RARUS'S GALLERY

Русские сказки, из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому принаровленные и поговорками ходячими разукрашенные казаком Владимиром Луганским. («И много за морем грибов, да не по нашему кузову!»). Пяток первый. Санкт-Петербург, печатано в типографии А. Плюшара, 1832. 201 стр. 26 гравированных на меди милых виньетов. В п/к переплете эпохи с тиснением золотом на корешке. Формат: 17х11 см. Первая книга знаменитого русского писателя, этнографа и лексикографа! Сказки, по выходе из типографии, вскоре, по распоряжению правительства, были изъяты из продажи, а автор их был арестован! Поводом к запрещению книги послужила сказка о чорте, в которой рассказывается о жалкой и тягостной жизни русского солдата и о строгостях военной дисциплины при Николае Палкине. Редкость!

Библиографическое описание:

1. Смирнов–Сокольский Н.П. «Моя библиотека», Т.1, М., «Книга», 1969, стр. 284 — сама книга в собрании отсутствует!

2. Добровольский Л.М. «Запрещенная книга в России», Москва, 1962, №4.

3. The Kilgour collection of Russian literature 1750-1920. Harvard-Cambrige, 1959, №251 — экземпляр из библиотеки Н.К. Синягина!

4. Книги и рукописи в собрании М.С. Лесмана. Аннотированный каталог. Москва, 1989 — отсутствует!

5. Остроглазов И.М. «Книжные редкости», №322.

6. Геннади Гр. Н. «Русские книжные редкости», Спб., 1872, №156.

7. Бурцев А.Е. «Обстоятельное библиографическое описание редких и замечательных книг», Спб., 1901, т. VI, №1828.

8. Бурцев А.Е. «Русские книжные редкости», Спб., 1895, № 650.

9. Н.Б. «Русские книжные редкости», ч.2, Москва, 1903, №78.

10. Готье В.Г. «Каталог большей частью редких и замечательных русских книг», Москва, 1889, №3634 — 15 рублей!

11. Мезиер А.В. «Русская словесность с XI по XIX столетия включительно». Ч.1-2, Спб., 1899, №6474 — это издание является в настоящее время чрезвычайной библиографической редкостью!

12. Скабичевский А.М. «Очерки истории русской цензуры», Спб., 1892, стр. 229-230.

13. Лемке М.К. «Николаевские жандармы и литература», 1826-1855. Спб., 1909, стр. 78-79.

По поводу этой книги директор канцелярия III Отделения адмирал А.Н. Мордвинов сообщил шефу жандармов А.X. Бенкендорфу 7 октября 1832 г.: «Наделала у нас шуму книжка, пропущенная цензурою, напечатанная и поступившая в продажу. Заглавие ее «Русские сказки казака Луганского». Книжка напечатана самым простым слогом, вполне приспособленным для низших классов, для купцов, солдат и прислуги. В ней содержатся насмешки над правительством, жалобы на горестное положение солдата и проч. Я принял смелость поднести ее его величеству, который приказал арестовать сочинителя и взять его бумаги для рассмотрения». Все экземпляры «Сказок», оставшиеся у книгопродавцев в Петербурге и Москве, были конфискованы, отправлены в III Отделение и уничтожены.

«…Плохо, брат…». Рука у Пушкина чуть теплая, но пожатие еще крепкое; Даль привычно ловит пальцами пульс-удары пульса явственны, не слишком часты. Сильный организм карабкается и борется, но силы не равны. На лице у Даля Пушкин читает надежду: Владимир Иванович оказался более мудрым врачом-психологом, чем столичные знаменитости: у постели Пушкина оказался врач, который понимал, что больного прежде надо утешить, подбодрить, внушить ему трогательный принцип: spiro,spero-дышу, надеюсь… «Пушкин заметил, что я стал добрее, взял меня за руку и сказал: «Даль, скажи мне правду, скоро ли я умру?» - «Мы за тебя надеемся еще, право, надеемся!» - Он пожал мне руку и сказал: «Ну, спасибо». Даль садится возле дивана-теперь он не уйдет отсюда до конца…

