RARUS'S GALLERY

Представление праздника, данного Её Величеством Императрицей Марией Фёдоровной, в честь Её Высочества Великой Княгини Марии Павловны, наследной Герцогини Саксен-Веймарской, … в Санкт-Петербурге 4 февраля 1822 года по случаю дня рождения Её августейшей дочери. Representation de la Fete donnee par sa Majeste L’Imperatrice Mere  a Son Altesse Imperiale Madame la Grande Duchesse Marie Grande Duchesse hereditaire de Sax Weimar ... a St.Petersbourg le 4 Fevr. 1822. St.Petersbourg, A. Pluchart, MDCCCXXII. Гравированный титул. 42 н. стр. (24 c pyc. и француз. текстом и 18 пустых) + 18 литографий вне текста. В издательской обложке с гравированной рамкой. In Folio. Описываемый праздник чем-то  похож на современную историческую реконструкцию известных музейных портретов фотографами, которые одевают и гримируют в своих студиях узнаваемых актёров для глянцевых журналов. На одном из листов текста - анакреонтическая ода, переложенная на русский язык М.В. Ломоносовым.

В 1822 году вышло отпечатанное в литoгpaфии Александра Плюшара одно из наиболее  роскошных художественных изданий – альбома с изображением «живых картин Эрмитажа»: «Праздник в честь В.К. Марии Павловны. Representation de la fete donnee Sa M. L'imperatrice Mere a  S. A. I. Madame la Grande Duchese Maria...», служившего как бы афишей эрмитажного праздника, данного Императрицей Марией Федоровной в 1822 году в Зимнем дворце, по случаю дня рождения своей дочери – Великой Княгини Марии Павловны, герцогини Саксен – Веймарской и представляющее в настоящее время большую редкость и подробно описанное в 3-м № журнала „Антиквар" за 1902 год. Это издание, вероятно, раздавалось приглашенным на этот праздник. Заглавие это украшено двуглавым орлом и окаймлено широкою рамкою, отпечатанною типографским способом.

Ha первой странице оглавление помещенных литографий: 1) Гравюра на камне, изображающая Белый зал Зимнего дворца. 2) Лит. с картины Гвидо Рени «Швеи». 3) Анакреон и Амур. 4) Три лит., изображающие поясные фигуры (portraits) с Гверчино, Рембрандта и Доминикина. 5) Мать Гракхов. 6) Портрет двух дочерей лорда Вартона, лит. с подписью «A. Brullo». 7) Калипсо открывает любовь Ефразии к Телемаку. Рис. Лагрене, лит. Фреми. 8) Три портрета: Вандер Вувера, женщины с ребенком и воина в польском костюме. 9) Юноша подходит к двери замка (к роману Clémence Isaure de Florian). Аит. Бриоски. 10) Семейство Дария. Лит. Фреми. 11) Стратоника. Лит. с подписью Brioski. 12) Три портрета, один с Вандика и 2 с Рембрандта. 13) Гектор и Парис. 14) Лит. с картины Ванло — La conversation espagnole. С подписью: «Ale. Brullo». 15) Пенелопа. «Pénélope entourée de ses femmes». 16) Три портрета: 1) Елизаветы, королевы Испанской, 2) Женский портрет с картины Рафаэля и 3) Дочери Кромвеля — Ван-Дика, на последнем монограмма А. Брюллова. 17) Лит. с картины Тениера, с подписью: «Ale. Brullo». 18) Литография, изображающая процессию; шарада, объяснение которой помещено на стр. 41 и 42.

Это издание было, вероятно, отпечатано только для раздачи гостям и участвовавшим в празднике лицам, что можно заключить по надписи обер-гофмаршала Нарышкина, имеющейся на всех экземплярах на заглавном листе, с указанием, кому именно предназначен экземпляр. Были экземпляры с литографиями, раскрашенными от руки. В подготовке издания принимали участие несколько художников, в частности А.П. Брюллов, В.И. Бриоски, И. Ферми, Ж. Лагрени (J.J.Lagrenee) и другие. А.П. Брюллов выполнил для него четыре литографии — «Испанский концерт» (по картине Я. ван Ло), «Портрет дочерей Филиппа Уортена» (по картине А. ван Дейка), «Сельский праздник» (по картине Д. Тенирса) и «Портрет дочери Кромвеля» (с оригинала А. ван Дейка). Изящно раскрашенные акварелью экземпляры альбома дарились членам императорской семьи, их иностранным родственникам, исполнителям и участникам бала. На первой странице оглавление помещенных литографий. Несколько прекрасных литографий принадлежит историческому живописцу и академику Бриоски, Викентию Ивановичу (1786-1843). Литографии эти представляют картины Эрмитажа, по которым из персон высшего света ставились живые картины; некоторые литографии подписаны полною фамилиею Бриоски, другие только буквою В. В альбоме приложен список именам и фамилиям лиц, участвовавших в сих живых картинах: “Orde et distribution des tableaux , romances etc”.  В Эрмитаже есть экземпляр этого альбома, раскрашенный от руки.

