RARUS'S GALLERY

«Июня, сего года, исполнилось 20 лет моей самостоятельной деятельности в столице России. Мне хотелось бы воспользоваться этим знаменательным для меня днем, чтобы выразить свою искреннюю благодарность моим уважаемым клиентам и всем друзьям моего дела за оказанные мне всегда и во всем помощь и покровительство. Вместе с тем я позволяю себе выразить надежду, что и в будущем деятельность моя заслужит одобрения моих почетных заказчиков. Настоящий альбом, содержащий краткие заметки о возникновении моего дела и его беглую характеристику, с изображениями некоторых исполненных мною художественных работ – я покорнейше прошу принять от меня на память как скромное выражение моего чувства искренней признательности; этот же альбом может, надеюсь, служить и доказательством, что искусство в переплетном деле нашло должную оценку и в России». А.А. Шнель, 1905 год.

Книжные черви. /The book-worms/

Пусть книжный червь — жилец резного шкафа —

В поэзии узоры прогрызет,

Но, уважая вкус владельца–графа,—

Пусть пощадит тисненый переплет.

Robert Burns

Настоящее имя великого петербургского переплетчика рубежа XIX и XX веков А.А. Шнеля практически осталось неразгаданным для русской библиографии. Мнения исследователей его творчества разделились: одни называют его Александром (и даже Антон Павлович Чехов), вторые — Артуром, третьи — Артулем (издательский коллектив великолепного каталога «Собрание С.Л. Маркова», Спб., 2007). Не зря, не зря А.С. Пушкин написал свою знаменитую строку: «Что в имени тебе моем?» В общем, сплошная загадка. По этому поводу представляет интерес письмо А.П. Чехова к Вуколу Лаврову:

«В.М. Лаврову, 29 января 1896 г. Петербург. Милый Вукол, переплетчик Мейер уже вышел в тираж: он служит при тюрьмах. Лучшим считается теперь Александр Шнель. Я был у него, потом он был у меня и приносил образцы. Цена роскошных переплетов колеблется между 10-200 р. До 100 р. переплеты ординарные, а от 100 и выше — так называемые мозаичные, по рисунку, уники. Образцы показались мне изысканными. По-моему, приличнее всего сделать переплет дорогой и простой, сплошной кожаный, рублей на 30. Если нужно, то Шнель вышлет тебе образцы кожи. Напиши мне или ему. Поклон Виктору Александровичу. Твой А. Чехов». Но большая часть исследователей называет его Артуром. Поэтому мы будем называть его просто А.А. Шнель, тем более, что рекламные объявления в прессе выглядели так: «Переплетная мастерская А.А. Шнель. Морская, 28 в Санкт-Петербурге — официальный поставщик двора Его Императорского Величества Изготовление владельческих, особо роскошных и художественных переплетов ремесленным способом».