Даль, Владимир Иванович — известный этнограф, лексикограф и популярный писатель, сын Иоганна Христиана Даля, имевшего датские корни, родился 10 ноября 1801 года в Лугани, местечке Славяносербского уезда, Екатеринославской губернии, отчего впоследствии принял псевдоним «Казака Луганского», умер 22-го сентября 1872 года, в Москве. Получив первоначальное воспитание под руководством просвещенного своего отца, русского патриота, Даль четырнадцати лет был определен в Морской кадетский корпус, четырехлетнее пребывание в котором, благодаря принятой тогда своеобразной системе воспитания, не оказало почти никакого влияния на умственное развитие юноши и на всю жизнь оставило только тяжелое воспоминание о суровой школьной дисциплине и жестоких наказаниях розгами. Выпущенный из корпуса, в 1819 г., мичманом в черноморский флот, Даль вскоре перевелся из Николаева в Кронштадт, в балтийский флот, и через два года, по выслуге обязательного срока, в феврале 1826 г., вышел в отставку, переехал в Дерпт, где жила его мать, и, зачисленный на казенную стипендию, прослушал здесь курс медицинского факультета. После экзамена на степень доктора медицины и хирургии Даль был удостоен степени доктора медицины за диссертацию: «Spеcimen inangurale exhibens observationes-duas: 1) de rebratione cranii cum successu instituta, 2) de reuumo exulatione occulta». Dorpati, 1829. Еще студентом, в начале турецкой войны в 1828 г., Даль был зачислен в главную квартиру при подвижном госпитале 2-й действующей армии, причем участвовал во многих сражениях: в осаде Силистрии, под Кулевчею и Шумлою, при взятии города Сливны, занятии Адрианополя и др.; в Яссах и Каменец-Подольске энергичными мерами он воспрепятствовал распространению холеры и был награжден серебряною медалью на георгиевской ленте. В 1831 г., Даль отличился в польской кампании: спешной наводкой моста через Вислу, у местечка Иозефова, и геройской защитой его с небольшим отрядом солдат он доставил возможность переправиться через Вислу всему отряду генерал-лейтенанта Ридигера и совершить затем движение, весьма важное в стратегическом отношении; потом Даль, с опасностью для собственной жизни, лично разрушил мост и за свой подвиг получил от Государя в награду бриллиантовый перстень, орден Св. Владимира 4-ой ст. и знак отличия военного достоинства 3-й ст., а со стороны ближайшего медицинского начальства за этот подвиг подвергся выговору как за уклонение от исполнения врачебных обязанностей. Через два года Даль издал: «Описание моста, наведенного на реке Висле», М. 1833. Назначенный в 1832 г. ординатором в петербургский военно-сухопутный госпиталь, Даль вскоре приобрел репутацию выдающегося хирурга и уже был близок к славе, как окулист. В это время в Россию проникло учение Ганемана, и в Петербурге началось увлечение гомеопатией. Аллопаты встревожились, и Даль смело выступил против Ганемановой системы в целом ряде газетных статей в «Северной Пчеле», но потом, разочаровавшись в медицинской науке и сблизившись с ярым поклонником Ганемана, А. Перовским, попечителем Харьковского учебного округа, автором романа «Монастырка», Даль сам стал приверженцем гомеопатии, впоследствии, в 1838 г., написал в «Современнике», (№ 12), в защиту Ганемана и его системы, статью в виде письма к кн. Одоевскому: «О гомеопатии» (отдельно, Спб., 1838 г.). Как ярый поборник-пропагандист Ганемановой системы, Даль, уже будучи удельным управляющим в Нижнем Новгороде, исходатайствовал у министра уделов разрешение выстроить в Нижнем обширный дом и открыть в нем гомеопатическую больницу, которая просуществовала до 1859 г., когда Даль вышел в отставку. Совесть не дозволила Далю заниматься тем делом, в которое он уже не верил: в 1833 году он вышел в отставку по военно-медицинскому ведомству, навсегда оставил медицинскую практику, за исключением хирургической, и, приглашенный на службу в качестве чиновника особых поручений к главному начальнику оренбургского края, В.