RARUS'S GALLERY

Невский проспект. Повесть Н.В. Гоголя. Рисунки Д.Н. Кардовского. Спб., Кружок любителей Русских Изящных Изданий, печатано в типографии Т-ва Р. Голике и А. Вильборг, 1905. [4], 73стр., 1 л. фронт. (цв. литография). 150 нумерованных экземпляров, из них №№1-125 — на веленевой бумаге, №№I-XXV — на японской бумаге, с отдельной сюитой всех рисунков и вариантом одного из них — для членов Кружка. Когда рисунки к изданию были отпечатаны, все доски уничтожили. Экземпляр №20. В великолепном художественном мозаичном марокеновом переплете знаменитой мастерской А.А. Шнель, которая находилась в Спб. на Морской улице, №28. Золототисненая дублюра в 4-ре рамки на внутренней стороне крышек. Форзацы — вишневого цвета муар в разводах и прикрепленные к ним двойные мраморные форзацы; перед блоком идут по два листа чистой веленевой бумаги. Золотая английская головка, «бок» и «низ» блока не обрезаны, как и принято в библиофильских экземплярах. Необычная, в три цвета, полотняная с вышивкой закладка. Присутствует и обычное шелковое ляссе. Печатные издательские обложки сохранены. Формат: 31х22 см. Произведение переплетного искусства начала XX века!

Библиографические источники:

1. Собрание С.Л. Маркова. Санкт-Петербург, издательство «Глобус», 2007, №336 — экземпляр №IV Павла Евгеньевича Рейнбота на японской бумаге из числа первых XXV. Переплетен А.А. Шнелем в муаровый вишневого цвета переплет!

2. Художественные переплеты и другие мозаичные работы, исполненные ручным способом в переплетной мастерской А.А. Шнель в Санкт-Петербурге на Морской улице №28. Санкт-Петербург, в типографии Т-во Р. Голике и А. Вильборг, 1905, таблица XXXII — экземпляр на веленевой бумаге из числа 125!

3. Дар Губара. Каталог Павла Викентьевича Губара в музеях и библиотеках России. Москва, 2006, №126 — экземпляр на веленевой бумаге №109 в обычном тканевом переплете!

4. Антикварный каталог Акционерного о-ва «Международная книга» №73. Художественная литература. Belles letters. Москва, 1935, №145 — экземпляр на веленевой бумаге, №73 в обычном переплете!

Искусство украшать кожу для переплета книг мозаикой, т.е. вставлять в нее куски кожи других цветов, тянется вглубь веков. Наибольшего расцвета это искусство достигло во Франции в XVII-XX столетиях. Поэтому не случайно, именно, французские переплетчики в конце XIX века стали применять эту технику и в России. На этой ниве отличились А. Шнель, Э. Роу и Ю. Меер. Настоящее имя великого петербургского переплетчика рубежа XIX и XX веков А.А. Шнеля практически осталось неразгаданным для русской библиографии. Мнения исследователей его творчества разделились: одни называют его Александром (и даже Антон Павлович Чехов), вторые — Артуром, третьи — Артулем (издательский коллектив великолепного каталога «Собрание С.Л. Маркова», Спб., 2007). Не зря, не зря А.С. Пушкин написал свою знаменитую строку: «Что в имени тебе моем?» В общем, сплошная загадка. По этому поводу представляет интерес письмо А.П. Чехова к Вуколу Лаврову: «В.М. Лаврову, 29 января 1896 г. Петербург. Милый Вукол, переплетчик Мейер уже вышел в тираж: он служит при тюрьмах. Лучшим считается теперь Александр Шнель. Я был у него, потом он был у меня и приносил образцы. Цена роскошных переплетов колеблется между 10-200 р. До 100 р. переплеты ординарные, а от 100 и выше — так называемые мозаичные, по рисунку, уники. Образцы показались мне изысканными. По-моему, приличнее всего сделать переплет дорогой и простой, сплошной кожаный, рублей на 30. Если нужно, то Шнель вышлет тебе образцы кожи. Напиши мне или ему. Поклон Виктору Александровичу. Твой А. Чехов».

