском: «... он окружает себя такими неинтересными сотрудниками. Я не верю, что в России не было более живых, отзывчивых, более сильных по мысли людей, чем Сахаров, Любенков... Митя впутался в новое общество грамотности и в ту серую, мещанскую компанию, которою он любит окружать себя». Цитируя эти письма Вернадских, нельзя не отметить присутствующего в них оттенка снобизма. А Иван Бунин в своих воспоминаниях о Чехове пишет: «Известный в Москве адвокат Иван Николаевич Сахаров, один из тех, кто всегда вертится около актеров, писателей, художников». Но о ком Бунин пишет по-доброму? Обвенчались Сахаровы в 1899 году, уже после рождения всех их шестерых детей, и в октябре того же года обратились с ходатайством «об оказании им особой Монаршей милости по семейному их делу, об узаконении добрачных детей». Прошение было удовлетворено 10 октября 1901 года. И уже 25 октября 1901 года Иван Николаевич получил бессрочный паспорт, в котором было записано: «При нем жена Мария Петровна 40 лет и дети родившиеся: Татьяна 4-го мая 1883 года, Сергей 17 июля 1885 года, Иван 25 февраля 1887 года, Дмитрий 19 февраля 1889 года, Николай 2 мая 1891 года, Георгий 11 августа 1897 года. Арбатской части, 2-го участка пристав (подпись)». Тогда же дети получили метрические свидетельства следующего аналогичного содержания: «По указу Его Императорскаго Величества, Московский Окружной Суд, в силу Высочайшаго Повеления, последовавшаго 18 сентября 1901 года, и на основании представленных в Окружной Суд документов, согласно резолюции от 10 октября 1901 года выдал сие свидетельство сыну кандидата прав Дмитрию Ивановичу Сахарову, записанному в метрической книге Московской Николаевской, что в Плотниках, церкви за тысяча восемьсот восемьдесят девятый год части первой о родившихся мужескаго пола, в том, что он родился февраля 19 дня тысяча восемьсот восемьдесят девятаго года. Родители его: кандидат прав Иван Николаевич Сахаров, вероисповедания православнаго, первобрачный, и жена его Мария Петровна, вероисповедания православнаго, второбрачная: крещен марта пятого дня тысяча восемьсот восемьдесят девятаго года, вероисповедания православнаго. Восприемниками при крещении были: почетный гражданин Петр Сергеев Воробьев и дочь умершего полковника девица Евгения Эдуардовна Паприц». Но за двенадцать лет до этого, когда отец нашего знаменитого физика-ядерщика Андрея Дмитриевича Сахарова появился на свет, в Москве в метрической книге за 1889 год Николаевской, что в Плотниках, церкви была сделана следующая запись: «Рождения февраля 19, крещен 5 марта Димитрий. В доме Заболоцкой неизвестная не объявившая своего звания незаконно родившая, православнаго вероисповедания». Андрей Дмитриевич пишет, что Дмитрий Иванович родился в имении Будаево Смоленской области, где у Сахаровых был дом. Но Будаево, находившееся вблизи имения родителей Марии Петровны, принадлежало близким подругам Марии Петровны Екатерине Дмитриевне и Прасковье Дмитриевне Давыдовым. Сахаровы бывали там много и подолгу. Мать хозяек имения дети называли бабушкой, но родился ли в Будаево кто-либо из них, мы не знаем, во всяком случае Дмитрий Иванович — нет. Внуки Марии Петровны и Ивана Николаевича, в том числе и Андрей Дмитриевич, не знали романтическую и сложную, учитывая время, историю их брака. И неизвестно, что знали дети. У меня сложилось впечатление, что внуки Марии Петровны имели несколько неадекватное представление о ее личности. Сравнивая рассказ любимой Андреем Дмитриевичем недавно скончавшейся двоюродной сестры Кати (Екатерины Ивановны Сахаровой) о том, что бабушка была выдана замуж отцом насильно и убежала от мужа (или он пропал без вести), и архивные документы, видно, что она находилась в заблуждении. Скорее Мария Петровна вышла замуж, чтобы избавиться от опеки отца и получить вид на жительство. Такой способ приобретения самостоятельности был тогда распространен. И не тот это был характер, чтобы ее можно было «выдать». Несмотря на то, что почти 20 лет Сахаровы жили без церковного брака, родители Ивана Николаевича тепло и очень уважительно относились к Марии Петровне и трогательно нежно к их детям. Жили Сахаровы все годы в центре Москвы, в ее Тверской и Арбатской части, сменив между 1886 и 1910 годами десять квартир, когда наконец обосновались в Гранатном переулке, д. 3, занимая квартиру из 6-ти комнат — 2-й этаж небольшого особняка. Дом принадлежал Моисею Соломоновичу Гольденвейзеру, юрисконсульту банка Полякова, знакомому Ивана Николаевича Сахарова по московской адвокатуре. Но с Александром Борисовичем Гольденвейзером семья Сахаровых познакомилась позже, когда Дмитрий Иванович стал женихом Екатерины Алексеевны Софиано. О доме Сахаровых, о Марии Петровне и Иване Николаевиче вспоминает его племянница Елизавета Ивановна Доброхотова: «У меня из впечатлений детства, а затем и отрочества стоит передо мной дорогой дядя Ваня, он очень меня интересовал, но я робела перед ним несколько. Живой, деловитый — с энергичными движениями. Помню как сейчас его низковатый голос, улыбку, мне казалось, что он несколько подтрунивает надо мной. В доме шла своя особенная жизнь, комнаты мне, провинциалке, казались такими парадными с их дорогими коврами и мебелью. Помню как вся наша нижегородская детвора ждала его приезда традиционного на Новый год! Как сильно действовало на всех его «могущество», особенно когда оказывалось, что каждый из нас может от него получить желаемый подарок. Это обсуждение происходило днем, за общим обеденным столом, а потом, к вечеру, он куда-то исчезал, а под самый Новый год они всегда с дядей Ваней являлись ряжеными в масках, и мы бегали за ними, стараясь узнать. Все это было так интересно и оставалось ярким впечатлением, м.