RARUS'S GALLERY

М., изд. И. Кнебель, 1914. 12 с.  с ил. Тираж 5000 экз. Цена 50 коп. В издательской хромолитографированной обложке. 31х23 см.

Одна из популярных бретонских сказок. Сходные сюжеты бытовали в эпосе разных народов мира. Например, в «Тысяча и одной ночи» есть повествование о принцессе и бедуине, обманно завладевшем её сердцем с целью убийства, а братья Гримм записали и обработали сказку «Чудо-птица» о злом колдуне, которая также во многом повторяет сюжет «Синей бороды». Известно, что в основе этого сказания лежит реальная история об одном из самых богатых и влиятельных людей Бретани, Жиле де Ре, жившем в XV веке. В народе его прозвали Синей бородой, так как он действительно имел бороду иссиня-черного цвета при светлых волосах. Сделав блистательную военную карьеру и став маршалом Франции, он внезапно стал вести замкнутый образ жизни, занимаясь, как поговаривали в народе, тёмными делами. Когда же в 1440 году ему было предъявлено обвинение со стороны церкви в многочисленных убийствах детей и женщин, он полностью подтвердил свою вину и был сожжён на костре. Страшный, драматичный сюжет сказки «Синяя борода» относится, тем не менее, к разряду волшебных и является очень популярным в России c 1768 года, когда сборник сказок Шарля Перро был издан на русском языке первые, и по сей день.

Династия живописцев

О'Коннель, Фредерика Эмилия (1823-1885) - родилась в Ирландии, в семье, которая посвятила борьбе за не зависимость страны от владычества Великобритании. В конце 20-х годов XIX века семья Фредерики покидает родину и ищет убежище во Франции. Училась живописи в Берлине и Париже, работала в Брюсселе и Риме. В России стала известна, как автор портрета А.И. Герцена, написанный в 1863 году. С раннего детства впитывала она любовь к искусству - это и не удивительно, частые гости семьи музыканты, литераторы, художники. Неизвестны ее детские увлечения, но в 1840 году она уже берет уроки у известного в то время художника Жерома Жана-Леона. Вскоре ее имя встречается среди окружения П.И. Делароша, где встречается с А.И. Гебенсом - художником, последователем классического направления в живописи. Фредерика, пользуясь советами своих учителей, продолжает традиции старой школы, виртуозно владея кистью, что отмечали И.С. Тургенев, А.И. Герцен, Ф.И. Тютчев. Самая известная работа этого периода - портрет французской актрисы Рашель, который восторженно отметил В. Гюго, где-то хранится и портрет А.И. Герцена, выполненный ею в это же время. Но дни классицизма уже были, сочтены, заказов было мало. В 1850-х Ф.И. Тютчев, как представитель русского правительства, приглашает А.И. Гебенса в Россию, с ним едет и Фредерика. В 1863 г. А.И. Гебенс получает заказ на 7 картин из жизни лейб-гвардии полка. А О' Коннель в это время пишет портреты, самый известный - это выполненный в 1868 г. портрет командира лейб-гвардии гусарского полка И.И. Воронцова-Дашкова. Середина XIX-го века - это рассвет реалистической живописи и зарождения новых направлений, которые и пользуются большим спросом у коллекционеров, а академизм уже с пренебрежением называют салонной живописью и постепенно забывают, поэтому и работы Фредерики попадают не в музеи, а в частные коллекции, которые не щадили революции и войны, поэтому-то и редки они в наших музеях.

О'Коннель, Рене Рудольфовна (1891-1981) - родилась в Петербурге, в семье наследников художницы Фредерики Эмилии. С детства воспитывалась в окружение любителей искусства, в окружение живописцев, музыкантов, литераторов - большая коллекция живописи способствовала раннему интересу к рисованию. Первым наставником стал художник Егоров, но вскоре, в 1907 году, Рене поступила в рисовальную школу Общества поощрения художников, которую и закончила в 1914. Работала в области живописи и графики. Изучала искусство в Италии, Франции, Германии, Венгрии. Была в Иране. Юную ученицу заметили и оценили такие, к тому времени метры живописи, как А.Н. Бенуа, в своих воспоминаниях часто вспоминающей о ней. В это время ее окружение - это художники «Мира искусства», под их влиянием и создаются ее первые полотна. По окончанию школы выходит замуж за преподавателя И. Билибина. Это его вторая, гражданская жена, Рене О’Коннель, бывшая ученица. Господи, до чего же она красива! Иван Яковлевич вспоминает: «У них гости, на столе — бутылки и закуска. Рене в русском наряде с кокошником, том самом, в котором позировала ему для Стрельчихи, когда он делал иллюстрации к сказке «Поди туда — не знаю куда...» Все веселы, он балагурит, поет частушки, рассказывает о том, как его дед, «потомственный почетный алкоголик», ночью подшофе распугивал мешавших ему спать соловьев: «Киш, проклятые!» Гости хохочут, Рене недобро на него поглядывает. Он знает, в чем тут дело: веселый хмель у него быстро сменяется печальным, а потом и злым. Гости уйдут, а ей придется возиться с ним и завтра: он не остановится до тех пор, пока не выпьет все, до чего сможет добраться. Их ждет грандиозный семейный скандал, потом он станет просить у нее прощения… Надо остановиться, но он не может, ему так весело и хорошо!..» Период первой мировой возрастает интерес к национальным истокам искусства, Рерих, Билибин, Добужинский создают полотна в русском стиле, изучая народные промыслы. Рене увлекается русским костюмом и создает ряд эскизов к театральным постановкам, а так же становиться одной из создателей моды основанной на русских национальных традициях. Лето проводит на даче в Крыму, где встречается с великими представителями русского искусства - Вернадским, Книппер - Чеховой и многими другими. Здесь же знакомится с топографом, сыном Гарина-Михайловского - Сергеем, после 17-го года ставшим ее вторым мужем.