Но большая часть исследователей называет его Артуром. Поэтому мы будем называть его просто А.А. Шнель, тем более, что рекламные объявления в прессе выглядели так: «Переплетная мастерская А.А. Шнель. Морская, 28 в Санкт-Петербурге — официальный поставщик двора Его Императорского Величества Изготовление владельческих, особо роскошных и художественных переплетов ремесленным способом». В конце XIX века появляется оборудование, которое делает возможным прогресс в переплетно-брошюровочном процессе и деление на более узкие специализированные предприятия по изготовлению конторских книг, учебников, альбомов, бюваров и т.д. Развиваются большие переплетные заведения, занимающиеся изготовлением массовых переплетов для различных издательских фирм. Так, если известная мастерская А. Шнеля в Санкт-Петербурге, на Морской улице, №28, занимавшаяся изготовлением переплетов вручную, насчитывала 20-30 человек, то фабричное заведение О. Кирхнера (ныне «Светоч», располагалось в 3-х этажном здании) насчитывало 250 рабочих и 120 машин. Фабрика ежедневно переплетала от 2,5 до 3 тысяч книг, объемом в 400 страниц каждая. Ну, как говорится, каждому свое. С нарождением в России нового класса — буржуазии — появились «меценаты», в кабинетах которых стояли тяжелые книжные шкафы, заполненные книгами в роскошных переплетах.

В это время в России бурно развивается искусство переплета. Корни этого искусства несомненно уходят в весь спектр европейского художественного переплета. Такие переплетчики, как Шнель, Роу, Вейдель и Петерсен в Петербурге, Петцман и Хитров в Москве, быстро нашли ключ к художественным вкусам нового заказчика. Нарочито простое орнаментальное тиснение на внешних сторонах крышек с избытком покрывалось богатым тиснением по цельнокожаной дублюре, а иногда и по цельнокожаному форзацу. Широко применялись аппликации, мозаика. Крышки украшаются орнаментом в стиле «Модерн», вошедшим в моду в 90-х г.г.

Наряду с этим переплетчики использовали старые западные мотивы — «лионское плетение», «кружевной стиль» Дерома и другие. При этом необходимо всегда уточнять, что если на переплете стоит фамилия одного из владельцев переплетных фирм, то переплет выполняется далеко не всегда по их рисунку, или ими самими. Они располагали большим штатом художников и мастеров-позолотчиков. Известен лишь один переплет мастерской А. Шнель, на котором указаны фамилия художника и позолотчика. Это переплет «Золотой книги» (Почетной книги) Первой Всероссийской выставки печатного дела. Внизу верхней крышки стоит справа «рис. арх. и. ропет», посредине — «позол. А. Конюшевский, справа — перепл. А. Шнель». Во всех остальных фамилии художников и позолотчиков скрывала обезличивающая фамилия владельца мастерской. На переплет и дублюры шли высшие сорта сафьяна голубого, коричневого, зеленого, красного цветов; на форзацы — муар, атлас и ручного изготовления цветная бумага. Для сборников стихов небольшого формата, альманахов делались мягкие цельно-кожаные переплеты, которые имеют не жесткий картон, а более тонкий, типа бристоля. Между верхней покрышкой и картоном делается прокладка из ваты. В это время на российском рынке представлены лучшие мастера, работавшие в Санкт-Петербурге и Москве: П. Бараш, Т. Гаген, И. Гаевский, О. Кирхнер, В. Нильсон, А. Петерсен, А. Фридвальд, Э. Роу, А. Петцман, Ю. Меер, А. Шнель и др. Последний не затерялся в длинном списке создателей прекрасного и изысканного: его переплеты узнаваемы и их видно за версту. Подчеркнутый супер-простой, стильно-эстетский дизайн с великолепно проработанным корешком, английской золотой головкой, ну и самое главное шрифты: от сверх мелких и тонких до декаративно-изысканных. И если это так, то можно смело утверждать, что объективно существует супер-эстетский «стиль Шнеля», точно также как существуют «стиль Петцмана», «стиль Роу» и «стиль Хитрова» в русском художественном переплете. Для оформления книг использовались лучшие материалы: бархат, шелк, муар, различные виды кожи. В числе особым образом обработанных кож часто применялся сафьян, материалом для которого служат козьи или овечьи шкуры (лучший сафьян изготавливался из шкуры африканской козы). Лайковые переплеты делались из шкур ягнят или козлят. Изысканными считались переплеты, сделанные из опойка — шкуры новорожденного (не старше месяца) теленка. Всем известная, хотя бы по названию, шагреневая кожа (правильнее — шагрень) — особым образом обработанная шкура осла, реже лошади — отличалась относительной жесткостью и характерной фактурой. В особых экземплярах на внутреннюю сторону крышек книги, в качестве дополнительного украшения наклеивались так называемые дублюры (от французского doublure — подкладка) из шелка или кожи, дублирующие форзац. Первоначально они имели лишь технологическое значение. При украшении переплетов применялось ручное тиснение, не только блинтовое, дающее углубленное изображение, но и конгревное, со штампом и контрштампом, при котором изображение получалось рельефным. Нередко в оформлении переплета использовался металл — золото, серебро, бронза, даже платина, — а также кость. Иногда переплеты украшали разноцветными эмалями.