б. самым ярким из всего остального года!.. С тетей Маней я в сущности подружилась уже будучи сама достаточно пережившим семейным человеком. Она привлекала к себе своим необыкновенным умом. Это чувствовалось в каждом суждении и в ее ценных советах. Я очень нуждалась в таком общении. Я очень благодарна ей. Как она умела понять любое жизненное положение и указать возможный выход. И затем, в ней чувствовалась такая семьянинка, к которой тянулись нити от каждого, и семья должно быть была тогда такая спаянная от мала до велика. Красивая такая семья! И нечасто это наблюдается». После революции квартира в Гранатном стала коммунальной. В годы детства и юности Андрея Дмитриевича Сахарова в ней жили и вели раздельное хозяйство шесть семей: сама Мария Петровна, семьи трех ее сыновей и две посторонние семьи. В 1941 году во время первых немецких бомбежек Москвы в дом попала бомба и всех жильцов расселили в другие дома. Родители Андрея Дмитриевича Сахарова получили комнату в коммунальной квартире на Спиридоньевской улице. После войны дом в Гранатном был восстановлен, и в настоящее время в нем находится отделение милиции. Дети Сахаровых начинали учиться дома (Иван вместе с сыном академика Вернадского Георгием), потом мальчиков отдавали в одну из лучших московских гимназий — 7-ю имени Императора Александра Первого. Сергей и Дмитрий окончили ее с серебряными медалями. Кроме того, Дмитрий окончил с золотой медалью музыкальное училище им. Гнесиных. Дальнейшее образование Сергей, Иван и Дмитрий получили в Московском университете. Старшие дети Татьяна и Сергей какое-то время учились в Германии в Гейдельберге. Впервые Иван Николаевич Сахаров выехал из России за границу, во Францию, 26 мая 1889 года, сразу после того, как получил звание присяжного поверенного. С этого времени и до момента снятия надзора в 1899 году каждая его поездка за границу — а он ездил два, а иногда и три раза в год — сопровождалась следующим распоряжением Департамента полиции: «При возвращении в пределы Империи произвести тщательный досмотр имеющегося у него багажа и сообщить Департаменту полиции о направлении избраннаго им пути». Иван Николаевич много раз был во Франции и Швейцарии, бывал в Италии, Норвегии, Австрии и регулярно ездил «на воды» в Германию. В июне 1914 года он поехал в Бад-Гомбург. Мария Петровна в это время с сыновьями Георгием и Дмитрием была во Франции, в Бретани. В июле к ним присоединился Иван Николаевич, и там их застала первая мировая война. Еще до войны (в 1913 г.) Сахаровы приобрели в Кисловодске дом с большим участком земли. Там они провели лето 1916 года. В начале 1918 года Иван Николаевич с Марией Петровной и младшим сыном Георгием вновь уехали в Кисловодск. Отъезд их был вызван скорее всего нежеланием Ивана Николаевича, активного члена запрещенной в конце 1917 года партии конституционных демократов, оставаться в большевистской Москве. В ноябре 1918 года Иван Николаевич приезжал в Москву на крестины внука Михаила (Михалька), сына его сына Ивана, и попытаться как-то решить финансовые дела семьи. На обратном пути в Кисловодск он заболел тифом и умер в Харькове. Точная дата его кончины до последнего времени была неизвестна. Но в 1992 году удалось найти некролог, опубликованный в харьковской газете «Новая Россия» 11 декабря 1918 года: В ночь с 5 на 6 декабря в Александровской больнице скончался от тифа московский присяжный поверенный и крупный общественный деятель Иван Николаевич Сахаров. В Харькове Сахаров очутился совершенно случайно. Он ехал в Крым, по-видимому, в дороге заболел тифом и был доставлен кем-то в больницу. Биография Ивана Николаевича несложна: окончив московский университет в 1884 г., он зачислился в состав московской адвокатуры, причем скоро стал выступать в политических и сектантских процессах. Одновременно началась его широкая общественная деятельность в сфере, преимущественно, культуры и просвещения. Так, он избран был секретарем знаменитаго в свое время московского комитета грамотности. С закрытием последнего в 1895 г., И.Н. стал работать в других культурно-просветительских организациях, а в 1905 г. сам явился основателем «Лиги образования», просуществовавшей всего два года: в 1907 г. она была закрыта. Иван Николаевич был, между прочим, выборщиком от партии кадетов. во 2-ую Государственную Думу и председателем возникшей при центральном комитете партии комиссии по вопросам о свободе совести (знаменитому внуку было с кого брать пример). Не чужд был Иван Николаевич и литературы. В течение долгих лет, начиная с конца 80-х годов, он по юридическим вопросам писал в «Русских ведомостях», а в 1906 г. выпустил сборник против смертной казни, выдержавший несколько изданий.