RARUS'S GALLERY

Сочинение Александра Пушкина. Издание третье. Санктпетербург, в типографии Экспедиции заготовления Государственных бумаг, 1837. Шмуцтитул + заглавный лист + [2] + 310 стр. Обложки: литографированные — белым по синему (были и по коричневому), в кружевной рамке, на передней обложке напечатано: «Евгений Онегин»; на задней обложке, в такой же кружевной рамке,— текст: «Издание Ильи Глазунова». Цензурное разрешение: 27 ноября 1836 г.; цензор П. Корсаков. Дата выхода — не позднее 19 января 1837 года — определяется на основании объявления в «С.-Петербургских ведомостях» от того же числа, №14, где говорится: «В книжном магазине Лисенкова, в доме Пажеского корпуса продается новая книга Евгений Онегин, соч. А. Пушкина. 1837. Цена 5 рублей». В великолепном ярко-красном марокеновом переплете с тиснением золотом на крышках и корешке переплетной мастерской А.В. Базанова в Нижнем-Новгороде. Тройной золотой обрез и золотая дублюра. Экземпляр на особо толстой бумаге. Формат миниатюрный: 64°, 10х6 см. Последнее прижизненное издание.Тираж 5000 экземпляров. Самый большой тираж среди всех прижизненных изданий поэта. Как любимое и, следовательно, «зачитанное» издание, оно очень редко попадается в хорошем виде и совсем ненаходимо в печатных обложках!

Библиографическое описание:

1. Остроглазов И.М. «Книжные редкости», №70.

2. Смирнов–Сокольский Н. П. «Моя библиотека», Т.1, М., «Книга» , 1969. №1021.

3. Смирнов–Сокольский Н. П. «Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина», М., 1962, №36, стр. 387-401.

4. Цявловский М. «Пушкин в печати». М., 1914, №1143.

5. Университетская Пушкиниана. Каталог. М., 2000, №740.

6. Мезиер А.В. «Русская словесность», Спб., 1899, №15065.

Н.П. Смирнов-Сокольский максимально точно описал историю издания миниатюрного «Онегина»:

Материальные дела Пушкина к 1836 году оказались в полном расстройстве. Издание журнала «Современник», не возвращая затраченных на него денег, требовало новых и больших расходов. Опять пошли в ход заклады, займы, векселя. Поэт вспомнил, что договор с А.Ф. Смирдиным на право издания в 1833 году полного текста «Евгения Онегина» был заключен сроком на три года. В текущем 1836 году срок этот истекал, и открывалась возможность опять прибегнуть к помощи своего «извечного кормильца» — «Онегина», выпустив его новым изданием. Журнал поэта «Современник» печатался в типографии, именуемой «Гутенберговой», содержателем которой был Б.А. Врасский, родственник В. Ф. Одоевского, одного из помощников Пушкина по изданию журнала. Обстоятельства складывались таким образом, что Пушкин был вынужден обещать Врасскому передать ему право нового издания «Евгения Онегина». Сохранилось такое письмо Врасского Пушкину: «Посылаю вам, милостивый государь Александр Сергеевич, счет за все три книжки Современника и как вы мне предлагали вместо уплаты напечатать Евгения Онегина, то потрудитесь уведомить меня, могу ли я теперь приступить к печатанию его, у .меня для этого все готово; если же почему-нибудь переменили ваше намерение, то сделайте одолжение пришлите с посланным следуемые мне по счету деньги...». Совершенно ясно, почему издание «Онегина» Врасским не устраивало Пушкина — гонорар пошел бы в уплату типографского долга, а издателю «Современника» до зареза нужна была «живая копейка». И поэт решил поискать других издателей. Он не обращается к Смирдину, так как с ним еще не были «обрублены хвосты» старым долгам, да и «Евгений Онегин», издания 1833 года еще не был распродан…  К тому же дела у самого Смирдина в это время были уже не столь блестящи. В очень ныне редком «Кратком обзоре книжной торговли и издательской деятельности Глазуновых за сто лет. 1782—1882 гг.» (первое издание Спб., 1883 — сто экземпляров, второе Спб:, 1903,— пятьсот экземпляров; оба в продажу не поступали) есть рассказ, который почему-то никогда не фигурирует в известных биографиях поэта. Главное для нас в этом рассказе следующее: «Особенно хорошо торговал у Ильи Ивановича Глазунова приказчик Василий Петрович Поляков, заведующий его книжной лавкой в Гостином дворе, по Суконной линии № 9. Василий Петрович был человек чрезвычайно бойкий и нравился большинству покупателей своей услужливостью». Следуют подробности о чрезвычайной, анекдотической забывчивости Полякова. Он постоянно забывал, что обещал одному покупателю, что другому. Путал эти обещания; выполнял одному то, что обещал другому и так далее. Несмотря на это: «Поляков всегда старался иметь у себя все вновь выходящие книги, и не только покупатели не отставали от лавки, но ее посещала и большая часть тогдашних литераторов. Александр Сергеевич Пушкин, заходя почти каждый день, просиживал иногда по несколько часов и надрывался от смеха, смотря на сцены укоризны, которые расточались покупателями Полякову за неисполнение того или другого неоднократного обещания. Убедившись, однако, в смышленности Полякова, он не раз толковал с ним о том, в каком виде ему лучше издавать свои сочинения, не находя красивым первое издание в тетрадках своего Онегина. Поляков подал ему, между прочим, мысль издать серию его сочинений в миниатюрном формате, на манер миниатюрных английских изданий Шекспира, и начать издание с Онегина. Пушкин согласился на это предложение, в виде пробы, и уступил хозяину Полякова Илье Ивановичу Глазунову право на издание Онегина за 3000 руб., в числе 5000 экз. в миниатюрном формате. Когда заключали условие и делали пробы печати и бумаги для издания, то Пушкин до того увлекся рассмотрением разных мелочей и подробностей, ему чрезвычайно в этом издании понравившихся, что детски стал слушаться Полякова...». Такова история издания миниатюрного «Онегина», из которой мы узнаем не только имя издателя, но и цифры тиража и размер авторского гонорара Пушкина. Далее следуют подробности: «Издание «Онегина» напечатано было самым мелким шрифтом, в красивой оберточке; похоже было скорее на миниатюрный кипсек, чем на солидное издание, и составляло новость в тогдашних русских изданиях, хотя из-за мелкого шрифта для чтения было не совсем удобно. Оно исполнено было так тщательно, как не издавались ни прежде, ни после того сочинения Пушкина. Корректурных ошибок не осталось ни одной; последнюю корректуру самым тщательным образом просматривал сам Пушкин». Описание вполне соответствует сохранившимся экземплярам и, в частности, одному из них, который сейчас находится перед моими глазами. Это изящная книжечка размером 11X7 сантиметров, в литографированной (синее с белым) обложке, на которой в кружевной рамке на передней стороне стоит заглавие «Евгений Онегин», на последней — «Издание Ильи Глазунова». В рассказе автора цитируемого «Краткого обзора деятельности Глазуновых» несколько удивляет, .