RARUS'S GALLERY

Москва, издание И. Кнебеля, 1909. 12 с. с ил. Отпечатано в тип. т-ва Р. Голике и А. Вильборг. Тираж 5000 экз. Цена 50 коп. В цветной иллюстрированной издательской обложке. 30х23 см. Обложка и иллюстрации выполнены в технике хромолитографии.

В 1908—1909 годах Нарбут перестает быть только сказочником, круг его тем расширяется. И все же о росте мастерства художника больше всего говорят книжки сказок, исполненные в 1909 году для И.Н. Кнебеля. Влияние Билибина в них все еще ощутимо. Но насколько они лучше первых опытов Нарбута! Одна из них — новый вариант «Войны грибов» («Как грибы воевали»). Стихотворная сказочка эта имеет нехитрый сюжет. Боровик, царь грибов, затеял войну. Шлет гонцов созвать вассалов. Те под разными предлогами отказываются. Например, опенки заявляют: «У нас ножки слишком тонки, не пойдем мы на войну, не повинны мы тому». Только грузди, «ребята дружны», откликаются на зов государя.

Дело происходит в грибном царстве, но держава эта, судя по обложке — желтые на белом («золотые» на «серебряном») узоры парчи, одежда действующих лиц, архитектура, — русская. Стиль рисунков, хотя и «русский», однако и не вполне билибинский. Нарбут дает оригинальное решение: персонажи предстают у него в двух ипостасях. Опята, мухоморы, грузди сохраняют свой естественный вид, архитектура включает «грибные элементы» (церковные купола — грибные шляпки), а рядом действуют «настоящие» люди, похожие на билибинских бояр и воинов. Не люди, а грибы, травы, насекомые, не упоминаемые в сказке, по рисунку и раскраске столь же изысканные, сколь точные с ботанико-энтомологической точки зрения, — вот что лучше всего удалось Нарбуту. Лишь в одном рисунке он изобразил кузнечиков, стоящих «по-человечески» на задних лапках возле пустого трона. Но он не облачает их в белые кафтаны рынд, а только на головки им надевает высокие шапки и вооружает секирами. Другие насекомые — бабочка махаон, его любимица, жук долгоносик — не сказочны вовсе.

Они контрастируют с человеческими фигурами и с мордой деревянного коня, на котором прискакал с царским указом боярин. Пропорциональные несоответствия элементов изображения (Билибин их избегал) создают слегка юмористический эффект: огромная бабочка, большие грибы и сравнительно маленькие люди, «человеческих» размеров кузнечики и травки в рост деревьев, поднявшиеся выше строений. Еще смешнее царь, сидящий внутри белого гриба, стрелец, облокотившийся на мухомор. Так персонажи сказки превращаются в миниатюрных сказочных человечков, живущих в лесу среди реальных растений и насекомых. На четвертой странице обложки — «герб», белый гриб в картуше — трудно становится Нарбуту без геральдики! Эту книжку художник посвящает своей глуховской вдохновительнице, упомянутой выше М.Р. Беловской, только что окончившей гимназию Он успел предложить ей свою руку и сердце, но получил уклончивый ответ. Что ж, он готов подождать, доказать своими успехами, что достоин ее любви. И он работает не покладая рук.

