RARUS'S GALLERY

Mосква, Госиздат, тип. «Красный пролетарий», 1930. 16 с. с ил. Тираж 10000 экз. Цена 30 коп. В издательской гравированной обложке. Для детей младшего возраста. 100% хит в области ксилографии. Достаточно редка!

 

 

 

 

 

 

 

Одной из самых удивительных староносовских «северных» работ стала книга Ольги Гурьян «Золотой хвост» (1930), оформленная в технике ксилографии (гравюры на дереве). Художнику удалось создать лёгкий, воздушный, дышащий мир снежной тайги. Книга была решена не отдельными страницами, а разворотами. «Здесь, как и в ряде других случаев, образная выразительность иллюстраций Староносова значительно выше, чем текст рассказа», — писала об этой работе М. Холодовская. И действительно, всего две строчки текста О. Гурьян:

Унесли его за облако серые гуси,

и выстроил он чум на серых облаках,

— становятся для художника поводом к созданию романтического образа охотника с луком, летящего на белых птицах. Иногда в иллюстрациях сквозит лёгкая улыбка. Разворот с висящими звериными шкурками Староносов решает неожиданно: на одной полосе они чёрные, на другой — белые, как будто оттиск это и доска, с которой его сделали. Ан нет, разные шкурки, ни одна не повторяется.

Староносов, Пётр Николаевич (1893, Москва — 1942, там же) — русский советский художник-гравёр, работавший в технике ксилографии и линогравюры.

Одной из редких техник иллюстрирования детских книг в наши дни является линогравюра. Гравюра на линолеуме появилась в начале ХХ века; в России — в 1907 году. Впервые ею стали заменять литографию и цинкографию в типографии И.Д. Сытина. При помощи линогравюр там печатали цветные обложки детских книг. Затем какое-то время гравюра на линолеуме больше использовалась для журнальных и газетных иллюстраций, пока опять не вернулась в детскую книгу в 1920-30-е годы. Мастером линогравюры и активным её популяризатором был Пётр Николаевич Староносов.

Петр Николаевич профессионального образования не получил. Много путешествовал по стране, был в Сибири, на Урале, на Кавказе. Гравюры Староносова отличались смелыми, новаторскими решениями композиций, эмоциональным, романтическим видением мира, высоким художественным уровнем. Родился Пётр Николаевич в Москве. С детства любил рисовать, но отец, полагавший, что сыну следует стать конторщиком или бухгалтером, отдал его в московское Мещанское училище. Детей там учили строго:

«Школа эта, — вспоминал художник, — была закрытым учебным заведением с твёрдыми законами, заимствованными от старой бурсы. Трудно поверить, что этот образец воспитания и образования в традициях времён Помяловского  мог сохраниться в таком девственном виде до XX века. Розог в школе я чуть-чуть не застал. Оставление без еды, простаивание ночью босиком на холодном полу считалось обыкновенной мерой воздействия за лёгкую шалость…».

Ил. П.  Староносова к сб. рассказов Н. Богданова

«Чердачный чёрт» (М.-Л.: ГИЗ, 1928)