В 1917 году И. Билибин расстается со своей второй женой Рене О’Коннель. Интерес к прикладному искусству ее, и подругу по школе Попову (Питц), приводит в мастерские Ленинградского фарфорового завода, где до сих пор хранятся ее работы по фарфору. 1922—1932 гг. — на Ленинградском фарфоровом заводе им. М.В. Ломоносова, в 1950-х годах — на Дулевском заводе. В конце 1940-х — начале 1950-х гг. работала на ЗИКе, дала ряд образцов росписи пловниц (кобальтовые цветочные мотивы, полихромные фрукты), а также рисунков для деколи. Продолжает активное участие в культурной жизни Ленинграда, сближается с учениками Филонова, знакомится с Хармсом. После возвращения из ссылки в октябре 1932 года Даниил Хармс наверстывает упущенное в отношениях с женщинами. Первый легкий роман после Курска у него начался с некоей Frau René (Рене Рудольфовной О'Коннель-Михайловской). Запись в дневнике от 22 ноября 1932 года: «Я побрился, надел чистый воротничок и поехал к Порет. Там я познакомился с Frau Rene (Рене Рудольфовна О'Коннель-Михайловска), очень милой дамой. Ей лет 35, у нее дочь 13 лет и сын 6 1/2 лет. Но она изумительно стройна, нежна и приветлива. У нее очень ласковый и, вместе с тем, немного лукавый голос. Мы пили чай из хороших чашек». Судя по всему, роман этот продолжался недолго, Хармс оборвал его в самой начальной стадии. Интересно, что при всей легкости своих многочисленных побед, Хармс так и не выработал циничного отношения к женщинам, сохранив присущие ему изначально застенчивость и неуверенность. Вот Хармс провожает Frau Rene домой в день знакомства — до ее отдельной квартирки на Васильевском острове, где она жила со своими детьми. Два часа ночи. Он поднимается в ее квартиру, чтобы взять папирос — так как табак у него кончился. Дети спят в своих кроватках. Frau Rene предлагает Хармсу остаться выпить чаю. «Она предлагала мне остаться пить чай, но я боялся, чтобы она не подумала, что я имею на нее какие-нибудь виды, ибо я такие виды на нее имел. И потому, немного стесняясь, я ушел. Я шел домой пешком, курил, любовался Ленинградом и думал о Frau René». Вот записи ноября 1932года: «Звонила Татьяна Николаевна Глебова, и я сговорился с ней, что буду в Филармонии в 8 1/2 часов. Я разгладил свой поношенный костюмчик, надел стоячий крахмальный воротничок и вообще оделся как мог лучше. Хорошо не получилось, но все же до некоторой степени прилично. Сапоги, правда, чересчур плохи, да к тому же и шнурки рваные и связанные узелочками. Одним словом, оделся как мог и пошел в Филармонию. В вестибюле встретил Порет с Кондратьевым и Глебову. Надо купить билет не только себе, но и Глебовой. Самые дешевые оказались за восемь рублей, и я их купил. Я очень застенчив. И благодаря плохому костюму, и все-таки непривычке бывать в обществе, я чувствовал себя очень стесненным. Уж не знаю, как я выглядел со стороны. Во всяком случае, старался держаться как можно лучше. Мы ходили по фойе и рассматривали фотографии. Я старался говорить самые простые и легкие мысли, самым простым тоном, чтобы не казалось, что я острю. Но мысли получались либо скучные, либо просто глупые и даже, мне казалось, неуместные и, порой, грубоватые. Как я ни старался, но некоторые вещи я произносил с чересчур многозначительным лицом. Я был собой недоволен. А в зеркале я увидел, как под затылком оттопырился у меня пиджак. Я был рад поскорее сесть на места. Я сидел рядом с Глебовой, а Порет с Кондратьевым сидели в другом месте. Я хотел сесть в светскую, непринужденную позу, но, по-моему, из этого тоже ничего не вышло». «….От Маршака пошел в Филармонию. В вестибюле встретил очень много знакомых: и Порет, и Глебову, и Кондратьева. Билетов достать не мог. У Глебовой тоже нет билета. У меня только три рубля. Мы решили купить входные билеты. У Глебовой 4 рубля, больше ни у кого денег нет. Я встал в очередь к кассе. Входные билеты все распроданы, и самые дешевые за 5 р. 75 к. Но пока мы думали, пропали и эти. Я стою у окошечка и пропускаю за 6 р. 50 к. И больше денег не остается. В это время приходит Frau René. А народ толпится и толкается у кассы. Frau Rene одалживает мне деньги. Она протягивает бумажку, это все, что у нее есть. Мне кажется, что это 20 рублей. А тут еще какой-то военный просит меня купить ему билет и дает мне деньги. Я не считаю, сколько всего денег, мне кажется, что там 26 руб. 50 коп., все это протягиваю в кассу и прошу 3 билета по 6 руб. 50 коп. Деньги военного кассирша мне возвращает и говорит, что это лишние, и дает мне три билета по 6 р. 50 к. Я получаю сдачи рубль, беру билеты и рассчитываюсь раньше всего с военным. Я чуть не обсчитал его. Он, оказывается, дал мне не 6 рублей, а 5+3, т. е. 8. Наконец мы с ним в расчете, и я несу сдачу Frau Rene. Я протягиваю ей 7 рублей. Она говорит: «Как, это вся сдача?» «Да», — говорю я. «Что вы, там было 50 рублей», — говорит она. Я иду к кассе и кричу кассирше, что вышло недоразумение. А вокруг толкается народ, тянется к окошку и мешает переговорить мне с кассиршей. Кассирша говорит, что она сдала сдачу с 50 рублей, и кто-то ее взял. Я для чего-то протягиваю ей оставшиеся 7 рублей, она мне возвращает только 5, и я еще теряю 2 рубля. В общем, завтра я должен отдать Frau Rene 50 рублей, сейчас же даю ей только пять. Больше у меня ничего нет. На концерте мы сидели во второй боковой ложе вчетвером: Кондратьев, Глебова, Frau Rene и я. В 1941 году состоялась ее последняя выставка, где были представлены в основном ее росписи по фарфору и керамике.

