RARUS'S GALLERY

Сочинение Карла Маркса. Перевод с немецкого. Том первый. Книга I. Процесс производства капитала. Издание Н.П. Полякова. Спб., типография МПС (А. Бенке), 1872. XVIII, 678 стр. Тираж 3000 экз. В п/к переплете своей эпохи. Издательские печатные обложки сохранены, что бывает крайне редко. Формат: 24,0х16,5 см. Экземпляр из рабочей библиотеки и с замазанным чернилами автографом на втором форзаце Льва Давыдовича Троцкого (1879-1940), председателя Реввоенсовета республики. Сама печать Фундаментальной библиотеки Председателя Реввоенсовета могла появиться чуть позднее. Необычный экземпляр! Русский перевод «Капитала» был первым его переводом на иностранный язык! Переводчиками были известный русский революционер Г.А. Лопатин, один из идеологов народничества Н.Ф. Даниельсон и участник студенческого движения 60-х годов 19-го века Н.Н. Любавин. «Перевод сделан мастерски», - отмечал позднее Маркс в письме к Даниельсону от 28 мая 1872 года. «Капитал» широко распространялся в России. В 1880 году Маркс писал Ф. Зорге, что в России «Капитал» больше читают и ценят, чем где бы то ни было! Именно здесь он "упал на благодатную почву" и к нему подошли творчески - сильно обогатили и применили на практике: не было бы "Капитала" - не было бы и ленинского "большевизма" с его диктатурой пролетариата. Благодаря ему, мы потеряли патриархальную Россию, а приобрели взамен Советский Союз... Первое издание знаменитого труда немецкого классика в России. Редкость!

Примеры продаж:

1. Price Realized: $23 205

Marx, Karl, 1818-83. Kapital. Kritika Poleticeskoj Ekonomii. St. Petersburg: N.P. Poliakov, 1872. 8vo, half lea; rubbed.

Уход: DM42,000. Аукцион Doerling, June 11, 1987, lot 2697.

2. Price Realized: $5 180

Marx, Karl, 1818-83. Kapital. Kritika Poleticeskoj Ekonomii. St. Petersburg: N.P. Poliakov, 1872-96. 3 vols. 8vo, contemp half mor & half lea. Lacking half-title in Vol I; some spotting & browning; some crayon gloss & scoring on a few leaves.

Уход: £2,800 Christie's, June 24, 1992, lot 176, to Goldha.

Библиографические источники:

1. Смирнов–Сокольский Н. П. «Моя библиотека», Т.1, М., «Книга» , 1969. №1340.

2. Книжные сокровища ГБЛ. Отдел редких книг. Выпуск 4. Каталог. Москва, 1980, №20.

Идеи-парадигмы, высказанные Марксом в этой книге, оказали такое сильное воздействие на умы социал-демократов в России, что они напрямую претворили их в жизнь, построив на целый век империю насильственного коммунизма "экспроприации экспроприаторов" со своей идеологической надстройкой, не имеющей к автору никакого отношения. Как писал знаменитый библиофил Н.П. Смирнов-Сокольский по поводу первого издания  первого тома «Капитала» в России, напечатал коварную колдовскую книгу Николай Петрович Поляков (1843—1905), издатель-демократ, оставивший заметный след в истории русского прогрессивного книгоиздательского дела второй половины XIX в. Помимо первого тома «Капитала» им были еще изданы: «Положение рабочего класса в России» В.В. Берви-Флеровского (1869); «Исторические письма» П.Л. Лаврова-Миртова (1870); «Левиафан, или О сущности, форме и власти государства» Томаса Гоббса (1868), полностью уничтоженный цензурой; «Сочинения Людвига Берне» (1869); «Философия естествознания» Джона Гершеля (1868); «Сочинения Фердинанда Лассаля» (1870), сперва запрещенные, а потом уничтоженные цензурой; «Естественная история миротворения» Эрнста Геккеля (1873), уничтоженная цензурой; «Исторические характеристики и этюды» Иоганна Шерра (1871), также запрещенные к распространению как «книга, проникнутая ненавистью и презрением к христианской религии и к монархическому началу», и т. д., подготовив к изданию не менее 50 названий книг, многие из которых были лучшими в книжном репертуаре конца 60-х - начала 70-х гг. XIX столетия и сыграли заметную роль в русском общественном движении того времени. Разрешив издать русский перевод «Капитала», цензура уверенно думала, что столь трудная и специальная книга не найдет читателей в России.