А. Перовскому, переселился на берега Урала, где впервые и обнаружил свои блестящие административные способности. В 1837 г., Даль сопровождал Императора Николая I, обозревавшего Оренбургский край, в 1839—1840 гг., участвовал в известном хивинском походе, описание неудач которого напечатал на немецком языке отдельной брошюрой: «Bemerkungen über Zimmermanns Entwurf des Kriegstheaters Russlands gegen Chiva», 1840, Orenburg, а более подробное описание похода, в виде писем к родным и знакомым, поместил впоследствии в «Русском Архиве» 1867 г. Когда В. А. Перовский оставил управление оренбургским краем, Даль перешел на службу в удельное ведомство секретарем к товарищу министра, Л.А. Перовскому, родному брату его прежнего начальника, (1834 г.) и затем, когда Л.А. Перовский был назначен министром внутренних дел, Даль, по поручению его, принял в свое заведование особую канцелярию министра внутренних дел и частно управлял ею с сентября 1843 года до 1849 года, во все это время числясь на службе по удельному ведомству. Сделавшись ближайшим сотрудником Л.А. Перовского, Даль принимал участие во всех важнейших начинаниях министерства внутренних дел: он выработал действующий доныне устав губернских правлений, участвовал в трудах комитетов по устройству бедных дворян и об улучшении быта помещичьих крестьян, составил карантинные правила, вместе с Н. Милютиным выработал и вводил городовое положение в С.-Петербурге; по поводу дел, возникших в Западных губерниях он написал исследование: «Об убиении евреями христианских младенцев»; в 1844 г., по поручению министра, составил чрезвычайно интересную записку о скопцах, напечатанную впоследствии в «Материалах для истории хлыстовской и скопческой ересей» («Чт. общ. ист. и древн.», 1872 г. кн. 4.), издал брошюру: «О скопческой ереси», в 1844 г., кроме того, редактировал ежегодные всеподданнейшие отчеты по министерству внутренних дел, всеподданнейшие доклады и все записки, предназначавшиеся для внесения в государственный совет и комитет министров. Посвященный в тайны государственной жизни, осведомленный насчет борьбы различных придворных влияний, Даль прекрасно знал закулисную сторону всех правительственных начинаний и все это заносил в свои записки, которые очень аккуратно вел с 1833 по 1848 год, но потом, по независящим обстоятельствам, вынужден был сжечь их, В 1849 г., благодаря настоятельным просьбам Даля, Перовский согласился расстаться с ним и назначил его управляющим удельных имений в Нижний Новгород, причем, и живя в Нижнем, Даль умел сохранить за собою значительное влияние на дела министерства внутренних дел, поддерживая дружескую переписку с министром. В 1856 году умер граф Перовский: служебные отношения Даля начали изменяться; между ним и Нижегородским губернатором, А. Муравьевым, бывшим декабристом и основателем «союза благоденствия» произошло какое-то столкновение. Даль получил замечание от министра, вышел в отставку и переехал в Москву, где почти весь свой досуг и посвящал работе над окончанием своего «Словаря». Но не служебная деятельность создала Далю громкое имя; деятельность его, как чиновника, ничтожна в сравнении с его заслугами в области отечественной словесности. Этнографические наклонности рано обнаружились у Даля: уже в молодости он почувствовал какое-то инстинктивное влечение к народной массе, безотчетное восхищение народной песнею, обычаем, преданием, языком. «Еще в корпусе полусознательно замечал я, — писал впоследствии Даль, — что та русская грамматика, по которой учили нас с помощью розог, ни больше ни меньше как вздор на вздоре, чепуха на чепухе». Тревожимый и смущаемый несообразностью письменного языка нашего с устною речью простого русского человека, не сбитого с толку грамотейством и сожалея, что живой русский язык «втиснут в латинские рамки, склеенные немецким клеем», Даль задался целью разыскать подлинную русскую народность в языке и обычаях. «Почитая народность за ядро и корень, а высшие сословия за цвет и плесень», Даль усердно искал случая сблизиться с народом, был рад поездить по Руси, знакомился с бытом народа, уже с 1819 г. начал вести заметки, записывал слова, прислушивался к говорам, собирал пословицы, сказки, песни, поверья, суеверья и т.