RARUS'S GALLERY

Price Realized: $111 813

RABELAIS, François (ca. 1490-1553). Les Oeuvres... contenans la vie, faicts & dicts heroïques de Gargantua, & de son filz Pantagruel. Avec la Prognostication Pantagrueline. S.l.n.n.: 1556. In-16º (114x65 mm). Maroquin rouge signé Niedrée, double encadrement de triples filets dorés à la Du Seuil, dos à nerfs orné, tranches dorées sur marbrure. Cette édition, parue sans adresse ni nom d'éditeur, est à rapprocher, d'après Plan, des productions de J. de Tournes. C'est la deuxième ou troisième édition sous le titre d'Oeuvres, la première ayant été donnée sans lieu ni nom en 1553, et une autre en 1556 également, à Troyes "Par Loys qui ne se meurt point". Importante édition joliment imprimée en caractères ronds. BEL EXEMPLAIRE élégamennt établi par Niedrée. Plan n° 94; Tchemerzine-Scheler V, 304.

Уход: €85,500. Аукцион Christie's. Importants Livres Anciens, Livres d'Artistes et Manuscrits. Paris, 29 April 2013, lot 22.

Значимые первые издания:

1. (Pantagruel) Les horribles et épouvantables faits et prouesses du très renommé Pantagruel Roi des Dipsodes, fils du Grand Géant Gargantua ………………….. около 1532

2. (Gargantua) La vie très horrifique du grand Gargantua, père de Pantagruel …… 1534

3. (The Third Book of Pantagruel) Le tiers livre des faicts et dicts héroïques du bon Pantagruel …  1546

4. (The Fourth Book of Pantagruel)  Le quart livre des faicts et dicts héroïques du bon Pantagruel … 1552

5. (The Fifth Book of Pantagruel) Le cinquiesme et dernier livre des faicts et dicts héroïques du bon Pantagruel …… 1564

6. Les Oeuvres... contenans la vie, faicts & dicts heroïques de Gargantua, & de son filz Pantagruel. Avec la Prognostication Pantagrueline. Cette edition  …..    1556.

7. Les songes drolatiques de Pantagruel, ou sont contenues plusieurs figures de l'invention de maistre François Rabelais: & derniere oeuvre d'iceluy pour la recreation des bons esprits. Paris: Richard Breton, 1565.

Первые издания "Гаргантюа и Пантагрюэля" Франсуа Рабле очень давно исчезли из продажи на антикварном рынке, поэтому когда что-то и появляется, то это становится событием вселенского библиофильского масштаба. Приведем некоторые примеры.

Tiers Livre des faictz et dictz Heroiques du noble Pantagruel.... Lyon, 1546. 2nd Ed. 8vo, mor extra over orig bds preserving as doublures calf upper & lower covers with arms of Jacques Auguset de Thou as a bachelor, the spine with monogram of Baron Pichon. Washed & pressed; minor staining & repairs. Thou - Heber - Pichon copy. Brunet IV, 1050 & Supplement II, 364; Huchon TL L46; Plan 71; Rawles & Screech NRB 29; Rothschild-Picot IV, 3199; Tchemerzine V, 287b. According to cat - only 5 copies known. Illus in cat.

Уход: $55,000. Christie's New York, Apr 21, 1997, lot 52.

Rabelais, Francois, 1494?-1553. Oeuvres. [Probably Lyon], 1556. 3 parts in 1 vol. 12mo, contemp calf gilt; some      restoration, 1st quire loosening at top. Small tear to i5 catching page numerals; a few corners creased; marginal staining, extending to foremargins of last 20 leaves. Brunet IV, 1055 & Supplement II, 366; Plan 94; Rawles & Screech NRB 60; Tchemerzine V, 304b.

Уход: $75,000. Christie's New York, Apr 21, 1997, lot 54.

