RARUS'S GALLERY

a). Currus triumphales ad adventum clarissimorum Moschoviae principum Pauli Petrovitz et Mariae Theodorownae conjugis regali ornandum spectaculo in Divi Marci Venetiarum foro die 24. Januarii anno MDCCLXXXII ... Venezia, si vende alla casa di Fossati in Castelforte a S. Rocco, 1782. Гравир. фронтиспис и 5 л.л. гравюр. Oblong In Folio. 34x47см. Визит и триумфальный вход в Венецию В.К. Павла Петровича. Гравюры изображают триумфальное шествие сына Екатерины II Великой, великого князя, наследника российского престола, будущего императора России Павла I, въезжающего в Венецию в 1782 году в сопровождении супруги Марии Федоровны, урожденной принцессы Софии Доротеи Вюртембергской, дочери Фридриха II Евгения, герцога Вюртембергского. Дело происходит за 14 лет до восшествия Павла Петровича на престол. Наследному принцу 28 лет. Иллюстрации из итальянского альбома "Currus triumphales ad adventum clarissimorum Moschoviae principum Pauli Petrovitz et Mariae Theodorownae conjugis regali ornandum spectaculo in Divi Marci venetiarum foro die 24. Januarii anno MDCCLXXXII ...". Авторы этого весьма тонкого альбома - Giorgio Fossati (1706-1778) и Domenico Fossati (1743-1784).

b). Дополнительная гравированная сюита: Праздник в честь В.К. Павла Петровича во время его пребывания в Венеции  в 1782 г.. 4 л.л. по рис. Grandis и Moretti и гравирова резцом Baratti. Раскрашено от руки. Grand in Folio. Итак, эти 2 сюиты составляют 9 листов.

Библиографические источники:

1. Антикварная книжная торговля Соловьева Н.В. Каталог № 105, Спб., 1910, «Редкие книги», Livres Rares, №№ 308, 313.

2. Приличные изображения: http://brbl-dl.library.yale.edu

 

Путешествие «графа и графини Северных» в Европу

В середине июня 1781 года по обоюдному согласию императрицы Екатерины с Павлом Петровичем и Марией Федоровной было решено, что их Высочества отправятся в путешествие по Европе в соответствии с планом, начертанным императрицей. В свиту, которая должна была сопровождать высоких путешественников, были назначены: генерал Н.И. Салтыков с супругой, полковник Х.И. Бенкендорф с супругой, являвшейся близкой подругой Марии Федоровны, князь А.Б. Куракин, друг детства Павла Петровича, князь Н.Б. Юсупов, знаток искусств, фрейлины Марии Федоровны Н.С. Борщова и Е.И. Нелидова, а также несколько лиц из ближайшего окружения Павла Петровича: камер-юнкер Ф.Ф. Вадковский, капитан-лейтенант С.И. Плещеев, литераторы Лафермьер и Николаи, священник Самборский и доктор Крузе. Отъезд был намечен лишь на сентябрь в связи с привитием оспы сыновьям Александру и Константину. 19 сентября 1781 года их Императорские Высочества выехали из Царского Села. Через Псков, Киев и польские земли их путь лежал в Австрию. Было решено, что путешествовать по Европе они будут инкогнито как граф и графиня Северные, как было принято для лиц царствующих домов Европы. Встреченные на границе императором Иосифом II, граф и графиня Северные прибыли в Вену 10 ноября 1781 года и прогостили до 24 декабря. Столь долгое пребывание в Австрии объяснялось не только радушием хозяев, но и делом чрезвычайной дипломатической важности. Именно во время этого пребывания был решен вопрос о бракосочетании племянника Иосифа II эрцгерцога Франца и младшей сестры Марии Федоровны принцессы Елизаветы Вюртембергской. Главной целью этого брака являлось дипломатическое сближение России и Австрии.