п. Служба в Черноморском флоте, турецкий поход, польская кампания, поездки по Оренбургскому краю и Нижегородской губернии, — все это доставляло Далю обширный материал для изучения народного быта и увеличивало запасы пословиц и материалы для будущего Толкового Словаря. Уже в первых своих литературных опытах Даль обнаружил приемы и ухватки народной речи и выказал глубокое знание народного языка. В 1830 г., он напечатал в Московском Телеграфе Полевого свою первую попытку. В 1832 г., он выступил с «Русскими сказками из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенными, к быту житейскому приноровленными и поговорками ходячими разукрашенными казаком Владимиром Луганским», Спб. 1832 года, Пяток первый. Цель сказок была «познакомить земляков с народным языком и говором, дать образчик запасов народных слов, о которых мы вовсе не заботимся, между тем как рано или поздно без них не обойтись». Первый Пяток сказок Даля был встречен в литературе с восторгом. Пушкин, под свежим впечатлением от сказок Луганского, написал свою лучшую «Сказку о рыбаке и золотой рыбке» и в рукописи подарил ее Далю с надписью: «Твоя от твоих. Сказочнику Луганскому сказочник Александр Пушкин». К направлению Даля, к его поискам за подлинной русской народной речью отнеслись с горячим сочувствием Киреевские, Гоголь, Хомяков, Погодин, Греч, — и только Жуковский, с которым Даль был знаком еще в Дерпте, оставался равнодушным и «как бы боялся мужичества», Сказки же ввели Даля в литературную семью: они сблизили его с Воейковым, Языковым, Анною Зонтаг, Дельвигом, Крыловым, кн. Одоевским, братьями Перовскими и др. Иначе отнесся к сказкам Даля Булгарин: он нашел их «грязными и неприличными». За некоторые выражения, ложно понятые и истолкованные, Даль был взят под арест в Третье Отделение, но, благодаря заступничеству Жуковского и Дерптского профессора Паррота, в тот же день был освобожден, хотя сказки его все-таки были изъяты из продажи и запрещены. Вслед за «Сказками», встретившими такой восторженный прием в литературных кругах, появились, с 1833 по 1839 г. «Были и небылицы казака Луганского», в четырех частях, (2-е издание вышло в 1843 г.), статьи Даля в «Северной Пчеле» (с 1833 по 1835 г.), в Лексиконе Плюшара в сборниках: «Новоселье», Смирдина, «Русская Беседа», «Наши» Исакова, статьи в «Москвитянине», в «Морском сборнике», сказки в «Библиотеке для чтения» Сенковского (с 1834 по 1839 г.), в «Современнике» и др. В «Отечественных Записках», начиная с 1839 г., Даль поместил ряд повестей из народного быта, лучшие из которых — «Бедовик», «Колбасники и бородачи», «Игривый» и др. обратили на себя внимание критики и доставили автору не только широкую популярность, но и славу. Белинский, в 1838 г. признавший Даля просто «балагуром, иногда довольно веселым, иногда приторно натянутым, иногда довольно скучным», в 1846 г., объявил Даля «после Гоголя до сих пор решительно первым талантом», а в его повести «Бедовик» нашел «много человечности, доброты, юмора, знания человеческого и преимущественно русского сердца». В 1843 г. появились «Солдатские досуги» — сборник рассказов (всего 52) Даля, приготовленный для солдатского чтения (2-е изд. 1861 г.), в 1844 г. появилась повесть: «Похождения Виольдамура и его Аршета», в 1846 г. вышли в 4-х частях его «Повести сказки и рассказы» и «Сочинения казака Луганского» в издании Смирдина. В 1849 г., по вызову главного начальника над военно-учебными заведениями, Даль написал два учебника: по ботанике (2-е изд. 1851 г.) и по зоологии, и напечатал два очерка: «Волк» и «Медведь», чрезвычайно живо написанные, свидетельствующие о тонкой наблюдательности автора. За работы по естествознанию в 1838 году Даль был избран в член-корреспонденты Академии Наук по первому физико-математическому отделению. Когда министерство Государственных Имуществ, при графе Киселеве, пожелало дать крестьянской массе полезное и занимательное чтение, князь В.