RARUS'S GALLERY

Опыт русской анфологии, или избранные эпиграммы, мадригалы, эпитафии, надписи, апологи и некоторые другие мелкие стихотворения. Собрано Михаилом Яковлевым. Издано Иваном Слёниным. Спб., в тип. Департамента народного просвещения, 1828, гравированный И. Фридрицем по рисунку А. Нотбека заглавный лист, изображающий аллегорию с атрибутами поэзии, 215 стр. Цензурное разрешение 27 мая 1827 года. Цензор — К. Сербинович. В картонаже того времени с тиснёной золотом кожаной наклейкой на корешке. Замечательные издательские литографированные обложки сохранены. На задней части передней обложки автограф издателя участнику анфологии: «Александру Христофоровичу Востокову в знак истинного уважения от издателя». Формат: 14х10 см. Составитель анфологии — Михаил Лукьянович Яковлев (1798-1868), близкий товарищ Кюхельбекера по Царскосельскому лицею, поэт и композитор. В альманах вошли 23 стихотворения А.С. Пушкина!

Библиографические источники:

1. Смирнов-Сокольский Н.П. Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина. Москва, 1962, №81.

2. Смирнов-Сокольский Н.П. Моя библиотека, Т.2, М., «Книга», 1969, №1488.

3. Смирнов-Сокольский Н.П. Русские литературные альманахи и сборники XVIII-XIX в.в. Москва, 1965, №296.

4. Библиотека русской поэзии И.Н. Розанова. Библиографическое описание. Москва, 1975, №4545.

5. Книги и рукописи в собрании М.С. Лесмана. Аннотированный каталог. Москва, 1989, №1670 — без гравированного титула!

6. Кобеко Д. Императорский Царскосельский лицей. Наставники и питомцы 1811-1843. Спб., 1911.

7. Дар Губара. Каталог Павла Викентьевича Губара в музеях и библиотеках России. Москва, 2006, №1058.

В своих замечательных «Рассказах о прижизненных изданиях Пушкина» Н.П. Смирнов–Сокольский писал:

Альманах «Опыт русской анфологии» заполнен короткими стихотворениями разных авторов. Стихотворения перепечатаны из других изданий, но наряду с ними помещены и новые, нигде еще не появлявшиеся. В предисловии составитель Михаил Яковлев пишет: «Анфология [лат. anthologia] обыкновенно приемлется за книгу, в коей собраны эпиграммы и стихи разных греческих авторов. Греки под именем Анфология имели собрание цветов их поэзии; в нем заключались мелкие стихотворения и отрывки из лирических пьес. Французская Анфология, изданная в Париже в 1816 году, состоит из одних мелких стихотворений, как оригинальных, так и переведенных с греческого, латинского, немецкого и других языков. Желание издать в одной книжке лучшие русские эпиграммы, мадригалы, эпитафии, надписи, аналогии и некоторые другие мелкие стихотворения, рассеянные по книгам и журналам, побудило меня сделать Опыт Русской Анфологии. В обязанность себе вменяю принести мою благодарность А.С. Пушкину, А.А. Дельвигу, А.Д. Илличевскому, О.М. Сомову, Б.М. Федорову, П.Г. Ободовскому, А.Д. Вердеревскому, В.С. Филимонову и В.И. Карлгофу за доставление мне для сей книжки новых, нигде не напечатанных пьес». Михаил Лукьянович Яковлев — лицейский товарищ. Пушкина. В тридцатых годах он заведовал типографией Петербургского отделения собственной Е. И. В. канцелярии и помогал Пушкину печатать «Историю Пугачевского бунта». В лицее Яковлев считался большим весельчаком. Он сочинял романсы, хорошо пел. В «Пирующих студентах» Пушкин писал, обращаясь к Яковлеву:

А ты, который с детских лет

Одним весельем дышишь!

Забавный, право, ты поэт,

Хоть плохо басни пишешь!

