RARUS'S GALLERY

Пб.: Аквилон, 1922. 22 с., [26] л. ил.; 600 нум. экз., из которых 100 экз. именных, 500 экз. (1-500). В иллюстрированной цветной издательской обложке. Oblong. 24,4x33,8 см. Полиграфия данного альбома подверглась резкой критики современников!

 

 

 

 

"Все течет, все меняется, все должно меняться, все не может не меняться. Однако через все изменения в человеческом художественном творчестве проходит одна живительная струя та самая, что придает ему характер подлинности, это искренность. Истинная радость получается от сознания, что творения, будь то пластические образы (в том числе и спектакль), будь то музыкальные звуки, будь то мысли и слова, соответствуют какой-то внутренней под­сказке или тому, что принято называть «вдохновением». Но только пока это соответствие существует, рождается подлинное искусство и рождается красота; когда же оно заме­няется суетным желанием поразить и удивить новизной или, что еще хуже, желанием «быть по моде», то искусство и красота исчезают, а на место их является унылая под­делка, а то и попросту уродство".

Александр Николаевич Бенуа

(из последней книги воспоминаний)

В конце 1896 года Бенуа, Бакст и Сомов отправляются в Париж. Там уже Лансере и Якунчнкова. Вскоре к ним присоединяются Обер и Остроумова, поступившая в мастерскую Уистлера. Наездами появляются в Париже Дягилев, Нурок, Нувель. Но Бенуа не привлекают и французские академии. По пейзажным этюдам, рисункам, наброскам, выполненным в Париже и Бретани, видно, как быстро идет самостоятельное формирование художника. Здесь мы впервые встречаемся с наблюдательным рисовальщиком и акварелистом, обладающим собственным почерком. Поверх широко проложенной акварели смело использован карандашный штрих, свободно лепящий форму и обостряющий характер образа; это придает листу прозрачность, напоенность воздухом, какую-то особую непринужденность. Параллельно со штудированием природы начинается изучение культуры и искусства Франции. В Лувре он впервые оценивает Делакруа и Коро, Домье и Курбе. На выставках современного искусства в галерее Дюран-Рюэля его внимание привлекают импрессионисты: он открывает для себя Моне и Дега. Особенно близко Бенуа сходится с Люсьеном Симоном, Рене Менаром и Гастоном Ла Тушем; эти парижане, связанные с традиционными формами живописи, гораздо сильнее, нежели непонятные большинству импрессионисты, пользовались в то время широкой известностью. Но многое в современном французском искусстве ему не по душе. Оп разочарован «болезненными фантазиями» Гюстава Моро, «туманной живописью» Эжена Карьера, кошмарами Одилона Редона. С символистами ему уже не по пути: «Символисты и декаденты потерпели банкротство, обещали кучу, дали какие-то поскребушки». Бенуа вместе с друзьями посещает старинные кварталы Парижа, Национальную библиотеку, осматривает музеи, дворцы, соборы, ездит в Севр, Сен-Клу, Шантильи, Шартр. «Иногда одно его слово, сказанное мимоходом, открывало целый незнакомый мне мир»,— пишет об этих прогулках Остроумова-Лебедева. При этом знаменательно, к примеру, что именно эпоха Людовика XIV, служившая для Уайльда символом подавления творческой индивидуальности в искусстве, оказывается в центре интересов Бенуа. С особой силой пленяет его Версаль. Прежде всего, сам дворец — величественный памятник классицизма XVII века, воплощение «колоссального стиля» Ардуена Мансара. Подстегнутое чтением книг, повествующих о быте и правах резиденции Людовика XIV, «философическое» воображение художника населяет старый парк образами минувшего. В 1905 году А.Н. Бенуа живет с семьей в Версале:

А.Н. Бенуа

Дневник 1905 года

13 октября. Несмотря на два дурных отеля, совершили сегодня переезд в Версаль rue de la Paroisse. Проклятые тяжелые книги. — Дети были в восторге. Перед самым уходом получил «Слово» со своей статьей о Теляковском и «Нашу Жизнь» — с двумя Димиными. Это приободрило. Завтракал у Juveu (Жювё) со Степаном. До этого были у него. — Обедали уже у себя, в Версале. Квартира уютная, и вони от мясных <лавок> нет. Такое впечатление, что хотелось бы здесь век прожить. Успел убрать книги в гигантский плакард. Послал просьбу о деньгах барону Вольфу, письма — Врангелю, Аргутинскому, Жене и Кате.