Вводную статью к мозаичным переплетам мастерской А. Шнеля написал инициатор создания Кружка любителей русских изящных изданий (1903-1917) и его бессменный председатель Василий Андреевич Верещагин (1859-1931) — библиограф и историк искусства, великий книжный эстет, основатель и редактор журнала «Старые Годы» (1907), автор работ: Русские иллюстрированные издания 18 и 19 столетий, 1720-1870 (библиографический опыт), Спб., 1898; Русский книжный знак Спб., 1902; Русская карикатура, том I, Тимм, Спб., 1911; то же, том II, Отечественная война, Спб., 1912. Что может связывать трех знаменитых санкт-петербургских библиофилов: В.А. Верещагина, Н.К. Синягина и П.В. Губара? Конечно, их библиотеки. Библиотека Верещагина перешла в библиотеку Синягина, та в свою очередь позднее в 1917 году перешла к Губару. В конце XIX века появляется оборудование, которое делает возможным прогресс в переплетно-брошюровочном процессе и деление на более узкие специализированные предприятия по изготовлению конторских книг, учебников, альбомов, бюваров и т.д. Развиваются большие переплетные заведения, занимающиеся изготовлением массовых переплетов для различных издательских фирм. Так, если известная мастерская А. Шнеля в Санкт-Петербурге, на Морской улице, №28, занимавшаяся изготовлением переплетов вручную, насчитывала 20-30 человек, то фабричное заведение О. Кирхнера (ныне «Светоч», располагалось в 3-х этажном здании) насчитывало 250 рабочих и 120 машин. Фабрика ежедневно переплетала от 2,5 до 3 тысяч книг, объемом в 400 страниц каждая. Ну, как говорится, каждому свое. С нарождением в России нового класса — буржуазии — появились «меценаты», в кабинетах которых стояли тяжелые книжные шкафы, заполненные книгами в роскошных переплетах. В это время в России бурно развивается искусство переплета. Корни этого искусства несомненно уходят в весь спектр европейского художественного переплета. Такие переплетчики, как Шнель, Роу, Вейдель и Петерсен в Петербурге, Петцман и Хитров в Москве, быстро нашли ключ к художественным вкусам нового заказчика. Нарочито простое орнаментальное тиснение на внешних сторонах крышек с избытком покрывалось богатым тиснением по цельнокожаной дублюре, а иногда и по цельнокожаному форзацу. Широко применялись аппликации, мозаика. Крышки украшаются орнаментом в стиле «Модерн», вошедшим в моду в 90-х г.г. Наряду с этим переплетчики использовали старые западные мотивы — «лионское плетение», «кружевной стиль» Дерома и другие. При этом необходимо всегда уточнять, что если на переплете стоит фамилия одного из владельцев переплетных фирм, то переплет выполняется далеко не всегда по их рисунку, или ими самими. Они располагали большим штатом художников и мастеров-позолотчиков. Известен лишь один переплет мастерской А. Шнель, на котором указаны фамилия художника и позолотчика. Это переплет «Золотой книги» (Почетной книги) Первой Всероссийской выставки печатного дела. Внизу верхней крышки стоит справа «рис. арх. и. ропет», посредине — «позол. А. Конюшевский, справа — перепл. А. Шнель». Во всех остальных фамилии художников и позолотчиков скрывала обезличивающая фамилия владельца мастерской. На переплет и дублюры шли высшие сорта сафьяна голубого, коричневого, зеленого, красного цветов; на форзацы — муар, атлас и ручного изготовления цветная бумага. Для сборников стихов небольшого формата, альманахов делались мягкие цельно-кожаные переплеты, которые имеют не жесткий картон, а более тонкий, типа бристоля. Между верхней покрышкой и картоном делается прокладка из ваты. Характерной особенностью искусства художественного переплета является то, что наименование стиля, в котором создавался переплет, очень часто не совпадает с названием распространенного в то время в искусстве «большого стиля». Стиль переплета мог получить свое наименование по названию книги, для которой он был изготовлен. Так появившийся в конце XVI века стиль, называвшийся «тиснением с мелким штемпелем», стал знаменитым «a la fanfare» — «фанфарным», свое название он получил только в начале XIX века, когда изобретались термины для стилей переплетов более раннего периода, и был так наименован по книге 1613 года, имеющей подобный переплет, в название которой входило слово «фанфары». Традиционными элементами «фанфарного» стиля были декор из мелких элементов, собранных в единый орнамент, овалы из переплетенных лент в центре крышек, ленты, перекрещенные в виде восьмерки, спиралевидный орнамент. Параллельно с «фанфарным» стилем развивался стиль «seme» или «a la semaille» — «рассыпанный» или «рассеянный», когда крышки переплета сплошь были «засеяны» мелкими и одинаковыми по рисункам штемпелями, придающими строгость переплету. Возникновение этого стиля связано с именем французского королевского переплетчика Николя Эв (Nicolas Eve). Впервые привезенные в середине XVI века в Западную Европу из Турции тюльпаны были до начала XVII века садоводческой диковинкой и дали название