RARUS'S GALLERY

Сочинения Владислава Александровича Озерова. Четвертое издание Ивана Заикина. Ч. 1-2. Спб., в типографии Медицинского департамента Министерства внутренних дел, 1827.

Ч. 1. [6], LV, [6], 131, VII стр.; 2 л. илл.

Ч. 2. [8], 202 стр.; 1 скл. лист факс.

В п/к темно-зеленом марокеновом переплете эпохи с тиснением золотом на крышках и корешке. Необычная проработка корешка: он выпуклый за счет контрштампа — в трех местах под кожу подклеен картон. Блинтовое («слепое») тиснение на крышках флористическим штампом. Внизу тисненые золотом владельческие инициалы П.И. Золотая английская головка. Формат: 24х15 см.

В первой части, кроме обычного наборного, есть и гравированный титульный лист (без подписи) и портрет (бюст) В.А. Озерова, рисованный Г. Гиппиусом и гравированный Н. Уткиным; во второй — факсимиле письма В.А. Озерова на отдельном листе. Предыдущие издания «Сочинений» выходили в 1816, 1817 и 1824 гг. Четвертое издание отличается богатством и тщательностью оформления. В первой части, на стр. I-LV, статья П.А. Вяземского «О жизни и сочинениях В.А. Озерова», две выписки из Н.И. Греча, трагедия «Эдип в Афинах» и трагедия «Фингал». Во второй — трагедия «Димитрий Донской», трагедия «Поликсена» и «Разные мелкие стихотворения». Каждая трагедия снабжена отдельным титульным листом. В конце второй части — басня К.Н. Батюшкова «Пастух и Соловей», посвященная В.А. Озерову. Описанный экземпляр великолепен и безупречен во всех отношениях. Картинка на гравированном заглавном листе, по словам В.А. Верещагина, резана К. Афанасьевым.

Библиографическое описание:

1. Смирнов–Сокольский Н.П. Моя библиотека, Т.1, М., «Книга», 1969, №915.

2. Обольянинов Н. Каталог русских иллюстрированных изданий. 1725-1860. Спб., 1914, №1864.

3. Материалы для библиографии русских иллюстрированных изданий. Выпуски первый-четвертый. Спб., 1908. №352.

4. В.А. Верещагин. Русские иллюстрированные издания XVIII и XIX столетий. (1720-1870). Библиографический опыт. Спб., 1898, №606.

5. Готье В.Г. Каталог большей частью редких и замечательных русских книг. Москва, 1887, №1378.

Озеров, Владислав Александрович (1769-1816) — генерал-майор, русский поэт и драматический писатель конца XVIII– начала XIX веков. B.А. Озеров родился 30-го сентября 1769 года в селе Борках, Тверской губернии, Зубцовского уезда, и, как кажется, рано лишился матери. Отец его, Александр Иринархович, вторично женившийся, отдал сына в мае 1780 г. в Сухопутный шляхетский кадетский корпус, где он пробыл семь лет. Образование, полученное Озеровым в корпусе, было недостаточно, хотя и считалось по тогдашним понятиям хорошим. Все внимание устремлено было на изучение французского языка и литературы, и в этом отношении Озеров оказал большие успехи. С.Н. Глинка в своих записках говорит, что «в памяти Озерова вмещался весь театр Корнеля, Расина, Вольтера. Превосходно знал он французский язык, играл французские трагедии в некоторых домах вельмож и с блеском высказывал свои речи». Ближайшее знакомство Озерова с русской литературой относится уже к более позднему времени, когда он принялся за изучение Державина, Дмитриева и Карамзина. Сперанский, в одном из своих писем к дочери, произнося резкий приговор таланту Озерова, замечает: «Я знал его коротко. Он лучше писал по-французски и весьма поздно принялся за русский». 16-го ноября 1787 г. Озеров окончил курс учения в корпусе, с награждением первой золотой медалью, и выпущен поручиком.