Позднее Яковлев был хранителем лицейских традиций, устраивал всякие празднества бывших воспитанников, хранил архив первого лицейского курса. Квартиру его при типографии называли «лицейским подворьем». Чуть позднее Пушкин писал о бурной жизни в лицее:

В те дни, когда в садах Лицея

Я безмятежно расцветал,

Читал украдкой Апулея,

А над Виргилием зевал,

Когда ленился и проказил,

По кровле и в окошко лазил,

И забывал латинский класс

Для алых уст и черных глаз;

Когда тревожить начинала

Мне сердце смутная печаль,

Когда таинственная даль

Мои мечтанья увлекала...

Когда французом называли

Меня задорные друзья,

Когда педанты предрекали,

Что ввек повесой буду я,

Когда по розовому полю

Резвились и бесились вволю,

Когда в тени густых аллей

Я слышал клики лебедей,

На воды светлые взирая...

Выпущенная М.Л. Яковлевым книжечка — своеобразна и интересна. Она украшена гравированным титулом-фронтисписом. Нельзя, однако, не остановить внимания на следующем письме к издателю, напечатанном в «Московском телеграфе» (1828, ч. XX, стр. 536): «Поместив в сей книжке телеграфа присланное нам известие, мы показали что не принадлежим к числу осуждающих издание Опыта Русской Анфологии; но беспристрастие требует от нас также довести до сведения г-на Собирателя оной следующие замечания. Его Высокопревосходительство И.И. Дмитриев препоручил нам заметить, что в числе стихотворений, означенных его именем, помещены шесть пьес совсем ему не принадлежащих. Другие литераторы препоручили нам заметить, что не худо б было г-ну Собирателю:

первое, предварительно попросить каждого литератора о позволении помещать в свое собрание те или другие сочинения и переводы. второе, если же он и рассудил печатать без позволения авторов, то, по крайней мере, мог печатать только такие пьесы, которые уже были ими прежде напечатаны, ибо не все, что пишется для альбомов и для малого круга друзей, каждый литератор захочет предать тиснению. третье, что напечатанные прежде пьесы должно было печатать по последним исправленным изданиям, а не так, как пьесы являлись в журналах в первый раз, и часто с ошибками».

Все вышесказанное здесь редакцией «Московского телеграфа» касается отнюдь не только одного этого альманаха пушкинской поры, почему мне и показалось не лишним перепечатать это письмо. В «Опыте русской анфологии» напечатаны следующие стихи Пушкина: «Мадригал М...ой» («О вы, которые любовью не горели...»), «Друзьям» («Богами вам еще даны...»),. «Лиле» («Лила, Лила, я страдаю...»), «Дориде» («Я верю; я любим...»), «Веселый пир» («Я люблю вечерний пир...»), «К Морфею» («Морфей, до утра дай отраду...»), «Подражание Корану» («С тобою древле, о всесильный...»),, «Птичка» («В чужбине свято наблюдаю...»), «На смерть стихотворца» («Покойный Клит в раю не будет...»), «Добрый человек» («Ты прав: несносен Фирс ученый...»), «Уединение» («Блажен, кто в отдаленной сени...»), «Дружба» («Что дружба? Легкий пыл похмелья...»), «К портрету Жуковского» («Его стихов пленительная сладость...»),, «Надпись к портрету» («Судьба свои дары явить желала в нем...»), «История стихотворца» («Внимает он привычным ухом...»), «Дионея» («Хромид в тебя влюблен...»), «Муза» («В младенчестве моем она меня любила...»), «В альбом» («Если жизнь тебя обманет...»), «Эпиграмма» («У Кларисы денег мало...»), «Старик. (Из Марота)» («Уж я не тот любовник страстный...»), «Нереида» («Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду...»), «Русскому Геснеру» («Куда ты холоден и сух...»), «К А. Б.» («Что можем наскоро стихами молвить ей...»). Только предпоследнее стихотворение («Русскому Геснеру») напечатано здесь впервые.