Рисование в училище преподавали плохо. Главным предметом было чистописание — хороший почерк в те годы был крайне необходим и конторщику, и бухгалтеру. Но для будущего мастера литографии и чистописание оказалось хорошей школой: «…быть может, моя работа в графике взяла основу как раз ото всех этих каллиграфических приёмов, которые с особым старанием прививали нам в Мещанском училище». Молодой человек учился рисовать сам — копировал картины мастеров, ходил на воскресные курсы рисования. В 16 лет он принял участие в выставке «Независимых художников» (1909). Тогда же начал сотрудничать с несколькими журналами. Сначала рисовал для «Осы» (1909), затем для «Будильника» (1911), где редакцией заведовал Д.С. Моор. Его-то и считал Староносов своим единственным«руководителем по рисунку». В 1915 году художника мобилизовали на военную службу. Шла Первая Мировая война, и времени на обучение молодых призывников не было. Через полтора месяца военной подготовки в Костроме Пётр Николаевич был отправлен рядовым в Волынскую губернию на австрийский фронт. Там его ранили в ногу. Почти год он провёл в госпитале, где ему отняли полступни. В Москву художник вернулся за неделю до свержения монархии… Жизнь солдата, участие в боевых действиях сильно повлияли на Староносова. Вся предыдущая жизнь с её опытами рисования показалась ему пустой и ненастоящей. «Я понял, что нельзя изображать жизнь, которую не видел, людей, которых не знаешь…». Если раньше он учился рисовать в музеях, то теперь решил учиться «у жизни и у природы», а «чтобы учиться у природы, надо глубоко зарыться в неё, столкнуться со всеми её законами, узнать жизнь и людей со всеми их невзгодами и радостью, быть самому не гостем у природы, не зрителем со стороны, а целиком связать себя с нею».

Ил. П. Староносова к книге А. Кожевникова

«Человек-песня» (М.-Л.: ГИЗ, 1929)

Ил. П. Староносова к рассказу А. Кожевникова

«Обузданный ветер» (М.-Л.: ГИЗ, 1928)

Ил. П. Староносова к книге А. Кожевникова

«Человек-песня» (М.-Л.: ГИЗ, 1929)

Бросив столичную жизнь, Староносов уехал на Урал. Началась полоса странствий и бродяжничества по России. Сначала он поселился в Медведевке, деревеньке под Златоустом. «В Медведевке я почти не жил, а целыми неделями бродил по горам с ящиком красок на ремне и с котелком в вещевом солдатском мешке. С каждым шагом развёртывались кругом всё новые и новые панорамы. Хотелось идти только вперёд». Художник шагал по необъятным просторам, кочевал «с хребта на хребет, с озера на озеро». Когда у него кончались деньги, работал на линии железной дороги, преподавал рисование в Высшем начальном железнодорожном училище. И снова отправлялся в тайгу. В Златоусте, где жил некоторое время, он даже устраивал выставки своих работ. «В те годы в Златоусте жил художник Д.Д. Бурлюк, с ним мы устраивали совместные выставки картин в школе, в городе и по заводам. Выставки назывались «Реализм и футуризм в живописи». Я представлял первое, Бурлюк — второе». В течение нескольких лет Староносов пешком путешествовал по Сибири; дошёл до Енисея. Жил в Красноярске, где подрабатывал и в «мастерской щёток и кистей», и декоратором, и преподавателем рисования в техникуме путей сообщения, и плакатистом в губвоенкомате… Там же, в Сибири, Староносов познакомился с венгерским художником из военнопленных, который научил его технике гравюры. Казалось, что жизнь вошла в устоявшуюся колею, но неожиданно судьба нанесла Петру Николаевичу страшный удар — сгорел дом, в котором погибли все его уральские работы, все вещи и деньги. Надо было как-то выживать.

Грав. П. Староносова к сб. стихов О. Гурьян

«Золотой хвост» (М.-Л.: ГИЗ, 1930)

П. Староносов. Обложка сб. стихов О. Гурьян

«Золотой хвост» (М.-Л.: ГИЗ, 1930)

Грав. П. Староносова к сб. стихов О. Гурьян

«Золотой хвост» (М.-Л.: ГИЗ, 1930)

«Я стал рисовать портреты на базарах, на улицах, в магазинах, казармах…».

Сначала это был способ выжить, но потом художник решил, что и это — хорошая жизненная школа; можно было научиться изображать человека, изучить разные типажи. Что и говорить, умение сделать «совершенно законченный портрет за десять минут» всегда могло пригодиться. Рисовать приходилось в сложных условиях, в толпе, да и требования портретируемых бывали порой непростыми.