стилю — «тюльпановый», когда на переплетах в начале XVII века стали использовать штемпели с этим цветком. Изображение маргариток на переплетах дало название «маргаритковому» стилю. Декор, напоминающий раскрытые веера, появился в испанских переплетах в первой четверти XVII века и затем, распространившись в Европе, дал название «веерному» стилю — «a la eventail». Иногда название стиля связывалось с именем заказчика — как прославленные «стиль Гролье» и «стиль Майо». Особенно ценятся переплеты, на которых обозначено имя мастера, его сделавшего: это помогает точно определить время и место изготовления. Особую значимость придают переплетам даты, заключенные в тисненом узоре или написанные кистью. Такие переплеты помогают уточнить время изготовления других, подобных им, но не имеющих даты, переплетов. В это время на российском рынке представлены лучшие мастера, работавшие в Санкт-Петербурге и Москве: П. Бараш, Т. Гаген, И. Гаевский, О. Кирхнер, В. Нильсон, А. Петерсен, А. Фридвальд, Э. Роу, А. Петцман, Ю. Меер, А. Шнель и др. Последний не затерялся в длинном списке создателей прекрасного и изысканного: его переплеты узнаваемы и их видно за версту. Подчеркнутый супер-простой, стильно-эстетский дизайн с великолепно проработанным корешком, английской золотой головкой, ну и самое главное шрифты: от сверх мелких и тонких до декаративно-изысканных. И если это так, то можно смело утверждать, что объективно существует супер-эстетский «стиль Шнеля», точно также как существуют «стиль Петцмана», «стиль Роу» и «стиль Хитрова» в русском художественном переплете. Представляемый здесь А.А. Шнелем весьма удачный опыт ознакомления русской публики с современным положением переплетного дела, в его наиболее изящных образцах, заслуживает тем более внимания, что он является у нас первым в своем роде и наглядно показывает степень развития переплетного мастерства в России. Для оформления книг использовались лучшие материалы: бархат, шелк, муар, различные виды кожи. В числе особым образом обработанных кож часто применялся сафьян, материалом для которого служат козьи или овечьи шкуры (лучший сафьян изготавливался из шкуры африканской козы). Лайковые переплеты делались из шкур ягнят или козлят. Изысканными считались переплеты, сделанные из опойка — шкуры новорожденного (не старше месяца) теленка. Всем известная, хотя бы по названию, шагреневая кожа (правильнее — шагрень) — особым образом обработанная шкура осла, реже лошади — отличалась относительной жесткостью и характерной фактурой. В особых экземплярах на внутреннюю сторону крышек книги, в качестве дополнительного украшения наклеивались так называемые дублюры (от французского doublure — подкладка) из шелка или кожи, дублирующие форзац. Первоначально они имели лишь технологическое значение. При украшении переплетов применялось ручное тиснение, не только блинтовое, дающее углубленное изображение, но и конгревное, со штампом и контрштампом, при котором изображение получалось рельефным. Нередко в оформлении переплета использовался металл — золото, серебро, бронза, даже платина, — а также кость. Иногда переплеты украшали разноцветными эмалями. Для переплетов изданий по военной тематике использовались подлинные знаки различия, награды и воинские символы — полковые нагрудные знаки, орденские ленты, погоны и т.п. В подарочных экземплярах важным дополнительным элементом книги был футляр-box, в котором издание подносилось членам Императорской семьи. Книга и футляр должны были составлять по стилю единое целое. И наконец, своеобразным произведением искусства можно считать лучшие образцы закладок для книг — ляссе (от французского laisser, имеющего много значений, в том числе «оставлять» и «закладывать»), которые в значительном количестве представлены в нижеприведенной коллекции. С давно прошедших времен, когда наши благочестивые монахи, эти первые русские переплетчики, набожно облекали священные книги в работу «басменную и сканную», русское переплетное дело не создало ничего самобытного, своеобразного и изящного. Встречаются, правда, и русские книги, особенно XVIII и начала XIX века, в разноцветных сафьянах с золотыми тиснениями, но они бесспорно представляют из себя редкие, чуть ли не единичные, явления и не отмечают собой ни какой либо школы переплетного искусства. Из старых, и чисто русских, хороших мастеров, до нас, и то случайно, благодаря его подписи на книгах, дошло имя оного лишь Герасимова, работавшего в середине прошлого столетия в Москве и напоминающего, если не по несравнимому, конечно, искусству, то по страстной преданности делу, знаменитых французских мастеров XVIII столетия. Этой исключительной бедностью изящных произведений русского переплетного ремесла, мы всецело обязаны полному отсутствию у нас знатоков и любителей. В России бывали собиратели книг, но почти не было библиофилов, в том по крайней мере смысле, в котором принято их понимать на Западе, т.