14 октября. Утром чуть не поссорились из-за денежных счетов. Атя потешная. Стоит заговорить на эту тему, как она вся начинает трепетать, вкривь и вкось понимать слова и проч. Убирался. Днем с детьми на фуаре и в парке. Солнце и холод. Красиво. — По возвращении домой чудное впечатление испорчено письмами с родины. — Добужинский пишет о недоразумениях с Красным Крестом (интриги Рериха и глупость Курбатова очевидны), Франк — о том, что в «Руси» появился несочувственный отзыв об «Азбуке», а особенно злой — в «Зрителе» (Арцыбушева). О последнем возмущается и Добужинский. Что это означает? Неужели последствие моего ухода из «Руси»? Или и здесь Рерих? Во всяком случае — российская нелепость. До очевидности ясно, что мне пора домой. На друзей нечего полагаться. К тому же какая-то путаница выходит с «Просвещением». — Объяснение с Атей. Слезы: «Я во всем виновата». — Подкрепившись грогом, я повеселел. Все лотерея и судьба! Авось вывезет. Ну и не вывезет, так как-нибудь все кончится. Умер профессор Трубецкой.

15 октября. Был в церкви. Наш консьерж там швейцаром. — Напившись кофе, пошел работать в парк и, несмотря на холод, сделал недурной этюд у Bassin de Bacchus [Бассейна Бахуса]. — К завтраку приехал Степан. Бакст «захворал». — Совершили все вместе громадную прогулку в Petit Trianon [Малый Трианон]. Встретили Щербатова с женой, но он (сделал вид? что) не узнал. — Дома разбирали коллекцию. Чувствую себя сегодня бодрее. Плюю на Петербург и буду отдыхать от интриг и дрязг в работе, в живописи. А там, что Бог даст.

16 октября. Утром сделал (неудачно) этюд аллеи с Термами. Не слишком холодно. Дети мешают. Днем дремал, не заходил к M.de Nolhac' у, к которому у меня письмо от Бенуа. Вывешено, что прием в среду. — Переодевшись в грязное, сделал еще этюд той же аллеи с Термами, и опять неудачно. Напрасно накрахмалил бумагу. Мне это теперь не нравится.

25 октября. Утром кончил сцену в спальне графини. Днем был у de Nolhac'а – Директора Версаля, снес ему иконографический материал по Елизавете. Был любезен и обещал показать много интересного. — От Ратьковых телеграмма, что они в Париже. Придется ехать. Досада за потерянное время.— Рисовал в парке до заката. Кончил Wells'а «L'Homme invisible» [«Человек-невидимка»]. Безумное впечатление.

4 декабря.  Очень дурная погода, провел весь день на аукционе. Шла мелочь и гравюры. Довольно дешево, но я без гроша. — С полчаса, несмотря на стужу, рисовал «Пирамиду» для затеянной картины «Зимний сон» (спор с Арлекином). Régnier местами очень хорош, но зачастую мямлит. Совершенно не понимаю, что означает приложенный дневник. Очевидно, это мистификат. Но причем здесь de Nolhac и ссылка на его издания. Во всяком случае, это вносит дисгармонию. — Сюжет: отравленная жизнь одного очень симпатичного и влюбленного в короля куртизана, который из-за вздорного случая не пользуется расположением Людовика XIV. Масса тонкостей. Скептический культ королевства. Общее с Франсом, но без его плебейской подкладки.

5 декабря. Снова рисовал «Пирамиду» и высидел часа два на аукционе. Пропустил хорошую миниатюру: «Дама времен Louis XIV», на меди, за 8fr. 50. — Кончил Régnier, продолжаю Michelet. — У него «Collier de la Reine» [«Ожерелье королевы»] в совершенно ином освещении. «Хорошенькая» Valois [Валуа] обелена, а представитель церкви Роган выставлен эскроком. — Достается сильно и королеве. Намек на лесбиянство, на любовников. — Ожерелье осталось у нее! Вот и верь историкам и истории. По вечерам сочиняю свое «Министерство».