Очень привлекательно для коллекционеров и первое иллюстрированное издание:

RABELAIS, François (ca 1494-1553). Les songes drolatiques de Pantagruel, ou sont contenues plusieurs figures de l'invention de maistre François Rabelais: & derniere oeuvre d'iceluy pour la recreation des bons esprits. Paris: Richard Breton, 1565. 8o (159 x 97mm). Collation: A-G8 2G8. 63 leaves (of 64, without blank G8): title, address to the reader, 120 FULL-PAGE WOODCUTS of grotesque figures and masquerades. (Printer's device cut out and replaced with old paper and a small vignette, early German manuscript captions unobtrusively erased.) French binding of c. 1700, polished calf, gilt spine, red edges, marbled endpapers, arms block of the Right Honourable Sir Charles Bagot added in the center of the covers, (extremities rubbed, front joint split). Quarter morocco slipcase. Provenance: 17th-century German ownership (captions) -- Sir Charles Bagot, 1781-1843, governor-general of Canada (supra-libros) -- Ralph Sneyd of Keele Hall (gilt armorial white-leather booklabel), known as 'Sporting Ralph', nephew and heir of the great manuscript collector, Rev. Walter Sneyd (Sotheby sale 16 December 1903) -- Edmée Maus of Geneva (booklabel), her library dispersed by Jammes and Engelberts -- Acquired from Librairie Valette 1973. FIRST EDITION OF THIS UNIQUE SERIES OF ILLUSTRATIONS OF BIZARRE CREATURES. The woodcuts are now generally attributed to François Desprez, who three years earlier had conceived for Breton, Recueil de la diversit©e des habits, qui sont de present en usage, which included three illustrations that would not be out of place among these "burlesque dreams". Some of the iconography can clearly be related to images by Hieronymus Bosch and Pieter Breughel, as published in Antwerp by Hieronymus Cock a decade earlier. Rabelais is invoked on the title and in the preface as the creator of this Pantagruelist buffoonery, but his name simply served to advertise the nature of this work. Much ink has flowed on the mysteries and hidden meanings in these cuts, such as Protestant propaganda, but there is perhaps no good reason for not taking the author of the preface at his word, that their purpose is only to amuse, specifically to inspire youths and other "bons esprits" who want to masquerade. EXTREMELY RARE IN FINE CONDITION. Brun pp. 60, 295; Mortimer French 499; Plan p. 243; Rawles & Screech 113. Fact and Fantasy 39.

Уход: $99,750. Аукцион Christie's. The Collection of Arthur & Charlotte Vershbow.New York, Rockefeller Plaza, 9 - 10 April 2013, lot 46.

Несомненый интерес представляет и издание 1552 года:

LE TIERS LIVRE Des Faicts et Dicts Heroïques du bon Pantagruel : Composé par M. Fran. Rabelais docteur en Medicine. Reueu, & corrigé par l'Autheur, sus la censure antique. L'Autheur susdict  supplie les Lecteurs beneuoles, soy reseruer a rire au soixante & dixhuytiesme Liure. A Paris, De l'imprimerie de Michel Fezandat, au mont S. Hilaire, a l'hostel d'Albret. 1552. Il Auec priuilege du Roy. In-8 de 160 f. inexactement chiffr. (le dernier coté 170), 3 f. non chiffr. et 1 f. blanc. — LE QVART LIVRE des faicts et dicts Heroiques du bon  Pantagruel. Composé par M. François Rabelais docteur en Medicine. A Paris, De l'imprimerie de Michel Fezandat, au mont S. Hilaire, a l'hostel d'Albret. 1552. Auec priuilege du Roy. — [A la fin de la Table :] Acheué d'imprimer le XXVIII. de Ianuier M.D.LII [1552]. In-8 de 19 f. non chiffr., 144 f. chiffr. et 14 f. non chiffr. — Ensemble 2 vol. in-8, mar. citr., fil., dos ornés, tr. dor. (Anc. rel.). Rothschild 1514 (2).