А.-Л.-Р. Дюкро. Великий князь Павел Петрович

и великая княгиня Мария Федоровна

на Римском Форуме. 1782

Начало января нового 1782 года русские путешественники провели в Венеции, где в течение двух недель праздничные шествия сменялись театральными представлениями и маскарадами. Из Венеции через Рим путь лежал в Неаполитанское королевство, где гостей ожидал король Фердинанд III Бурбон и его супруга Мария Каролина, родная сестра Иосифа II. Граф и графиня Северные увидели главные достопримечательности: вулкан Везувий и раскопки города Помпеи. Юг Италии открыл путешественникам с Севера таинства античной истории и искусства, в чем им помогал знаток и любитель искусства английский посланник лорд Гамильтон. Из Неаполя они отправились в Рим, куда они прибыли 12 февраля. Здесь они были приняты папой Римским Пием VI, посетили достопримечательности: Римский форум, водопад в Тиволи, в память чего остались картины, написанные Дюкро. После двухнедельного пребывания в Риме Павел Петрович с Марией Федоровной отправились в Тоскану в гости к герцогу Леопольду Тосканскому, родному брату Иосифа II. Здесь Мария Федоровна познакомилась с эрцгерцогом Францем, будущим женихом своей сестры.

Ф. Троссарелли.
Портрет Виктора-Амедея III,
короля Сардинии и его супруги. 1784.

Чрезвычайно приятным оказалось апрельское пребывание в Турине, столице Сардинского королевства. Королю Виктору-Амедею так полюбился Павел Петрович, что он даже стал называть его сыном. Именно в Италии великокняжеская чета начинает приобретать античную скульптуру, венецианские зеркала, а также делать заказы известным художникам - А. Кауфманн, П. Баттони, Я.Ф. Хаккерту. Специально для Павла Петровича выполняются уменьшенные мраморные копии знаменитой серии античных скульптур из коллекции Ватикана «Аполлон и музы». К этому добавляются подарки Пия VI и, особенно, короля Сардинии. Всё это вскоре войдет в убранство Павловского дворца.

Парижский сервиз. Франция 1782.

Севрская мануфактура

Апогеем всего путешествия был Париж, где граф и графиня Северные провели целый месяц. Среди многочисленных развлечений и праздников гости посещали мастерские художников, знакомились с больницами, мануфактурами, государственными учреждениями. Особое место в этом ряду занимает поездка великого князя Павла Петровича в расположенное к северу от Парижа имение Шантийи, впечатления от которой отразились в парках Гатчины и Павловска. Европейское путешествие Павла и Марии, происходившее, подобно большинству неофициальных государственных визитов того времени, анонимно, подходило к своей кульминации. Позади остались пышные праздники в честь графа и графини Северных в Вене и Венеции, путешествия по окрестностям Рима, закупки антиков и картин для Павловска и Гатчины. 20 мая, во время официального приема в Версале, граф Северный обратился к Людовику XVI со словами, которые должны были показать полное единство российской императорской семьи:

«Как я счастлив, Сир, видеть Ваше Величество! Это было основной целью моей поездки во Францию. Императрица, моя мать, будет завидовать моему счастью, ибо и в этом, как и во всем остальном, наши чувства сходны».

Так осуществилась одна из важных целей, которые имела в виду Екатерина II, отправившая сына в «Большое путешествие» по разработанному ею маршруту. Однако великий князь во время аудиенции высказал и свои собственные убеждения. Обращаясь к воспитательнице дофина, Павел горячо сказал:

«Мадам, как можно чаще напоминайте господину дофину этот сегодняшний визит; напоминайте ему о преданности, которую я ему торжественно обещаю у его колыбели. Пусть это будет залогом союза и вечного единения между нашими государствами».

Неизвестный художник.
Интерьер Домика Петра Великого
в Заандаме

С.Н. Плещеев, историограф годичного путешествия, не упоминает визит в Шантийи, занявший целых три дня, 10-12 июня 1782 года. Возможно, эта поездка не была предусмотрена официальной программой и состоялась по личному желанию графа Северного. Визит наследников российского престола в родовое имение принца Луи Жозефа Конде, родственника короля, запомнился благодаря пышным праздникам и охоте на оленя, описанным в записках Генриетты-Луизы д’Оберкирх, урожденной Вальднер, подруги детства великой княгини. Однако гораздо большее значение имели личные связи, возникшие во время поездки. Донесение российского посла в Париже И.С. Барятинского, доставленное Екатерине II 26 июля, перечисляет все знаки внимания, оказанные хозяином Павлу Петровичу и Марии Федоровне:

«Их Высочества отсюда поехать изволили к Принцу Кондею в Шантильи к обеденному кушанью, куда почти и все русские приглашены были. На последнем посту пред приездом в Шантильи высланы были на встречу все Егери, конюшенные офицеры, Пажи сего Принца и для кареты Их Высочеств лошади. Приехав к замку, Принц Конде встретил Их Высочеств у кареты и со всеми находившимися тамо персонами, коих было до двух сот».