Всякому интересующемуся прошлым русской книги часто приходится встречаться с именем почти что династии типографов-издателей Плюшаров, особенно последнего из них, Адольфа Александровича Плюшара, работавшего в наиболее безотрадную для печатного станка «николаевскую» эпоху, человека широкого размаха и такой же инициативы, крупнейшее предприятие которого рухнуло недоконченным, загубленное неудачным подбором ближайших сотрудников, вроде, например, печальной памяти О.И. Сенковского и др. Издательская деятельность Плюшара привлекла, в свое время, общее к себе внимание; в лице его вдумчивая часть нашего общества видела счастливое соединение данных, обусловливаюших надежную постановку книжного дела. Плюшар обладал, по отзывам близко его знавших лиц, совсем незаурядною и ценной способностью с головою отдаваться любимому труду, не жалея ни энергии, ни средств, забывая о пресловутом «черном  дне» и упиваясь своеобразной привлекательностью, даже поэзией рабочих  треволнений. Не бесполезно, поэтому, для библиофила проследить ближе перипетий жизни и дел Плюшара, издания которого когда-то задавали тон русскому книжному рынку, да и в наши дни с успехом, могут служить образцом вкуса и понимания надобностей серьезного читателя. Для истинного же любителя книги „an und fur sich" - плюшаровское клеймо долго еще будет считаться достаточно веской рекомендацией, чтобы поместить вышедшее из его типографии произведете на видную полку своей библиотеки. Основатель фирмы Плюшаров, Александр Иванович Плюшар, проживший всего 50 лет, был приглашен в 1806 г. в Петербург из Брауншвейга,  крупного промышленного и торгового города на севере Германии, где владел типографией. Дело свое он любил, хозяйство вел расчетливо, человеком был весьма образованным, свободно владел несколькими европейскими языками. Русский посланник пригласил молодого типографа для печатания задуманного министерством иностранных дел политического журнала, в противовес Наполеоновским органам. Издание это несколько раз меняло свой вид и тип, постепенно превратившись в благополучно существующий «Journal de St.-Petersbourg». Плюшар недолго раздумывал, когда получил приглашение переехать в Россию. Брауншвейгскую типографию он оставил своему компаньону и уже в конце декабря 1805 года приступил к исполнению должности «директора типографии Иностранной коллегии» с жалованьем три тысячи рублей в год. В «Санкт-Петербургских Ведомостях» от 17 августа 1806 года появилось извещение о том, что в доме № 12 по Малой Морской улице остановился на жительство французский издатель Александр Плюшар и вскоре им будет налажен выпуск «Journal du Nord». Тридцатилетний издатель и совладелец типографии в немецком городе Брауншвейге Плюшар получил весьма лестное предложение из России — возглавить типографию Российской Иностранной коллегии и приступить к выпуску журнала на французском языке. Во всем этом была политическая подоплека: издание задумывалось «для противодействия французским журналам Наполеона». Уже в октябре 1806 года «Journal du Nord», позднее получивший название «Journal de St. Petersbourg», увидел свет. Деятельность издателя была одобрена, и спустя два года он получил более высокий и почетный пост директора типографии Правительствующего Сената. Дальнейшее продвижение Александра Плюшара по служебной лестнице было довольно стремительным. Указами Сената директор типографии последовательно награждался чинами, получил личное дворянство. Достижения Плюшара на типографском поприще отмечались «высочайшими наградами», коими были… бриллиантовые перстни. Один из них он получил в январе 1810 года за успешную печать «Учреждения о судоходстве по реке Волге», а второй — в 1812 году «за скорое и изящное отпечатание Литовского статута». В декабре 1814 года усердная государственная служба Плюшара прервалась из-за болезни. Однако это печальное событие не повергло его в уныние, а семейство в нужду. Ведь вскоре после прибытия в Петербург Александр оборудовал собственную типографию, что давало ему возможность успешно совмещать государственную службу с частной издательской деятельностью. А теперь уже ничто не мешало полностью посвятить ей свои труды и дни. Плюшар, человек образованный, свободно владевший несколькими европейскими языками, пользовался в кругах художников, у пишущей и