RARUS'S GALLERY

1. Что есть табак (Гоносиева повесть). [Оформление К.А. Сомова.] Санкт-Петербург, 1908. 34 с. с иллюстрациями. В издательском картонаже и футляре. 15,7x12 см. Тираж 25 экземпляров.

2. О происхождении моей книги о табаке. Что есть табак. Paris, Tchijoff, 1983. 1 л. - фото (A.M. Ремизов и Г.В. Чижов-Холмский), 68, [2] с. В печатной издательской обложке работы Н. Артамонова. 20x14 см. Тираж 100 экземпляров отпечатан на толстой матовой бумаге высшего качества.

О происхождении моей книги о табаке. Что есть табак.- Можно посмотреть здесь!

Четыре новеллы Алексея Михайловича Ремизова, составившие цикл «Заветные сказы», были созданы в течение шести лет с 1906 по 1912 год. Первый «сказ» — Гоносиева повесть «Что есть табак» — написан на Святках 1906 года в селе Берестовец Борзненского уезда Черниговской губернии, где в семье родных Серафимы Павловны жила дочь Ремизовых Наташа. Вскоре, уже в Петербурге, он прозвучал в авторском исполнении в присутствии К. А. Сомова, Л. С. Бакста и А. Н. Бенуа. По словам самого писателя, замысел «Табака» возник у него под впечатлением «сеанса» в доме К. А. Сомова, где демонстрировалась «эрмитажная редкость» кн. Потемкина-Таврического, изготовленная «в точном размере и со всеми отличительными подробностями, с родимым пятном у „ствола расширения“» по воле императрицы Екатерины II «для назидания обмельчавшему потомству». Мысль соединить народную легенду с потемкинской «статуэткой» возникла у него непосредственно на «сеансе» и тут же получила «благословение» В. В. Розанова: «В те годы я изучал апокрифы и у меня было целое собрание сказаний „о происхождении табака“. Особенно одно поразило меня — „слово святогорца“ — табак выводился от такого вот потемкинского „орудия“. „А что если написать мне такую отреченную повесть, а Сомову иллюстрировать по наглядной натуре“. „Вот было б дело, — сказал Вас. Вас. Розанов, — напиши!“ К. А. Сомов согласен, он, как образец, возьмет потемкинское». Однако, вероятнее всего, это произошло лишь через год, когда появилась реальная возможность опубликовать «Табак». По крайней мере, свое согласие проиллюстрировать повесть Сомов дал в письме к Ремизову только 16 декабря 1907 года: «Да, я буду делать виньетку и может быть и cul-de-lampe для Вашей чудеснейшей повести о Табаке. Прошу Вас сообщить об этом Тройницкому, адрес которого я не знаю. Постараюсь нарисовать эти виньетки поскорее». В 1900-е годы Ремизов активно осваивал специальную научную литературу, стремясь обнаружить свежие, еще не использованные предшественниками сюжеты, мотивы, образы и тем самым максимально расширить спектр потенциальных источников своих будущих произведений. При этом концептуально писателю были особенно близки работы А. Н. Веселовского, прежде всего его «Разыскания в области русского духовного стиха» (1879–1891). Внимание Ремизова, среди прочего, привлекли сказания «о происхождении табака», помещенные в «Приложениях» к VI разделу этого исследования «Духовные сюжеты в литературе и народной поэзии румын». Веселовский опубликовал здесь «Повесть о тютюне» и две румынские народные легенды из Буковины, которые стали основными текстами-источниками «Табака». Причем, создавая собственную «редакцию» этого апокрифа, Ремизов воспользовался не только всеми тремя вариантами сказания, но и пояснениями самого Веселовского, включив соответствующие цитаты и непосредственно в текст, и в примечания. Однако в качестве сюжетной основы он выбрал вторую буковинскую легенду, которую кратко пересказал и частично процитировал ученый. Это сжатое изложение является своеобразной квинтэссенцией ремизовской повести. Поэтому стоит привести его почти полностью, особо отметив, что здесь уже содержатся последующие авторские повороты сюжета: «В один монастырь, которым правил св. Василий, проник дьявол, жил как монах около шести лет и всегда присутствовал на божественной службе, лишь скрываясь из церкви всякий раз при начале Херувимской. Заметил это св. Василий, и в нем зародилось сомнение: однажды он запечатлел знамением креста все входы и выходы церкви. „Дьявол, не подозревавший, что ему уготовано, пожелал выйти, когда началась Херувимская, но, увидев выход, запечатленный крестом, вернулся к окнам; когда и там оказались кресты, он поспешил на верх купола, но, не будучи в состоянии выйти и здесь, ибо и купол был запечатлен крестом, вдруг пролился среди церкви, обратившись в деготь. Увидев это, св. Василий велел другим клерикам тотчас же взять деготь и камень, куда упал дьявол, вынести все и бросить в глубокий овраг, находившийся вблизицеркви; клерики исполнили поручение св. Василия, взяли деготь и камень и бросили в глубокий овраг. Из этого дегтя вырос впоследствии большой, тучный бурьян, т. е. тютюн…“. С тех пор он и распространился по лицу земли». В начале 1907 года писатель предпринял первую попытку опубликовать свой апокриф в журнале «Золотое руно». В ответ на это предложение редактор литературного отдела А. А. Курсинский писал Ремизову 5 марта 1907 года: «Что касается „Табака“, то напечатать его, по моему мнению, было бы удобно, если бы Руно захотело прекратить свое существование, но, так как такого желания у него пока нет, то, конечно, он не будет напечатан». К декабрю того же года возник новый проект — выпустить Гоносиеву повесть отдельным изданиeм с иллюстрациями Сомова. В 1908 году этот замысел был осуществлен совладельцем издательства «Сириус» С. Н. Тройницким, опубликовавшим повесть в количестве 25 экземпляров с тремя сомовскими иллюстрациями, моделью для которых послужила все та же «эрмитажная редкость».

