RARUS'S GALLERY

СПб.: Кружок Любителей Русских Изящных Изданий, 1907. [18], [30] с., двойная сюита иллюстраций: приплетены Отдельные оттиски рисунков А. Орловского с отдельной издательской обложкой с золотым тиснением: 4 рисунка, 3 виньетки. Библиофильский экземпляр из тиража в 27 экземпляров для членов Кружка, однако, не нумерованный, также на задней обложке имеется только издательская марка  Кружка работы М.В. Добужинского, а цена книги не проставлена, как это сделано в обычных экземплярах. Первое издание, в котором появились рисунки Орловского к басням Крылова, долгое время хранившиеся в частных собраниях. В шрифтовой двухцветной издательской обложке. 33х24,5 см. Второе по счету издание Кружка. С двойной сюитой - чрезвычайная библиофильская редкость!

Книги Кружка любителей русских изящных изданий (1903—1917) являются в полной мере библиофильскими, предназначенными для привилегированного покупателя - дорогими, малотиражными, нумерованными, отпечатанными на прекрасных сортах бумаги, с иллюстрациями лучших художников, в переплетах известных мастеров и т.п. Несомненно, наш экземпляр относится к таковым. В.А. Верещагин вспоминал: "Своеобразный интерес имеет и второе наше издание (1907 г.) «Четыре басни Крылова, с рисунками А. Орловского»— своеобразный потому, что показало художника в качестве никому еще до тех пор не известного книжного иллюстратора. Рисунки эти мы нашли в собрании Е.Г. Швартца, унаследовавшего их вместе с разными картинами и рисунками от известного собирателя 1820-х годов Томилова , в имении которого Орловский гостил почти каждое лето. Мятежный романтик, неспособный по характеру своему ни на какой продолжительный труд, получив, вероятно, заказ на иллюстрацию всех басен Крылова, бросил работу на четвертой из них. Все четыре его рисунка отличаются столь ему свойственными достоинствами и недостатками, которые я подробно разбираю в моей о нем монографии. В начале деятельности Кружка и в таком составе — всего 11 членов — открылись наши действия в ресторане Знаменской гостиницы, принадлежавшей отцу Н.В. Соловьева. Эта первая страница тринадцатилетней жизни Кружка не лишена оригинальности. Вообразите себе ресторанный кабинет, в котором ежедневно происходят оргии, зеркало, изрезанное женскими именами, пианино с дребезжащими звуками и следами шампанского на струнах, обитая трипом мебель, вся в пятнах подозрительного свойства, запах глубоко въевшегося в нее табачного дыма и винных паров, и в углублении, в облезшей позолоте — громадный памятник «Славы», угрюмый и сосредоточенный. Мы собирались в этом кабинете в продолжение долгих месяцев.

Тут же нас постигла и первая неудача. Решили мы начать деятельность Кружка с издания «Медного Всадника», поручив его иллюстрацию Александру Бенуа. Но когда я, месяца через два, принес интересные, как всегда, рисунки художника, они вызвали такую жестокую бурю, которая в один миг смела наши предположения и надежды. Началась беспощадная и почти единодушная критика этих «футуристических», как выражались, произведений. Пришлось покориться и снять с очереди самый вопрос об издании «Медного Всадника». Это издание появилось несколько времени спустя с теми же рисунками в издательстве Голике и Вильборга, и имело вполне заслуженный успех. Неудача «Медного Всадника» неблагоприятно отразилась на дальнейшей деятельности Кружка, в «Знаменский», по крайней мере, период его существования. Хотя мы по-прежнему продолжали собираться в нашем «веселом кабинете», но временно от всякого издательства отказались, как ввиду скудости средств, так и ввиду того, что печатать в кредит — как мы собирались — можно было, лишь рассчитывая на быстрый успех, далеко не обеспеченный. В таком же почти положении оказались мы и в новом помещении Общества деятелей печатного дела», в словолитне И.И. Лемана на Звенигородской, куда мы переехали приблизительно через год. В этом, однако, помещении удалось выпустить первое наше издание «Невский проспект» Гоголя, за которым следовали «Четыре басни» Крылова и один или два выпуска «Материалов для библиографии». Но пребывание наше в словолитне ознаменовалось событием гораздо более важным и послужившим основанием всего последующего благополучия Кружка. В 1907 году, вскоре после кончины И. В. Ратькова, его отец передал нам в память своего покойного сына капитал в 10 000 рублей. Этот капитал дал Кружку возможность обзавестись, благодаря второму нашему секретарю, энергичному П.П. Вейнеру, уютной квартиркой в доме его матери, на Сергиевской, меблировать ее и почувствовать впервые твердую и незыблемую почву.

