RARUS'S GALLERY

На взятие Варшавы. Три стихотворения В. Жуковского и А. Пушкина. Санкт-Петербург, печатано в Военной типографии, 1831, [16] стр. Первая страница служит заглавным листом, десятая и последняя — пустые. На стр. 3-6 —стихотворение В.А. Жуковского «Старая песня на новый лад». На стр. 7-9 — стихи А. Пушкина «Клеветникам России». На стр. 11-15 — его же, «Бородинская годовщина». Мягких издательских печатных обложек не было — экземпляр в «немой» цветной бумажной обертке, как и продавался. Большая часть «завода» продавалась в обертке с зеленым оттенком Наш экземпляр — с светло-коричневым. Цензурное разрешение: 7 сентября 1831 года; цензор А. Гаевский. Дата выхода в свет — 11-13 сентября 1831 года — определяется на основании заметки в «Северной пчеле» от 14 сентября того же года за №206: «В книжном магазине А.Ф. Смирдина поступила в продажу книжка: На взятие Варшавы. Цена 2 рубля». Тираж [circa] 2400 экземпляров. Формат: 25х16 см. Чрезвычайная редкость!

Библиографическое описание:

1. Смирнов–Сокольский Н.П. «Моя библиотека», Т.1, М., «Книга», 1969. №1012.

2. Смирнов–Сокольский Н.П. «Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина». Москва, 1962, стр. 263-269

3. The Kilgour collection of Russian literature 1750-1920. Harvard-Cambrige, 1959, №885.

4. Книги и рукописи в собрании М.С. Лесмана. Аннотированный каталог. Москва, 1989 — отсутствует!

5. Библиотека русской поэзии И.Н. Розанова. Библиографическое описание. Москва, 1975 — отсутствует!

6. Мезиер А.В. Русская словесность с XI по XIX столетия включительно. Спб., 1899.

7. Университетская пушкиниана. Прижизненные публикации и издания А.С. Пушкина. Каталог. Составитель И.Л. Великодная. Москва, 2000 — отсутствует!

8. Пушкин в печати. 1814-1837. Составили Н. Синявский и М. Цявловский. Москва, 1914, №№793-794.

9. Дар Губара. Каталог Павла Викентьевича Губара в музеях и библиотеках России. Москва, 2006, №19 — экземпляр Н.К. Синягина!

В своих «Рассказах о прижизненных изданиях Пушкина» Н.П. Смирнов-Сокольский писал:

Известно, что дело с женитьбой Пушкина на Н.Н. Гончаровой долго не ладилось. Лишь б мая 1830 года состоялась официальная помолвка, и Пушкин стал готовиться к свадьбе. В первых числах сентября поэт уехал в Болдино, Нижегородской губернии, с целью вступить во владение маленькой деревенькой Кистеневка, отданной ему С.Л. Пушкиным по случаю женитьбы поэта. В Болдине Пушкин оказался отрезанным от Москвы и Петербурга холерными карантинами и вынужден был прожить там без малого три осенних месяца. Эта легендарная «болдинская осень» стала для Пушкина порой вдохновения и на редкость плодотворного творческого труда. О том, что было создано им в эту «болдинскую осень», знает каждый. Наконец, 18 февраля 1831 года в Москве, в церкви «Большое вознесение», состоялось венчание Пушкина и Н.Н. Гончаровой.

Первый год супружеской жизни поэта — едва ли не единственный счастливый год его жизни. В середине мая Пушкин с женой уехал из Москвы в Петербург, а на лето поселился в Царском селе, в скромном домике вдовы придворного камердинера Анны Китаевой. В июле в Царское село, убоявшись холеры в Петербурге, переезжает Царский двор, а с ним и друг Пушкина — В.А. Жуковский. Встреча обрадовала обоих поэтов. Они не расстаются друг с другом и устраивают своеобразное состязание в написании русских народных сказок. Так за-рождается пушкинская «Сказка о царе Салтане», законченная в августе-сентябре этого года. Тогда же Пушкиным была написана «Сказка о попе и работнике его Балде», не увидевшая света при жизни автора. Пребывание Пушкина с красавицей женой в Царском селе не могло остаться незамеченным. Наталью Николаевну представили Императрице, и та была «от нее в восхищении». Чета Пушкиных получила приглашение ко двору. Никогда не забывавший о своем намерении «приручить Пушкина», Николай I не замедлил «осыпать милостями» поэта. Пушкин писал по этому поводу Плетневу 22 июля 1831 года: «Кстати скажу тебе новость (но да останется это, по многим причинам, между нами): царь взял меня в службу — но не в канцелярскую, или придворную, или военную — нет, он дал мне жалование, открыл мне архивы, с тем, чтобы я рылся там и ничего не делал...». Очень скоро Пушкин убедился, что эта «милость» оказалась отнюдь не царской по щедрости. Но как бы то ни было поэта зачислили на службу по Министерству иностранных дел, что открыло ему доступ в архивы. Это ему было необходимо в работе над задуманной им историей Петра I. Пушкин в то время был убежден, что ему разрешат и собственную газету, об издании которой он обращался с просьбой к Бенкендорфу. Издание собственной газеты, как мы увидим дальше, у Пушкина так и не получилось, а все «царские милости» оказались лишь цепями, еще более опутывающими поэта. Но все это обнаружится позже, пока же Пушкин имел все основания пребывать в благодушнейшем настроении. Однако политические события того времени никак не гармонировали с этим настроением поэта.