«Чтo есть табак» - одно из наименее доступных широкой публике произведений А. М. Ремизова. Написанное, как указывает сам автор, на святках 1906 года, оно увидело свет два года спустя, причём его тираж составили всего лишь 25 именных экземпляров. История создания этой редкостной книги настолько своеобразна, что следует рассказать о ней подробнее. Началась она зимой 1905 года. К этому времени Ремизов был уже хорошо известен в литературных кругах. Купеческий сын, он окончил 4-ю московскую гимназию и Александровское коммерческое училище, поступил на естественное отделение математического факультета Московского университета, но завершить обучение не смог, так как был арестован за революционную деятельность и выслан в Пензу. За Пензой последовали Усть-Сысольск и Вологда, город, который сосланные называли «Северными Афинами» из-за обилия находившихся там против своей воли учёных, литераторов, философов. Вернувшись в 1905 году в Петербург, Ремизов занял пост управляющего делами журнала «Вопросы жизни», что позволило ему познакомиться со многими столичными знаменитостями - А.А. Блоком, В.В. Розановым, З.Н. Гиппиус, Г.И. Чулковым и др. Как-то раз один из таких новых знакомцев Ремизова, художник К.А. Сомов, повстречался Алексею Михайловичу на Невском проспекте, остановил его и сказал:

- Непременно в пятницу жду. Буду показывать пенис Потёмкина.

Сомов поведал Ремизову, что восковый пенис Потёмкина был сделан по воле Екатерины II для назидания обмельчавшему потомству в точном размере со всеми отличительными подробностями, включая родимое пятно у «ствола расширения». Слепок хранился в запасниках Императорского Эрмитажа, недоступный для публичного обозрения, в специальном ларце «в размер скрипичного футляра». О необычной реликвии Сомову рассказал его отец, старший хранитель Эрмитажа, автор каталога эрмитажной картинной галереи Андрей Иванович Сомов (1830-1909). С огромным трудом Константин Андреевич упросил отца взять «драгоценность» домой на один вечер и вот теперь собирал друзей для тайного просмотра. Тайну, конечно, обеспечить не удалось: слухи распространились далеко за пределами узкого круга посвященных - даже из Москвы специально приехал взглянуть на диковинку прослышавший о ней И.Д. Сытин. Однако допущены были лишь избранные: А.Н. Бенуа, М.В. Добужинский, Е. Е. Лансере, С.П. Яремич, В.В. Розанов, С.П. Дягилев. Присутствовавшие там же жёны приглашённых даже не догадывались об истинной причине сборища: мужчины под различными предлогами удалялись в комнату, где находился таинственный ларец. Много лет спустя Ремизов вспоминал: «А там - было тесно. А над ларцом хозяйничал сам хозяин. Розанов, ничего не видя и не слыша, весь - в ларец, он протиснулся ближе и не вообразишь.