Наверное, самым последовательным и одним из наиболее одаренных учеников Билибина можно признать Г. Нарбута. Еще в гимназические годы детские книги, оформленные мэтром, потрясли его воображение, «зародили в нем мысль... уехать в Петербург, разыскать художника Билибина и добиться... согласия учиться у него рисованию». Вскоре начинающему графику удалось подружиться со своим кумиром, а позднее — сблизиться и с другими мастерами «Мира искусства». Общение с ними было для Нарбута своеобразной школой, хотя до систематических занятий дело так и не дошло. Первые оформительские опыты художника — рисунки к сказкам «Снегурочка» и «Горшеня» — были еще несовершенны и подражательны. В письме к Н. Рериху 1906 г. Билибин так охарактеризовал своего подопечного: «По-моему, он очень способный малый, но пока еще (по юности) совершенно без индивидуальности. Он подражает моим первым сказкам, от которых я сам давно отказался, и не может еще, кажется, понять, насколько они не то, чем они должны были бы быть. Я все время твержу ему, чтобы он искал себя...». Вероятно, эти увещевания возымели действие: в дальнейшем Нарбут, как правило, старался избегать откровенных подражаний учителю. Однако самостоятельную манеру ему удалось выработать далеко не сразу. В оформлении сказок «Журавль и цапля» и «Медведь» используется нехарактерный для Билибина прием «очеловечивания» животных. Изящные пейзажи выдержаны в канонах средневековой японской гравюры. Именно с этой книги началось многолетнее плодотворное сотрудничество Нарбута с издательством И. Кнебеля. Особенно активным оно было в 1909 г., когда график получил заказ на целый цикл сказок для знаменитой «Подарочной серии». Оформляя «Войну грибов», Нарбут учитывает опыт Поленовой, но находит новый, весьма оригинальный и ироничный подход к сюжету. Его грибное царство узнаваемо в мельчайших деталях и в то же время фантастично. Комический эффект достигается за счет несоответствия изображенных предметов их реальным масштабам: фигурки стрельцов и бояр теряются среди огромных грибов, хрупкие цветы уподобляются могучим деревьям, шляпки грибов превращаются в сторожевые башни и церковные купола. Характерно, что чисто декоративные элементы оформления часто удавались Нарбуту в гораздо большей степени, чем собственно иллюстрации. Задача украшения книги была для него несравненно ближе и увлекательнее, чем подробное, связное повествование о приключениях героев. Например, в рисунках к сказке «Деревянный орел» образы персонажей несколько схематичны, но очень выразительна обложка этой книги, созданная по мотивам гравюры первопечатника Ивана Федорова. «Нарбут учится теперь менее у самого Билибина, более—на образцах, вдохновлявших учителя... При этом ассимиляция новых форм и образов происходит... особенно легко в тех случаях, когда они вызывают в памяти нечто сходное, полюбившееся с детства». Иначе и быть не могло: в сказке действуют люди, фабула ее относительно сложна. Нашелся в некоем царстве умелец, смастеривший летающего орла. Царевич летит на нем в соседнее государство, проникает в замок тамошнего правителя, знакомится с его дочерью, задержан, посажен под стражу, по просьбе своего отца-царя освобожден, однако с условием: орла разрушить и больше таких не делать. Мастер избирает для иллюстраций три момента: полет царевича на орле, его разговор с царевной и томление в тюрьме Юмористика, зверушки, травки во всех этих ситуациях совершенно неуместны. В стиле Нарбута есть некая «деревянность». Источники его вдохновения указать легко: гравюры — от них неумолимая четкость словно резцом проведенных линий; отчасти русский лубок – от него раскраска; отчасти – Билибин. Замки стоят на условных «иконных горках», на небе сияет красное солнце с человеческой физиономией.Так, в иллюстрациях к сказкам «Теремок» и «Мизгирь» совершенно органично соединились впечатления от мощной образности японской гравюры и детские воспоминания о первых встречах с миром природы. Рисунки к книге «Как мыши кота хоронили» выполнялись во время пребывания Нарбута в Мюнхене, и это отразилось на их стилистике.

Художник не использует богатую лубочную традицию интерпретации данного сюжета, но вступает в творческий диалог с западными мастерами графики. Действие переносится из амбара в пустынные интерьеры некоего дворца, в иллюстрациях и буквицах узнаются немецкие архитектурные реалии. На страницах то и дело появляются миниатюрные изображения и шуточные гербы замечательных представителей мышиного рода, фигурки мышей-герольдов оживляют и комментируют повествование. Уже в Мюнхене график начал работать над серией изданий, главными героями которых стали игрушки. Пожалуй, никто из мастеров Серебряного века не отобразил этот круг образов с такой любовью, основательностью и глубиной проникновения в их уютный и праздничный мир, как Нарбут. В большинстве иллюстраций представлены игрушки не вымышленные, а реально существующие и не старинные, а современные художнику. Они помещены в откровенно условное пространство, окружены столь же «невсамделишными» пейзажами, интерьерами, предметами. Оформителю удается гармонизировать исключительно сложную гамму цветов и оттенков. В этом цикле заметно влияние таких корифеев «Мира искусства», как А. Бенуа и М. Добужинский. Серия изданий басен И. Крылова, получившая широкую известность, выдержана в гораздо более строгой и лаконичной стилистике, чем «игрушечная сюита». Художник предлагает убедительную современную трактовку эстетики ампира. Он обнаруживает знание традиций искусства силуэта и в композициях к Крылову, и в рисунках к сказке Андерсена «Соловей», где атмосфера условного, сказочного Китая воссоздается на основе изучения исторических образцов. Иллюстратор словно приглашает читателя в театр теней, в хрупкое и призрачное царство прихотливой экзотики. Отдельные скупые вкрапления цвета придают композициям дополнительную остроту, не нарушая их плоскостной природы. Менее выразительны рисунки к сказке «Прыгун», выполненные в традициях английской иллюстрации середины XIX в. К сожалению, не состоялся намечавшийся выпуск еще двух книг Андерсена в нарбутовской интерпретации. Художник прожил очень недолгую жизнь, но успел внести ощутимый вклад в искусство оформления детской книги. Правда, всевозможные заимствования и внешние влияния часто нивелировали его творческую индивидуальность. Но почти все графические создания мастера отмечены печатью тонкого вкуса, изобретательной фантазии и высокого профессионализма. Важно и то, что они выполнялись с учетом возможностей полиграфической техники. Очень образно сказал об этом А. Эфрос: «Он — книжник; книга его родила, книга его прихлопнула, в ней он жил, и другого облика для божьего мира у него не было. В этом смысле он прямо-таки гофманическое существо; он был одержим книжными недугами; у него кровь была смешана с типографской краской...». Художники «Мира искусства» не ограничивались при оформлении детских книг поисками новых модификаций русского стиля, их интересовал более широкий спектр эстетических проблем. Разумеется, в работах мастеров этого круга для детской аудитории проявились и их «западнические» пристрастия, глубокие познания в области зарубежной художественной культуры.