RARUS'S GALLERY

М.-Л., Госиздат, 1929. 11 с. с ил. Тираж 15000 экз. Цена 22 коп. В цв. издательской литографированной обложке. Достаточно редка!

 

 

 

 

 

 

Шёл 1934 год. В Америке отменили сухой закон и расстреляли знаменитых бандитов Клайда Бэрроу и Бонни Паркер. Сборная Германии дебютировала на чемпионате мира, а в Берлине по приказу Гитлера проходили массовые расстрелы его соратников по национал-социалистической партии. В России, где голодали и вымирали Поволжье и Украина, появилось новое звание — Герой Советского Союза. В кинотеатрах зрители восхищались комедией «Весёлые ребята», с экранов лилась весёлая музыка, улыбалась блистательная Любовь Орлова, а по Москве и Ленинграду покатилась первая волна репрессий, связанных с убийством Сергея Мироновича Кирова. Среди попавших в эту волну, была талантливая ленинградская художница Вера Ермолаева.

Ермолаева, Вера Михайловна (02.11.1893 — 26.09.1937) — живописец, график, активный деятель русского авангарда, художник-иллюстратор. Принадлежала к группе художников, которые под руководством Владимира Лебедева закладывали основы оформления новой детской книги.

В. Ермолаева. Обложка книги В. Маяковского

«Мистерия Буфф», 1918 г.

Вера Ермолаева родилась в селе Ключи Петровского уезда Саратовской губернии. Её отец, Михаил Сергеевич Ермолаев, был помещиком. В течение двенадцати лет он мирно занимал пост председателя земской уездной управы. Его дочь, как это было принято в то время, училась в Европе — cначала в народной светской школе в Париже, затем в гимназии в Лозанне. Жизнь и учёба за границей были обусловлены не только модой, но и болезнью: в детстве Вера Михайловна упала с лошади, из-за этого несчастного случая у девочки были парализованы ноги. Родители лечили её у европейских докторов, возили в Тироль, в город Инсбрук, но, увы, совершенно вылечить дочь им так и не удалось, да и сама Вера, «будучи очень подвижной девочкой, не подчинялась многим требованиям и на всю жизнь осталась в протезах и ходила на костылях». Сила характера, цельность и нежелание считаться с нудными правилами и предписаниями определили всю жизнь и судьбу художницы. В 1904 году Ермолаевы вернулись в Россию, а через год перебрались в Петербург. Отец продал имение, организовал кооперативное общество «Трудовой союз» и начал издавать либеральный журнал «Жизнь». В 1911 году Михаил Сергеевич умер, оставив детям солидный капитал. Однако воспользоваться им смогли не все дети. Старший брат Веры Константин увлёкся идеями революции и меньшевизма. В 1912 году он был арестован царским правительством и сослан на Ермаковский рудник под Иркутском.

Обл. и ил. В. Ермолаевой к книге

М. Ильина «Десять фокусов Чудодеева», 1928 г.

После окончания гимназии Оболенской в Петербурге (1910), Вера Михайловна поступила в студию М.Д. Бернштейна (1911-1913). Здесь она заинтересовалась кубизмом и футуризмом. В 1914 году ездила в Париж изучать полотна современных новаторов: Сезанна, Пикассо, Брака, Дерена… Классическая живопись её не привлекала. «Одно недоумение, помню, вынесла в прошлом году из леса статуй в Лувре. Вообще Лувр напоминает чердак, куда свалены не хлам, а chef-d’oeuvres, предоставленные самим себе к счастью или к несчастью их», — писала художница. Это увлечение «измами» было не только созерцательным. В 1915-1916 годах Ермолаева входила в футуристический кружок «Бескровное убийство» (членом которого был и другой ученик Бернштейна Николай Лапшин, ставший впоследствии одним из основоположников российской школы научно-популярной иллюстрации). Члены общества выпускали одноимённый журнал, где описывали разные необычные истории, которые стали им известны.