Ф. Одоевский и А.П. Заблоцкий-Десятковский составили сборник «Сельское чтение», в который вошло и пять рассказов Даля. Литературная слава Даля так упрочилась, что к нему же в пятидесятых годах обратился и Великий Князь Генерал-Адмирал Константин Николаевич с приглашением написать книжку для чтения матросов. Бывший мичман Черноморского флота написал сто одиннадцать рассказов, которые изданы под названием: «Матросские досуги» в 1851 г. Даль пробовал свои силы и в драматургии. Его драма: «Ночь на распутии, или утро вечера мудренее», — попытка выставить на сцене русский сказочный мир, — в пятидесятых годах шла на сцене Александринского театра, но успеха не имела. Далевские повести, очерки, рассказы, пересказы народных преданий и сказок, если и не блещут художественным талантом, если и не отличаются глубиной чувства и широтой вгзляда на народ, представляют тем не менее целый ряд бытовых картин из крестьянской, помещичьей, заводской, военной, морской и купеческой жизни, написанных тонким наблюдателем, не без простодушного юмора, и проникнутых одним духом народно-романтической сантиментальности, сквозь которую иногда проглядывают симпатии крепостника, сторонника суровой помещичьей власти «с исправительными мерами, необходимыми для блага глупого русского мужика». В ряде статей в «Морском Сборнике», в «Русской Беседе» (1856 г. кн. III) и в «Отечественных Записках» (1857 г., кн. II и др.) Даль доказывал даже, что грамотность, без широкого просвещения, только вредна для народа, ибо распространяет в народе крючкотворство и писанье фальшивых паспортов, забывая в пылу полемики, что просвещение вовсе не мыслимо без грамотности. Статьи о вреде грамотности для народа легли пятном на репутацию Даля и обострили его отношения к друзьям просвещения. Пропагандируя народный язык в своих беллетристических произведениях, Даль неоднократно обращался и к теоретической разработке вопроса о народном языке, его отношении к языку литературному и предстоящем ему будущем. Странно то, что первая статья Даля, осуждавшая наш «искусственный» литературный язык — «порчу языка» была написана по-немецки: «Ueber die Schriftstellerei des russischen Volks». — «О лубочных картинах» — в Dorpatischer Iahrbucher 1835 №1. В 1842 г. в «Москвитянине» (т. I, №2 и т. V №9) он поместил две статьи тоже теоретического характера: «Полтора слова о нынешнем русском языке» и «Недовесок к статье Полтора слова». По предложению Второго Отделения Академии Наук, в 1852 г., по поводу изданного тогда «Опыта Областного великороссийского словаря», Даль написал статью: «О местных наречиях русского языка», напечатанную в «Известиях Второго Отделения Академии Наук», (т. I, 1852 г. 338-341) и в «Вестнике Импер. Географического Общества» (1852 г., кн. 6, 1-72). В 1860 г., Даль изложил свою филологическую исповедь в заседании Общества Любителей российской Словесности, действ. членом которого был с 1859 г., и напечатал свой доклад в «Русской Беседе», (№ 1) а потом перепечатал его в Толковом Словаре; в 1862 г., в том же Обществе, читал он и свое «Напутное слово», послужившее предисловием к Словарю. В защиту своих теоретических взглядов Даль неоднократно вступал в горячую полемику: между прочим, известен его спор в газете «Русский» (1868 г. №№25, 31, 39 и др.) с Погодиным об иностранных словах в русском языке, закончившийся словами Погодина: «наш спор делается смешным». Вместе с тем Даль продолжал подготавливать и обрабатывать материал для собрания пословиц и для Толкового Словаря и уже в 1847 г. появилась его статья в «Современнике» (кн. 6): «О русских пословицах»: В Нижнем Новгороде Даль окончательно выработал систему распределения пословиц — по смыслу и занялся приведением всего материала в порядок. Его «Сборнику пословиц» суждено было однако пройти ряд мытарств задолго до появления в свет, несмотря на то, что этого появления страстно желал великий князь Константин Николаевич. «Сборник» Даля в рукописи был препровожден в Академию Наук, во Второе