Он отправился в Южную армию, был адъютантом у графа А.В. де Бальмена, прежнего директора Сухопутного кадетского корпуса, и участвовал в занятии Бендер (1789 г.). Потом Озеров состоял адъютантом при главном директоре Сухопутного кадетского корпуса, графе Ф.Е. Ангальте. К этому времени относятся написанные им по-французски стихи на кончину Ангальта, последовавшую 24-го мая 1794 г. Одаренный от природы нежной душой и пылким темпераментом, Озеров, по свидетельству его биографа, кн. П.А. Вяземского, во дни своей юности страстно влюбился в одну замужнюю женщину. Эта платоническая привязанность, продолжавшаяся до самой смерти любимой особы, не осталась без влияния на характер Владислава Александровича. Он сделался раздражителен и получил наклонность к ипохондрии. После службы при Сухопутном кадетском корпусе Озеров перешел в Лесной департамент, где и пользовался, впрочем недолго, особенным покровительством своего начальника, адмирала О.М. Рибаса, который умер в 1800 году. Служа здесь, Озеров, по словам своего двоюродного брата, Д.Н. Блудова, терпел большие неприятности от своего начальника Ф.А. Голубцова, который управлял в то время министерством финансов.

В июле 1808 г. Озеров подал в отставку и уехал к отцу, в село Казанское, откуда вел переписку с другом своим А. Н. Олениным. Вот что писал он последнему по поводу выхода своего в отставку: «Мою обязанность перед отечеством исполнил, находясь в службе более тридцати лет и служив обер-офицером более двадцати лет. Если не могу быть ему полезен столько, сколько желал, тому не я причиною, а судьба, стеснявшая всегда круг моих обязанностей. По лесному же департаменту я имел случай доставить казне в продолжение семи лет более 1300000 руб. дохода новой и мной найденной и обработанной статьей сборов, которая ежегодно приносит от 50 до 70 тыс. руб. Но вместо поощрений и награждений я чувствовал одни огорчения, испытал несправедливости и подвергнулся со всеми лесными чиновниками подозрению правительства. Последнее довершило мое негодование на службу, когда я увидел, что ни моя скромная жизнь, ни отказывание себе во многом не могли меня исключить из-под ложного мнения, по которому, может быть, считают, что сын не царский и не боярский, а просто дворянский, не может быть честный человеком по воспитанию, по собственному понятию своему и совести». В конце ноября 1808 г. Озеров отправился в Красный Яр, единственное свое имение, находившееся в Чистопольском уезде Казанской губернии. Из письма к Оленину от 23-го ноября 1808 г. видно, что он ехал туда неохотно, подчиняясь только крайней необходимости. В апреле 1809 г. Озеров получил предписание от Голубцова с объявлением высочайшей воли о том, что он может быть уволен от службы, но без просимой прибавки к пенсиону, который был ему пожалован еще в 1801 году.