И когда раскрыли ларец и обнаружилось розовое, как миндальные цветы, «трудновынимаюгцееся», и потянуло каким-то сладким и вощаным, Розанов полез руками. И тут случилось то, чего так боялся Андрей Иванович Сомов: пальцы ли Розанова, дыхание ли любопытных, а сковырнули-таки родинку у «ствола расширения». На коленях ползали около стола перед ларцом, не от усердия, а в поисках этой родинки. И что-то было найдено, и крапинкой присажено у «расширения». В то время я изучал апокрифы и у меня было целое собрание сказаний о происхождении табака. Особенно одно поразило меня - «слово святогорца» - табак выводился из такого вот потёмкинского орудия. «А что если написать мне такую отречённую повесть, а Сомову проиллюстрировать по наглядной натуре? К.А. Сомов согласен. Он, как образец, возьмет потёмкинское». Вскоре стилизованная под апокриф «повесть древнего старца Гоносия "Что есть табак"» была завершена. Апокрифами (от греческого apokrvtos - сокровенный) называются памятники раннехристианской и средневековой литературы, развивающие повествования Священного писания, но церковью признанные неканоническими, а потому изъятые из церковного употребления. Для Ремизова апокрифы представляли предмет серьёзного изучения: в 1907 году им была издана книга апокрифических легенд «Лимонарь». Как и положено апокрифу, «гоносиева повесть» о происхождении табака повествует о «старом-престаром монастыре», «стоявшем на Судимой горе, на самой-самой плеши. И многое множество монахов и чернецов спасалось на Судимой горе». Но однажды появился среди них монах Саврасий. «И ни единой твари откровения не было, что под видом смиренника поселился в монастыре сам Дьявол». Вскоре Саврасий стал смущать братию тем, что выходил на открытое место и ложился, спустив штаны, на огородную грядку, выставляя «эти самые свои части на припёк», и так лежал, усеянный мухами, которые во множестве садились ему на пах. Вскоре и вся братия стала следовать примеру Саврасия. Зимой, когда солнца не было, Саврасий завёл у себя в келье «сосуд глиняный с мравиями», куда сначала он один, а потам и все монахи погружали «эти самые свои части целиком». И так продолжалось, пока не прибыла в монастырь Богородица, Царица небесная. И во время службы, которую она вела, попытался выбраться Саврасий из храма и разбился. «И полилось нечто дёгтем, - ни рожек, ни ножек, единственно одни уды в этом дегтю среди церкви плавают, и такие огромные, на удивление». Закопали эти уды, но и тут Диавол не оставил в покое обитель. «По весне зацвела могила цветом невиданным, и такое пошло благовоние по всей плеши горной, что многие брали листы и, просушив их, воскуривали в утешение, многие толкли цвет в ступах и нюхали, и многие уносили корень и семена в страны дальние, сохраняя и распространяя как драгоценный дар Господа». Но было монастырю видение: Ангел Господень разъяснил всю подмену. «И устремились братия и все богомольцы»: могилу разрыли, уды пожгли, «но как ни изводили цвет и не вытравливали корень, - где в другом месте, а покажется зловонный и цветёт и распускает благовоние. И пошёл с тех пор табак от востока до запада, смердя рты, одевая зубы смолой, разводя грех и соблазн, творя дела Диавола, как первый друг и пособник начинаний диавольских - всем грехам пастух». По утверждению А.М. Ремизова, 25 экземпляров повести без обозначения типографии были изданы С.Н. Тройницким, который «сам всем разнёс и успокоился. Но не так оно было, какой там шито-крыто, става о «Табаке» сейчас же разнеслась по всему Петербургу: тому, кто не видал потёмкинского в ларце, любопытно было взглянуть на сомовскую копию». Каждый из 25-ти экземпляров «Табака» предназначался конкретному владельцу, что создавало вокруг этого издания особую атмосферу «причастности». Одним из «избранных» был В. Я. Брюсов. В неопубликованном письме к Ремизову от 25 марта 1908 года он называл книгу «истинно-царским подарком» и особо подчеркивал: «Мне очень дорого, что среди двадцати пяти лиц, выбранных Вами из числа всех Ваших знакомых, Вы не забыли меня». Интересны рецензии того времени на «Табак»: один из них - рецензент М. А. Волошин привел выдержку из ремизовского текста и отметил его стиль: «Это мастерски сделанная монастырская повесть, крепкий монашеский анекдот, который мог зародиться лишь в волосатом мозгу матерого, сильно выпившего монаха. А. Ремизов с обычным искусством сплел тонкую бисерную вязь редких чеканных, отшлифованных, искусно подобранных слов, и это мастерство языка составляет красивый контраст содержанию самой повести. Образцово описание монастыря». Гораздо более сдержанный отзыв о «Табаке» прозвучал в анонимной рецензии на четвертый номер еженедельника «Весна»: «Интересны выдержки из составляющей библиографическую редкость „книжки“ Ал. Ремизова „Табак“, которой, будто бы, нельзя уже купить даже за 1000 рублей! Только потому, что издана в 25 экземплярах. Нельзя сказать, чтобы эта вещь была из лучших повестей Ремизова. Скорее наоборот. Лучше того, что собрано им в „Лимонаре“, он не дал, и „Табак“ не исключение. Если в прежних его рассказах чувствовалась фантазия, яркий темперамент, то здесь, кроме любования народным стилем, коллекцией редких старинных, народных словечек, ничего нет».