С 1915 года Вера Ермолаева впервые «группируется»: член группы футуристической ориентации «БЕСКРОВНОЕ УБИЙСТВО». Совместно с художниками Ледантю и Лешковой. Жертва «убийства» — искусство. По другой версии: по нашумевшему тогда процессу с Верой фон Вик. И то и другое согласуется в контексте: запросов в обществе, и воспоминаний Лешковой о целях группы: —

«...«Бескровное убийство» возникло из самых низких побуждений человеческого духа: нужно было кому-нибудь насолить, отомстить, кого-нибудь скомпрометировать, что-нибудь придумывалось, записывалось, иллюстрировалось... События окружающего мира, разумеется, отражались, так или иначе, и на темах и на трактовках разных явлений, но как правило — все преувеличивалось, извращалось...»

Рисунок для номера рукописной газеты

от группы «Бескровное убийство».

Колбасная лавка.

С детства Вера Михайловна увлекалась не только рисованием, но и историей. В 1917 году она окончила Археологический институт, а после революции, в 1918-1919 годах, работала в Музее города. Однажды её внимание привлекли старые живописные вывески Петербурга-Петрограда. Ермолаева собрала коллекцию вывесок для музея и даже написала о них статью. Кроме музейной работы, Ермолаева продолжала активно рисовать, была членом художественных объединений «Свобода искусству» и «Искусство и революция» (1917).

В. Ермолаева. Обложка и разворот книги «Горе-кучер», 1929 г.

В 1918 году в Петрограде она создала артель художников «Сегодня». Артель маленькими тиражами (не более ста пятидесяти экземпляров) выпускала лубки и книги-картинки. Иллюстрации в книгах делались при помощи гравюр на линолеуме, которые в некоторых случаях потом раскрашивались вручную.

Эти тоненькие, кустарные, рукодельные книжечки были одновременно и книгами-импровизациями, сродни творческим поискам футуристов, ведь разные экземпляры одной и той же книги можно было раскрашивать по-разному. Кроме того, по мнению некоторых исследователей, это был «первый опыт конструирования детской книги, понятой как целостный художественный организм». Текст в некоторых книгах не был наборным, а тоже вырезался на линолеуме. Работали в артели такие известные впоследствии художники, как Натан Альтман, Юрий Анненков, Николай Лапшин. Сама Ермолаева оформила три книги артели: «Мышата» и «Петух» Натана Венгрова и «Пионеры» Уолта Уитмена.

В. Ермолаева. Обложка книги У. Уитмена «Пионеры», 1918 г. В. Ермолаева.

Обложка детской сказки «Зайчик», 1923 г. В. Ермолаева.

Обложка книги Н. Венгрова «Мышата», 1918 г.

В 1923 году в технике литографии художница сделала книгу «Зайчик» по известному детскому стихотворению. Текст книги был вырезан на линолеуме, а условность изображения и построения пространства приближены к лубочным картинкам. После революции Вера Михайловна участвовала в конкурсах ИЗО отдела Наркомпроса, пробовала работать как художник театра. Её театральные эскизы к опере М. Матюшина и А. Кручёных «Победа над солнцем», сделанные в технике раскрашенной вручную линогравюры, выставлялись на выставке в Берлине в 1922 году.

В. Ермолаева. Обложка книги И. Крылова

«Мартышка и очки», 1929 г.

В 1919 году ИЗО отдел Наркомпроса направил Ермолаеву в Витебск преподавателем в Народное художественное училище, преобразованное потом в Витебский художественно-практический институт. В 1921 году после ухода с должности М. Шагала она стала ректором этого института. Чтобы возглавить подобный институт, двадцативосьмилетняя художница должна была обладать немалым авторитетом и твёрдостью характера, ведь в те годы в институте преподавали М. Добужинский, Р. Фальк.

Преподаватели Народного художественного училища.

Витебск, 26 июля 1919 года. Сидят слева направо:

Эль Лисицкий, Вера Ермолаева, Марк Шагал, Давид Якерсон,

Юдель Пэн, Нина Коган, Александр Ромм.