Авторы — весь цвет тогдашней русской поэзии: Е.А. Баратынский, К.Н. Батюшков, А.П. Беницкий, А. Бистром, А.П. Бунина, В. Вердеревский. А.Ф. Воейков, 3.А. Волконская, А.X. Востоков, П.А. Вяземский, Д.П. Глебов, Ф.Н. Глинка, Н.И. Гнедич, кн. Д.П. Горчаков, В.Н. Григорьев, Д.В. Давыдов, А.А. Дельвиг, Г.Р. Державин, И.И. Дмитриев, М.А. Дмитриев, И.М. Долгоруков, В.А. Жуковский, Ф. Иванов, Н.Д. Иванчин-Писарев, А.Е. Измайлов, В.В. Измайлов, А.Д. Илличевский, В.В. Капнист, Н.М. Карамзин, В.И. Карлгоф, В.И. Козлов, И.И. Козлов, Е.И. Костров, А. Крылов, П.Г. Кутузов, В.И. Майков, А.И. Мещевский, М.В. Милонов, Муравьев, А.Н. Нахимов, Ю.А. Нелединский-Мелецкий, П.Г. Ободовский, Д.П. Ознобишин, Н.Ф. Остолопов, В.И. Панаев, А.И. Писарев, П.А. Плетнев, И.П. Пнин, И. Покровский, А.С. Пушкин, В.Л. Пушкин, А.Г. Родзянко, В.Г. Рубан, Ф.М. Рындовский, С.Г. Саларев, Г.Г. Салтыков, Д. Самсонов, Севергин, Н. Сокарев, О.М. Сомов, А.П. Сумароков, П.П. Сумароков, В. Тилло, В.И. Туманский, Ф. Туманский, Усолец, Б.М. Федоров, В.С. Филимонов, Д.И. Хвостов, И.И. Хемницер, М.М. Херасков, кн. Хованский, П.И. Шаликов, А.А. Шишков, Н.М. Языков, а также скрывшиеся за подписями: В.; В. К.; Г.; И. Же—ков; И.К —ч; МслвЧь [Маслович]; часть стихотворений — без подписи.

Фридерици (Фридриц), Иван Павлович (1803 — после 1860). Гравер и литограф, портретист. Учился в классе Н.И. Уткина в ИАХ (1815-1824 гг.). В 1824 г. получил золотую медаль ОПХ.

Нотбек, Александр Васильевич (1802-1866). Исторический живописец, иллюстратор. Учился в Императорской Академии Художеств с 1813 по 1824 г. В 1861 г. признан академиком. Некоторое время был преподавателем в Петербургской школе рисования для приходящих, затем учителем рисования в Брестской гимназии (1865 г.). Ему принадлежат, между прочим, несколько образов в церкви на Аптекарском острове в С.-Петербурге.