читающей публики высоким авторитетом. Многие из авторов почитали за честь печатать у него свои произведения. Как отмечали современники, «он имел основательные познания в типографском искусстве, был весьма трудолюбив и предприимчив; при том был человек добрый, услужливый и приятный в обществе, верность делу и обязательствам своим соблюдал неукоснительно». Частная типография Плюшара оказалась одной из самых долговечных среди тех, что были основаны в Петербурге в начале XIX века. Это были преимущественно французские предприятия, их возникновение было связано с заметным ростом общественного интереса к Франции. Однако мало кто из них пережил 1812 год. И только типография Плюшара просуществовала почти полвека. Александр Плюшар умел держать руку на пульсе времени. В 1813 году он приступил к подготовке роскошного альбома «Галерея гравированных портретов генералов, офицеров и проч., которые мужеством своим, воинскими дарованиями или любовию к отечеству споспешествовали успехам российского оружия в течение войны, начавшейся в 1812 году». Это издание появилось на несколько лет раньше, чем осуществилась идея о создании в Зимнем дворце Военной галереи с портретами героев! Альбомы разошлись быстро, хотя цена экземпляра была довольно высокой. Особая значимость «Галереи…» состоит в том, что она явилась первым примером серийного выпуска портретов прославленных современников. И в дальнейшем Александр Плюшар выпускал высокохудожественные книги и альбомы, которые сейчас считаются шедеврами русской печатной графики. Он числится в ряду зачинателей литографского печатного искусства в России, повальное увлечение которым охватило тогда русских художников и издателей. Знаток истории живописи и графики, Плюшар всегда был в курсе технических достижений в типографском деле, да и сам неплохо рисовал. Литографская мастерская располагалась в доме напротив типографии, на Большой Морской улице, и отличалась высоким техническим уровнем. Издатель имел свою словолитню, выполнял по заказам печатные формы, брал на обучение учеников. Плюшар открыл и свой магазин, который назвал «Французский литературный салон». Некоторое время он тоже занимал обширное помещение в доме Косиковского и считался своего рода клубом творческой интеллигенции. Здесь же издатель открыл одну из первых в Петербурге библиотеку для чтения. В 1819 году у Плюшара вышла книга французского писателя и путешественника Гаспара Друвиля «Voyage en Perse» и альбом к ней, который, как считают искусствоведы, не имел аналогов в русском книжном искусстве, поскольку в нем использовались одновременно два способа художественной печати — гравирование и литографирование. В 1820-х годах у Плюшара печаталось замечательное издание «Русские с натуры, литографированные Александром Орловским». Начиная с 1820-го и до 1827 года ежегодно выходили в свет изящные альбомы с раскрашенными литографиями столичных видов. Современники называли их гимном в честь Петербурга. Каждая иллюстрация окаймлялась изящной рисованной декоративной рамкой и сопровождалась текстом на французском языке. Альбомы Плюшара выходили небольшими тиражами и сейчас являются величайшими библиографическими раритетами. Как считали современники Плюшара, его дело, «широко задуманное и совершенно правильно и твердо поставленное», шло в гору. Но… неожиданно произошла пренеприятнейшая история: знаменитого издателя обокрали, причем на значительную сумму. Это, в общем-то, типичное для российской жизни происшествие сильно отразилось на душевном состоянии пятидесятилетнего француза. И он решил, впервые с момента своего переезда в Петербург, отправиться на родину — для отдыха и лечения. Но вернуться в Россию ему было не суждено: душевные и физические силы иссякли — в августе 1827 года Александр Плюшар скончался в приморском городке Гонфлер. На некоторое время работа типографии и литографской мастерской приостановилась. Однако через год с небольшим деятельность издательства, перешедшего по праву наследования к вдове Плюшара Генриетте (на книгах обозначалось: Imprimerie de m-me veuve Pluchart et fils), возобновилась — она, как считали заказчики, «из рук дело мужа не выронила, печатала книжки толково и добросовестно». Альбомы Плюшара выходили небольшими тиражами и сейчас являются величайшими библиографическими раритетами.