 

В 1533 году 39-летний лионский врач, бакалавр медицины Франсуа Рабле опубликовал книгу о добродушном великане Пантагрюэле, которая содержала описание его «ужасающих и устрашающих деяний и подвигов». В следующем году Рабле выпускает сочинение об отце Пантагрюэля — Гаргантюа. Таким образом, хронологически первой частью романа является «Пантагрюэль». Однако уже в 1542 г., когда Рабле опубликовал обе книги вместе, они стояли в другом порядке: сначала «Гаргантюа», потом «Пантагрюэль»; с тех пор такая последовательность считается традиционной. Третья книга опубликована в 1546 году. В следующем году в Гренобле, а ещё через год — в Лионе, был издан фрагмент четвёртой книги из пролога и 11 глав (в окончательном варианте они составили 25 глав, а пролог Рабле переписал заново). Целиком четвёртая книга увидела свет в 1552 году. В 1562 году, девять лет спустя после смерти Рабле, появился отрывок из пятой книги романа под названием «Остров Звонкий», состоявший из 16 глав. В 1564 году книга была опубликована полностью. Большинство исследователей творчества великого писателя сходятся на том, что перу Рабле принадлежит лишь часть пятой книги. Две первые книги «Гаргантюа и Пантагрюэля» впервые издавались в Лионе под псевдонимом Алькофрибас Назье (фр. Alcofribas Nasier — анаграмма имени Франсуа Рабле). Остальные — в Париже, подписанные настоящим именем автора.

В 1533 г. в Лионе вышло первое датированное издание «Пантагрюэля» Франсуа Рабле. «Страшные и ужасающие деяния достославного Пантагрюэля» короля дипсодов, сына громадного великана Гаргантюа» — хронологически первая часть пятитомного романа Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Мощная стихия народного комизма, гуманистические идеи, сатира на отжившие средневековые порядки и представления—все это сделало книгу Рабле одним из важнейших памятников культуры зрелого Возрождения, воплотившим ее жизнерадостный дух и серьезные размышления о судьбах, европейской цивилизации. В молодую литературу французского Ренессанса Франсуа Рабле вошел одним шагом, сразу опубликовав произведение, принесшее ему громкую славу. В 1532 г., когда первое (еще без даты) издание «Пантагрюэля» поступило в продажу в дни традиционной ноябрьской ярмарки, автор книги, скрывшийся под анаграмматическим псевдонимом Алькофрибас Назье, был уже зрелым человеком, который, однако, никогда раньше не занимался собственно литературой. В романе Рабле высмеивает, с одной стороны, многочисленные притязания церкви, а с другой — невежество и лень монахов (зная последний предмет не понаслышке). Рабле красочно показывает все пороки католического духовенства, которые вызывали массовый протест во время Реформации — непомерное стремление к наживе, претензии пап на политическое господство в Европе, ханжеское благочестие, прикрывающее развращённость служителей церкви. Сильно достаётся средневековой схоластике — оторванным от реальной жизни размышлениям о месте Бога в земном бытии — и известным философам-схоластам в частности:

«И напрасно вы думаете, будто всем своим блаженством в Елисейских полях герои и полубоги обязаны асфоделям, амброзии и нектару, как тут у нас болтают старухи. По‑моему, все дело в том, что они подтираются гусятами, и таково мнение ученейшего Иоанна Скотта». Книга первая, глава XIII.

Отдельных насмешек удостоены некоторые места из Библии. Например, эпизод с воскрешением Эпистемона Панургом пародирует библейское сказание о воскрешении Лазаря Иисусом Христом, а рассказ о великане Хуртали высмеивает легенду о Ноевом ковчеге. Рождение Гаргантюа через левое ухо матери Рабле объясняет всемогуществом Господа Бога, а тех, кто отказывается этому верить, объявляет еретиками (здесь пародируется религиозный фанатизм и слепая вера в евангельские чудеса, восходящие к Тертуллиану — «верую, ибо абсурдно»). Неудивительно, что все книги «Гаргантюа и Пантагрюэля» были осуждены богословским факультетом Сорбонны как еретические. В своём романе Рабле не только борется со «старым миром» при помощи сатиры и юмора, но и провозглашает новый мир так, как он его видит. Средневековой косности и бесправию Рабле противопоставляет идеалы свободы и самодостаточности человека. Наиболее полно своё видение этих идей на практике автор «Пантагрюэля» изложил в эпизоде с Телемским аббатством, которое брат Жан организует с разрешения Гаргантюа. В аббатстве отсутствуют принуждение и предрассудки и созданы все условия для гармоничного развития человеческой личности. Устав аббатства состоит из одного правила:

«Делай что хочешь» (фр. Fais ce que voudras).