«Чтобы не потерять заказчика, приходилось часто рисовать его бритым, если он не успел побриться; по его указаниям устраивать ему прическу или стричь косматую голову; надевать крахмальный воротничок с галстуком, — одним словом, переделывать его образ по его же усмотрению. Один кондитер долго уговаривал меня раскрасить портрет кондитерскими красками».

Вместе с тем, «постоянная портретная работа привела к тому, что я полюбил толпу, полюбил человека» . В 1922 году редакция газеты «Красноярский рабочий» заказала художнику серию карикатур о продналоге. Пётр Николаевич сделал рисунки, но встал вопрос о том, как их печатать. «Цинкографии в городе не было. Пришла в голову мысль о гравюре на линолеуме. Необходимого материала было достать невозможно. Тогда редактор Оленич-Гненко вырезал из-под своего стула кусок линолеума и дал мне его для клише. С этого куска начала развёртываться моя гравёрная работа». Первые гравюры художник резал простым перочинным ножом. Из Сибири Староносов отправился на юг — в Батум. Там он снова преподавал (в школе кройки и шитья), снова рисовал на улицах, пока не начал сотрудничать как художник-гравёр с местными газетами — русскими, грузинскими, греческими, турецкими. Эта живая и напряжённая работа сделала из него мастера линогравюры. В 1926 году, решив, что периоду скитаний пришёл конец, художник вернулся обратно в Москву.

Грав. П. Староносова к сб. стихов О. Гурьян

«Золотой хвост» (М.-Л.: ГИЗ, 1930)

Грав. П. Староносова к сб. стихов О. Гурьян

«Золотой хвост» (М.-Л.: ГИЗ, 1930)

Он сотрудничал с журналами «Смена» (с 1926), «Пионер» (с 1927), «Всемирный следопыт» (с 1929) «Вокруг света» (с 1929). Они стали для него «лабораторией, в которой происходила необходимая экспериментальная работа по исканию новых композиционных построений, разрешению цвета, сочетанию рисунка с набором». Примерно в то же время он обратился к детской книге. Работать в детском отделе Государственного издательства Староносов начал, имея не только богатый опыт художника, но и огромный багаж виденного и пережитого за время странствий. В числе первых его книг были: «Чердачный чёрт» Н. Богданова (1927), «Человек-песня» (1928), «Обузданный ветер» (1928), «Турмалин камень» (1929) А. Кожевникова. Уже здесь проявились черты будущего узнаваемого стиля Петра Николаевича: смелость композиционных решений, наполненность пространства светом и воздухом, романтизм и лиричность. Обозначились две темы, которые впоследствии пройдут через всё творчество художника: тема маленького провинциального городка с кривыми улочками и — тема Севера. В иллюстрациях к этим книгам отразилась любовь художника к совмещению в одном рисунке нескольких пространств, то сталкивающихся друг с другом, то плавно переходящих одно в другое. Вот сидит у окна старик на фоне покосившихся домиков и колоколен; он как бы на стыке двух миров — комнаты и мира за окном. Вот поэтичная северная иллюстрация: лопарка Кассандра собирает пух, вокруг неё летают птицы, а позади — водная гладь и небольшие сопки. «С большой любовью разворачивал я на книжных страницах знакомые для меня картины Севера», — вспоминал о начале своей работы в книжной графике Пётр Староносов. Книги он брал всё больше о тайге, о северном крае — «Таёжными тропами В. Тамбеллини (1930), «Поморские островитяне» А. Венедиктова (1929), «В глуши» Д.Н. Мамина-Сибиряка (1928), «Полярной ночью» П.Г. Низового (1929), «Девочка Савонэ» П. Пунуха (1930), показывая суровый быт людей и огромный, беспредельный мир природы.

Все эти книги сделаны были в технике гравюры на линолеуме. «Меня всегда удивляло, — писал Староносов, — пренебрежительное отношение к линолеуму, как к полиграфическому материалу, удивляло, что тонкая гравюра передана целиком ксилографии, линолеум же используется главным образом для многокрасочных живописно-декоративных работ». Примечательно, что по тончайшей обработке формы линогравюры Петра Николаевича не отличались от ксилографии.