3 июля 1919 года Петроградский Комиссариат по делам печати, агитации и пропаганды запретил выпуск целого ряда книг «Алконоста», в том числе «Скрижалей» и «Электрона» Ремизова. Однако после личного вмешательства Горького, который 9 июля обратился с письмом к главе этого ведомства М. И. Лисовскому, а также посещения Андреем Белым, Вяч. Ивановым и Алянским А. В. Луначарского, запрет был снят. Спустя почти год с начала работы над изданием, 6 марта 1920 года Ремизов записал в своем дневнике: «Видел во сне Ионова будто лежит у него на столе разрешение на мои книги — печатать». Однако сборник вышел в свет только в конце ноября 1920 года под названием «Заветные сказы» и был украшен отпечатанной типографским способом на шмуцтитуле «обезьяньей лавровой грамотой», выполненной стилизованным полууставом самим писателем, в которой указывалось, что «этакнига посвящается обезьяньей великой и вольной палате». На обороте титульного листа значилось: «Настоящее издание отпечатано в количестве трехсот тридцати трех нумерованных экземпляров». Однако на этом издательская история отдельных произведений цикла не закончилась. 27 января 1921 года Ремизов подал прошение в Петербургское отделение Государственного издательства: «Прошу разрешить напечатать апокрифическую повесть мою Что есть табак и сказку о царе Додоне с рисунками Сомова и Бакстав количестве 300 экземпляров каждую на правах рукописи». И вскоре сказка «Царь Додон» была опубликована в том же «Алконосте», скрывшемся под маркой «Обезьяньей Великой и Вольной Палаты». На последней странице книги значилось: «Текст сказки Алексея Ремизова, бывшего канцеляриста, Политкома Обезьяньей Великой и Вольной Палаты; рисунки Л. С. Бакста, кавалера Обезьяньего знака; марка Ю. П. Анненкова, кавалера Обезьяньего знака». Таким образом, «Царь Додон» стал единственным из так называемых «трудов» Обезвелволпала, получившим соответствующую издательскую маркировку. Тираж книги, как и у «Заветных сказов», был 333 экземпляра, что в совокупности составило апокалипсическое «число зверя». Тем самым подчеркивалось отношение Ремизова к социальной революции в целом и к большевистскому перевороту в частности, доминировавшее и в его окружении. Кроме того, этот жест можно рассматривать как еще одну отсылку к «Русским заветным сказкам» Афанасьева, так как на титульном листе их женевского издания 1872 года (и второго стереотипного издания 1878 года) вместо даты значится «Год мракобесия». А вот вновь выпустить в свет Гоносиеву повесть не удалось.