Для переплетов изданий по военной тематике использовались подлинные знаки различия, награды и воинские символы — полковые нагрудные знаки, орденские ленты, погоны и т.п. В подарочных экземплярах важным дополнительным элементом книги был футляр-box, в котором издание подносилось членам Императорской семьи. Книга и футляр должны были составлять по стилю единое целое. И наконец, своеобразным произведением искусства можно считать лучшие образцы закладок для книг — ляссе (от французского laisser, имеющего много значений, в том числе «оставлять» и «закладывать»), которые в значительном количестве представлены в нижеприведенной коллекции. С давно прошедших времен, когда наши благочестивые монахи, эти первые русские переплетчики, набожно облекали священные книги в работу «басменную и сканную», русское переплетное дело не создало ничего самобытного, своеобразного и изящного. Встречаются, правда, и русские книги, особенно XVIII и начала XIX века, в разноцветных сафьянах с золотыми тиснениями, но они бесспорно представляют из себя редкие, чуть ли не единичные, явления и не отмечают собой ни какой либо школы переплетного искусства. Из старых, и чисто русских, хороших мастеров, до нас, и то случайно, благодаря его подписи на книгах, дошло имя оного лишь Герасимова, работавшего в середине прошлого столетия в Москве и напоминающего, если не по несравнимому, конечно, искусству, то по страстной преданности делу, знаменитых французских мастеров XVIII столетия. Этой исключительной бедностью изящных произведений русского переплетного ремесла, мы всецело обязаны полному отсутствию у нас знатоков и любителей. В России бывали собиратели книг, но почти не было библиофилов, в том по крайней мере смысле, в котором принято их понимать на Западе, т.е. людей, дорожащих не только содержанием, но и внешностью книги. Попробуйте показать, и теперь даже, какой-нибудь дорогой и роскошный переплет русским любителям. Одному из них, много двоим, вы доставите удовольствие, четверо или пятеро выразят беспредельное удивление, с оттенком снисходительного сожаления о вашей безумной расточительности. Между тем, именно такая расточительность со стороны прежних знатоков и любителей — les amoureux du livre, как говорят французы, — и возвела во Франции ремесло на степень самостоятельного искусства. Такие мастера, как Жофруа Тори, Эв, Паделу и Деромы, возможны были только в той стране, где жили и действовали такие любители, как Гролье. Де-Ту, Маргарита де Валуа или Филипп Орлеанский. У нас не было русских Гролье — не было до сих пор и русских Деромов и Тори. Не было мозаичных переплетов Chambolle-Duru. Но у нас был А.А. Шнель. Работая для чрезвычайно ограниченного кружка пресвященных собирателей, А.А. Шнель не всегда располагал ни теми превосходными материалами — штемпелями, бумагой и кожей, которые так облегчают французам их мастерские работы, ни тем опытным и артистическим набором рабочих, благодаря которому они могут щеголять поразительным изяществом своих произведений и достиг тем не менее большого, а для вех нас, в этом отношении людей не избалованных — пожалуй даже изумительного совершенства. Посмотрите, хотя бы, на нашу книгу. Ее верхняя крышка и корешок покрыты мозаикой, т.е. инкрустацией кожи, для выполнения которой требуется не малая подготовка и практика и большая точность и верность руки. На фоне строгого мозаичного рисунка, как бы подходящего к мрачному содержанию книги, вьются легко и красиво изящные стебли и листья, исполненные мельчайшими штемпелями (petits fers), тисненными золотом от руки. Сколько тут нужно труда и умения! Ведь каждый штемпель был нажат по одному и тому же месту несколько раз, а не то тиснение вышло бы бледно и слабо! Ведь стоило немного только дрогнуть руке и пропал бы рисунок, пропал бы труд не одной и не двух быть может недель! Этот способ тиснения требует большой сноровки и навыка; здесь быть может еще более важно, чем при тиснении золотом, точное определение степени нагревания штемпеля и силы нажима, чтобы оттиск вышел одинаковой глубины во всех линиях. Этот переплет может почти выдержать сравнение с работами лучших парижских мастеров, что в наших глазах должно служить А. Шнелю наивысшей похвалой. Знатоки не забудут, конечно, в них отметить еще немаловажную техническую подробность: все тиснения исполнены не роликами — способом более простым и менее изящным, а штемпелями и филетами. Все они отличаются мастерским выполнением и почти все — тонким художественным вкусом.