Стоит делопроизводительница училища

УНОВИС. Июнь 1922. Витебск. Стоят (слева направо):

Иван Червинко, Казимир Малевич, Ефим Рояк, Анна Каган,

Николай Суетин, Лев Юдин, Евгения Магарил. Сидят (слева направо):

Михаил Векслер, Вера Ермолаева, Илья Чашник, Лазарь Хидекель

Туда же Ермолаева пригласила преподавать и К. Малевича, ставшего её учителем. В Витебске под влиянием Малевича Вера Михайловна увлеклась беспредметным искусством. «Малевич дал её стихийно-живописному дарованию твёрдый фундамент, культуру форм», — писал Е. Ковтун. Вместе с Малевичем и его учениками Ермолаева участвовала в организации Уновиса (Утвердители нового искусства) — общества, задуманного как исследовательская лаборатория, где изучались проблемы развития искусства и художественной формы, а также пропагандировались идеи супрематизма. Общество выдвигало лозунги в духе революционного времени с его пафосом и непримиримостью к прошлому: «Да здравствует супрематизм как план пути нашей творческой жизни», «Да здравствует всемирный единый союз строителей новых форм жизни». Члены общества хотели быть не «вечными носителями могильной мудрости праотцев, прадедушек и т.п. родни и предков», но «творцами самой жизни», «носителями и выразителями нового искусства как сегодняшнего сознания современного человека, быть изобретателями мирового события, быть глашатаями искусства как себедовлеющего мира». В 1922 году Ермолаева вернулась в Петроград и начала работать в Государственном институте художественной культуры (Гинхуке), занимавшемся исследованиями вопросов искусства. С 1923 по 1926 год она руководила лабораторией цвета.

В. Ермолаева. Обложка сказки Н .Асеева «Топ-топ-топ», 1925 г.

В конце 1920-х годов художница вновь обратилась к иллюстрации. Активно сотрудничала с детскими журналами «Воробей», «Новый Робинзон», «Чиж» и «Ёж» (1923-1930), создавала книжные иллюстрации. Так же как и Владимир Лебедев, она выстраивала книгу как некое единое пространство, обладающее чёткой композицией и конструкцией. Но если Лебедев и его последователи шли от плаката, выразительного знака-изображения и локальных цветов, то Вера Михайловна двигалась, скорее, от живописи с её экспрессивностью мазков, стихийностью и сложной цветовой гаммой, а созданные ею иллюстрации отличались индивидуальностью творческой манеры. В 1925 году Вера Михайловна проиллюстрировала книгу Н. Асеева «Топ-топ-топ», выстроив конструктивное и очень цельное произведение. На обложке этой книги, где изображён выразительный регулировщик, вокруг которого едут маленькие машинки, Ермолаева изящно применила некоторые принципы детского рисования. При помощи размера она выделила главного героя и поместила внутри одного пространства несколько изображений, ориентированных на разные стороны листа. Так, регулировщик ориентирован на нижний край обложки, а едущие по бокам от него маленькие машинки — на левое и правое поле, они как бы съезжают, скатываются с рисунка куда-то вниз, за пределы обложки.

В. Ермолаева. Обложка и развороты книги «Зоосад на столе» (совм. с Л. Юдиным), 1930 г.

В. Ермолаева. Обложка и разворот сборника стихов А. Введенского «Много зверей», 1928 г.

Этот же принцип она использует, решая обложку книги А. Введенского «Много зверей» (1928). Гуляющие по зелёному полю обложки звери также ориентированы на разные стороны листа. Образы животных в этой книге индивидуальны, но это не реалистическое рисование, как в книгах Ватагина или Чарушина. Ермолаева превращает зверя в некий декоративный образ-знак, выделяя самые характерные черты и усиливая их. При этом она идёт не от наскального рисунка, от которого в своём творчестве отталкивался Лебедев, а скорее, от изображения зверя в народном творчестве: лубке, вышивке, керамике. Книга решена разворотами, на которых художница придумывает новую игру с формой иллюстрации: то иллюстрации неожиданно не доходят до края страницы, как в развороте с верблюдом и попугаями, прерываясь веткой с карабкающимися по ней обезьянками; то смещаются вниз, как в развороте с оленем и тигром.

Иллюстрация В. Ермолаевой к басне

И. Крылова «Демьянова уха», 1929 г.

Помимо работы над книгами современных писателей, Вера Михайловна иллюстрировала классиков. В течение нескольких лет (1929-1930) она оформляла серию басен И. Крылова, состоящую из небольших книг: «Ворона и лисица» (1930), «Демьянова уха» (1929), «Зеркало и обезьяна» (1929), «Квартет» (1929), «Мартышка и очки» (1929). Пространство обложек художница разделяла цветом на несколько геометрических фигур, размещая в них изображения и шрифты. Это позволяло создавать в пределах серии обложки разные по ритму и настроению. Рисунки в этих книгах чёрно-белые, выразительные, живые, напоминающие наброски или быстрые зарисовки с натуры. Это живое рисование отличало и более ранние работы Ермолаевой, например, иллюстрации к книге М. Ильина «Десять фокусов Чудодеева» (1928) или стихотворению Н. Асеева «Красношейка» (1927).