6 декабря. Утром сделал эффект дождя у дворца (с Аполлоном).

9 декабря. Начал (в первый раз с утра) картину масляной краской. — Неприятное завязание и невозможность соблюсти контуры. Все же подмалевок дал тот эффект, который хотел. — Днем рисовал фигуры для второй картины. Вечером в Версаль, в XVII в. Очень взнервлен. Удачно импровизировал на рояле. — Кончил свои статьи о Министерстве Искусств. — Сознаю, что они теперь несвоевременны. Но, вообще, я потерял всякую связь собственного настроения с настроением русского общества.

В 1897-1898 он пишет акварелью и гуашью серию пейзажных картин Версальских парков, воссоздав в них дух и атмосферу старины. Возникает серия акварелей «Последние прогулки Людовика XIV». Позднее было написано более 40 живописных и графических работ, созданных мастером в разные годы, посвященных Версалю - выдающемуся памятнику французской архитектуры и садово-паркового искусства XVII столетия. Бенуа, по его собственным словам, был «упоен Версалем» и «совершенно переселился в прошлое». В серии акварелей и гуашей «Последние прогулки Людовика XIV» (1897-1898), а также во «второй версальской серии» (1905-1907) и в работах, выполненных в 1922 году, уже после того, как художник навсегда покинул Россию, он придерживается четкого, несколько суховатого пластического языка, который отличает французскую пейзажную и архитектурную графику XVII века. Эта серия надолго закрепила за Александром Бенуа, с детства проявлявшим повышенный интерес к искусству русского и западноевропейского классицизма и барокко, славу «певца Версаля и Людовиков». В произведениях «версальской серии» природа и история предстают в неразрывном единстве. Архитектурные сооружения, скульптуры и аллеи знаменитой резиденции французских королей выглядят как безмолвные свидетели безвозвратно ушедшей великой эпохи, хранящие память о создателях и владельцах ансамбля Версаля. Наряду с этюдами, написанными с натуры, художник выполнял жанровые живописные работы, воссоздающие не просто характерные сцены далекой исторической эпохи, но саму ее неповторимую атмосферу. Высокое мастерство исполнения позволило Бенуа представить образ Версальского парка как образ целой эпохи, выработавшей свой этикет, моду и величественный стиль, сохранивший привлекательность для художника, жившего и работавшего в тревожный, наполненный катастрофами и потрясениями двадцатый век.

В сентябре 1921 года в Петрограде возникло новое частное издательство «Аквилон», которое вскоре стало лучшим среди издательств, специализировавшихся на выпуске [библиофильской литературы, хотя и просуществовало всего чуть более двух лет. Владельцем «Аквилона» был инженер-химик и страстный библиофил Вальер Морисович Кантор, а идейным вдохновителем, техническим руководителем и душой издательства — Фёдор Фёдорович Нотгафт (1896-1942), юрист по образованию, ценитель искусства и коллекционер. Аквилон в римской мифологии — северный ветер, летящий с быстротой орла (лат. aquilo). Эту мифологему и использовал М.В. Добужинский в качестве издательской марки. Относясь к книге как к произведению искусства, сотрудники «Аквилона» стремились к тому, чтобы каждое их издание представляло собой образец органичного сочетания художественного оформления и текста. Всего «Аквилон» выпустил 22 книги. Их тиражи составляли от 500 до 1500 экземпляров; пасть тиража была именной и нумерованной в раскрашивалась в последующем художником от руки. В основном издания имели небольшой формат. Для воспроизведения иллюстраций использовались техники фототипии, литографии, цинкографии, гравюры на дереве, зачастую они помещались на вклейках, напечатанных иным, чем сама книга, способом. Бумага подбиралась благородных сортов (верже, мелованная и др.), и иллюстрации отличались высоким качеством полиграфического исполнения. Ф.Ф. Нотгафту удалось привлечь к сотрудничеству многих «мирискусников», в том числе М.В. Добужинского, Б.М. Кустодиева, К.С. Петрова-Водкина, А.Н. Бенуа. Художники сами выбирали книги для иллюстрирования — в соответствии с собственным вкусом и пристрастиями. Характеризуя деятельность «Аквилона», Э.Ф. Голлербах писал: «Не напрасно промчался над северной столицей “с градом и дождём шумящий” “Аквилон” (Крылов) — это был поистине золотой дождь. “Золото, золото падало с неба” на полки библиофилов (но, увы, — не в кассу издательства!)». В 1922 году 5 книг издательства были представлены на Международной книжной выставке во Флоренции: «Бедная Лиза» Н.М. Карамзина, «Скупой рыцарь» А.С. Пушкина и «Тупейный художник» Н.С. Лескова с иллюстрациями М.В. Добужинского, «Шесть стихотворений Некрасова» с иллюстрациями Б.М. Кустодиева, «В. Замирайло» С.Р. Эрнста. Созданные специально для любителей изящной литературы, книги издательства «Аквилон» до сих пор остаются распространённым предметом коллекционирования. Вот их список:

1. Карамзин Н.М. «Бедная Лиза». Рисунки М. Добужинского. «Аквилон». Петербург,1921 год. 48 страниц с иллюстрациями. Тираж 1000 экз. В том числе 50 именных, 50 раскрашенных от руки (№№I-L). Остальные нумерованы (№№1-900).

2. Эрнст С. «В. Замирайло». «Аквилон» Петербург, 1921 год. 48 страниц с иллюстрациями. Тираж 1000 экз., в том числе 60 именных. Обложка отпечатана в двух видах – зеленая и оранжевая.

3. Пушкин А.С. «Скупой рыцарь». Рисунки М. Добужинского. «Аквилон», Петербург, 1922 год.

36 страниц с иллюстрациями. Тираж 1000 экз. (60 именных и 940 нумерованных). Два экземпляра раскрашены художником вручную для членов семьи. Три варианта обложки – белая, голубая и оранжевая.

4. «Шесть стихотворений Некрасова». Рисунки Б.М. Кустодиева. «Аквилон». Петербург,1921 год (на обложке проставлен 1922 год). 96 страниц с иллюстрациями. Тираж 1200 экз. Из них 60 именных, 1140 нумерованных. Существует один экземпляр раскрашенный Кустодиевым от руки.

5. Лесков Н.С. «Тупейный художник. Рассказ на могиле». Рисунки М. Добужинского. «Аквилон». Петербург, 1922 год. 44 страницы с иллюстрациями на отдельных листах (всего 4 листа). Тираж 1500 экз.

6. Фет А.А. «Стихотворения». Рисунки В. Конашевича. «Аквилон». Петербург, 1922 год. 48 страниц с иллюстрациями. Тираж 1000 экз.

7. Лесков Н.С. «Штопальщик». Рисунки Б.М. Кустодиева. «Аквилон». Петербург, 1922 год.

44 страницы с иллюстрациями. Тираж 1000 экз.

8. Анри де Ренье. «Три рассказа». Перевод Е.П. Ухтомской. Рисунки Д. Бушена. «Аквилон». Петербург, 1922 год. 64 страницы с иллюстрациями. Тираж 500 экз., в том числе 75 именных и 10 раскрашенных от руки (в книге указано 25).

9. Эрнст С. «З.И. Серебрякова». «Аквилон». Петербург, 1922 год. 32 страницы (8 листов иллюстраций). Тираж 1000 экз.

10. Эдгар По. «Золотой жук». Рисунки Д. Митрохина. «Аквилон». Петербург, 1922 год. 56 страниц с иллюстрациями. Тираж 800 экз. (в том числе были именные экз.; один из них, раскрашенный Митрохиным от руки – собственность Нотгафта Ф.Ф.).

11. Чулков Г. «Мария Гамильтон. Поэма». Рисунки В. Белкина. «Аквилон». Петербург, 1922 год.

36 страниц с иллюстрациями. Тираж 1000 экз.

12. Бенуа А. «Версаль» (альбом). «Аквилон». Петербург, 1922 год. 32 страницы (8 листов иллюстраций). Тираж 600 экземпляров, в том числе 100 именных и 500 нумерованных.

13. Добужинский М. «Воспоминания об Италии». Рисунки автора. «Аквилон». Петербург, 1923 год.

