RARUS'S GALLERY

Стихотворения Дениса Давыдова. Москва, в типографии Августа Семена при Императорской Медико-Хирургической Академии, 1832, [4], XXIII, 111, II стр. В ц/к переплете того времени с тиснением золотом на крышках и корешке. Оригинальные, под «мрамор», форзацы. Потертости корешка. Формат: 19х12 см. Первое и единственное прижизненное издание стихотворений знаменитого гусара!

Библиографическое описание:

1. Смирнов-Сокольский Н.П. «Моя библиотека», Москва, 1969, №662.

2. The Kilgour collection of Russian literature 1750-1920.Harvard-Cambrige, 1959, №257.

3. Книги и рукописи в собрании М.С. Лесмана. Москва, 1989, №768.

4. Библиотека русской поэзии И.Н. Розанова. Москва, 1975, №548.

5. Ольхин М.Д. «Систематический реестр русским книгам с 1831 по 1846 год». Спб., 1846, №5262.

6. Геннади Гр. «Словарь», Берлин, 1876, Т.1, стр. 275.

Давыдов, Денис Васильевич (1784-1839) — военный писатель и поэт, знаменитый гусар и партизан во времена войн с Наполеоном. Денис Давыдов был одним из первых «жизнестроителей» в русской поэзии. Он поставил себе вполне конкретную цель — создать легенду вокруг собственного имени. Давыдов родился в старинной дворянской семье; отец его командовал полком, но попал в опалу при Павле I и был уволен со службы с конфискацией имения. Семья впала в нищету. Денис вынужден был сам строить свою судьбу: он был беден, некрасив, мал ростом настолько, что его с большим трудом взяли в Кавалергардский полк. С этого времени начинается и его литературная деятельность. Давыдов пишет басни и эпиграммы, высмеивая высшую петербургскую знать. Басни «Голова и Ноги» и «Река и Зеркало», а также приписываемый поэту памфлет «Орлица, Турухтан и Тетерев» (прозрачная аллегория, изображающая Екатерину, Павла и Александра I) распространялись в списках и наделали много шума — поэт получил «порядочную головомойку» от властей и был сослан. С этого момента миф о Давыдове начал обрастать невероятными подробностями. Так, местом его ссылки была Звенигородка под Киевом, но устная легенда немедленно обратила ее в «Сибирь». В Белорусском гусарском полку Давыдов создает знаменитые послания Бурцеву. Бурцев, гусар-повеса, пьяница и удалец,— новый литературный герой Давыдова, весьма отдаленно напоминающий свой прототип. «Бурцовский» цикл поэта положил начало знаменитому «гусарскому тексту» в русской литературе и — шире — этой теме в культуре и быте.