Обложка и иллюстрация В. Ермолаевой к книге Н. Асеева «Красношейка», 1927 г.

Кроме работы над художественными книгами, Вера Михайловна вместе с другим учеником Малевича Львом Юдиным разрабатывала новый тип книги — книгу-игрушку. Совместно они придумали несколько книг: «Зоосад на столе» (1930), где нужно было вырезать всевозможных зверей, живущих в пяти частях света, и разместить их в зоопарке, «Бумага и ножницы», где были даны всевозможные картинки «для разрезывания», и книгу самодельных игрушек «Из бумаги и клея» (1931). Одной из основных тем в творчестве художницы была тема движения, освоения пространства. Она проявилась в книге «Горе-кучер» (1928). Здесь художница передала жизнь и движение на городских улицах, превратив белое пространство листа в мостовую, по которой движутся лошади с телегами, машины, трамвай.

В. Ермолаева. Обложка книги «Поезд» (текст Е. Шварца), 1929 г.

В 1929 году Ермолаева нарисовала книгу «Поезд» (1929), текст для которой написал Евгений Шварц. Путешествие на поезде в те годы было делом долгим, ведь чтобы только проехать нашу страну, требовалось несколько недель, и к теме железной дороги обращались многие писатели и художники. «Поезд» Ермолаевой устроен по принципу многих изданий 1920-х годов: сначала в ней идёт небольшой текст, потом восемь иллюстраций, а затем опять небольшой текст. Точно так же были устроены книги В. Тамби. Но если у Тамби текст — это лишь подписи к рисункам, и по большому счёту всё равно, где — в начале или в конце книги — он будет располагаться, то Евгений Шварц пишет к рисункам Ермолаевой текст, подчёркивающий устройство книги.

Ил. В. Ермолаевой к басне

И. Крылова «Мартышка и очки», 1929 г.

«Сорок мальчиков было в классе. Они встречались каждый день.

Но вот однажды восемь мальчиков пришли в класс без книжек, без ручек, без карандашей.

— Прощайте, — сказал первый мальчик. — Мой отец уезжает строить электростанцию — и я еду с ним.

— Прощайте, — сказал второй мальчик. — Мой отец уезжает за границу на выставку — и я еду с ним».

В. Ермолаева. Обложка книги Д. Хармса «Иван Иваныч Самовар», 1929 г.

И так далее: кто-то едет с матерью на Чёрное море, кто-то с дедушкой в Турцию закупать кофе для Центросоюза, а кто-то с дядей покупать обезьян для Зоологического сада. Затем идёт текст, интригующий маленького читателя, побуждающий его поскорее рассмотреть иллюстрации в книге: «На восьми картинках нарисовано, как мальчики ехали. Они прислали восемь открыток. Что было написано на открытках — читай на последней странице». И на восьми рисунках едут, мчатся по разным уголкам планеты поезда с разноцветными вагончиками, то проносясь по мосту над ночным городом, то пыхтя над рекой в таинственных синих джунглях, то неторопливо скользя среди мечетей и южных домиков. Каждый раз на рисунке возникает новое настроение, колорит, атмосфера местности, по которой едет поезд. Тексты в конце книги лаконично описывают самое главное из увиденного, изящно обыгрывая детали рисунков художницы: «Мы приехали ночью, а в городе было светло, как днём. Тысяча фонарей. Дома высокие, как горы. На улицах я видел очень много автомобилей и автобусов и только одну лошадь». Или:

«Поезд идёт по лесу.

Я видел на пальме двух обезьян.

Люди здесь ходят голые.

Я пропадаю от жары.

Обезьян будем покупать завтра».

В. Ермолаева. Илл. из книги Д. Хармса «Иван Иваныч Самовар», 1929 г.