«Книгу эту немногие прочтут в России, а еще менее поймут ее»,— писал в своем заключении цензор Д.П. Скуратов.

Как жестоко просчиталась цензура, видно из того, что в течение первых полутора месяцев из 3000 экземпляров «Капитала» разошлось около 900. Свыше ста пятидесяти статей, рецензий и упоминаний о «Капитале» появилось в русских газетах и журналах. На процессе 193-х по делу «О революционной пропаганде в империи» книга Маркса была приобщена к «всемерным доказательствам виновности подсудимых». К середине девяностых годов «Капитал» в этом первом его издании стал большой библиографической редкостью. Только к концу века запрет на повторное его издание был снят. Характерная деталь: решительное возражение со стороны цензуры вызвало намерение Полякова выпустить «Капитал» с портретом Маркса. С этим цензура уже никак не могла согласиться, мотивируя свой отказ следующим образом:

«...деятельность Маркса, известного социалиста и председателя Интернационального общества, весьма двусмысленна», и «дозволение портрета его при сочинении «Капитал» можно было бы принять как выражение особого уважения к личности автора...».

4 августа 1868 г. в газете «С.-Петербургские ведомости» появилось объявление Н.П. Полякова о предстоящем выходе в свет перевода «Капитала». 18 (30) сентября 1868 г. Н.Ф. Даниельсон извещал К. Маркса: «Значение Вашего последнего труда — "Капитал. Критика политической экономики" — побудило одного из здешних издателей (Н. П. Полякова) предпринять перевод этой работы на русский язык». С удивлением и радостью Маркс передавал это известие своим друзьям. Ф. Лесснер на подаренном ему автором экземпляре «Капитала» записал в начале октября 1868 г.: «Только что я узнал через издателя этого труда, что эта же книга находится в печати в Санкт-Петербурге на русском языке. Итак, эти русские, которых постоянно хулят, оказались впереди прогрессивных англичан и производящих там много шума французов. Я надеюсь, что это событие пристыдит вышеназванные народы». Заметку о предстоящем русском переводе поместила выходившая в Германии газета В. Либкнехта. Откликаясь на эту новость, Л. Кугельман писал Марксу 15 октября 1868 г.:

«Знаменательно, что первое признание Ваш труд получил в России!».

Необыкновенным был интерес к «Капиталу» Маркса в России. Многие представители передовой русской интеллигенции прочли уже первое издание его на немецком языке, что поразило даже издателя книги Отто Мейснера. Сообщая в конце 1871 г. Марксу, что это издание почти полностью распродано, он отметил:

«Особенно активны были читатели из России».

К сожалению, известны лишь имена немногих из них. Сам Маркс подарил экземпляры книги М.А. Бакунину и А.А. Серно-Соловьевичу — членам I Интернационала. Одним из первых рецензентов «Капитала» был русский социолог и философ-позитивист Е.В. де Роберти. Среди первых читателей гениального труда в России был профессор химии Петровской земледельческой академии в Москве П.А. Ильенков. К.А. Тимирязев вспоминал, как осенью 1867 г. он заехал к нему:

«...перед ним лежал толстый, свеженький немецкий том с еще заложенным в него разрезальным ножом, это был первый том „Капитала" Маркса. Так как он вышел в конце 1867 г., то, очевидно, это был один из первых экземпляров, попавших в русские руки. Павел Антонович тут же с восхищением и свойственным ему умением прочел мне чуть не целую лекцию о том, что уже успел прочесть; с предшествовавшею деятельностью Маркса он был знаком, так как провел 1848 г. за границей...».