Атмосфера Европы была насыщена революционными грозами. В июле 1830 года началась революция во Франции, закончившаяся низложением Бурбонов. В Бельгии шла борьба за независимость страны от Нидерландов и, наконец, в самой России свирепствовали холерные бунты и бушевало польское восстание 1830 — 1831 годов. В январе 1831 года польский сейм провозгласил независивость Польши. Николай I и его семья объявлялись лишенными прав на польский престол. Это послужило поводом для военных действий Николая I против Польши. Вспыхнула настоящая война, грозившая перейти в войну европейскую. Глубоко переживавший эти события Пушкин опасался иностранного вмешательства. В письмах к Е.М. Хитрово (дочери М.И. Кутузова), П.А. Вяземскому, М.П. Погодину и другим Пушкин высказывает именно такое понимание им польских событий 1830-1831 годов. Так, в письме к Вяземскому 14 августа 1831 года поэт пишет: «Варшава окружена, Крженецкий сменен нетерпеливыми патриотами. Дембинский, невзначай явившийся в Варшаву из Литвы, выбран в главнокомандующие. Крженецкого обвиняли мятежники в бездействии. Следственно они хотят сражения; следственно они будут разбиты, следственно интервенция Франции опоздает... Если заварится общая, европейская война, то право буду сожалеть о своей женитьбе, разве жену возьму в торока». Пушкин в эти дни, благодаря близости к Жуковскому и переписке с Е.М. Хитрово, был осведомленнее многих Он знал о враждебных демонстрациях у русского посольства в Париже и об антирусских выступлениях в палате депутатов. Вот почему Пушкин совместно с Жуковским (а тогда, как писал позже 11. В. Анненков, «они все делали сообща»), при известии о военных действиях выпустили брошюру «На взятие Варшавы», в которой было два стихотворения Пушкина («Клеветникам России» и «Бородинская годовщина») и одно стихотворение В.А. Жуковского («Старая песня на новый лад»). В. А. Жуковский писал по поводу этой брошюры А.И. Тургеневу 7 сентября 1831 года: «Скоро пришлю свои стихи, напечатанные вместе со стихами Пушкина, чудесными. Нас разом прорвало, и есть от чего». Кроме двух указанных стихотворений, помещенных в брошюре, Пушкин написал еще одно, относящееся к тем же событиям. Стихотворение это называется «К тени полководца» («Перед гробницею святой»). Оно обращено к Кутузову и посвящено дочери фельдмаршала — Е.М. Хитрово. Печатать это стихотворение Пушкин в то время счел неудобным, и оно появилось только в 1836 году в журнале «Современник». Брошюра «На взятие Варшавы» представляет собой сложенный лист бумаги из шестнадцати страниц, первая из которых служит заглавным листом. По словам А.О. Смирновой, брошюра была заключена в «немую» зеленую обертку, на внутренней стороне которой Пушкин сделал ей дарственную надпись. Напечатана брошюра в военной типографии по личному распоряжению Николая I, причем напечатана молниеносно: 5 сентября все три стихотворения были представлены царю, 7 подписано официальное разрешение, а 14-го она уже продавалась в лавке Смирдина. Выход этой брошюры был воспринят многими современниками как примирение Пушкина с правительством. Даже ближайший друг поэта П. А. Вяземский называл стихи, напечатанные в брошюре «На взятие Варшавы», «шинельными стихами», недостойными настоящей поэзии. «Да у кого мы ее (Варшаву) взяли,— вопрошал он,— что за взятие, что за слова без мысли?». Были недоброжелатели Пушкина, которые открыто называли всю брошюру «На взятие Варшавы» «огромным пятном на его поэтической славе».