Яковлев, Михаил Лукьянович — тайный советник, сенатор; родился в 1798 году Первоначально Яковлев воспитывался в Московском благородном университетском пансионе, откуда в 1811 г. перешел в только что открывшийся Царскосельский лицей. Обучался Яковлев в лицее успешно и был отличен профессорами как ученик прилежный и больших дарований. Он рано почувствовал любовь к родной словесности и примкнул к лицейскому литературному кружку, во главе которого стоял А.С. Пушкин; одновременно Яковлев участвовал в театральных представлениях, дававшихся в то время в лицее, и усердно посещал дружеское литературное общество Софьи Дмитриевны Пономаревой, урожденной Позняк, в гостиной которой бывали Крылов, Гнедич, Греч, Измайлов, Дельвиг, Баратынский и др. Все лицеисты имели прозвища. «Французом» называли Пушкина те, кто (за исключением Дельвига и еще одного-двух мальчиков) сами по-французски читали, болтали, но все же не так легко, не столько знали стихов и анекдотов из старинных парижских фолиантов. Прозвище понравилось самому Пушкину; впрочем, одно из писем он сам подпишет: «Егоза Пушкин». Иногда, правда, в минуту острой стычки, еще ему бросали из Вольтера: «Помесь тигра с обезьяной»: кличка «зверинская», как у Сережи Комовского который за приставания и ябеду сделался Лисой и Смолой; Вольховский же, сразу отличившийся знаниями и первенствующий по отметкам, сделался sapientia (по-латыни — Разумница), а затем — Суворочкой (может быть, он был похож на дочь великого полководца, которую так называли?). Без прозвища не остался почти никто: Иван Малиновский за доблесть и драчливость становится Казаком; Миша Яковлев, с первых дней строящий рожи и уморительно подражающий, — Паяс, хитрющий и пронырливый Сергей Ломоносов — Крот, Горчаков, кажется, Франт, Стевен — Швед. Рекомендованный Державиным новгородец Тырков приклеивает к себе французское выражение, которое употребляет к месту и не к месту: «ma foi» (Клянусь!), но позже за цвет лица будет переименован в Кирпичный брус. Модинька Корф за злой характер, интерес к церковному или бог знает еще за что сделается Дьячок Мордан, что означает «дьяк-кусака» (от французского mordant — кусака)... Если маленький Ржевский — Дитя или Кис, то не столь маленький, но неразумный Костенский — Старик. С остальными прозвищами все понятно. Пущин Иван — то же самое, что Жан, Жанно, а за длинный рост — Иван Великий или Большой Жанно. У Алексея Илличевского ехидно-ласкательно — Олосенька; Антоша Дельвиг — соответственно Тося, Тосинька, Кюхельбекер — Кюхель, Кюхля, Бекеркюхель; туповатый и упрямый Мясоедов лучше всего переводится как Мясожоров или, добродушно, Мясин. Павел Гревениц — просто Бегребниц, к Феде Матюшкину прозвищем прилипает немецкое ласковое обращение Федернелке, но было и другое — Плыть хочется, с которого начинается морская карьера будущего адмирала. Зато рыжий и ленивый Данзас — это целая мишень Для изощренных прозвищ: Медведь или Кабуд в честь глупого, ослоподобного Кабуда — путешественника, сочиненного Василием Львовичем Пушкиным. Кажется, с прозвищ начинается «лицейская словесность», попадающая вскоре и на бумагу. Уже тогда Яковлев искушал свои силы в составлении стихов. По окончании лицея Яковлев определился в 1817 г. за обер-прокурорский стол в 6-й департамент Сената. В 1818 г. он был командирован к сенатору Мертваго, производившему следствие о злоупотреблениях во Владимирской губ., а в конце того же года исправлял должность секретаря при сенаторах Гермесе и Мертваго, ревизовавших Кавказ и Астраханскую губернию. В сентябре 1824 г. Яковлев возвратился в Петербург и был перемещен в департамент министерства Юстиции. В 1820 г. он был определен столоначальником в департамент разных податей. Когда указом 1826 г. составление свода законов было возложено на учрежденное тогда II Отделение Собственной Е. И. В. канцелярии, во главе которого был поставлен М. М. Сперанский, последний пригласил на службу в Отделение, в числе других лицеистов, и Яковлев. Дальнейшая служебная карьера Яковлева протекла в следующем порядке. В 1830 г. он был назначен членом комиссии для разбора архивов государственного и сенатского, а в 1832 г. ему поручено было управление типографией II Отделения Собственной Е. И. В. канцелярии, директором которой он сделался в следующем году. В это время, по просьбе Пушкина, Яковлев принял на себя как выбор бумаги и шрифта для первой исторической работы Пушкина «История Пугачевского бунта», так и тщательное чтение корректур этого труда. Существует официальное письмо, которое представляет собой официальный ответ на неизвестный (возможно, устный) запрос Яковлева. Этот запрос был вызван в свою очередь предложением начальника II отделения собственной Е. И. В. канцелярии М.А. Балугьянского Комитету для надзора за печатанием Полного собрания законов «предоставить г. директору Типографии относительно потребной на печатание бумаги, формата оной и числа экземпляров, кои долженствуют быть напечатаны, снестись с г. А.С. Пушкиным» (отношение от 28 июня 1834 года и последовавшим за ним отношением Комитета к Яковлеву. По получении письма Пушкина Яковлев сообщил о его пожеланиях Комитету. Вследствие этого Балугьянский распорядился: «В рассуждении заготовления бумаги на печатание сочинения г. Пушкина, формата оной, шрифта и вообще издания книги исполнить по желанию сочинителя». За время же директорства типографией Яковлев, совместно с кн. Д.А. Эристовым и при содействии Пушкина, был составлен и издан «Словарь исторический о святых, прославленных в российской церкви, и о некоторых подвижниках благочестия, местно чтимых» (Спб., 1836 г.). Пушкин в своем «Современнике» (1836 г., стр. III, 310) поместил сочувственный отзыв об этом словаре, хотя Синод, по настоянию митрополита Филарета, подверг его рассмотрению и постановил выпустить в свет это сочинение под условием тщательной его переделки, так как в нем оказались причисленными к лику святых такие лица, «к возвышению памяти которых не нашлось твердых оснований». В 1840 г. Яковлев был назначен председателем комитета, учрежденного при ІІ Отделении Собственной Е. В. канцелярии для надзора за печатанием полного собрания законов, и занимал эту должность до 1843 г., когда был награжден орденом св. Станислава 1-й ст. и назначен членом совета министерства Внутренних Дел. В 1848 г. он был уволен, согласно прошению, от службы.