Неизвестный художник.
Внешний вид Домика Петра Великого
в Заандаме

Великий князь, высказавший во Франции «несколько очень верных и глубоких соображений» по поводу слабой связи Орлеанского дома с французской знатью, быстро подружился с принцем Конде, которого д’Оберкирх вспоминает как «умного, тактичного человека, обладающего чувством вкуса» и, по его собственным словам, «предпочитающего деловую беседу философствованиям». Немногословный, энергичный хозяин Шантийи произвел на российского гостя большое впечатление, а Мария Федоровна подружилась с его дочерью. Принц Конде, подобно Павлу, обладал более глубокими интересами и убеждениями, чем могло показаться, «и последний был удивлен тем, что узнал от принца, который, как казалось на первый взгляд, интересуется только военным делом». В Париже их застало известие о закладке большого каменного дворца в Павловске. Из Парижа владельцы Павловска привезли мебель, лионские шелка, бронзу, фарфор и роскошные подарки от Людовика XVI и Марии-Антуанетты: гобелены и уникальный Севрский туалетный прибор. Посетив Голландию, домик Петра Великого в Заандаме, Павел Петрович с Марией Федоровной провели почти месяц в гостях у её родителей в Монбельяре и Этюпе. 20 ноября 1782 года великокняжеская чета вернулась в Петербург.

К. Хойер. Великий князь Павел Петрович и великая княгиня Мария Федоровна

с сыновьями Александром и Константином. 1781.

Из другого источника: Летом 1776 года великий князь Павел Петрович предпринял поездку в Берлин для встречи с невестой, вюртембергской принцессой Софией Доротеей Августой Луизой (в православии Марией Федоровной); 26 сентября 1776 года в Воскресенском соборе Зимнего дворца состоялось венчание и затем свадьба.  Еще в 1765 году Екатерина подарила наследнику в качестве резиденции Каменный остров, на северной окраине Санкт-Петербурга. Брак с Марией Федоровной и рождение 12 декабря 1777 года первенца, великого князя Александра Павловича, были отмечены подарком новой резиденции под Петербургом, названной селом Павловское, где с 1779 года Павел Петрович и Мария Федоровна каждое лето «имели пребывание» в своих павловских «домиках» и где управляющим практически с этого времени становится Карл Кюхельбекер. В сентябре 1781 года великокняжская чета отправляется в ознакомительное путешествие по Европе. Собственно, с этого времени можно рассматривать как особое, параллельное екатерининской эпохе, «павловское время», когда в Павловске и на Каменном острове, затем в Гатчине вынашивается и вызревает особая культура, которая получит кратковременное, но выразительное воплощение в стремительных и резких, но целенаправленных действиях и реформах Павла I, а нагляднее всего воплотит себя в последнем памятнике петербургской архитектуры XVIII столетия, Михайловском замке.

Праздник в театре Сан Бенедетто в Венеции. Гравюра А. Баратти. 1782.

Продолжавшееся с 17 сентября 1781 по 20 ноября 1782 года путешествие графа и графини Северных, сопровождаемых небольшой свитой из 12 человек, прошло по традиционному маршруту: из Санкт-Петербурга через Польшу и Австрию до Вены, с длительным пребыванием в Италии и Франции, посещением знаменитых замков в долине Луары, через Бельгию и Голландию в герцогство Вюртембергское, где у родителей Марии Федоровны в Монбельяре, расположенном в 40 милях от Базеля, они отдыхали в течение месяца перед возвращением домой. В популярное во второй половине XVIII века сентиментальное путешествие с романтическим оттенком великий князь Павел Петрович привнес серьезность «ученых и дипломатических вояжей», успешно решая при этом практические задачи, связанные с предстоящим обустройством великокняжеских резиденций.