Причиной тому стал инцидент, впоследствии неоднократно описанный Ремизовым: курьер, относивший рукопись и клише в типографию, решил продемонстрировать картинки приятелям и развернул сверток прямо на улице; сомовские иллюстрации возмутили окруживших его любопытствующих прохожих, среди которых оказались «какие-то из рабоче-крестьянской инспекции». В результате на другой день к заведующему Госиздатом И.  И. Ионову явилась «делегация от партийных баб»: «у наших детей нет учебников, а тут какую-то похабщину издают, бумагу тратят». И печатание книги было приостановлено. Попытка 2-го отдельного издания «Табака» уже при Советской власти с треском провалилась. Сохранился единственный корректурный экземпляр, отпечатанный на дешевой газетной бумаге: Что есть табак (Гоносиева повесть). [Петроград, около 1920.] 30 с. Заставка и концовка работы К. Сомова. Корректурный экземпляр в бумажной обложке. 20,4x15,7 см. Курьёзная история, связанная с ним, весьма характерна для того бурного и непредсказуемого времени. Написанный в форме старинной христианской легенды рассказ о победе Богородицы над Дьяволом, впервые изданный в императорской России тайно, в обход цензуры, с величайшими предосторожностями, в атеистической стране победившего пролетариата было решено официально поставить в план крупнейшего государственного издательства. Конечно же, заведующего петроградским отделением Госиздата И.И. Ионова, давшего разрешение на выпуск книги, заинтересовала не искусно выполненная Ремизовым стилизация под раннехристианские тексты, а сама эта «пряная» история, родившаяся во время осмотра мужской компанией воскового слепка с пениса Г.А. Потёмкина и выводившая возникновение табака из «уд дьявольских». Дополнительную ценность изданию добавляли весьма откровенные иллюстрации, специально подготовленные для него К.А. Сомовым. Предполагалось, что и второй тираж книги будет библиофильским, но значительно большим по сравнению с первым выпуском: 333 нумерованных экземпляра, из них 25 раскрашенных от руки. Всё складывалось на удивление удачно: воодушевлённый идеей переиздания, Сомов разработал новое оформление повести, текст и рисунки быстро передали в типографию, даже были изготовлены клише, оставалось только утвердить макет, но... вмешался случай с этими «партийными бабами». А вот как об этом рассказывал сам А.М. Ремизов: «Посланный из типографии с клише задумал позабавить каких-то своих товарищей: развернул пакет и при всей честной публике показал потёмкинский пенис. Кто удивился, кто ахал и хохотал. А проходили какие-то из фабричной инспекции. «Что за безобразие? Куда и зачем?» Посланный только мог сказать: «Из типографии в Госиздат, к товарищу Ионову». А на другой день к Ионову «делегация от баб»: «Как это так, - говорят, - нашим детям нет бумаги для учебников. А на пенисы находится». И пошли крыть. Ионов попробовал было вступиться за бумагу, что на таких бумагах учебники не печатают, и бумаги-то такой на книгу не набрать - обрезки. Да с бабами нельзя сговориться. «Пускай утихнет». Так на утих и отложили издание». Судьбы участников этой истории стожились по-разному. Воспринявший Октябрьскую революцию 1917 года как трагедию и крах страны, Алексей Михайлович Ремизов в 1921 году покинул Россию и до конца своих дней жил в Париже. Выехав из России, Ремизов намеревался осуществить это издание заграницей и потому в письме из Берлина просил Михаила Алексеевича Дьяконова забрать оставшиеся у Ионова клише сомовских рисунков к «Табаку». Более того, он сделал новую — «шарлоттенбургскую» — редакцию цикла. Однако и этот проект не был осуществлен. В декабре 1923 года вместе с выставкой русского искусства выехал в Нью-Йорк Константин Андреевич Сомов. Из командировки он не вернулся, а перебрался во Францию, где приобрёл квартиру на парижском бульваре Эксельманс и стал писать столь любимые им сценки из жизни маркизов и маркиз XVIII столетия уже на французской земле. Илья Ионович Ионов (Бернштейн), брат З.И. Лилиной, жены всесильного председателя Петроградского совета Г.Е. Зиновьева, был переведён в Москву, возглавил издательство «Земля и Фабрика», но в годы борьбы с троцкистско-зиновьевской оппозицией подвергся аресту и умер в заключении в 1942 году. А о несостоявшемся втором издании «гоносиевой повести» «Что есть табак» напоминает лишь единственный известный на сегодняшний день корректурный экземпляр.  В 1983 году в Париже в количестве 100 нумерованных экземпляров вышла книга А.М. Ремизова «О происхождении моей книги о табаке. Что есть табак». Её издатель, Г.В. Чижов-Холмский, долгие годы был дружен с писателем, и по его просьбе Алексей Михайлович записал невероятную историю двух изданий «повести старца Гоносия».