Гусарство представало в виде разудалой вольницы, которой сам черт не брат, умеющей самозабвенно веселиться и также самозабвенно сражаться. Интересно, что «военные» стихи писал юноша, не видевший ни одного боя (в 1805 его родной Кавалергардский полк участвовал в битве при Аустерлице, но Белорусский полк оставался в тылу). После боевого крещения в кампании 1807 г. Давыдов приезжает в столицу, где «утопает в московских веселостях». «Друг Бурцова» должен был на деле доказать, «что он гусар»: участвовать в пуншевых состязаниях, буйных вечеринках... Мемуаристы отмечают, что на самом деле времяпрепровождение гусара было гораздо скромнее, чем он описывал в стихах. В это время Давыдов обращается к анакреонтической традиции. Однако и в этих стихах начинают звучать смелые «гусарские», неподобающие жанру нотки. В феврале 1808 г. началась русско-шведская война, и Давыдов снова в действующей армии. Поэт совершает ряд бесстрашных подвигов, его представляют к наградам, ему пожалован чин ротмистра. 1812 год окажется не только поворотным в судьбе «краснобая с кругленьким брюшком», но и вечным пристанищем самого певца, который будет возвращаться к этой поре. Новая эпоха окажется чуждой поэту-гусару, поэту-партизану. Есть много доказательств, что план партизанской войны был предложен раньше Давыдова. Но он так напористо доказывал свое право именоваться «отцом» партизанского движения, что жизнь сдалась перед легендой: в сознании современников и последующих поколений именно Давыдов стал тем героем, который одним из первых осознал народный характер войны. Это было близко к истине: Давыдов практически доказал возможность военных действий в глубоком тылу врага. Он отпустил густую бороду, надел мужицкий армяк и говорил только на «народном» языке. Давыдов продолжал строить свою жизнь. Он не писал стихов во время войны, но компенсировал лакуны легенды болтовней и бесчисленными анекдотами о своих подвигах. Он всегда преувеличивал, сознательно прибавляя себе пороки. Когда военный поход в Европу был завершен и Денис Давыдов вернулся в столицы, он стал героем целой серии посланий — «поэт, рубака, весельчак» (Вяземский) был подходящей фигурой для экспрессивных излияний. Стихи самого «рубаки», напротив, становятся более лиричными и сдержанными. Его принимают в «Арзамас» (где у него было прозвище «Армянин»), но он, по-видимому, не участвовал ни в одном заседании. И на более серьезное приглашение — вступить в тайное общество — ответил шуткой. В 1821 г. Давыдов женился на С.Н. Чирковой (как острил Федор Толстой-Американец, «вышел замуж») — без большой любви, просто потому, что надо было наконец жениться. На службе его ждут неприятности; хотя он и участвует в нескольких военных походах и кампаниях 20—30-х гг., недоброжелательство властей очевидно. Давыдов чувствует себя вышибленным из привычного ему «бивуачного» мира. Он должен стать «спокойным домоседом», «солдатом-пахарем». В 1828 г. поэт публикует «манифест жизнестроения» — свою биографию. Полная экспрессии и «огня» (любимая метафора Давыдова), она была актом самоутверждения, «текстом легенды». Не случайно автор писал о себе в третьем лице: «Мир и спокойствие — и о Давыдове нет слуха, его как бы нет на свете; но повеет войною — и он уже тут, торчит среди битв, как казачья пика...» И в «Биографии», и в стихах Давыдов продолжал создавать миф о себе самом. Скончался он в одночасье от апоплексического удара на пятьдесят пятом году жизни. Первое прижизненное издание стихов, выпущенное московским книгопродавцем И.Г. Салаевым. За кратким предисловием «От издателя» идет небольшой, очень своеобразно написанный очерк, озаглавленный «Некоторые черты из жизни Дениса Васильевича Давыдова». По свидетельству сына Давыдова, это автобиография поэта, хотя сам Давыдов отрицал этот факт, приписывая авторство очерка своему другу и сослуживцу, генерал-лейтенанту О. Д. Ольшевскому. Никто и прежде не верил этой мистификации, но в 1917 г. принадлежность автобиографии Д.В. Давыдову была подтверждена документально: в этом году в сборнике «Старина и новизна» (кн. 22, стр. 153) было опубликовано письмо Давыдова к П.А. Вяземскому. В нем Давыдов засвидетельствовал свое авторство (письмо напечатано также в книге «Письма поэта-партизана к князю П.А. Вяземскому», Пг., 1917). Несколько строк в этой автобиографии посвящено истории возникновения первого сборника его стихов: «Никогда не решился бы он (автобиография написана в третьем лице) на собрание рассеянной своей стихотворной вольницы и на помещение ее на непременные квартиры у книгопродавца, если бы добрые люди не доказали ему, что одно и то же — покоиться ей розно или вместе. Сбор этот стоил ему немалого труда. Некоторые стихотворения были исторгнуты им из покрытых уже прахом или изорванных журналов, а другие, переходя из рук в руки писцов, более или менее грамотных, изменились до того, что едва были узнаны автором... Как бы то ни было, он обэскадронил все, что мог, из своей сволочи и представляет команду эту на суд читателя». Некоторые важные факты, относящиеся к истории этого и других произведений Д. Давыдова, приводятся в обстоятельной статье В.Н. Орлова «Судьба литературного наследства Д. В. Давыдова» («Лит. наследство», 19-21, М., 1935, стр. 293-302).