что о миниатюрном формате «Онегина» он говорит, как о чем-то новом, чуть ли не впервые появляющемся в России. Это неверно. Еще в 1835 году, за два года до издания миниатюрного «Онегина», Смирдин выпустил в таком же виде и формате «Басни» И. А. Крылова. Книжка была отпечатана в той же типографии «Экспедиции заготовления государственных бумаг», тем же самым шрифтом и в обложках точь-в-точь такого же рисунка, как и обложки «Онегина». По-видимому, восторг автора «Краткого обзора деятельности Глазуновых» идет от некоторой юбилейной приподнятости тона этого издания. Гораздо важнее остановить внимание на сообщаемых цифрах тиража «Онегина» — 5000 экземпляров с продажной ценой их по пяти рублей — и на гонораре Пушкина, полученном от Ильи Глазунова в размере трех тысяч рублей. Цифры эти подтверждаются и другими источниками, и сами по себе не вызывают сомнения. Однако не в характере писателя-профессионала Пушкина (это можно проследить по истории издания почти всех его прижизненных книг) давать издателю возможность эксплуатировать перо поэта в таких пропорциях. Считать Пушкин умел — пять тысяч экземпляров по пяти рублей — это двадцать пять тысяч. Даже если учесть так называемую книгопродавческую скидку и расходы на печать и бумагу, составляющие по грубому подсчету тысяч пять-шесть, то из оставшихся книгопродавцу двадцати тысяч удовольствоваться получением только трех Пушкин не мог. Возникает вопрос: какова же в действительности цифра авторского гонорара за последнее прижизненное издание «Онегина»? Просматривая книготорговый реестр фирмы А.Ф. Смирдина 1841 года, я увидел множество книг с обозначением очень странной цены — один рубль сорок три копейки. В предисловии к этому реестру сказано: «Цена книгам назначена на серебро, полагая серебряный рубль в 3 р. 50 к. ассигнациями». Нетрудно догадаться, что цена в этом реестре — один рубль сорок три копейки серебром — это, если можно так выразиться, «бывшие пять рублей» ассигнациями. Вопрос о гонораре Пушкина за миниатюрное издание «Онегина» стал ясен. Денежная реформа была осуществлена в России (так. называемый «серебряный монометализм») в 1839 году. Но и до этого, в годы 1823 — 1839, курс бумажного рубля более или менее стабилизировался. Цена серебряного рубля колебалась от 3 рублей 50 копеек до 3 рублей 74 копеек ассигнациями. Все расчеты производились либо в серебре, либо в ассигнациях, с соответствующим переводом курса и с указанием: столько-то «серебром», или столько-то «ассигнациями». Такого указания не сделал автор цитируемого «Обзора», тогда как совершенно очевидно, что цена миниатюрного «Онегина» при выходе его в свет была назначена «пять рублей ассигнациями», а гонорар Пушкина был «три тысячи рублей серебром». В переводе на ассигнации эти три тысячи составляли примерно десять-одиннадцать тысяч рублей — сумма, никакого удивления не вызывающая и почти равная гонорару Пушкина, полученному им от А. Смирдина за предыдущее издание «Онегина» в 1833 году. На заглавном листе всего тиража нового миниатюрного издания «Евгения Онегина» стоит дата выпуска книги в свет — 1837 год. Цензурное разрешение, поставленное на обороте шмуцтитула (очень важное обстоятельство, к которому мне придется вернуться) от 27 ноября 1836 года, подписано цензором П. Корсаковым. Дата поступления книги в продажу определена М. Цявловским и Н. Синявским — 19 января 1837 года. Основанием датировки служит книгопродавческое объявление о книге в газете «С. Петербургские ведомости» от того же числа, № 14. К этому можно добавить, что несколькими днями позже, а именно 21 января 1837 года, в «Северной пчеле», № 16 появилась такая замётка о новом «Евгении Онегине»: «Два слова об издании. Оно прекрасно: напечатано в уютном формате, мелким, но очень четким и красивым шрифтом на белой бумаге. «Онегин» этого издания уместится и в работном мешочке дамы и в кармане (не секретарском) мужчины. Публика обязана этой прекрасной книжкой книгопродавцу Илье Ивановичу Глазунову». Более ранних книгопродавческих объявлений или рецензий на это издание не найдено. Поэтому и полагали, что миниатюрный «Онегин» появился на свет за десять дней до трагической смерти его автора. Оказалось, однако, что это не верно. В 1949 году нашелся экземпляр «Онегина» 1837 года с дарственной надписью Пушкина: «Милостивой государыне Людмиле Алексеевне Шишкиной от автора. 