Для оформления сказочных изданий «Подарочной серии» Иосиф Кнебель стремился привлекать не столько знаменитостей, сколько талантливых начинающих графиков. Некоторые из них стали со временем известными мастерами. Например, Н. Ульянов оформил в 1914 г. «Сказку о разноцветных рыбах». Эта работа была оценена рецензентами как «одна из самых прекрасных детских иллюстрированных книжек по живописности, простоте и красоте». В рисунках И. Ефимова к басне И. Крылова «Волк и журавль» чувствуются задатки замечательного скульптора-анималиста. Совсем иначе трактует крыловские образы В. Тиморев: он использует откровенно гротескные приемы, решительно «очеловечивает» басенных животных, расшифровывает содержащиеся в тексте намеки на конкретные исторические события. Одаренный живописец М. Яковлев своеобразно оформил сказку «Коза-дереза»: мотивы народного искусства, прежде всего вышивки, цитируются не в утонченной билибинской манере, а с экспрессией, доходящей до грубости. «Подлинный вклад Кнебеля в развитие иллюстрированной детской книги заключается в том, что ранее существовавшие отдельные художественно-издательские находки были превращены им в целую издательскую систему и фактически предопределили современный тип книжки-тетрадки для детей младшего возраста». В количественном отношении издания Кнебеля, Экспедиции заготовления государственных бумаг и их немногочисленных союзников не могли составить серьезной конкуренции захлестнувшему книжный рынок потоку ремесленных поделок. Но создания лучших мастеров графики становились значительными событиями художественной жизни, широко обсуждались критикой. Они обозначали четкие стилистические ориентиры, служили образцами для других художников и издателей, вызывали многочисленные подражания и, в конечном счете, ощутимо влияли на общий уровень оформительской культуры. «Где русские детские иллюстрации?— горестно вопрошал в 1908 г. А. Бенуа.— Русской детской картинки фактически нет. Есть только случайные художественные или дилетантские попытки... Притом же эта гомеопатическая доля художественности растворена в море пошлости и безвкусия, которые являются отличительными признаками русской детской литературы». В 1913 г. настроение мастера было уже не столь безнадежным. Он утверждал, что выпуск кнебелевской «Подарочной серии» «...можно считать за „событие"— пожалуй, даже за событие более важное, нежели наши выставки, о которых так много говорят, или наши „значительные" художественные книги, которые принято издавать с роскошью». Детская книга мастеров «Мира искусства» отразила очень многие существенные черты отечественной культуры рубежа XIX—XX вв. В работах иллюстраторов, занятых поисками русского стиля, проявился принципиально новый тип взаимоотношений профессионального и народного творчества. Но обращение к национальной тематике, к наследию русской старины не переродилось в культурный изоляционизм. Художники «Мира искусства» не только привнесли в детскую книгу современный пластический язык, сделали ее фактом высокого искусства, но и выдвинули новые художественно-педагогические идеалы. Мастера этого круга говорили со своим читателем почти на равных, видели в нем интересного собеседника, пестовали его фантазию и художественное чутье, «яркость и бодрость духа». Эти тенденции нашли свое интереснейшее продолжение в искусстве оформления детской книги следующих десятилетий.