Как мы помним, ключевой лейтмотив ремизовского святочного рассказа — благоухание табачного зелья. Текст до отказа наполнен не только «легким порохом» персонажей, но и другими, по большей части отвратительными, запахами. Смердят потроха Ария заушенного и червоточный труп блудницы, наверняка имеют легкий душок и ветренные кости Иродиады. «Питаются лишь от благоухания своего» старцы нагорного монастыря. Нюх и Дух, мучимые мышью, для облегчения пьют воду из определенно вонючей кальной лужи. Чудо лесное кормится исключительно мертвечиной. Технология изготовления пущёного сыра состоит, среди прочего, в том, что Нюх должен неприкосновенно носить его под мышкой на протяжении всего Великого Поста. Он же «носом нюхает» песий след под окном Саврасия в Русалочий Великдень. В довершение всего, когда могила, где были погребены Саврасиевы уды, зацвела цветом невиданным, по всей плеши горной пошло благовоние — дым табачный, который, несмотря на усилия братии и богомольцев вытравить корень, распространился от востока до запада, «смердя рты, одевая зубы смолой».

Счастливый приобретатель без малого четырехсот душ Павел Иванович Чичиков проснулся в гостинице губернского города N. после своего успешного вояжа по имениям окрестных помещиков и принялся собственноручно сочинять крепости. Покончив с этим приятным занятием, он вновь бросает взгляд на листки с именами мужиков, которые уже знакомы читателю по сценам заключения сделок с Коробочкой, Собакевичем и Плюшкиным. И тут, пишет Гоголь, «какое-то странное, непонятное ему самому чувство овладело им»: «Каждая из записочек как будто имела какой-то особенный характер, и через то как будто бы самые мужики получали свой собственный характер. Мужики, принадлежавшие Коробочке, все почти были с придатками и прозвищами. Записка Плюшкина отличалась краткостию в слоге: часто были выставлены только начальные слова имен и отчеств, и потом две точки. Реестр Собакевича поражал необыкновенною полнотою и обстоятельностию: ни одно из похвальных качеств мужика не было пропущено. Все сии подробности придавали какой-то особенный вид свежести: казалось, как будто мужики еще вчера были живы». Чичиков долго смотрит, словно вглядывается, на замысловатые имена, вроде Петра Савельева Неуважай-Корыто, Степана Пробки, Максима Телятникова, Никиты Волокиты с сыном Антоном Волокитой или Абакума Фырова, и «умиляется духом», чувствуя странную потребность «воскресить» эти «мертвые души», создать им характер и биографию. А затем перед нами — в pendant к череде помещиков — проходит вереница крепостных крестьян. Тем самым Гоголь демонстрирует, как из имени, слова рождается персонаж. Причем Чичиков выступает здесь в непривычной роли alter ego автора. Имя, фамилия, кличка не раз становятся предметом размышлений писателя на страницах «Мертвых душ». Его литературные наследники, к числу которых по праву принадлежит и Ремизов, в полной мере осознавали огромный стилистический потенциал «экзотических» имен и не упустили шанса воспользоваться этим. Прообразами некоторых его героев являются такие визуальные объекты, как игрушки, иконы, лубочные картинки и даже восковые слепки «исторических редкостей» из коллекции Императорского Эрмитажа.