Кардовский, Дмитрий Николаевич родился 6 сентября 1866 года в поместье Осурово недалеко от Переславля-Залесского. Его жизненный и творческий путь тесно связан с родным краем, а также с Москвой и Петербургом, где он учился. Наследие Д.Н. Кардовского велико и разнообразно. Круг его творческих интересов был чрезвычайно широк. Он вошел в историю русского и советского искусства как мастер рисунка, иллюстратор книги, театральный художник, педагог. В какой бы из этих областей он ни работал, везде добивался успехов и признания. Но прежде всего Кардовский — мастер рисунка. Ученик И.Е. Репина и П.П. Чистякова, он прошел хорошую школу академического рисунка, пополнил свои знания в мастерской профессора Ашбэ в Мюнхене, что позволило ему обобщить лучший опыт преподавания русской и европейской школ рисунка. Именно в графике Кардовский добился самых больших успехов. В первую очередь в книжной иллюстрации. Способность проникнуть во внутреннюю атмосферу литературных произведений, постичь характеры действующих лиц и образно передать это в рисунках, сделали его иллюстрации превосходными и во многих случаях непревзойденными («Каштанка» А.П. Чехова, «Невский проспект» Н.В. Гоголя, «Горе от ума» А.С. Грибоедова). Иллюстрации Кардовского украсили книги Л.Н. Толстого, И.С. Тургенева, И.А. Крылова. Л. Леонова, Д. Дефо и других писателей. Кардовский — педагог воспитал блестящую плеяду художников-графиков. У него учились Д.А. Шмаринов, В.П. Ефанов, Б.А. Дехтерев, Н.Э. Радлов, К.И. Рудаков, П.И. Шиллинговский, А.Е. Яковлев, В.И. Шухаев и многие другие. Насколько высоко ценил эту сторону своей деятельности сам Кардовский говорит тот факт, что на выставке 1929 года, посвященной 20-летию его творчества, из 300 работ, представленных на выставке, только 10 принадлежало самому художнику, все остальные — его ученикам. После смерти Кардовского многие из его учеников дарили свои работы Переславскому музею для создания экспозиции «Заслуженный деятель искусств РСФСР Д.Н. Кардовский и его ученики», дабы таким образом увековечить память своего учителя и его «школы». Известен Кардовский и как театральный художник.