Письма по этому поводу к Оленину от 25-го июня 1809 г., и в особенности к Голубцову от 8-го апреля того же года, показывают, что Озеров глубоко оскорбился таким решением и считал его несправедливым. Кроме того, отказ в пансионе обрекал его на постоянную жизнь в глуши. Материальные средства Озерова были так незначительны, что о возвращении в столицу нельзя было и думать. Таким образом, служба не принесла Озерову ничего, кроме огорчений. Литературная деятельность его началась сравнительно поздно, но скоро увенчалась блистательными успехами. Но это торжество Озерова было тоже непродолжительно и кончилось полнейшим разочарованием. Первым литературным опытом Озерова на русском языке был вольный перевод с французского героиды Колардо: «Элоиза к Абелярду», напечатанный в 1794 году, с посвящением «прелестному полу». В предисловии переводчик говорит: «Читая г-на Колардо, я был восхищен, мне открылся путь парнасский, и я почувствовал вдохновение Аполлона, о котором прежде и мысли не имел». За этим переводом последовала трагедия «Ярополк и Олег», представленная в первый раз в 1798 году. Пьеса эта, написанная под влиянием трагедий Сумарокова и Княжнина, не имела успеха. Но в 1804 году Озеров представил на рассмотрение театральной дирекции новую трагедию — «Эдип в Афинах», сюжет которой был заимствован из трагедий Дюси: «Oedipe chez Admète» и «Oedipe à Colon» и, как говорит Зотов, из оперы Саккини: «Oedipe à Colon». Князь А.А. Шаховской, бывший в то время членом репертуарной части, пришел в восторг от произведения Озерова и настоял на немедленном прочтении его на литературном собрании у А.Н. Оленина. 23-го ноября «Эдип» был представлен в первый раз на театре. Успех был блестящий. Весь город говорил о новой трагедии. 15-го декабря пьесу играли на Эрмитажном театре, причем государь говорил с автором и пожаловал ему подарок. Через год Озеров явился с новым произведением, также имевшим большой успех: 8-го декабря 1805 г. в первый раз был представлен «Фингал», трагедия в трех действиях, с хорами и пантомимными балетами. А.Н. Оленин, вызвавший Озерова написать эту трагедию в Оссиановском роде, сам занимался составлением рисунков всех костюмов и аксессуарных вещей. «Фингал» был переведен на французский язык актером Далмасовым, и этот перевод был напечатан с полной музыкой и рисунками всех принадлежностей в 1808 году. На немецкий язык трагедия была переведена P.М. Зотовым. Последним и полнейшим торжеством Озерова была трагедия «Дмитрий Донской», в первый раз представленная 14-го января 1807 г. Необычайный успех пьесы объясняется главным образом патриотическим содержанием ее, приноровленным к современным событиям. Воспоминание об этом торжестве Озерова сохранили два очевидца — А.С. Стурдза и С.П. Жихарев, присутствовавшие на первом представлении «Димитрия». После «Дмитрия Донского» Озеров написал еще трагедию «Поликсену». Живя в отцовской деревне, он в октябре 1808 г. переслал рукопись ее к Оленину и просил его, вместе с О.Е. Энгелем, князем А.А. Шаховским и И.А. Крыловым подвергнуть трагедию строжайшему рассмотрению и после того предложить ее театральной дирекции за 3000 р. 14-го мая 1809 г. «Поликсена» была в первый раз представлена и хотя не имела такого блестящего успеха, как предшествовавшие трагедии Озерова, все же была принята публикой довольно хорошо. Но после второго представления дирекция решила снять ее с репертуара, признав представление ее невыгодным для себя; автору же было отказано в уплате условленной суммы. Неудача, постигшая «Поликсену», которую Озеров считал лучшим своим произведением, глубоко поразила самолюбивого автора. Он впал в совершенное уныние. «Тысячи неприятностей», писал он Оленину 2-го июня 1809 г., — «навлеченных мне званием автора и обиды, которые, может быть, оное навело мне по службе, заставляют меня отстать от стихотворства, бросить перо, приняться за заступ и, обрабатывая свой огород, возвратиться опять в толпу обыкновенных людей». В конце 1809 г. книгопродавец Заикин предложил Озерову выпустить вторым изданием «Дмитрия Донского», но автор решительно отказался, равно как не захотел печатать и свою последнюю трагедию. Убитый нравственно, Озеров, наконец, заболел. Престарелый отец перевез его в свое тверское имение, где Владислав Александрович и умер 5-го сентября 1816 г., задолго перед смертью лишившись не только рассудка, но даже и языка. Как литературная величина, Озеров далеко не заслуживает того большого внимания, которое уделяли оценке его приведений наши лучшие писатели, критики и историки литературы. В этом отношении судьба Озерова весьма любопытна. Как писатель, Озеров был по преимуществу писатель драматический, представитель псевдоклассической школы, писатель не плодовитый (он написал всего пять пьес) и с дарованиями, о признании которых было немало разноречивых толков и при жизни драматурга, и — еще более — по смерти его. Быстро