Первым читателем «Капитала», поступившего в библиотеку Академии наук в Петербурге, стал в начале 1868 г. экономист и географ академик В.П. Безобразов, близкий знакомый Льва Толстого. К числу читателей немецкого издания принадлежали также экономист Н.И. Зибер, социолог М.М. Ковалевский, публицист Г.3. Елисеев. Впервые на русском языке материалы из «Капитала» были напечатаны в статье эмигрантов В.А. Зайцева и П.И. Якоби «О положении рабочих в Западной Европе с общественно-гигиенической точки зрения», помещенной в узкоспециальном «Архиве судебной медицины и общественной гигиены» (1870, № 3), и в статье В.И. Покровского «Что такое рабочий день? (По Марксу, 1867)», опубликованной в «Отечественных записках» (1870, № 4). О первой публикации и последовавших затем событиях стало известно Марксу. Он писал в Нью-Йорк 3. Мейеру, что «цензор получил сильный нагоняй от министра внутренних дел, главный редактор смещен, а самый номер журнала — все экземпляры, которые еще можно было захватить,— сожжен!». В это время готовился и перевод «Капитала» для отдельного издания на русском языке. Инициатором перевода «Капитала» стал Николай Францевич Даниельсон (1844—1918). Служащий крупного частного банка — Петербургского общества взаимного кредита (прослужил здесь более полувека), он стал участником организованного его другом и сослуживцем Г.А. Лопатиным революционно-просветительского кружка, получившего название «Рублевое общество». Кружок ставил своей целью издание и распространение книг для народного просвещения. Была и другая, тайная задача—«знакомство с экономическим положением народа и его способностью откликнуться на агитацию революционеров». По словам Ф.В. Волховского, одного из членов «Рублевого общества», это был «кружок молодых людей, честных, способных, и у которых сердце было на настоящем месте». Они серьезно интересовались рабочим движением, социальными и экономическими вопросами. Узнав о выходе «Капитала», они выписали его. А затем, оценив все значение книги, решили перевести на русский язык. Издание перевода принял на себя Поляков. Возможно, что с некоторыми членами «Рублевого общества» он был знаком уже в годы учения в Петербургском университете. Один из активных членов «Рублевого общества» М.Ф. Негрескул был зятем П.Л. Лаврова. Основателем Общества взаимного кредита и директором был В.И. Ламанский, а его брат Сергей Иванович — близкий друг Е.П. Печаткина и В.О. Ковалевского, один из переводчиков «Физиологических писем» К. Фогта, изданных Поляковым. Все это были люди одной среды, и возможностей для их сближения было более чем достаточно. Хотя Поляков и сообщил о готовящемся издании «Капитала», книга в это время еще не была переведена. Непросто оказалось найти переводчика для труда, трактующего сложнейшие научные проблемы. Сам инициатор перевода Н.Ф. Даниельсон, экономист и социолог, имел солидную теоретическую подготовку, но из-за занятости по службе и болезненной скромности не решался взяться за перевод этой сложной книги. Г.А. Лопатин, которому предлагалось перевести «Капитал», был арестован и в августе 1868 г. (когда появилось объявление Полякова) сослан в Ставрополь. Интересно, что намеревался переводить труд Маркса А.А. Серно-Соловьевич, получивший экземпляр книги от автора.

«Мне хотелось бы перевести "Капитал" К. Маркса. Найдется ли издатель?» — спрашивал он М.В. Трубникову 14 июня 1868 г., еще до объявления Полякова.