Третья дочь цесаревича Павла Петровича, (будущего императора), родившаяся 4 февраля 1786 года и названная в честь матери Марией, была прелестным ребенком, который со временем должен был превратиться в очаровательную девушку. К сожалению, прививка от оспы, которую девочке сделали по распоряжению бабушки, императрицы Екатерины II, дала осложнение, оставив на лице Марии заметные следы. Борьба с оспой при помощи прививок была для России делом новым и необычным. Поэтому, чтобы убедить подданных в их безопасности, императрица сделала прививку себе и своим близким. Практически все члены императорской семьи перенесли прививки легко, только Мария заставила бабушку и родителей поволноваться. Возможно, именно поэтому Екатерина всегда с особым вниманием следила за развитием Марии, отмечая, что оспины, к счастью, начинают сглаживаться. К тому времени, когда Марии подошла пора выходить замуж, оспины, если верить современникам, стали едва заметны. Великая княжна, как и прочили ей в детстве, превратилась в очаровательную девушку. Русские принцессы всегда славились красотой, пять сестер, дочерей Павла I, не стали исключением, явно унаследовав стать и привлекательность матери, бывшей до замужества принцессой Вюртембергской. К тому же, девочки оказались умны, любознательны и музыкально одарены. Но Мария выделялась и среди сестер, не зря же бабушка писала о ней одному из своих корреспондентов в Европе: «…Мария, которой девять лет от роду…, наделена большим талантом к музыке, и что вообще она проявляет во всем большой ум и способность и будет разумной девицей».

Императрица тонко подметила – «будет разумной девицей», а разбираться в людях Екатерина умела хорошо. Прошло совсем мало времени, и художник Дмитрий Левицкий написал прелестный портрет семилетней княжны Марии Павловны, на котором изображен одухотворенный лик с глубокими внимательными глазами, наполненными недетскою серьезностью. Черты лица слегка удлиненны, но очень пропорциональны, безупречно красива линия носа и лба, округло - нежны прелестные, юные руки княжны с пианистичеcки длинными пальцами. Она очень походила на своего отца – замкнутостью, сдержанностью, и - одновременно – пылкою нервностью натуры и способностью все чувствовать до крайней болезненности. Маленькая Мария была от природы и усердных занятий блестящею музыкантшей, и по желанию ее матери и бабушки, и в Павловске, и в Царском селе, и в Гатчине, и в Зимнем дворце часто устраивались музыкальные и танцевальные вечера в которых принимала участие маленькая пианистка. Домашние концерты вскоре прекратились – в ноябре 1796 года Екатерина Вторая скончалась и на трон взошел ее сорока двухлетний сын Павел, долго ждавший этого мига. В 1800 году Марии, средней дочери, его любимице, исполнилось целых четырнадцать лет.

Тогда впервые встал вопрос о ее возможном браке со старшим сыном владетельного герцога небольшого Саксен – Веймарского княжества. Для ведения брачных переговоров в Санкт - Петербург из Веймара приехал посланник герцога Карла – Августа, барон Вильгельм фон Вальцоген. В 1804 г. сочеталась браком с наследным принцем саксен-веймарским Карлом Фридрихом (1783—1853), сыном Карл Августа, вступившим на престол в 1828 г. Веймарская чета покинула Россию через девять месяцев после помолвки, объявленной в Санкт – Петербурге первого января 1804 года, и через три месяца после роскошной свадьбы, назначенной на двадцать второе июля 1804 года. Проведя эти девять томительных месяцев в непрерывной чреде празднеств, обедов, балов, концертов, прогулок, пикников, молодая наследная чета выехала в Веймар лишь 25 сентября 1804 года. Приезд русской принцессы в этой скромной, маленькой земле, был важен для всех. Встречать, приехавшую в начале ноября в Веймар молодую наследницу короны, пришли толпы людей, почти все княжество. Неугомонный, светлый и пылкий духом Ф.Шиллер посвятил Марии Павловне последний взлет своего пера: пьесу – кантату «Приветствие искусств», где в аллегорически - изящной форме, выразил восхищение красотою и благородством будущей герцогини и высказал доброе, быть может, и несколько наивно – романтическое пожелание, найти в преданной любви и восхищении новой Отчизны силы для того, чтобы трудиться душою и сердцем ей на благо.

Деревце страны иной,
Пересаженное нами,
Вырастай, примись корнями,
В этой почве, нам родной…
Быстро сплетаются
Нежные узы любви,
Наше Отечество будет да там,
Где мы делаем счастье людское!