1-го января 1837 года». Не так важно, кто такая Шишкина (предполагают, что она дочь одного из кредиторов Пушкина), как важно то, что уже 1 января 1837 года поэт имел возможность дарить экземпляры нового издания своего «Онегина». Однако и этот факт еще не дает оснований для установления точной даты выхода в свет «Онегина». Если вернуться к упоминаемому «Краткому обзору деятельности Глазуновых», то там можно найти и такую подробность: «Когда это издание Онегина, составляющее теперь библиографическую редкость, было отпечатано и вышло в свет, оно Пушкину до того понравилось, что он каждый день заводил кого-либо из своих знакомых в книжную лавку, к приказчику Полякову, показывал это издание и располагал поручить И. И. Глазунову издать таким же образом и некоторые другие свои произведения. Это было осенью 1836 года». Подчеркнутая мною последняя фраза дает повод для догадок о том, что миниатюрный «Онегин» появился на свет значительно ранее наступления нового 1837 года. И дата цензурного разрешения на книге «27 ноября 1836 года» не опровергает эти догадки, а, наоборот, подтверждает их. Цензурное разрешение в те годы давалось не на отпечатанную книгу, а, предварительно, перед отправкой рукописи в набор. И, если даже принять во внимание только неоспоримые даты: цензурную — 27 ноября 1836 года и дату автографа Пушкина на маленьком «Онегине» — 1 января 1837 года, то. все равно, за один месяц — декабрь, стоящий между этими двумя датами, нельзя было набрать и отпечатать пять тысяч экземпляров книги. Этого не могла сделать даже такая типография, как типография «Экспедиции заготовления государственных бумаг». Что-то здесь другое. Но что? Решив обследовать все сохранившиеся экземпляры «Онегина» 1837 года (во время собирательства мною уже пересмотрено их немало), я отправился в Библиотеку имени В. И. Ленина. В этом богатейшем государственном книгохранилище я обнаружил экземпляр «Евгения Онегина» внешне такого же вида и формата, как уже знакомые мне, но с датой выхода на титульном листе не 1837, а годом ранее — 1836! Экземпляр этот прелюбопытный. Он принадлежал журналисту М. А. Осоргину (на крышке переплета имеется надпись — «М. А. Осоргину на добрую память от Л. О. — 1921 г.») и представляет собой, по-видимому, последнюю типографскую «сверку», которую обычно дают автору перед самым началом печатания книги. Выходной лист, кроме другой даты (вместо 1837—1836), не имеет других отличий от известных экземпляров, только в наборе названия типографии несколько букв заменено т. н. «бабашками». Есть кое-какие различия в верстке, например, перепутаны полосы на 307-309 страницах — их надо поменять местами. Две последних строки со страницы 292-этого экземпляра — в экземплярах обычных перенесены на страницу 293 и, наконец, пустая страница 294 в обычных экземплярах входит в общий счет страниц, а в этом — нет. Отсюда, обычные экземпляры «Онегина» кончаются на 310 странице, а этот, «сверочный»,— на 309. Есть кое-какие и другие неряшества в наборе этого «сверочного» экземпляра, потом исправленные. Об остальном, повторяю, можно только догадываться. Вероятнее всего Глазунов и его приказчик Поляков приступили к печатанию маленького «Онегина» значительно ранее, чем, скажем, было написано цитируемое выше письмо Врасского от 29 октября 1836 года с предложением Пушкину издать его произведение. Весьма возможно, что самый факт печатания книги Глазуновым помог Пушкину более дипломатично отказаться от услуг Врасского. Одно несомненно: книгу начали печатать ранее представления ее в цензуру. Пушкин, по-видимому, решил, что грифа «С дозволения правительства» на предыдущем издании «Онегина» 1833 года достаточно, и при новом тиснении его можно обойтись вообще без цензуры. Однако получилось так, что когда книга уже была отпечатана с годом издания- 1836, ее все-таки пришлось представить в цензуру. По счастью, цензор П. Корсаков не внес никаких исправлений и, вероятно, пришлось перепечатать только заглавный лист (уже обозначив год издания 1837) и припечатать новое цензурное разрешение: 27 ноября 1836 года. Последнее, по техническим причинам оказалось возможным поместить не на обороте заглавного листа, как полагалось по правилам, а на обороте шмуцтитула, на что в цензуре решили уже просто не обращать внимания. Вся эта операция могла занять в типографии два-три дня, и «Онегин» с новой цензурной датой и 1837 годом на заглавном листе в первых числах декабря мог уже появиться на прилавках книжных магазинов. Остается рассказать, как продавалось это издание, для чего придется еще, уже в последний раз, вернуться к «Краткому обзору деятельности Глазуновых». Там сказано следующее: «Издание покупалось публикой довольно хорошо, так что можно было рассчитать, что в течение года разойдутся все пять тысяч экземпляров, но когда случилась несчастная катастрофа с Пушкиным в январе 1837 года, публика с такой жадностью бросилась покупать миниатюрное издание Онегина, что в одну неделю оно все было распродано». «Жадность публики» к сочинениям Пушкина после его трагической гибели была проявлена не только, именно, к этому изданию «Онегина», а вообще ко всем книгам великого поэта. А.И. Тургенев в письме к А.Н. Нефедьевой 1 февраля 1837 года сообщал: «Смирдин сказывал, что он продал, после дуэли Пушкина на 40 тысяч его сочинений, особливо Онегина». Так русские люди отдавали последнюю дань великому национальному поэту, погибшему в расцвете своего гения.