Ил. П. Староносова к книге «Барин и мужик»

(М.-Л.: Academia, 1932)

Ил. П. Староносова к книге «Барин и мужик»

(М.-Л.: Academia, 1932)

Ил. П. Староносова к книге «Барин и мужик»

(М.-Л.: Academia, 1932)

В 1932 году Пётр Николаевич обратился к русской народной сказке и проиллюстрировал сборник «Барин и мужик». Здесь он использовал некоторые элементы лубочного рисования, то играя с размерами фигурок сказочных персонажей, то создавая сложное круглящееся пространство, как бы обозначающее мир, где они живут и действуют (как в сказке про пьяную барыню), то показывая что-либо в необычном ракурсе — например, поворачивая на зрителя четвёрку лошадей. Ещё через два года он оформил сборник «Сказки и предания Северного края» (1934). И здесь он легко и непринуждённо вводил в свои рисунки элементы лубка, мотивы кружева, резьбы по дереву: из сплетения сказочных узоров, то ли изморози, то ли кружевного платка, выезжает мужик на лошадке (сказка «Морозко»), бегут среди стилизованных деревьев диковинные звери («Про охотника»), летят над морями-океанами со множеством островов птицы («Две сестры»). И опять внутри одной иллюстрации Староносов совмещает несколько пространств, порой используя для этого взгляд немного сверху: за одним планом открывается другой, третий, и кажется, что перед нами разворачивается вся поверхность земного шара. «Сказочный сюжет насыщен действием, в нём — обычное смешение планов, пёстрая смена мест, лиц, действия, и художник правильно отражает специфику этого жанра», — писал М.Сокольников. Иногда иллюстрация становится от этого несколько перегруженной, но за счёт такого совмещения планов время внутри неё словно бы замедляется, и зритель, скользя взглядом от одного центра событий к другому, двигается вместе с героями по сказочному миру. Умение создавать необычные ракурсы, совмещать в рисунке несколько разных пространств художник приобрёл в годы странствий. «В горах природа расставляет всё в самых неожиданных композициях и ракурсах: предметы лепятся над тобой и понизу. Решать такие сложные композиционные задачи было моим любимым делом». Сложные, странные, причудливые ракурсы стали одной из отличительных черт гравюр Староносова.

Ил. П. Староносова к сб. «Сказки и предания Северного края»

(М.-Л.: Academia, 1934)

Ил. П. Староносова к сб. «Сказки и предания Северного края»

(М.-Л.: Academia, 1934)

Ил. П. Староносова к сб. «Сказки и предания Северного края»

(М.-Л.: Academia, 1934)

Художник не жил в столице безвылазно, занимаясь иллюстрированием детских книг. В 1930 году он вновь отправился в путешествие — в Карелию, на Онежское озеро, рисовать лесозаготовки. «Теперь в тайге я видел не только камень и хвою, которые я когда-то без счёта заносил в свои этюды. Сейчас на первом плане стоял человек: он у дисковой пилы, на шпалерах леса, на горе опилок, у руля автомобиля. Без человека тайга стала мне скучной», — признавался Староносов. Какое-то время спустя состоялась его поездка в Мурманск, затем — на угольные шахты Донбасса. Художник сам спускался в шахты, и впечатления о них легли впоследствии в основу иллюстраций к книгам А.Д.  Данилыча-Кочина «Динамит» и «Заруба» (обе — 1932), посвящённым жизни шахтёров. В 1932 году вместе с научной экспедицией Академии наук Пётр Николаевич ездил на Памир. «Шесть месяцев был я в пути. Проехал на лошади вдоль китайской и афганской границ, то есть по границе всего Памира…». Вот где пригодилось ему умение рисовать в любых условиях, быстро схватывая натуру. Из этого путешествия художник привёз 200 художественных работ, 10 альбомов с путевыми зарисовками.

