Лермонтов М.Ю. «Весна» (Когда весной разбитый лед…). Атеней. ч.IV, Москва, сентябрь 1830.
Lermontov, Mikhail Yurievich (1814-1841) «Vesna» (Spring) (When the ice broken by spring...). Athenaeum, part IV, September 1830. Censor L. Tsvetayev. Moscow, Reshetnikov’s Printing House, 1830. On page 113. «Vesna» (Spring) (When the ice broken by spring...). The first publication of the great Russian poet! Signed: capital Latin letter «L». Contemporary slightly worn full leather binding , with the gold lettering on the spine of the book. Top and foot of spine and hinges carefully repaired. Inside a very clean and fresh copy without a printed cover. 21x13,5 cm. Extremely rare! The Lermontov ’s first publication! It’s a great culture and historic object. More ...
Атеней. ч.IV, сентябрь 1830. Цензор Л. Цветаев. Москва, в типографии Решетникова, 1830. На стр. 113 Лермонтов Михаил Юрьевич (1814-1841) «Весна» (Когда весной разбитый лед…). Подписано: заглавная латинская L. В невзрачном ц/к переплете того времени с тиснением золотом на корешке. Состояние переплета удовлетворительное, блока-хорошее. Экз. без печатной обложки. Формат: 21х13,5 см. Первая публикация великого русского поэта! Редкость!
Библиографические источники:
1. Смирнов-Сокольский Н. «Моя библиотека», т. 1, с. 339.
2. Русские писатели 1800-1917. Биографический словарь. Том 3. К-М. Москва, 1994, стр. 330.
В марте 1830 года вольные порядки Московского пансиона вызвали недовольство Николая I, посетившего пансион, и по указу Сената он был преобразован в гимназию. В 1830 году Мишель Лермонтов увольняется "по прошению" и проводит лето в подмосковной усадьбе Столыпиных Середниково (апрель-начало мая- июль). В том же году он будет зачислен на нравственно-политическое отделение Московского Университета. К этому времени и относится первое сильное юношеское увлечение еще совсем юного Мишеля (16 ему исполнится в октябре) m-lle Катей Сушковой, с которой он познакомился у своей приятельницы А.М. Верещагиной. Не без сарказма, по свидетельству самой Екатерины Алексеевны [«Записки», с. 92], относился Лермонтов к ней. Раз утром он послал m-lle Сушковой стихотворение. На сложенной серенькой бумажке было написано: «Ей правда». Развернув, она прочла:
ВЕСНА
Когда весной разбитый лед
Рекой взволнованной идет,
Когда среди полей местами
Чернеет голая земля
И мгла ложится облаками
На полуюныя поля;
Мечтанье злое грусть лелеет
В душе неопытной моей.
Гляжу — природа молодеет;
Не молодеть лишь только ей! ...
Что черноокая m-lle Сушкова нравилась поэту, отвергать, конечно, нельзя. Но, как долго длилось это увлечение и была ли это любовь, или только мимолетная симпатия-вот вопрос? Создается впечатление, что г-жа Хвостова-Сушкова склонна преувеличивать немного страсть поэта в своих записках. Ряд стихотворений, даже целая тетрадь-альбом с рисунками, переданный мальчиком-поэтом девушке, еще ничего не доказывает. Лермонтов в то время многим знакомым и родным ему барышням переписывал стихи свои, или посвящал им целые поэмы. «Голова Лермонтова была набита - по выражению все той же г-жи Хвостовой-Сушковой - романтическими идеями, и рано было развито в нем желание попасть в губители сердец. Не зря же он через два года бросит университет и подастся в гусары… Очень подсмеивались мы над ним в том, что он не только был неразборчив в пище, но никогда не знал, что ел телятину или свинину, дичь или барашка. Мы говорили, что, пожалуй, он со временем, как Сатурн, будет глотать булыжник. Наши насмешки выводили его из терпения; он спорил с нами почти до слез, стараясь убедить нас в утонченности своего гастрономического вкуса; мы побились об заклад, что уличим его в противном деле. И в тот же самый день, после долгой прогулки верхом, велели мы напечь на кухне к чаю булочек с опилками, и что же? Мы вернулись домой утомленные, голодные, с жадностью принялись за чай, а наш то гастроном Мишель, не поморщась проглотил одну булочку, принялся с жадностью за другую и уже придвинул к себе третью…» Простим г-же Хвостовой-Сушковой ее эксперименты летом 1830 года, главного она и не заметила: только такие люди становятся Великими поэтами! Не понял этого и Н. Мартынов вечером 15 июля 1841 года у подножия горы Машук под проливным дождем, смотря на бездыханное тело поэта, накрытое шинелью Глебова:… ведь сарказм таким личностям можно простить.