Прием папой Пием VI графа и графини Северных 8 февраля 1782 года. 1801.

Офорт А. Лаццарони.

Довольно быстро завершились поиски художника-декоратора для росписей в интерьерах дворцов в Павловском и на Каменном острове. Это произошло в ноябре 1781 года, когда польский король Станислав — Август Понятовский, показав им плафоны королевского замка в Варшаве, познакомил с их автором — флорентийцем Винченцо Бренной. Переговоры завершились заключением контракта, и в 1784 году, закончив работы в Польше, Бренна со своим помощником Ф. Смуглевичем прибыли в Петербург. Австрийский император Иосиф II после пышно обставленного двухнедельного пребывания знатных путешественников в Вене написал своему брату герцогу Леопольду Тосканскому, которому еще предстояла встреча с графом и графиней Северными из России:

«Великий князь и великая княгиня с не совсем обычными дарованиями соединяют довольно обширные познания, а также имеют большое желание обозревать и учиться, и в то же время — иметь успех и нравиться всей Европе. Все предметы, действительно замечательные по своей древности, размеру или великолепию, чрезвычайно их занимают; поэтому не следует утомлять их внимание обозрением нескольких предметов в один день, а, напротив, нужно дать им возможность осмотреть в подробности все любопытное и замечательное».

Регата в честь графа и графини Северных 23 января 1782 года.

Гравюра М.-С. Джампикколи. 1782.

В Венецианскую республику путешественники прибыли 18 января 1782 года, провели венецианскую неделю почти без сна, побывали во всех знаменитых палаццо, соборах и монастырях, наслаждались праздниками, на которых, казалось, веселилась «вся Венеция»: регатой на Канале Гранде, костюмированным карнавалом и торжественной процессией из пяти колесниц-аллегорий, украшенных разнообразными символами, на площади Сан Марко, грандиозной иллюминацией и фейерверками. Все эти восхитительные развлечения, устроенные специально для них, словно в документальном фильме, день за днем, событие за событием, запечатлели в рисунках, акварелях, картинах и гравюрах знаменитые венецианцы Д. Гварди, М.-С. Джампиколли, А. Баратти. Если Павел Петрович встретил в Польше «своего архитектора», то великая княгиня нашла в Венеции «свою художницу» — Ангелику Кауфман, талантливую портретистку из Швейцарии, избранную членом двух академий: Академии св. Луки в Риме и Королевской Академии искусств в Лондоне. Из «Дневника» А. Кауфман известно, что первый великокняжеский заказ она получила в декабре 1781 года: «Для Великого князя Русского картина около 3 футов». Это была «Отравленная Элеонора», а заказчиком выступил по-видимому, Паоло Маруцци, русский консул в Венеции, который первое официальное сообщение о прибытии путешественников получил в ноябре месяце. Встреча великокняжеской четы с художницей произвела самое благоприятное впечатление, поскольку уже в феврале этого же года Кауфман заказали вторую картину — «Исцеленная Элеонора».

Г. Белла. Пение сирот в честь графа и графини Северных 20 января 1782 года.