завоеванный блестящий успех автора «Эдипа», «Фингала» и «Дмитрия Донского», вскоре последовавшее крушение его славы и, наконец, печальная и ранняя смерть Озерова, возбудили рано к нему внимание. — Литературные успехи Озерова скоро ввели его в круг отличных тогдашних писателей, вызвали ряд хвалебных отзывов и снискали ему толпу восторженных друзей, не преминувших поставить Озерова в число « бессмертных певцов», но те же успехи породили скоро и ожесточенные против него интриги, которые усиливались отчасти под влиянием зависти к ярко заблиставшей славе драматурга, отчасти и вследствие литературных пристрастий. Успех Озерова смутил даже Державина, и певец Фелицы вступил в состязание с Озеровым на поприще драматургии. На завистников таланта Озерова есть немало указаний в литературе того времени. Так, Капнист в своем послании к Озерову упоминает о «зоилах» последнего; то же говорит Батюшков в басне «Пастух и Соловей»; B.Л. Пушкин в послании к кн. Вяземскому; Жуковский в послании к кн. Вяземскому и B.Л. Пушкину; Дашков в «Письме к новейшему Аристофану», Вигель в своих записках и др. Таким образом, в литературных сферах укоренилось мнение о каких-то недоброжелателях Озерова, которые были причиной его гибели. Указывали даже главного виновника — кн. А.А Шаховского. Но едва ли не справедливее считать, что в литературной судьбе Озерова отразилась борьба двух направлений господствовавших тогда в литературе: Шишков и его сторонники высказались против Озерова, а Шаховской, примыкавший к этой партии, явился их орудием. Благожелатели и друзья Озерова, вступавшиеся за драматурга при жизни его, пожалели о нем еще более по смерти его, которая примирила с несчастным писателем даже лиц, и не разделявших симпатий к автору «Дмитрия Донского». Высокого мнения о таланте и заслугах Озерова был Бестужев, Греч, отчасти Плетнев. Более тепло отнесся к Озерову кн. П.А. Вяземский. Он решил составить его биографию: «грешно забвение, в которое ввергли мы его», писал он А.И. Тургеневу, прося у друга «всего, что он может отыскать печатного или письменного Озерова». Но какой бы обстоятельностью (разумеется, для того времени) не отличалась эта биография, трижды перепечатанная, и как бы не упорствовал (до известной степени) в своих взглядах на литературные заслуги Озерова кн. Вяземский, провозгласивший Озерова преобразователем русской трагедии, все же составленная им биография более ценна не как таковая, а как «первые движения чувствительности» ее автора, как «свежие цветы, принесенные им на гробницу поэта» (из примеч. к 3-й перепечатке этой биографии в 1828 г.). Симпатий кн. Вяземского к Озерову не разделяли многие, напр., Пушкин, который, внимательно просмотрев биографию, составленную князем, дал следующий o ней отзыв: «Часть критическая вообще слаба, слишком слаба... Лучше написать совсем новую статью, чем передавать печати это сбивчивое и неверное изображение. Озерова я не люблю не от зависти..., но из любви к искусству. Ты сам признаешь, что слог его не хорош, а я не вижу в нем и тени драматического искусства. Слава Озерова уже вянет, а лет через десять, при появлении истинной критики, совсем исчезнет». Но и десяти лет не прошло, как слова великого поэта оправдались: еще в 1834 г. Белинский писал: «Теперь никто не станет отрицать поэтического таланта Озерова, но вместе с тем и едва ли кто станет читать его, а тем более восхищаться им»; еще более строгий отзыв дал Белинский два года спустя, а в 1846 году тот же критик свидетельствовал: «теперь он (Озеров) забыт театром совершенно, и его не играют, и не читают». Но такое суровое забвение Озерова публикой и отрицание самим Белинским высокого драматического таланта в авторе «Дмитрия» не помешали чуткому критику по достоинству и справедливости оценить историко-литературное значение забытого драматурга. Белинский утверждал, что для людей, «исторически изучающих литературу, Озеров всегда останется интересным явлением», и что в истории русской литературы он никогда не будет забыт. Критик не соглашался с мнением о крупном значении Озерова, как «преобразователя» и «творца» русского театра. Вслед за Пушкиным он отрицал и какое-либо национальное значение трагедий Озерова; как и Пушкин, он склонен был к отрицанию в Озерове истинного драматического таланта. Озеров, — писал Белинский, — «не был драматиком в полном смысле этого слова: он не знал человека». В то же время Озеров, по словам критика, «одаренный душой нежной, но не глубокой, раздражительной, но не энергической, не был способен к живописи сильных страстей. Вот отчего его женщины интереснее мужчин; вот отчего его злодеи ни больше, ни меньше, как олицетворение общих родовых пороков; вот отчего он из «Фингала» сделал аркадского пастушка». Но при всем том Озеров «выше Сумарокова и Княжнина... Неспособный рисовать страсти и характеры, он, — по отзыву Белинского, — увлекал «изображением чувств», или