В неизвестном нам письме М. В. Трубникова, очевидно, сообщила Серно-Соловьевичу, что переводом «Капитала» занимаются В. О. Ковалевский с товарищами. И 18 октября 1868 г. Серно-Соловьевич снова спрашивает:

«Так же не понял, что Вы пишете о Ковалевском и о Марксе: переводят "Капитал", или только хотели переводить, да бросили?».

А затем и в письме от 29 октября 1868 г.:

«А что слышно о книге Маркса».

Сильная душевная болезнь Серно-Соловьевича оставляла лишь небольшие просветы для нормальной деятельности и вряд ли дала бы ему возможность выполнить столь сложную работу (в 1869 г., поняв, что его болезнь неизлечима, он покончил с собой). Шло время, а переводчика для книги все еще не было. Летом 1869 г. Николай Николаевич Любавин, член «Рублевого общества», был в Берлине, где узнал, что «Бакунин очень нуждается и ему необходима срочная помощь». Бакунин входил в I Интернационал и уже перевел на русский язык «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса. Ему же, одному из первых, Маркс подарил немецкое издание «Капитала». И было решено поручить перевод «Капитала» Бакунину, на что тот охотно согласился. Русский эмигрант Н.И. Жуковский, друг Бакунина, «любил повторять, что сам Бакунин советовал преклоняться пред автором "Капитала"».

«Где бы и когда бы вы ни встретили Маркса,— говорил нам Бакунин,— отвесьте ему низкий, низкий поклон за это его произведение».

29 сентября 1869 г. Поляков переслал Бакунину аванс — 300 руб., что составляло четвертую часть обусловленного гонорара. К концу года Бакунин перевел и переслал Любавину «один, самое большее два печатных листа». Затем произошло непредвиденное. В марте 1870 г. Любавин получил письмо, в котором ему угрожали расправой, если он не освободит Бакунина от обязательств по переводу «Капитала». Было ясно, что письмо написано с ведома самого Бакунина. На возмущенный запрос Любавина Бакунин не ответил. На этом отношения были прерваны. Идейные позиции Маркса и Бакунина в I Интернационале настолько расходились, что в конце концов привели к открытой борьбе двух взаимоисключающих идейно-политических учений — марксизма и анархизма. По мнению Даниельсона, бакунинский перевод части первой главы был «настолько плох, что им так и не пришлось воспользоваться». Снова нужно было искать человека, который бы взялся за перевод со знанием дела. Такие люди, конечно, были. И, прежде всего, в самом «Рублевом обществе». В январе 1870 г. Герман Лопатин, бежав из ссылки, оказывается в Париже. И не один. Перед этим ему удается организовать побег из вологодской ссылки П.Л. Лаврова. За границей Лопатин продолжает изучать «Капитал», вступает в одну из секций I Интернационала. Встретившийся с Лопатиным Бакунин подтвердил ему, что он отказывается продолжать перевод книги — из-за «грубости» Любавина. И после долгих сомнений Лопатин решает сам переводить «Капитал». Летом 1870 г. он отправляется в Англию, чтобы познакомиться с Марксом. Их знакомство быстро перерастает в дружбу. Маркс характеризовал Лопатина как единственного «солидного» русского из всех, кого встречал до сих пор . Это было признание незаурядности личности, ума, эрудиции молодого революционера. Беседы с Марксом окончательно склонили Лопатина взяться, не откладывая, за перевод «Капитала». 30 августа 1870 г. он пишет из Лондона Лаврову:

«...мне предлагали много раз переводить "Капитал" Маркса; я постоянно отказывался; но в последнее время, когда я прочел почти всю эту книгу, я увидел, что я могу перевести ее, особенно если взять во внимание проживание в одном городе с автором».