Книга Даниила Хармса «Иван Иваныч Самовар» создаётся художницей в этом же году и решается по кинематографическому принципу. Повествование выстраивается чередой рисунков-кадров, ограниченных цветной рамкой. Вначале представлен сам герой — Иван Иваныч Самовар, пузатый и трехвёдерный. Затем от рисунка к рисунку приходят разные члены семьи: дядя Петя, тётя Катя, очень старенький дедушка и очень старая бабушка и т.д. — и наливают себе чай. Ермолаева придумывает смешную игру, которая очень близка мировоззрению и образам Хармса. На рисунках с предметами происходят две метаморфозы: стол, за который усаживаются приходящие, постепенно удлиняется, вмещая всех приходящих, а самовар, по мере того, как из него наливают кипяток, сдувается, становится от рисунка к рисунку всё менее и менее пузатым. И к тому моменту, когда приходит лежебока Серёжа, самовар становится таким худеньким, что сразу понятно — он пуст, и сколько его не наклоняй, не тряси, в нём не наберётся воды даже на самую маленькую чашечку:

В. Ермолаева. Илл. из книги Д. Хармса «Иван Иваныч Самовар», 1929 г.

Наклоняли, наклоняли,

Наклоняли самовар,

Но оттуда выбивался

Только пар, пар, пар.

Наклоняли самовар

Будто шкап, шкап, шкап,

Но оттуда выходило

Только кап, кап, кап.

Книга решена в изысканной, тёплой, золотистой гамме с вкраплениями синего и белого цвета, художница, в совершенстве владея техникой литографии, мастерски играет со всевозможными оттенками, получающимися при печати от наложения одного цвета на другой.

В. Ермолаева. Обложка книги

А. Введенского «Рыбаки», 1930 г.

Рыбы.  Эскиз обложки к книге А.И. Введенского «Рыбаки». 1929

Другой не менее удачной книгой Ермолаевой стали «Рыбаки» А. Введенского (1930). В этой книге ярче всего проявилась особая живописная манера художницы и — любовь к морю. Вместе с подругой, художницей Р.В. Великановой, в 1928 году она ездила на Белое море. «Не сразу удалось Вере Михайловне ухватить необычный вид северной природы. Пространства, насыщенные такой интенсивностью цвета, такой глубиной красок, каких я не видела на юге. Напряжённая контрастность и суровость красочных сочетаний. Горизонты широкого рисунка. Вдруг промчавшийся вдали лось. Впечатление величавости и спокойствия, правда, немного грозного. Всё это настраивало на возвышенный лад. Поэтому Веру Михайловну ужасно сердили домашние козы, пасшиеся в окрестностях посёлка». Цветовая гамма книги «Рыбаки» выстроена на контрасте между сине-чёрным, холодным, бушующим морем и тёплой, коричнево-золотистой гаммой дома. В. Ермолаева.

Разворот книги А. Введенского «Рыбаки», 1930 г.

Выразительные мазки создали в ней особое — живое, стихийное — пространство, где из первоначально воспринимаемой взглядом мешанины красок и пятен постепенно проступают предметы. Кажется, что оригиналы иллюстраций сделаны не в технике литографии, а гуашью или густыми, вязкими масляными красками, недаром сама художница определяла своё искусство как «живописно-пластический реализм». При этом художницу интересуют не отдельные предметы, а скорее, отношения между ними, пространство и среда. Ермолаева принадлежит к тем немногим художникам детской книги 1920-30-х годов, в чьих иллюстрациях (за некоторыми исключениями) предметы не зажили отдельной жизнью на белом поле книжной страницы. Но, оставляя пространство в иллюстрациях, художники заполняли его предметами, населяли множеством людей. Ермолаева же создавала цветовую среду, живую, дышащую. Среду, которая не складывается из отдельных предметов, но сама порождает предметы или живых существ.

Иллюстрации В. Ермолаевой к сборнику рассказов

А. Введенского «Бегать. Прыгать», 1930 г.