Отделение, по которому Даль состоял корреспондентом, а разбор рукописи был поручен академику-протоиерею Кочетову, который в Сборнике нашел «щепоть мышьяку», а в желании Даля напечатать пословицы увидел только «желание дать печатный авторитет памятникам народной глупости». Только через девять лет, в 1862, «Пословицы русского народа» — обширный сборник, заключающий в себе до 30000 «пословиц, поговорок, речений, присловий, чистоговорок, прибауток, загадок, поверий» и т. п. — нашли место в «Чтениях Общества Истории и Древностей Российских» (второе издание пословиц вышло в 1879 г., в двух томах). Другим капитальным трудом Даля был «Толковый Словарь живого великорусского языка». Из Нижнего Даль привез в Москву словарь уже окончательно обработанный до буквы П. Зимою, 1860 г., он прочел доклад о своем словаре в Обществе Любителей российской Словесности и напечатал в «Русской Беседе» (1860 г. №1): «Записку о Русском Словаре». Остановка была за средствами, но, благодаря щедрому дару А. И. Киселева, Московское Общество Любителей Российской Словесности могло приступить к печатанию словаря и издало, в 1861 г., первый том его. В 1862, А. В. Головин, министр народного просвещения, доложил Государю о трудах Даля — Собрании пословиц и о составленной уже первой половине Словаря. В день празднования тысячелетия России Государь послал составителю словаря анненскую ленту при Высочайшей грамоте, в которой были изложены заслуги Даля, как «знаменитого писателя на поприще отечественной словесности». В 1864 г., министр народного просвещения представил Государю первый том Словаря Даля, и Государю угодно было принять на свой счет все издержки по изданию Словаря. В 1868 г., наконец, явился и последний, четвертый том Словаря, закончившийся на 330 печатном листе in 4°. Богатством материала сорокасемилетний труд Даля — «Толковый Словарь» превышает все, что когда-нибудь сделано у нас силами одного человека. Недостаточность научной подготовки Даля к филологическим и лингвистическим работам, конечно, не могла не сказаться как в системе словаря и некоторой непоследовательности в плане, так и в невсегда точном определении слов, но тем грандиознее труд, что он выполнен одним человеком, именно благодаря только необыкновенной его проницательности, ценою всей жизни приобретенной опытности и превосходному знанию народных говоров: по двум-трем словам Даль мог определить местожительство говорящего. Мешало немало Далю и его ложное представление об отношении литературного языка к языку народному: в своем благоговении перед народным языком он доходил до крайности, до суеверия, сам пытался иногда писать «казацким тоном» даже о чисто литературных предметах, совершенно несуществующих в народных понятиях, и требовал того от других. Вместо слова «горизонт» Даль предлагал, напр., слова «завес, озор, закрой, глазоем», вместо «адрес» — «насылка», вместо «кокетка» — «миловидница, красовитка», вместо «атмосфера» — «колоземица, мироколица»; слово «пуристь» предлагал заменить словом «чистяк», «эгоизм» — словом «самотство» и т. д. Лучшим доказательством несостоятельности предлагаемых Далем новшеств служит, конечно, то обстоятельство, что и сам реформатор, Даль писал свои протесты против установившегося литературного языка на том же самом литературном языке, который он осуждал, и притом писал очень хорошо... Даль сам сознавался, что «с грамматикой он был искони в каком-то разладе, не умея ее применить к нашему языку и чуждаясь ее не столько по рассудку, сколько по какому-то темному чувству опасения, чтобы она не сбила с толку, не ошколярила, не обузила взгляды». Благодаря этому разладу с грамматикой, оказалось не по силам Далю и принятое в его словаре расположение слов по этимологической системе «гнезд». Эти недостатки словаря Даля, скорее промахи, конечно, ничтожны в сравнении с той ценностью, какою является словарь. Словарь Даля не только справочник, но и богатейшее собрание сырого лексического и этнографического материала для изучения живого великорусского