После долгого перерыва в 1862 г. Яковлев получил назначение члена консультации при министерстве Юстиции и в этом же году ему поручено было обревизовать делопроизводство 1-го департамента и общего собрания первых трех департаментов и департамента герольдии Сената. Окончив эту ревизию, Яковлев в 1863 г. был произведен в тайные советники и назначен присутствовать в Сенате по межевому департаменту; последние обязанности он нес до 1865 г., когда был назначен во ІI отделение 5-го департамента, а в 1867 г. перемещен к присутствованию во II отделении 3-го департамента. В кругу своих лицейских товарищей Яковлев пользовался всегда большим расположением. Он носил прозвание «лицейского старосты», а квартира его называлась «лицейским подворьем». Начатые еще в лицее стихотворные опыты Яковлев продолжал некоторое время и свои произведения помещал в разных журналах и альманахах, как, например, «Северные Цветы», но опыты эти становились все реже, и скоро он прекратил их совсем, о чем свидетельствует изданный им в 1828 г. «Опыт русской анфологии, или Избранные эпиграммы, мадригалы, эпитафии, надписи, апологи и некоторые другие мелкие стихотворения», в который не вошло ни одного его собственного стихотворения. Но зато к этому времени Яковлев развил свой музыкальный талант, сделался салонным певцом и композитором. М. И. Глинка в своих «Записках» говорит, что Яковлев пел хорошо баритоном. Яковлеву приписывают 21 музыкальное произведение, появившееся в печати, но несомненно, что число их было значительнее. Из печатных романсов Яковлева, переизданных несколько раз на протяжении всего XIX столетия, известны: а) на слова барона Дельвига: 1) «Воспламенять вас труд напрасный»; 2) «Вечера вакхических друзей»; 3) «Элегия» (Когда, душа, просилась ты...); 4) «Кудри» (Наяву и в сладком сне); 5) «Прекрасный день, счастливый день»; 6) «Пела, пела пташечка»; 7) «Роза» (Роза ль ты, розочка...); 8) «Сиротинушка-девушка»; 9) «Куплеты к Диону» (Сядем, любезный Дион...). б) На слова Державина: 10) «Русские девушки» (Зрел ли ты, певец тииский...). в) На слова Жуковского: 11) «Голос с того света» (Не узнавай, куда я путь склонила). г) На слова P. A. R. 12) «Il faut aimer». д) На слова Пушкина: 13) «Зимний вечер» (Буря мглою небо кроет...); 14) «Слеза» (Вчера за чашей пуншевой...); 15) «Признание» (Я вас люблю, хоть я беснуюсь). е) Без указания слов автора: 16) «Ах, как нынешня зима»; 17) «Ах, не все тучам небо покрывать»; 18) «Кого-то нет»; 19) «Песнь лености» (Леность, леность, в честь твою...); 20) «Прости, прости, мой друг прелестный» и 21) «Ты дитя ль мое, дитятко». Умер Яковлев 4 января 1868 г.