Значение подобного устройства обители брата Жана Рабле объясняет так:

«…людей свободных, происходящих от добрых родителей, просвещенных, вращающихся в порядочном обществе, сама природа наделяет инстинктом и побудительною силой, которые постоянно наставляют их на добрые дела и отвлекают от порока, и сила эта зовется у них честью. Но когда тех же самых людей давят и гнетут подлое насилие и принуждение, они обращают благородный свой пыл, с которым они добровольно устремлялись к добродетели, на то, чтобы сбросить с себя и свергнуть ярмо рабства, ибо нас искони влечет к запретному и мы жаждем того, в чем нам отказано». Книга первая, глава LVII.

Главы о Телемском аббатстве, а также о воспитании Гаргантюа под руководством Понократа, являются законченным воплощением принципов гуманизма. В этом отношении «Гаргантюа и Пантагрюэль» — ярчайший литературный памятник эпохи Возрождения, когда происходил слом одной культурной парадигмы — средневековой, и возникновение другой — ренессансной. Много места в романе уделяется грубоватому юмору, связанному с человеческим телом, много говорится об одежде, вине, еде и венерических заболеваниях (пролог первой книги начинается со слов «Достославные пьяницы и вы, досточтимые венерики (ибо вам, а не кому другому, посвящены мои писания)!»). Это совершенно нетипично для средневековой романистики, считавшей перечисленные темы низкими и не достойными упоминания. Характерная особенность «Пантагрюэля» — обилие крайне подробных и в то же время комичных перечислений блюд трапез, книг, наук, законов, денежных сумм, животных, смешных имён воинов и тому подобного. Объёмные и скрупулезные перечни порой образуют целые главы (книга IV, глава LX «О том, какие жертвы приносили своему богу гастролатры в дни постные» и т. д.). «Гаргантюа и Пантагрюэль» неразрывно связан с народной культурой Франции позднего Средневековья и Возрождения. Из неё Рабле позаимствовал и своих главных героев, и некоторые литературные формы (например, блазоны или так называемые coq-à-l'âne — словесные бессмыслицы), и, главное, сам язык повествования — со множеством непристойных словесных оборотов и комических аллюзий разнообразных священных текстов, язык, проникнутый атмосферой весёлого народного праздника, откуда гонят всякую серьёзность. Этот язык разительно отличался от того, которым были написаны средневековые схоластические трактаты или латинизированные богемные сочинения некоторых современников Рабле (подражание латыни высмеяно в главе о лимузинце второй книги романа).

Родился Рабле, по всей вероятности, в 1494 г. в Шиноне (Турень). Автор «Гаргантюа и Пантагрюэля» в молодости сам был монахом францисканского монастыря, однако иноческая жизнь пришлась ему не по душе, и с помощью своего покровителя Жоффруа д’Этиссака Рабле смог без неприятных последствий покинуть монастырь. Тем не менее, он использовал спокойную монашескую жизнь для самообразования, изучал древние языки, читал сочинения по философии и медицине. Позже, покинув монастырь, он занимался врачеванием, основываясь на изученных им самостоятельно античных трактатах, и даже получил степень бакалавра на медицинском факультете в Монпелье. Он выполнял дипломатические поручения, сопровождая своего друга и заступника кардинала Дю Белле с официальными миссиями в Англию и в папский Рим. Он сотрудничал с лионскими типографами в издании ученых сочинений на латинском и греческом языках. А начиная с 1532 г. и вплоть до своей смерти в 1553 г.— работал над новыми книгами «Гаргантюа и Пантагрюэля», которые имели бурный успех у читателей и всякий раз вызывали раздражение церковных властей из-за своей резкой антиклерикальной сатиры. Книги блудного сына «святой матери-церкви» официально осуждали богословы парижской Сорбонны, Рабле обвиняли в симпатиях к протестантам (впрочем, с их вождем Кальвином он тоже был не в ладах), и только помощь высокопоставленных друзей, да еще, пожалуй, умение вовремя скрыться и переждать гонения спасли его от костра. Толчком к литературной деятельности стало для Рабле появление в 1532 г. анонимной народной книги «Выдающиеся и неоценимые хроники о великом и огромном исполине Гаргантюа», герой которой совершал необычайные подвиги на службе у легендарного короля Артура. Но, написав книгу «о великанах», Рабле далеко отошел от первоначального источника. Его великаны не состоят на королевской службе, как рыцари Круглого стола,— они сами короли, они непосредственно воплощают внутреннюю динамику жизни, ее самопреобразующее начало. Изменение мира понимается у Рабле как процесс природный, органический.