В печати враги Пушкина, разумеется, вынуждены были официально расхвалить брошюру (даже Надеждин в «Телескопе» в №16 за 1831 год написал, что стихи Пушкина «отличаются силой мысли, достойной русского духа»), но в письмах друг к другу, не стесняясь, говорили иное. Так, Н.А. Мельгунов писал С.П. Шевыреву: «Мне досадно, что ты хвалишь Пушкина за его последние вирши. Он мне так огадился как человек, что я потерял к нему уважение даже как к поэту. Ибо одно с другим неразлучно. Я не говорю о Пушкине, творце «Годунова» и пр.,— то был другой Пушкин, то был поэт, подававший великие надежды и старавшийся оправдать их. Теперешний же Пушкин есть человек, остановившийся на половине своего поприща, и который, вместо того, чтобы смотреть прямо в лицо Аполлону, оглядывается по сторонам и ищет других божеств для принесения им в жертву своего дара. Упал, упал Пушкин, и, признаюся, мне весьма жаль этого. О, честолюбие и златолюбие». Это было несправедливо и содержало злобные обывательские намеки на близость Пушкина ко двору и на те «милости», которыми его якобы осыпали. Мы знаем, что «милостей» по существу не было никаких. Пушкин был честен и искренен в своем патриотизме. Вся его «польская трилогия» ударяла только по иностранцам-интервентам, собиравшимся, как думал поэт, под видом помощи Польше, залить кровью Россию. Стихи Пушкина были отнюдь не враждебны польскому народу. 10 ноября 1836 года Пушкин получив перевод стихотворения «На взятие Варшавы» на французский язык, сделанный кн. Н.Б. Голицыным, писал ему: «Тысячу раз благодарю вас, милый князь, за ваш несравненный перевод моего стихотворения, направленного против недругов нашей страны. Я видел уже три перевода... но ни один не стоит вашего. Отчего вы не перевели этой пьесы в свое время, я бы послал ее во Францию, чтобы щелкнуть по носу всех крикунов из Палаты депутатов». Точный адрес произведений Пушкина в брошюре «На взятие Варшавы», направленной исключительно против иностранных держав, жаждавших повторить 1812 год в России, очень скоро перестал устраивать и Николая I. Брошюра лишилась его «высочайшего покровительства». Причины понятны: после подавления польского восстания царь совсем не хотел обострять отношения с западными державами, а для собственных подданных в брошюре Пушкина и Жуковского было мало восхвалений «мудрости его величества» и вовсе отсутствовало «шельмование дерзких мятежников». И вот брошюра, которая в нашем понимании являлась типичной «агиткой» и должна была бы получить массовое распространение как в России, так и в переводах за рубежом, по словам П.Е. Щеголева: «была напечатана в военной типографии только по-русски и в ничтожном сравнительно количестве». В каком же, однако, «ничтожном количестве» экземпляров была напечатана брошюра «На взятие Варшавы»? Стоила она в продаже всего два рубля, и думать, что брошюру напечатали только одним «заводом», то есть 1 200 экземпляров, было бы нелогично. Все-таки, это не какая-нибудь ода, печатавшаяся обычно в десятке экземпляров «не для продажи». Брошюра «На взятие Варшавы» фигурировала в книгопродавческих объявлениях Смирдина и, следовательно, у издания был определенный торговый расчет, который при тираже в 1 200 экземпляров, при цене в 2 рубля и наличии двух авторов, оказался бы буквально грошовым. Думается, что тираж должен был быть, по крайней мере, в два «завода», то есть 2 400 экземпляров. От предположения, что тираж был количественно еще выше, удерживает чрезвычайная редкость брошюры. Соображения некоторых книжников, что эта редкость брошюры указывает на то, что судьба ее на каком-то этапе могла быть вообще неблагополучной (то есть она подверглась конфискации или уничтожению), мне не кажутся верными, поскольку в известном книгопродавческом реестре A. Смирдина 1841 года она еще объявлялась в продаже и даже ценилась вдвое дешевле номинала. Вероятнее всего, что редкость брошюры «На взятие Варшавы» следует приписать только тому, что она по виду и характеру своего содержания принадлежит к так называемым «летучим изданиям», собирателей которых среди книголюбов было немного. Примером может служить подобная же брошюра B.А. Жуковского, выпущенная А. Смирдиным в том же 1831 году, на ту же примерно тему, под названием «Русская слава». Брошюрка эта не могла вызвать даже малейших сомнений в своем праве благополучно пребывать на полках книжных магазинов, но и она впоследствии сделалась столь же редкой, как и «На взятие Варшавы». Брошюра «Русская слава» также принадлежит к «летучим изданиям», и этим (только этим!) объясняется ее ненаходимость на книжном рынке. «Польский вопрос» оставался острейшим вопросом исто-рии на протяжении всего XIX века. «Спор славян между собою», о котором писал Пушкин в стихотворении «Клеветникам России», неустанно провоцировался и запутывался царским самодержавием, проводившим колонизаторскую политику, выражавшуюся не только в порабощении народов, но и в разжигании национальной вражды.