е. людей, дорожащих не только содержанием, но и внешностью книги. Попробуйте показать, и теперь даже, какой-нибудь дорогой и роскошный переплет русским любителям. Одному из них, много двоим, вы доставите удовольствие, четверо или пятеро выразят беспредельное удивление, с оттенком снисходительного сожаления о вашей безумной расточительности. Между тем, именно такая расточительность со стороны прежних знатоков и любителей — les amoureux du livre, как говорят французы, — и возвела во Франции ремесло на степень самостоятельного искусства. Такие мастера, как Жофруа Тори, Эв, Паделу и Деромы, возможны были только в той стране, где жили и действовали такие любители, как Гролье. Де-Ту, Маргарита де Валуа или Филипп Орлеанский. У нас не было русских Гролье — не было до сих пор и русских Деромов и Тори. Не было мозаичных переплетов Chambolle-Duru. Тем радушнее мы приветствуем настоящее издание. Работая для чрезвычайно ограниченного кружка пресвященных собирателей, А.А. Шнель не всегда располагал ни теми превосходными материалами — штемпелями, бумагой и кожей, которые так облегчают французам их мастерские работы, ни тем опытным и артистическим набором рабочих, благодаря которому они могут щеголять поразительным изяществом своих произведений и достиг тем не менее большого, а для вех нас, в этом отношении людей не избалованных — пожалуй даже изумительного совершенства. Посмотрите, хотя бы, на книгу «Dante-L’enfer». Ее крышки покрыты мозаикой, т.е. инкрустацией кожи, для выполнения которой требуется не малая подготовка и практика и большая точность и верность руки. На фоне строгого мозаичного рисунка, как бы подходящего к мрачному содержанию книги, вьются легко и красиво изящные стебли и листья, исполненные мельчайшими штемпелями (petits fers), тисненными золотом от руки. Сколько тут нужно труда и умения! Ведь каждый штемпель был нажат по одному и тому же месту несколько раз, а не то тиснение вышло бы бледно и слабо! Ведь стоило немного только дрогнуть руке и пропал бы рисунок, пропал бы труд не одной и не двух быть может недель! А книга «Русский книжный знак»! не напоминает ли сложная простота ее изящного, в современном вкусе, рисунка, также исполненного тиснением от руки, легкую воздушную сетку, окутывающую всю книгу тончайшей золотой паутиной волшебных узлов? Как красивы ее изящные линии! Как они прихотливо извиваются, то капризно вдруг свертываясь в спутанный, сложный клубок, то снова из него выбегая, прямые как стрелки, — и нет им нигде ни конца, ни начала! Хороша также «Histoire des quatre fils Aymon». Ее рисунок, воспроизводящий одну из иллюстраций книги, исполнен тиснением штемпелем без золота (fer a froid). Этот способ тиснения требует большой сноровки и навыка; здесь быть может еще более важно, чем при тиснении золотом, точное определение степени нагревания штемпеля и силы нажима, чтобы оттиск вышел одинаковой глубины во всех линиях. Все эти три переплета могут почти выдержать сравнение с работами лучших парижских мастеров, что в наших глазах должно служить А. Шнелю наивысшей похвалой. Знатоки не забудут, конечно, в них отметить еще немаловажную техническую подробность: все их тиснения исполнены не роликами — способом более простым и менее изящным, а штемпелями и филетами. Остановимся затем на длинном ряду превосходных книжных корешков, воспроизведенных на последних листах альбома. Их почти около сотни, и ни на одном из них рисунок не повторяется, что уже составляет немалую заслугу, но многие из них отличаются, кроме того, удивительной тонкостью исполнения и художественного замысла. Взгляните, например, как хороши «Сто русских литераторов», с рисунком, удачно подобранным к эпохе, или «Byblis», «Ver Sacrum» и «Studio», ласкающие взор исканием новых форм, или произведения Стендаля и Коппе, прельщающие своей простотой, или книга Данте, поражающая своей роскошью, или … имя им легион, — они почти все превосходны. Хороши и многие другие воспроизведенные в альбом переплеты. Все они отличаются мастерским выполнением и почти все — тонким художественным вкусом. Говорим с оговоркой, так как есть некоторые из мозаичных работ не вполне, по нашему мнению, заслуживающие этой похвалы. Две, три крупные книги с мозаикой и все мозаичные рамки приходится отнести к числу наименее удачных работ нашего талантливого мастера. Нельзя не признать, что композиция исполненных на них рисунков несколько громоздка и тяжела. В том же недостатке можно, пожалуй, упрекнуть книгу с мозаичными визитными карточками в конце альбома и одну из немецких книг с инкрустацией, кажется, из ландышей. От таких незначительных погрешностей А. Шнелю избавиться легко, уже благодаря одной его горячей любви к делу, в которой кроется наиболее верный залог дальнейших успехов всякого почтенного труда. Пожелаем же ему таких успехов на возможно продолжительное время от лица знатоков и всех истинных любителей книги. В.А. Верешагин, Санкт-Петербург, август, 1905 года.