По всей стране она организует ссудные кассы для неимущих, работные дома, ремесленные училища, выставки новинок промышленности, курсы садоводства, дома для сирот. Во все это вкладывает немалые личные средства. Одаренная природным умом, а по словам Шиллера — и «большими способностями к живописи и музыке и действительной любовью к чтению», Мария Павловна много делала для своей «второй родины». В Йенском университете герцогиня прослушала около десятка курсов лекций по разным дисциплинам. Ее преподавателями и собеседниками на ее вечерах были профессор А. Гумбольдт, историк Мейер, философ и педагог Керстнер. В 1852 году, уже будучи вдовствующей герцогиней, Мария Павловна основала «Общество истории», всячески поощряя изучение реликвий и документов Веймарского края и соседних с ним княжеств. Она то и дело учреждала поощрительные стипендии, музыкальные конкурсы с фондами премий, на ее личные пожертвования был основан знаменитый на всю Европу Институт Фалька, с приютом для беспризорных детей на двести мест. Трудами Марии Павловны создался музей, посвященный памяти Гёте, Шиллера, Виланда и других, прославивших Веймар своей литературной или художественной деятельностью. Ей же первой пришла в 1842 г. мысль привлечь в Веймар Листа, что снова подняло славу небольшого города. Гёте, принадлежавший к числу друзей Марии Павловны, называл её одной из лучших и наиболее выдающихся женщин нашего времени. У Марии Павловны был сын Карл Александр (1818-1901), следующий великий герцог Веймарский, и дочь Августа (1811-1890), германская императрица и королева Пруссии, супруга Вильгельма I. Таким образом, Мария Павловна была бабкой кайзера Фридриха III и прабабкой Вильгельма II. 2 марта 1855 года веймарская семья получила страшное известие из России: скончался брат Марии Павловны, Император Николай Первый. Она тяжело перенесла это известие, и на этот раз ее сдержанность и сила характера оказалась для нее губительна, подорвав жизненные силы и здоровье. Однако она нашла в себе дух, чтобы ехать в Москву на коронацию племянника Александра, ставшего императором Александром Вторым. Она будто знала, что это долгое путешествие будет ее последним свиданием с Родиной. Мария Павловна прожила большую жизнь. Она скончалась23 июня 1859 года от приступа сердца в 5 часов 15 минут пополудни. Веймар погрузился в глубочайший траур, но уныния не было, было лишь искреннее сожаление, будто ушел в мир иной человек, достойный чего то более Светлого и Лучезарного, чем грешная и цветущая земля маленького Веймара, человек близкий здесь всем и каждому.Толпа провожавшая герцогиню к месту ее последнего пристанища растянулась на несколько километров, усыпанных цветами и лепестками роз. Похоронили её в мавзолее рядом с мужем, но в русскую землю, которую специально доставили из России. Вскоре рядом с мавзолеем была построена православная церковь Святой Марии Магдалины. Прошли годы, но память о русской принцессе, поддержавшей и упрочившей славу Веймара как культурной столицы Германии, продолжает жить.
Брюллов, Александр Павлович (1798-1877) – знаменитый русский архитектор, художник и график. Вместе со своим младшим братом, Карлом, А. П. Брюллов в 1809 г. поступил в академию художеств, куда был принят в качестве пенсионера. В период пребывания в академии А. П. Брюллов получил в 1817 г. малую серебряную медаль за рисунок с натуры, в 1819 г. малую серебряную медаль за архитектурную композицию и в том же году — большую серебряную медаль также за архитектурную композицию. В 1821 г. Брюллов окончил курс академии, в 1822 г. поступил в комиссию по построению Исаакиевского собора, а осенью того же года отправился, вместе с братом Карлом, на средства Общества поощрения художников, в Италию. Проведя зиму в Мюнхене, братья в начале мая 1823 г. приехали в Рим, где А. П. Брюллов занялся изучением римских зданий. В апреле 1824 г. Брюллов покинул Рим и вместе с А. Н. Львовым отправился в Сицилию, пробыв некоторое время в Неаполе. В эту поездку, продолжавшуюся около месяца, Брюллов изучил древние города Сегесту, Селинунт, Агригент, Сиракузы, Катану, Таормину и их развалины. Некоторое время спустя, Брюллов предпринял второе путешествие, которое познакомило его с Помпеей и было окончено в октябре того же 1824 г. По возвращении из этого путешествия Брюллов поселился в Неаполе. Здесь он стал известен королю, как отличный акварелист, и был приглашен исполнить акварелью портреты членов неаполитанского королевского дома. Эти портреты, из которых лучшими был портрет принцессы Христины, не только заслужили одобрение короля, но и получили громкую известность, благодаря своим несомненным достоинствам. По желанию короля, Брюллов сам принялся за литографирование этих портретов, но не довел этой работы до конца, так как не был достаточно