Таким образом, результатом визита высоких гостей из России стало появление в картинной галерее Павловского дворца диптиха А. Кауфман — двух нравоучительных, лирико-героических и возвышенно-сентиментальных картин, сюжеты для которых были найдены в истории Англии. Трактовка их ничего общего не имела с реальными историческими событиями, но фантастичность происходящего художница передала с достоверностью и убедительностью факта: во время войны в Палестине принц Эдуард (позднее король Эдуард I) был смертельно ранен отравленным кинжалом предателя. Супруга, вытянув губами из раны яд, ценой собственной жизни спасла принца. Таков сюжет «Отравленной Элеоноры». В живописном полотне «Исцеленная Элеонора» представлено грациозно-воздушное появление чудесно спасенной принцессы в развевающемся светлом наряде перед оплакивающим ее смерть супругом. Принцессу сопровождает султан Яффы Селим, который спас умирающую, успев дать ей тайное противоядие. Все в этой истории выглядит неслучайным: предварительный заказ картин на тему, выбор которой невозможен без целенаправленных поисков, пристальное внимание к героической роли супруги в судьбе принца — не отсвет ли это тайной войны за власть между наследником престола и императрицей-матерью и не он ли сам нашел эти сюжеты в современной литературе и предложил их А. Кауфман. Действительно, императрица и ее фавориты лишили наследника законного права на престол, отстранили от участия в управлении государством, от воспитания собственных детей, но им не удалось сделать из невестки своей союзницы, и созданный Кауфман героический образ Элеоноры — это знак его признательности жене, вера в нее и надежда на светлое будущее. Интересно, что позднее в Павловске — в начале 1790-х годов — Мария Федоровна собственноручно, по-дилетантски старательно копировала работы Ангелики Кауфман, украшая ими интерьер Общего кабинета дворца: на молочном стекле великая княгиня повторила самое изысканное по колориту произведение А. Кауфман «Суд Париса», медальонами «Забавы Амура» декорировала каминный экран, а картину «Туалет Венеры» поместила на столешницу изящного дамского письменного столика. Сияние Венеции всеми оттенками аквамарина сохранил альбом синего сафьяна, отделанный золотом и мозаикой, украшенный сентиментальной парой голубей, на листах которого наклеены 19 замечательных гуашей с видами Венеции, подписанные «Джакомо Гварди». Хранитель и исследователь художественных коллекций «Библиотеки Росси» К.П. Белавская писала: «Известны два художника из семьи Гварди Джованни Антонио Гварди и его ученик и младший брат знаменитый видописец Венеции — Франческо Гварди. Быть может очень красиво и очень тонко выполненные рисунки в альбоме Павловского дворца являются копиями живописных видов Венеции Франческо, а может быть, Джакомо — это тоже какой-то художник в семье Гварди? И не был ли этот альбом поднесен графу и графине Северным от семьи Гварди?». Скорее всего, так оно и было: все детали оформления говорят о том, что альбом мастеров венецианской ведуты был преподнесен в качестве памятного подарка великокняжескому семейству, а их союз традиционно представлен в виде голубя и голубки — символа супружеской любви и верности. Ничто из увиденного великим князем «любопытного и замечательного» не забылось, не кануло в Лету, и годы спустя вновь оживало в приобретении запомнившихся произведений искусства или в совершенно оригинальном заказе мастеру И.-В. Буху оформления целого ансамбля из серебра для Михайловского замка: люстр, бра, жирандолей, предметов мебели и деталей интерьера, которые воссоздавали то, что поразило до глубины души в юности: красоту украшенных серебряными рельефами зеркал театра Сан Бенедетто в Венеции, где он заказал на память «рисунки всего театра, чтобы сохранить эту приятную и великую идею». Как отметила М.И. Андросова: «Вероятно, приобретение плафона Тьеполо “Пир Клеопатры” для библиотеки императора в Михайловском замке следует считать закономерным итогом венецианских впечатлений», как и покупку в 1800 году скульптурной коллекции Филиппо Фарсетти (1704–1774), с которой он познакомился в Венеции.

Новый год в Вене. Раскрашенная гравюра И. Лошенколя. Около 1782 года.

Великая княгиня Мария Федоровна — на переднем плане вторая справа;

великий князь Павел Петрович и император Иосиф II — сидят на заднем плане.