68 страниц с иллюстрациями. Тираж 1000 экз.

14. «Русь». Русские типы Б.М. Кустодиева. Слово – Евгения Замятина. «Аквилон». Петербург, 1923 год. 24 страницы (23 листа илл.). Тираж 1000 нумерованных экз. Из остатков репродукций было изготовлено не для продажи 50 экземпляров без текста.

15. «Праздник игрушек». Сказка и рисунки Юрия Черкесова. «Аквилон». Петербург, 1922 год. 6 страниц с иллюстрациями. Тираж 2000 экз.

16. Достоевский Ф.М. «Белые ночи». Рисунки М. Добужинского. «Аквилон». Петербург, 1923 год. 80 страниц с иллюстрациями. Тираж 1000 экз.

17. Вейнер П.П. «О бронзе». Беседы о прикладном искусстве. «Аквилон». Петербург, 1923 год. 80 страниц (11 листов илл.). Тираж 1000 экз.

18. Всеволод Воинов. «Гравюры на дереве». 1922-1923. «Аквилон». Петербург, 1923 год. 24 страницы гравюр. Тираж 600 нумерованных экз.

19. Радлов Н.Э. «О футуризме». «Аквилон». Петербург, 1923 год. 72 страницы. Тираж 1000 экз.

20. Остроумова-Лебедева А.П. «Пейзажи Павловска в деревянных гравюрах». «Аквилон». Петербург, 1923 год. 8 страниц текста и 20 листов иллюстраций (ксилографии). Тираж 800 экз.

21. Петров-Водкин К.С. «Самаркандия». Из путевых набросков 1921 года. «Аквилон». Петербург, 1923 год. 52 страницы с иллюстрациями. Тираж 1000 экз.

22. Кубе А.Н. «Венецианское стекло». Беседы по прикладному искусству. «Аквилон». Петербург, 1923 год. 104 страницы с иллюстрациями и 12 иллюстрированных листов (фототипии). Тираж 1000 экз.

Альбом «Версаль», где акварели художника сопровождаются его же текстом, — «крупнейшая графическая работа Бенуа за годы революции. Первоначально предполагалось напечатать 1000 экземпляров: 600 на русском языке и 400 на французском, — однако был осуществлён тираж только русского варианта. Расходился альбом довольно медленно. Причиной тому стали, во-первых, высокая цена, во многом обусловленная сложностью типографского воспроизведения иллюстраций (альбом печатался более полугода), во-вторых, отзывы критиков, посчитавших издание неудачным и упрекавших типографов за низкое качество печати, «неприятный» формат и набор текста в два столбца. Альбом вышел на плотной бумаге. Иллюстрации были отпечатаны в технике фотолитографии в четыре краски. В издание включены 26 акварелей художника; помимо этого, вступительную статью и список рисунков сопровождают заставки и концовки — они отпечатаны в технике цинкографии. Бенуа оформил также титульный лист с заставкой аллегорического содержания и девизом короля Франции и владельца Версаля Людовика XIV «Nec pluribus impar» («Не уступающий и множеству») и иллюстрированную обложку. Версаль был одной из любимых тем художника. В основе данной работы — многочисленные натурные наблюдения: ещё в октябре 1896 года Бенуа совершил свою первую поездку в Париж, где зарисовал виды Версаля, положившие начало его знаменитым версальским сериям. В акварелях Бенуа версальский пейзаж по своей эстетике представлен как русский пейзаж. Искусствоведы сумели разглядеть в нём ассоциации и с левитановским «Над вечным покоем», и с размышлениями Пушкина «о равнодушной природе», и с иронически интерпретированной идеей сказки о спящей царевне, которую уже никто не разбудит. Подтверждение тому находим и в письмах художника, где он не раз говорит о своей неразрывной связи с парковым ансамблем, называя его «мой родной, мой милый Верст». Версаль для Бенуа — олицетворение гармоничного единения человека, природы и искусства. В статье, предваряющей альбом, он так формулирует эту важную для него мысль: «...Версаль — не ода королевской власти, а поэма жизни, поэма влюблённого в природу человечества, властвующего над этой самой природой... монументальный гимн мужественной силе, вдохновляющей женской прелести, объединённым человеческим усилиям для общих целей.