опытен в этом искусстве. Во время исполнения портрета короля Брюллов получил от него разрешение зарисовывать в Помпее, все, что только он захочет. Пользуясь этим разрешением, Брюллов принялся за тщательные исследования помпейских развалин и в 1826 г. окончил свой блестящий труд — реставрацию открытых при нем помпейских терм. Около этого же времени он исполнил для Императрицы Марии Федоровны рисунок амфитеатра Флавия, причем развалины были им оживлены изображением проповеди капуцина. В Риме Брюллов получил Высочайше пожалованный ему, в поощрение его художественных работ, бриллиантовый перстень. Послав некоторые свои рисунки Обществу поощрения художников, Брюллов в конце августа 1826 г. отправился в Париж, со специальною целью изучения устройства театров, по поручению Общества поощрения художников, которое продолжало давать братьям пенсион. Намереваясь сам литографировать свои термы, Брюллов познакомился в Париже с Энгельманом и стал обучаться литографии, как искусству, а с конца марта 1828 г. стал слушать у Бюона курс истории архитектуры. В Париже, помимо рисунков терм, Брюллов зимою 1827 г., на вечере у княгини Голицыной, исполнил портрет Вальтер Скотта (с пледом на шее), отлитографированный им же самим потом на камне и считающийся наиболее схожим из всех портретов знаменитого писателя. По желанию королевского академического художественного общества, в связи с изданием своих терм, в мае 1827 г. Брюллов отправился в Лондон. Из Англии он проехал часть Франции, посетил Шартре, Дре и замок д'Ан, а затем воротился в Париж, где слушал, между прочим, курс механики в Сорбонне. Закончив здесь французский текст к своим "Помпейским термам", которые появились еще раньше в Париже в гравюрах Сандса, и издав его в 1829 г., Брюллов возвратился в этом же году в Петербург, пробыв за границею, в общем, более семи лет. Поднесенные Брюлловым Императору Николаю І "Помпейские термы" дали ему звание архитектора Его Императорского Величества; они же доставили ему звание член-корреспондента французского института, члена королевского института архитекторов в Англии, члена академии художеств миланской и петербургской. Вскоре по возвращении на родину Брюллов начал трудовую жизнь практического архитектора, только в свободное время занимаясь акварельною живописью. На выставке 1830 г. в академии художеств был, между прочим, проект Брюллова инвалидного дома на берегу Черного моря и акварельный портрет его же работы князя Лопухина, вызывавший всеобщий восторг знатоков искусства. В 1830 г. Брюллов получил заказ построить Михайловский театр, готическую церковь для графини Полье в Парголове и дом графини Самойловой в Славянке. В 1881 г. Брюллов выполнил все эти работы, а также написал акварельный портрет Императора Николая Павловича, окруженного кадетами разных корпусов. В феврале этого же года Брюллов был определен исправляющим должность профессора архитектуры в академии художеств, и вместе с тем ему была задана программа на звание профессора: "сочинить проект огромной и великолепной кафедральной церкви Греко-российского исповедания для столицы". В марте 1832 г. Брюллов обратился к академии художеств с просьбой о перемене этой программы на "проект соборной церкви евангелического вероисповедания во имя свв. Петра и Павла в Петербурге", но совет академии отказал в этой просьбе, не решаясь отменить "проект такой важности, как проект огромной кафедральной церкви для столицы, в коем художник, видевший знатнейшие из подобных церквей в Европе, может самым блестящим образом показать свои дарования и познания, воспользовавшись тем, что в тех церквах хорошо, и избегнув того, что по справедливости в них осуждается". 21 сентября 1832 г. Брюллов был единогласно избран советом академии художеств в профессора 2-й степени по части архитектуры за свою блестяще исполненную программу (проект был исполнен в классическом стиле). В этом же году, по баллотированию совета академии, был одобрен, в числе трех других, проект Брюллова памятника Державину. К этому же году относится построение Брюлловым лютеранской церкви свв. Петра и Павла в Петербурге, на Невском проспекте (в стиле английской готики). За постройкой этой церкви следовало предпринятое по Высочайшей воле построение здания Пулковской обсерватории; это — самое значительное создание художника, в котором в полной степени высказался его тонкий художественный вкус и самобытный архитектурный талант. Одновременно с постройкой Пулковской обсерватории, Брюллов производил работы по сооружению двух зданий на Дворцовой площади — здание генерального штаба и экзерциргауза. В 1837 г. Брюллов был назначен, в числе других архитекторов, в Высочайше учрежденную Комиссию для возобновления Зимнего дворца после пожара; его помпейская орнаментация, давшая имя