Востоков, Александр Христофорович (первый хозяин нашего экземпляра) — знаменитый филолог; родился в Аренсбурге, на острове Эзеле, 16 марта 1781 г. в немецком семействе Остенек. Первоначальный разговорный язык его был немецкий; но уже семи лет, воспитываясь в Ревеле у майорши Трейблут, он знал по-русски и слушал сказки гарнизонного сержанта Савелия. Около 1788 г. мальчик был отдан в петербургский сухопутный шляхетский корпус, здесь совершенно обрусел и уже 13-ти лет писал стихи. Он выказал большие способности, но ему много мешал природный недостаток — заикание. Ввиду этого, начальство перевело его в 1794 г. в академию художеств, где он научился французскому языку. В 21 год Востоков окончил курс и оставлен на три года пансионером. Но его совершенно не привлекало искусство; он предался литературе и в 1801 г. является деятельным членом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, основанного несколькими молодыми людьми. В журналах этого общества появляются его первые литературные и научные труды. Стихотворения его были им собраны и изданы под заглавием: «Опыты лирические» (Спб., 1805-06, 2 ч). Они не представляют ничего замечательного: в художественном отношении весьма слабы, хотя не лишены мысли и подчас одушевления, как, например, «К Гарпократу»; любопытна неудачная, конечно, попытка Востокова писать теми метрами, которые употреблялись в классической поэзии. Невелико значение и критических статей Востокова, которые он писал в качестве «цензора» Общества и которые извлечены E. Петуховым; разбор касается лишь правильности или неправильности какого-либо выражения. В 1803 г. он был назначен помощником библиотекаря в Академии художеств; в 1804 г. перешел переводчиком в комиссию составления законов; в 1811 г., оставаясь на прежнем месте, был назначен переводчиком в герольдию, а в 1815 г. помощником хранителя в Императорскую Публичную библиотеку; в 1818 г. — старшим помощником секретаря при директоре департамента духовных дел. За это время призвание Востокова, как филолога, уже определилось. Еще в 1808 г. он присоединил к «Краткому руководству к российской грамматике» И. Борна — несколько примечаний. Затем в «С.-Петербургском Вестнике» 1812 года им помещен «Опыт о русском стихосложении», вышедший впоследствии отдельно (Спб., 1817). Этот труд интересен потому, что здесь впервые автор совершенно верно определил размер, т. е. ударения в народном стихе.