Терракотовые модели с произведений выдающихся скульпторов 17 века, таких как Бернини и Альгарди, сделали эту коллекцию одной из самых известных и посещаемых не только знаменитыми художниками и скульпторами, которые делали наброски с терракот для своих работ, но и знатными иностранцами. Приобрести сразу коллекцию не удалось, так как она была признана национальным достоянием, не подлежащим продаже за границу. Но как только в 1797 году Венеция была аннексирована Францией, венецианские законы отменены, в том числе правила экспорта, великий князь, ставший императором Павлом I , смог осуществить свою давнюю мечту: коллекция Фарсетти в марте 1800 года прибыла в Петербург и была подарена им музею Императорской Академии художеств в качестве учебного пособия. В Риме, где граф и графиня Северные побывали дважды — а всего провели в Италии более трех месяцев, — папа Пий VI на приеме в Ватикане подарил им мозаику «Вид Колизея» мастера Ц. Агуатти. Тогда же аббат Паризао сделал редкостное подношение великому князю: 18 латинских и итальянских рукописных документов, касавшихся истории Лжедмитрия, найденных им в одной из местных библиотек. Томас Дженкинс, английский художник и крупный коллекционер, которого современники называли одной из достопримечательностей Рима, по сообщениям «Римской газеты», принимал графа Северного 2 и 9 марта. Здесь великий князь приобрел несколько антиков для Павловска. Посетив 14 марта 1782 года мастерскую знаменитого художника П.-Дж. Баттони, путешественники заказали свои парные парадные портреты и приобрели «Кающуюся Марию Магдалину» — копию с картины Корреджо; известному немецкому живописцу Я.-Ф. Хаккерту передали приглашение Екатерины II посетить Санкт-Петербург и оставили заказ для Салона пейзажей Каменноостровского дворца на четыре картины: «Вилла Мецената и водопад в Тиволи», «Вид на замок в Казерте с Бельведера», «Вид Байского залива», «Большой каскад в Тиволи». Они осмотрели замок в Казерте, поднимались на Везувий, несколько раз побывали в Помпеях и Геркулануме, археологические исследования которых были в самом разгаре. Здесь ими были приобретены, а также получены в подарок от короля Неаполитанского вещи, которые составили по дворцовому «Каталогу редкостей древних и новых» коллекцию антиков — терракотовых статуэток, бронзовой пластики, печатей, разнообразных глиняных и стеклянных сосудов, небольшого размера чернолаковых и краснофигурных ваз. Художественное единство в решении фасадов и интерьеров дворца в Павловске — римской виллы на живописном холме над Славянкой с его парком, павильонами и каскадами — в значительной мере было обусловлено включением в композицию, и это заслуга Ч. Камерона, древних памятников скульптуры и архитектуры — рельефов, каминов, колонн, фризов и мраморных ступеней, когда-то извлеченных из культурного слоя, введенных в России в новый исторический контекст, подчеркивавший ценность античного первоисточника, абсолютность его красоты. Итальянское путешествие пополнило великокняжескую книжную коллекцию роскошными альбомами «Римских древностей», изданными Пиранези в 1779 году, «Памятниками Помпей», напечатанными в знаменитой парижской типографии Дидо (издание Ф.Хаккерта); красочной серией «Живописных путешествий» с гравированными и литографированными видами архитектурных памятников и дворцово-парковых ансамблей Греции, Италии, Франции, Германии. В Италии наследник престола увидел памятник, который стал прообразом Михайловского замка в Петербурге, городе, украшенном целым созвездием дворцов, но не имевшем до той поры ни одного замка. Это был замок кардинала Александра Фарнезе в Капрароле. Редкостный по красоте подарочный альбом с поэтажными планами, разрезами и фасадами «Дворца Капраролы» имеет, как и все «подносные альбомы» этого путешествия, монограмму великого князя — латинскую букву «Р» в медальоне. Поразительно то, что на одном из последних листов альбома, целиком посвященного итальянскому памятнику архитектуры, вычерчен план части Петербурга, где место Летнего дворца, построенного Ф.Б.Растрелли для императрицы Елизаветы Петровны, — место рождения и первых лет жизни государя великого князя Павла Петровича, — занял дворец Капраролы. Как будто уже в 1782 году великий князь с математической точностью знал, где возникнет его «Дворец Капраролы» — Михайловский замок, построенный именно на этом месте без малого через двадцать лет. Храм, фантасмагорическому украшению которого он посвятит последние годы своей жизни, а в центре площади Коннетабля установит, спасая от забвения и заброшенности в неведомом сарае, один из лучших конных памятников Петру Великому работы К.Б.Растрелли — «Прадеду — правнук». И никаких имен. Только стены замка, словно окрашенные лучами заходящего солнца в цвет вечного заката, мерная поступь коня и всадник, увенчанный лавровым венком, выступающий навстречу своему великому городу. Во Франции в свите великой княгини появилась ее любимая подруга детства Ланель (Луиза Генриетта де Вальднер), ставшая баронессой Г.Л. Оберкирх.