целой галерее дворца, утвердила за ним репутацию превосходного декоратора-архитектора, и все его работы по отделке жилых комнат половины Их Величеств, по отзыву современников, составляли лучшую часть дворцовых работ, разделенных между тремя архитекторами (Стасовым, Штаубертом и Брюлловым). Вслед за работами в Зимнем дворце, Брюллову была поручена перестройка Мраморного дворца к свадьбе великого князя Константина Николаевича. Вместе с этой работой Брюллов производил (в 1845 г.) постройку Александровской больницы (в память великой княгини Александры Николаевны), с проложением Надеждинской улицы до Невского проспекта. Помимо всех этих работ, Брюллов в 1833 г., по воле Государя Императора, был назначен членом комитета о строениях и гидравлических работ. В 1842 г., "в уважение пользы, принесенной художествам и учащимся", Брюллов был возведен в звание профессора 1-й степени. В 1844 г. он, вместе с А. Тоном, занимался проектом отделения проезда от академического здания (с садом и железною решеткою). В начале 1845 г. Брюллов был избран, в числе других, членом комитета для составления проекта нового образования академии. В 1850 г., при переходе мозаического отделения в состав академии художеств, Брюллов был назначен одним из членов комитета для предварительных работ по составлению штата и положения мозаического отделения. С 1850 г. Брюллов почти оставил практическую деятельность и посвятил себя отчасти профессуре, отчасти теоретическо-научной разработке некоторых специально-архитектурных вопросов, как, напр., вентиляция и отопление, устройство госпиталей и т. под. В 1857 г., за отъездом за границу ректора архитектуры К. А. Тона, Брюллов исполнял его должность (еще раньше он исполнял обязанность конференц-секретаря академии). 15 января 1871 г. в академии Художеств торжественно праздновался пятидесятилетний юбилей художественной деятельности Брюллова, собравший много почитателей таланта заслуженного профессора; по случаю этого юбилея была выбита медаль, на одной стороне которой был изображен портрет художника, а на другой — знаменитейшее из его сооружений — Пулковская обсерватория. В этом же году Брюллов вышел в отставку. Академия очень высоко ценила художественный авторитет Брюллова: многократно поручала она ему давать отзывы относительно различных сочинений по теории и истории искусства, проектов, художественных произведений, педагогических систем в относящихся к искусству науках и т. под., и свои решения и поступки сообразовала в таких случаях исключительно с отзывом Брюллова. По выходе в отставку, Брюллов вел, главным образом, кабинетную жизнь. В течение нескольких последних лет жизни он серьезно изучал высшую математику, пристрастился к геологии и вообще естественным наукам; до последних дней он следил за успехами архитектуры и сохранил свежесть ума, живую и разностороннюю наблюдательность. Брюллов является одним из наиболее крупных деятелей в истории русской архитектуры. Его работы, помимо основательной и обдуманной планировки, обнаруживают тонкость художественного вкуса, а также смелость и красоту композиции и грациозную легкость в распоряжении внешними формами. Эти качества работ Брюллова являются особенно ценными, если принять во внимание те узкие и односторонние взгляды и требования, которые господствовали в области архитектуры в тридцатых годах XIX столетия и позже. Посвятив себя исключительно архитектурной деятельности, Брюллов занимался живописью и рисованием сравнительно в незначительных размерах, и то, главным образом, до отъезда своего из России и в период пребывания за границей. Однако его работы этого рода обнаруживают в нем замечательного художника-рисовальщика и акварелиста. Еще во время обучения его в академии художеств, многие считали его лучшим рисовальщиком, нежели его брата Карла. Близкий по духу Галактионову и Мартынову, он писал не только портреты, отличающиеся замечательным сходством, живостью и изяществом, но и массу литографических и акварельных пейзажей (среди них значительное количество видов петербургских окрестностей), жанровых сцен и другого рода рисунков. Все эти работы поражают мастерской техникой, а также замечательною тонкостью рисунка. У сына А. П. Брюллова — П. А. Брюллова (в Петербурге) имеется несколько альбомов, заключающих в себе превосходные ландшафтные, жанровые и иные рисунки А. П. Брюллова акварелью, пером, карандашом, сепией и т. д. Один из лучших картонов Брюллова изображает гулянье на Елагином острове в тихий майский вечер, с прелестными миниатюрными фигурками прогуливающейся под звуки оркестра толпы. Замечательно также изображение саардамской хижины Петра Великого, которую художник посетил при проезде через Голландию. Наибольшая часть картин и рисунков Брюллова находится за границей, в руках частных лиц.