Много лет он работал в Малом театре, создавая эскизы костюмов и декораций к пьесам А.Н. Островского и И.С. Тургенева. Большое место в творчестве художника занимает историческая тема, которой он отдал много знаний и таланта. Вероятно, интерес этот возник в результате приглашения издательством И. Кнебеля лучших художников России, в том числе и Кардовского, к работе над серией наглядных пособий для школ «Картины по русской истории». Так, появилась серия картин, посвященных эпохе Петра I, в 1925 году — декабристский цикл, к нему примкнули работы о народовольцах, о событиях 1905, 1917-1920-х годов. («ПетрI и новики», 1909, «Оборона Севастополя» 1910, «Флот Петра I на Переславском озере» 1927, «Помещик на конном дворе» 1931, «Бал в Москве в конце 1820-х годов» и другие). Любовь к истории, знание деталей обстановки, костюма, способность проникнуть в сущность исторических событий помогли художнику в образном воплощении прошлого Родины. Значительная часть жизни и творчества Кардовского связана с Переславлем-Залесским. В 1919-1920-х годах семья художника жила в родном городе. Здесь им написано множество пейзажей, портретов жителей, среди которых особое место принадлежит уроженцам Рыбной слободы, чьи портреты он писал для неосуществленной картины «Переславские рыбаки». «Что за красота здесь! Особенно, я считаю, мучительно увлекательно должен чувствовать себя здесь художник родом из центральной России... Какие здесь люди, какие пейзажи, какие краски, особенно теперешней порою слов нет описать!» — писал он в письме. В эти годы Дмитрий Николаевич и его жена, Ольга Людвиговна, тоже художник, принимали самое активное участие в культурной жизни города. Дмитрий Николаевич работал в музее, помогал формировать коллекции, делал их научное описание, был членом Переславль-Залесского научно-просветительного общества (ПЕЗАНПРОБ), на заседании которого выступил с докладом «Рембранд, его жизнь и творчество», опубликованном в одном из сборников ПЕЗАНРОБа. Ольга Людвиговна руководила изостудией. Дмитроий Николаевич выполнил эскизы к постановке пьесы Г. Гауптмана «Потонувший колокол», с успехом представленной самодеятельными артистами на переславской сцене. Семья Кардовских часто приезжала в Переславль-Залесский. Дмитрий Николаевич любил этот город, «свой край, свой народ. С нескрываемой теплотой и душевной симпатией относился Дмитрий Николаевич к простым людям: ко всякого рода умельцам, мастеровым, мужикам, Он никогда не называл их только по имени, а всегда и по отчеству: «Иван Никонорович, Федор Спиридонович». Об этом свойстве души и характера Кардовского свидетельствует надпись, сделанная им на обороте «Портрета А.И. Хализова»(1924), хранящегося в Переславском музее: «Алексей Иванович Хализов, он же Мартыновский, крестьянин Подгорной слободы…, отличный хозяин и мастер своего дела, прекрасный плотник». В Переславле Кардовским было написано множество пейзажей и портретов жителей города. «Излюбленным местом для этюдов была у него Рыбацкая слобода… Дмитрий Николаевич любил эту исконную, дедовскую Русь. Его можно было встретить c мольбертом или этюдником перед каким-нибудь рыжебородым или черногривым обитателем Рыбацкой слободы или где-нибудь в ее закоулках… Он ценил характерные народные лица, натруженные руки. Видно было, что он думает и чувствует вместе со своим народом, что они понимают друг друга». Люди тянулись к дому Кардовских, «потому что его обитатели никогда не опускали рук, они умели даже в самые трудные времена освещать вокруг себя жизнь огнем исканий, искусства и красоты». С Переславлем связаны последние годы жизни Дмитрия Николаевича. Здесь он скончался 9 февраля 1943 года и был похоронен на территории музея, в создании которого принимал активное участие. Произведения Д.Н. Кардовского экспонировались на многих выставках в нашей стране и за рубежом (Флоренция — 1922, Нью-Йорк — 1924 и 1929, Лос-Анджелес и Париж — 1925, Лондон и Филадельфия — 1934, Берлин — 1955 и 1964 и др.). Персональные выставки состоялись в Москве в 1938 и 1953 годах, в Ленинграде в 1953 и 1967 годах. Сегодня имя Кардовского носит картинная галерея музея, Дом творчества художников, открытый в 1956 году в доме Кардовских, переданном Союзу художников дочерью Дмитрия Николаевича, Екатериной Дмитриевной. Именем Кардовского названа улица города, Общество, объединяющее художников и скульпторов. Таким образом, благодарные потомки увековечили память одного из самых замечательных уроженцев древней переяславской земли.