Образцы художественных переплетов и другие мозаичные работы мастерской А.А. Шнель:

Таблица I: Кожаная рамка, с инкрустацией. Кожа (mosaique), ручная позолота. Корона золотая. Собственность Е.И.В. Государя Императора Николая II. Величина 42х58 см.

Таблица II: Кожанная рамка, с инкрустацией. Величина 40х53 см.

Таблица III: Бювар для письменного стола; инкрустация, ручная позолота, рисунок Н.В. Набокова. Величина 34х45 см.

Таблица IV: Два Евангелия, ручная позолота, инкрустация кожи, застежки серебряные с эмалью.

Таблица V: «Золотая книга» Первой Всероссийской Выставки Печатного Дела. Собственность Школы Печатного Дела С. П. Б. Рисунок архитектора Роппета.

Таблица VI: Бювар для адреса, поднесенный Президенту Французской республики Феликсу Фору. Величина 40×52 см.

Таблица VII: Рама кожаная с инкрустацией, ручная позолота. Собственность Е. И. В. Великой Княгини Ксении Александровны.

Таблица VIII: Бювар для письменного стола. Величина 30×41 см.

Таблица IX: Кожаная рамка.

Таблица Х: Переплет кожаный с инкрустацией, ручная позолота. 2 тома для библиотеки М. Нейшеллера.

Таблица ХI: Бювар для адреса. Величина 34×49 см.

Таблица ХII: Альбом. Наружный и внутренний вид, ручная позолота.

Таблица XIII: №1. Кожаный переплет с инкрустацией. №2 и №3 — внутренние украшения переплетов для библиотеки Глазунова.

Таблица ХIV: №1. Подставка для часов из кожи. Величина 15×19 см. №2. Поднос. Величина 35 см.

Таблица XV: Наружные украшения переплетов.

Таблица XVI, XVII и XVIII: Наружные и внутренние украшения переплетов для библиотеки М. Нейшеллера.

Таблица XIX: Наружные и внутренние украшения переплетов.

Таблица XX: №1. Наружное украшение книги. №2. Переплет из свиной кожи, ручное тиснение штемпелем без золота, тиснение блинтом (fer a froid).

Таблица XXI: №4 белая кожа (fer a froid). №1,2,3. Наружное украшение переплетов. Таблица 20 и таблица 21 №4 для библиотеки П.Е. Рейнбота. Табл. 21. 1-2 для М.А. Остроградского. №3 для С. Н. Крейтона.

Таблица XXII: «В. Верещагин. Русский книжный знак» переплет кожаный, ручная позолота. Таблица 23. №1 внутреннее украшение того же переплета. Поднесен автором Е. И. В. Государю Императору Николаю II.

Таблица XXIII: Внутренние украшения переплетов.

Таблица XXIV: Ручная позолота для книжных корешков. Для библиотек: П.Е. Рейнбота, М.А. Остроградского, М. Нейшеллера, С.Н. Крейтона и В.А. Верещагина.

Таблица XXV и XXVI: Ручное золочение для книжных корешков библиотеки М.А. Остроградского, М.Е. Синицына, Глазунова и В.А. Верещагина.

Таблица XXVII: Ручное золочение для книжных корешков библиотеки М.Е. Синицына.

Таблица XXVIII: Ручные тиснения для корешков.

Таблица XXIX: Разные украшения с инкрустацией.

Таблица ХХХ: Шкатулка.

Таблица ХХХI: Украшение книги и рамка.

Таблица XXXII и XXXIII: Наружные украшения переплетов, инкрустация, ручная позолота. Табл. 32. №2. Переплет для книги «Невский проспект» Гоголя; собственность Н.К. Синягина.

Таблица XXXIV: Два переплета в стиле модерн, украшенные инкрустацией.

Таблица XXXV и XXXVI: Дублюра из светло-синего сафьяна и муара, украшенная золототисненными вензелем Императора Николая II и ромбовидной сеткой с грифонами из родового герба Романовых особого экземпляра №3 «Программы торжественного представления в Императорском Большом театре». (отрывки из оперы М.И. Глинки «Жизнь за царя» и балет «Прелестная жемчужина») 17 мая 1896 года по случаю коронования Императора Николая II и Императрицы Александры Федоровны. Программа вручалась при входе всем приглашенным на представление, но далеко не у всех были они в таких переплетах. Экземпляр Императора Николая II.