(Brioschi) — исторический живописец; род. в 1786 г. во Флоренции, ум. в 1843 г. в С.-Петербурге. Художественное образование он получил во флорентийской академии у П. Бенвенути. В 1811 г. Бриоски приехал в С.-Петербург и продолжал занятия историческою живописью, от времени до времени выставляя в академии художеств свои работы. 21-го декабря 1812 г. ему была задана программа на академика "представить Каина, осуждаемого Господом за братоубийство, и бегущего от гнева Божия", а пока он был записан в число назначенных к баллотированию в академики, "яко не принадлежащий к цеховым малерам". 1-го сентября 1813 г. он, по большинству баллов, получил за эту картину звание академика. В начале 1817 г. Бриоски, согласно его прошению, был назначен в с.-петербургский Эрмитаж для реставрирования картин. Он еще до этого времени занимался реставрацией у А. И. Корсакова, А. С. Мордвинова, гр. Пушкина, Брюса, кн. Гагарина и др. Эрмитаж нередко командировал его за границу для исполнения разных поручений по художественной части. В 1822 г. Бриоски поместил ряд литографий в альбоме: "Representation dе la fete, donnee par Sa Majeste L'Imperatrice a S. А. I. М-me la Grande Duchesse Marie de Saxe-Weimar a St.-Petersbourg, 4 Fevrier 1822". Некоторые литографии подписаны буквой: В, некоторые полной фамилией. В 1823 г. он выставил "Св. Семейство" в совершенно новых формах, имевшее большой успех. Архив Императорской Академии Художеств, 1812, № 72; 1817, № 81; 1833, № 63; 1834, № 18; 1835, № 68. — Nagler, "Neues allgemeines Kunstler-Lexicon". — Ровинский, "Подробный словарь русских граверов XVI—XIX вв.". — Словари: Березина, Гарбеля, Брокгауза-Ефрона. — Петров, "Сборник материалов для истории И. А. X.", т. II. — Сомов, "Каталог оригинальных произведений русской живописи", 1872. А. Э. М—н. {Половцов} Бриоски, Викентий Иванович — академик исторической живописи; род. в 1786 г. во Флоренции и здесь учился в Академии у живописца Бенвенути; в 1811 г. Б. приехал в Петербург, где, после двухлетних занятий исторической живописью, за картину: "Каин, преследуемый гневом Божиим за братоубийство" получил звание академика. В 1817 г. Б. определен был в СПб. Императорский Эрмитаж для реставрирования картин, который нередко командировал его за границу для исполнения разных поручений по художественной части, † в 1843 г. {Брокгауз} Бриоски, Викентий Иванович (Vincent Brioschi) — род. во Флоренции 1786; прибыл в СПб., 1811; занимался историческою живописью и реставрациею картин, для чего с 1817 состоял при Эрмитаже. Академик с 1813; умер в СПб. 1843. Ряд его прекрасных литографий в альбоме: Representation de la fete, donnee par Sa Majeste L'Imperatrice a S.A.I. M-me la Grande Duchesse Marie de Saxe-Weimar a St. Petersbourg, 4 Fevrier 1822. Литографии эти представляют картины Эрмитажа, по которым из персон высшего света ставились живые картины; некоторые литографии подписаны полною фамилиею Бриоски, другие только буквою В. В альбоме приложен список именам и фамилиям лиц, участвовавших в сих живых картинах. В Эрмитаже есть экземпляр этого альбома, раскрашенный от руки (Е.Е. Рейтерн). {Ровинский} Бриоски, Викентий Иванович исторический живописец, академик И. А. X. р. 1786, † 1843 г.
Jean-Jacques Lagrenée (18 September 1739, Paris – 13 February 1821, Paris), known as the younger, was a French history painter and engraver. With his elder brother Louis-Jean-François Lagrenée, he stayed in Russia (1760–62) then at the Académie de Rome (1763–68).