П. Староносов. «Лесозаготовки».

Линогравюра, 1931 г.П. Староносов.

Обложка книги А. Данилыча-Кочина «Динамит»

(М.: ОГИЗ: Мол. гвардия, 1932)

Занимался Староносов и станковой графикой. Его «Северный пейзаж» (1937) был напечатан небывалым по тем временам тиражом — пять тысяч экземпляров. Кроме того, он писал книги о технике литографии, вёл активную переписку с молодыми художниками, работавшими в этой технике, давал им советы, внимательно следил за их успехами. Помимо иллюстрирования рассказов и сказок, Староносов пробовал работать и в политической книге. В 1930 году он оформил сборник «Законы юных пионеров» и отрывок из «Записок революционера» П.А. Кропоткина «Крепость и побег». Если в иллюстрациях к Кропоткину ещё заметно влияние другого мастера гравюры — Алексея Кравченко, то в следующих своих книгах Староносов уже мастерски работал со сложными политическими темами, найдя для них оригинальный, авторский почерк. В 1933 году он иллюстрировал миниатюрное издание «Итоги первой пятилетки» И. Сталина, где вдохновенно рисовал тракторы, самолёты и улыбающихся пионеров. А через год приступил к двухлетнему труду над книгой П. Керженцева «Жизнь Ленина» (вышла в 1936 году).

Мало кому из иллюстраторов, да и просто художников того времени удалось сделать житие Ленина столь же ярким и высокохудожественным, как у Староносова. «Пожалуй, впервые мы получили законченную сюиту изобразительных произведений несомненной художественной значимости о жизни Ильича и связанных с ним этапах дооктябрьской борьбы рабочего класса и побед Великой пролетарской революции», — писал современник художника . Староносов создал произведение, отражающее ритм и веяния эпохи, при этом показав эпоху так, что его иллюстрации интересно рассматривать и в наши дни, хотя многое в них воспринимается теперь совершенно иначе. Работая над этой книгой, Пётр Николаевич не ограничивался музейными материалами. Он встречался со старыми большевиками, ездил по местам, где происходили революционные события. Например, чтобы нарисовать одну из сцен, он ездил ночью из Москвы до Ростова Ярославского, «изучая движения человека во время работы у топки, освещение, обстановку…».

Иллюстрации в книге наполнены ритмом, динамикой, будь то встреча Ленина и Сталина или стычка на баррикадах, ночные посиделки революционного кружка или бои с белогвардейцами.

Ил. П. Староносова к книге П. Кропоткина

«Крепость и побег» (М.-Л.: ГИЗ, 1930)

Ил. П. Староносова к книге П. Керженцева

«Жизнь Ленина» (М.: Партиздат, 1936)

Ил. П. Староносова к книге П. Керженцева

«Жизнь Ленина» (М.: Партиздат, 1936)

Последние годы жизни художника были непростыми и горькими. В воспоминаниях Сергея Голицына, рассказавшего о своём аресте в середине тридцатых годов, есть такие строки:

«Сидел в камере очень милый агроном, оказавшийся зятем художника Староносова. В тот же год посадили и Староносова и отправили в ссылку в Казахстан. Мой брат Владимир хлопотал, чтобы ему журналы заказывали иллюстрации».

«Вину» Староносова перед режимом доказать не удалось. Срок оказался небольшим. В 1942 году Пётр Николаевич вернулся в Москву, где и умер. Ему было всего 49 лет. Долгие годы о художнике не писали. Его творчеству посвящено незаслуженно мало статей и монографий. Однако его детские книги и его мастерство удивляют и сегодня, как и умение восхищаться жизнью несмотря ни на что:

«Какое огромное счастье быть современником нашей великой эпохи, небывалой в истории человечества…».

Автор статьи: Дарья Герасимова.