В сделанных в том же году книгах «Бегать. Прыгать» А. Введенского и «Купаться. Кататься» Е. Шварца иллюстрации по настроению и построению пространства были совершенно иными. Обе эти книги листались по принципу перекидного календаря. На верхней странице располагался рисунок, на нижней — шёл текст. Первая рассказывала о разных играх, в которые играют дети, вторая — о жизни ребят в санатории «Орлиное гнездо» на Чёрном море. Но если в книге «Рыбаки» герои были частью бушующего мира, и хотя воевали с ним, были органично с ним связаны, то здесь они оказываются пленниками странного пространства, состоящего из множества горизонтальных линий, пересекающих их фигурки. В книге «Бегать. Прыгать» лишь голова да плечи детей оказываются на фоне неба, а сами они как бы врастают в землю, в фон за ними. Ощущение общей тяжести пространства, в котором они живут, усиливается и чёрной землёй с рассыпанными по ней цветочками и травинками, напоминающей ситцевую ткань. Странный парадокс, но в этой книге, повествующей о движении, движение постоянно застывает, прерывается плотностью окружающей среды, и уже не важно, бегут ли маленькие человечки, прыгают или катаются на велосипеде — они накрепко привязаны к окружающему миру. Тревожное ощущение этих книг возникает и от общей серо-красно-чёрной цветовой гаммы.

Ил. В. Ермолаевой к роману

М. де Сервантеса «Дон Кихот», 1934 г.

Возможно, художница выстроила пространство книги именно так, подсознательно чувствуя, что что-то неуклонно, неотвратимо меняется в окружающем мире… Что из него исчезают свобода и творчество. Понимая это, Ермолаева отошла от работы в детской книге и начала больше заниматься живописью. Лишь в 1933-1934 годах она приступила к иллюстрированию нескольких уже не детских книг. В технике цветной литографии она выполнила «Рейнеке-Лиса» И.В. Гёте, гуашью — «Дон Кихота» М. Сервантеса и «О природе вещей» Лукреция Кара. Эта работа не была издательским заказом. Вернее, возможно, так и не успела им стать, ведь в те годы художники часто сначала приносили в издательство иллюстрации, а уже потом издательство решало печатать ту или иную книгу. Но всем этим книгам не суждено было выйти.

Лукреций указывает на солнце.

Иллюстрация  В. Ермолаевой к книге

Лукреция Кара «О природе вещей», 1933-1934 гг.

Шёл 1934 год. До массовых гонений на художников книги, обладающих яркой индивидуальностью и творческой манерой, оставалось ещё два года, но недовольство властей художниками-авангардистами уже началось. Ермолаева попала в одну из первых волн репрессий, связанных с убийством С.М. Кирова: слишком уж не вписывалась она со своей приверженностью идеям авангардизма и сомнительным происхождением в наступающую новую действительность. Кроме того, в её творчестве власти могли усмотреть «отягчающие» обстоятельства: если в 1920-е годы нарисованный В. Конашевичем комар из «Мухиной свадьбы» в будёновке и с шашкой вызывал у цензуры снисходительную усмешку, то волки в будёновках из иллюстраций Ермолаевой к «Рейнеке-Лису», которые тащили зверей на допрос к судье-медведю, могли уже вызвать некоторые вопросы, ведь фамилия начальника ленинградского НКВД в те годы была не какая-нибудь, а Медведь…

Иллюстрация В. Ермолаевой к поэме

И.-В. Гёте «Рейнеке-Лис», 1933-1934 гг.

Вера Михайловна была арестована 25 декабря 1934 года и сослана в Казахстан, в Карлаг. В вину Ермолаевой вменялась «антисоветская деятельность, выражающаяся в пропаганде антисоветских идей и попытке организовать вокруг себя антисоветски настроенную интеллигенцию». Вместе с ней была арестована группа ленинградских художников (в основном, учеников Малевича). Срок заключения вроде бы был небольшой — три года лагерей. Но 20 сентября 1937 года Ермолаева была осуждена вторично и приговорена в высшей мере наказания — расстрелу. Видимо, своим внутренним желанием оставаться свободной в своём творчестве и жизни, своим умением выражать радость и стихийность мира даже в маленьких детских книжечках эта больная, ходившая на костылях женщина очень сильно угрожала спокойствию советской власти. 26 сентября 1937 года приговор был приведён в исполнение. Место захоронения художницы неизвестно. 20 сентября 1989 года Вера Ермолаева была реабилитирована посмертно. На долгие годы имя художницы «выпало» из числа часто упоминаемых искусствоведами и исследователями истории детской книги. Но время всё расставляет по местам. За последнее десятилетие появились материалы об этой удивительной художнице, без которой невозможно представить себе историю русской детской книги, об этой сильной женщине, погибшей, но не изменившей себе и своему творчеству. Автор статьи: Дарья Герасимова.