правильнее — «чувствительности», как несколько ранее выразился критик. Итак, в этом уже высказалась принадлежность Озерова к Карамзинской школе: «он усвоил себе все ее элементы — и расплывающуюся слезливую раздражительность чувствительности, и искусственную красоту стилистики. К этому должно присовокупить еще риторическую восторженность, занятую им у французских образцов». С основными отзывами Белинского согласна и позднейшая критика; их подтверждают и историко-литературные исследования. Правда, ни биография Озерова, ни его произведения не изучены по настоящее время детально, но точка зрения на него и на его историко-литературное значение установлена довольно прочно, и едва ли ее существенно изменят последующие исследования. Не вдаваясь в подробный анализ произведений Озерова, в подробности, которые варьируются и в общих курсах, достаточно отметить, что наши компетентные историки литературы (Галахов, Тихонравов, Булич, Веселовский, Пыпин) сходясь во мнении о недостатках Озерова (отсутствие истинного поэтического таланта и оригинальности, пристрастие к риторике и пр.) склонны, однако, признавать за ним и литературные заслуги: отступив от некоторых мертвящих поэзию правил псевдоклассической теории драмы, внеся в трагедию элементы сентиментального и романтического, Озеров значительно оживил тот род поэзии, к которому чувствовал призвание; немалый шаг вперед сделал он и в области версификации: его стихи более гладки и звучны, чем стихи его предшественников-драматургов. — Проф. Н.Н. Булич так характеризует литературное значение Озерова: «в свое время трагедии Озерова были действительно шагом вперед, потому что они вносили новые понятия и новые представления на сцену и расширяли сферу ее содержания, трактуя о том чувстве, которого не было в прежних трагедиях, и выражая его прекрасным для того времени языком... В Озерове не было ничего самобытного, ничего оригинального; он был созданием французской теории и французских образцов, и только совершенно случайные, временные обстоятельства придали ему чрезвычайное значение и увеличили восторг современников, подкупаемых, кроме того, и изяществом стиха Озерова и романтическим выражением. — Говоря об источниках, к которым обращался Озеров, должно прежде всего отметить, что автор «Эдипа» не знал греческих подлинников, а был с ними знаком во франц. переводах и переделках; далее, следует указать на Дюси и Оссиана (влияние Саккини еще не доказано), обращаясь к которым, Озеров шел уже по новому пути в области трагедии и освобождал ее от «мертвенной декламации» Сумарокова и ему подобных. Именно эта-то сторона и гармонировала, — по выражению Тихонравова, — с направлением Карамзинского периода и с личным характером Озерова. Но хотя Озеров, действительно, оживил старую трагедию элементом чувствительности, которая затрагивала особенно в хорошем сценическом исполнении, но он все-таки, — по справедливому замечанию Пыпина, — ближе Карамзина к старому преданию. Заимствование же Озеровым тем из родной истории не прибавило автору литературного значения: еще Пушкин заметил: «Озеров попытался дать нам трагедию народную и вообразил, что для сего довольно будет, если выберет предмет из народной истории, забыв, что поэты Франции брали все предметы для своих трагедий из греческой, римской и европейской истории, и что самые народные трагедии Шекспировы заимствованы им из итальянских новелл». Действительно, даже необычайный успех «Дмитрия Донского» объясняется не больше, не меньше, как тем патриотическим воодушевлением, которое переживало наше общество в дни представлений этой пьесы — дни борьбы с Наполеоном. Любопытна общая характеристика Озерова, сделанная Сперанским, характеристика строгая, но справедливая: «Озеров, — писал он дочери, — никогда и ни в чем не имел истинного таланта. Это — трудолюбивая посредственность. Я знал его коротко. Он лучше писал по-французски и весьма поздно принялся за русский. Но если б он и ранее начал, то не более бы сделал. Меня раздражает не то, что он мог ошибаться в своем роде, но то, что вкус нашей публики так еще мало образован, в таком ребячестве, что всякая мишура его веселит и восхищает». Сочинения Озерова в отдельных изданиях: «Элоиза к Абелярду». Ироида, соч. Колардо, пер. с франц. В. Озеров, Спб. 1794; «Эдип в Афинах», траг. в 5 д. (1804, 1805, 1816, 1823, 1828, 1887, 1890 гг.); «Фингал», траг. в 3 д. (1807, 1808, 1816, 1824, 1827 гг.); «Дмитрий Донской», траг. в 5 д. (1807, 1816, 1824, 1827 гг.); «Поликсена», траг. в 5 д. (1819, 18-24, 1827, 1891 гг.); «Сочинения» (1816-1817, 1819, 1824, 1827, 1828, 1846, 1847, 1850 гг.); «Разные стихотворения», 1819 г. Все издания вышли в Петербурге. (Кроме перечисленных изданий, у Сопикова (№13212) значится: «Собрание стихотворений Владислава Озерова», Спб. 1792 г., но этого Собрания в петербургских библиотеках не имеется, и оно нам незнакомо). Автор статьи Иван Кубасов.