Теперь он мог пользоваться консультациями самого Маркса. Более того, он до такой степени увлекся работой, что даже высказал автору ряд замечаний и дополнений, которые были с благодарностью приняты. Так, Лопатин нашел, что первая глава наиболее трудна для понимания и ее следовало бы переработать. Об этом Марксу говорили также Ф. Энгельс, Л. Кугельман и Ш. Келлер — переводчик «Капитала» на французский язык. Маркс согласился с этим, причем обещал Лопатину соединить первую главу и приложение в одно целое, сделав их изложение более доступным. Лопатину же он посоветовал пока начать перевод со второй главы. Русский переводчик внимательно изучал в подлиннике произведения авторов, цитируемых в «Капитале», и порой подмечал в них еще большую путаницу понятий, чем это отражено у Маркса. В соответствии с замечаниями Лопатина Маркс иногда дополнял текст новыми примечаниями. Несомненной заслугой Лопатина стало то, что им положено начало созданию научной политико-экономической терминологии на русском языке. Так, именно он ввел в русскую научную литературу одно из основных понятий «Капитала» — «прибавочная стоимость», переведя таким образом термин «Mehrwert». Всего Лопатин успел перевести примерно треть тома. В конце 1870 г. Лопатин возвращается в Россию (не предупредив о своей поездке даже Маркса), чтобы организовать освобождение Чернышевского из сибирской ссылки. Он надеялся, что эта поездка займет всего несколько месяцев и по возвращении в Лондон он закончит работу над переводом. 15 декабря 1870 г. Г.А. Лопатин сообщал К. Марксу:

«Второй том произведений Лассаля в русском переводе также конфискован правительством, и никто не знает, будет ли он разрешен к продаже или нет. На обложке этой книги было напечатано сообщение о выходе в ближайшие месяцы „Капитала". Но даже и это невинное объявление, как мне передавали, не ускользнуло от бдительного ока правительственных чиновников. Главный цензор запросил издателя, не является ли "Капитал" произведением того самого Маркса, который играет такую видную роль в Интернационале, и если это так, то как он допустил подобное объявление? Несмотря на это, мой издатель надеется, что дело с "Капиталом" еще может уладиться к нашему общему удовольствию, и мой труд не пропадет даром...».

Однако уже в Петербурге, убедившись, что его сибирское «приключение» может затянуться, Лопатин оставил переведенную им часть «Капитала» Даниельсону и просил своего товарища закончить перевод. Даниельсон по-прежнему считал себя недостаточно подготовленным к такой серьезной работе, но поскольку другого переводчика, достойного всей важности задачи, найти не удалось, он взялся продолжать перевод вместе с Любавиным, причем Любавин перевел первую, наиболее трудную главу, которую Маркс еще не успел переработать, а также приложение о форме стоимости. Весь остальной текст (большую часть книги) перевел Даниельсон. Впоследствии, уже после смерти Маркса, он перевел также второй и третий тома «Капитала». Пока первый том переводился, Поляков через Даниельсона предложил Марксу одолжить деньги для напечатания немецкого издания второго тома «Капитала» с тем, чтобы проценты за пользование деньгами пошли на удешевление издания на русском языке. Но второй том еще не был готов к печати. Он вышел в свет под редакцией Энгельса уже после смерти автора. Рукопись первого тома «Капитала» была отдана для напечатания в типографию Министерства путей сообщения, арендованную Александром Егоровичем Бенке и расположенную на набережной Фонтанки между Обуховским и Измайловским мостами (здание сохранилось, ныне дом № 117). Это — единственное из изданий Полякова, напечатанное в этой типографии. Поляков хотел приложить к тому портрет Маркса. Книга из-за своего большого объема (около 700 с.) выходила без предварительной цензуры, но портрет должен был ее пройти. И вот в журнале заседаний С.-Петербургского цензурного комитета от 8 марта 1872 г. появилась такая запись:

«Статья 5. Прошение дворянина Полякова о дозволении к отпечатанию в 3-х тысячах экземпляров портрета Карла Маркса, который Поляков желает приложить к издаваемому им без предварительной цензуры переводу сочинения Маркса „Капитал. Критика политической экономии". Том 1. Определено: имея в виду, что деятельность Маркса, известного социалиста и председателя Интернационального Общества, весьма двусмысленна, между тем дозволение портрета его при сочинении "Капитал", неизвестном Комитету, можно было бы принять за выражение особенного уважения к личности автора, портрет Карла Маркса к напечатанию не дозволять».