Главные герои:

Гаргантюа (фр. Gargantua) — король государства Утопия из рода великанов. Появляется в первой и эпизодически во второй и третьей книгах романа. Образ Гаргантюа — символ Ренессанса, символ отказа от традиционных жизненных установок Средневековья и возрождающегося интереса к светскому искусству и познанию мира, свободному от догм и ограничений.

Пантагрюэль (фр. Pantagruel) — сын Гаргантюа, принц королевства Утопия. Появляется в романе начиная со второй книги. Представляет собой тип передового человека эпохи Возрождения, который интересуется сразу несколькими научными дисциплинами и видами искусства.

Брат Жан Зубодробитель (фр. Frère Jean des Entommeures) — монах ордена святого Бенедикта. Появляется в первой, третьей, четвёртой и пятой книгах. Брат Жан — «человек молодой, прыткий, щеголеватый, жизнерадостный, разбитной, храбрый, отважный, решительный, высокий, худощавый, горластый, носатый, мастак отбарабанить часы, отжарить мессу и отвалять вечерню». Он прекрасно проявляет себя как во время войны с Пикрохолом, так и по ходу многочисленных пиров Гаргантюа и его сына.

Панург (фр. Panurge) — недоучившийся студент из Турени. Появляется начиная со второй книги. Сходится с братом Жаном в неистощимом жизнелюбии и пристрастии к разного рода весёлым проделкам («Панург был мужчина… с крючковатым, напоминавшим ручку от бритвы носом, любивший оставлять с носом других, в высшей степени обходительный, впрочем, слегка распутный и от рождения подверженный особой болезни, о которой в те времена говорили так: Безденежье — недуг невыносимый»). Правда, в отличие от монаха, Панург слегка трусоват («…я не боюсь ничего, кроме напастей»).

Эпистемон (фр. Epistémon) — бывший наставник Пантагрюэля. Как и Панург, появляется в романе начиная со второй книги. Из всех друзей Пантагрюэля наиболее образован, часто пускается в различные рассуждения отвлечённого характера, что не мешает ему быть верным товарищем и добрым собутыльником.