Переехали мы туда в 1908 году. И действительно, очень скоро после нашего устройства на Сергиевской, число членов, а следовательно, и членских взносов значительно возросло, что уже само по себе улучшало наши средства. Вступной взнос был 50 рублей и ежегодный 15 рублей, и, начав с 11 членов, мы кончили 70-ю. Кружок стал затем получать правильный доход от изданий и пользоваться таким же доходом от устраивавшихся после каждого заседания домашних аукционов из приносимых нашими сочленами гравюр, рисунков, книг, а иногда и старинных вещей, с отчислением 20 % выручки в его пользу. Вообще, деятельная жизнь Кружка началась только с переезда в это третье, и последнее, наше помещение. Состояло оно из одной большой комнаты, обращенной в зал заседаний, и трех поменьше: кабинета председателя, приемной и библиотеки, которая, к слову сказать, очень быстро обогатилась разного рода справочниками и книгами, подаренными членами Кружка. С этих пор собирались мы по-прежнему по понедельникам вечером, но уже в количестве 15—20 человек, обмениваясь впечатлениями, обсуждая новые начинания, нарушая, как говорит одна старая книжонка, «отдых пытливого ума и покой тревожного сердца»— в дружеской, интимной обстановке, среди людей, одушевленных одними интересами, культурными, для всех одинаковыми. И в этом равенстве общения и заключался пленительный уют наших собраний — равенстве полном и нерушимом, вопреки разнице возраста, служебного или общественного положения, материального благополучия, воспитания и образования. В добродушной и оживленной беседе проходили вечер за вечером, и я за тринадцатилетнее бессменное свое председательствование не могу назвать ни одного заседания, которое бы закончилось недомолвками и ссорами, борьбой уязвленных самолюбий".

Но вернемся к "Четырем басням И.А. Крылова". В это издание вошли басни Ивана Андреевича Крылова «Конь и всадник», «Квартет», «Собачья дружба» и «Демьянова уха». Каждая из них проиллюстрирована не издававшимися ранее рисунками замечательного русского живописца и графика начала XIX века Александра Осиповича Орловского (1777-1832). Талантливый рисовальщик, он создал многочисленные карандашные, акварельные, пастельные произведения романтического характера, одним из первых в России обратился к технике литографии и выполнил ряд отдельных листов и альбомов-серий, получивших широкое признание («Тетради на тему русского народного быта», 1825-1826 и др.). Именно ему посвятил Пушкин знаменитые строки:

«Бери свой быстрый карандаш,

Рисуй, Орловский, ночь и сечу!»

В 1812 году художник исполнил портрет Крылова; известно также, что Иван Андреевич заказывал ему иллюстрации для изданий своих басен. 7 рисунков Орловского к басням Крылова, как мы уже отмечали выше, были случайно найдены членами Кружка в коллекции Е.Г. Швартца, унаследовавшего её от коллекционера А.Р. Томилова — друга художника, у которого последний часто гостил летом. Как предполагал руководитель Кружка В.А. Верещагин, вероятно, Орловский получил заказ на иллюстрирование всех басен Крылова, но, «мятежный романтик, неспособный по характеру своему ни на какой продолжительный труд», он бросил работу, не доведя её до конца. Скорее всего, 7 рисунков были созданы летом в имении Томилова, и потому неоконченная сюита иллюстраций осталась в распоряжении хозяина поместья. Спустя почти столетие рисунки увидели свет в издании Кружка и впервые представили известного художника ещё и в качестве книжного иллюстратора. Изящные работы Орловского показывают нам незадачливого всадника; знаменитый квартет (мартышка, осёл, козёл и косолапый мишка); Полкана и Барбоса, сначала идиллически лежащих под окном, а в следующий момент схватившихся не на жизнь, а на смерть; сцену в избе Демьяна, пытавшегося накормить соседа своей ухой. Эти небольшие работы выполнены в узнаваемой манере Орловского, с прорисовкой мелких деталей, полутонов и нежных штрихов. Рисунки были помещены в издании в двух видах: 4 страничные иллюстрации, заключённые каждая в голубую рамку, и 3 небольших рисунка в виде концовок; все они воспроизведены способом фотолитографии в черно-белой гамме. Издание отпечатано типографией Р.Р. Голике и А.И. Вильборга на плотной бумаге верже желтоватого цвета. Страницы не пронумерованы. Шрифтовая издательская обложка решена как комбинация шрифтов начала XX века и рисованного шрифта, стилизованного под шрифт первой трети XIX века. На задней сторонке обложки — издательская марка Кружка работы М.В. Добужинского. Формат книги — «в большую четвёрку»; ширина книжного блока — 25 см, высота — 33 см. В книге имеются специальные сведения о тираже, прямо указывающие на её принадлежность к библиофильским: «Настоящее издание отпечатано в количестве 500 нумерованных экземпляров, причём №№ 1-27 с отдельною сюитою всех рисунков на японской бумаге, для членов Кружка. № ...». «Четыре басни И. Крылова», не в пример первому изданию Кружка, стоили всего 2 рубля, о чём сообщалось на задней сторонке обложки рядом с издательской маркой.