Судьба самой книги могла быть определена только после напечатания. Можно представить, с каким волнением после запрещения портрета Поляков, Даниельсон и их друзья ждали решения цензурных властей. Наконец, книга вышла в свет! Это произошло не позднее 25 марта (6 апреля) 1872 г. Цензура явно недооценила революционного воздействия книги Маркса. В отзыве цензора Скуратова говорилось следующее:

«Как ни сильны, как ни резки отзывы Маркса об отношениях капиталистов к работникам, они не могут принести... вред, так как... тонут в огромной массе отвлеченной, частью темной, политэкономической аргументации, составляющей содержание этой книги. Можно утвердительно сказать, что ее немногие прочтут в России, а еще менее поймут ее. Притом же исследование автора относится исключительно к заграничным порядкам фабричной промышленности... о русских фабриках упоминается только вскользь, в двух или трех местах».

По словам другого цензора, де-Роберти, в книге Маркса «социалистические выводы... тонут в массе технических подробностей процесса экономических явлений». И вывод цензуры оказался благоприятен для этого издания труда Маркса:

«Несмотря на явно социалистическое направление сочинения Карла Маркса, не представляется возможности к возбуждению судебного преследования по отсутствию закона, применение которого давало бы надежду на осуждение этого сочинения в русском переводе».

Экземпляр вышедшей книги Даниельсон послал Марксу в Лондон. Позднее Ф. Лесснер вспоминал:

«Когда готовый экземпляр русского "Капитала" дошел, наконец, из Петербурга, то это событие, как важное знамение времени, превратилось для Маркса, его семьи и для его друзей в настоящее торжество».

Благодаря Даниельсона за книгу, Маркс отметил:

«Перевод сделан мастерски».

Порадовала его и быстрая распродажа книги в России: за полтора месяца, к 15 мая 1872 г., было продано 900 экз.— почти треть тиража! Для сравнения вспомним, что 1000 экз. первого немецкого издания «Капитала» распродавалась более четырех лет (хотя и тут был отмечен огромный интерес к этому изданию именно со стороны русских читателей). Прием, оказанный «Капиталу» в России 1870-х гг., просто поразителен: одних отзывов и упоминаний о нем в печати зарегистрировано около 170! Первые три объявления о продаже книги поместил петербургский книжный магазин «А. Черкесов и К°». Книгу продавали и другие магазины: например, в Петербурге— Я.А. Исакова, в Москве — И.Г. Соловьева. Нами обнаружено, что книга продавалась также в петербургском «Магазине для иногородних», принадлежавшем Ф.Ф. Павленкову, а после его ссылки в Вятку переданном им в управление его другу М. П. Надеину. В заключение этой главы расскажем об одной издательской контрафакции и политической авантюре, самым непосредственным образом связанной с поляковским изданием «Капитала». В 1897 г. П.А. Кропоткин получил в подарок первый том «Капитала» Маркса, на котором было указано, что это издание Н.П. Полякова, причем даже с надписью:

«Петру Алексеевичу Кропоткину от издателя».

Однако надпись на книге была сделана отнюдь не Поляковым, поскольку книгу, подаренную Кропоткину, выпустил в Нью-Йорке в том же 1897 г. некий А.М. Еваленко. Он полностью замаскировал ее под издание Полякова — совпадали не только выходные сведения, но и шрифты, и расположение текста на полосах. Лишь несколько едва заметных деталей помогают сейчас различить эти издания. Еваленко был агентом царской охранки. И издание первого тома «Капитала» — чистейшая контрафакция! — было повторено им, очевидно, для того, чтобы укрепить свое положение среди русских революционеров-эмигрантов.