Основной «рабочий орган», с помощью которого его гиганты воздействуют на мир,— не рука, инструмент трудовой деятельности человека разумного, а утроба с ее физиологическими отправлениями; и именно Гастер-Желудок удостаивается в книге хвалебного гимна как великий двигатель прогресса. Утроба Пантагрюэля заключает в себе целый «антимир»: во рту его существуют страны, жители которых наивно считают все, что за пределами этого рта,— «потусторонним миром»... Преисподняя у Рабле — не мрачная область суда и возмездия, как у Данте, а утроба веселого великана, которая поглощает бренные останки старого мира, но и порождает мир новый. Ныне хорошо известна связь этого образа вселенской утробы с народной культурой карнавала, опрокидывающей официальные ценности, смешивающей их в радостной стихии плодотворящего хаоса. Средневековой, традиционной по сути своей карнавальной стихией роман Рабле не исчерпывается. В праздничном коловращении явственно проступает и поступательное движение, движение истории, которое европейцы впервые столь явственно ощутили в эпоху Возрождения. Рабле с гордостью пишет о прогрессе образованности, о том, что отошло в прошлое «пагубное и зловредное влияние готов», что современный человек с каждым поколением получает все больше возможностей достичь совершенства. В противоположность религиозной идеологии средневековья, мыслившей человека лишь под знаком Страшного суда, под знаком воздаяния за добродетели и возмездия за грехи, Рабле— истинный представитель Ренессанса— утверждает идею доверия к личности, к ее саморазвитию; его девиз — «делай, что хочешь». Рабле ярче, чем кто-либо из его современников, выразил представление о прогрессе как о естественном, органическом «возрождении» мира; но в то же время он обнаружил, как нелегко связать его с конкретным общественным бытием, с развитием человека. Была и другая сторона проблемы — собственно литературная: утверждая необратимое, закономерное изменение мира, Рабле не мог строить свое повествование в форме хаотичной последовательности приключений, как это было в средневековом рыцарском романе или в народной книге о Гаргантюа. Требовался внутренне осмысленный источник сюжетного развития—а им мог стать только конкретный, личностно определенный герой. Оказалось поэтому, что замысел ироикомического эпоса о великанах требует пересмотра, что задачам Рабле может удовлетворить лишь повествование нового типа— роман. Великаны, олицетворяя собой динамический потенциал Вселенной, сами в то же время оставались статичными; их всесилие слишком сильно отрывает их от драматизма обычной человеческой судьбы. И потому в первых двух книгах писатель строил сюжет как рассказ не просто о великане, а о его становлении, воспитании (предвосхищая тем самым один из важнейших типов новоевропейского романа—«роман воспитания»); в третьей, же книге Пантагрюэль уступает центральное место Панургу—человеку обыкновенной природы, в котором нет ничего исполинского, который утверждает себя в жизни не безмерностью желудка, а ловкостью рук (к тому же ловкостью далеко не безгрешной), который «по натуре своей опасается» побоев, панически боится смерти и ощущает себя беззащитным под натиском жизненных проблем. Его повергает в смятение проблема женитьбы, то есть вступления в мир «на общих основаниях», и за его буффонными колебаниями стоит непростой вопрос, волновавший гуманистов позднего Возрождения: найдет ли конкретный человек cвoё место в неудержимом и всезахватывающем процессе мирового развития? Путешествие Панурга, принципиально незавершимое, как и сам роман Франсуа Рабле (законченный уже после смерти автора каким-то другим лицом), устремлено в будущее Гуманистической культуры; спустя: полвека, когда мысль художников обратилась к прошлому, к осмыслению неоднозначных итогов завершающейся исторической эпохи, оно отразилось в бесконечных странствиях Дон Кихота (так же как комическая нерешительность Панурга перед лицом необратимого поступка— в трагических колебаниях Гамлета). Что касается «путешествия» сквозь века самой книги Рабле, то оно протекало негладко. Восхищение современников сменилось в XVII в. непониманием и пренебрежением. Влияние Рабле испытывали Мольер, Лафонтен, даже Расин в своей комедии «Сутяги»; однако в чопорной эстетике классицизма раблезианский культ поглощающей и рождающей утробы, громкий народный смех были неуместны и подозрительны. Так, Лабрюйер в одном из фрагментов своих «Характеров» с некоторым недоумением писал, что Рабле — «химера», «чудовищное соединение высокой нравственности и грязного разврата». Положение несколько изменилось в XVIII столетии благодаря Вольтеру: он увидел в творчестве Рабле то, на что как-то перестали обращать внимание в XVII в.,— острую сатиру, особенно антицерковную; но, сведя все дело к конкретным сатирическим мотивам, он не смог в должной мере оценить раблезианскую стихию народного смеха. Подлинное возрождение Рабле наступило лишь в эпоху романтизма, когда в нем . стали видеть ярчайшее воплощение национального духа Франции («Рабле создал французскую литературу»,— писал Шагобриан), непревзойденного мастера гротеска, «шутовского Гомера» (Виктор Гюго, Теофиль Готье). С преклонением относился и не раз подражал ему Бальзак (например, в описании пиршества в «Шагреневой коже»). 18-летний Флобер в 1839 г. проницательно разглядел в книге Рабле явление огромной исторической значимости — «смех, который вместе в Лютером и 93-м годом сокрушил средневековье». В дореволюционной России Рабле долгое время был практически неизвестен. Мешал трудно преодолимый барьер национальных культурных традиций и цензурные препятствия: ведь «Гаргантюа и Пантагрюэль» грозили подорвать не только «общественную нравственность», но и авторитет церкви. Первый, неполный перевод книги на русский язык вышел лишь в 1901 г. В советское время благодаря груду переводчиков и литературоведов в наш культурный обиход прочно вошло творчество Франсуа Рабле — одно из первых художественных размышлений гуманизма эпохи Возрождения над собственной судьбой, над проблемами нового времени, наступление которого Рабле приветствовал карнавальным празднеством своего романа.