В 1820 г. появился труд Востокова, который дал ему европейскую известность: «Рассуждение о славянском языке, служащее введением к грамматике сего языка» (в «Трудах общества любителей российской словесности при московском университете», т. XVII). Здесь он указал хронологическое место памятников церковно-славянского языка, определил его различие от древнерусского, указал значение носовых и глухих гласных, употребление твердых гласных после гортанных, присутствие юсов в польском языке, объяснил образование окончаний в прилагательных и обнаружил в церковно-славянском языке отсутствие деепричастий и нахождение достигательного наклонения. Значение труда Востокова будет ясно из того, если сказать, что все выводы были полной новостью не только для русских, но и для европейских ученых; только достигательное наклонение было отмечено ранее Добровским под именем супина. Этот ученый, печатавший в то время «Institutiones linguae Slavicae dialecti veteris», ознакомившись с трудом Александра Христофоровича, хотел уничтожить начало своей работы и этого не сделал, уступив убеждениям Копитара. Российская академия избрала Востокова членом. За ней избрали его и другие ученые общества; между прочим, тюбингенский университет возвел его в доктора философии (1825), а Академия наук в звание корреспондента (1826). В 1821 г. Востоков издал вновь свои стихотворения в 3-х частях. Затем он занимался описанием рукописей киевского митрополита Евгения, описанием лаврентьевского списка Несторовой летописи и участвовал в «Библиографических Листах» Кеппена, где поместил, между прочим, статью о супрасльской рукописи. К 1827 г. относится его статья «Грамматические объяснения на три статьи фрейзингенской рукописи» (в «Собрании словенских памятников, находящихся вне России»), важные как по безукоризненному изданию текста, так и по верным до сих пор замечаниям. Большое значение имело издание им легенды: «Убиение св. Вячеслава, князя Чешского» («Московский Вестник», 1827, № 17). Освободившись в 1824 г. от службы в разных учреждениях, Востоков вошел в сношения с графом Н. П. Румянцевым и занялся описанием рукописей его собрания. После смерти графа Румянцева его собрание поступило в казну, а Востоков в 1828 г. был назначен им заведовать. Пробыв затем некоторое время хранителем манускриптов в Императорской Публичной библиотеке, Востоков в 1831 г. определен старшим библиотекарем Румянцевского музея. В этом же году он издал две грамматики: «Сокращенная русская грамматика» и «Русская грамматика, по начертанию сокращенной грамматики полнее изложенная». Это замечательные для своего времени учебники, в которых, однако, сказалась податливая натура Востокова, боявшегося слишком смело идти наперекор установившимся филологическим традициям. В 1841-42 гг. под его редакцией изданы: «Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов и библиотек» (2 т.т.). В 1842 г. вышло «Описание русских и славянских рукописей Румянцевского музеума», имеющее громадную цену; только после этого труда стало возможным изучение древней русской литературы и русских древностей. В 1843 г. вышел столь же важный труд: «Остромирово Евангелие с приложением греческого текста евангелий и с грамматическими объяснениями» (Спб.), теперь утративший свое значение ввиду нового фототипического издания. Из статей за это время отметим разбор Реймского евангелия. Из остальных трудов Востокова выдаются больше всего словарные. Еще в 1835 г. он был назначен «членом комитета для издания словаря по азбучному порядку»; но особенно он принялся за словари, когда в 1841 г. был назначен ординарным академиком. В 1847 г. вышел под его редакцией II том «Словаря церковно-славянского и русского языка»; в 1852 г. — «Опыт областного великорусского языка» («Дополнение» к нему — Спб., 1858). Ответственность за эти труды во многом снимается с Востокова, потому что 2-е отделение Академии наук налагало на них свою руку. Постоянным занятием Востокова в течение многих лет был «Славяно-русский этимологический словарь», оставшийся неизданным. Взамен его он издал обширный «Словарь церковно-славянского языка» (Спб., 1858-61 г., 2 т.т.). Вместе с «Грамматикой церковно-славянского языка» (в «Ученых Записках», 1863, VII) этот труд является капитальным приобретением русской науки. Эти труды были последними. 8 февраля 1864 г. Востоков скончался и похоронен в Спб. на Волковом кладбище. Заслуги Востокова были признаны и в России, и за границей. Кроме упомянутых обществ, он был членом русского отделения Копенгагенского общества северных антиквариев (с 1843), доктором Пражского университета (1848), почетным членом общества истории и древностей юго-славянских (1851), членом общества сербской словесности (1855), почетным членом университетов: московского (1855) и харьковского (1856). Специально-филологические труды Востокова собраны И. Срезневским в книге «Филологические наблюдения А.X. Востокова» (Спб., 1865), где в предисловии им сделана и оценка талантливого языковеда. Ученая переписка Востокова издана также Срезневским («Сборник II отд. Императорской академии наук», т. V, вып. 2, Спб., 1873). В личности Востокова замечательной чертой является его любовь к русскому языку, заставившая его даже переменить родную фамилию Остенек на псевдоним Востоков. Удивительная скромность Востокова была причиной того, что академия, столь щедрая на материальные воздаяния по отношению к своим членам, обходила его. Так, когда бездарнейшему секретарю академии П.И. Соколову («осударь» — в сатире Воейкова «Дом сумасшедших») было выдано «за неутомимые труды и рвение» 13000 руб., Востоков удостоился той же награды, как и 14-летняя девочка Шахова, получившая 500 руб. за стихи. Вот такие российские параллели…