И.-Ф. Антинг. В. к. Павел Петрович и в. к. Мария Федоровна с сыновьями в парке. 1780.

Черная тушь и позолоченная бронза на стекле. Государственный Эрмитаж.

Она специально приехала в Париж, чтобы провести с подругой в роли ее фрейлины дни с 8 мая по 6 июня 1782 года. В дневнике, который она вела во время пребывания великокняжеской четы в Париже, есть такая запись о Павле Петровиче, которого она увидела впервые во Франции: «Великому князю было тогда 28 лет. На первый взгляд он не казался привлекательным, он был невысокого роста, но чем больше вы смотрели на него, тем более замечали в его лице ум и аристократизм. Взгляд его был таким приветливым, умным и живым, а улыбка столь озорной… и вместе с тем мягкой и исполненной чувства собственного достоинства». Баронесса отметила его безупречный французский, мгновенную и остроумную реакцию на реплики, умение слушать, простоту в обращении, воспитанность и образованность. Что касается великой княгини, то ее миловидная внешность, в соединении с жизнерадостным характером, серьезным домашним воспитанием, начитанностью, музыкальностью, благоговейным отношением к религии, к семейным добродетелям, которые ставились ею превыше всего, грациозность, с которой она умела вести беседу, — приводили всех в восторг. Дважды великокняжескую чету принимали в Версале: 9 мая состоялся первый официальный визит, через семнадцать дней «…был устроен торжественный прощальный прием с оперным спектаклем, балетом и обедом на 300 персон. Мария Федоровна надела чудное ожерелье из халцедона, восхитившее королеву, — в то время этот камень еще не был известен в Европе. В Париж гости вернулись около 4 часов утра». Каждый день графа и графини Северных заполняли официальные приемы, праздничные обеды и ужины, театральные представления, оперные и балетные спектакли; великая княгиня, сопровождаемая подругой Ланель, два раза побывала на публичных маскарадах в Opera — увлечении парижан в сезоне 1782 года. 19 мая граф и графиня Северные со свитой посетили Королевскую гобеленовую мануфактуру, где поразили окружающих неподдельным интересом к производству, собственными познаниями в этой области и умением общаться с мастерами и рабочими. На память об этом посещении они получили от Людовика XVI гобелены с малиновым фоном, вытканные в 1776 году мастером П.-Ф. Козеттом по картонам Шарля Антуана Куапеля. Для самого большого из них — «Дамы служат Дон-Кихоту» — стену Коврового кабинета Павловского дворца сделают овальной, напротив, между окнами, установят зеркало, в котором будет отражаться алое сияние интерьера — одного из самых уютных и художественно-выразительных в истории русского классицизма. Пышность приемов сопровождалась роскошью королевских подарков. Среди них — чудо из чудес света — Севрский туалет, выполненный по заказу королевы Марии Антуанетты и подаренный великой княгине Марии Федоровне во время посещения ею 2 июня 1782 года Королевской фарфоровой мануфактуры в Севре.  Изысканный ансамбль из шестидесяти четырех предметов, о котором А.М. Кучумов (1912–1994), главный хранитель Павловского дворца, создатель его уникальных экспозиций по истории русского жилого интерьера XVIII — начала XX века, блестящий исследователь коллекций декоративно-прикладного искусства, писал: «Фарфор покрыт кобальтом с тонкой росписью золотом, воспроизводящей античные сцены. Все предметы украшены накладными чеканными пластинками золота с цветными эмалями, имитирующими драгоценные камни.Такой прием в то время считался наивысшим достижением в искусстве фарфора. … Этот уникальный шедевр в искусстве керамики, получивший мировую известность, обошелся казне в шестьдесят тысяч ливров и никогда больше не был повторен», так как все его формы были сразу же уничтожены. Заметим, что набором туалетных принадлежностей из Севра как бытовыми предметами никогда не пользовались, он сразу стал самым драгоценным экспонатом уникального семейного музея, созданного в Павловском дворце великой княгиней Марией Федоровной. Еще одно воспоминание о Париже — ансамбль резной позолоченной мебели в стиле Людовика XVI, выполненной в мастерской Анри Жакоба для убранства дворцовых интерьеров — Парадной опочивальни Павловского и Малиновой гостиной Каменноостровского.  Для Каменноостровского дворца через князя Н.Б. Юсупова были сделаны заказы картин знаменитому «живописцу руин» Г. Роберу и не менее известному своими «Бурями» и «Кораблекрушениями» маринисту К.-Ж. Верне. О судьбе этого заказа известно из письма Верне кн. Н.Б. Юсупову (январь 1784 г.), где говорилось: «Господин Робер меня уверил, что Вы ему сказали, что в доме Е. Имп. Выс. имеется три салона, которые должны быть украшены картинами: один зал — «пейзажи» господина Гаккерта, другой зал — «архитектура» господина Робера и последний — «морские виды», исполнение мое».  Три салона Каменноостровского дворца — это двусветный Большой зал со скругленными углами, с восточной стороны к нему примыкала Диванная или Малиновая гостиная (со скругленной стеной), с запада — прямоугольный в плане Пейзажный салон. Позднее тому же корреспонденту Г. Робер сообщил:

«Между тем я начал работать над самыми большими, из которых одна изображает пожар в городе Риме, замеченный с галереи с колоннами, на которые падал рефлекс от огня. Другая картина изображает самые замечательные памятники архитектуры Лангедока и Прованса. Две другие картины, хотя они еще только начаты, но все их этюды, все фигуры изображены с натуры и представляют собой — одна мотивы из жизни Рима, вторая то, что мы имеем самого примечательного в архитектуре Парижа».

Особенно заботили Робера два панно, которые должны были разместиться на скругленных углах Большого зала Каменноостровского дворца.

«Поэтому, — писал художник кн. Юсупову, — чтобы не сделать ни малейшей ошибки в измерениях, я сделал копию плана (помещений) в уменьшенном виде, который имею честь послать Вам, чтобы была сделана проверка измерений на месте. Это имеет большое значение для картин, чтобы их могли поместить не обрезая, когда они прибудут».

Эта копия была сделана Робером с чертежа, переданного Кюхельбекером. Все работы, заказанные Роберу и Верне, были выполнены и доставлены в Россию, но не на Каменный остров, а в Гатчинский дворец, так как великий князь решил изменить убранство парадных помещений дворца на острове: Большой зал украсили зеркалами и кариатидами, на стенах Диванной появились малиновые гобелены, и только Пейзажный салон до 1917 года использовался по первоначальному плану. К парижским приобретениям добавилось купленное великим князем едва ли не самое крупное в мире собрание рисунков Ж.-Б. Греза, насчитывавшее 192 листа (в Лувре — 57), которое он передал в Академию художеств, и его же картину «Вдова и ее духовник» для Павловского дворца. Супруги не только развлекались. Дважды они «присутствовали на мессах в соборе Нотр-Дам и набожная Мария Федоровна была взволнована видом этого исторического храма. Они выразили настойчивое желание посетить госпитали, жилища бедняков и тюрьмы, где осмотрели камеры, чтобы узнать, как содержат узников. Когда Павла спрашивали, зачем ему все это надо, он отвечал:

«Чем дальше вы по положению от несчастных и низких людей, тем ближе следует подходить к ним, чтобы узнать и понять их».

На приеме в Трианоне Жак Делиль преподнес русским гостям свою поэму «Сады» — гимн английскому пейзажному парку. (Заметим, что одним из сильнейших увлечений Марии Федоровны — подлинной страстью — было садово-парковое искусство, унаследованное ею от отца, Фридриха Евгения, младшего сына герцога Вюртембергского.)  Граф и графиня Северные заказывали, покупали, получали подарки, и чаще всего это были произведения их современников. В этом — уникальность великокняжеских коллекций живописи, графики, фарфора, мебели и бронзы, именно поэтому они оказали существенное влияние на весь спектр русской культуры и своего, и последующего времени.