Первая книга:

1. «Повесть о преужасной жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля, некогда сочиненная магистром Алькофрибасом Назье, извлекателем квинтэссенции» (1534)

Гаргантюа, юный сын короля-великана Грангузье и его жены Гаргамеллы, поступает в обучение к ученым богословам, в результате чего становится намного глупее, чем был до того. Раздосадованный Грангузье даёт сыну нового наставника и отправляет его в Париж. Там Гаргантюа устраивает наводнение («мочепотоп») и забирает себе большие колокола с собора Парижской Богоматери, чтобы повесить их на шею своей кобыле. Мето́да же воспитания, применяемая Понократом, даёт совсем иные плоды — Гаргантюа становится разносторонне образованным человеком, не забывая и о физическом развитии. Тем временем на королевство Грангузье нападает его сосед, король Пикрохол. Гаргантюа возвращается домой и при помощи своих друзей, а также брата Жана — монаха-бенедиктинца из Сейи, разбивает войско Пикрохола. За заслуги в войне против захватчиков Гаргантюа разрешает брату Жану устроить монастырь на его вкус — Телемское аббатство, устав которого разительно отличается от уставов всех других монастырей.

Вторая книга:

2. «Пантагрюэль, король дипсодов, показанный в его доподлинном виде, со всеми его ужасающими деяниями и подвигами» (1533)

У Гаргантюа рождается сын — Пантагрюэль. Повзрослев, он отправляется учиться в разные университеты Франции и в конце концов попадает в Париж. Получив письмо от отца, в котором тот писал о большом значении образования в жизни человека, Пантагрюэль с ещё большим усердием принимается за науки; а разрешив великую тяжбу между сеньором Пейвино и сеньором Лижизад, он получает всеобщее признание своего ума и талантов. В Париже Пантагрюэль встречает Панурга, который становится его самым близким другом. Вскоре Пантагрюэль получает известие о том, что на его родину напала армия великанов под предводительством короля Анарха. Пантагрюэль спешит на выручку отцу и побеждает врагов.

Третья книга:

3. «Третья книга героических деяний и речений доброго Пантагрюэля» (1546)

В королевстве Гаргантюа установлен мир. Панург, получив от Пантагрюэля кастелянство Рагу и промотав все доходы от него на несколько лет вперёд, принимает решение жениться. Однако при этом он терзается сомнениями — будет ли он счастлив в браке или быть ему рогатым, битым и обворованным? Чтобы разрешить подобный вопрос, Панург обращается к колдунье, юродивому, поэту, врачу, богослову, шуту Трибуле, прибегает к гаданиям. Все предсказания и советы Пантагрюэль толкует в дурную сторону, а Панург — в хорошую. Не добившись ничего определённого, Пантагрюэль, Панург, брат Жан, Эпистемон и их друзья решают отправиться в путешествие к оракулу Божественной Бутылки.

Четвертая книга:

4. «Четвёртая книга героических деяний и речений доблестного Пантагрюэля» (1552)

Путешествие начинается. Эскадра Пантагрюэля посещает множество островов (среди них острова папоманов и папефигов и остров Диких Колбас), попадает в сильную бурю. Эпизоды с островами Рабле использует для сатиры на церковные порядки (чего, впрочем, с избытком хватает и во всех предыдущих книгах), а в сцене с бурей раскрываются характеры каждого из героев.

Пятая книга:

5. «Пятая и последняя книга героических деяний и речений доброго Пантагрюэля» (1564)

Путешествие продолжается. Мореплаватели пристают к острову Звонкому (новая сатира на церковь), острову Застенок (сатирическое изображение современного Рабле суда и царившего там произвола) и острову апедевтов (пародия на фискальное ведомство). В итоге они приплывают на Фонарный остров и слышат священное слово Бутылки: «Тринк!» («Пей!»)