языка со стороны его строения и бытового содержания и, вместе с тем, материал для истории русского языка. Даль был одним из первых, занинавшихся русской диалектологией, и, если недостаточность филологической подготовки и помешала ему использовать свои богатые знания народного языка и дать характеристику знакомых ему диалектических особенностей, тем не менее, словарь его всегда будет капитальным хранилищем лексикального богатства нашего современного живого языка и послужит важным пособием для последующих работников в той же области. Дерптский университет поднес своему бывшему воспитаннику, Далю, за труды по составлению Словаря латинский диплом и выдал премию за выдающиеся успехи в области языкознания. Императорское Русское Географическое Общество, в числе членов учредителей которого состоял и Даль, на основании отзывов ординарного академика И. Срезневского, члена Общества П.И. Савваитова и А.Н. Пыпина, увенчало труд Даля Константиновскою золотою медалью. Академия Наук единогласно избрала Даля в свои почетные члены и присудила Ломоносовскую премию на основании отзывов трех академиков: подробного разбора — Я.К. Грота, а также записки о зоологических названиях, встречающихся в Толковом Словаре, — Шренка и — о ботанических названиях — Ф. Рупрехта (все эти отзывы напечатаны в «Собрании статей, читанных в Отделении русского языка и словесности И.А.Н.» т. VII, 1870 г.). Закончив словарь, Даль, утомленный чрезмерной работой, почил на лаврах и, уже не чувствуя в себе достаточно силы для разработки собранного им этнографического материала, неизданные песни передал в Общество Любителей российской словесности для напечатания их вместе с песнями Киреевского, сказки предоставил в распоряжение А. Афанасьева, записки и служебные бумаги передал О. Бодянскому, напечатавшему часть их в «Чтениях Общества Ист. и Древн.», часть бумаг предоставил Погодину и Мельникову, часть — П. Бартеневу для «Русского Архива», а собрание лубочных картин, подаренное им Императорской Публичной библиотеке, послужило для издания Д. А. Ровинского: «Русские народные картинки» (т. І, IX-X). Привычка к труду брала, однако, свое, и Даль не переставал работать и на поприще беллетристики даже во время обработки словаря: в 1861 г., появились его «Повести», Спб.; в 1862 г. «Два сорока бывальщинок для крестьян», Спб., и, наконец, в «Русском Вестнике» (1867-1868 гг.) он напечатал «Картины русского быта», которые были последним печатным его произведением, появившимся при его жизни. В характере Даля было что-то мистическое: он с особенною любовью собирал предрассудки и поверья русского народа, написал даже статью: «О поверьях, суеверьях и предрассудках русского народа» («Иллюстрация», 1845 и 1876 гг., 2-е изд. — 1880 г.), увлекался гомеопатией, писал «О народных врачебных средствах» («Журнал Мин. Внутр. Дел» 1843 г., ч. 3), любил беседовать о вопросах религиозных, вероисповедных и церковного раскола. Увлеченный еще в сороковых годах, в Нижнем Новгороде, учением Сведенборга, Даль, в 1852 г., переложил Апокалипсис по словарю таинственных слов шведского духовидца и даже в последние годы работал над «Бытописанием», т.е. изложением Моисеева Пятикнижия применительно к народным понятиям. Затем, он намеревался передать простонародным языком и все Евангелие, но затруднения, встреченные им для напечатания «Бытописания», заставили его отказаться от этой мысли. Утомленный чрезмерным трудом, Даль еще с большим усердием, чем прежде, занялся щипанием корпии для военного ведомства, что составляло для него обычный способ отдыха со времени турецкой войны 1853 г. Не найдя решения мучивших его вопросов ни в учении Сведенборга, ни в спиритизме, будучи лютеранином, Даль к концу жизни пришел к заключению, что «лютеранство дальше всех забрело в дичь и глушь» и, наконец, нашел для себя успокоение в учении и преданиях восточной церкви: осенью 1871 г. он принял православие, а через год его уже не стало. В 1897-1898 гг. «Собрание сочинений» Даля в 10 томах Вольф выпустил третьим изданием.